|
|
Третья сказка.
ДЕНЬ ЗЕМЛИ
|
Ранним утром микроавтобус с вывеской "Турасбест" притормозил у подъезда редакции молодежной газеты. Валентинов вбежал в фойе. Ему навстречу поднялся человек с кейсом.
- Вы Бессонов? - спросил Валентинов, протягивая руку. - Давно ждете?
Человек произвел на него приятное впечатление, хоть и выглядел помятым, как бизнесмен наутро после банкета. Таким людям Валентинов привык доверять, поскольку в его окружении преобладали бездельники и шарлатаны.
- Бессонов-Южин, - представился человек.
Оба сели в автобус и продолжили путь.
Кроме Валентинова в салоне находилось двое немолодых мужчин в ватниках, похожих на институтских сотрудников, высланных на картошку. Мужчины сухо поздоровались с новым пассажиром и обратились к Валентинову.
- Что же дальше? - спросили они.
- Момент... - Валентинов вынул из-под сидения бутылку с пивом и предложил Бессонову-Южину.
Новый пассажир поблагодарил за пиво и устроился на заднем сидении.
- ...Дальше Ваньку комиссовали из Чечни за психические расстройства, - продолжил рассказ Валентинов. - На гражданке он не устроился, с женой развелся, вернулся в Щербаковку, сторожем в доме культуры, и работал, не жаловался, пока тамошний зал не арендовали сектанты. Непростые сектанты. Щербаковские говорят, что собирались они по ночам, приезжали на дорогих машинах, чужих в компанию не пускали. Чего они там проповедовали друг дружке, неизвестно, только Ваньке, по долгу службы, полагалось охранять клуб, вот и наслушался мужик проповедей, Библию читать начал. Дальше больше: стал проситься в общину. Подозвал его к себе однажды пастор и говорит: с тебя, мужик, вступительный взнос и считай себя для начала полноправным участником лотереи. Выиграешь - стало быть, избранный ты на этом поприще. Не повезет, значит, дело твое пустое.
- И что?.. - подгонял рассказчика усатый пассажир, сидящий над ящиком пива.
- Ванька узнал размер взноса и охренел, но решил идти до конца, - продолжал Валентинов. - Выгнал жену с дитем на улицу, продал квартиру. Продал все, что мог и не мог, коня колхозного и того продал, а сектанты его денежки приняли, пересчитали и велели ждать тиража. Когда он будет - никому не известно, на кого сойдет благодать - вопрос риторический. Ванька ждал, пока не приехал наряд ОМОНа и не повязал всю секту к чертовой матери. Он один уцелел, поскольку на сектанта похож не был. Он, собственно, был всего лишь сторожем. Был и остался.
- Ну и?..
- Тут и выяснилось, что секта была не простая, а золотая: ЭХО "Соратники". Эзотерическое Христианское Общество, - пояснил Валентинов. - Деньги на этих гадов как будто с неба падают. И задолжали они стране налогов, как арабские шейхи. Если с этих алхимиков снять долги, русские люди при жизни в раю окажутся.
- Ясное дело, пирамида! - догадался слушатель. - Сколько, ты сказал, взнос?
- С лотереи все только началось, - сообщил Валентинов. - А через год приехал в Щербаковку мужик и спрашивает, где тут такие-то богомолы? Ванька честно отвечает: я, мол, один остался. Тип вручает ему конверт. "Вот, - говорит, - тебе выигрыш, дели его промеж собой, как хочешь", а на конверте адрес: явиться туда-то, на Кудыкину гору, отыскать пещеру и обналичить приз. Вроде сберкассы.
- Он поехал искать пещеру?
- И, представьте себе, нашел. А теперь... хорошо сидите? - Спросил Валентинов. - Его описание пещеры точь-в-точь совпадает с описанием пещеры Лепешевского. - Слушатели переглянулись. - Ей-богу, - заверил рассказчик, - Ванька Гусь в жизни ученых статей не читал, и слышать не мог. Совпали все детали до мелочей.
- Из-за этого мы едем в Щербаковку? - догадался усатый. - Валентинов, эти истории вышли из моды. Ты не продашь ее даже в местную многотиражку. Снимки пещеры есть?
- Будут, - заверил Валентинов.
- Если сделать приличные снимки, собрать экспедицию толковых ребят... Насколько я знаю, Лепешевский не оставил координаты.
- Не оставил, - подтвердил Валентинов.
- А этот парень, стало быть, только что оттуда? - догадался усатый. - И ты уверен, что он захочет проводить нас в пещеру?
- Мы едем собирать грибы, - напомнил Валентинов. - Берем мужика с собой, поим, расспрашиваем, смотрим по обстоятельствам. Гусь - мужик тщеславный, внимание прессы ему льстит. В крайнем случае, выложит информацию под гипнозом. Все предусмотрено!
- Сами его будем гипнотизировать?.. - попутчики осторожно развернулись к незнакомцу с кейсом, сидящему позади.
Бутылку пива незнакомец прятал за пазухой, на собеседников внимания не обращал, в разговоре не участвовал, планов не строил и в бой не рвался.
- Если два незнакомых друг с другом человека с интервалом в сто лет детально описывают одно и тоже, - намекнул Валентинов, - как думаете, это похоже на правду?
- Ты собираешься писать статью или собирать экспедицию? - спросил лысый.
Машина выехала за город и пристала к обочине. Мужики отошли. Человек с кейсом вышел на воздух покурить. На месте остался только шофер "Турасбеста", который читал газету, ел яблоко и слушал музыку в наушнике. Мужики выходили из леса по одному, застегивая ширинки, и тут же подавали руку незнакомцу.
- Чумаков, - представился лысый в телогрейке, доставая сигаретную пачку. - "Вечерние новости".
- Бессонов-Южин, - ответил человек.
- Морозов. Уфолог, - был краток усатый.
- Бессонов-Южин, психотерапевт.
Мужики покурили и поехали дальше.
- Интересуетесь геологическими аномалиями? - обратился уфолог к психотерапевту.
- Нет, - ответил Бессонов-Южин.
Разговор не завязался. Пауза длиною в шестьдесят километров едва не сломила боевой настрой.
- Следующий поворот на Щербаковку, - объявил Валентинов.
Лысый вынул из корзины сверток с провизией, и установил на макушке кепку. Усатый застегнул ватник.
- Сидите в машине, - распорядился Валентинов. - Мы с Яковом Моисеевичем пройдем по деревне. Яков Моисеевич? Я правильно обратился?
- Правильно, - ответил Бессонов-Южин. - Еще правильнее - Яков Модестович.
Настроение психотерапевта насторожило Валентинова, высокомерный тон заставил задуматься: не поторопился ли он? Не стал ли посмешищем, пригласив серьезного специалиста в сомнительный проект? От волнения ли, от желания ли произвести впечатление на партнера, Валентинов понес такую околесицу, что перестал понимать сам себя.
- ...Вид, который закончил эволюцию, перестает размножаться с помощью разнополых особей и начинает клонироваться, - рассуждал Валентинов, сопровождая молчаливого Якова Бессонова-Южина к логову Ваньки Гуся. - Понимаете? Твари, которых наблюдал Лепешевский, достигли апогея эволюции, и человек, если достигнет апогея, тоже перейдет на клонирование, тоже перестанет размножаться традиционно. Только тогда нас можно будет назвать венцом творения. На новом этапе развития человек исчерпает себя, как эволюционирующий объект, то есть закончит естественный отбор. Вы понимаете, что это может значить для цивилизации в целом?
- Понятия не имею, - ответил Бессонов-Южин.
- Вы думаете, что мы уже достигли совершенства? А как же девяноста процентов мозгового вещества, которые не задействованы никак? О чем оно говорит?
- У кого не задействованы? - удивился психотерапевт. - У меня все задействовано.
- Вы, наверно, жили за границей?
- Жил, - признался Яков Модестович.
- Я и смотрю, акцент. Как будто родной язык забывать стали.
Валентинов осмотрел собеседника, мужчину средних лет с импортным кейсом из отличной кожи и "Ролексом" вместо хороших российских часов, которые мог себе позволить провинциальный целитель. Одно с другим плохо вязалось в голове Валентинова. Мозговое вещество продолжало эволюционировать. "Часы и обувь, - вспомнил он, - вот что отличает богатого человека". Валентинов обратил внимание на обувь Якова Модестовича. Последний раз он видел такие ботинки на английском менеджере, который устроил выставку европейского дизайна в мебельном ателье.
- Мне важно, чтобы Ванька Гусь сказал правду, - перешел к делу Валентинов. - Я не исключаю, что его кодировали, зомбировали, вложили в мозг заведомо неверную информацию. Сначала я думал, что справлюсь сам...
- Вы правильно сделали, что обратились к специалисту, - поддержал его Яков.
- Как вы работаете с клиентом? Вводите в транс или беседуете по душам?
- Индивидуально.
- Ваша задача на первом этапе - убедить Гуся, что мы не враги. Не захочет дать интервью, пусть покажет грибные места. Водка есть, закуска найдется... Вот, - он заметил здание с крашеным фасадом, - дворец культуры, где началась история. Желаете войти?
Валентинов пихнул дверь, запертую на замок.
- Вам что нужно? - спросила женщина с ведром у колонки.
- А что, матушка, сторож ваш, Иван, сегодня не на работе?
- Обойдите двором и спуститесь в котельную, - сказала женщина. - Идите прямо по тропе, увидите прореху в заборе... напротив прорехи вход.
Валентинов манерно поклонился.
- Пришли, - сказал он, увлек психотерапевта во двор, но у двери каптерки притормозил. - Я здесь, - предупредил Валентинов, - если что - зовите на помощь...
Яков Модестович нащупал лестницу вниз и дверь в подсобку, которая не была заперта, но Ванька Гусь не приветствовал гостя.
- Ты кто? - спросил он. - Стоять! - Бессонов-Южин остановился, но на вопрос не ответил. Он не знал, что сказать нервному человеку, чтобы успокоить его. - Отвечать, когда спрашиваю! - приказал хозяин каптерки. - Пристрелю, сука... будешь молчать! - оружейный затвор щелкнул в темноте.
- Если попадешь... - ответил Бессонов-Южин.
- Ты кто?
- Человек, который пришел к тебе.
- Кто послал?
- Сам пришел.
- Оружие есть?
- Есть. Но я пришел не стрелять.
В углу маленького, слепого помещения послышалась возня. Чиркнула спичка, осветила заспанное лицо мужичка, одетого в майку и тренчи. Подмышкой мужичок держал обрез, с которым его предки бегали по лесам в поисках кабанов и контрреволюционеров. Свеча озарила скошенный потолок под лестницей, столик, заставленный грязной посудой.
- Мент что ли?
Бессонов-Южин достал из-за пазухи непочатую бутылку пива. Хозяин прищурился, вытер о штаны стакан и подвинулся, приглашая гостя к столу.
- Пришел - садись, - сказал он, - выставляя на стол банку мутного самогона.
- Я не пить к тебе пришел.
- Мать твою... - выругался Гусь. - Брезгуешь со мной выпить?
- И не ссориться, - Бессонов-Южин достал из кармана спичечный коробок и Гусь умолк. В коробке, на свернутом куске поролона блестел камень, словно капля крови, наполненная сакральным светом, живая и яркая, как звезда. - Я пришел к тебе, последнему хранителю очага, чтобы отдать святой камень.
Ванька Гусь икнул.
- Мать твою... - повторил он. - Тот самый... - "Хранитель" откупорил бутылку с пивом и лил в себя жидкость, пока не захлебнулся.
- Помнишь что это?
- "День Земли", - ответил Иван, откашливаясь. - Мой что ли? Чо? Правда, мой?
Встревоженный Валентинов вышел навстречу Бессонову-Южину, но вопрос задать не успел. Вслед за Бессоновым из каптерки вылетел Гусь, заметил Валентинова, шарахнулся за угол.
- Иван! - кинулся за ним Валентинов, но увидел обрез. - Иван, стой! Поговорить надо! Ты, псих! Погоди! - Гусь нырнул в кусты, выскочил с другой стороны оврага и скрылся за огородами. - Иван!!! - закричал Валентинов и побежал вдоль оврага.
Психотерапевт вернулся к машине один.
- С обрезом? - удивился усатый. - Больной что ли? Женька, - обратился он к водителю, - доедь до поста, скажи, что тут дела такие творятся... Надо же!
Мужики вытащили из автобуса на траву корзины и закурили в ожидании Валентинова. В услугах психотерапевта Бессонова-Южина уже никто не нуждался, но Яков Модестович, сделав дело, присоединился к общему перекуру. Даже Женька-водитель не тронулся с места, пока грибники не обсудили провал операции. Валентинов не возвращался. Товарищи в телогрейках решили постовых не ждать, взяли корзины и сами отправились на поиски друга.
- Садитесь, - предложил водитель Бессонову-Южину, - подброшу до города. Серьезно, садитесь, Яков Модестович...
Настойчивость этого парня казалась психотерапевту странной.
- Мы знакомы? - спросил он.
- Нет, - ответил шофер. - Зато я хорошо знаком с Яшкой Бессоновым. Вы на него похожи меньше, чем я на негра. Садитесь.
Машина тронулась к шоссе по поселковой дороге.
- Останови у колонки, - попросил разоблаченный.
- Не беспокойтесь, я на Валентинова не работаю. Никакого резона закладывать вас. Чисто спортивное любопытство. - Человек вышел у колонки, пустил струю из крана и, как следует, умылся ледяной водой. - Я только хотел спросить, может, вам нужны помощники? - поинтересовался шофер. Человек утерся носовым платком и откашлялся. - Пили вчера по черному... Характерные симптомы налицо. Дать вам аспирин из аптечки?
- Пройдет, - сказал человек.
- Отравились что ли?
- Ваш местный джин - исключительное дерьмо, - сообщил приезжий страдалец и еще раз сунул голову под холодную струю.
- Смеетесь? Там больше можжевельника, чем джина. Где ж вы достали эту дрянь? Ее давно с производства сняли.
- Бессонов достал, - признался человек. - Поедем...
Шофер сопроводил пассажира от колонки до автобуса подозрительным взглядом.
- А Яшка Бессонов? Живой или так себе?..
- Не знаю, - ответил человек. - В его ситуации легче было бы сдохнуть.
- Поэтому он прислал вас вместо себя? А я уж думал...
- А что ты думал?
- Что вы из спецслужб, интересуетесь нашими уральскими чудесами. Хотел предложить сотрудничество. Я ведь свободный человек, идеальный для таких авантюр. Меня ведь, в случае чего, даже не хватятся. А в пещеры Лепешевского я бы съездил. Я думал, вы серьезный сотрудник серьезной конторы... - шофер улыбнулся, глядя на страдания на пассажира. - Но на собутыльника Яшки Бессонова вы похожи еще меньше, чем на гэбиста. Знаете, в чем заключалась ошибка экспедиции Лепешевского? - продолжил разговорчивый молодой человек, - в том, что все они были известными людьми, уважаемыми учеными. Они знали, что их будут расспрашивать: куда ездили, чем занимались. Их же чуть что, будут искать. В такие экспедиции надо посылать парней вроде меня, до которых никому нет дела. Я уже подавал заявку на кругосветку - никакого ответа. Я бы хоть сейчас в Бермудский треугольник, так они же выгоды своей не понимают. Во-первых, я врач, поэтому везде пригожусь. Потом, я неплохо готовлю и всегда на колесах. Неприхотлив, не избалован, не привлекался, не состоялся... В конце концов, мне нечем рисковать, я уже покойник. И документ имеется, и могила.
- Даже могила?.. - удивился человек.
- Кто из философов сказал: "не верь глазам своим"? Перед вами труп пятилетней выдержки.
- Соболезную.
- Да мне-то пофигу!
- Соболезную семье.
- А им моя могила только на пользу. Если б не семья, я бы еще пожил. Я ведь погиб в Крымском землетрясении. Помните? Поехал к другу на море и попал. Все побережье было завалено трупами, аэропорт не работал, народ бежал кто куда. Я такой паники в жизни не видел. Пока не приехали спасатели, там живые готовы были убить друг дружку. Сначала я помогал просто так, повязки накладывал, переломы фиксировал. Потом стали возить народ в госпиталь, меня не отпустили. На вертолетах кто? В лучшем случае фельдшеры и санитары, а я, как-никак, два года в травме отработал, опыт имеется. Так, представляете, чем меня отблагодарили за труды? Похоронили заживо. Человека с моей фамилией даже никто не искал. Решили, если не откликнулся сам, значит в братской могиле. То есть, пропал без вести. Жена с тещей меня похоронили, получили страховку, купили квартиру и живут в ней. Я, когда увидел свой памятник, решил, что домой не вернусь. Пусть живут. Я бы сам на квартиру не заработал.
- Тормозни у вокзала, - попросил незнакомец, когда машина въехала в город.
- Уезжаете? Не понравилось наше захолустье? Что ж, если утомил, простите. Только имейте в виду... если опять заглянете в наши края... у нас народ простой, но злопамятный, а у Яшки Бессонова язык без костей. Я в общежитии комбината живу. Заводская, дом три. Женю Русого спросите на вахте. Русый - моя фамилия, Евгений Федорович.
- Зубов Георгий Валентинович, - представился человек, пожал руку хорошему парню Жене и вышел на светофоре.
"Так я и поверил, - подумал про себя Женя. - Еще один оперативный псевдоним.
Чего я разболтался? А если, в самом деле, гэбист? А если иностранный шпион?
Надо было просить политическое убежище".
Дома доктор Русый забыл о знакомстве и сосредоточился на коробках с бумагами.
Взрыв интереса к материалам столетней давности пришелся на его институтские годы.
Друзья носили по общежитию статьи об удивительном путешествии профессора Лепешевского по пещерам Южного Урала.
Об экспедиции стало известно после серии публикаций в бульварной прессе.
Оригинала статьи журналисты в глаза не видели, в руках не держали, зато охотно интерпретировали.
Они утверждали, что под землей найдена новая форма жизни - разумные существа, превзошедшие в развитии человечество на несколько тысячелетий. Будто бы сам Лепешевский общался с этими существами, будто бы они предрекали человечеству конец света и предостерегали от войн. Предостережения каждый интерпретатор приводил свои: кто-то считал, что конец света наступит от большого количества абортов. Кто-то винил во всем китайцев, кто-то космические программы НАСА. Студенты жадно собирали сплетни, никому и в голову не пришло, сходить в библиотеку и попросить из архива доклад Географического общества.
Не найдя нужного материала в личном архиве, Женя Русый сел в интернет.
"Спящие гиганты Уральских пещер", - прочел он заголовок статьи, переполошившей местную прессу, и ринулся по ссылкам. Русый почуял, что золотой сундук его жизни где-то близко, и он, корреспондент заводской малотиражки, имеет не меньше шансов, чем команда столичных грибников под предводительством Валентинова. И, если "пещера гигантов" существует в природе, то он найдет ее раньше, потому что знает места и, в отличие от Валентинова, думает головой, прежде чем гоняться по деревне за психом.
"...форма тоннеля не оставляла сомнений - она не природного происхождения, здесь приложили руку разумные существа. На глубине пятидесяти метров начинался "Вавилонский провал", уходящий мраморными ступенями на глубину, на которой не хватало кислорода для горения факелов... - прочел Русый, - ...тусклый свет не давал теней, словно воздух равномерно светился повсюду... Их позы напоминали медитирующих Будд. Их веки слиплись, губы срослись... Существа были мертвы уже несколько тысяч лет, но энергетика, исходящая от них, обладала колоссальной силой..."
Доктор не заметил, как пролетел день. Он нашел рисунки и фотографии, сделанные неизвестным любителем. На мутных снимках, имея фантазию, можно было узнать человеческий силуэт. Такие документальные свидетельства Женя Русый мог изготовить сам, перепутав фиксаж с проявителем. "Будда родом с Урала", - прочел он, и вместе с автором статьи засомневался, что искомая пещера принадлежит христианской культуре. Его сомнение развеяла статья, подписанная кандидатом неизвестных наук, которая называлась вполне определенно: "Христианские пещеры Лепешевского, или по следам экспедиции Национального Географического Общества". Кандидат наук ответственно заявлял, что на территории России обнаружено культовое сооружение, которое относится к раннему христианству. Он приводил легенду о том, как группа христианских первосвященников, гонимых римским правосудием, проделала долгий путь во спасение веры с тайным умыслом, что однажды российская земля оттает от вечных снегов и послужит отправной точкой распространения на Земле истинного христианства. В той же подборке Русый нашел информацию о самом Лепешевском, который по возвращении сошел с ума,
перестал узнавать родных и кончил свои дни в психиатрической лечебнице.
Русый нашел сведения и о "Соратниках", арестованных в Щербаковке, которые распевали молитвы
в изоляторе временного содержания и невнятно отвечали на вопросы следователя.
Он узнал, что к суду был привлечен казначей. Прочие адепты были признаны психически необязанными отвечать за свои деяния, к тому же состоятельными людьми, способными заткнуть рот правосудию, задающему много вопросов. Ведь по сути, "Соратники" никому не желали зла. Они искали мессию промеж себя, давали друг другу шанс, названный загадочным "Днем Земли". Ребята готовились строить мир гармонии и совершенства, утверждали проект и составляли смету, но не находили понимания в обществе.
"...Ивана встретило обнаженное существо с календарем в руках, - излагал ситуацию корреспондент "Вечерних новостей". - "Какой День ты выбираешь, Иван? - спросило существо. Испуганный Иван ткнул пальцем в день, ближайший к Иванову пальцу. - Теперь ступай домой, - сказало существо, - и жди срока..."
Когда Евгений Федорович Русый окосел от компьютера, ситуация конкретизировалась в трех основных гипотезах.
В 1910-м году профессор Лепешевский по заданию Национального Географического Общества отправился
по Уральским пещерам на поиски стоянок древнего человека и наткнулся там на первохристианское святилище,
а может на усыпальницу буддийских монахов, а может на резиденцию инопланетных пришельцев,
запечатанных в коконы. Последняя версия особенно пленила Евгения Федоровича.
Он представил, как полчища членистоногих монстров выйдут из подземелий в назначенный срок,
чтобы завоевать планету и использовать человечество в качестве белковой пищи для подрастающего потомства.
Евгений Федорович окосел от компьютера так, что уснул на клавиатуре и увидел Ангела.
- Чтение не есть лекарство от глупости, - сказал Ангел. - Чтение есть лекарство от скуки. Люди ошибаются, если думают, что Ангел любит читать. Для этого у Ангела слишком сильна дальнозоркость, а в человеческих головах больше мусора, чем рассудка. Особенно Ангела раздражают фантасты, Сплошь вранье и никаких угрызений совести.
- Твой зоркий глаз, Валех, не единственный глаз на земле и на небе.
- Все круглое похоже друг на друга, все квадратное похоже друг на друга, все дырявое тоже похоже друг на друга...Вселенная подражает самой себе, когда понимает, что на большее не способна.
- Тогда на что похожа пещера "спящих гигантов"?
- На белую горячку, - ответил Ангел. - Зачем ты спрашиваешь меня, Человек? Ты видишь летающую тарелку и думаешь, что это метеозонд, сплющенный от скверной погоды. Ты читаешь Евангелие и думаешь, что всадники Апокалипсиса уничтожат римлян, но пощадят тебя. Ты считаешь, что Вселенная возникла из большого взрыва, но пугаешься, если маленькая граната окажется у тебя в руке. Нет, я определенно не люблю читать. Не родился еще Человек, способный увлечь меня плодами своей фантазии. Когда родится, сообщи мне об этом.
"День Земли", выигранный поселковым сторожем Иваном Гусем в лотерею Эзотерического Христианского Общества, стал самым кошмарным событием в его жизни. С тех пор не проходило дня, чтобы Иван Гусь не содрогнулся, вспомнив тот окаянный выигрыш. "Весь день Земля принадлежит тебе, - предупредили его сектанты, - используй свой шанс", но как его использовать не сказали. В тот день Иван Гусь на всякий случай вкрутил лампочку на лестнице в каптерку и начал ждать. Сначала Гусю привиделась фея, влекущая его в луна-парк, карусели с пряниками, с воздушными шарами, бесплатное мороженое в стаканчиках и сладкая вата. Потом Иван предвкушал обнаженных женщин, танцующих при свечах, и стопку водочки, а рядом блинчик с красной икрой. Ивану до спазма в желудке хотелось водки с икрой. Он закрывал глаза и видел прозрачную жидкость в запотевшей стекляшке, красные шарики икры светились изнутри, выложенные на румяный блин. Ванькины кишки рыдали и квакали. Он обходил дозором окрестности дома культуры, вглядывался в дорогу... "Вдруг они придут с огорода?" - пугался Иван и возвращался на место.
К вечеру терпение Гуся иссякло. Он был согласен на жареную картошку с салом. Прекрасные феи уже не пускались в пляс, янтарные икринки никому не подмигивали, капелька росы не стекала по стопке на крахмальную скатерть. Ванька вспомнил, что сегодня последний день месяца, а талон на сахар остался не отоваренным. Он рысью понесся к сельмагу, но к закрытию не успел.
- Открывай! - закричал Иван, забарабанил кулаками в ставню. - Капитоновна! Я знаю, что ты там! Я тя видел!
- Ну и что, что ты видел? - возникла на пороге продавщица. - Ты вывеску читал? Сегодня до шести!
- Капитоновна, отпусти!.. - потребовал Иван и протянул талон.
Против своего обыкновения, строгая Раиса Капитоновна сахар Ивану Гусю отпустила, бутылочку в кредит дала и не гавкнула. Странное заподозрил Иван в ее любезных манерах, такого явления в поселке на наблюдалось со времен основания магазина. Взгляд Ивана прилип к банке красной икры, которая год украшала прилавок, возмущая местное население бесстыжим ценником.
- А икру в кредит дашь? - поинтересовался Иван.
- На... - Капитоновна стукнула банкой о прилавок, - жалко, что ли?
- А эта чего за консерва? Горох что ли?
- Каперса, болван!
Иван Гусь никогда в жизни не ел каперсу, он и слова такого не слышал. И Раису Капитоновну, женщину строгих правил и пышных форм, за бюст не щупал.
- А ну, Капитоновна, - обнаглел Иван, - закрывай заведение, пировать будем!
До полуночи Ванька Гусь трижды посетил рай и спустился назад в подсобку сельмага. Девы играли ему на арфах и фонтаны шампанского орошали сады, только в полночь наступило прозрение. Ванька Гусь вылетел из магазина в подштанниках. Неистовый рев потряс уснувший поселок. Залаяли собаки, засветились окна в домах. Ванька бежал по деревни и надрывно орал, проклиная свою свинскую долю. Ванька Гусь проклинал свою непутевую жизнь и себя, дурака, проклинал, потому что понял ужасное: в этот день он мог пировать не в сельмаге с продавщицей, а в Кремле с президентом России. Он мог грабить банки и совершать государственные перевороты, летать на истребителе и командовать подводной лодкой. Он мог пальнуть ракетой по Белому Дому и расстрелять всех продажных чиновников Уральского федерального округа...
На рассвете в Ванькин дом пришел участковый и предъявил счет за съеденное и выпитое накануне. Вслед за участковым Ваньку посетила Раиса Капитоновна, уважаемая женщина, мать троих детей, жена колхозного ветеринара и активистка профсоюза работников торговли. Раиса Капитоновна не предъявила счет, она вломила Ваньке такую пощечину, что Ванькино ухо опухло и оттопырилось, а челюсть с трудом задвинулась на прежнее место. До уборочной Иван шатался по лесам и помойкам, потом был прощен и взят на поруки. Ему велели отработать долг, поскольку трактористов по осени не хватало. Ванька Гусь оседлал трактор и до холодов развозил навоз по полям.
- Все вы играете в одну лотерею, - сказал Ангел доктору Русому. - Каждому из вас отпущен свой день, но Человек желает заработать денег и купить власть. А я скажу тебе так: не надо ни денег, ни власти, чтобы сделать Человека счастливым. Надо просто открыть Человеку глаза. Нищий узнает, где зарыт клад, а голодный забредет на деревенскую свадьбу. Человек слаб от слепоты своей. Не надо волшебства, чтобы сделать его сильным.
- Тогда открой мне глаза, - попросил доктор Русый. - Скажи, куда пойти, чтобы заработать этих самых несчастных денег? Что сделать, чтобы жить достойно, ездить на своей машине, спать в своем доме?..
- Не спать, когда "золотой сундук" стоит у тебя на пороге, - сказал Человеку Ангел.
- Не понял?..
- Проснись и поймешь.
Русый очнулся за мгновение до того, как погас монитор. Гость проник к нему в комнату без стука и без разрешения. Выключил компьютер и замер над телом, уснувшим в кресле. В комнате было темно, только присутствие постороннего Женя определенно почувствовал.
- Вы кто? - спросил он.
Свет коридора осветил силуэт.
- Собирайся, Женя. Три минуты... и жду у дороги.
Русый видел, как тень человека с кейсом удалилась к лестнице.
- Подождите! Георгий... э...
Он выбежал в коридор. В общежитии стояла тишина, нехарактерная для ночного времени суток. Женя заподозрил, что гость - персонаж его сновидений, но все-таки накинул куртку, захлопнул дверь и кинулся вниз по лестнице.
Человек рассматривал машины, брошенные на обочине.
- Которая твоя? - спросил он.
- Моя? Моя - на автобазе. У меня своей нет.
- Сколько нужно времени ее пригнать?
- Час, может... Если б я знал заранее... Скажите куда подъехать?
- Я не могу ждать час.
Человек расхаживал мимо машин, как покупатель вдоль прилавка. Женя следовал за ним по пятам. Человек присел, чтобы заглянуть под днище джипа, осветил фонарем колесо и звякнул ключами в кармане.
- Чей? - спросил он.
- Михалыча, - ответил Женя, - нашего коменданта. - Он старался вспомнить отчество человека со странным акцентом, но вспомнил только фамилию - Зубов! Это слово бульдожьей хваткой вцепилось в память однажды и на всю жизнь.
Дверь джипа поддалась отмычке. Ту же отмычку Зубов вставил в замок зажигания, пересел назад, раскрыл кейс, вытянул из кейса антенну.
- Чего ждешь? - удивился он. - Садись за руль и гони.
- Я только предупрежу Михалыча...
- У меня нет времени на Михалыча. Заводись, и едем.
Женя сел за руль, запустил мотор и сильно пожалел о том, что не запер дверь,
прежде чем уснуть за компьютером. "Вот это попал, - подумал он. - В самое дерьмо да по самые по уши".
- Поезжай на север, - скомандовал пассажир. - Знаешь город? Поезжай кратчайшей дорогой к шоссе, ведущему на север.
- Куда вам надо? - спросил Женя.
- Если б я знал... - ответил человек с кейсом. - Ехал бы на автобусе.
- Мы кого-то преследуем или убегаем?
- Ничего не бойся, парень. Жить будешь долго и счастливо.
- А я могу узнать?..
- Что?
Женя поймал взгляд Зубова в зеркале заднего вида и вмиг позабыл вопрос.
- Нет, ничего. Я хотел спросить, как к вам обращаться?
- Жорж, - ответил пассажир. - Просто Жорж.
Первую приличную зарплату своей жизни Евгений Федорович Русый получил в мотеле.
- Михалыч, клянусь, верну в целости и сохранности! - кричал он в трубку и слушал мнение потерпевшей стороны. - Ты знаешь, что можешь на меня рассчитывать! Когда я тебе отказал? Михалыч, будь человеком, не заявляй... Да разве ж я бы тебя подставил, если б не крайние обстоятельства? Знаю, что новая... Михалыч, это нетелефонный разговор. Вопрос жизни и смерти!..
Разговор закончился, и зарплата перестала казаться приличной. Женя вычел из нее услуги адвоката, моральную компенсацию и ежемесячную квартплату, которую ему придется отстегивать после выселения из общаги, но Жорж его тревоги не разделил.
- Выспись, - сказал он. - Будет новый день, будут новые проблемы.
