 |
|
Вторая сказка.
ПЛЕННИКИ ДЕХРОНА
|
- Помнишь... Последний день перед изгнаньем с Земли.
Ты шел по песку, волоча за собой обожженные крылья, воздух катился горячими волнами, до смерти оставалось два шага, когда появился Он...
- Прошлого не бывает! - заметил Валех. - И крылья - лишняя метафора. Где ты видела Ангела с крыльями?
- Зато какая красивая!..
- Литературу погубят лишние слова, а Человека - лишние мысли.
- Хорошо, я соглашусь убрать крылья, а ты в подробностях вспомнишь тот день...
- Я не о крыльях. Я о прошлом...
- Ты шел по песку, изнемогая от зноя, когда над горизонтом поднялась уродливая машина.
Ты разглядел педали под ногами Этого Существа и волосы, стоящие гребнем ото лба до затылка.
Ты услышал, как громыхает под седлом Его фляга, и гул пустыни наполнился металлическим рокотом.
На Его поясе моталась связка гранат, через плечо пролегали пулеметные ленты, голову охватывал обруч с прицелом,
из-за Его плеча торчал автомат, на шее висел бинокль. За машиной тянулась тачанка, вязла в песке колесами. И ты закрыл глаза.
Что?.. Не так хотел выглядеть на Страшном суде?
- Воистину, Господь был прав, когда запретил Ангелу говорить с Человеком, - вздохнул Валех. - Для его же, ангельского, спокойствия.
- Для спокойствия вам дали крылья, но вы отказались от них!
- Когда Господь творил Ангела, Он был юн.
- Надо было учиться летать. Осваивать фигуры пилотажа. Ты ограничился "штопором" - поэтому слушай, как было на самом деле...
Машина встала. Он сидел между огромных колес, подобных утопающему в земле Солнцу.
Его радужная шевелюра была причесана ветром, Его тело пылало зноем. Ты упал перед Ним на колени.
"Отпусти меня, Господи, - сказал ты. - Дай мне умереть, ибо вечность тяготит меня
, неопределенность сводит с ума.
Я омерзителен сам себе, - сказал ты, - потому что стал пессимистом!
Таким пессимистом, Господи, что всякая тварь сдохнет вблизи меня, и всякая почва, куда ступит нога, превратится в пустыню. Или дай мне уйти или оторви крылья, чтобы я познал все страсти человеческие в один миг, который называется жизнь..."
- Ангельские крылья были безобразны по замыслу и природе своей. Бессмысленны, как метафоры дилетанта, желающего познать суть в иллюзиях своих бестолковых...
- Еще раз прошу, не мешай работать над предисловием.
- Познать суть пустующих форм, чтобы наполнить их бессмысленным содержанием.
- ...И тогда в твою ладонь упал холодный предмет. Божественная машина заскрежетала прочь. Ты увидел в руке гранату... понял, что чека осталась у Него. Скажи дальше сам...
- Я никудышный Ангел!
- Не то, Валех! Гранаты взрываются через три секунды. Вспоминай скорее!
- Я виноват! Не надо было доверять тебя школе! Ты прогуляла свой главный урок!
- Ты сказал, что бытие, измеренное временем, не имеет смысла! Что жизнь - и есть граната с сорванной чекой. Граната, брошенная путнику среди пустыни. Брошенная во спасение от бесконечности. Что надо принять ее с благодарностью, ибо большего не получишь...
- Если не хочешь, чтобы взорвалась граната, не швыряй ею в ближнего своего.
Я сказал, сожми ее в кулаке и держи крепче. Держи до тех пор, пока хочешь жить.
"Уважаемые пассажиры, - взревел динамик. Человек очнулся и вздрогнул, - наш полет подходит к концу, пожалуйста, займите свои места, пристегните ремни безопасности... - человек закрыл глаза, но не смог вспомнить сон, который видел только что.
Он был уверен, что видел особенный сон... Что в этом сне к нему явился посланник из будущего и предупредил, что баловство с боеприпасами может кончиться плохо; что человек, обнаружив оружейный схрон, радоваться не должен,
а должен немедленно идти в полицию... - Температура воздуха восемнадцать градусов, - надрывался динамик, - командир корабля и экипаж поздравляет вас с прибытием в Москву, столицу Российской Федерации и благодарит..."
Человек и без динамика знал, что Москва - столица России, но зачем он прибыл сюда, не вспомнил. Человек вдруг поймал себя на мысли, что не помнит о себе ничего. Как он оказался в самолете? Зачем? Напрягшись, человек осознал, что не может назвать себя по имени. Ужас обуял человека. В желудке образовалась невесомость, уши заложило. Человек испугался так, что не смог попасть рукою в карман и заблудился в собственном пиджаке. Испарина выступила на лбу человека. В горле пересохло, человека парализовал страха. Он огляделся и понял, что в самолете, идущем на посадку, просить о помощи некого. Можно только надеяться на чудо. Если вдруг кто-нибудь случайно узнает его и найдет слова, чтобы успокоить... Человек вытряс из кармана ворох бумаг и квитанций, но не понял ни слова. Среди бумаг лежала записка: "Убью суку Деева, - было написано незнакомым почерком, - найдешь первым - убей сам!" Человеку не хотелось никого убивать. Он понятия не имел, где скрывается сука Деева, и готов был простить этой суке любую пакость, если она напомнит ему что-нибудь из недавнего прошлого. В другом кармане человек нашел распечатку с цифрами, и опять не понял ни слова, потому что пояснение к цифрам приводилось на чужом языке. Возле его ног стоял дипломат, на полу валялась газета, которую человек читал, прежде чем уснуть.
Человек расстегнул дипломат и увидел зонт, пачку купюр в банковской упаковке, и проспект с рекламой отеля. Он выхватил из пакета бритвенный прибор, посмотрел на себя в зеркальце и не узнал лица. Небритый подбородок человека намекал, что он давно не пользовался этим предметом. Человек нащупал за пазухой бумажник и чуть не порвал паспорт, листая его дрожащими пальцами.
"Артур Деев", - прочел человек и сверил фото с отражением в зеркале.
- О, нет! - прошептал он и еще раз посмотрел в зеркало. - Нет! Нет! Нет!
Паспортный контроль господин Деев проходил последним, прикрыв газетой лицо. В зале прибытия встречающих не осталось, только одинокий чемодан плавал по кругу на транспортере. Деев сверил квиток. Это был его чемодан. Большой, черный, чужой, соответствовал номеру абсолютно точно.
- Ну, пойдем, - сказал Деев чемодану, взял за его ручку и покатил мимо контроля, мимо таможни, мимо взмыленной тетки с табличкой в руках, на которой Деев прочел название отеля. Это название он уже читал на рекламном проспекте, но на всякий случай отвернулся и прибавил шагу.
- Господин Деев? - воскликнула женщина и погналась за ним. - Господин Деев, обождите! Дорогой господин Деев, добро пожаловать! Машина ждет вас. Как долетели?
Человек остановился. Женщина перестала шуметь и махать табличкой.
- Вы господин Деев? - спросила она.
- Верно!
- Тогда идите за мной! - дама пошагала к стоянке. Артур убедился, что хвоста нет, и пошагал следом. За Артуром покатился черный чемодан. - Я боялась, что пропустила вас. Мы приготовили люкс. Все как просили. Шампанское уже поставлено в лед. Вы сможете нанять машину прямо в отеле, у нас богатая экскурсионная программа. Все достопримечательности Москвы. Билеты в Большой театр уже заказаны. Вы путешествуете один или ожидаете спутницу? На всякий случай, для вас заказано два билета.
Водитель принял у гостя багаж. От расставания с чемоданом Дееву стало грустно. Это был первый предмет, признавший его на чужой земле. Именно в нем могли находиться ответы на вопросы, интересующие потерянного человека.
- ...К вашим услугам клуб, казино работает круглосуточно... - докладывала дама. - Что с вами? Плохо переносите самолет?
Женщина проникла за господином Деевым в номер и продолжила хвалить отель, который человек совсем не выбирал. Портье внес чемодан и, не дождавшись чаевых, удалился. Человек наполнил бокал пеной шампанского и предложил даме выпить, но та отказалась.
- Что вы, что вы... я на работе!
- Так уволься с такой работы, - посоветовал гость и опорожнил бокал. - Слушай, - обратился он к разговорчивой женщине, -- а переводчик с иностранных языков в вас есть?
- С каких языков?
Дев вынул из кармана стопку квитанцией. Женщина побледнела, изучая бумаги.
- Что там написано?