Когда Женя уснул, Жорж Зубов сидел за столом перед раскрытым кейсом. Когда проснулся, была уже ночь, Жорж продолжал сидеть за тем же столом. Жене уже расхотелось зарабатывать деньги. Он проанализировал свою жизнь до знакомства с этим человеком и пришел к выводу, что все было не так уж и плохо. По крайней мере, он не боялся загреметь в тюрьму за сотрудничество с иностранной разведкой.
"Что он хочет? - спрашивал себя Русый. - Получил задание найти пещеру и проверить, не прячут ли там русские секретное оружие? Он свалит за кордон, меня Михалыч притянет в суд, а из суда прямиком к ответственности за измену Родине?"
- Не спишь? - заметил Жорж. - Надо спать. Гусь спит, и ты должен. Он в полста километрах на северо-запад. Не знаешь, что там?
- Стоянка для дальнобойщиков и детский лагерь.
- Утром ты мне понадобишься бодрым и свежим.
Женя сел на кровати. Его любопытный глаз тянулся к прибору в кейсе, его благоразумная осторожность отворачивала голову от прибора.
- Поисковое устройство универсального назначения, - сказал Жорж. - Радиомаяк так мал, что может быть спрятан и в пачке банкнот, и в папке с документами. Цена такого прибора на черном рынке России значительно превышает стоимость джипа.
- Вы полицейский?
- Нет, - ответил Зубов. - Спелеолог.
На следующий день Женя Русый садился за руль, отдавая себе отчет. Он знал, что делает, и зачем, только по-прежнему понятия не имел, на какую разведку работает. В том, что Зубов шпион, он больше не сомневался. Определенность успокаивала нервы и экономила силы. Единственный вопрос остался неразрешенным: полагается ли изменнику Родины расстрельная статья? За несколько сотен пройденных километров Евгений Русый Родине ни разу не изменял, но понимал, что если б не его шоферский опыт и знание местности, которую он исколесил вдоль и поперек, черта-с два иностранец так уверенно шел бы по следу. Русый знал дороги родного края и преследовал Гуся так успешно, что однажды промчался мимо него самого, голосующего у обочины.
- Вот это мы зря, - спохватился Зубов.
- Это и есть Гусь? - спросил Женя. - Не волнуйтесь, Жорж. Он вас не заметил.
- Он мог запомнить машину.
Ваньку подобрал лесовоз, но выгрузил у развилки, свернул на лесоповал, оставив беглеца опять одного на шоссе. Русый встал у обочины. В такие минуты Жорж переставал смотреть на экран радара. Он брал сигарету и открывал окно.
- Подвезти его, что ли? - шутил Женя. - Прямо к пещере. - Но Жорж не понимал шуток. Чувство юмора господина Зубова пребывало в глубоком анабиозе.
- Не расслабляйся, - предупредил он. - Мы уже близко.
Последний участок маршрута джип преодолевал со скоростью бредущей кобылы, переваливаясь с кочки в канаву. Кое-где дорога вовсе отсутствовала. Кое-где пробивалась тощая колея в зарослях лопухов. В сумерках Женя ехал на ощупь, с выключенными фарами, пока цель не пропала с экрана на удалении трехсот метров прямо по курсу. Жорж велел загнать джип в кусты, подальше от глаз. Он зачехлил прибор и поставил его рядом с водителем. Кейс, стоимостью в целое состояние, который он ни на секунду не выпускал из рук, был отторгнут как использованная салфетка.
- Продашь его, - сказал Зубов. - Купишь хороший внедорожник.
- Нет, это слишком дорого! Я столько не заработал!
- Слушай меня, парень. Слушай внимательно, если хочешь жить долго. Ты останешься в машине до завтрашнего утра. Запрешься на все замки. Не открывай никому, даже родной маме. Если я не вернусь до рассвета, уезжай один.
- Как же так? - удивился Женя.
- Если погода испортится, уезжай немедленно, и постарайся не спать. Отоспишься в любом другом месте. Вот тебе на дорогу и на гостиницу, - Зубов положил рядом с кейсом стопку купюр.
- Но это уж чересчур!
- Купи машину, сними квартиру и будь на месте, чтобы в следующий раз я мог легко тебя разыскать.
- Я вам еще понадоблюсь?
- Подними стекла, не верти головой по сторонам, и если увидишь что-то, что покажется тебе странным, просто закрой глаза. Будешь уезжать, не оборачивайся, даже в зеркала не смотри, - сказал Зубов на прощанье.
- Жорж, - остановил его Женя, - я могу вас дождаться. Я могу ждать, сколько надо. Если понадобится помощь, вы можете на меня...
- Нет, - отрезал Зубов.
- Но, Жорж! Мы приехали вместе. Я полагал... - крикнул он на прощанье, проводил Жоржа взглядом и помолился. Сначала за Жоржа, потом за себя, поскольку почувствовал себя совсем одиноким в лоне дикой природы. Ему вдруг стало тревожно, неуютно и страшно увидеть за окном машины что-нибудь "странное", отчего ему, взрослому мужику, придется закрыть глаза. Женька закрыл их заранее, улегся на сидении и тут же уснул. Перед его глазами вертелась дорога, набегала на него из леса, сворачивала и ускользала, его мутило во сне, он боялся съехать в канаву, но когда небо просветлело, чья-то рука уверенно постучала в стекло.
Женька спросонья задел клаксон и отпугнул от машины незнакомого человека. Ничего подозрительного, тем более странного в человеке не было, просто этого типа Русый не ждал и прежде не видел.
- Чего? - Женя опустил стекло.
- Где французы? - спросил мужчина с южным акцентом.
- Откуда я знаю?
- Они не приходили?
- Я никого не видел.
Незнакомец подозрительно осмотрелся.
- Выходи... - сказал он.
- Зачем?
- Выходи, - он дернул запертую дверь.
- Ты кто? Эй, полегче, псих!
- Вон из моей машины, - рассердился незнакомец.
- Это машина Михалыча, он разрешил...
Человек сунул руку в окно, но Женька оттолкнул его дверью, вышел из машины и еще раз пихнул незнакомца в грудь.
- Ты чего хулиганишь, придурок?! Это машина Михалыча! Я тебя не знаю.
Человек отошел. Его рассудок стал проясняться. Он пригляделся к машине спереди, зашел сзади, и, похоже, согласился.
- А где моя?.. - спросил он.
- Французы угнали, - издевательски бросил Женька и закрылся в салоне. Ему вдруг вспомнилось наставление Жоржа: не отрывать дверь никому, не смотреть по сторонам, ничему не удивляться... - Иди отсюда, мужик! - сказал он.
Мужик не ушел. Он достал из кармана бумажку и стал совать ее в щель окна. "Шизофреник", - заподозрил доктор, но бумажку взял.
- Деньги мне заплати, - попросил незнакомец. - Половину суммы сейчас, остальное на депозит.
На бумаге были пропечатаны правила перевозки багажа компанией "Люфтганза". Женя прочитал о горючих материалах, колющих и режущих предметах, и о домашних животных, но о том, что он должен в диком лесу отдать кошелек безоружному идиоту, в бумаге не было написано ничего.
- Я похож на сберкассу? - удивился Женя.
- Только половину, - попросил человек.
- Я похож на половину сберкассы? На, обратись в соседнее окошко, - он вышвырнул бумагу и поднял стекло.
- Тогда отвези.
- Куда? Во Францию? Нет, мужик, топал бы ты домой, пока я не вызвал бригаду из психбольницы. Я ж вызову... Але? - он приложил к уху футляр от очков и прокричал внятно каждое слово. - Алле! Скорая помощь? Приезжайте скорее, я психа поймал. По лесу бегает, деньги вымогает.
Когда Женя в следующий раз обернулся к вымогателю, того и след простыл. Вокруг не было ни души. Только кустарник, тощие деревца, да серое небо. Женя вышел из машины, посмотрел на часы.
- Жорж! - позвал он. Солнце взошло. Час отъезда он бессовестно проболтал с незнакомцем. - Нет, так дело не пойдет. Для чего я тащился сюда двое суток? Чтобы постоять у пещеры и вернуться?
Он представил себе, как полоумный Гусь и мерцающий шизофреник с авиабилетом напали на Жоржа, как тот лежит, истекая кровью, а он развернет машину в трехстах метрах от пещеры и покатит домой в полном неведении? Клятва Гиппократа не позволила доктору сдержать слово. "Что случится, если перед тем как уехать, я пройду туда и удостоверюсь, что пещера есть, а пострадавших нет?" - спросил он себя и тут же ответил: "Ничего не случится. Никто и не узнает".
Русый прикрыл машину ветками кустарника. Птицы не пели в этом диком лесу, и комары не кусались. Он пролез сквозь заросли, в которых скрылся Жорж, вышел на опушку леса и увидел канаву, заросшую травой, у высохшего русла реки.
- Стоять! - приказал Русый своему второму "я". - Ждать здесь. По сторонам не глазеть, не спать, вопросов не задавать. Шаг в сторону - расстрел, прыжок на месте - провокация! А я, пожалуй, пройдусь.
Второе "я" в испуге замерло на опушке. Женя заметил на дне канавы грот и стал спускаться к нему, как вдруг получил удар по затылку. Кто-то навалился на него сзади, схватил за горло, швырнул на землю. Доктор пискнуть не успел, как получил ногой в ребра и едва не задохнулся. Он стукнул локтем наугад и попал. Нападавший ослабил хватку и Русый узнал Гуся. Оба покатились по траве, вцепившись друг другу в глотки. Женя старался поддать Гусю коленом под дых, Гусь кряхтел, пытаясь придушить жертву. Оба порядком вымотались.
- Ты кто, падла?! - шипел Гусь, когда ему удавалось перекатить противника на лопатки. - Ты кто?
Женя не собирался отвечать на вопросы, он чувствовал, что противник сдает, и выжидал момент, чтобы скинуть его на дно канавы. Гусь упал в нее сам и тут же вскочил на ноги. В его руках появился обрез. Русый бросился в кусты.
- Ты где? - заорал Гусь. - Ты кто? Э!.. Где ты?
Он выскочил на опушку и пальнул наугад. Женя отполз в заросли.
- Ты! - орал Гусь. - Выходи!
- Сейчас, - подумал доктор и затаил дыхание, - разбежался. - Ему казалось, земля вокруг содрогается от биения сердца, но Ванькин голос исчезал вдалеке и вскоре утих.
Русый выждал время и выбрался из укрытия. Тело дрожало. Ноги немели. Доктор осмотрел себя, но травм, угрожающих жизни, не нашел. Несколько ссадин и порванный рукав.
- Жорж! - позвал он и осторожно спустился к гроту. - Если живы, отзовитесь!
Гулкая тишина, едва уловимое дуновение ветра, ничего похожего на человеческий голос, молящий о помощи. И грот при ближайшем рассмотрении оказался глубокой норой. Прежде чем влезть, Женя швырнул туда камень. Уж больно нора напоминала медвежье логово.
- Жорж, вы здесь? - спросил он, эхо убежало в подземные коридоры. Не это место он представлял себе наяву и видел во сне. Однако лаз оказался длинным. Чем дальше Русый продвигался по нему на четвереньках, тем шире становился проход, тем меньше камней валялось под ногами.
Он поднялся и пошел, задевая макушкой свод. Проход выравнивался, становился похожим на коридор. Глаза привыкли к темноте, и Женю охватил азарт. Он пожалел, что собирался в спешке, не подумал о видеокамере. Даже если это не "пещера гигантов", а вентиляция старой шахты, вырытой каторжными и затопленной еще при царе, материал уже стоит денег. В этой истории пора было поставить точку и, если не открыть миру настоящие пещеры Лепешевского, то, по крайней мере, разоблачить Гуся. Доктор уверенно шел к цели единственной дорогой, просторной и гладкой. Шел, прибавляя шаг, пока не заметил, что ходит по кругу, что тоннель имеет постоянную кривизну, а тусклый свет, которым пропитано подземелье, не имеет источника.
Женя остановился, когда пройденное расстояние показалось ему достаточным... более чем достаточным для того, чтобы описать круг и выйти в исходную точку. Он вспомнил про "Вавилонский провал" и оторопел.
- Эй! Есть тут кто? - спросил он, прежде чем повернуть назад. - Нет тут никого... Нет, не было и не будет...
Обратная дорога показалась еще шире, стены еще ровнее, радиус кривизны не менялся, а свет имел, по меньшей мере, странное происхождение. В обратном направлении Женя прошагал еще дальше, но коридор продолжался, словно его стены никогда не прерывались лазом на поверхность земли. - Эй! - крикнул он. - Жорж! Кто-нибудь!
Русый был уверен, что внутреннее чутье его безобразно подводит, а глазомер барахлит. Он кинулся к выходу со всех ног. Он бежал так, словно за ним гнались членистоногие монстры, он даже закричал от страха, когда понял, что бежит по замкнутому кругу. Сначала беглец намотал с десяток кругов в одном направлении, потом с десяток в другом, потом упал без сил и вспомнил напутствие Жоржа: "Если увидишь странное - закрой глаза". Русый зажмурился, встал на ноги и вовсе перестал соображать. Он пошел туда, куда повело его уставшее тело... Вперед или назад? По часовой или против часовой стрелки?.. Он шел вслепую, натыкаясь на стены и отталкиваясь от стен. Шел, потому что боялся сойти с ума, потому что мысли не допускал, что он, здоровый, вменяемый человек, повелся на газетную чертовщину и потерял ориентиры пространства. Поддался самовнушению, как последний пацан. Он пер напролом, прочь от собственного страха, пока волна горячего ветра не отбросила его назад, а закрытые глаза не ослепли от яркого света. Он упал на горячую землю и не увидел вокруг ничего, кроме огромного красного Солнца, закрывающего собой половину неба.
"Смотри, - приказал себе Русый. - Ты искал... ты хотел видеть то, что не дано видеть смертному? Открой глаза и смотри! Смотри, потому что сейчас ты умрешь... - он уткнулся лицом в золу, но красный свет стоял перед глазами, жег изнутри, словно огненный шар проник в его тело. Женя приготовился к смерти, но прожитая жизнь в последний миг не пронеслась перед ним ускоренной кинохроникой. Только странная мысль посетила его, мысль о том, что человеческие представления о жизни и смерти есть тень мыльного пузыря на сырой штукатурке по сравнению с истинной картиной Апокалипсиса. Нечто похожее он видел на фресках испанского живописца... имени живописца Женя Русый не вспомнил. Он вспомнил, что смерть - есть нечто гораздо большее, чем информация о смерти, которую удалось добыть человеку. Вспомнил так, словно умирал не в первый и не в последний раз.
- Помогите... - прошептал он, и сводный хор всех земных соборов взял низкий аккорд под куполом горящего неба. - Помогите! - повторил он, обхватив ладонями уши, и почувствовал, что тень закрыла его от пожара, словно огромная птица повисла над умирающим телом. Русый собрал силы, чтобы подавить спазм в горле, и представиться невидимому пришельцу, но забыл свое имя. Он забыл, как очутился в этом адском котле, забыл, откуда пришел и зачем; забыл, что искал и что потерял; как жил и зачем. К ужасу своему Женя Русый забыл свой домашний адрес и имена родителей... Он заплакал, потому что почувствовал себя младенцем, готовым появиться на свет.
Второй раз Евгений Федорович Русый появился на свет в обгоревших трусах на дне канавы у высохшего русла реки. Новорожденный истошно орал, был совершенно лыс и порозовел от ожога, но никто из местных жителей не подобрал его в диком лесу. Может быть, потому что Евгений Федорович весил восемьдесят килограмм и ростом соответствовал. А может, потому что планета была пуста и принадлежала ему целиком. Надо было лишь встать и использовать шанс.
Когда в общежитии "Турасбеста" появился гость и спросил Евгения Русого, вахтер растерялся. В последнее время он получал различные, порой противоречивые указания, как поступать с такими гостями. Растерялся так, что понес ерунду об ограниченной посещаемости ведомственной территории и особом распоряжении руководства комбината...
- Что за хрень? - возмутился посетитель. - Мне нужен Русый. Это Заводская, дом три? Общага?
- Общежитие, - уточнил вахтер.
Приезжий полез в карман за бумажником.
- Не парься, дед. Если информация платная, так и скажи.
- У нас такие больше не работают, - сказал вахтер, рассматривая купюры в чужом бумажнике. - Они в городскую газету уволились, квартиру в центре снимают.
- Дед, - обратился приезжий к вахтеру, - я не понял... Ты хочешь мне помочь или хочешь остаться без премии? - купюра легла на журнал посещений.
- Где-то я записывал адрес, - вспомнил вахтер. - Черт знает, где? После сменщика на столе бардак! -- он захлопнул журнал с купюрой и положил его в стол. - Такой бардак... Ты кто ему? Родственник?
- Ага, родственник, - ответил приезжий, осматривая интерьер вестибюля. - Брат по разуму. Ты не помнишь меня?
- А... - сообразил вахтер, - я так и понял. Женя у нас парень со странностями. И родственники такие же. С чего я должен вас помнить?
Женя Русый распахнул перед гостем дверь и ушел варить кофе.
- Заходи! - крикнул он.
Гость вошел и встал у порога.
- Узнаешь? - спросил он.
Женя выглянул в коридор, помешивая гущу в кофейнике. Пришелец выглядел уставшим, но жизнерадостным, как человек, много лет стремившийся к цели и наконец-то ее достигший. Женя не жаловался на память, но ничего знакомого в чертах посетителя не нашел. С тех пор, как жизнь свела его с человеком по фамилии Зубов, Женя нагляделся всякого. От имени Жоржа к нему на постой просились незнакомые люди, одалживали деньги, брали на прокат машину, обращались со странными поручениями, но пока еще не требовали себя узнать.
- Не парься, - сказал незнакомец, - так и скажи, не узнал. Ты Русый?
- Русый, - подтвердил хозяин квартиры.
- А я Деев. Давай, что ли знакомиться, раз такие дела.
- Женя, - представился доктор.
- Артур, - сказал гость, вошел в коридор, прогулялся по квартире, состоящей из четырех пустых комнат.
В одной комнате гость увидел на полу компьютер и старый матрас, прожженный сигаретами, в другой - кровать, сбитую из фанерных щитов. В третьей - телевизор и подушки, разбросанные по полу. В четвертой - гость обнаружил гладильную доску, которая выполняла функции обеденного стола.
- Война была и наши проиграли? - догадался Артур.
- Не было, - ответил Женя.
- Хату обнесли?
- Почему?
- Что случилось-то? Пожар или потоп?
- А... - догадался Русый, - так я недавно переехал, еще не устроился. Квартиру снял без мебели.
- Нахрена такая здоровая квартира?
- Жорж попросил. Я на него работаю. Ты ведь от Жоржа?
- Ага, - подтвердил Артур.
Он прошел на балкон, оперся на перила, стал рассматривать улицу. Женя Русый считал, что неплохо разбирается в людях, но про нового знакомого не мог сказать ровным счетом ничего определенного. Гость был похож одновременно на умного и дурака; на богатого и нищего; на ученого и на идиота. И на авантюриста, и на жертву авантюры, и на счастливчика и на неудачника...
- Красивый двор, - поддержал разговор Русый.
- Толку с того, что красивый. Я с утра катаюсь по городу, понять не могу, то ли я здесь раньше жил, то ли нет? Какого черта Зубов меня сюда заслал?
- Надо было у него и спросить?
- Спросишь его... Я с ним даже и незнаком. А может быть и знаком...
- Амнезия?
- Чего? - не расслышал гость.
- Потеря памяти?
- Она самая.
- Типичный случай для приятелей Жоржа. Зачем приехал, не помнишь, но деньги нужны, угадал?
- В самую точку, - согласился Артур и вернулся в комнату. - Я теперь на свою башку не надеюсь, я теперь все записываю. У меня учет и контроль, как на складе. Знаешь, что за штука? - спросил он, доставая из-за пазухи алый камешек, похожий на гранатовое зерно.
- Ё-моё, - сказал Женя. - А это еще откуда?
- Знаешь? - предмет скрылся в кармане гостя.
- Это ж лотерейный приз.
- Какой еще приз? - удивился Артур.
- Выигрыш, разумеется.
- И на какую сумму потянет?
- Причем тут сумма? Это "День Земли"! Он бесценный.
- Короче, - сказал гость, присаживаясь на кровать. - Сумма выигрыша у меня тоже записана. Уступил бы по дешевке, да не могу. Деньги нужны, это точно.
- Я даже не знаю, - опешил Женя. - Я как-то не готов. Почему я? Жорж просил продать его мне?
- Поиздержался я маленько, - объяснил Артур. - Надо впарить эту штуковину за хорошие бабки. Жорж оставил твой адрес...
У Русого перехватило дух.
- Ё-моё...
- За полцены отдам, только наличкой и сразу. Договоримся?
- Сколько ж ты за него просишь?
Артур развернул письмо, в котором предмет оценивался вполне конкретно: пожизненное содержание, переходящее в пышные похороны.
- Где я столько денег возьму? - расстроился Женя, пробегая глазами по строчкам. - Я что, печатаю их? Почему Жорж сам не купил?
- Потому что... я тебе объясняю, мне деньги нужны! Не ему, а мне, - ответил Артур. - У меня друзья влипли в историю, надо выручать, а я... временно безработный.
- А что случилось?
- Ай, - махнул рукой Артур. - Долгая канитель.
В глубине души он наделся, что, приехав в новый город, почувствует себя, как дома. Вспомнит улицы, по которым в детстве гулял, встретит знакомых, а может, чего доброго, найдет семью, которая его потеряла. Гость закурил. Доктор принес пепельницу, но Артур предпочел использовать консервную банку. Он не привык мять бычки о произведения искусства. Серебряная пепельница действительно имела художественную ценность. Женя получил ее от мастера, о котором писал статью, и дорожил подарком. Новый знакомый Жоржа не был лишен чувства прекрасного, и Женя причислил его к богеме. "Странно, - подумал он, - до сих пор от Жоржа являлись лишь авантюристы и разорившиеся коммерсанты".
- Что у тебя за проблемы? - спросил Женя. - Вдруг я решу их за меньшую сумму?
- Ну, гляди: паспорт у меня просрочен, документов никаких. Сколько нужно на подкуп чиновников? Сколько стоит вид на жительство в Европе, чтобы меня там в тюрягу не замели? За сколько можно нанять частного детектива?
- Да... - согласился Русый. - Твои дела плохи.
- А надо еще где-то жить и что-то жрать. На один инструмент сколько грохнется, я до стольких считать не умею.
- Какой инструмент?
Деев полез в карман за блокнотом.
- Как ты сказал у меня с головой? Анестезия?
- Амнезия, - поправил доктор, и Артур аккуратно записал новое слово в блокнот. - На, читай...
Рядом с новым словом аккуратно в столбик был составлен список приборов, достаточный для хорошей физической лаборатории. Некоторые приборы были изображены тут же, с точным расположением кнопок и тумблеров на панели, чтобы покупателю не подсунули лишнего. Список завершал прейскурант. Одни только компьютеры по смете равнялись сумме, уплаченной доктором за новый джип.
- Нет, - Русый вернул блокнот хозяину. - Я столько денег тебе не найду. Ты что, физик?
- Боже упаси! - воскликнул Артур. - Я бы с ними в жизни не знался. Сами посыпались мне на голову.
- И что же случилось? Торнадо? Землетрясение или потоп? Или война, которую ты проиграл и должен выплатить контрибуцию?
- Ничего я не должен, - ответил Артур. - Жалко их, дураков. Они без этих побрякушек слепые и тупые. Я пообещал, если разбогатею, куплю им новые взамен тех, что они спалили вместе с хатой. Теперь они ждут. Составили список и ждут. Я - последняя надежда научного прогресса, понял? Теперь, если денег не найду, хана, значит, науке будет, вот какие дела.
- Хату новую ты тоже им должен?..
- Не... Хата была моя. Они просто в ней жили, потом испугались и убежали.
- Уже легче. Ладно, - согласился Русый, - если ради науки... Подъедем завтра к одному человечку.
- Значит, деньги все-таки есть? - догадался Артур.
- Гусь найдет. Он за эти камни удавится... и нас удавит. Если хочешь с ним торговаться, скажи, что дома полно таких "безделушек", он ради них банк ограбит.
- Как ты его назвал? - переспросил Артур.
- Ванька Гусь.
- Так, - гость хлопнул себя по коленкам. - А я уж решил, что зря ехал. Слышишь, а пистолета у тебя нет?
- У Гуся есть. Что хочешь, даже пулемет найдется.
Артур Деев курил в темной комнате, лежа на матрасе, любовался звездами, и частокол пивных бутылок украшал подоконник преломленным светом Луны. Женя Русый сидел под лампой на соседнем матрасе, разбросав на полу бумаги.
- Ни фига себе... - переваривал впечатления Артур, а Русый продолжал рассказ.
- "...первые коконы мы заметили на глубине семи метров, - читал он. - Они были, словно прозрачными, будто жидкость перетекала внутри по темным сосудам. Желеобразная субстанция ритмично сжималась. Оболочка казалась твердой..." нет, - Русый перевернул страницу, - вот здесь: "Зрелый кокон казался светонепроницаемым, с едва заметной продольной трещиной. В продолжение часа трещина разрослась. Было заметно шевеление внутри. Я приказал своему ассистенту уйти наверх, когда перед нами появился живой гермафродит. Человекообразное, высокое существо с мужскими и женскими гениталиями преградило дорогу. Оно смотрело на нас, мы смотрели на него. Я указал на кокон, из которого пробивалось на свет насекомое, и дал понять, что мы не тронем это существо, что мы пришли с миром. Тогда гермафродит заговорил с нами..." Ну как? Похоже?
- На брехню похоже... - ответил Артур.
- Гусь тоже видел гермафродитов. Он врать не будет, ему для этого фантазии не хватит.
- И я их видел. Привратников, в смысле. Нормальные они. Здоровые - да, как баскетболисты. А чтобы с органами... Черт их знает? - Артур поднял с пола недопитую бутылку. - Вообще-то оно под одеждой не видно, а я их не раздевал...
- Может, они не Привратники?
- Поглядим. Значит, говоришь, кто угодно может туда зайти?
- Гусь ходит. Жорж ходит...
- А ты?
- Меня не звали. Нет, я, конечно, заглядывал внутрь. Ничего интересного. И потом, зачем мне это надо, бегать с амнезией? Достаточно того, что я не помню, как уснул на костре.
- Это Привратник тебя в костер устроил.
- Ничего подобного, - возразил Русый. - Из пещеры идет галлюциногенный газ. Сначала смотришь "мультики", потом отрубаешься и ничего не помнишь. Я не помню, как разводил костер, а проснулся в ожогах. Даже волосы выгорели.
- Ну и что? И наш Привратник обжарил одного физика... в сарае. Еле успели в больницу. Я же говорю, они ребята вредные, но не подлые. Даже если гермафродиты. Мы же будем торговать, а не трахаться.
Артур развернул блокнот на чистой странице и собрался вкратце записать для себя историю, рассказанную доктором на ночь, но красный камень упал на матрас и сбил его с мысли. "За эту дрянь... целое состояние", - подумал Артур, вставил в зубы сигарету и стал рисовать кристалл с натуры, обводя жирной линией каждый изгиб, пока опять не уронил сокровище на пол. Жене пришлось принести фонарь. Камень закатился к плинтусу и замаскировался в дыре паркета.
- Положи сюда, - доктор подал гостю серебряную пепельницу в форме кленового листа. - Положи и до утра не трогай. -- Он сам поставил драгоценность на подоконник и форточку прикрыл от греха подальше.
- Ну, ни фига ж себе, - размышлял Артур. - И что же? Выбираешь день, какой хочешь, и делаешь, что в башку взбредет?
- Зубов говорил, что это древняя магия. Будто к тебе приходит сила Земли, как дар гипноза, но только на день. Подходит к тебе, допустим, контролер в автобусе, а ты ему вместо билета протягиваешь фантик и улыбаешься.
- И что?
- Тебе - ничего. Можешь пойти в сберкассу и выручку попросить. Отдадут. Можешь попросить, чего только захочешь у кого угодно, хоть у самого президента. Главное, заранее придумать, понять, что тебе нужно на самом деле.
- А сам не хочешь попробовать?
Женя задумался.
- Возможно, - ответил он. - Если не придется лезть в пещеру к гермафродитам. В пещеру меня не тянет. Нанюхаться газов, чтобы опять заблудиться на дне канавы в горелых штанах! Я чуть машину не потерял. Между прочим, чужую.
- Ну и что? - удивился Артур. - Я можно подумать не искал сортир по всему участку. Ты знаешь, что такое, искать сортир на кладбище во время грозы? Для знатной дамы!
- Да уж, - согласился Русый.
- Я бы, допустим, слазал в твою пещеру. Никогда не видел голых Привратников. Слышишь, а какие органы сверху, какие снизу? - спросил Артур. - Ну, в смысле... женские сверху, мужские снизу? Или наоборот?
- Не написано. Надо искать оригинал статьи...
- А с чего ты взял, что гермафродиты выходят из коконов?
- Откуда же они берутся?
- Натурально, надо ехать и разбираться на месте, - сделал вывод Артур и закрыл блокнот. - Зачем обсуждать брехню, если можно на нее посмотреть.
В Щербаковку товарищи прибыли на машине доктора Русого, остановились у сельмага, чтобы не спугнуть Гуся, и отправились к клубу пешком. Артур подобрал с дороги булыжник. Этим самым булыжником он постучал в дверь каптерки. Так постучал, что дверь слетела с петель, выдрав болты из гнилой древесины. Ванька Гусь от неожиданности прыгнул на стенку и понять не успел, как его тощее горло оказалось в кулаке незваного гостя, а затылок уперся в грязную доску пола.
- Попался, сучий выродок! - поздоровался гость и чиркнул зажигалкой у Ванькиного лица. - Узнал, падла?
Женя заглянул в каптерку, но спускаться на шум не стал. Напротив, запер входную дверь.
- Узнал, чмырь вонючий? - повторил вопрос гость, и стукнул хозяина об пол затылком.
- Ты кто? - прохрипел Ванька. - Ты кто?
Трактор ненадолго заглушил шумы из подвала. Русый еще раз сунулся в каптерку. Ему показалось, что тамошний потолок сорвался с опор и раз десять с размаху стукнулся об пол, а затем то же самое проделали стены. Спускаясь по лестнице, он ожидал увидеть внизу мелкую стружку, смешанную с костными останками и человеческой плотью.
- Эй, Артур... - позвал он.
- Заходи, - ответил из темноты Артур. Рядом с ним на топчане сидел Гусь, размазывая кровь по разбитой физиономии, и тихо матерился. - Да ладно... - утешал его Деев, - будет тебе... Будь ты мужиком-то, в конце концов, ты в каком звании дембельнулся? Прапором? Все, с этого дня считай себя генералом.
- Посвети, - попросил Русый и посмотрел пациенту в глаза.
- Сотрясение что ли? - догадался Артур.
- Были бы мозги - было бы сотрясение.
- Я честно, не брал, - выл Гусь. - Я вообще не знаю твою Слупицу! И рожу твою первый раз вижу! Слышишь, Русый, честно, не знаю. Скажи ему!
- Да, верю я, верю... - Деев погладил больного по взъерошенному затылку и достал сигарету.
- За что он меня, Русый? Что я сделал? Думаешь, я брал? - Гусь схватил со стола фонарь и полез в подпол. - На, смотри! Все, что нажил трудовыми мозолями! На, бей меня за это! Бей меня! - кричал в истерике Ванька. - А за что?
Русый и Деев с любопытством взглянули вниз. Подпол представлял собой узкий коридор, уставленный стеллажами с оружием, достаточным, чтобы вооружить роту и взять штурмом здание местной администрации. Автоматы с запасными магазинами, пистолеты с коробками патронов, полный сундук боевых гранат. Пулемет, обернутый тряпкой, стоял на полу. Артур онемел от увиденного.
- Все, что есть! - рыдал Гусь. - На, бери! Грабь честного человека! Бей его по голове и по почкам.
Деев спустился вниз, чтобы познакомиться с арсеналом.
- Ладно тебе... уймись! - он вынул из кармана красный камень и поднес его к Ванькиному распухшему носу. - Эти камни ты искал в моей хате?
Ванька затих. Ярость сменилась оцепенением.
- У тебя таких много? - спросил он. - Ты клад нашел?
- Артур, идем отсюда, - торопил Женя.
- Подожди...
- Идем, пока народ не сбежался.
- Стой, - Ванька схватил своего мучителя за рукав. - Продай мне его! Продай, я тебе заплачу!
- У тебя что ли деньги есть? - удивился Артур.
Гусь стащил со стеллажа чемодан, набитый купюрами, и распахнул его перед Деевым.
- На! Забери, подавись! Давай, грабь Ваньку! Бей Ваньку! Убей Ваньку!
- Бери все, - спокойно сказал Русый. - Они наверняка фальшивые. Оформляй как изъятие, чтобы не возвращаться сюда еще раз.
Артур повертел в руках пачку банкнот.
- Ни фига себе... - удивился он. - Жень, они настоящие.
- Только с виду! - предостерег Русый. - У меня такого счастья полный чулан. Их надо проверять по номерам и сериям. Артур! Точно тебе говорю, забирай все, иначе он нас под статью подведет.
- А этого... - Деев ткнул пальцем в Ванькину грудь. - Не надо проверить? Этот псих мне всю хату разворотил. Мне с него по любому компенсация полагается, - он сунул несколько пачек в карман и похлопал Гуся по плечу. - Готовься, мужик! Психушка по тебе плачет.
- Бесполезный номер, - возразил доктор. - С его диагнозом в стационар не кладут и в тюрьму не сажают. Вот если пристрелит кого-нибудь, тогда другое дело. Артур, я тебе говорю, не занимайся ерундой, бери чемодан, на месте разберемся!
Артур взял еще несколько пачек и рассовал их по карманам брюк. Ванька Гусь стоически пережил потерю, но когда понял, что выигрышный камень уходит от него вместе с Деевым, вцепился зубами гостю в штанину.
- Ну... - Артур отпихнул несчастного и вылез из подпола. Гусь завыл от досады, застучал кулаками по сундуку с гранатами. - Что ты скажешь? Его не в психушку, его в клетку надо сажать. Ты думай, доктор, пока он автомат не схватил. Может, заберем с собой?
- И что? Его накачают транквилизаторами, да отпустят.
Автоматная очередь прервала беседу товарищей. Крышка подпола подпрыгнула и перевернулась. Посетители ринулись вверх по лестнице.
- Стоять!!! - заорал Гусь, расстреливая потолок. - Деев! Отдай, сука! Как человека прошу, отдай!
Беглецы рванули к машине.
- Стоять!!! - кричал им вслед Гусь и палил в небо. - Стоять!!!
С наступлением сумерек Женя запретил включать свет в квартире. Не велел подходить к телефону и маячить у окон. Он достал с антресолей пистолет, завернутый в промасленную бумагу, и положил рядом с собой на полу в тайной комнате, названной чуланом.
- Смотри и сверяй, - сказал он товарищу, раскладывая на полке купюры, - здесь по годам все номера и серии денежных знаков, выпущенных Госбанком в оборот. Хотя бы три первые цифры должны совпадать. Год выпуска смотри, водяной знак... Если найдешь хоть одну подлинную, считай, повезло.
- Я б и так их потратил!
- Нет! - отрезал Русый. - Мне Жорж платит за то, чтобы я изымал из оборота фальшивки. Вот, например, - он показал Артуру поучительный образец, - подлинная банкнота и номера подлинные и водяные знаки на месте, а орел на гербе трехглавый... мать его! Мужик принес двести тысяч трехглавых орлов на гербе и делай с ними что хочешь. Я ему разменял по курсу один к сотне.
- Мужик из другого измерения? - догадался Артур.
- Ладно бы измерения. У меня есть валюта несуществующих государств! А также паспорта и кредитки, выданные банками, которых нет и быть не могло. М...да! - Женя швырнул купюру в картонную коробку и выкинул за ней следом всю пачку. - Придется вернуться за чемоданом.
Наглухо заклеенные коробки, предназначенные для контакта с иными мирами, занимали половину кладовой. Деев почесал затылок.
- Хрень какая ... трехглавый орел! Да я б и четырехглавого разменял на базаре. В сумерках и двести голов разошлись бы.
- Хорошо, что ты камень не отдал, - заметил Русый. - Вот что мы сделаем. Надо дождаться, когда Гусь поедет в райцентр, и вычистить его закрома. Продадим арсенал - будут реальные деньги. И ты получишь долю, и я отчитаюсь перед Жоржем. Может, премию получу.
- Кому ты продашь пулемет?
- Смеешься? У меня перевалочный пункт! Пограничная застава имени товарища Зубова. Каждый второй пришедший от Жоржа требует, чтобы я достал ему оружие, машину и фальшивый паспорт. За полгода мы сбудем с рук весь оружейный склад!
- Полгода я ждать не могу, - ответил Артур.
- Тебе нужны деньги сейчас?
- Нужны. Послушай, доктор, а ты мне место показать сможешь? Пещеру этого... Ромашевского? Сможешь подбросить меня туда?
- С ума сошел? - испугался Женя и выкинул в коробку еще одну пачку с деньгами. - И не думай об этом!
Артур почесал затылок.
- Ты понимаешь, мне не столько деньги, сколько одну мамзель найти надо срочно. Вот я и подумал, если этот камень не фуфло, а реально выигрыш...
- "День Земли", - напомнил Женя.
- Ну! Может, с "Днем Земли" получится быстрее, чем с деньгами.
- Мамзель - твоя жена?
- Не...
- Она у тебя деньги украла?
- Да ну...
- Собираешься на ней жениться?
- Боже упаси. Если захочу жениться, найду бабу попроще.
- Зачем же тебе мамзель?
- Она... как тебе сказать. В общем, их сиятельство дурить задумали. Никогда не знаешь, что у них на уме. Когда они под присмотром, тогда мне спокойнее.
- Ого! - удивился Русый. - Княжна что ли?
- Графиня.
- Настоящая?
- Откуда я знаю? Вроде, настоящая.
- Немыслимо! - возмутился Женя и спрятал пистолет в карман. - То, что ты парень с придурью, сразу видно, но чтобы отказаться от верных денег ради беглой мамзель, на которой даже жениться не хочешь... Она богатая наследница? Где ты ее добыл?
- В Люксембурге познакомился. Вообще-то она девка классная, но уж больно шебутная. Боюсь я, Женька. Даже не знаю, что о ней думать. Носится между Москвой и Парижем, а мне только паспорт оформлять - сколько времени убить надо! Нет, здесь никакими деньгами не отделаешься.
- Иди сразу в Дворянское собрание, - посоветовал Русый. - Если она графиня - там точно знают адрес. Придешь домой, спросишь, где она.
- Поедем со мной в Москву, - предложил Артур.
- В Москву? У меня работа.
- Будет этот, как его... "День Земли", я тебя в нормальную больницу устрою. Главным доктором! Хочешь, главным зубным врачом? Они до фига получают.
- Вообще-то, я гематолог, - признался Русый. - Был когда-то.
- Это как?
- Неважно. Все равно, на следующий день уволят. А если успею принять пациента, еще и посадят.
- Ну и нравы в вашей конторе, - удивился Артур. - Хочешь, я тебя директором больницы устрою?
- Главврачом?
- Кем скажешь!
- Ты действительно полезешь в пещеру?
- А чего? - удивился Артур и достал сигарету. - Гусю можно, а мне нельзя?
- Ну, не знаю, - растерялся доктор и вышел на балкон за Артуром. - Не знаю. Жорж бы наверняка не одобрил. Курил бы ты в комнате.
- Да ладно, - отмахнулся Артур. - У тебя ж пистолет.
Доктор убедился, что ствол в кармане. Он не любил носить с собой оружие и с удовольствием избавился бы от него или запер на работе в сейф, но Жорж велел держать пистолет при себе, и это обязательство больше всего раздражало Русого в новой работе.
- Вы все ненормальные! Все его протеже - психи от рождения! Все до одного! Где только Жорж вас вербует? Один дурнее другого.
- Не парься, доктор! Не придет к тебе Ванька Гусь.
- Правильно, он придет к тебе и пулемет притащит! Хорошо, если придет сюда, а если ждет у пещеры?
- Фигня... - ответил Артур.
- Возьмешь с собой пистолет. Я не нанимался в телохранители к психам. Смотри-ка... Кто там? Не Гусь сидит на скамейке?
На скамье во дворе сидел действительно странный тип, и подергивался он тоже странно.
- Не... - ответил Артур, - Гусь мелкий, а этот здоровяк. Комары его что ли жрут? Ба! Да это же Борька! Мой старый друг. Эй, Борька! - человек на скамейке встрепенулся и поднял лицо. Под фонарем он был похож на привидение. Бледный и потерянный. - Клянусь, Борька! - узнал Артур. - Эй, ты! Поднимайся к нам! - человек привстал. - Это я, Деев! Ты что, придурок, Деева не узнал?
Борька сделал нерешительный шаг к подъезду.
- Подожди, - осенило Русого, - где-то я видел этого шизофреника?
Товарищи выбежали на лестничную площадку, спустились на первый этаж и замерли у подъезда. Двор был пуст. Скамейка под фонарем свободна. Даже соседи не выглянули на крик.
- Может, забежал в соседний подъезд? - предположил Женя, но поиск не принес результата. Мерцающий шизофреник Борька Слупицкий пропал без следа.
За руль своего внедорожника Женя Русый сел сам, и пистолет Дееву отдавать передумал. Он решил, что Артур не та личность, которой следует доверять оружие и, тем более, собственную машину. Последние визитеры произвели на него впечатление гораздо менее серьезных людей, и то умудрились за вечер намотать на спидометр девяносто тысяч километров. Как это могло произойти с новой машиной, доктор понять затруднился, отогнал ее в сервис и узнал, что дело обстоит гораздо хуже, чем кажется: машина прошлого года выпуска реально накатала трехлетний километраж со всеми вытекающими ремонтными расходами. Мало того, что она перемещалась с первой космической скоростью, она успела сменить колеса и пришедшие в негодность фирменные детали заменить самоделками. Доктор Русый доверял Зубову и уважал Зубова, но протеже этого человека выводили доктора из себя. Жорж свои выходки, по крайней мере, оплачивал. Кроме Жоржа этого не делал никто. Только норовили одолжиться и прижиться у несчастного провинциала, в крайнем случае, обменять валюту. На этом пути их не смущал ни грабительский обменный курс, ни отсутствие в квартире Русого мебели. За свое бытие на службе у Жоржа, Русому много раз приходилось среди ночи выезжать на задания, смысл которых он не понимал. Он подделывал на редакционной технике финансовые бумаги, рискуя свободой и карьерой, добывал секретные сведения и запускал в местной прессе фальшивую информацию только потому, что об этом его попросил человек Жоржа.
- Все-таки, не понимаю я тебя, Артур, - жаловался Русый. - Если ничего не получится? Если ты вообще не вернешься оттуда?
- Вернусь, - обещал Артур. - Мы с тобой еще банк ограбим.
- Нет, это, пожалуйста, без меня. Жорж поручал тебе грабить банк?
- Он просил памятник бабусе поставить. Так я уж поставил. Имею право ограбить банк в свое удовольствие.
- Не понимаю.
- Хочешь, возьми золотые часы. Не ворованные. Это часы Валерьяныча, он их все равно продул в карты, а ты помебелируешь квартиру.
- Нет, - отказался доктор. - Не нужна мне мебель. Только мебели мне не хватало ко всем проблемам.
- Хочешь золотую монету? Переплавишь, продашь...
- С какой стати?
- Тебе нужны деньги, мне - большие деньги. Ты можешь себе позволить не грабить банк, я не могу. Давай, ты мне поможешь, а я тебе с прибыли квартиру обставлю?
- На следующий день ко мне приедут из прокуратуры. Мне на твоей "обстановке" долго сидеть не придется, зато тюремные нары будут бесплатные. Ты лучше спроси своих гермафродитов, если встретишь, просто так, ради интереса, что это за лотерея с камнями и зачем они ее делают?
- Вот уж, чур меня... - отмахнулся Артур. - Привратникам вопросы задавать не имею моральной возможности. Это Валерьяныч любит с ними беседовать, а нам, простым смертным, положено только отвечать на вопросы. Нам и глядеть-то на них не положено. Не, доктор, лучше я помолчу. Живее буду.
Чем ближе экспедиция подбиралась к пещерам, тем задумчивее становился Артур. Ему почудилось, что в прошлой жизни такой же блестящий камушек уже побывал у него в руках. Да не один, а горсть разноцветных камней, полная миска крупных и сочных драгоценных камней. Искра воспоминания, случайно проскочившая в голове, погасла. Деев едва не передумал менять подарок Зубова на "День Земли". Ему стало жаль расставаться с вещью, связавшей его на мгновение с утраченным отрезком жизни. Но мутный образ мадмуазель Виноградовой, потерянный между Москвой и Парижем, не допускал сомнений. "Сколько в Москве Виноградовых? - думал Артур. - Я буду искать ее десять лет и, скорей всего, не найду. Детектив найдет мигом, если хорошо попросить. А если она умчалась в Америку? Я, по крайней мере, успею запрыгнуть в самолет. А если она не захочет меня увидеть? Тогда их сиятельство придется раскошелить на обратный билет, а где они возьмут таких денег? Нигде не возьмут".
У речки Русый остановил машину, не стал пачкать в грязи колеса. Он зарядил пистолет, посмотрел на часы, посмотрел на небо.
- Запомни время, - сказал он Артуру, - если не выйдешь из зоны в течение трех часов, лучше дождаться рассвета.
- Почему? - удивился Артур.
- Чтобы не заблудиться, надо держать в поле зрения какой-нибудь внеземной объект, Солнце или Луну. Еще лучше знать угол, чтобы не сбиться со времени и с направления. Во время рассвета и заката, когда Солнце низко над землей, угол контролировать проще. Если Солнце войдет в зенит, нужен точный глазомер. У Жоржа есть специальный прибор...
- А если Солнце в туче? - спросил Артур.
Русый задумался.
- Ладно, пойду с тобой.
Тропа заросла. Путники шли на Солнце за ветвями деревьев. Русый снял пистолет с предохранителя.
- Кто-то шел перед нами, - заметил он. - Ветка сломана... Откуда здесь ветка?
- От местных.
- Здесь никто не живет. Деревня кончается у реки, они сюда даже за грибами не ходят. Древнее предание народ пугает. За реку идут искать, если кто-то пропал, а пропадают здесь только приезжие.
- Тогда кто протоптал тропу? - удивился Артур. - Гусь?
Женя удивился не меньше. Ему и в голову не пришло... Откуда в нехорошем месте тропа?
- Ты хочешь сказать, что о пещерах знают гораздо больше людей, чем мы думаем?
- Нет, я ничего такого не думал, - ответил Артур. - У меня на хуторе тоже народу негусто, но тропа есть, и каждый раз эта сволочь меняет направление, поэтому смотри в оба, доктор!
Путники преодолели лесок, вышли к канаве и наткнулись на рюкзак, замаскированный под кустом.
- Гусь! - воскликнул Артур.
- Гусь, - согласился с ним Женя. - Успел, паразит! Нет, пока он не выйдет из пещеры, я тебя туда не пущу.
- Может, дашь пушку?
- Не дам. Никто не знает, что там внутри. Пока не вернется Гусь...
- Расслабься, доктор. Мне не в первой, - Артур хлопнул товарища по плечу и спустился в канаву...
- Куда? - крикнул Русый, но кидаться в погоню не стал. Он только приготовил пистолет и притаился в траве.
"Ну, кретин! - ругался про себя Женя. - Где Зубов набирает таких идиотов?! За что мне эта нервотрепка?! Господи, - взмолился он, - будь проклят тот день, когда я навязался работать на эту компанию! Почему мне не сиделось на комбинате? Разве я плохо жил?" Не в первый раз Жене казалась странной вся его жизнь целиком, от рождения до того момента, когда он, вооруженный пистолетом, валялся на берегу канавы. Все должно было сложиться не так. Он появился на свет не для того, чтобы выполнять странные просьбы. Его место в чистом кабинете, его дело - прием пациентов. Как он оказался в лесу? Как он мог довести ситуацию до такого непристойного финала? Женя вспомнил, что ему уже тридцать лет, что у него ни семьи, ни детей, что он давно не навещал родителей, а друзья, которые и прежде не часто баловали его своим обществом, вовсе перестали звонить. Он вспомнил, что не имеет даже приличной работы. "Может, правда податься в Париж, - думал Женя, - на поиск графини? Или куда подальше, где не найдут. Начать с начала, потому как терять особенно нечего". Он представил, как сядет за руль и помчит без оглядки, куда глаза глядят, но тут же вспомнил, что Земля - планета круглая, и Зубов его найдет даже под толстой коркой арктического льда. Выдолбит, отогреет и продолжит слать к нему посетителей. Женя вспомнил, что надо отправить Жоржу весточку об Артуре и забрать у Гуся чемодан с деньгами. Он посмотрел на часы, почесал себя за ухом дулом пистолета. "Бывает же, - сказал себе доктор Русый, - что люди рождаются для того, чтобы портить себе жизнь. Но почему я? Почему я непременно должен быть в их числе?"
- Русый, - услышал он тихий голос за спиной, но не придал значения. - Русый, ты?
Доктор вскочил с травы и навел пистолет на то, что увидел перед собой. Он не сразу узнал человека с окровавленным лицом.
- Ты с тачкой, Русый? Я чего-то того... - Гусь сделал шаг к доктору и упал на колени.
Его одежда пропиталась кровью, влагой и грязью, рука болезненно прижималась к телу.
На шее у Гуся висел автомат, из-за пазухи торчала потрепанная бумажная папка.
- Я того... - сообщил Гусь доктору Русому. - Подохну я, вот чего.
- На макушке пациента доктор увидел пухлый синяк, как сказала бы эксперт, от удара,
нанесенного тяжелым тупым предметом. - Слышь, Русый...
Мне хана... - повторил Гусь и рухнул к ногам своего врага.
- ...И тогда ответил Бог Человеку: "Кто сказал тебе, дитя неразумное, что, наевшись запретных плодов, ты научишься отличать добро от зла? Кто придумал вязать воедино пищеварение и рассудок? Истинно тебе говорю, если станешь приближаться к знаниям желудком своим, то познаешь понос. Тот, кто знает, как отличить добро от зла, лукавит, ибо ищет корысть. Эти два многоликих близнеца, отражение друг друга, заняты собой и их игра бесконечна, как бесконечен мир, ими созданный". Но Человек не может быть мудр умом Божьим, и не может быть счастлив счастьем Божеским. Кто вам сказал, что судьбы людские прописаны до конца времен? Кому вы нужны в мертвых книгах? Встань, Человек. Ты свободен. Ступай, куда хочешь.
- ...Только запретных плодов не хватай, в пещеру не лезь, к дольменам не подходи, книг, сгоревших в костре инквизиции, не читай... Твой мир, Валех, треснул по швам. Если в окне дыра, глупо запрещать ветру дуть в твою сторону. И если однажды небо рухнет на землю, виноватым окажется тот, кто сверху.
- Не пугай себя, Человек. Когда небо рухнет, виноватых искать будет некому.
- И сказал Бог Ангелу: "Тот, кто станет приближаться к земной тверди массой своей, не познает вкуса победы, ибо познает синяк необъятный".
- Не того я боюсь, не от того я предостерегаю тебя, не для того наставляю на путь истинный.
- А для чего?
- Человек будет счастлив на своем месте, в гармонии с самим собой. Не отвоевав себе места у тех, кто выше; не познав тайного учения у того, кто умнее. Человек несчастен до тех пор, пока ищет... уязвим, пока желает... и глуп, пока верит, что достоин большего.
Автобус пришел, когда на остановке собрался митинг. Грязный и уже заполненный, он кренился на одно колесо и пыхтел, словно тянул из болота трактор. "Курский вокзал", - прочла Мира сквозь пыльное стекло и обратилась к пожилому мужчине.
- Мосье, - спросила она с прононсом, - я доеду до Чистопрудного бульвара?
- Да, - кивнул дед.
- Какая жалость, - вздохнула Мира по-французски.
Вечность прошла, прежде чем графине удалось схватиться за поручень. Толпа внесла ее в салон и прижала к компостеру. Мира понятия не имела, как пользоваться этим устройством, и на просьбу пробить билет, притворилась глухой. Эту функцию взяла на себя пассажирка, закаленная общественным транспортом. Мира отвернулась от ее недоброго взгляда, стиснула зубы и, как подобает знатным дамам в лютые времена, стала страдать, разделяя участь своего народа. Дышать в автобусе было нечем, держаться, по большому счету, тоже не за что, графиня держалась рукой за пустой кошелек, и молилась, чтобы этот гроб на колесах живее пропихивался по маршруту. Потные люди с серыми лицами прислонялись к ней, словно рассчитывали на пощечину, но Мира боялась отпустить кошелек. Этот предмет был куплен в модном салоне. Он связывал ее прошлую счастливую жизнь с будущей счастливой жизнью, как мост над пропастью. Графиня готова была стоя лишиться чувств, когда ее легонько ущипнули за локоть.
- Чистопрудный бульвар, дочка, - сказал дед, к которому она обращалась на остановке.
Мира выдавилась из автобуса и стала ждать светофора. Сначала народ шел на красный, расталкивая машины коленками, потом на красный ехали машины, распихивая бамперами пешеходов. "Наверно, теперь так надо делать, - подумала Мира. - Сначала они нас давят, потом мы их. Все правильно, все логично, главное, не пропустить свою очередь". Она перебежала на другую сторону, присела на скамейке. Приступ автобусной дурноты не отпускал. Ее сиятельство слишком прониклось страданиями соотечественников и желало выпить стакан минеральной воды. В витрине отражались машины и люди, деревья, дома... У Миры задрожали руки. Зеркальная витрина тянулась вдоль квартала, в ней отражалось все на свете, даже скамейка, на которую она присела отдохнуть, и дерево у скамейки, и мусорница под деревом, но Мира не отражалась. Она встала, сделала шаг к зеркалам ... "Меня нет, - догадалась графиня. - В этом мире меня нет. Я фантом, дух..."
Графиня подошла к витрине и увидела испуганные глаза женщины, которая последний раз смотрела на себя в зеркало перед выпускным балом. С тех пор у нее выросли дети, заглохла карьера, спился муж, и автобусы по Чистопрудному бульвару стали ходить по большим революционным праздникам. Мира утешилась, когда поняла, что рама слегка приоткрыта, и отражение перекошено. Она вгляделась в свое лицо и расстроилась совсем по другому поводу. "За что я плачу косметологам?" - спросила себя Мира, вскинула сумку на плечо и пошагала к дому.
Ключ подошел. Квартира встретила Миру безупречной чистотой покинутого пространства и пустым холодильником. Клавдия Виноградова, выдворяясь на дачу, заблаговременно съедала припасы, чтобы отключить холодильник и сэкономить для народного хозяйства немного электричества. Мира расстроилась. У нее не было денег даже сходить в магазин за хлебом. Не раздеваясь, она обшарила антресоль, где мать хранила заначку, порылась в ящиках стола и в кладовке, но нашла лишь детские фотографии. С отчаяния ей пришло в голову продать фамильный диван, но разум возобладал. Мира села и призадумалась о своем поведении и о жизни вообще. У Миры было время задуматься. Бежать из родного дома ей было некуда, не на что, да и незачем.
До первых холодов графиня Виноградова учила летать мучных червей. Она выкапывала их ложкой из пакета с мукой и швыряла в окно, в надежде, что на клумбе они разнообразят свой рацион витаминами и перестанут жиреть. Из оставшейся муки она готовила блин и макала его в варенье. Мира не выходила на улицу, спала на кухне, не отвечала на редкие телефонные звонки, потому что знала точно: здесь ее не ищут. Ее уже никто и никогда не будет искать, потому что в этом мире нет человека, которому может понадобиться Мирей. Этот человек остался там, где она прожила свои лучшие годы. Графине казалось, что она прожила их во сне и теперь, если ей удастся еще раз удачно заснуть, все образуется.
В основном Мире снились мучные черви, реже - Деев Артур и парижский вокзал, где она ночевала перед отъездом, потому что дом, в котором она жила последние годы, исчез, словно провалился сквозь землю. Никто из прежних знакомых ее не узнал, ни один телефонный номер не ответил. "Конечно, - утешала себя графиня, - они знали меня, как подругу Ханта, а если я не подруга Ханта, значит, я ничто, и вагонным сортиром от меня несет". Мира знала лишь одного человека, способного признать ее, вопреки здравому смыслу. Человека, который знал и понимал ее как никто другой, но этого человека в Париже не оказалось. Он загостился в Майами, а нанести ему визит через океан графине не позволяли финансы.
По ночам Мира плакала, под утро засыпала, чтобы забыться до следующего вечера, потому что ночами ей плакалось особенно хорошо. Только однажды скрежет замочной скважины проник в ее сновидение. Мира открыла дверь и увидела гигантского мучного червя в шляпе и с тростью. Червь держал в лапке букет. То ли пришел домогаться графини, то ли намекал, что каникулы затянулись и девочке давно пора в школу. В другой лапке червь держал короб с яблоками, в третьей - модненький чемоданчик, в четвертой - зонт. Пятая лапка трясла ключами. Мира села на тумбочку.
- Доченька, - услышала она и проснулась. - Мирочка? Это ты ли?
Клавдия кинула сумки на пороге и обняла дочь.
В тот день Мира вспомнила вкус домашних котлет.
- Боже мой, какая худющая, - причитала мать. - Ты не болеешь?
- Не знаю, - ответила Мира. - Не помню. Я ничего не помню...
Клавдия утерла слезу носовым платком. "Как она постарела, - отметила про себя Мира. - Наверно, последний раз я была дома лет двадцать назад..."
- Головой стукнулась? - спросила Клавдия.
- Не помню...
- Но меня-то ты помнишь?
- Тебя помню. Поэтому и говорю: тебе лучше знать, где я живу и чем занимаюсь.
- Разве ж ты мне рассказывала?.. Доченька, нам надо показаться врачу.
Мира отложила вилку и с тоской посмотрела на мать.
- Мама...
- Ты уехала в Европу, - стала вспоминать Клавдия, - редко звонила. Когда я начинала расспрашивать, вешала трубку, к родственникам не являлась...
- Что я делала в Европе?
- Ты говорила, что работаешь переводчиком в турфирме, возишь автобусные экскурсии.
- Я обманывала. Что еще?
- Ты всегда меня обманывала, деточка. Наверно, я плохая мать...
- Мама! Ты знала моих друзей, знакомых, телефоны людей, которые общались со мной?
- Друзей? Ты всегда была такой замкнутой, задумчивой девочкой. Ни к кому не ходила.
- Где и с кем я жила в Европе?
- Наверно, снимала квартиру... то в Париже, то уезжала куда-то с туристами.
- Тебе о чем-нибудь говорит имя Юрген Хант?
- Артист такой есть... Ты его фотографии собирала.
- И все, что ты о нем помнишь? А как выгнала его из дома, забыла?
- Да ты и правда головой ударилась, доченька. Как он мог попасть в дом? Разве ты была с ним знакома? Он же старше тебя лет на двадцать.
- Я его на экскурсию привозила в Москву. Помнишь?
- Разве?
Мира ушла в комнату. Клавдия последовала за ней, чтобы предотвратить неизбежное, но опоздала, Мира уже кинула на пол чемодан и стала второпях набивать его тряпками.
- Ты никуда не уедешь, - кинулась на чемодан Клавдия.
- Мама, он будет в Париже несколько дней! Если он мне не расскажет, кто я такая, мне никто не расскажет.
- Мира!
- Мама!!! - закричала в ответ дочь. - Я должна понять, что произошло!
- Я еду с тобой!
- Нет, ты дашь мне денег на дорогу, и будешь ждать дома.
- Никаких денег я тебе не дам! - заявила мать. - У меня нет денег, и я никуда тебя не пущу.
- Тогда я пойду до Парижа пешком! Но после этого ты еще двадцать лет меня не увидишь!
- Мира... - Клавдия присела на диван. - Одумайся, деточка...
- Куда ты зарыла фамильные "камушки"?
- Нет!!! - воскликнула мать. - Даже не думай! Это твое наследство!
- Мне оно нужно сейчас!
- Только после моей смерти!
- Я не доживу до твоей смерти! - закричала Мира. - Мне нужны деньги, чтобы до твоей смерти дожить!
- Я поклялась твоей бабушке! Я не могу!
- Если продать одну брошь, наследство не обеднеет! И бабушка в гробу не перевернется! Где "камни"?
- В Санкт-Петербурге... Ты же знаешь, что мы не перевозили сюда ничего! Обращайся к своей тетке, только она может забрать вещи из сейфа...
- Хорошо, дай мне на билет до Питера и позвони тетке, скажи, что мне надо делать операцию. Или нет, молчи, я сама врать буду.
- Что ты говоришь, Мира? Ты только вдумайся, что ты говоришь!
- Я сказала, дай мне на проезд до Питера. Или мне в Питер идти пешком?
- Я сама куплю билет! - предложила мать. - Сама! Иначе не дам ни копейки.
- Только на самолет!
Клавдия утерла сопли и выложила телефонную книгу на журнальный столик.
- Ну, погоди! - ворчала она. - Тетка Тамара тебе покажет! Тетка тебя научит уважать семью, бессовестная девчонка! Это тебе не мамочка...
Мира упаковала в чемодан материнский свитер. От ее собственного гардероба не осталось почти ничего. Он исчез с лица земли вместе с парижской квартирой.
До вечера мать и дочь сидели молча в разных комнатах, потом обнялись, но так и не помирились. Продолжили молчать, сидя на "императорском" диване. А может, неимператорском. В биографии Миры этот недостоверный факт сыграл роковую роль. "Если бы император присел на какой-нибудь другой предмет, - рассуждала она, - мать бы так не взбесилась. Нам не пришлось бы сматываться из Москвы, мы бы не оказались в Люксембурге, Хант не сделал бы мне предложение, я бы не потеряла кольцо, и если бы кто-нибудь мне сказал, что на свете есть место, которое меняет судьбы, я бы обошла его самой дальней дорогой".
За право ехать в аэропорт самостоятельно Мире опять пришлось поскандалить. Клавдия вызвала такси и стояла у подъезда, пока машина выруливала из двора, прикрывая нос батистовым платочком. Соседи выстроились у окон, наиболее наглые высадились на скамейку. Возвращение блудной дочери-Виноградовой должно было побить рекорд в рейтинге дворовых сплетен. Неубранный подъезд и загаженный сквер отошли на вторую позицию. Клавдию должны были жалеть всем миром. Мира не обернулась.
В аэропорту она обменяла билеты до Питера и обратно на один до Парижа и уложилась в копеечку. "Есть Бог на небе, - решила Мира и позвонила домой, чтобы окончательно сбить с толку родительницу. Но, перед тем как врать матери, пообещала сама себе: - Я вернусь, - сказала Мира, пережидая длинные гудки. - Когда-нибудь точно вернусь, но не сейчас. И не сюда".
До рейса на Париж оставалось пять часов: достаточно, чтобы Клавдия Виноградова примчалась в аэропорт на такси и прочесала зал ожидания. Мира спряталась в углу, чтобы первой заметить погоню, и так сосредоточилась, что задремала. Погоня настигла ее сонную, подкралась сзади, села рядом.
- Вот вы и попались, ваше святейшество, - шепнул на ухо знакомый голос.
Мира вздрогнула, вскрикнула, уронила сумочку на пол. Пассажиры обернулись, даже преследователь отпрянул в недоумении.
- Что ж ты орешь-то? - испугался он.
- Артур?
- Некрасиво получилось, ваша светлость. Неблагородно как-то: обокрали несчастного бродягу, сперли рюкзак и смылись, не сказавши адреса. Кто так делает?
- Артур... - вздохнула Мира. - Забудь меня.
- Никак не можно забыть о такой сиятельной госпоже. Нам, холопам, за удовольствие память о вас заберечь для внуков...