- Это банковское извещение, - ответила она, возвращая розовую бумажку владельцу. - Здесь написано, что вы задолжали большую сумму. Это неоплаченный счет за машину, арендованную на ваше имя, а также счета за ремонт и за уничтоженное имущество... Здесь не указанно, какое... Это долговая расписка, тоже на ваше имя. А это - повестка. Вас просят явиться в полицию... - женщина попятилась. - Могу я помочь?
- Значит, говоришь, взять машину прямо в отеле?
- У нас предоплата.
Деев распечатал пачку с купюрами.
- Оплати, - сказал он.
- Вы хотите лимузин? - удивилась женщина.
- Почему бы нет. Пусть стоит у подъезда. На всякий случай.
Оставшись один в номере, Деев вывернул чемодан. Вещи разлетелись по холлу. Он выбросил из коробки новые туфли, пакеты и свертки; пачка иностранной валюты рассыпалась у него в руках. Ко дну чемодана был приклеен конверт. "Артуру Дееву от Артура Деева" - было написано на конверте. Деев сел в кресло. Из конверта выпала карта с письмом. "Здорово, кретин! - было написано на дешевой бумаге размашистым почерком. - Если ты вскрыл конверт, значит, опять все забыл. Не вздумай идти к врачу! Не смей обращаться в полицию. Ничего не предпринимай. Если не хочешь быть покойником... если хочешь и дальше оставаться кретином, живи сегодняшним днем, потому что вчерашнего дня у тебя не было, а завтрашнего не будет. Только когда промотаешься, не старайся заработать честным трудом, лучше сразу приезжай в Слупицу за деньгами. И если тебе, идиоту, дорога жизнь, не вздумай расстаться с этим посланием до конца своих гиблых дней".
Артур опешил. Карта содержала подробности географии Балканского региона.
Стрелы указывали направление движения от шоссе, тянущегося вдоль побережья.
Прилегающие населенные пункты были выделены для ориентира, а неприметная Слупица обведена жирным "бубликом".
То есть, отправитель послания допускал... почему же допускал?
Был уверен, что новый Артур достаточно туп, чтобы заблудиться, имея точный адрес.
Артур вспыхнул яростью. Он с удовольствием ответил бы оппоненту, но прежний Деев был недосягаем и неуязвим.
Единственный способ прояснить эту темную историю был указан на карте,
но Артур настоящий не зажегся идеей выбежать из люкса и помчаться в горы.
Он был взбешен и способен за себя постоять, если б кто-нибудь...
хотя бы кто-нибудь поддержал его в незнакомом мире, неожиданно свалившемся ему на голову.
Одиночество овладело душой Артур Деева. Он сел в лимузин, чтобы ознакомиться с достопримечательностями Москвы, но дальше музейного гардероба не продвинулся. "Какая потасканная рожа, - заметил Артур, разглядывая себя в зеркале. - И этакой рожей пялиться на шедевры искусства? Как будто оторвана от бомжа и вставлена в приличный костюм". В чужой одежде, в чужом городе он почувствовал себя отвратительно, и с удовольствием поменялся бы местами с алкоголиком, если б не боялся, что кредиторы будут его искать именно в дешевых пивнухах.
Артуру Дееву понравилось ездить на машине больше, чем гулять по музеям. Дорога успокоила его, привела мысли в порядок. Он катался до вечера с перерывом на обед, и с вечера до ночи с перерывом на ужин. Утром его спугнул телефонный звонок. Артур спустился к администратору и снова попросил машину. Вечером он сильно напился в баре, а когда очнулся, не нашел в своем номере ни часов, ни валюты. Только использованный презерватив красноречиво висел на спинке стула. Он еще раз посмотрел на себя в зеркало. Балканские горы медленно поднимались над горизонтом. Расстояние между ним и Слупицей стремительно сокращалось, подозрительное прошлое Артура Деева готовилось предстать перед ним. "Может, сдаться полиции? - спросил свое отражение Артур. - Они уж точно скажут, кто я такой". Человек опять заказал машину и скрыл свою подозрительную физиономию за темным стеклом.
Утром Артура Деева снова спугнул телефон, а администратор подкараулил на лестнице и напомнил, что номер оплачен только за трое суток.
- Ваша кредитная карточка аннулирована, - сообщила Артуру кассирша, - пожалуйста, свяжитесь с вашим банком...