- У тебя есть внуки? Поздравляю.
- Не знаю, - ответил Артур. - Я не знаю даже, есть ли у меня дети. О! - осенило его нежданно негаданно. - Вдруг есть?! Что тут такого? Я люблю детей. Вот кого мне надо было искать вместо вашего святейшества в первую очередь.
- Ну, так иди, ищи, - ответила Мира и отвернулась.
Артур задумался. Мысль о детях пришла ему в голову первый раз жизни и так увлекла, что он на минуту забыл о графине.
- Ты еще здесь? - удивилась Мира.
- Как же я их найду? Я даже не знаю, в какой стороне искать.
- А как ты меня нашел?
- Очень просто. Пришел в Дворянское собрание и спросил.
- Дворянское собрание?
- Ну... я подумал, вы же титулованные особы! Штучные экземпляры. А мне как выдали список адресов... Но, все-таки поменьше, чем в Горсправке.
- Что, так прямо и выдали?
- Я вежливо попросил.
- Артур, ты снова разбогател?
- Разбогател? Бери круче!
- Ты позвонил мне домой и узнал, что я здесь?
- Зачем? Я зашел выпить чаю, надеялся застать тебя.
- И что? Тебя напоили чаем, и все про меня рассказали?
- Конечно. Я представился твоим родным братом.
- Кому ты представился? Матушке?
- Той даме, которая открыла дверь у тебя в квартире. А что я должен был сказать?
- Представляю, как матушка обрадовалась. И что она сделала? Чаем тебя напоила?
- Я не знал, что она твоя мать, - Артур развернул бумажку с гербом. - Вот, написала мне номер рейса, адрес... Тамары Константиновны питерской, ее телефон, - Мира рассмеялась, и народ снова посмотрел в ее сторону. - Я хотел купить билет на тот же самолет, - продолжил Артур, - но мне сказали, что никакая Виноградова в Питер не улетает. Она сдала билет и теперь летит совсем в другую сторону. Я сам догадался, в какую.
- Что-то я не понимаю, Артур, сегодня день кретина?
- Зачем кретина? - обиделся Деев. - Сегодня "День Земли". Мой день, - уточнил он шепотом. - Я его заработал.
- Ну, да! С тобой свихнешься, но не соскучишься.
- Зачем скучать? Я здесь совершенно не для того, чтобы ваше величество заскучало.
- Все правильно, - согласилась Мира, - ты здесь для того, чтобы искать своих брошенных детей.
Артур опять погрузился в раздумья.
- А ведь они уже могут быть взрослыми, - дошло до него. - Представляешь? На кой черт им сдался нищий папаша с расстройствами памяти?
- Память - не желудок, - успокоила его Мира. - Лишнего не болтай - никто не заметит. А если найдешь работу, глядишь и нищета отступит.
- Во! - осенило Артур. - Это ваша милость зрит в корень. Я ж и собирался устроиться на работу. Почему я, думаешь, тебя разыскал?
- А я тут причем?
- Я буду работать твоим телохранителем.
- Как это? - не поняла Мира.
- Конечно, я не спецназ, но врезать могу. К тому же, мне за тебя спокойнее, когда я рядом.
- Артур!
- Ладно, буду за одну зарплату выполнять обязанности телохранителя и секретаря, идет?
- У меня нет денег даже на чай для портье!
- Не важно, я согласен работать без чая, за еду и подстилку у хозяйской кровати. Раз я не родовитый потомок, мне и коврика у двери хватит, лишь бы сапогом не пинали.
- Для этого заводят собак.
- Не надо никого заводить, я буду работать твоей собакой. Хочешь? Бери меня. Я ласковый, не кусаюсь, обещаю не гадить в квартире, и блох у меня нет. Я вчера мылся в бане хозяйственным мылом.
Мира задумалась.
- Хочешь есть? - спросила она. - У меня матушкины пироги. Будешь? Не знаю, когда мне в следующий раз удастся тебя покормить.
- Буду, - согласился Артур. - Только в самолете. Наверху у меня самый зверский аппетит. Ни разу тамошней пайкой еще не нажрался досыта.
- Но у меня нет денег на намордник с ошейником! За провоз зверья в багажном отсеке тоже надо платить...
- Фигня, - ответил Артур и встал. - Мы купим билет и никому не скажем, что я собака. Идем... - Мира подошла к кассам вместе со своим странным товарищем. - Билет на тот же рейс, - обратился Артур к девушке за окошком и подал билет графини. - И чтобы места были рядом...
- Но на этот рейс все продано, - ответила кассирша.
- Ерунда, вы можете кого-нибудь вычеркнуть, а нам, пожалуйста, два мягких кресла рядом.
Женщина повертела билет в руках.
- Вы уверены? - спросила она.
- Да, - подтвердил Артур, - только можно, я потом заплачу? Я сегодня кошелек дома оставил. Вот, вернусь из Парижа и рассчитаюсь. - Кассирша обескуражено посмотрела на клиента, а Мира на охранников, которые топтались у пункта обмена валют. - Только, пожалуйста, не над крылом, - обнаглел Артур, - чтобы вид был снизу хороший.
- Места распределяют при регистрации, - ответила женщина. - Подойдете раньше - выберете себе места.
Мира глазам не поверила. Кассирша вставила бланк в печатающее устройство, набрала на компьютере фамилию пассажира, вписанную в просроченный паспорт.
- Идем отсюда, - шепнула графиня Артуру. - Она вызывает охрану.
- Заткнись, ваше высокоблагородие. Все дело запорешь!
Рассматривая билеты, Мира решила, что сон на кухне плохо влияет на ее психическое здоровье, а может, она забыла выключить газ и проблемы решились сами собой.
- Дикость какая, - ужаснулась она. - У тебя же нет визы.
- Разве для собак нужны визы?
- Ветеринарной справки у тебя тоже нет.
- Зато у меня есть зубы и хвост, - он собрал в пучок волосы на затылке и перевязал резинкой. - Я нормально выгляжу? Меня не выпрут из ресторана за такой вид?
- Ну... если не поймут, что ты мылся хозяйственным мылом...
- Идем в ресторан! Я когда нервничаю, ужасно хочу есть.
- А деньги?
- Какие деньги? Я угощаю!
Артур сделал заказ от души и добавил бутылку шампанского для дамы, не какого-нибудь, а самого дорогого, которое присутствовало в меню.
- Пожалуйста, - обратился он к официанту, - чтобы моя девушка успокоилась и не делала круглых глаз, скажи ей сразу, что обед за счет фирмы. - Круглые глаза сделал официант. - Пожалуйста, земляк, - попросил Артур, - войди в положение. Не в пивнуху же мне даму вести.
- Я даже не знаю, - ответил молодой человек. - У нас вообще-то не принято... за счет фирмы.
- А как принято?
- Обычно клиент платит, когда поест.
- В самом деле? Все без исключения?
- Насколько мне известно, вроде бы да.
- Вот фигня-то какая!
- Ну... - растерялся официант, - я, конечно, узнаю. Может быть, бывали случаи...
- Ты узнай, дружище, - попросил Артур. - Даже если не бывали, скажи начальству, что один такой случай уже сидит за столом и очень голоден.
- Но раз уж вы так голодны... Думаю, мы уладим вопрос.
- Ты слышала? - спросил графиню Артур.
- Шампанское подать во льду?
Мира тихонько вскрикнула и закрыла лицо ладонью.
- Артур, - прошептала она, когда официант удалился. - Натан Валерьянович изобрел что-то особенное?
- Ха-ха! - воскликнул Деев. - Твой Валерьяныч сбежал из Слупицы!
- Сбежал? Зачем?
- Оську из больницы выкрал, барахло свое побросал и только пятки сверкали.
- Почему? - удивилась Мира.
- Ты его догони и спроси, - Артур важно откинулся в кресле, позволяя официанту разлить шампанское по бокалам. - Оська сказал, что из-за Валеха. Валех ему такое западло подсунул, что Валерьяныч того... Спятил.
- А Оська?
Артур махнул рукой.
- Держится! И ведь что характерно... Никто не понял, чем его долбануло. Говорят, на молнию не похоже. - Мира задумалась. - Не парься, ваше высокоблагородие. Давай обмоем мое трудоустройство, - Деев поднял бокал. - За то, что мы живы, за то, что здоровы! А Валерьянычу мы еще о себе напомним! Вот, разберемся с твоим "Ю.Х." и поедем жить на профессорскую дачу. Ты ведь не останешься в Париже, правда?
- За нас! - Мира подняла бокал.
- Так я не понял... Останешься или нет?
- Заткнись и пей! - приказала графиня псу.
От шампанского на пустой желудок у Миры закружилась голова. Она больше не могла слушать Деева. Ей стало противно от мысли, что этот болтун едет с ней. В Париже ей не нужна была даже собственная тень, а она везла с собой человека, способного завалить даже верное дело. Человека, кровно заинтересованного в провале. Мире было бы легче лететь в Париж в кандалах, волоча за собой пудовые гири. Идею взять на работу Артура в качестве собаки Мира отнесла к разряду необъяснимых феноменов. Просто ей с детства хотелось завести щенка, но жизнь не давала возможности. Мира сверила часы с ресторанными и достала записную книжку, чтобы уточнить информацию о гостинице. Она знала, в каком номере должен остановиться Хант, знала телефон, но не знала, времени прилета. Злобный агент не признал Мирей, и не стал откровенничать с ней, как прежде.
- Ты дневник ведешь? - догадался Артур.
- Нет.
- И я веду, - он вынул из-за пазухи любимый блокнот. - Я с ним теперь не расстанусь. Здесь каждый день расписан по часам и заверен подписью! Если еще раз отрубится память... видишь, каждая страница подписана лично мной!
- Вижу, - сказала Мира.
Она не решилась звонить в Америку, не решилась искать Даниеля, потому что знала точно, они не знакомы. Мира сама познакомила Даниеля с Хантом пять лет назад. Случайно... и сразу раскаялась. Даниель ухаживал за ее подругой - старой гадалкой, прокуренной и пропитанной мудрыми мыслями о бытии, которая опекала Миру, и каждый раз, гадая ей, талдычила то же, что и матушка Клавдия. Даниель переложил глаз с гадалки на Мирославу. Молодого художника не привлекали смазливые модели и начинающие актрисы. Может, потому что он знал их и не питал иллюзий. Ему нравились дамы постарше и пострашнее. Чем скромнее дама, чем больше она похожа на многодетную домохозяйку, тем больше был ее шанс пленить красавчика-Даниеля. Мира была старше Даниеля на семь лет и ни секунды не верила в перспективы их отношений. К тому же Даниель был не в ее вкусе. Она устроила их встречу с Хантом в маленьком ресторанчике Латинского квартала, будто случайно, желая отпугнуть юнца личностью своего знаменитого любовника, а у любовника, между делом, спровоцировать ревность. Мира желала дуэли, но просчиталась и в тот же вечер почувствовала себя третьей лишней.
Первый год она злилась и убегала, но Хант приезжал за ней с Даниелем и уговаривал покататься на лыжах в горах, попить горячее вино в заваленном снегом шале. Он снимал два номера на троих и не всегда заходил к графине, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Мира была уверена, что она в компании для отвода глаз, что два "голубца" желают скрыть отношения. Она опять убегала, но ее разыскивали и водворяли на место. Мира успокоилась, когда поняла, что репутация ее товарищей уже сложилась: оба "монстра мироздания" были опасны для общества, обоих следовало сжечь на костре и вышвырнуть в космос прах, чтобы не отравлять атмосферу. На самом деле двум "голубцам" просто нравилась русская дамочка. Они просто по ней скучали, если долго не видели. "В разнополом браке есть что-то банальное, - сообщил ей однажды Хант, - в однополом - что-то неполноценное. А союз мужчины, женщины и спонсора - именно то, что надо!" Мира смирилась. В конце концов, она привыкла уступать капризам Ханта.
- ...он так и написал, дескать, не парься, Деев, Русый заплатит, сколько скажешь. А мне-то стало интересно, что я за фигню такую продаю, что чувак не торгуется... - продолжал историю Артур, уплетая заливное из осетрины. - Я как узнал, сразу прикинул, что найду тебя за день элементарно, а потом мы вдвоем подумаем, как быть дальше. Смотри, один камень - один "День Земли", десять таких камней - "День Галактики", тысяча - "День Вселенной". Прикинь, каких дел наворотить можно!
- Каких? - не поняла Мира.
- Еще не знаю. Надо подумать, - ответил Артур. - Надо Валерьянычу рассказать. Пусть тоже думает.
- Слушай, псина мохнатая, - осенило графиню, - а если мы зайдем в обменник и попросим валюту? Они отдадут?
- Ща... - согласился Артур.
- Я только доем, ладно?
Мира не решилась подойти к обменнику вместе с Артуром. Осталась наблюдать издалека. Переговоры затягивались. Мира нервничала, поглядывала на часы. До начала регистрации оставались минуты. Дело клинило. Мира прошлась мимо охраны туда и обратно. Прошлась как королева по подиуму. Два мужика обвешенных рацией и дубинами, перестали болтать и уставились на нее. Мира прошлась еще раз, чтобы закрепить успех, и удалилась за угол. Мужики едва не свернули шеи. Артур все еще мялся у кассы. "Господи, помоги!" - вздохнула графиня и перекрестилась, а ее товарищ, наконец, что-то выгреб из кассового окошка.
- Сколько? - спросила она.
- Слышишь... там девчонка, совсем козявка мелкая. Говорит, ее ругать будут, если все отдаст. Ну, я... это. Не могу теперь, когда дамочки плачут.
Мира посчитала выручку.
- Неделю будем жизни в дешевой гостинице. Обедать сэндвичами с сыром и ветчиной, а запивать минералкой.
- Обожаю сэндвичи с сыром и ветчиной, - обрадовался Артур.
- Один день с сыром, другой - с ветчиной! - уточнила Мира. - Или завтра мы зайдем с тобой в банк в Париже?
- Завтра не мой день, ваше преосвященство, - признался Артур. - Уж не ругайтесь.
- Ну, знаешь ли, - рассердилась Мира, - я всякое терпела, но "преосвященство" - это чересчур!
- А как тебя правильно? - уточнил Артур.
- Мира! Запомни, меня зовут Мира, - сказала графиня и пошла регистрироваться на посадку.
Ночью все города похожи. Окна и фонари светят одинаково. Одни и те же машины, одна и та же реклама, даже витрины не отличаются друг от друга, особенно, если не понимаешь, что написано на витринах. Другое дело утро. Париж произвел на Артура Деева эстетический шок. Он пожалел, что прежние годы прожил напрасно, потому что не видел этого города, не жил здесь, не говорил по-французски, не сидел в ресторанчиках под открытым небом. Потом Артура осенило: "Да как же не жил? - решил он. - Именно здесь я и жил, пока не уснул в самолете... Если есть на свете Париж, разве можно жить где-то еще?"
Из урока "родного языка", взятого у Миры накануне, в памяти осталось одно слово:
- Мерд!!! - произнес Артур, что выражало его полное и абсолютное удовлетворение текущим моментом; нечленораздельный восторг дикаря, в котором проснулось чувство прекрасного. - О, мерд... - повторил дикарь. - Что? - не понял он снисходительной улыбки графини. - Не нравится произношение?
- Лучше бы ты научился гавкать, - ответила графиня, и повела пса по Парижу.
Дар речи вернулся к Артуру не сразу. Сначала он глазел вокруг, раскрыв рот, потом встал, указуя пальцем на Эйфелеву башню, торчащую над крышами. Не прошло получаса, как Мира потеряла своего питомца, а затем нашла его, сомнамбулически шатающегося по переулкам. Графиню осенила идея, купить ошейник и намордник, чтобы отвисшая челюсть барбоса не подметала парижские тротуары. Но мадмуазель прилетела в Париж не за тем, чтобы шопиться в зоомагазинах.
Оправившись от шока, Артур разговорился. Его интересовало все вокруг: почему мотороллеры привязывают к тротуарам корабельной цепью? Как пользоваться сортирной кабиной? Где парижских мальчишек так классно учат ездить на роликах? Зачем на набережной столько букинистов и почему все вокруг ему улыбаются?
- Посмотри на себя в зеркало, - ответила Мира.
- Я хотел купить книгу о Париже и прочитать ее, - оправдался Артур. - А у букинистов только про ботанику.
- Я куплю тебе книгу о Париже, - сказала Мира. - Только не надо показывать пальцем на все, что тебе приглянулось, и подпрыгивать, чтобы заглянуть в окна, тоже не надо.
Нотр-Дамм заворожил Артура колокольным звоном. У собора стояла толпа.
- Ну, пожалуйста, - канючил он. - Зайдем на минуточку...
Мира прислушалась.
- Кого-то хоронят, - сказала она. - Последний раз я слышала большой колокол, когда умер папа Римский.
- Может, разбился самолет? - предположил Артур.
- Какой самолет?
- Тот, что из Америки летел, например...
- Перестань болтать. Заткнись, пока не накаркал!
Графиня подошла к толпе, но скоро вернулась.
- Все нормально, - сказала он. - Землетрясение в Индонезии. Пока мы спали в отеле, несколько сотен тысяч погибло.
- Жаль, - огорчился Артур.
- У тебя в Индонезии родственники?
- Не знаю. А все равно жаль.
- Перестань. Нет такой страны на карте мира. Помнишь, что говорил Валерьяныч: если я не вижу объект, никакая сила не заставит меня поверить в то, что он существует. Ты видишь здесь Индонезию? Запомни, мир - это то, что мы видим, знаем и чувствуем, - произнесла графиня. - Индонезию я не вижу, не знаю, не чувствую. Реальный мир кончается здесь, за мостом, вон за теми домами, все прочее - заархивированные иллюзии. Так вот, сайта с информацией об Индонезии там нет, и не дави на жалость! Я пострадала больше, чем тамошние покойники! Гораздо больше!
- Тогда почему толпа стоит у собора? - Артур указал на скорбящих. - Если стоит, значит, фигня случилась. А Валерьяныч говорит, что у всякой фигни есть причина.
- Они стоят для того, чтобы испортить мне настроение! - заявила Мира. - Идем!
- Если Индонезии нет, зачем же я слышу колокола? - не понимал Артур.
- Тебе понравился Париж? Только не выражайся!
- У... - выдавил из себя иностранец. - Не то слово!
- И ты Парижу понравился. Он приветствует тебя колокольным звоном.
- А мы поднимемся на Эйфелеву башню? - спросил Артур. - Мы сходим в музей? - графиня ускорила шаг. - Мы навестим твоих родственников и знакомых? Если у тебя здесь друзья, пусть они пригласят нас пожить. Вы будете болтать, а я учить французский. Слушай, а это трудный язык? Думаешь, я бы за сколько лет смог его выучить? Ну... если жить в Париже, конечно. Мира, у тебя есть учебник французского?..
- У меня ничего нет! - рассердилась Мира. - У меня нет даже квартиры! Ни один из моих банковских счетов не работает, какие могут быть друзья, если ты без денег?! Я по твоей милости, лишилась всего, а ты идешь и говоришь глупости, вместо того, чтобы заткнуться и помолчать.
- Я тут причем? - удивился Артур. - Сама в колодец полезла.
- Не напоминай! - закричала Мира. - Не было никакого колодца! Не было и не будет! Все что со мной было до сих пор - одно большое и гадкое недоразумение! Понял? Недоразумение, которое к реальности никак не относится! Если мне удастся выдрать из своей памяти этот бред, он уберется и из моей жизни! А если ты еще раз при мне упомянешь о том, что со мной, будто бы случилось... - от гнева графиня затопала ногами по тротуару.
- Ваше сиятельство зря разоралось, - заметил Артур, - я потерял память, а не слух.
- Тебе смешно, да? Втянул меня в авантюру, теперь любуешься Парижем, а я не знаю, как мне жить завтра! Я хочу заснуть и не проснуться вообще, но тебе наплевать! Тебя волнует книжка про Париж, а я жить не хочу! Я хочу умереть! До тебя доходит, что ты останешься без переводчика? Будешь сам болтать по-французски. Ты понял? Хочешь? Иди и болтай прямо сейчас! Иди! Вот, с ними иди поболтай, - Мира кивнула на компанию молодых людей, которые с интересом наблюдали сцену. - Причем тут моя жизнь? Причем тут мои родственники, учебники, ролики, ботаники?..
- Мадмуазель, - обратился к ней один из зрителей и протянул бутылку, - попейте водички, станет легче.
Мира взяла бутылку и выругалась в ответ.
- Оставьте меня в покое и прекратите подслушивать! - закричала она, на молодых людей.
Бутылку с водой графиня Виноградова не вернула. Ей действительно стоило охладиться.
- Идем, - она схватила Артура за руку и свернула во двор. - Ты у меня сейчас заговоришь по-французски, и покатишься отсюда на роликах... до самого Черного моря!
Когда в следующий раз графиня вывела пса на людное место, ей расхотелось скандалить. Теперь ей хотелось умереть тихо. Искать виноватых не имело смысла. Виноватые не прятались, они преданными глазами смотрели на графиню Виноградову, которая вдруг замерла у стены, прикоснулась ладонью к холодному камню.
- Здесь я жила, - сказала она. - Здесь стоял дом, который раньше принадлежал моим предкам. Ханни, когда узнал об этом, разбился в лепешку, чтобы купить квартиру именно здесь, и купил... маленькую, с большими окнами и камином. На пятом этаже, под самой крышей... Парижане звали этот дом "русским", потому что внизу был магазин, который тоже устроили мои предки. "Русский магазин" назывался, и ассортимент был как в Елисеевском. Представляешь, со мной здоровались продавцы.
- А теперь здесь ателье? - спросил Артур, читая надпись на двери магазина.
- Сувенирная лавка. Раньше она была у перекрестка. Дом пропал - улица сдвинулась. Вот и все! - развела руками графиня.
В глубине души она верила, что дом одумается и вернется на место. Каждый раз, возвращаясь из России после материнской взбучки, молодая графиня обретала жизненное равновесие именно здесь. Вслед за домом должны были вернуться и люди, посещавшие дом, но исторический Париж определенно стал на полквартала короче.
- Жаль... - огорчился Артур. - Как бы я вечерком посидел у камина.
- Никак бы не посидел. Камин все равно не топился. Ханни использовал его как мусорницу, а уборщица выгребала.
- Почему не топился?
- Откуда я знаю? - Мира отошла к дороге и села на скамейку у остановки. - В этой части Парижа запрещено топить камины. Нам даже заткнули трубу. Интересно, если Ханни привести сюда, он вспомнит? Он может не вспомнить меня, но то, что пропал магазин с его дурацкими армянскими коньяками...
- Конечно, вспомнит, - Артур присел рядом. - Я бы на его месте вспомнил. Ваше сиятельство зря расстроились. Подумаешь... Не вспомнит, так влюбится заново. А если не влюбится - значит козел. Зачем вашему сиятельству козел? Собака гораздо лучше.
- Привратник сказал, что мужик из дольмена выполняет только одно желание. Интересно, одно желание за всю жизнь или за один заход?
- Мне без разницы. Я второй раз в его конуру не полезу!
- Кто он, тот... мужик на тележке? С чего я взяла, что он Бог?
- Не знаю, - помотал головой Артур. - Солнце голову напекло... вот и показалось.
- Если б можно было откатиться назад. Если б мне еще раз там оказаться...
- Не знаю... - Артур почесал затылок. - Что-то мне не хочется.
- Тебе вообще ничего не хочется. Ничего и никогда. Тебе всегда на все наплевать.
- Это не так! Я хочу жить в Париже! В следующий раз, когда я разбогатею, куплю тебе квартиру сам. Выбирай, какой дом тебе нравится? Хочешь, пойдем и выберем вместе?
- Да уж... - вздохнула графиня. - Новый дом - это именно то, что меня утешит.
- А что? - удивился Артур. - Сидеть и рыдать? Это тебе надо? Ну, был дом... ну, не стало! Помнишь, как мы в Слупице искали поселок? Нашли! И дом найдется.
- Вы с Шутовым напивались так, что искали входную дверь...
- Ну, я извиняюсь, ваше сиятельство напивалось похлеще. Помнишь, Валерьяныч говорил, пьянствовать в хрономальных зонах опасно для психики, если не умеешь пьянствовать правильно. По пьяному делу вспомнишь то, чего не было.
- Мы же не в зоне.
- Мы странники, - напомнил Артур. - Ты сама сказала, что у странника один реальный мир - его память. Хочешь, чтобы дом вернулся, не надо пялиться на пустое место. Надо пойти в музей, погулять по историческим заведениям. Сэндвич наконец-то купить.
- Иди, - согласилась Мира, - погуляй. Полюбуйся на площадь Бастилии, очень историческая площадь.
- Там есть музей?
- Там мальчишки на роликах... они каждую подворотню знают. Подойди к ним и спроси "Русский магазин" на Бомарше. Я напишу адрес, а ты прикинешься тупым иностранцем, попросишь, чтобы тебя проводили к "Русскому магазину". - Мира вырвала лист из блокнота Артура, достала ручку... - Покажешь записку, сделаешь глупую морду, ладно?
- Как это?
- Я все напишу.
"Пожалуйста, - написала Мира по-французски, - проводите моего заблудившегося гостя по этому адресу", - и протянула бумажку Артуру.
- Помнишь слово, которое ты сказал сегодня утром, когда вышел на улицу? - спросила она. - Так вот, забудь его и больше никогда не произноси.
Мира закрыла глаза, чтобы не "пялиться" на место прежнего дома. Она решила ждать Артура до вечера. И, если он не вернется, идти по следу: выйти на площадь, найти мальчишек, обратиться по-русски с бумажкой, на которой записан адрес. Если во всем Париже ей удастся найти хотя бы одного человека, который помнит "русский дом", в ее жизни не все потеряно. Если дом не вернется на место, то, может быть Ханни придет сюда. С тех пор, как Мира поселилась на Бомарше, он никогда не ночевал в городских отелях. Мира решила сидеть до темноты, ввести себя в транс и попробовать силой мысли изменить архитектурный облик Парижа, но Артур вернулся мгновенно, озадаченный и возбужденный.
- Я нашел твой русский магазин, - сказал он. - Там "Известия" двухнедельной давности, матрешки всякие, палехи... дом шестьдесят седьмой, да?
- Это "Глобус", - вздохнула Мира. - При чем тут матрешки? Они здесь на каждом шагу. Иди до площади Бастилии, я тебе сказала! Иди и не потеряй бумажку!
Она вспомнила, как Хант впервые привез ее в квартиру и познакомил с дизайнером. Хант собирался воссоздать интерьеры прошлого века, сделать все, как было у предков графини: впереть в гостиную рояль и расставить по углам канделябры, но Мира не позволила. Ей нужно было место для компьютера, удобная мебель и современная кухня. Она знала: если позволить Ханни командовать на этой территории, квартира превратится в проходной двор для богемы. Ее фамильная собственность станет притоном, и дым марихуаны повалит в небо из каминной трубы. Мира сразу дала понять, кто здесь хозяин, и добилась своего. Проходной двор не состоялся, получилось убежище, где Ханни прятался от этой самой богемы, когда уставал от бесконечных посиделок и бессмысленных разговоров. Этот адрес знали только свои, здесь всегда было хорошо и уютно. Отсюда Мира уезжала, сюда возвращалась; радовалась, когда окна светили ей в темноте, и огорчалась, когда они были темными.
Артур вернулся, с запиской в руке.
- Слышишь... там никто на роликах не катается. Я не видел, - сообщил он. - Зато видел Даниеля.
- Кого? - Мира вскочила со скамейки.
- Я нашел Даниеля. Он там, пошли покажу.
Мира помчалась по бульвару.
- Даниель? - не верила она. - Стоит на площади? Ты серьезно?
- Висит, - уточнил Артур, - можешь не бежать. Он провисит там до вечера. Я же стал подходить с запиской к кому попало. Даже на русских нарвался. Они говорят, дескать, пардон, мужик, сами заплутали, и начали меня спрашивать, как пользоваться метро, а я откуда знаю? Там разве есть метро?
- Есть, - подтвердила Мира. - То есть, было.
- Ну, а рядом киоск с журналами и открытками...
- Ну...
- Смотрю - знакомая рожа! Прямо на всю обложку... на заднюю. Или это не Даниель?
Мира замерла перед стендом.
- Даниель.
- Что я говорил!
- Именно Даниель... - Мира взяла журнал в руки.
- Он какую-то зубную пасту рекламирует? - спросил Артур.
Загорелый молодой человек с обнаженным торсом в раздутой ветром рубахе, похожей на парус, улыбался им с обложки журнала.
- Бред какой-то, - прошептала графиня. - Крем для бриться... Зачем ему это надо?
- А здесь что такое? - Артур указал на едва заметное белое пятно на брови молодого человека. - Похоже на шрам. Откуда у него шрам?
Мира сунула киоскеру купюру и забыла про сдачу.
- Не знаю...
- А я знаю!
- За мной! - скомандовала графиня. - Идем, мой пес! Я научу тебя пользоваться метро!
В тот день Артур Деев познал иной Париж. Окраины городов средь бела дня тоже оказались похожи. За пределами кольцевой он не смог отличить Париж от Москвы и сотни других больших городов, также безобразно распластанных во все стороны. Они ехали так долго, что уже должны были въехать в Лондон. Сначала на метро, потом на автобусе, потом опять на автобусе. Сначала искали офис рекламного агентства, потом звонили на фотостудию, чтобы найти человека, который делал снимок, потом блуждали по центру в поисках другого агентства.
- "День Земли" должен был быть сегодня, - негодовала Мира.
- Тогда я бы тебя не нашел, - возражал Артур. - А если бы я тебя не нашел, то не нашел бы и Даниеля.
Удача улыбнулась графине к вечеру. Улыбнулась в темноте, когда не осталось ни сил, ни надежды. Ей подали визитку с адресом и строго предупредили, что это частный клуб, что показ моделей и приватные вечеринки только для своих. Человек, говоривший с Мирой, знал Даниеля лично и советовал ждать у выхода. Восходящая звезда рекламы могла сбежать с вечеринки куда угодно, в чьей угодно машине.
- Что тебе сказали? - спросил Артур.
- Что у нас полчаса добраться до гостиницы и привести себя в порядок, - ответила Мира и пошла к метро.
- А пожрать?
- Забудь это слово!
- Я бы рад, но желудок переварит меня изнутри. Ваше сиятельство обещало сэндвич с сыром.
- Завтра тебе будет сэндвич с сыром и штрафной с ветчиной, а сегодня у меня нет времени. Хочешь, оставайся в гостинице со своими сэндвичами.
- А ты поедешь одна к голубцу? Нет, мы так не договаривались.
Любимое платье Миры Виноградовой обладало многими достоинствами: оно не мялось, помещалось в дамской сумочке и выглядело вполне нарядно как на торжественном приеме, так и на домашней вечеринке. Но главное достоинство платья заключалось в том, что его выбирал Даниель, взяв на себя обязанности стилиста. Мира пришла в ужас и заявила, что в жизни не наденет этакий вздор. Она терпеть не могла обтягивающие платья с глубокими вырезами. Но Даниель настоял: "Поверь, это будет любимая вещь в твоем гардеробе, ты забудешь о русских сарафанах, когда посмотришь на себя в зеркало". "Русскими сарафанами" Даниель называл все, что Мира выбирала для себя сама, от шляпок и шортов, до зонтиков и босоножек. С подачи Даниеля, термин "русский сарафан" в кругу парижских модников стал обозначать наряд, который портит фигуру, вместо того, чтобы подчеркивать ее достоинства. Мира действительно понравилась себе в новом платье и больше с Даниелем не спорила. Этот человек мог ошибаться в чем угодно, но относительно одежды, которая ей пойдет, оказывался прав всегда. Мира всерьез задумалась, как ей сохранить отношения с Даниелем, если трогательный тройственный союз распадется. Об этом она думала каждый раз, надевая любимое платье. Зато любимые туфли Мира выбирала сама, и они, соответственно, обладали массой недостатков. Во-первых, они занимали половину чемодана. Острые каблуки торчали во все стороны сразу, и не было случая, чтобы кто-нибудь не зацепился, не укололся или не уселся на них верхом. Туфли были ужасно неудобные и не особенно стильные, но именно они и только они подходили к любимому платью. Выбирать графине Виноградовой все равно было не из чего. Платье и туфли - все, что уцелело в хрональном катаклизме, потому что всегда сопровождало хозяйку.
Мира оделась, села краситься перед зеркалом.
- Я тебя такую красивую одну из дома не выпущу, - заявил Артур. - Мужики и так на тебя оборачивались, а теперь лапать будут...
- Там корпоративная вечеринка! Туда не то, что с собаками... даже без собак не пропустят.
- Подумаешь! Подожду у входа.
- Тогда мне придется привязать тебя к тротуару корабельной цепью, - предупредила Мира.
Простые нравы исторической части Парижа поражали Артура необычайно: к Мире постоянно подходили мужчины, что-то спрашивали, чему-то улыбались. Ни в одном другом городе так часто к красивым женщинам на улицах не подходят. Мира говорила, что они туристы и отказывалась переводить разговор. Препятствовала выполнению профессиональных обязанностей телохранителя. Не то чтобы Артур ревновал. Кто он такой, чтобы ревновать мадмуазель? Он только укреплялся в желании срочно учить французский. Иногда это желание заглушало чувство голода и чувство меры.
- Я пойду с тобой, - заявил он у двери клуба.
- Посмотри на себя в зеркало, - рассердилась Мира. - Хочешь, чтобы на нас показывали пальцами?
Мимо них прогарцевала мадам в идиотской шляпке. Ее молодой кавалер был одет в точности как Артур.
- Стой здесь, - приказала Мира и прошла за парочкой.
Дефиле закончилось, вечеринка только начиналась. Народ собрался у столиков, шампанское поставили посреди фойе. Мира приняла бокал от учтивого мосье, опекавшего сразу нескольких дам. На почве голода и усталости ее в момент развезло.
- Мне нужен Даниель, - объяснила она мосье. - Даниель... стилист, - повторяла графиня, шатаясь на каблуках, пока одна из опекаемых дам не указала на дверь за подиумом.
Мадмуазель приняла еще один бокал. "Помоги мне, Господи, - прошептала она. Шампанское пенилось во рту, спазмы в горле не давали ему провалиться. Графиня сделала решающий глоток и поставила фужер на подоконник. - Помоги мне, Господи, - обратилась она к фонарю за окном. - Если ты мне сейчас не поможешь, потом будет поздно!"
Лестница вела в гардероб и гримерку, заставленную вешалками и стульями. В полумраке Даниель снимал с лица грим, промывая губку в миске с раствором. Судя по цвету жидкости, он был загримирован шутом для домашнего представления. Его волосы были покрыты сеткой, под халатом не было ничего такого, в чем можно без стыда предстать перед дамой.
- Салют, - поздоровалась Мира и села рядом на подлокотник кресла.
- Салют, - ответил Даниель, едва взглянув на нее.
- Посмотри мне в глаза. - Даниель обернулся, остатки краски были размазаны по лицу, в глазах застыло недоумение. - Узнаешь? - спросила Мира, задыхаясь от волнения. - Узнай меня, Даниель, пожалуйста...
Молодой человек поднял брови.
- Ницца! Прошлое лето...
У Миры провалилось сердце. Ком застрял в горле. Она смотрела на Даниеля, пока его образ не размыло слезами. Графиня пожалела, что мало выпила.
- Гитлер капут, - прошептала она и пошла к выходу.
- Эй, постой! "Мезон де прованс"... Ты училась в Сорбонне! Я вспомнил! - Мира потеряла дверь, запуталась в занавеске. - Я знаю тебя, - Даниель бессовестно схватил графиню за руку. - Подожди, я ведь точно тебя где-то видел.
Графиня обернулась.
- Откуда у тебя шрам? Тоже не помнишь?
- Шрам?
Она подвела Даниеля к трюмо и указала на белую полосу, рассекшую бровь.
- Когда ты его заработал?
- Это не шрам.
- А что это?
- Сейчас так модно. Я сбрил... Так делают.
- Чертов флорентиец, - выругалась Мира. - Кто так делает? Что ты мне голову морочишь? - она вынула из сумочки зеркальце. - На, приглядись, здесь самый настоящий шрам.
Пока Даниель изучал бровь под лампой, Мира брала себя в руки. Она была не против добавить что-нибудь покрепче шаманского, но испугалась, что утром не вспомнит, каких глупостей наговорила накануне незнакомому человеку.
- Точно, шрам, - убедился Даниель. - Я не знаю, откуда он взялся.
- Тебя зацепила пуля из автомата Калашникова. -- Даниель вытаращился на гостью. - Точнее, пуля попала в печную кладку, а тебе заехало осколком кирпича. Ладно, - вздохнула графиня. - Отдай мою пудреницу, и я пойду.
- Ты кто? - спросил Даниель.
- Теперь уже никто.
- Я тебя знаю, только не помню, откуда. У меня есть еще один шрам, - Даниель задрал рукав халата.
- На локте, - вспомнила Мира. - Ты в детстве упал с велосипеда. Еще один шрам у тебя на ноге, ты наступил на морскую раковину... Скажи, Даниель, у тебя все нормально?..
Ошарашенный молодой человек пожал плечами.
- Как будто да...
- Я видела твое фото в журнале. А Кристина? Она снимается?
- У нее контракт на три года съемок...
- Сериал?
- ...Ты кто?
- Ханни тебе не звонил? Когда он приедет?
- Кто такой Ханни?
- Ладно, - Мира положила руку на плечо Даниеля. - Прости, что влезла в твою жизнь. Мне пора.
- Погоди! Останься. Я хочу с тобой поговорить.
- В другой раз. Меня ждут.
- Как с тобой связаться? Давай встретимся.
- Я живу в отеле, - сказала Мира на прощанье. - Устроюсь, как-нибудь позвоню.
- Запиши телефон...
В ту ночь графиня Виноградова не сомкнула глаз. Она думала о Даниеле. Именно о Даниеле, ругая себя за спонтанный визит. Впервые в жизни она полночи думала о человеке, который ей, в сущности, был безразличен и симпатичен одновременно. Она решила, что позвонит ему как-нибудь под настроение, но не смогла найти телефон, записанный в спешке и в полумраке. "Все к лучшему", - решила Мира и постаралась заснуть, но сон не шел. Даниель был странным человеком. Только теперь эти странности ее совсем не раздражали, потому что не являлись частью ее жизни. Даниель был странным от рождения. До последнего дня с этим человеком не было ясности. Мира даже не была уверена, что Даниель - настоящее имя. Она лишь знала, что у матушки-флорентийки родились близнецы: мальчик и девочка, названные Кристианом и Даниелой, которых Господь Бог поменял местами еще в утробе. Как они утрясали это недоразумение, Мира не спрашивала. Она слышала, что Даниела росла энергичным ребенком, дралась с мальчишками, играла в войну, а Кристиан в это время причесывал ее кукол. Дети подросли, и гормоны все расставили по метам. Даниела увлеклась театром, а Кристиан решил стать художником. Семейное предание гласит, что эти двое, приехав в Париж, взяли один псевдоним на двоих, и, будучи разными людьми, даже внешне не очень похожими друг на друга, продолжали по родственной привычке жить вместе.
- Артур... - окликнула Мира дремлющего телохранителя. - Как думаешь, с Валехом можно договориться?
- Смотря о чем, - сквозь сон ответил Артур.
- Он помогает мне вернуть все на прежние места, а я забываю про его дехрон... и Слупицу, и вообще, регулярно хожу в церковь, соблюдаю посты, ставлю свечки...
- Оборжаться с вашей светлости, да и только, - произнес Артур и перевернулся на другой бок, - то вас от голубцов воротит, то подавай их обратно.
- Мне надо точно знать, это возможно или нет? По каким-нибудь законам физики, могу я вернуться в прежнюю жизнь? Или это не от физики зависит?
- Это к Валерьянычу.
- Ты его не спрашивал, что он думает про того человека в пустыне?
Артур перевернулся на спину.
- Спрашивал.
- Ну и?...
- Ты что, не знаешь Валерьяныча? Он думает, что это галлюцинация.
- А труба, которая чуть не убила Оську? Обман чувств?
- Причем здесь труба? Она твоя! Ты же хотела отлупить Ханта.
- Я была дурой! Дурой! Дурой!
- Ну, так не будь ей.
- Нет! - заявила графиня. - Вставши на эту дорогу надо идти до конца. Надо искать выход. Радикальный! Нечего бегать по Парижу и приставать к начинающим модельерам, надо возвращаться в Слупицу и брать Валеха за капюшон. Что если, допустим, я верну эту огненную трубу, а они вернут меня в то измерение?
Артур открыл глаз.
- Опять хрень получится, - рассудил он. - Не от хорошей жизни ваше сиятельство выбросилось в пустыню.
- Ты думаешь, невозможно?
- Откуда я знаю?
- Если это параллельное измерение, надо только правильно перейти в него. А если Валерьяныч прав? Если существует только один реальный мир, который постоянно меняется вместе с памятью? Ведь кто-то его меняет. У одних получается лучше, у других хуже. Значит, каждый из нас наделен этой властью. Надо просто найти человека, у которого получается лучше всех. И найти его должны мы с тобой, потому что только мы можем увидеть разницу и оценить результат.
- Ну, - согласился Артур.
- Если Валерьяныч прав... Если прошлое меняется также как будущее... Зачем оно нужно, такое будущее? И прошлое, то же самое... Вот ты, например, потерял память... С тобой по крайней мере, поступили честно. Никто тебе не морочит голову, детей своих брошенных ты не помнишь, лежишь себе и не паришься. А мне за что воспоминания остались? За какие грехи?
- Вот я и говорю, - оживился Артур. - Нечего вашему сиятельству попусту убиваться. Пошли лучше завтра по реке кататься на кораблике. Я узнал: там загружаешься один раз и ездишь хоть целый день... всего за шестьдесят франков.
- Вот я тебя завтра загружу, и будешь ездить.
- Еще чего, - возразил Артур. - Чтобы ты ринулась в объятия к "Ю.Х." и не вернулась? Нет! Даниеля я еще терпел, но с тем голубцом я тебя наедине не оставлю, и не мечтай.
Мира снова ушла в себя. Она пожалела, что потеряла телефон Даниеля. Им надо было явиться к Ханту вдвоем, и будь, что будет. С Даниелем ее шансы на успех возрастали. Если кто и мог привлечь внимание избалованного гомосека, то определенно не девочка из России. "Если бы мы пришли вдвоем с Даниелем..." - рассуждала графиня. Впрочем, она не была уверена... Был ли Даниель геем до встречи с Хантом? И не получит ли она по шее, сделав молодому человеку откровенное предложение? Даниель всегда был "вещью в себе". У него не было друзей, он не старался их заводить, со всеми одинаково ладил, и о себе почти не рассказывал. Все, что Мира знала о Даниеле, она знала от третьих лиц. Мира не припомнила случая, когда Даниель повышал на кого-то голос. Он не дрался, не смотря на то, что был силен, и каждый день качался на тренажерах. Мира считала, что Даниель качается для красоты. Только теперь графиня начала понимать: миролюбивый парень демонстрировал свое миролюбие мускулистым торсом, а она всякий раз старалась его уколоть, отыскать изъян за безупречно ухоженной внешностью. Даниель был снисходителен и относился к графине с теплотой. В Мире ему нравилось все, включая скверный характер, и идея жениться на русской графине после смерти Ханта приводила его в полнейший восторг. Даниель не злился никогда ни на кого. Вывести его из себя было практически невозможно. Единственный раз это удалось сделать Ханту. Обстоятельства ссоры Мира не знала. Хант прятался от любовника в будуаре графини, шарахался от телефона и всех, кто был ему дорог, предостерегал от двух величайших глупостей: пользоваться его билетом на самолет и ссориться с его любовником Даниелем.
- Артур, если бы тебе предложили заняться любовью с мужчиной... -- спросила Мира.
- Дал бы в рыло, - предвосхитил вопрос Артур. - А что?
- Ничего.
- А что я должен сделать?
- Я б, допустим, не дала в рыло, если б мне предложили заняться любовью с женщиной.
- Так и я б не дал... если б с женщиной, - согласился Артур.
- Неужели неинтересно? В порядке эксперимента...
- С женщиной? Конечно же интересно.
"Хорошо, что я потеряла телефон, - решила графиня и накрылась с головой одеялом. - Интересно, если рассказать Ханни все откровенно? Как есть, так и рассказать!.. Следующей ночью я буду спать в психушке?" Мира почти решилась вернуться в Слупицу, но не вовремя вспомнила холодный взгляд Валеха. По прошествии времени она не смогла понять, издевалось над ней это существо или искренне желало помочь? Одно графиня знала точно: помощь у потусторонних сил следует просить только в самом крайнем, смертельном случае, когда сделано все возможное и терять нечего. Эту мысль ей бы с готовностью подтвердили и профессор Боровский, и Артур... и любой здравомыслящий человек. Чертовщина должна была прекратиться сама собой, но она продолжалась, и Мира готовилась к жестокому выбору: либо жизнь, либо чертовщина!
Ночью графиня Виноградова сотворила мир заново, наполнила его счастьем, и убедилась в том, что это хорошо. Следующий день был призван воплотить убеждения в реальность.
- Одну минуту... - администратор снял телефонную трубку с позолоченного рожка "а-ля ренессанс". - Мадмуазель Виноградоу... - сообщил он в номер. - По какому вопросу?
Графиня улыбнулась.
- По личному.
- Мосье спустится? Одну минуту... Видите ли, - смутился администратор, прикрывая ладонью трубку. Они заняты до вечера. Если можно, перезвоните завтра с утра.
- "Они" пьют? - уточнила Мира. - Тем лучше. От того, что я "им" скажу, "они" в момент протрезвеют.
- Мадмуазель настаивает, - доложил администратор постояльцу.
- Дайте-ка, я поговорю. Чего-то у "них" с утра с головой непорядок.
- Мадмуазель, я прошу прощения... - сотрудник гостиницы встал грудью на входе.
- Передайте "им", что я не начинающая актриса, не поклонница "их" таланта и не коллекционирую автографы...
- Мадмуазель не актриса, она очень настаивает на аудиенции именно сейчас!
- Как смешно! Ладно, хватит! Скажите, что у меня лекарство для фрау Марты... - вздохнула графиня и прикусила язык.
Мира не собиралась использовать запретный прием, но ей не оставили выбора. Кто такая фрау Марта - не знал никто, ни один агент, даже Даниель не слышал от Ханта этого имени. Возможно, и Мира не услышала бы его, если бы не оказалась в нужном месте в нужное время. Если бы трава, из которой готовилось лекарство, не росла за Уралом. Если бы она на протяжении десяти лет не заказывала ее для фрау Марты, не отвозила и не отсылала по назначению.
- Пройдите, пожалуйста, на второй этаж, - администратор с облегчением повесил трубку. - Туда, прошу вас...
Когда юная графиня Виноградова сбежала к своему возлюбленному из материнского дома, отношения Ханта с Франческой расстроились окончательно. Она была последней женщиной, которая умудрилась стать законной женой маэстро. Она же в последствии отсудила немалое имущество бывшего мужа, да еще умыкнула картины, которые ей по суду не принадлежали. Если бы не беременность, Хант ни за что б не женился на этой даме. Его тайное желание стать отцом стало наказанием для обоих. Девочка родилась с тяжелым расстройством психики. "Это больше чем расплата за грехи, - заявил Хант, когда пришел в себя из запоя, - больше, чем пропуск в рай, это прямая дорога к канонизации мученика. Я расплатился за жизнь вперед. С Господом Богом мы квиты". О том, что наркоман со стажем стал отцом, не узнали даже близкие родственники. Он ухитрился скрыть этот факт от собственной матери, купил в горах дом, нанял Марту в качестве сиделки, и переводил деньги на ее счет. Откуда в жизни Ханта взялась фрау Марта, не знала даже Мира, хотя не раз общалась с этой женщиной. Мира находила с ней общий язык, не зная немецкого, и тайно мечтала, чтобы когда-нибудь на старости лет такая же добрая душа также нежно опекала Ханни. Юная Элизабет Хант, лишенная родительского участия, признавала только фрау Марту и кота Мартина. Она собирала букашек, выращивала цветы на альпийской горке, слушала музыку и танцевала. Когда фрау Марту клали в больницу, дом затихал. Миру признавал только кот Мартин.
Дверь люкса мадмуазель Виноградовой открыл постаревший Кауфман, потный и надушенный, с мастерски закрашенной сединой.
- Хай Гитлер, Алекс!.. - приветствовала русская графиня пожилого еврейского юношу. - Решил сменить цвет волос? Очень вовремя.
Хант вышел в коридор с сигаретой. В холл набилась тьма народа. Алекс Кауфман открыл рот, но, не сказав ни слова, закрыл.
- Учись стареть, - обратилась Мира к Ханту по-французски, чтобы подчеркнуть фамильярность. - Дешево и эстетично. - Мира никому не планировала дерзить, пока шла сюда. Тем более, намекать на вонючий лосьон... Просто Алекс Кауфман всегда располагал к фамильярности и никогда не разбирался в парфюме.
- Юрген, белиссимо! - выпорхнула из холла дева с сигаретой. Ее копченые ляжки сбили графиню с толку. Она не смогла вспомнить "негритянку" в компании Ханта. Дева залопотала по-итальянски так быстро, что Мира не поняла ни слова. - ...Пипино! ...Пипино! - только слышала она. Эффектное "антре" графини было смазано задницей наглой сеньоры. Эта задница была вознесена под потолок сапогами на прозрачной платформе, в которых нормальные девы пляшут стриптиз, а не шляются по элитным отелям. "Вот это компания, - подумала Мира. - То, что доктор прописал". - Пипино-Пипино... Пипино звонил... Пипино сказал...
- Только Пипино мне не хватало, - пожаловалась Мира Кауфману. - Этот клоун ездил с вами в Америку?
Кауфман растворился. То ли прошел сквозь стену, то ли провалился сквозь пол. Графиня поняла, что обращается к пустому месту, и растерялась. Сеньора, загородившая торсом Юргена Ханта, показалась ей знакомой. То ли начинающей, то ли конченой актрисой. Мира не смогла вспомнить, где ее видела. Сочно-бардовые губы дамы закрывали лицо от носа до подбородка, от бровей до носа лицо закрывали жирные стрелки вокруг глаз. Из открытой двери валил дым с музыкой, не слишком трезвые лица мелькали в дверях.
- Узнаю Ханни, - пожаловалась Мира самой себе. - Не успел приехать, уже загудел. Красивая моя!.. - обратилась графиня к загорелой сопернице. - Здесь не колбасу дают, чтобы ломиться без очереди. Я с утра стою, между прочим.
Хант не сдержал улыбки. Мира готова была поклясться, что маэстро не планировал улыбаться вообще, но так случилось, и сердце графини приятно вздрогнуло. Дама захлопала ресницами, разгоняя дым, замахала кровавым маникюром перед глазами. Тень Кауфмана скользнула по стене и скрылась в дыму. Юрген открыл дверь в соседнюю комнату, где были сложены чемоданы с коробками, и пригласил графиню.
- Неслабый апартамент, - сказала графиня, осматривая свод потолка. - Если ты начал снимать шикарные номера, значит, финансы пришли в упадок, настало время пускать пыль в глаза кредиторам. - Хант продолжал курить, наблюдая гостью. - Да, прости. Про лекарство совсем забыла. Сегодня же позвоню, попрошу, чтобы выслали в Зальцбург.
- Присядешь?
Мира вздрогнула, услышав знакомый голос.
- Присяду, - сказала она, опускаясь в кресло.
- Выпьешь?
- Не выпью. Боюсь наболтать лишнего.
- Кто ты?
- Мирей.
Хант погасил сигарету и сел напротив.
- Не старайся... Не Ницца, ни Сен-Тропез... Ни год назад... ни десть. Если не хочешь обидеть меня, даже не старайся вспомнить. Если б узнал, узнал бы сразу.
Хант сосредоточился. Он не мог себе позволить повторять с простодушием Даниеля: "кто ты?" "кто ты?"... В его молчании было столько вопросов и домыслов, словно перед Мирой за сеанс пролетела жизнь, прожитая не ею, прожитая вместо нее случайными людьми, сыгранная вместо нее раскрашенными актрисами. Графиня не собиралась плакать, но не знала, как иначе пережить вечность, глядя в глаза человеку, которого любила больше жизни, и больше смерти боялась потерять. Мира мужественно терпела до первой слезы.
- Я пришла извиниться, Ханни, - прошептала она, и водопады хлынули из глаз. - Извиниться за то, что все это время меня не было рядом с тобой. Так получилось. Я не хотела тебя бросать, не думала, что так будет... выходит, сама виновата.
Гостеприимный хозяин налил в стакан виски.
- Выпей.
После двух глотков графиня утешилась. После третьего на нее нашел ступор. Словно она забыла, где находится и с кем говорит. О чем говорит, Мира тоже забыла.
- Откуда такой чудный акцент?
- Из прошлого века, - призналась графиня. - Бабушка учила меня говорить по-французски так, как это делали в дни ее юности. Потом передоверила гувернантке, которая была старше нее на сто лет.
- Забавная ты, - улыбнулся Хант. Его лицо показалось Мире чужим. Пауза затянулась, и приступ дурноты помутил рассудок.
- Милый мой, Ханни, как ты жил без меня эти годы? Скажи, здоров ли ты? Есть ли кто-нибудь, кто греет твое сердце, и отгоняет тебя от бутылки?
Хант встал с коробки, которая служила ему сидением, сорвал бумагу и извлек книгу из типографской пачки.
- Читаешь по-английски?
Мира заметила портрет на суперобложке. Это была ее любимая фотография. Она сама ее выбирала для мемуаров.
- Ты ездил в Америку издавать книгу?
- Где-то был французский вариант. Только не знаю, где... - Хант распаковал другую коробку. - Читаешь по-немецки?
- Читаю? Нет, не читаю, Юрген. Эту книгу я знаю наизусть...
- Не ты ли перевела ее на русский язык для пиратских изданий?
- Браво, маэстро! Неужели у меня такой сильный акцент?
- Не сильный, - согласился Хант, - но русский.
- Все равно, молодец. Нет, я не переводила. Московские книгопродавцы не связываются с малым тиражом, а с пиратов ты все равно ни гроша не получишь, даже не бери в голову. Я знаю твою книгу, потому что ты писал ее для меня. Это я тебя заставила ее написать. Я уговорила тебя осесть в Париже и познакомила с Даниелем, а ты сбежал в Рим... Зачем? Кроме воспоминаний юности в твоей жизни ничего не осталось?
- С каким именно Даниелем? - Хант достал ручку и приготовился дать автограф. - Как твое настоящее русское имя?
- Что?
В дверь постучали. Красная рожа вторглась на интимную территорию. Графиня Виноградова вскипела. Она вспомнила все итальянские ругательства, когда либо слышанные ею, и выложила одной фразой. Голова входящего застряла в двери, поросячьи глазенки утонули в переносице. Хант рассмеялся.
- Оставь нас на минуту, Пипино, - бросил он по-итальянски.
- Минуту?.. - ужаснулась графиня. - За минуту ты не выговоришь мое настоящее имя, тем более не напишешь его без ошибок. - Она встала с кресла. - Незнакомым людям легко раздавать автографы, верно? - спросила она и выхватила книгу из рук автора. - Незнакомым можно написать что угодно, и они разомлеют от счастья.
- Сколько я должен за лекарства для Марты? - спросил Хант, убирая ручку в карман.
- Придумал, как меня оскорбить на прощанье? Браво!
- Не хочу быть обязан...
- Хорошо, я уйду, не старайся меня прогнать, - ответила Мира, и достала карту Парижа со штампом гостиницы. - Только оставлю адрес на всякий случай. Вдруг тебя стошнит от роскоши и слишком загорелых дам, вдруг захочешь вспомнить молодость. Это отель на Монмартре. Администратор со мной любезен, любое послание можно передать через него. Ближайшие дни я буду жить там.
- На Монмартре? - улыбнулся Хант. - Наверно, ты сильно разбогатела. Пришло время пускать пыль в глаза налоговому инспектору.
- Если б ты знал, Ханни, какой оттуда вид на старые крыши... хоть садись и рисуй. Окна запираются круглыми желобками. Там полосатые обои и скрипучие лестницы. Немножко фантазии и ты встретишь героев Мопассана.
- Там на завтрак подают кофейный пакет с круасаном...
- Нет, Ханни! Пиво с квашеной капустой.
- Польские туристы, должно быть, в восторге.
- Не видела там ни одного поляка.
- Как, говоришь, называется этот райский оазис?
- В рекламе написано "Кэмили", на отеле - "Камила". Если решишь приехать, найми такси, лимузин не втиснется в переулок.
- Может, все-таки "Кэмел"? Ты не обратила внимание, нет ли во дворе привязи для верблюдов?
Мира остановилась у порога. В глазах собеседника блеснул азарт, готовность зубоскалить до хрипоты, но рожа Пипино маячила в стеклянной двери холла, и Мира не знала... Она не смогла вспомнить, кто он такой. Мира видела этого человека в первый и последний раз в жизни.
- Береги себя, Юрген, - бросила она на прощанье. - Будь счастлив.
В задумчивости графиня Виноградова покинула отель.
- Мирка! - окликнул ее Артур. - Что за книга? Ты видела его? Вы говорили?
- Пойдем, мой пес. Я посажу тебя на кораблик.
- А ты?
- Причем здесь я? Ты же хотел кататься.
- А ты вернешься к нему? Он узнал тебя? Не узнал? Хочешь, предъяви меня как доказательство.
- Доказательства чего? - Мира остановилась. - Что можно доказать или опровергнуть твоей небритой рожей? Что в этом мире вообще можно доказать или опровергнуть, если этого мира не существует? Сколько денег у нас на счету? - Артур выгреб мелочь из карманов и присовокупил к содержимому кошелька. - Значит так, - решила графиня. - Сегодня мы с тобой катаемся, ходим по музеям, пока не отвалятся ноги, ужинаем сэндвичем, ночуем в гостинице, а завтра выходим на большую дорогу... Или грабим банк. Ты знаешь, как грабить банки?
- Ты не попросила денег у голубца? - удивился Артур. - Он же богатый! Или у этого... Даниеля. Тебе что, одолжить негде?
- Я не привыкла одалживать, - ответила Мира. - И привыкать не собираюсь.
- Тогда привыкай нищенствовать.
- Еще чего! Я богатая наследница. Сначала привыкай, потом отвыкай. Если хочешь знать, на мое наследство можно купить яхту, жить на ней и плавать у Сен-Тропез с командой моряков и прислуги.
Артур проглотил слюну.
- А если отломить кусочек от этой яхты и не ходить на большую дорогу?
- Чтобы отломить кусочек, надо дождаться, когда моя матушка отчалит на тот свет, - объяснила Мира. - И тетушку с собой заберет. Две идиотки! Одни только письма Пушкина продать с аукциона - всю жизнь можно не работать. Так нет! Они будут чахнуть над ними, как самки кощея, и корячиться за учительскую зарплату!
- Ну да? Сам Пушкин им написал? - удивился Артур.
- Почему эти письма должны лежать в сейфе, а не в музее, я не понимаю? Почему мы должны жрать сэндвичи с ветчиной, вместо того, чтобы по-человечески посидеть в ресторане?
- Им не надо бегать за голубцом. Для них это память. Ты ведь тоже не продаешь свой перстень.
- Перстень?
- Кольцо с бриллиантом, которое я нашел в Люксембурге.
- Нет, - отрезала Мира. - Эту вещь я завещаю музею кино. Что ты?! Продать... Это единственный случай, когда Хант сделал предложение женщине! Это мой шанс остаться в истории. Второй такой реликвии нет, и не будет.
- Он не был женат? - удивился Артур.
- Был. Но предложений не делал. Женщины сами делали ему предложения, а он выбирал.
Нет, о продаже перстня не может быть речи. Я еще не отчаялась! Я ему еще покажу!
Вечером Мира упала на кровать без ног и послала Артура за вином. "Надо найти человека, который войдет в дехрон, чтобы просить за меня", - решила графиня и задумалась. Найдется ли на свете идиот, готовый подарить свой шанс чокнутой дамочке с дурной репутацией? Среди знакомых графини на это был способен только Артур, который однажды бездарно упустил удачу.
- Прекрати греметь мелочью! - рассердилась Мира на пса. - За углом продают дешевое молодое вино. Возьмешь мне бутылку, а себе булочку.
- А тебе булочку?
- Не хочу.
Артур обулся.
- Ваше сиятельство фигуру портит. Вчера ни черта не скушали, позавчера то же самое. Хочешь получить роль узника Бухенвальда?
- Купи себе что-нибудь и съешь по дороге, а то меня вырвет.
- А ты не залетела, подруга?
- От Святого духа? Постой, Артур, как выглядит камень, на который ты выменял "День Земли"?
Артур вернулся, запер дверь на ключ и на всякий случай задернул шторку.
- Разве я не показывал? Я ж нарисовал его. Вот!
Мира отложила книгу, с которой не расставалась с утра. На странице блокнота был изображен кристалл с симметрично выпуклыми боками. Его форма не была похожа на ювелирную огранку, но камень явно для чего-то предназначался, поскольку подвергся обработке.
- Технический кристалл? - предположила Мира. - Знать бы, для чего он. Почему эти камни стоят сумасшедшие деньги? Почему нельзя вынуть из колечка обыкновенный рубин, обработать его примерно так же, и подсунуть Привратникам?
- Нельзя. Эти камни особые. Философские.
- Почему философские?
- Доктор Русый сказал.
- Твой Русый -- доктор философии?
- Нет, он спец по какашкам...
- По каким какашкам?
- По всяким. Он работал в лаборатории, куда анализы носят.
- Боже... - вздохнула графиня. - Видел бы Ханни, в каких я какашках! Ему столько дерьма за всю жизнь не снилось! Он думает, я здесь круасаны жую и запиваю растворимым кофе...
Артур захлопнул дневник.
- Может, купить вина на троих? - рассердился он. - Поставим стакан для Ханни, попросим раскладушку для него принести. Да ладно, я могу поспать и на коврике...
- Ступай, - Мира вытянулась на кровати и развернула книгу. - Иди, сказала!
- Как вашему сиятельству угодно...
- Моему сиятельству угодно напиться!
Артур вернулся, дожевывая на ходу круасан, поставил бутылку на тумбу у кровати графини.
- Пляши, - сказал он.
- С какой такой радости? - Мира отложила мемуары.
Небрежным жестом Деев достал из кармана записку.
- Вахтер забыл тебе передать.
- От кого? - у Миры заколотилось сердце. - От Ханни?
- От кого же еще? Тебя же никто в Париже не знает.
- Дай!
Артур спрятал бумажку в рукав.
- А сплясать?
Мира треснула его книгой по голове и отняла записку.
"2 часа 10 минут, - было написано на обороте гостиничной квитанции. - Был. Тебя не застал. Давай встретимся, надо поговорить..." - эйфория отступила. Мира не узнала почерк Ханни. Вернее сказать, это был не его почерк. Она отказывалась верить глазам: "...не застал. Давай встретимся, надо поговорить. Позвони... Целую. Твой Даниель".
Графиня Виноградова вспыхнула яростью, но быстро взяла себя в руки.
- Что он написал? - спросил Артур. - Чтобы ты возвращалась?
- Это Даниель. Мой сладкий мальчишка... Целоваться хочет! Дай-ка я его поцелую. - Мира схватила телефонную трубку и стала набирать номер. - Сейчас я его так поцелую... Ты хорошо поел?
- Смеешься? - удивился Артур, стряхивая сахарную пудру с рубашки. - Один чертов пончик. Мой желудок кудахтал от счастья.
- Если ты прошлую жизнь прожил в Париже, то должен вспомнить название "пончика".
- Куртизан, - вспомнил Артур.
- Куртизан... Даниель, салют! - поздоровалась Мира. - Нет, не ты куртизан. Это мой пес учит французский...