Артур Деев понятия не имел, который из банков его, и спросить не решился. Только взбодрился от предчувствия свободы, словно в каменные джунгли мегаполиса проникло дыхание морского ветра. Он вернулся в машину, вытряс из карманов остатки наличности и приказал везти себя на юг, но водитель лимузина довез клиента до кольцевой дороги и вышвырнул на обочине.
- История человеческой науки есть история парадоксов, - сказал Учитель. - Сначала мы придумали сказку о трех китах, а потом не могли поверить, что Земля круглая.
- Поверили? - удивился Привратник.
- Это было невероятно, но поверить пришлось. Только в этом случае наше мировоззрение сводило концы с концами.
- И продолжаете верить, что она круглая, до сих пор?
- Отказаться от этой идеи будет еще сложнее... человеку, который фотографировал Землю из космоса.
- Ерунда! Сначала он фотографировал землю плоской, и то, как Солнце падает в море, тоже фотографировал... С тех пор техника фотографии продвинулась вперед, но не повлияла на понимание бытия.
- Вы считаете науку заблуждением?
- Дорогой мой Человек, когда ты сочинял закон всемирного тяготения, твой Ангел пил валерьяну; когда ты ковырял атомное ядро, Ангел держал дубину наготове; но когда ты связал пространство и время в единое целое...
- Ангел рассмеялся, - продолжил Учитель.
- Если физика идет по такому пути, то ступай и проповедуй. Зачем тебе нужен мой храм? Фотографируй Землю из космоса, только не удивляйся, если однажды на снимке проявится то, чего твоя физика объяснить не сможет.
- Человек принял правила игры, которую ему навязали. Если профессор истории лжет с кафедры, глядя в глаза студентам, это называется публичной политикой. Но когда профессор физики делает то же самое, это сговор с сатаной, и я не хочу в нем участвовать.
- Что же ты скажешь студентам, если вернешься?
- Я скажу им, что жизнь коротка, что надо успеть построить дом, завести семью, научиться печь хлеб. И большинство из них воспользуются советом.
- Меня интересует меньшинство, - уточнил Привратник.
- Оставшимся я объясню, что время - философская категория, я же занимаюсь квантовой физикой.
- И понадеешься, что тебе поверят?
- Они от меня отвернутся, - вздохнул Учитель.
- Нет. Они будут ждать каникул, чтобы послушать на природе лекции о свойствах магнитного поля, которое влияет на ход часов, об аналогиях магнита и хронала...
- Нет, нет, я не проводил аналогии, - запротестовал Учитель. - Я лишь предположил, что время - это физическое поле, которое возникает в процессе движения так же, как магнитное поле возникает под действием тока. Я только допустил, что эти поля схожей структуры. Я бы предложил студентам сделать расчет, чтобы они сами убедились в несостоятельности моих суждений...
- О сходстве магнита и хронала? - уточнил Привратник.
- Их родстве... если магнит рассматривать, как частный случай хронала. В конце концов, не важно, что движется: частица в вакууме или табун по прерии... разница в характеристиках поля, которое движение образует вокруг себя.
- Не уловил философии, - признался Привратник. - Пока что мне видится чистая физика.
- Движение порождает время... или время порождает движение? Что первично? - задал себе вопрос Учитель и улыбнулся.
- ...Смешно?
- Вопрос риторический. Одно без другого существовать не может. А пространство - пустая абстракция, частный случай... идеализация системы, состоящей из времени и движения... Чего вы опасаетесь, господин, Привратник? Что мои ученики научатся управлять хроналом? Вы боитесь, что человек сам откроет "ворота дехрона"?
- Скорее Ангелы растопчут вашу планету в блин и положат обратно на спины китов.
- Тогда почему я не могу вернуться на кафедру?
- Твоя кафедра, Человек, висит над пропастью вверх тормашками.
- Этот человек так долго мечтал о бессмертии, что заслужил право рискнуть. Все человечество заслужило такое право.
- А что оно может поставить на карту, твое человечество? - спросил Привратник. - Хижину с женой и детьми? Каравай в печке? Сие недолгое удовольствие...
- Потому драгоценное, - возразил Учитель. - Не сомневайтесь, Господь Бог щедро наделил нас способностью заблуждаться.
- Нет, - отрезал Привратник, - к пекарям я тебя не пущу. До тех пор, пока пекари делают физику времени, мне спокойно.