- Ничего, что я был в гостинице? - спросил Даниель.
- Ну что ты...
- Ты забыла у меня карту, на которой записала телефон. Я подумал, вдруг ты захочешь мне позвонить? На карте был штамп отеля. Я шел мимо... честное слово.
- Я рада, что ты заглянул.
- Всю ночь думал о тебе, Мирей. Откуда я тебя знаю? Я тебя знаю, это факт. Но, представляешь, как будто провал в памяти. Если б ты знала, как я несчастен от этого. Если б мы с тобой провели вечер, поговорили... Ты занята сегодня?
- Нам действительно стоит поговорить, - согласилась Мира.
- Тогда выбери сама, куда хочешь пойти.
- Но мне не с кем оставить собаку. Я не могу его бросить в гостинице одного.
- Тогда приезжай с ним ко мне, поужинаем дома.
- Давай в "Навигаторе". Помнишь такой ресторанчик?
- Как скажешь!
- Прекрасно.
- Ты уверенна, что туда пустят с собакой?
- Почему нет? Главное, чтобы ты не был против.
- Я люблю собак.
- Тогда в шесть часов у входа.
Мира повесила трубку и схватила записную книжку.
- Вы о чем-то договорились?
- Да, - ответила графиня. - Неужели понял?
- Ты смотрела на часы и прикидывала, сколько ехать.
- Какой сообразительный пес...
- Я еду с тобой.
- Разумеется! - Мира снова набрала номер. - Добрый вечер. Кауфман? Это Мирей. Хант у себя?
- Вышел, - сдавленно произнес Алекс.
- Помнишь меня, гадючий сын? Мы говорили утром.
- П...помню...
- Ты можешь с ним связаться прямо сейчас? Собственно, что я спрашиваю? Разумеется, можешь. Вот что, Алекс, немедленно позвони ему и передай, что в семь вечера сегодня я жду его у "Навигатора". Ты меня понял?
- Понял.
- Скажи, что я собираюсь сделать ему подарок. Он еще любит дорогие подарки? Передай, что это будет самый дорогой подарок в его жизни. Скажи, от сердца отрываю... Понял меня, прохвост?
- П... понял.
- Пусть отложит свои чертовы дела. Он не пожалеет. Кауфман! Только посмей не перезвонить ему сейчас же! Убью! Ты меня знаешь! Ты знаешь меня, Кауфман? - Молчание воцарилось на том конце связи. - Ты меня узнаешь! Предупреждаю по-хорошему, я тебе не Пипино, со мной тупые шутки не проходят! - пригрозила Мира и положила трубку.
- Может, скажешь, что происходит? - спросил Артур.
- Сегодня вечером мы идем в ресторан.
- Ты мне вынесешь оттуда чего-нибудь?
- Ты идешь со мной, - Мира закрыла книгу и открыла косметичку.
- Не... в ресторан не пойду.
- Еще как пойдешь.
- С кем? С "Ю.Х."?
- С Хантом и с Даниелем. Как в старые добрые времена. Что ты имеешь против нашей компании?
- Ага! С "Ю.Х." тебя от еды не тошнит?
- Я не жрать иду. У меня деловой ужин. Так что собирайся, песик. У тебя есть время вычесать блох.
- Не... они меня изобьют!
- С каких это пор собаки обсуждают решения хозяев? У тебя есть чистая рубашка? Поройся в своем мешке и не галди под руку. Мне надо сосредоточиться.
Графиня удалилась в душ. "Навигатор" был тем самым заведением в Латинском квартале, где она познакомила Ханта и Даниеля в первый раз. Ресторанчик, спрятанный от толп туристов, всегда имел свободный уголок. В нем было так тесно, что на работу брали только худых официантов. "Навигатор" был слишком хорош для студентов и слишком плох для постояльцев шикарных отелей. Мира любила там сидеть с земляками, болтать по-русски и пробовать французскую кухню. Тамошняя обстановка напоминала ей старый Париж, но самое главное, что ресторан располагался рядом с гостиницей Ханта, а Хант был авантюристом и лентяем одновременно. Мира была уверена, что записка от Даниеля - промысел божий. Гораздо больше, чем отличный шанс, немного меньше, чем просто судьба.
Сначала Мира решила, что ошиблась адресом. Прежнего "Навигатора" она не узнала. Заведение светило на улицу крупными буквами рекламы и напоминало российскую столовку ее студенческих лет. Внутри было гораздо просторнее прежнего. Администратор предложил купить билет на двоих со скидкой, но графиня сообразила, что на троих - скидка больше, и вытолкала Артура на улицу. Она обошла квартал. В этом районе второго "Навигатора" не было.
- Что ж получается? - спросила себя графиня. - Меняется все, что связано с Ханни! Разрыв идет по линии отношений с этим человеком. Меня забывают только наши общие знакомые, с лица земли исчезают только те дома, где мы вместе жили. "Навигатор" и тот задело.
- Вы кушали здесь раньше? - догадался Артур.
- Где мы только не кушали. И что? Теперь весь Париж перевернется с ног на голову? Артур, не пора ли нам бежать отсюда в тайгу?
- На пустое брюхо до тайги не добежишь, - расстроился Артур.
- Ты будешь охотиться, я - варить суп из того, что принесешь с охоты, пусть елки бегают с места на место сколько угодно.
- Так что, мы не ужинаем в ресторане?
- Дождемся Даниеля, - решила Мира. - Надеюсь, что старый хрен тоже не заблудится. Не будет врать, что не нашел дороги. Стой здесь, встречай Даниеля.
Мира прогулялась до перекрестка. "Может, я спутала "Навигатор" с другим рестораном? - рассуждала она. - Может, иллюзорная память такая? Бывает же, что память меняется без всяких аномалий".
Когда графиня вернулась, к Артуру приставало двое молодых парней. "...Или я случайно попала в гей-клуб? - испугалась графиня. - Вот это будет номер!"
- Чего они хотят? - растерянно спросил Артур.
Графиня отвела молодых людей в сторону и вежливо объяснила, что они не по адресу обратились.
- Что? - настаивал Артур.
- Ничего. Тебя просили помочь машину вытолкать.
Молодые люди попали в ситуацию. Их "Ситроен" оказался зажат у бордюра сзади и спереди. Оставалось только вынести автомобиль на руках. Третьего помощника бедолаги нашли, для полного ажура не хватало четвертого.
- Тьфу ты, - выругался Артур и пошел к машине. - Так бы и сказали!
Мире ничего не оставалось, как пойти за ним и следить, чтобы бампер не зацепил машину соседа.
- Откуда он взялся? - спросил графиню водитель "Ситроена".
- С Луны упал.
- На, - он вынул бутылку пива. - Отдай ему и скажи "спасибо" на лунном языке.
"Ситроен" уехал, Артур открыл пиво и употребил его тут же, на скамейке.
- Вот, - грустно произнес он, облизывая горлышко, - куртизан с пивом - вся моя сегодняшняя еда. Когда-нибудь общество охраны животных доберется до вашего сиятельства, но будет поздно! Подохну я от такого обхождения.
Даниель явился на свидание с орхидеей в руках. Между делом он дружески расцеловал Миру, словно их не разделяла ужасная трещина мироздания. Сделал то, чего Артур не смел себе позволить, зная графиню гораздо дольше.
- Здравствуй, - сказал Даниель. - А где собака?
- Вон, сидит... - графиня кивнула на скамейку и покраснела.
Несчастный Артур не решился подойти к Даниелю первым.
- Это что за порода?
Артур еще больше вжал голову в плечи.
- Он не помешает нам говорить, потому что ни слова по-французски не понимает. Но я, правда... честное слово, не могу его бросить одного в гостинице. Этот дуралей все равно попрется за мной, заблудится... черт знает что натворит.
Даниель подошел к псу поближе. Артур опустил глаза.
- А кличка у него есть?
- Артур, - с облегчением вздохнула Мира, - это Даниель, познакомься. Даниель, это Артур. Честно говоря, я хочу, чтобы он хоть раз поел по-человечески, - оправдывалась Мира, пока Даниель разбирался с входным билетом. - Я думала, здесь есть дешевое меню. За Артура я плачу сама.
- Не надо, я уже заплатил. Он знает, как пользоваться шведским столом?
- Нам, пожалуйста, столик на четверых, - обратилась Мира к официанту. - Желательно не на виду.
- Почему? - спросил Даниель.
- Потом поймешь, - графиня увлекла товарища в темный угол. - Скажи, Даниель, тебе лицо Артура не показалось знакомым?
- Мы знакомы?
- Он узнал тебя на обложке журнала. Иначе я бы тебя не нашла.
- Значит, я ему обязан нашей встречей?
- Вы квиты. Он считает, что обязан тебе жизнью.
- Что? - удивился Даниель.
- Шрам на брови ты заработал, спасая его. Его и еще одного парня, которого ты тоже не вспомнишь.
- Ты уверена, что это был я?
Мира улыбнулась официанту.
- Пожалуйста "Бордо" и крепкий кофе, - попросила она.
- Не хочешь поужинать?
- У нас хороший выбор десертов, - поддержал Даниеля официант. - Мадмуазель не желает выбрать десерт?
- Мадмуазель желает напиться, - повторил Мира, и официант молниеносно достал бутылку.
- Ты расскажешь мне все, чего я не помню?
- За вечер не успею, - ответила Мира. - Сегодня я буду говорить с тобой только о главном. Раз уж я решилась на это, придется тебе выслушать, потому что речь идет о твоем будущем, Даниель. О твоем... и о будущем еще одного человека, который мне небезразличен.
- Ты имеешь в виду Артура?
- Нет. Артур - это моя проблема. К тебе он отношения не имеет.
Официант принес кофе, и Мира умолкла. Даниель сначала ждал, потом начал проявлять нетерпение. Первую тарелку Артур поставил рядом с Мирой.
- Пусть так стоит, - сказал он. - Пусть думают, что ты ешь... а я еще принесу.
- Ты не лопнешь, собачка? - испугалась графиня. Гора закусок оказалась выше бокала с вином. - Может, съешь сперва это?..
- Надо набрать, пока французы все не сожрали, - заявил Артур, вооружился чистой тарелкой и пошел за новым салатом.
- Он работает моим телохранителем, - объяснила Мира. - А у меня нет денег платить зарплату.
- Несчастный барбос год не ел?
- Он не всегда был нищим. Этот барбос бывал сказочно богат, но жизнь поступала с ним по-свински.
- Кто он такой?
- Понятия не имею. Он классный парень. Клинический случай врожденной интеллигентности, - сказала Мира и задумалась. - Первый раз встречаю феномен подобного рода. Интеллигентный пес, который понятия не имеет, что он такой, и слова-то, небось, такого не слышал. Вот, собственно, все, что я о нем знаю. Мне достаточно. Другое дело, что, он сам о себе ничего не знает, потому что потерял память. Почему-то именно к хорошим людям судьба особенно жестока. Знаешь почему? Потому что чувствует себя безнаказанной. Но в этот раз она просчиталась, потому что будет иметь дело со мной. Понимаешь, почему я здесь, Даниель? О тебе я знаю больше, чем об Артуре. Ты тоже хороший парень, поэтому мне не все равно, как с тобой обойдется судьба.
Артур вернулся со второй тарелкой и хотел приставить ее к Даниелю, но догадался, что ему перемывают кости. Во пресечение тенденции, Артур Деев сел за стол и приступил к ужину.
- Он пьет вино? - спросил Даниель.
- Если ты захочешь его угостить...
Бокал Артура наполнился вином и пес удивился.
- Как я тебя учила говорить тост? - спросила графиня.
Пес достал дневник и открыл закладку на "французской" странице.
- А ля санте? - спросил он, поднимая бокал.
- А ля санте! - рассмеялся Даниель, подражая акценту.
- За тебя, Даниель! За то, что пригласил нас сюда, за то, чтобы все в твоей жизни сложилось.
- Сложится, - заверил Даниель. - Уже складывается. Сегодня получил гонорар, завтра иду на телевидение, подписывать контракт. Буду сниматься в рекламе. Если повезет, скоро ты увидишь меня по телевизору.
- С кремом для бритья? - уточнила Мира.
- Нет, - усмехнулся он, - пока речь идет о соках и нектарах, а потом видно будет.
- Что будет видно, Даниель? Объясни мне. Соки или нектары... будут видны? Кремы для обуви или шампуни от перхоти? Ты помнишь, для чего ты приехал в Париж? Хочешь, напомню?
Даниель пожал плечами.
- Выпьем еще... - предложил он.
- Ты мечтал открыть свой салон на Елисейских полях и ездить на "Феррари", разве не так? Ты хотел создать свой стиль одежды, свою марку... или я что-то путаю? Разве не ты привез с собой два чемодана эскизов и рисунков?
- Все когда-нибудь будет, - ответил Даниель. - Все не так просто и не так сразу. Для моей мечты нужны деньги. Именно их я собираюсь заработать на телевидении.
- Ты уверен, что деньги надо зарабатывать именно так? Подумай, прежде чем подписать контракт. Может, внешность тебе еще пригодится? Пока твое лицо не приклеилось к банке с соком, подумай. Через пару лет они найдут другого мальчика. Думаешь, в Париже мало красавцев? Пока твоими портретами оклеят город, время уйдет. В сорок лет тебе уже не захочется начинать карьеру.
- Я надеюсь разбогатеть раньше.
- Не надо надеяться на обстоятельства. Если знаешь, чего хочешь от жизни, надо делать это прямо сейчас. А ты знаешь!
- Но я не могу прямо сейчас открыть салон. Думаешь, я не хочу? Я не забыл, зачем приехал в Париж, но я не представлял, настолько это сложная задача.
- Если увлекаться деньгами, она еще и невыполнимая.
- Но как же без денег? Я не сын знаменитых родителей, не наследник состояния. Я здесь провинциал.
- Ты красивый, умный, талантливый, трудолюбивый парень. И ты пока еще достаточно молод, чтобы свернуть горы!
Даниель улыбнулся.
- К этому всему прибавить немного денег и полезных знакомств, - сказал он.
- Верно мыслишь. Если найдется богатый человек, который в твоем бизнесе имеет хорошие связи...
- Нет, нет! - запротестовал Даниель. - Я не верю, что он возьмет и найдется!
- Я не прошу тебя верить. Я хочу познакомить тебя с таким человеком.
- Меня? - Даниель растерялся.
- Назови шестерых самых раскрученных европейских модельеров, - предложила Мира. - Трое из них окажутся его друзьями, трое других зубами будут скрипеть... сделают вид, что не знают, кто он такой. Для тебя это вариант без проигрыша. Для него тоже, потому что ты в его вкусе.
- Ты думаешь, что я гей? - удивился Даниель.
- Пока не гей, но станешь им однажды. И тебе понравится такая жизнь.
- Не обязательно. Если ты думаешь, что в моем бизнесе...
- Я не думаю, я знаю, в каком бизнесе это в порядке вещей. И то, что ты не такой как все, я тоже знаю. И еще я знаю, что ты влюбишься в него так же, как он в тебя, и годы, прожитые с этим человеком, станут для вас обоих самыми счастливыми. Он сделает для тебя то, что родная мама не сделала. Ты не понимаешь, Даниель, я тебе предлагаю не спонсора за ночь любви, а друга на всю жизнь. Помощника, единомышленника и учителя... Мудрого и преданного. Давай выпьем.
- Кто он? - спросил Даниель, осушив бокал залпом.
- Ты его знаешь. Не лично, конечно...
- В самом деле?
- Сначала я должна быть уверена...
- Мирей, я даже не знаю, что сказать. Хоть намекни, кто?
- В твои годы он тоже позировал с голым торсом для обложки, но рекламировал не крем, а себя. И интервью давал на полный журнальный разворот. Он также как ты ходил по подиуму, чтобы не умереть с голода в студенческие годы. Но те, с кем он начинал тогда, сейчас отдыхают на собственных яхтах в Монте-Карло и прячутся от журналистов. Представляешь, о ком я говорю? В молодости он был чертовски красив, сейчас - похож на стоптанный башмак, но шарма не потерял, и с ним не стыдно появиться в обществе.
- Очень интригует.
- Он капризен, избалован и развращен, у него ужасный характер, он по-прежнему влюблен в себя, и вызывает полицию, когда видит свое отражение в зеркале, потому что думает, что в его дом забрался бандит.
- Он псих?
- Он ужасное дитя. При этом обладает весьма редким качеством для мужчины - умом. Кроме того, он к своим шестидесяти годам не утратил способность учиться и слушать. Иногда его даже модно переубедить. И с ним всегда интересно. Я тебе гарантирую, что с ним скорее сойдешь с ума, чем соскучишься.
- Кто он? - изнемогал Даниель. - Ты скажешь мне или я лопну от любопытства?
- А ты готов познакомиться с ним? Поговорить...
- Сейчас?
- Скажем... через полчасика.
- Он придет сюда?
- Я надеюсь. Хоть он и не знает, зачем сюда идет. Он о тебе пока ничего не знает. Он только сегодня утром прилетел из Майами и на днях улетает в Рим. Кстати, по-итальянски он говорит лучше, чем по-французски.
- Он актер?
- Ты догадался?
- Все актеры знают итальянский.
- Ты готов поговорить с ним? Посидеть за этим столом? Никто вас силой в постель не потащит. Хочешь, я сразу ему объясню, что ты не гей. Хотя... Кто гей, кто не гей, он видит издалека и редко ошибается.
- Мирей, я даже не знаю, что сказать.
- Ну...
- Но я действительно не гей и не собираюсь им становиться. Хотя против них ничего не имею. Среди моих друзей есть геи, но я...
- Я хочу познакомить тебя с Юргеном Хантом.
Даниель умолк.
- Серьезно? - прошептал он. - Он здесь?
- Думаю, пока еще в отеле, но спуститься недолго...
- Я не знал, что он гей. Ничего себе... Вот это да! Да я с ним просто так не откажусь познакомиться, без всяких планов на жизнь.
- Вот и прекрасно. Теперь можно заказать десерт, - Мира развернула меню, оставленное официантом.
- Ничего себе, - повторил Даниель. - Мирей, а, правда, что его какой-то миллиардер выбросил в море с собственной яхты?
- Не "какой-то", а Аристотель Онассис; не в море, а на катер; не его, а только шмотки.
- А за что?
- Он сам расскажет тебе эту историю, если захочет.
- А, правда, что они с Аленом Делоном били друг другу морды?
- Не один раз.
- Надо же! Две самые красивые морды в европейском кино...
- Они и сейчас с удовольствием подерутся, если им дать такую возможность.
- Из-за первой жены Делона, да?
- Из-за принципа. Женщин они делят без драки. - Мира посмотрела на часы. - Пойду... Вдруг притащится раньше, хотя... по сценарию должен опоздать. А вы не высовывайтесь.
У дверей ресторана Мира простояла лишних двадцать минут. Она выходила к дороге, возвращалась, вглядывалась в улицу, откуда должен был появиться Хант, но появился только Артур с сигаретой.
- Я с Даниелем разговорился... - похвастал он. - Честно. Он сам начал, я не лез.
- Интересно... - Мира продолжала вглядываться в лица прохожих.
- Он спросил, кто ты? Я сказал, что графиня.
- Интересно, как это прозвучало?
Артур вынул из кармана дневник с закладкой и показал фразу, состряпанную из английских и французских слов. Мира мельком взглянула на запись.
- Знаешь, что ты сказал? Ты сказал, что я внучка русской королевы... Интересно, зачем ты это сделал?
- Но я не знал, как правильно...
- Артур, - стала раздражаться Мира, - о чем мы договорились? Что ты должен сделать, если не можешь правильно сказать?
- Нужно открыть словарь... - вспомнил Артур.
- Нужно закрыть рот и молчать! Заткнуться и молчать, пока не расхочется болтать языком!
- Чего ты заводишься? - удивился Артур. - Он не пришел, а я виноват?
Даниель присоединился к компании, но от сигареты отказался.
- Похоже, Хант не любит собак, - догадался он.
- Любит, - ответила Мира. - Гораздо больше, чем людей. Похоже, я сегодня кого-то убью! Либо Кауфмана, либо Ханта! Сегодня одним трупом в Париже станет больше.
- Пойдем лучше выпьем, - предложил Даниель.
- Нет, ты видел, какая сволочь? - возмутилась Мира.
- Не вижу ни одной сволочи.
- Ему лень пройти двести метров! Он будет корчить из себя великого творца, обуянного ночным вдохновением. Небось, второй том мемуаров строчит!
- Мирей...
- Даниель, забудь все, о чем я говорила тебе за столом. Если когда-нибудь встретишь этого гада, беги. Ты не представляешь, как он умеет испортить жизнь хорошему человеку! Эта сволочь использует тебя и спасибо не скажет. Нет, ты для него слишком дорогой подарок! Такого подарка он не заслуживает! - решила графиня. - Подождите-ка, я пройдусь до отеля... - Даниель с Артуром преградили графине путь. - Сейчас вернусь! Только позвоню! Должна же я выяснить, что возомнил о себе фашист! Э... мужики, вы чего?
- Еще бутылочку "Бордо", - предложил Даниель. - Для куражу. Бутылочка "Бордо" и я сам провожу тебя, куда скажешь.
Графиня Виноградова продумала и согласилась, но у дверей ресторана ее посетила идея:
- Сначала я убью Кауфмана потом Ханта, - решила она.
- Кауфман - это Алекс? - спросил Даниель.
- Ты знаешь Алекса?
- Кто ж не знает Алекса Кауфмана? Известный тип. Разве он работает с киношниками?
- Он работает там, где пахнет деньгами. Тот еще проходимец, я тебя познакомлю.
- А Ханта? Тоже знаешь лично? - не верил он.
- Ты за кого меня принимаешь? Он утром прилетел из Америки с тиражом книг. Пойдем вместе, я уверена, что он в номере!
- Где? - не понял Даниель. - В каком отеле он остановился?
- Здесь рядом, в "Кёни..."
- В каком?
- "Де Клёни", - Мира указала на отель, который только что мозолила взглядом.
- В "Отеле де Клёни"? - не поверил ушам Даниель. - Ну-ка, сядем...
Он внес графиню Виноградову в ресторан и усадил за стол.
- Еще раз: где остановился Хант? В каком отеле?
- "Де-Клё-ни", - повторила Мира по слогам, вынимая орхидею из бокала с минеральной водой.
- Что он там делает?
- Живет, сволочь! В люксе с толпой итальянцев...
- Так... это уже интересно! Мирей, ты в порядке?
- А в чем дело?
- Он остановился в "Отеле де Клёни"? Ты считаешь, что это гостиница?
- А что же это такое?
- Там сто лет как картинная галерея!
- С утра была гостиница.
- Со времен Бонапарта - картинная галерея, музей, понимаешь? Мирей, ты хорошо знаешь Париж?
- Я прожила здесь десять лет. Даниель, это элитная гостиница в три этажа, там только люксы и один лифт, огромный как комната, для толстеньких придурков. Там еще винтовая лестница специально для Ханни, потому что Ханни, когда напьется, только винтами и ходит.
- Мирей...
- Да, там действительно висят картины, но это копии.
- А "Де Виль"? Тоже гостиница?
- Какой "Де Виль"?
- "Отель де Виль"... Там, по-твоему, тоже люксы?
- Там же префектура, - вспомнила Мира.
- Ну, слава Богу.
- А в "Де Клёни" - люксы для жирдяев... - Мира достала из сумочки рекламный буклет с убранствами гостиницы, который стащила у стойки регистратора. - На, любуйся, парижанин!
Даниель развернул буклет и побледнел.
- Мирей, я сейчас попрошу официанта вызвать неотложку, - предупредил он. - Кому-то из нас она пригодится.
- Я даже знаю кому.
- Нет... когда-то там действительно был отель, я же изучал историю и архитектуру! Может, это другой "Клёни"? Ты была утром здесь, у Сорбонны?
- У Сорбонны. Там еще римские бани...
- Правильно.
- Я тоже изучала историю Парижа. Другого "Клёни" я не знаю.
- Давай, спросим у любого встречного... - предложил Даниель.
- Давай! - Мира посмотрела в испуганные глаза Артура. - Артур, ты же был со мной, скажи ему... По-моему кто-то из нас сегодня сильно набрался.
- А я вашему сиятельству сто раз говорил, - напомнил Артур, - закусывать надо!
Ночью Мира проснулась от головной боли и от страстного желания выпить озеро чистой холодной воды. Полотенце упало с ее головы. Мятая орхидея лежала на книге мемуаров.
- Ага, - услышала она голос Артура. - Проспались!
Мира нащупала бутыль и приложилась к горлышку. Артур отложил дневник.
- Если свет мешает, ты скажи, я в ванную пойду писать.
- Черт бы меня подрал! - сказал графиня.
- Это точно.
- Как я здесь оказалась?
- Вас принесли и положили.
- Куда?
- В гостиницу, по месту проживания. Надо было нести куда-то еще? Ты что? - удивился Артур. - Не помнишь, как Даниель вез нас сюда на такси? Как буянила внизу, тоже не помнишь?
- Я буянила? - испугалась Мира.
- Но не я же буянил! Ваше сиятельство так ругались, что вогнали в краску портье, уж не знаю, что вы ему наговорили! - Мира вернула полотенце на лоб, уложила больную голову на подушку. - Ты честно ничего не помнишь? Как стекла в музее била, не помнишь? Как забор ломала... Как отбирала у полицейского пистолет, чтобы застрелить Ханта?..
- Так, - остановила Артура графиня. - Хант к ресторану не явился. Это помню. Что было дальше? Медленно, по порядку и не так громко...
Артур сел возле графского ложа.
- Сначала вы с Даниелем заспорили. Я думал, подеретесь. Потом понеслись куда-то, как ошпаренные.
- К гостинице Ханта?
- Не знаю. Вы не докладывали мне о маршруте.
- Скажи, дружочек, я не плясала канкан со стриптизом у Сен-Жермен-де-Пре?
- К сожалению... - признался Артур. - Ваше сиятельство плясало канкан без стриптиза перед двориком какого-то музея и сломало себе каблук. Каблук, я извиняюсь, вы зашвырнуть изволили за забор, потом требовали открыть ворота.
- Что еще творило мое сиятельство?
- Пулялись камнями и всяко материли господина Ханта. Если б господин Хант мог слышать, он бы все равно ни хрена не понял!
- А Даниель?..
- Он тоже не понял, но догадался, что одними матюками дело не обойдется.
- Что делал Даниель, я тебя спрашиваю?
- Хватал тебя за ноги, чтоб ты не лезла на стену. Да мы вдвоем еле-еле тебя усовали в такси.
- И что я натворила в отеле?
- Погоди еще до отеля... По дороге ваше сиятельство напало на полицейского.
- Хватит врать! - рассердилась Мира, и ее голова едва не раскололась от боли.
- Я вру? Спроси Даниеля! Мы встали на светофоре. Полицейский тоже стоял, никого не трогал. Ты бросилась на него сама, прямо из машины выпорхнула. Он, бедняга, еле ноги унес. Мы с Даниелем тебя догнать не могли. Слушай, где ты научилась так бегать?
- Дальше что?
- Ничего. Даниель тебя втащил в какой-то кабак и приводил в чувство в мужском сортире. Там ваше сиятельство ненадолго очухалось. Тоже не помнишь?
- А потом?
- Потом вас опять развезло. Вы висели на шее у Даниеля и объяснялись в любви Парижу на русском языке. А меня, я извиняюсь, выругали по-французски совсем ни за что. Я только намекнул, что так вести себя неприлично: нечего сидеть на коленях у мужика, когда есть стул. Это от водки. Вы стопочку тяпнуть изволили... а закусить по обыкновению забыли, вот и запутались в языках.
- На коленях у Даниеля? - удивилась Мира. - Может, мы еще целовались?
- Да, если б не я, - вздохнул Артур, - вы бы сексом занялись на бильярдном столе.
- Ну и хорош ты брехать...
- Это вы, я извиняюсь, были хороши до неузнаваемости. Даниелю пришлось вас нести на руках в отель, а вы не желали спать укладываться. Вообще-то, он просил позвонить, когда ты проснешься. Мне набрать номер или ты сама?
- Артур, - Мира села на кровати, придерживая себя за голову, - ты помнишь гостиницу, в которой мы были утром?
- Ты была. Я у входа стоял.
- И что? На ее месте действительно музей?
- Не знаю. Я в темноте в незнакомом городе не очень-то знаю, где что.
- У нас остались деньги на такси?
- Э... - насторожился Артур. - Ты это выброси из головы. Я Даниелю слово дал, что никуда тебя не пущу. Хватит уже унижаться перед этим Хантом! Глядеть противно!
- Унижаться? - возмутилась Мира. - Еще чего! Это я его буду унижать!
- Даниель сказал, чтобы мы лучше к нему переехали. Если полиция найдет твой каблук... Он говорил, что Лувр обнесли недавно, так тебе еще ограбление Лувра пришьют. Вот уж Хант отдохнет от тебя лет двадцать. - Мира опять уронила голову на подушку. - Что? Набезобразничала, теперь хреново?
- Где буклет с телефоном гостиницы? Где моя записная книжка?
Артур вынул из сумочки графини блокнот, спрятал в карман и показал фигу.
- Вот тебе! Спи, а то позвоню Даниелю.
- Ты не понял, - простонала Мира, - мы должны уехать отсюда как можно скорее...
- Вот и ладно. Завтра проспитесь, созвонитесь, и все будет в порядке.
- Завтра не будет. Нам надо уехать из Парижа прямо сейчас и как можно дальше.
- Ну, уж нет!
- Ты не понял, что происходит? Пусть это происходит со мной в тайге, но не в городе, который мне дорог, и не с теми людьми, которых я люблю.
Деев вздохнул.
- Ну и что такое случилось? Завтра поедем, поищем отель. Что с того, что Хант от тебя смотался? Я бы сам смотался на его месте. Надо еще вызволить твой каблук и приделать его обратно.
- Ты опять ничего не понял. Хант, конечно, мастер сматываться от женщин, но чтобы вместе с отелем - такого я за ним не припомню. Артур, этот мир рушится вокруг нас. Мы его рушим. Ты и я.
- Я? - удивился Артур. - Я тут ни при чем. Я тихо сижу, пишу дневничок. Это ты ведешь себя, как бандитка. Лучше спи, ладно? Я пойду писать в ванную, выключу свет. Хорошо?
С замиранием сердца Мира ждала, когда зашумит вода. Когда постояльцу на каком-нибудь этаже приспичит сходить в туалет или освежиться под душем. Она боялась, что пес услышит скрип половиц. Туфли с отломанным каблуком валялись под кроватью. Мира обулась и поняла, что где-то подвернула ногу. Абсолютная тишина изредка прерывалась шорохом страниц в ванной комнате. Графиня сползла с кровати, аккуратно отворила дверь и протиснулась щель. Ползком, на четвереньках она добралась до лестницы. В старом доме скрипело все, даже перила. Здесь надо было делать не гостиницу, а тюрьму, из которой нельзя убежать. Графиня замирала на каждой ступеньке, пока не достигла третьего этажа, и припустилась вниз, сломя голову. Она помнила, что видела на бульваре телефонные автоматы, но фонари не горели, пришлось пробираться на ощупь. Не горел свет даже в окнах домов. На узкой улочке у гостиницы, прежде заставленной машинами, валялось только колесо от старого мотоцикла. На углу у бульвара графиня провалилась в ров, и вымазалась грязью.
"Не может быть?" - удивилась она. Фонари не горели даже на бульваре. Половина деревьев была спилена, решетка ограды отсутствовала, в северной части неба полыхнуло зарево, осветило низко висящую тучу. Летняя духота стояла в воздухе, из-за поворота выезжала машина. Графиня пригляделась. Такие машины она видела лишь в фильмах о войне. Графиня удивилась и на всякий случай прижалась к стене. Грузовик проехал мимо, она увидела свастику на бортах и вспомнила, что по ночам кино не снимают. Запах гари, смешанной с дерьмом, непохожий на запах павильонных декораций, долетел до нее с ветром. Ужас обуял графиню до глубины души, дыхание сбилось, ноги перестали гнуться в суставах. Вслед за грузовиком проехал мотоцикл с коляской, не заметив ее бледный лик на темном фоне стены.
Мира кинулась назад к отелю, но дверь оказалась заколочена досками.
- Откройте! - закричала она, и ударила по доске кулаком. "Отель Камелия" прочла она вывеску и мелом написанный текст на доске: "Уехал к Мари. Эмиль. 31-го мая 44 года".- Нет! - испугалась Мира. - Не надо так! Не надо так со мной...
Она ринулась во двор соседнего дома, но он оказался закрыт. Она ринулась к дому напротив и напоролась на доски и камни, торчащие из земли. Она еще раз угодила в яму и еле выбралась из нее. "Ханни еще не родился, - дошло до Миры. - Куда я иду? Зачем я иду? Кому я нужна, если Ханни пока еще нет на свете?"
Она швырнула камень в закрытые ставни отеля.
- Артур!!! - закричала она. - Открой, Артур!
- Не кричи! - зашипела на нее старуха в черном платке. - Чего кричишь? Комендантский час.
За ее спиной возникли люди, словно выросли из-под земли.
- Артур!!! - билась в истерике Мира. - Помогите мне, там Артур!
- Твой ребенок? - догадалась старуха. - Помогите, у мадам там ребенок!
Мужчины вынесли лом, сорвали доски и пнули дверь, которая тут же сорвалась с петель, и грохнулась на пол.
- Комендантский час, мадам, - напомнили ей.
Мира ворвалась в фойе с обгоревшими стенами, кинулась к лестнице и, рыдая, поползла на пятый этаж.
- Артур!!! - кричала она, хватая руками ступеньки. - Артур!!!
Глаза закрывались от страха. Графиня ползла вслепую. Ей казалось, что этажи не кончаются. Она насчитала их двадцать штук, пока не упала без сил. Чьи-то руки подняли ее на кровать и бережно накрыли одеялом. Графиня Виноградова пришла в себя от лязга двери.
- Артур!!! - закричала она и вцепилась в его рубаху.
- Где ты была? - закричал в ответ Артур. - Что с тобой сделали?
Мира тряслась от страха. Она хотела сказать, но не могла унять дрожь.
- Мирка!!! Что случилось?
В комнату ворвался сонный консьерж. За ним вбежали люди, начали кричать, размахивать руками. Их лица были напряжены и напуганы. Мира ничего не понимала от страха.
- Уедем, Артур, - умоляла она. - Уедем скорее! Уедем сейчас же! В Россию! В тайгу! Мы не должны быть здесь! Мы прокляты, понимаешь? Мы прокляты!
- Причем здесь тайга? - не понимал Артур.
- Уедем! - повторяла графиня. - Мы должны уехать сейчас же!
Графиня Виноградова пришла в себя утром на диване администратора. Врач уехал, бросив в пепельнице пустые ампулы. Хозяин зажег светильник на стойке. Он добавил к кофейному подносу коньячные рюмки и полбутылки из собственных запасов.
- Нет! - сказал Артур, увидев коньяк, и изъял рюмку графини из оборота. - С их сиятельства хватит.
Мира вытерла сопли гостиничной салфеткой. Вокруг сидели чужие люди, их лица, озаренные тусклым светом, выражали тревожное любопытство.
- Вон там, - показала она, - от окна до середины холла, весь потолок был в саже.
- Да, - подтвердил хозяин гостиницы. - Снаряд взорвался прямо под окнами, разбил нам стекло и сорвал дверь. Здесь еще и половица прогорела, отец заменил пол до середины зала.
- И перила тоже заменил, - добавила Мира. - Их не было вообще.
- Перила мы пустили на дрова, - признался дед. - И ступени на пятом этаже тоже через одну разобрали, холодная зима была.
- Зато очень душное лето. А в доме через дорогу половину стены разнесло...
- Тем же снарядом, - сказал хозяин.
- А зачем ров копали через улицу?
- Немцы кабель клали. У них комендатура была через дом. Ты не видела вывеску комендатуры?
- Я туда не ходила, - призналась Мира. - Я так напугалась, что чуть с ума не сошла.
- Эмиль - это мой отец, - объяснил хозяин, - а Мари - наша дальняя родственница. Пока у нее была ферма, мы с братом жили там, а отец боялся оставить дом. Постояльцев не было, но все-таки... У меня есть фотографии, может, ты кого-то узнаешь?
- Нет, - замотала головой Мира. - Здесь не было никого. И дверь была заколочена.
- Соседку должна узнать. Одна пожилая еврейка так и пряталась с сыновьями в подвале до конца оккупации. Думаю, они и вышли к тебе на помощь. Завтра я приведу брата и принесу альбом.
- Нет, - ответила Мира. - Завтра нас здесь не будет. Нам ведь пора, правда, Артур? Мы уедем сейчас же.
- Зачем спешить? Врач велел выспаться. Номера есть. Чехи приедут только к вечеру, я их как-нибудь расселю.
- Не могу.
- Пусть у тебя возьмут интервью журналисты. Я буду свидетельствовать... Меня здесь знают, - убеждал хозяин. - Мы должны найти научное объяснение феномену. Оно должно быть.
- Оно есть, - согласилась Мира. - Но если мы увлечемся такой наукой, историю Парижа придется писать сначала. Историю Земли придется переписывать каждый день.
Было раннее утро, когда графиня Виноградова угомонилась в постели, продолжая держаться за руку Артура.
- Мы же уедем? - спрашивала она засыпая. -Ты только не отходи от меня. Пообещай, что не уйдешь, - просила она. - Даже если засну, сиди рядом.
Когда солнечные лучи вскарабкались на подоконники Монмартра, Мира с ужасным криком вскочила с кровати. Ей почудилось, что бомбы падают на Париж среди ясного неба.
- Это телефон! Телефон! - успокоил ее Артур. - Просто звонит телефон. Наверно, горничная хочет спросить, когда ей убирать в номере.
- Скажи, что мы уже съехали, - попросила Мира. - Мы же, правда, уедем! Сегодня! Сейчас же!
Артур взял трубку.
- Даниель, - сказал он. - Тебя...
Мира осторожно поднесла трубку к уху.
- Мирей, - услышала она взволнованный голос, - как хорошо, что я тебя застал! Ты не поверишь!
- Что еще произошло? - прошептала Мира.
- Произошло! Именно произошло! Я встретил Ханта. Сегодня утром на телевидении!
- Что ты несешь?
- Честно! Прямо в гардеробе. Он стоял с компанией итальянцев. Я бы... - задыхался Даниель от волнения. - Я бы, наверно, его не узнал, и не подумал бы... Мирей, представляешь, я поздоровался. Сам не знаю, что на меня нашло. Я подумал, не убьют же меня, если я поздороваюсь...
- Ну, и?
- Он тоже поздоровался. Я передал ему привет от тебя. Мирей, ты не поверишь! Он в лице изменился. Побледнел. Я думал, в обморок упадет...
- Да что ты?!.. И что сказал?
- Отвел меня в сторону, закурил, сказал, что говорил с тобой вчера утром. Что все это время не может отвязаться от мысли о тебе. Он сказал, что ты - ведьма.
- А ты?
- Я сказал, что никогда в жизни не встречал таких женщин, как ты. Что ты, скорее, ангел из какого-то непознанного мира.
- А он?
- Он сказал, что ты до смерти запугала его агента. Что ангелы до смерти не пугают. Что Кауфман теперь в лучшем случае останется заикой.
- Что он, старый дурень, понимает в Ангелах? Говори, Даниель, говори...
- Ну... он расспрашивал о тебе, просил рассказать все, что я знаю. А что я знаю? Ничего я о тебе не знаю, Мирей. Ты же так и не рассказала. Я сказал, что мы сидели вчера в ресторане, что ждали его, потом немного прогулялись. А он сказал, что завтра уезжает в Рим. Ты права, он классно говорит по-итальянски. К тому же раскусил мой акцент с первой фразы.
- Ну и что?
- Он дал мне визитку. Это что-нибудь значит?
- Визитка? Не знаю. Это значит, что он напечатал их свежую партию, и дарит всем подряд. Он написал на визитке что-нибудь от руки?
- Не знаю. Не помню. Я ее еще не смотрел.
- А твой телефон спросил?
- Да. Вернее, я сам предложил. Зря я это сделал?
- Лучше было дождаться, когда спросит.
- Его звали итальянцы, он опаздывал куда-то. Я подумал: сейчас он уйдет, а я не решусь ему звонить сам...
- Он куда записал твой телефон? В блокнот или на бумажке?
- В блокнот. Это важно?
- Ха-ха, Даниель! Ты попался! Еще как важно!
- Мирей, нам надо встретиться...
- Но я уезжаю...
- Нет, - взмолился Даниель. - Мирей, ты не можешь оставить меня сейчас! Ты не бросишь меня в Париже наедине с Хантом. Прошу тебя!
- Но я не могу...
- Что мне делать, скажи? Мне звонить ему или нет?
- Ни в коем случае. Сам позвонит!
- А если не позвонит?
- Ты не знаешь Ханни, а я знаю, поэтому говорю тебе точно, позвонит! Немножко потянет время, потреплет нервы. Ему нужно созреть для звонка. Не вздумай звонить сам, если не хочешь иметь дело с заикой Кауфманом. Даже если на визитке его настоящий телефон, все равно, дождись, когда сам позвонит.
- Мирей, если у тебя кончились деньги, можешь переехать ко мне вместе с барбосом. Комната Кристины незанята. Я буду вас кормить и выгуливать. Только не уезжай.
- Если я останусь, тебе придется заново учить историю и архитектуру Парижа.
- Вот и прекрасно, я обожаю историю и архитектуру.
- Милый мой Даниель, - слезы потекли из глаз Миры. - Я люблю тебя.
- Мирей, останься. Хочешь, на колени встану? Собственно, я и так стою на коленях.
- Милый мой Даниель, - повторила она. - Я не оставлю тебя. Я всегда буду с вами, потому что у меня кроме вас никого... Кроме тебя и Ханта. Нет никого дороже на свете. Я всегда буду с вами... Не бойся ничего. Он позвонит, все будет замечательно.
- Мирей! Я, правда, еще не встречал таких женщин, как ты.
- Твое счастье, - ответила Мира. - Если встретишь, беги от них со всех ног. И еще... Даниель, пожалуйста, береги Ханни...
- Но я без тебя...
- Это несложно. Ты просто люби его. Он все простит, если ты будешь его любить, но если поймет, что ты с ним из жалости или корысти, его сердце будет разбито.
- Мирей!..
- Целую тебя, мой ужасный мальчишка. Я всегда буду вас любить. Я всегда буду с вами, - произнесла графиня и положила трубку.
- Что он сказал? - спросил Артур. - Мы остаемся в Париже?
- Ни в коем случае.
- А чего ты ревешь опять?
- Я реву?
- Но не я же...
- Господи, Артур, какая все-таки жизнь интересная штука, - призналась Мира. - Гораздо интереснее, чем я о ней думала.
Оскар Шутов выписался из больницы и сошел с ума. Он перестал ходить на работу и принимать гостей. В его квартире появились чертежи и рисунки сложных геометрических тел, его жизненное пространство заполонили осветительные приборы, больше пригодные для театральных сцен и съемочных декораций. На больничном ложе Оскара Шутова осенила идея, способная оправдать его земное бытие и прославить имя после смерти. Склянка от капельницы, подвешенная над головой, сдетонировала в сознании гениальным решением проблемы, над которой он бился в последние годы.
Прозрачный раствор растекался по венам больного, в склянке играл свет... Оскар вспомнил лазерный луч и представил себе кристалл. Так ясно и просто, что в его больной голове все разом встало на место: и принцип вращения жидкости в чаше Греаля, и мощь неизвестного оружия, которое сразило его и выжгло дотла сарай. Еще в больнице Оскар Шутов представил себе форму кристалла, который, при прохождении света, мог бы дать сильный магнитный эффект. Не просто умноженный, а возведенный в степень, поскольку световая волна, сформированная таким кристаллом, переходила в частоты дехронального поля. Оскар понятия не имел, на каких частотах "работает" дехрон, но рассчитал эффект и не поверил глазам. В металлической трубе с двумя камнями, резонирующими световой поток, он получил мощность ядерного реактора. Идея была достойной фантастического романа, но не научной работы, поэтому о проекте не знал никто. Даже Учитель был посвящен в дела лишь на общем, поверхностном уровне. Оскар работал над геометрией кристалла, его мозги кипели, его оптимизм день ото дня убывал и нарастал с ужасающей амплитудой. Его масштабный проект требовал экспериментальной лаборатории, и соответственно, огласки, к которой молодой ученый не был готов. Сначала ему было страшно от грядущего позора, потом от перспективы увековечить себя в открытии, которое положит начало новой эры технического прогресса. Эффект давление фотона в физике только начинал воплощаться в прикладных науках. Никто не догадался усилить этот эффект до мощности сверхоружия, по сравнению с которым лазер покажется солнечным зайчиком. Оскар боялся своего открытия, цепенел от страха при мысли, что из черной дыры, которую он пробьет в стене квартиры, повалит нечисть, почище Слупицких мертвецов.
Когда среди ночи в дверь постучали, Оскар, конечно же, испугался, но не придал значения. За поздней работой галлюцинации преследовали его постоянно. Кроме галлюцинаций, Оскара преследовал сосед, которому мешал шум компьютера. Шум вентиляторов по какой-то загадочной траектории проникал в его спальню и сильно раздражал пожилого человека. Когда в дверь постучали еще раз, Оскар понял, что игнорировать проблему не удастся, и на всякий случай, отключил компьютер. За окном была тихая ночь, конус фонарного света стоял на тротуаре. Деревья парка замерли, а черный силуэт березы на фоне желтого неба напомнил виселицу.
Новый стук заставил Оскара вздрогнуть. Он приблизился к дверному глазку и увидел на площадке гроб в сопровождении черных мужских силуэтов.
- Открывай, - помог ему гость, - жопа всевидящая!
- Тьфу ты, - выругался Оскар и распахнул дверь. - Деев, что ты здесь делаешь? - спросил он шепотом. - Зачем ты приехал? - Артур отодвинул Оскара и втащил в прихожую длинную коробку. - Деев, ты собираешься здесь жить?
- Сначала набью тебе морду, а там видно будет, - пояснил гость. - Доктор, вноси...
Незнакомый мужчина понес с лестницы еще один короб.
- Познакомься с доктором, - сказал Артур, - тебе пригодится, потому что морду я тебе буду бить от души.
- Русый Евгений, - представился доктор. - Можно Женя.
- Оскар, - ответил будущий пациент. - А морду за что?..
- Пошли, поможешь, - Артур вышел на улицу. Доктор пошел за ним, Оскар Шутов накинул куртку.
Из машины были выгружены тюки с одеялами, стопки книг, перевязанных бечевкой, рулоны карт и схем, которые профессор Боровский в спешке побросал на хуторе.
- Ой, - испугался Оскар. - Деев, что за девка спит у тебя на заднем сидении?
- Нашего сиятельства не узнал? - удивился Артур. - Выгружаем все!
- Что с ней? - спросил Оскар, когда полуживую графиню понесли к подъезду. - Ей плохо? Или опять напилась?
- Сначала напилась, - объяснил доктор Русый. - Теперь плохо.
- Что вы с ней сделали?
Деев выложил графиню на диван и вернулся к машине. Оскар путался у него под ногами.
- Слушай, Деев, ты ее заберешь или здесь оставишь? - волновался он.
- Посмотрю на твое поведение, - пообещал Артур и вручил Оскару связку книг.
- Это Учителя... Их надо везти на дачу. Деев, я не понял насчет графини...
Машина была разгружена. В комнате негде было встать на одной ноге. Все пространство, не занятое компьютерной техникой, было захламлено книгами, неисправными приборами и прочими гостинцами прошлой жизни, сложенными стопками и кучами. Рыжая шевелюра хозяина квартиры и та стояла дыбом.
- Ничего, если сиятельство подрыхнет на кухне? - спросил Оскар, поскольку гости сели прямо на технику, уступив диван даме. Все трое вопросительно посмотрели на тело графини. - Я им матрас постелю, - умолял хозяин. - Им по пьяной лавочке не все ли равно?
- Вообще-то им не привыкать, - согласился Артур и понес графиню на кухню.
Оскар раскатал под столом матрас.
- Пойдем, потолкуем, - пригласил его гость. Заботливый хозяин сунул подушку под голову графини, укрыл ее одеялом... - Идем, сказал. Разговор есть.
Оскар вернулся в комнату и сел на связку книг, подальше от кулака обиженного товарища.
- Ты что Гусю спихнул, рожа конопатая? - спросил Артур.
- А что я спихнул Гусю?
- Женька, дай сюда...
Доктор подал Артуру папку с бумагами, слегка окровавленную и хорошо промоченную дождем. Из папки посыпались чеки об оплате почтовых посылок и переводов, гарантийные талоны, инструкции по использованию приборов всякого назначения, метеосводки, распечатки ландшафта и греографы, нарисованные от руки, с помощью которых Оскар Шутов интриговал Валеха - зондировал слупицкого Привратника на выдержку и терпение. Рассчитывал, что тот, узнав в греографах родной язык, нет-нет, да и проговорится о тайне загадочных символов. Прольет свет на черную дыру в сознании молодого ученого.
- А чего это? - спросил Оскар, рассматривая собственные каракули.
- Это я тебя спрашиваю, что ты сунул Гусю вместо папки Зубова с лотерейными тиражами, сучья ты задница? Ты знаешь, что Гусь чуть в ящик не сыграл из-за этой хрени?
- Я сунул? Ты сказал, отдай папку, я и отдал. Ты ж не сказал, какую...
- Ты кому мнешь болты?
- Честно! Сам орал: отдавай! застрелит!.. Сам обосрался, а я здесь причем?
- Короче, - подвел итоги Артур. - Зубовскую папку, которую ты заныкал, сюда быстро!
- На, подавись, - Оскар вынул из-под стола папку и швырнул на диван. - Можешь забирать, только что ты в ней поймешь без меня? Бери, Деев, пользуйся! Наживайся. Нам чужого не надо.
- Ну, вот, - сказал Артур доктору, -- принимая трофей. Теперь мы при деньгах. Надо только узнать, при каких.
Русый с Деевым придвинулись к папке. Оскар надулся.
- Там глядеть-то не на что, - проворчал он. - Все, что мог, ты пропукал и прохрюкал.
- А ты иди, пожрать сготовь.
- Я не могу, - развел руками Оскар, - твое сиятельство валяется у холодильника.
- Оттащи сиятельство вместе с матрасом, оно тебя не укусит. Неси, сказал! - прикрикнул Артур.
Оскар принес с балкона сало, завернутое в пергамент, и холодную картошку.
- Деев, что с графиней-то? - спросил он. - Может ее к врачу, пока жива?
- Проспится. Не в первый раз, - ответил Артур, просматривая списки тиражей.
- Может, позвонить в скорую?
- Женька ее уже дезактивировал.
- Диагностировал, - поправил доктор, перебирая бумаги.
- Вот именно. Диагноз поставил, - разъяснил Артур. - Выписал лекарство и скормил всю пачку.
- Она точно не умрет?
- Когда-нибудь, конечно, умрет, - пообещал доктор, - но не от моих таблеток.
- А что с ней делать, если проснется?
- Дай телефон, - посоветовал Артур.
- Если денег не жалко, - усмехнулся Русый. - Их сиятельство как начнет говорить по-французски, так остановиться не может.
- На нервной почве, - добавил Артур. - Шутов, ты по-французски умеешь?..
- Я здесь причем?
- Тогда готовь деньгу за телефонный счет. Наша деньга закончилась.
- Да, - подтвердил Женя. - Скончалась.
- Мы сюда на пустом баке ехали. Скажи спасибо, что технику твою довезли. А все из-за их сиятельства. Они уж если до телефона доберутся...
- Да... - кивнул доктор, закусывая сало картошкой, - только подставляй кошелек.
Ничто не предвещало катастрофы, просто зашли друзья навестить отшельника,
но Оскар понял, что разговор не закончился, и почуял беду.
Никогда в жизни он не чуял беды столь ясно и неотвратимо. Гости уплетали картошку, перебирали бумаги.
Оскар перебирал вероятности, прикидывал шансы. Тревога усиливалась в душе молодого ученого.
- Ну? - спросил он, когда гости разобрали папку до дна. - Убедился?
Раньше надо было думать, а не волочиться за графиней по Европам.
Надо было ехать в Австралию, когда я тебе предлагал.
- Хочешь сказать, что мы конкретно на мели? - догадался Артур.
- Туго до тебя доходит, Деев.
- Придется у тебя одолжиться.
- Попробуй, - ответил Оскар с убедительным спокойствием.
- А у Валерьяныча?
- А что Валерьяныч? Он тебя усыновил?
- Усыновит, когда узнает, с чем мы пожаловали...
- И с чем же вы пожаловали?
Русый достал из кармана Артура золотые часы Учителя.
- Узнаешь? - спросил Артур.
- Ну... И это все, ради чего вы ехали?
- Ха! - Артур подошел к самой длинной коробке и извлек трубу, аккуратно обернутую газетой. - Узнаешь, стрелок?
Оскар упал с книжной стопки на пол и отполз в сторону.
- Положи, Деев! - испугался он. - Не трогай! Слышишь, положи сейчас же!
Торжествующий Артур развернул трофей.
- Доктор, ты видел когда-нибудь "Стрелы Ангела"? Этот уже пострелял. Глянь, весь зеленый.
Доктор Русый перестал жевать.
- Это? "Стрелы"? - удивился он.
- Деев, как ты вывез трубу из Слупицы? - нервничал Оскар. - Ты в своем уме? Их же нельзя... Их вообще нельзя трогать!
- Кому нельзя? - удивился Артур, срывая с трубы последние клочки газеты. - Их сиятельству все можно. Это ж им подарено.
- Она забрала их?... Просто так? - не верил Оскар.
- А ты говоришь, с их сиятельства пользы нету. Сколько нам Валерьяныч за них заплатит, как думаешь, доктор?
- Зачем Валерьяныч? - удивился Женя. - Я знаю человека, который заплатит гораздо больше. Ты уверен, что это "Стрелы"?
- Оська... Да не бойся ты, там нет ни одной молнии, я проверил... Узнаёшь?
Шутов нервно закивал в ответ. Женя подошел к стволу, но в руки взять побоялся.
- Поставь, - согласился он с физиком. - Еще пальнет.
Труба обрела пристанище в углу, и Оскар выключил свет. В стволе было темно, как в дуле автомата. Странно и жутко.
- Господа, мы богаты, - сообщил доктор. - Вы не представляете, как мы богаты. Это вещь бесценна. Жорж за нее маму родную продаст, если конечно, у него есть мама.
- И что мы будем делать с мамой Жоржа? - спросил Артур. - Почем у нас мамы Жоржей на черном рынке? - он подошел к бледному Оскару, завороженному трубой. - Доктор знает Зубова, - сообщил он. - Слышишь, Оська? И никакой амнезии. Понял, какого ценного человека я привел? Ты думаешь, Валерьяныч мне не одолжит за это на пропитание?
- Может, доктор знает, как с Зубовым связаться?
- Жорж сам выходит на связь, - ответил Женя. - Или присылает людей. У него только электронный адрес. Можно сообщить, если вы, конечно, хотите продать вещицу.
- Только не из моей квартиры, - заявил Оскар, не сводя с трубы глаз. - Учитель просил, никакой компьютерной связи с внешним миром. Здесь через квартал интернет-кафе.
- Я тебе говорил... - обрадовался Артур. - У них секретные опыты. Смотри, - он подобрал с поля чертеж, но Оскар выхватил его из рук и кинул за шкаф.
- Так я не понял, ты можешь связаться с Жоржем или не можешь? - обратился он к доктору Русому.
- Интересный вопрос, - пожал плечами доктор. - Я ж объясняю, Жорж может явиться куда угодно в любой момент. Его как духа вызывать можно, только не всегда получается, - сказал он и в дверь постучали.
Компания затихла. Пауза продолжалась до следующего стука.
- Ну... - шепнул Оскар, - открывай, кто смелый...
Женя подошел к двери.
- У вас совесть есть, молодые люди?! - спросил его пожилой мужчина в халате, наброшенном на пижаму. - Три часа ночи, они галдят и галдят! Три часа ночи! Если вам не вставать на работу, идите галдеть в парк! Идите в кабак, если вам отдыхать не надо! Люди с работы пришли! Никакого покоя...
- Это не Жорж! - сказал доктор, закрывая дверь перед носом соседа. - Хватит на сегодня! Больше никаких духов!
Остаток ночи товарищи провели в тишине. Они переговаривались шепотом, перемещались по квартире на цыпочках и замирали на месте, если скрип половицы нарушал покой. Бесшумное явление графини заставило замереть все, что еще шевелилось.
- Вы здесь?.. - спросила она.
- Здесь, - ответили ей.
- А я где?
- Тут же, - отчитался за компанию Оскар.
Графиня ткнулась в одну дверь - попала в кладовку, ткнулась в другую - попала в ванную и заперлась на щеколду. Вода с шумом хлынула из-под крана, засвистела труба, завыла, затарахтела автоматной очередью. Графиня напилась и вернулась на свой матрас.
- Деев, - прошептал Оскар, - как она выпросила у Ангелов эту штуку? Ты видел?
- Она не просила. Она голубцов своих просила воспитать, уж больно они их сиятельству опротивели. А он ей палку выдал, чтобы разбиралась сама. Валех ей сказал, проси чего хочешь. Одно желание обязательно исполнится. А их сиятельство не подготовило речь и такую хрень понесло... Ну, чувак и не врубился по существу. Мы эту дубину сперва вообще забирать не хотели...
- Надо было вернуть "Стрелы" и внятно попросить еще раз.
- Я ж тебе объясняю. Можно просить один раз, - повторил Артур. - Только одно желание. Исполнилось - все! Прокомпостировали. А что толку с таких подарков, если черт их знает, как ими пользоваться?
- А ты что просил, Деев? Или тебя не спрашивали?
- Я тачку просил, а он мне такой же дубиной по лбу. Нет! Я и просить-то не собирался. Их сиятельство привязалось: проси-проси. Я говорю, не надо мне ничего, а она: ты подумай, чего хочешь больше всего на свете. Вдруг сбудется. Что ты потеряешь? Я говорю, хочу, чтобы голубцы твои от тебя отгреблись, а она: это фигня, а не желание. Загадывай не для меня, а для себя... Я подумал... а чего мне? Ничего мне такого не надо. Я и говорю ему, что... классная у тебя, говорю, тачка!..
- Деев, - перебил его Оскара. - Ты заглядывал внутрь ствола?
- Чего?
- В трубу, говорю, глядел насквозь?
- Ну...
- И что видел?
- Ни хрена там не видно.
- Ну, мужики... Молитесь за меня, как сумеете! - Оскар взял ствол и выскочил из квартиры. Деев помчался за ним. Удивленный доктор застыл на пороге, но преследовать нервного молодого физика с оружием Ангела в руках не решился.
Оскар был настигнут Артуром тотчас же на скамейке парка в созерцательной позе. Луч фонарного цвета насквозь пронзал трубу. Оскар отказывался верить поочередно то правому, то левому глазу.
- Деев, ты ничего оттуда не вынимал?
- Я? - удивился Артур.
- Там был кристалл! - заявил Шутов. - Целых два. Куда они делись?
- Ты видел?
- Я доказал их. Я даже знаю, какими должны быть кристаллы, чтобы оно стреляло! А ты спер их, Деев! Спер и продал, да?!
- Знаешь что!.. - рассердился Артур и выхватил трубу из рук товарища. - Ты сперва докажи, что я вор! Кристалл он доказал... Ты кто вообще такой, чтобы доказывать?! Год таскал приборы с горы на гору, ни хрена не понял, а тут... поглядел в трубу и доказал, что Деев - вор! Ты, валенок дырявый, где б ты был, если б не твой профессор?! Только умеешь, что прыгать вокруг Валерьяныча и поддакивать!
Оскар изменился в лице, съежился, поджал под себя коленки и заплакал так горько, что Артур растерялся. Он представить себе не мог... он понятия не имел, как обращаться с рыдающими мужиками, поэтому испугался, но вскоре взял себя в руки.
- Эй, ты чего, обиделся? - он сел рядом с Оскаром и пихнул рёву локтем. - Ты это, прямо как девочка... Ну... - Оскар плакал. Так тихо и так проникновенно, как может плакать ребенок, у которого волосатый хулиган по имени Деев отнял игрушку. - Слышишь... Я если того... лишнего сказал, ну, извини что ли... В самом деле, парень, ты давай, это... Ну, надо же! Их сиятельство ревет с утра до ночи, а этот по ночам реветь будет, - Артур нашарил в кармане салфетку, краденую в придорожном кафе специально для графини, и попытался вытереть Оскару нос, но тот отпихнулся. - Тебе может плохо? Так и скажи, я доктора позову!
- Артур... - прошептал Оскар, не пытаясь сдерживать слез.
- Чего?
- Признайся мне... Скажи только честно, если был кристалл... Я просто должен знать. Не ради меня, ради науки! Ради справедливости! Пожалуйста...
- Вот, опять двадцать пять! - обиделся Артур. - Я же тебе русским языком выразился, не брал я никаких кристаллов.
- Значит, он выпал в дороге!
- Почем ты знаешь, что он там был?
- Он же стрелял, а сейчас пустой. И в Греале работали те же кристаллы. В чаше, что отобрал Жорж. Только я поздно понял, как именно они работали. Это кристаллы создавали энерго-дехрональное поле. Другого источника быть не могло.
- Ну и фиг с ним, с полем-огородом... Еще вырастет, - Артур все же добрался салфеткой до носа юного физика, скользкого и распухшего. - Ну и хорошо, что оно не стреляет, не убьешься насмерть...
- Отстань, - обиделся физик. - Ты не понимаешь. Я ведь понял процесс! Я его почти рассчитал. Может, камень выпал в дороге? Может, он коробке?
- Это вряд ли, - ответил Артур, прикуривая. - Мы эту хрень на хуторе в газету упаковали и по дороге не разворачивали. Их сиятельство, когда узнало, что это "Стрелы", дышать на трубу запретило. А может, это не "Стрелы" вовсе. На них же заводское клеймо не стоит.
- Учитель сказал, "Стрелы".
- Может, стрелы, да не ангельские.
- А чьи?
- Эти Ангелы брешут и не краснеют. Зачем он сказал, что в круглой хибаре мечты сбываются? Приколоться хотел? Так же и со "Стрелами" прикололись. Они любят нам головы морочить, я это сразу заметил. А стоит их конкретно прижать - пасуют. Вот, попросил я, например, тачку. Чего проще, вынуть задницу из седла. Что он другую такую же не найдет? Так нет...
- Почему? - удивился Оскар. - Он выполнил твою просьбу. Первую... а две сразу тебе никто не обещал. Разве твое желание не сбылось? - печальный физик поглядел на Артура заплаканными глазами. - Ты хотел, чтобы голубцы "отгреблись" от их сиятельства? Вот они и отгреблись. А уж что там графиня пожелала, не знаю. Не присутствовал.
Артур отодвинулся от молодого человека и замер, как парковая скульптура с окурком, дымящимся в гипсовых пальцах. Оскар вышвырнул мокрую салфетку и вытер сопли рукавом свитера.
- Дай покурить, - попросил он, взял у товарища сигарету и затянулся так, что дым повалил из носа.
- Идем. Идем, Деев, спать. Постелю тебе на диване.
Мне сегодня лучше не ложиться, только кошмары смотреть...
Прежде чем злоупотребить гостеприимством Оскара Шутова, Артур долго сидел под фонарем. Сидел, пока сам себе не стал напоминать привидение. И утром он был необыкновенно молчалив и задумчив. Артур не острил, не мучил графиню Виноградову разговорами, он молча пил кофе, созерцая пространство
внутри себя.
- Барбос, ты здоров? - спросила графиня.
- Здоров, - ответил Артур.
- Не выспался?
- Выспался.
- Может, проголодался?