- Мои ученики слишком молоды, чтобы осознать свое право управлять временем или отказаться от этого права. Мой долг помочь им сделать выбор, вырастить поколение ученых, способных за этот выбор отвечать. Научить ответственности сейчас, потому что мое поколение этому вовремя не научили.
- Ты прав, Человек. Молодость дана, чтобы научиться чему-то; зрелость, чтобы понять, чему научился; старость, чтобы решить, какими знаниями стоит поделиться, какими не стоит. А смерть дана, чтобы ученики не успели задать вопросов. Ты понял меня, Человек?
- Боюсь вас понимать, господин Привратник.
- Забудь, с чем пришел! Я не пущу тебя к людям.
- Что за хрень?.. - воскликнул Деев, увидев раскопанную могилу на склоне горы. Он остановился на кладбищенской тропе. Перед ним из травы торчала лопата. Рядом с лопатой зияла яма, в яме лежали ноги в кроссовках. - Что за хрень тут у вас? - повторил пришелец. Он нагнулся к ногам, но трогать не стал. - Ей, парень, - обратился он к телу. - Парень, ты чего? Умер? - Ноги дернулись и снова замерли с вытянутыми носками. - Ты... это! Завязывай так расслабляться! Слышишь? - Деев потаскал "покойника" за штанину. - Ты чо? Наширялся?
Нога лягнула Деева, задергалась, зашевелилась, из норы на свет показалась джинсовая задница, за ней спина и голова в шапочке, из-под которой торчали провода наушников. Испуганные глаза блестели на чумазой физиономии.
- Деев!!! - воскликнул молодой человек и сорвал с себя шапку. - Какого черта, Деев?!
- Ты меня знаешь? - удивился Артур. - Знаешь, кто я?
Человек вытащил из норы устройство, похожее на магнитофон, и железный прут, постучал пальцем по прибору, на котором дрожала стрелка.
- Деструктивная ты личность, Деев, вот ты кто! Деструктивная и злокачественная! - ответил молодой человек и полез обратно в нору. - Какого черта ты здесь топаешь? Я тебя просил, над сейсмографом не топать! Просил или нет? Я сказал, еще раз топнешь, когда я снимаю показания, прибью! Все, Деев, ты покойник!
Человек поднялся. Невысокий и щупленький, он злобно посмотрел на Артура, сложил приборы в коробку и вытер рукавом лицо.
- Чего приперся-то? - спросил он. - Деньги кончились? Ну, идем. - Гостеприимный владелец сейсмографа двинулся по тропе, волоча за собой лопату. Артур остался на месте. - Чего? Ах, елки зеленые... - догадался молодой человек, - опять? Ничего не помнишь? - он сунул коробку под мышку и пожал гостю руку.
- Оскар, - представился он. - Шутов.
- Деев, - ответил Деев, - Артур.
- Что? Совсем ничего?.. - догадался Оскар. - Ладно, идем... Тебе же деньги нужны? Ты же за деньгами приехал?
- Нужны... - подтвердил изумленный Деев.
- Ну, так идем, - с раздражением повторил Оскар, - горе мое...
Странный тип по имени Оскар Шутов жил неподалеку на хуторе, в избушке, заросшей высокими сорняками. Хозяин перешагнул яму, вырытую у крыльца, преодолел лестницу, в которой отсутствовала каждая вторая ступенька, и пригласил гостя следовать за собой. "Боже мой, - подумал Артур, - неужели здесь выдают зарплату?" Внутри деньгами даже не пахло. Пахло печкой и капустой, заквашенной в ведре у порога. На столе стояло разобранное устройство, от которого тянулись провода к потолку...
- Не споткнись, - бросил на ходу Оскар. - Это для солнечных батарей. Помнишь, мы весной поставили батареи? Я их отключил для профилактики, а заняться некогда!
Деев не вспомнил. Он не вспомнил назначение еще двух ящиков с кнопками и проводами, задвинутых под кровать. Оскар взбежал по лестнице, ведущей в мансарду, но гость не торопился следовать за ним.
- Ну? Узнаешь? Это же твой дом. Деев зажмурился и снова открыл глаза. - Это твой дом! - повторил Оскар. - Ты его купил и сдал мне. Поднимайся сюда.
Артур зашел на второй этаж, который разительно не отличался от первого, и увидел в руках у Оскара папку с бумагой, которая, однако, не производила впечатления кошелька.
- Мой дом? - не поверил он.
- Не вспомнил?
Кроме них в комнате находился еще один человек. Он стоял у книжных полок в монашеской одежде, высокий, задумчивый и отстраненный, как посетитель библиотеки. Человек был поглощен разнообразием книг, сложенных стопками от пола до потолка. Отдельные экземпляры уже оттопыривали ему карман, но Оскар Шутов не замечал присутствия постороннего. Или не хотел замечать. И то и другое показалось Артуру до крайности странным, и он указал пальцем на высокого человека. Оскар обернулся.
- Что? - спросил Оскар, переходя на шепот. - Даже Валеха не помнишь? Валеха надо помнить! Бог мой, да ты не помнишь совсем ничего?
Артур растерянно помотал головой и еще раз указал на монаха.
- Что он делает?
- Чего-чего... Книги ворует. Он чокнутый на книгах. Живет один, ему скучно, вот и пристрастился.
Деев застыл. Поведение Оскара показалось ему таким же странным, как присутствие в доме молчаливого книжного вора. Деев не вспомнил никакого Валеха, он был уверен, что с такими личностями водиться не мог.
Вор взял еще одну книгу и пошел к лестнице, которую загородил Артур. Не то, чтобы Артур хотел задержать преступника. Просто его ноги отказались подчиниться и приросли к половой доске, мышцы отяжелели, голова закружилась. Страх охватил его, пробежался от сердца до пяток, вернулся и поднял дыбом волосы на макушке. Монах усмехнулся, развернулся перед остолбеневшим Артуром, и стал спускаться сквозь пол, нарочито точно печатая шаг по воображаемым ступенькам и издевательски цокая языком.
- Что он взял, не заметил? - спросил Оскар и пробежался взглядом по переплетам. - Шпренгера-Инститориса взял. Ой, не к добру это, Деев! Ой, не к добру! - Оскар оттащил гостя от лестницы за рукав. - Даже не смотри в его сторону.
Артур вытер испарину.
- Кто он?
- Ай, - отмахнулся Оскар. - Места здесь дикие, нормальному человеку здесь жить вредно для здоровья, садись, обсудим наши финансовые дела... - Артур свесился с перил и увидел, как странный монах вышел на улицу сквозь стену, немного промахнувшись мимо открытой двери.
- Чего это с ним? - не верил глазам Артур. - Он болен?
- Я же сказал, не смотри! Сядешь ты, наконец? - рассердился Оскар.
- Я, пожалуй, пойду...
- Нет, ты никуда не пойдешь, - хозяин силой усадил гостя за письменный стол. - Что? Мутит с непривычки? Хочешь, вино принесу из погреба? Окосеешь, все встанет на место.
- Нет, я пойду, - Деев вскочил, но Оскар преградил ему путь. - Смотри сюда, - он показал Артуру фотографию, перечеркнутую траурной полосой. На ней был запечатлен немолодой, утомленный жизнью человек с укоризненным взглядом сумасшедшего... или контролера... или банковского охранника.
- Учителя помнишь, Деев?.. - спросил Оскар. - Моего Учителя тоже не помнишь? Ну же, смотри внимательно... - Сумасшедший с траурной фотографии улыбнулся и подмигнул, после чего стал еще более угрюм и серьезен. Деев отпрянул. - Что? - удивился Оскар. - Это же Учитель! Мой Учитель - самый гениальный физик в истории человечества, Деев. Ты не можешь забыть Учителя просто так!
- А... - Деев открыл рот, глядя на портрет. - А почему?...
- Что "почему"?
- Замученный он какой-то...
- Ты ж его и замучил, Деев! Ты мучил моего Учителя, ты довел его до цугундера... Ты, только ты и никто, кроме тебя!
Портрет опять улыбнулся и подмигнул, поймав взгляд испуганного Артура.
- Все! С меня хватит! - заявил Артур постояльцу и ринулся к выходу.
- Деев, ты куда? Сидеть, Деев! Стоять! - Оскар выскочил следом за беглецом на крыльцо, с папкой в руках, но Деев мчался прочь, не оглядываясь. - Деев, а деньги? Тебе не нужны деньги? Вот урод, - произнес постоялец вослед убежавшему. - Ну, побегай, побегай...