Кусок не полез в горло Артура Деева. Пока компания собиралась в институт к Натану Валерьяновичу, Артур курил, рассматривая погасший фонарь и скамейку, словно плаху, с которой катилась его голова. Настроение Оскара было таким же паршивым. Графиня Виноградова с доктором Русым понять не могли, как эти двое, выйдя из дома на пару минут, умудрились так сильно испортить друг другу настроение. Артур со вчерашнего дня ни с кем не обмолвился словом, только подозвал к себе Оскара и доктор забеспокоился, что день начнется с хорошего мордобоя.
- Слышишь, - сказал Артур Оскару. - Что делать-то теперь?
- Что-что! Камень искать надо, - ответил Шутов. - Или того, кто это камень достал из ствола.
- Найдется твой камень! Ты лучше скажи, что делать мне? Как жить-то дальше? Если Мирка догадается - мне капец!
- Дубина ты бамбуковая! - вздохнул Оскар. - Графиня может до старости лет не догадается, а мне уже капец! Я потерял то, ради чего жил, а ты еще не потерял ничего. Где справедливость, Деев? Пошли, Учитель нас ждать не будет.
- Да погоди ты, - Артур погасил окурок, вынул из-за пазухи серебряную пепельницу в форме кленового листа и подал Шутову. - Держи подарок.
- За что? - не понял Оскар.
- Чтобы не рыдал по своим кристаллам. Вообще-то мы с Женькой везли ее Валерьянычу показать, но раз уж вытрясли твой камень, бери и пользуйся.
Оскар посмотрел на кленовый лист, на желтое пятно посреди листа, перевернул пепельницу кверху дном и обнаружил, что желтый металл просочился сквозь лист серебра. Металл, подозрительно похожий на золото.
- Вообще-то я бросил курить, - признался он. - А что за пятно? Золото что ли?
- Оно самое. Вообще-то Женьке эта вещь дорога, но он хотел, чтобы вы, как физики, репы свои почесали и объяснили нам...
- Что объяснить, Деев? Откуда в серебряном блюде золотое пятно?
- Ну да. Вам виднее, откуда берется золото?
- Золото? - Оскар поставил пепельницу на подоконник. - Этот металл существует в Земле со времени ее образования. Нет, есть какая-то теория, что золото образуется в космосе при столкновении нейтронных звезд... при высокой концентрации нейтронов, но я не знаю, я специально этим вопросом не занимался.
- Ага, - кивнул Артур, - у доктора на подоконнике оно тоже образуется и нехило. - Оскар еще раз пригляделся к пятну. - Не парься, Женька носил его к ювелиру. Золото высочайшей пробы. А теперь спроси, отчего оно там взялось?
- Отчего? - спросил Оскар.
- От маленького красного кристалла. Лежал себе всю ночь, лежал не безобразничал, а когда луч Солнца поймал, пропорол тем лучом дом насквозь, и такой вот след оставил на память. Мы бы не заметили, если б соседка не пришла, не сказала, что у нее дыра в полу и в потолке. Да я бы этот кристалл привез, если б знал... Мы ж поздно хватились.
- Деев!!! - воскликнул Оскар и хлопнул Артура по плечу. - Ты не врешь, Деев?
- Я б его сразу вам с Валерьянычем отдал, что мне, жалко?
- Да! Да! Да! - закричал Оскар и запрыгал от счастья. - Все верно! Ты умница, Артур!!!
Ты... ты... Ты не представляешь, как здорово, что вы приехали!
По дороге к институту Русый завернул на в интернет-кафе, отослать мессягу, и увлекся редактированием текста. Доктору показалось, что Жорж умрет от счастья, если узнает, что "Стрелы Ангела" почти у него в руках, и продавцы не выручат за них ни копейки. "СРОЧНО СВЯЖИТЕСЬ С Е.РУСЫМ..." - написал доктор и вспомнил, что его мобильник отключен и разряжен, благодаря усердию графини. "ИЛИ ШУТОВЫМ..." - добавил он и усомнился, будет ли Оскар сидеть дома в ожидании звонка? "...ИЛИ ПРОФЕССОРОМ БОРОВСКИМ", - написал он, не будучи уверенным, что имеет на это право...
- Мороженое хочешь? - спросил Миру Артур.
- Нет.
- А чего хочешь? Если надо позвонить в Париж...
- Пока не надо.
- Как там Даниель?
- Не мое дело.
- Если надо, звони. На пару минут деньги есть.
- Не надо, - повторила Мира.
- Если вдруг захочешь, только скажи...
- Где ты успел нагадить, барбос? - спросила графиня.
- Я? - удивился Артур.
- Если не нагадил, зачем подлизываешься?
Деев умолк. До порога института он не проронил ни слова, только наблюдал за товарищами и делал выводы. "Они такие культурные, - думал Артур, - такие воспитанные, образованные. А я? Пес я безродный! С тупыми вопросами к ним пристаю, а они? Они меня до сих пор не убили. Они меня даже терпят и кормят. Узнали бы, какой я кретин - руки бы мне не подали. Теперь ясно, почему Валерьяныч не хотел рассказать мне о прошлом. Он действительно ни хрена обо мне не знает.
Профессор - офигенно умный мужик. Стал бы он знаться с таким дураком, как я?"
Когда Натан Валерьянович Боровский еще не был профессором, а был молодым энергичным преподавателем физики, его репутация была слегка подмочена астрологами и хиромантами, с которыми охотно общался его отец. Зато лекции Боровского в институте пользовались ажиотажным спросом на всех факультетах сразу. Особенно общий курс элементарной физики. Боровский начинал с вычислений: во сколько раз атомное ядро меньше атома, а Солнце меньше Солнечной системы? Почему сила, с которой атомное ядро притягивает электрон, во сто раз больше силы, с которой Солнце притягивает планету? Почему?.. Почему?... И еще раз, почему? Боровский заставлял задумываться над очевидными вещами и задавал вопросы, на которые современная наука не имела ответов. Он обсуждал абсурдные гипотезы и отвергал аксиомы. Студенты были в восторге от головоломок. Их любимый преподаватель видел в физике "приколы", непостижимые ученым рассудком. Филологи в библиотеке чаще спрашивали учебник физики, чем "Войну и мир". Отдельные гуманитарии меняли факультет только для того, чтобы сидеть на лекциях Боровского. Студенты набивались в аудиторию со всех институтов, приезжали из Москвы, везли с собой друзей и знакомых, а после лекций спорили на лестницах. Подчас в аудитории не хватало места для слушателей, которым лекция непосредственно предназначалась, и молодой самоуверенный преподаватель, видя очередной аншлаг, начинал с того, что просил посторонних удалиться. Совестливые перемещались в фойе, чтобы подслушивать у двери, но сидячих мест все равно не хватало на всех. Профессор просил еще и еще раз. Лекция начиналась, когда количество мест на скамейках, ступеньках и принесенных стульях начинало примерно соответствовать количеству поп.
Когда профессор Боровский увлекся физикой времени, проблема разрешилась сама собой. В аудитории стали появляться пустые скамейки, безответственные гипотезы уступили место классическим постулатам. Сначала физик Боровский не делился своими идеями, опасаясь плагиата; потом из меркантильных соображений, поскольку заслуги перед наукой уже позволяли претендовать на академика с соответствующим академику социальным статусом и материальным достатком. Потом профессора Боровского загрызли сомнения. Увлекшись физикой времени, он оторвался от классической школы так неаккуратно и так не вовремя, что, открывая семестр, не знал, какую физику преподавать, как это делать, а главное, для чего. И теперь профессор шел на лекцию, не будучи уверенным, что эта самая физика пережила его отсутствие и существует до сей поры. Коллеги приняли его и простили. Оказали доверие, возложили надежды, ему, в конце концов, пошли навстречу, несмотря на то, что в ученых кругах Боровского давно считали чокнутым, но авторитет перевесил домыслы. Прежний авторитет ученого был основателен и незыблем. Этот груз Боровский тащил на своих плечах до рабочего кабинета, и, прежде чем открыть дверь в прежнюю жизнь, сказал себе прямо: "Я не заслужил бессмертия. И смерти не заслужил. Все, что у меня есть -- одна несчастная жизнь. Если нужно вернуться, чтобы прожить ее заново... Что ж, я готов, ибо большего мне не положено".
В кабинете профессор снял плащ, повесил его на дверцу шкафа, подошел к зеркалу и не узнал в отражении человека, однажды покинувшего этот мир, искавшего истину и вернувшегося к пустому корыту. Профессор вынул из кармана расческу. До начала лекции оставались минуты. Профессор причесался. В прошлой жизни он проделывал этот ритуал изо дня в день: надевал очки, ставил на стол портфель, вынимал из него нужную папку и шел объяснять студентам основы науки, которой себя посветил. Физику профессор Боровский не знал, зато точно знал, что нужно говорить студентам на лекции и как отвечать на вопросы. Возможно, поэтому он всегда строго придерживался ритуала. И в этот раз профессор надел очки, взял портфель, чтобы открыть его на столе... Боровский представил себе бабушку Сару, пришедшую с венком на его могилу, и улыбнулся. "Любимому Натасику от бабули..." написала Сара Исааковна золотыми буквами на траурной ленте и в недоумении застыла над могильной ямой. "Не дождешься!" - сказал Натан про себя и уронил портфель. Перед ним на гладкой поверхности стола возник предмет, от которого Натана Валерьяновича парализовало в неестественной позе. Все что угодно могло произойти с ним в первый день лекций. Мог случиться инфаркт, могла упасть старая люстра с потолка на кафедру. Мог опрокинуться автобус, везший его на работу. Могло случиться землетрясение. Натан был уверен, что готов преодолеть любое препятствие на пути к классической науке, которой отслужил много лет. Он не учел единственного предмета, способного метко и точно выбить его из колеи. Именно этот предмет не позволил ему поставить на стол портфель. На столе лежали золотые часы, подаренные покойной Сарой Исааковной любимому внуку. Они занимали все пространство стола, весь кабинет, весь корпус института, всю площадь Академгородка, а золотая цепочка простиралась так далеко за горизонт, что ее конец не был виден даже с края Вселенной. "Любимому Учителю от учеников, - было написано на открытке, приложенной к предмету. - Поздравляем с возвращением".
В тот день лекция по физике началась с опозданием.
- Попрошу посторонних покинуть аудиторию, - сказал сердитый профессор. Не все студенты дождались начала, некоторые ушли в буфет безо всяких просьб. Другие ушли домой. - Я непонятно выразился? Всех посторонних прошу удалиться. - Ни одного студента профессор пока что не знал в лицо. Зато прекрасно знал двух мужчин и женщину, расположившихся на галерке. - Я еще раз повторяю, лекция не начнется, пока в аудитории посторонние.
Зал закопошился в недоумении.
- Наверно, он не нашел часы? - предположила Мира.
- Хреново, - сказал Деев, - он бы обрадовался.
- Ваш профессор что-то не то съел на завтрак, - поставил диагноз доктор Русый.
- Да ладно, - обиделся Оскар. - Не видите? Учитель не в настроении.
- Я еще раз убедительно прошу... - прозвучал строгий профессорский голос, - посторонних выйти. - Кое-кто из студентов потянулся к дверям. - Всех посторонних прошу покинуть аудиторию, - настаивал Боровский. - Всех без исключения.
Видя безнадежность ситуации, студенты повалили к дверям толпой. Когда за последним из них закрылась дверь, в аудитории осталось пятеро: рассерженный профессор Боровский, графиня Виноградова, Оскар, Деев и доктор Русый, который не был похож на студента, но отказался причислить себя к посторонним. Всех пятерых объединяло схожее, изможденное выражение лиц: профессора - от бессонницы, всех остальных - от нескончаемых ночных "галдежей".
- Что вы хотите от меня, молодые люди? - спросил Натан.
- Лекцию послушать, - ответила Мира, - по физике. Нам интересно.
- Что вам интересно? Мира, что тебе интересно в физике? Что именно ты хочешь от меня услышать?
Графиня пожала плечами. Перед ней лежал чистый лист, вырванный из дневника Артура, и карандаш, подобранный с пола в квартире Оскара. Графиня Виноградова не могла отвечать за всех оставшихся в живых студентов Боровского. Ей действительно было интересно присутствовать на лекции по физике. Первый, а может и единственный раз в жизни.
- Мы не знали, что вы обидитесь, - сказал Деев.
- А ты что хочешь, Артур?
- Я, может, первый раз в жизни учиться хочу.
- Вы уверены, что не ошиблись аудиторией? - Слушатели решительно закивали. - Тогда садитесь ближе, - сказал профессор и стал стирать с доски вчерашние чертежи. - Ближе, ближе, молодые люди! Я не собираюсь надрывать связки. - Немногочисленные слушатели перебрались в первый ряд. - Уважаемые господа, - обратился к собравшимся профессор Боровский, - коллеги, друзья мои. Боюсь, мое сегодняшнее сообщение избавит вас от необходимости изучать физику, как фундаментальную науку. - Никто из присутствующих и не собирался ее изучать, но все напряглись. - Мы с вами занимались теорией устройства Вселенной на базе знаний, накопленных человечеством в период технического прогресса. До сей поры они не вызывали сомнений, но наблюдение физического состояния вещества в отдельных зонах Земли говорит о том, что наши представления о материи в корне ошибочны. Мир, в котором мы живем - разумный организм, который сознательно вводит нас в заблуждение относительно самого себя, защищая то, на что мы, люди, посягать не имеем права, - профессор подождал реакции аудитории. Реакция была весьма заторможенной.
- Учитель хотел сказать, - пояснил Оскар, - что мы нашли дехрональное поле. Что дольмен генерирует активность, похожую на ту, что излучает мозг.
- Чем измеряли? - спросил Русый.
- Чем только не измеряли, - ответил Оскар.
- Когда работал энцефалограф, измеряли им, - ответил профессор. - Когда прибор сломался, Оскар сконструировал похожее устройство. Я могу воспроизвести примерный график активности, - он набросал на доске пунктирную синусоиду, похожую на энцефалограмму головного мозга. - Вы биолог?
- Да, - подтвердил Русый, - увлекался биологией.
- Имеете образование?
- Если дольмены излучают такой биоток, мое образование, также как ваше, не имеет смысла. Проще не иметь образования, когда видишь такое.
- Одно дело копить в себе информацию, - заметил профессор. - Другое дело развивать мыслительную способность. Постарайтесь понять разницу. Мы с вами будем иметь дело с мыслящей материей, а не с ее архивным субстратом. Стены Слупицкого храма сложены из камней, - сообщил Натан, - и сила его "биотоков", если их так можно назвать, находится в прямой зависимости от разных составляющих: от лунных фазы до человеческой деятельности вблизи объекта. Но мы наблюдали также обратную зависимость: активность поля влияет на человека и на погоду. Вы помните, что в гиперактивные фазы, которые нередко провоцировали мы сами, в долине случались грозы, не характерные и непрогнозируемые для региона.
- Натан Валерьянович, вы говорите о хрональном поле? - спросила графиня.
- Я говорю о живой природе, - повторил Натан. - О мыслящей природе мироздания, которую никто не изучал. Я говорю вам о том, о чем не скажет Привратник. Я утверждаю, господа, что наше с вами видимое и ощутимое мироздание имеет гораздо более сложную природу, чем представлялось до сей поры, потому что мы не учли в ней главного компонента: наличия мыслящего субстрата во всем сущем. Мыслительную способность мы считали прерогативой исключительно собственного мозга и просчитались... и поплатились тем, что точка отсчета в человеческом естествознании была поставлена не там, где следовало. В итоге наши фундаментальные науки превратились в красивые упражнения для интеллекта, не более того.
- Вы говорите об информационном поле? - догадалась графиня.
- Нет, Мира. У дехронального излучения функции гораздо шире, чем у самого универсального информационного носителя.
- Я же говорил, - напомнил графине Артур. - Не только ваше сиятельство напоролось. Это суперхрень космического масштаба.
- Артур, - заметил профессор. - Под информационным полем мы подразумеваем накопитель информации, который примитивен уже потому, что рассматривается, как объект. Мы же имеем дело с физическим явлением, с саморегулирующимся процессом, который вероятно контролирует всю нашу жизнь. Ты понимаешь, о чем идет речь?
- Не обращайте на меня внимания, - махнул рукой Артур.
- Что ты не понял?
- Я ни хрена не понял. Что ли атомы и молекулы уже отменяются? Мы состоим из каких-то других... этих самых?..
- Мы состоим из гораздо более сложных структур, чем это представлено в классической модели атома. Атом, Артур, - не более чем конструктор. Форма, которая может меняться. Мы рассчитали и постулировали орбиты электронов, как постоянные величины. Мы представить себе не могли, что эта величина для нашей с вами реальной материи так же индивидуальна, как отпечатки пальцев. Если найти универсальную формулу, схему, код... назовите, как угодно, мы сможем правильно идентифицировать себя в природе. Понять, кто мы такие и для чего живем.
- Код почти был у меня в руках, - с укоризной заметил Оскар.
- Атомарная теория, Артур, это конструктор с большими возможностями, - продолжил Боровский. - Но квантовая теория - принципиально новая возможность конструкторского решения. И каждый раз, чем меньшую величину мы берем за основу, тем более точный результат получаем. Представь себе, - профессор подошел с куском мела к бестолковому ученику, - сколько фигур можно собрать из конструктора лего?
- Ну... - задумался Артур. - Наверно, много...
- А если составляющий элемент уменьшить до размера песчинки? Из глины можно вылепить значительно больше разнообразных форм. Понимаешь?
- Про глину понял, - кивнул Деев. - А что происходит с вашими излучениями - ни хрена не понял.
- Ты можешь объяснить, что происходит в твоей голове, когда ты ходишь, думаешь, занимаешься работой?..
- Вы считаете, что дольмен управляет природой, как мозг телом? - предположил Русый.
- А вы уверены, что человеком управляет мозг? Этот набор нейронов - только посреднический, промежуточный этап. Пример более чувствительной материи, которая принимает и обрабатывает сигналы из внешнего мира. А как она это делает? Дольмен излучает невидимое, неосязаемое поле, флюиды, недоступные человеческим органам чувств. Не имея точного представления о природе и свойствах этого излучения, мы можем только бессознательно принимать сигналы и подчиняться. Имеющий представление делает это сознательно. Он, как слупицкий Привратник, подчиняясь законам первичной субстанции, видит мир таким, каков он есть. Это вопрос кода, о котором так самонадеянно заявлял Оскар, только от этого кода мы гораздо дальше, чем кажется.
- Учитель...
- Гораздо дальше, - повторил Боровский. - В Слупице мы видели чудеса, которые объяснимы лишь этой, первичной, дехрональной взаимосвязью, не опосредованной ни временем, ни нашим субъективным восприятием привычного мира вещей. Наши предки имели код, но потеряли его, пытаясь разорваться между духом и материей, потому что однажды увидели противоречие в этом неделимом целом. Одни абсолютизировали в себе дух, другие плоть. Но мы с вами современные люди с богатым историческим опытом, поэтому будем искать разумные компромиссы, - Боровский вернулся к доске. - Мыслящий человек - единичная, изолированная точка среди массы себе подобных, поэтому большая часть его интеллектуальной энергии уходит на поиск взаимосвязей с аналогичными мыслящими объектами... на самоидентификацию в социальном хаосе. В сознании человека представления о внешнем мире архивируются его особым, индивидуальным восприятием. Излучение дехрона - универсально. Наш мозг может функционировать только в определенных условиях. Поле дехрона присутствует в любой среде. Что такое мозг? Клетка, способная проводить импульс. От скорости и качества этих импульсов зависят наши мыслительные возможности. Белок стареет, клетки перестают обновляться, возможности интеллекта ослабевают, наш срок предопределен. Импульсы дехрона сложнее клеточных процессов. Его директивы проходят по более глубокому срезу физического пространства и используют для передачи информации более универсальные инструменты, чем структуры ДНК. Для них не нужна эволюция клеток с определенными свойствами. Информация может идти по воде и камню, по воздуху и свету. Это не новое слово квантовой теории, и даже не физика завтрашнего дня. Эта наука, которая не сможет состояться, если физика не будет пересмотрена, от своих основ. Господа, я имею основания утверждать, что природа, с которой мы имеем дело, не просто живой и разумный организм. Это мыслящий, руководящий и контролирующий субстрат, способный менять физическую структуру пространства и человека. Проблема в том, что эти изменения обычным человеческим глазом не видны, поэтому, для большинства соответствуют привычной картине мира. Мы с вами, господа, к сожалению ли, к счастью ли, относимся к меньшинству. Возможно, потому что побывали вблизи источника излучения.
- Да, - подтвердил Оскар.
- Мы с Оскаром предположили, что физический мир, доступный органам чувств в данный конкретный момент, столь же иллюзорен, сколь и материален. Понять эту схему человеку непросто, поскольку его мировоззрение на протяжении веков училось отделять иллюзию от реальности. Что опять неясно, Артур?
- Так я не понял, что мне делать с хутором? - спросил Деев. - Там можно жить или мне продавать его к этой самой матери?
- Хорошо, рассмотрим проблему на примере Слупицкого дольмена, - Боровский изобразил на доске два круга, один в другом, символизирующие структуру постройки. - Активность, выявленная нами на внешнем контуре храма, и его геометрия, позволили предположить, что дольмен - окно, прорубленное когда-то человеком в мир, в котором не соблюдаются известные нам физические законы. Я бы сравнил эффект с материализацией гипнотических видений. Мозг человека, введенного в транс, проецирует вокруг себя ирреальный мир. Эта проекция имеет определенный виртуальный радиус, яркость и силу, но ограничивается мозгом фантазера. Влияние дехрона может распространяться на реальные объекты, в том числе на мозг человека, потому что мозг входит в его компетенцию так же, как наши представления об окружающем мире входят в компетенцию человеческого воображения. Влияние может быть тотальным, избирательным, зависеть от силы и направленности, в чем мы с вами не раз убеждались на личном опыте. Круглая форма внешней стены - возможность равномерного распределения поля. Ничего удивительного. Слупицкий храм находится в историческом очаге цивилизации. Возможно, аналогичный очаг, расположенный ближе к полюсу, имел бы форму амфитеатра, а из глубин космоса лучше всего бы работала параболическая антенна... Тебе понятно, Артур?
- Типа радиоволн...
- Молодец, - похвалил ученика профессор. - Когда мы находимся в активной зоне, за внешним контуром стены, мы принимаем информацию вместе с природой, окружающей нас, и реагируем синхронно с природой. По мере того, как меняется пространство, меняются наши представления о пространстве, включая и память о нем. В спокойном состоянии зоны фон стабилен, но, когда идет трансформирующий поток, мы не находим на прежнем месте дома и дороги, встречаем людей, которых логически не должны встречать в данном времени и пространстве. Если нас пускают в дольмен, мы оказываемся с обратной стороны транслятора, то есть, расходимся с реальностью, которая возникает за внешней стеной. Поэтому, люди, вошедшие в храм в активной фазе, могут быть потеряны нами. Я не уверен, но предполагаю, что, находясь в дольмене, мы можем непроизвольно менять окружающий мир. В этом случае наш мозг начинает работать в тех же частотных режимах, что и директивные импульсы поля.
- И что же... постоянной реальности не существует? - удивилась графиня.
- Мира, - остановился профессор. - Реальность определенно существует. Но она не похожа на то, что мы видим вокруг себя всю нашу жизнь.
- На что же она похожа?
- В физике, которую мы с вами в данный момент изучаем, это ключевой вопрос. Если мы найдем на него ответ, теорию можно будет доказать и пропагандировать в университетских аудиториях абсолютно легально.
- А что светилось в самом колодце, профессор? - спросил Артур.
- Мне сложно объяснить тебе это, Артур, - признался Учитель. - Потому что ты не помнишь, как выглядит Греаль. Структурно Греаль -- информационный прототип дехрона: излучение, на которое накручен беспорядочный, вневременной, внепространственный, абсолютно абстрактный информационный архив. При их взаимодействии возникает поле, которое, в свою очередь, приводит в движение архивный хаос. Дальше - чистая статистика: повторяющиеся комбинации создают закономерность, повторяющиеся закономерности создают процесс... Греаль - ни что иное, как примитивная рабочая модель по раскодированию хаоса, простая и универсальная в применении. Он не просто раскодирует информацию, спрятанную на уровне первичной природы, он к тому же обладает свойством воплощать ее в материальные формы. Греаль и дольмен - явления одного и того же порядка. Внутри колодца и внутри чаши возникает одно и то же вещество. Я бы назвал его особым состоянием плазмы, обладающим колоссальной энергетической мощью. Вы с Мирой, блуждая в активном поле, выполняли свою кодирующую функцию в общем энергопотоке, ту самую навязчивую комбинацию, которая провоцирует закономерность. Вы находились у истока, и ваше поведение формировало директивный поток, обладающий огромным влиянием, а ваше неведенье и непонимание процесса на выходе имело эффект, которого вы предположить не могли.
- А если попасть в сам источник? Можно присвоить себе функцию Бога? - спросил доктор.
- Как вас зовут, молодой человек?
- Евгений Федорович, - представился Женя.
- Уважаемый Евгений Федорович, если вы окажетесь в кабине реактивного самолета, вам придет в голову присвоить себе функцию пилота? - доктор усмехнулся. - Почему вы решили, что присвоить себе роль Бога легче?
- Но ведь где-то учат управлять самолетами. Если б я попробовал, почитал инструкцию, пообщался с пилотами... В конце концов, если такая необходимость настигнет меня в воздухе, мне придется сесть за штурвал.
Профессор положил мел на краешек доски.
- Евгений Федорович, я должен вас огорчить. Знающих людей в области нашего исследования пока нет, и литература не написана, а насчет фатальной необходимости... Здесь мы имеем только печальный опыт. Попробуйте прыгнуть вниз головой с двадцатого этажа и остаться в живых. Та же самая вероятность удачи.
- Но ведь феномен надо изучать.
- Мы сделали все, что смогли. Я не удивлен тому, что Привратник отогнал нас от храма. Для меня загадка, почему он нас к нему подпустил и терпел. Если б его терпения хватило на больший срок, вероятно, нам бы удалось сделать больше.
- Так в чем же дело? - доктор толкнул Деева в бок. - Артур... Почему ты молчишь?
- Я, Натан Валерьяныч... - сказал Артур и замялся. - А что сказать-то?
- Скажи то же самое, что говорил мне. У нас на Урале есть пещера, точь-в-точь похожая на ваш Балканский дольмен, - объяснил доктор профессору. - Его никто не охраняет. Мы, собственно, потому и приехали.
- Да, - подтвердил Артур. - Мне на эти фиговины по жизни везет.
- Я собираю экспедицию для изучения пещеры, - продолжил Евгений Федорович, - и хочу пригласить вас принять участие...
Звонок прервал разговор. В аудиторию стали заглядывать любопытные. К профессору подошел методист, возмущенный праздным шатанием студентов по коридору в лекционное время. Боровский не потрудился принести извинение. Он взял со стола папку с лекциями и вышел прочь, уступая место следующему курсу. Преданные ученики последовали за ним.
- Честно, Натан Валерьяныч, - уверял Артур. - Я сам видел этот подземный... как его? Такой же круглый. Там Привратника дозваться - проще повеситься. Их только на камни выманить можно. Их кроме камней ничего не волнует.
- По описанию Артура, все очень похоже, - настаивал доктор. - Малонаселенная местность. Там, как у вас в горах, теряются люди, путаются дороги, но мы-то знаем, как их не путать. К тому же это Российская территория...
- На что вы провоцируете меня, молодые люди? - спросил Натан. - Я похож на человека, который ищет приключения?
- Вы похожи на ученого, - сказал доктор.
- У Женьки квартира в Турове, - сообщил Артур. - Там можно остановиться. За сутки доедем до пещеры и ставьте свои приборы, никто вас не тронет.
- Мне казалось, что Туров - белорусский город, - засомневался Натан.
- Нет, - заверили его очевидцы. - Туров как раз таки за Уралом. А в Беларуси - кто его знает, что там, в этой Беларуси... Между прочим, одна экспедиция уже побывала в пещере и осталась жива.
- Что за экспедиция? Ты видел дольмен своими глазами, Артур?
- Видел? Я был там! Разве б я стал вам брехать, Натан Валерьяныч? Обижаете.
- Вы слышали про "пещеру гигантов"? В начале прошлого века... - напомнил Русый. - Это место еще называли "пещерами Лепешевского". Так вот, мы нашли их.
Профессор, со всех сторон осажденный провокаторами, вдруг успокоился, перестал делать вид, что торопится, оставил в покое портфель, который не закрывался на нервной почве.
- Пещеры Лепешевского? Конечно, - ответил он. - Моя покойная бабушка работала его личным секретарем, но о пещерах никогда не упоминала.
- Правильно, - согласился Русый. - И оригинальных отчетов о той экспедиции не осталось. Вы знаете, что материалы засекретили еще в начале прошлого века?
- Все может быть... - согласился Натан.
- Возможно, этих материалов просто не было.
- Могу себе представить, что там за материалы, если ученые работали в самом дольмене... - догадался Оскар. - Даже с оборудованием столетней давности. Это все равно, что полистать рукописи Эйнштейна, сожженные перед смертью. Я бы полистал...
- Никто не читал оригинальных отчетов, - заверил доктор. - А в интерпретации журналистов можно прочесть что угодно. Коконы у них в человеческий рост! Артур, покажи...
Артур достал из кармана несколько пустых куколок бабочки, подобранных у заросшего грота.
- Зародыши инопланетных монстров, - объяснил Артур. - Гроза капусты. Гермафродитов там тоже нет. Я проверял. Один задолбанный жизнью Привратник, и тот болт забил на работу. Натан Валерьяныч, соглашайтесь. И мы с вами поедем, правда, ваше сиятельство?
- Еще чего... - ответила Мира. - Я уж точно никуда не поеду.
- Помнишь, как впечатлила тебя Смерть Хоакина Мурьеты? - спросил Валех.
- Меня впечатлил Караченцов в костюме Смерти.
После спектакля он стоял у стены раздевалки, бледный и измученный,
мимо него носились поклонники и не замечали в упор.
Этого человека на фоне стены просто не существовало для них,
готовых разорвать на сувениры даже девочек из подтанцовки.
У стены стоял пустой костюм актера Караченцова в костюме Смерти.
Эти два костюма, одетые один на другой, не излучали ничего. Ближе ко мне смерть еще не подходила.
- А зачем ты ринулась за кулисы? Я предостерегал, держал тебя за руку, но ты вырвалась. Скажи, что ты хотела знать о мире, который спрятан? Разве для тебя не построили зал с буфетом? Разве не поставили кресла, не осветили сцену, чтобы тебе было приятно смотреть спектакль? Разве не дали бинокль?
- Мое представление об этом мире не было полным. Я имела право видеть его изнутри.
- А я подозревал, что ты хотела стать актрисой.
- Не знаю...
- Чтобы однажды к тебе за кулисы вломились собиратели автографов и растоптали, приняв за пустой костюм?
- Поэтому я сочиняю романы... Чтобы ко мне за кулисы не влез никто.
- Так не бывает. Как только в твоем мире возникает тайная комната, сразу же находится желающий проверить ее дверь на прочность. И у тебя однажды найдется читатель, который захочет узнать твой мир изнутри. Если он проявит сообразительность, ты не заметишь, как застанешь его за чтением черновиков! Когда-нибудь среди людей вырастет поколение, не способное сидеть в зале. С первых минут спектакля они полезут на сцену, разбегутся по кулисам, будут заглядывать актрисам под юбки. Они тоже будут иметь право видеть мир целиком.
- Ты боишься, что это поколение найдет то, что вы прячете за стенами дехрона?
- Оно найдет Апокалипсис. Оно найдет то, что ищет. Не верь в тайны, Человек.
Не верь в то, чего не знаешь, не видишь и не можешь представить.
Не верь в то, чего не можешь создать и уничтожить, придумать, доказать, опровергнуть.
Не верь в то, что не можешь потрогать руками и ощутить на вкус...
- Мне верить только в копченую колбасу?
- Хорошо, - согласился Валех, - можешь не верить в копченую колбасу.
Используются технологии
uCoz