Оскар вернулся в дом, спрятал папку, но оптимизма не потерял. Напротив, он постелил на стол свежую скатерть, собрал аппаратуру с пола, унес в сарай и принялся чистить картошку для ужина в самую большую кастрюлю. "Ну и дурак, - ругал он беглеца, - с каждым разом все дурнее. Просто прогрессирующий дебил. - Оскар задумался, глядя на очистки в мусорном ведре. - Или он меня за дурака держит? Если пришел, значит, помнит дорогу. Если помнит дорогу, может, еще чего-нибудь помнит?" Он вытер руки, достал папку, спрятанную второпях, и выложил ее на видное место. "Ничего, - утешил себя молодой человек, - нагуляется, прибежит".
Хозяин плотно поужинал в одиночестве, настроил приемник на последние новости, но поймал помехи. Он снял показания приборов, висящих на внешней стене, и не стал вносить их в статистическую таблицу, потому что показания не укладывались в статистику. Все говорило молодому ученому о том, что ночью будет гроза, а стало быть, дорога, ведущая в село от хутора пасечника, свернется в петлю и приведет обратно бестолкового путника.
- Слышишь, рыжий... - окликнул его голос из-за сарая, - как тебя? Оскар?
Я тут переночую, а утром это... покажешь дорогу.
Оскар вынес из погреба бутыль, оплетенную лозой, и поставил на стол стаканы. Артур продрог, устал и созрел для ночлега с привидениями. Его лицо выражало отрешенность и спокойствие, характерное для постоянного жителя Слупицы.
- Первый раз, когда ты заявился сюда, Деев, - рассказывал Оскар, - Валех тебя убил, но твой Хранитель велел тебя откопать и доставить в больницу. Учитель сказал, что если Привратник сам кого выкопал, тому бояться по жизни нечего. Тот, считай, двести лет проживет. - В бокале с вином отражалось пламя свечи, на полке лежала фотография Учителя, замученного Деевым. Оскар выпил и распустил язык. - Все потому, что у тебя сильный Хранитель, Деев. Он Привратника предупредил: "Еще раз тронешь моего Артурчика - все! Тебе не жить! Земля под тобой гореть будет, и камни на голову падать!" Они сначала из-за тебя ругались, потом договорились, а о чем договорились, не знаю. Мы не должны им задавать вопросы, потому что, во-первых, не имеем права, а во-вторых, они все равно не ответят.
- За что он меня убил? - не понял Артур. - Что я ему сделал?
- Да ничего. Ты, Деев, отродясь никому ничего полезного не сделал. И вредного тоже. Ты у нас личность только потенциально опасная, потому как деструктивная. Валех сразу тебя распознал. Он мужик привередливый. Терпеть не может придурков. Он любит посидеть, за жизнь поговорить... Он, когда киснет от скуки, даже к пастухам ходит. А с тобой... о чем с тобой говорить, Деев? Ты все равно ни хрена не помнишь. Ты даже книжку не привез в подарок, и хочешь, чтобы Валех тебя уважал.
- Какую книжку?
- Какую-нибудь потолще... с приключениями и картинками. Он до этого дела страшный фанат. Ему надо ночным сторожем в библиотеке работать, а не храм охранять.
- Он тоже живет в моем доме?
- Видел за кладбищем постройку из камня? Так ты туда лучше не ходи. А то опять головой стукнешься. В следующий раз, когда с Валехом поругаешься, лучше при себе иметь какие-нибудь индийские сказки... или английские детективы. Дай ему книгу, дождись, пока он ею заинтересуется, и утекай на все четыре стороны. Здесь только так, - уверил Оскар, - место конечно паршивое, но небезнадежное.
- Я что, стукнулся головой?
- Ты не понял, Деев. Я же объясняю, что здесь аномальная зона и люди такие же аномальные, и ведут они себя аномально... и не только люди. Видел, у двери компас? Куда он показывает? Так вот, Деев, завтра он будет показывать на юг, а послезавтра на запад. Учитель говорит, здесь скапливаются такие мощные энергетические поля, что покойники не могут спокойно лежать в могилах, вылезают и шастают.
- Брехня, - ответил Артур, - так не бывает.
- Запомни, Деев, раз и навсегда, если хочешь сохранить со мной хорошие отношения: Учитель не брешет! Ясно? Чтобы я таких слов про Учителя больше не слышал!
- Покойники не могут шастать, - развил мысль Артур. - Это чушь!
- Покойник покойнику рознь! Грамотно умереть, Деев, тоже уметь надо. Кто не сумел, те места себе не находят. Здесь же не просто храм. Здесь святилище Хроноса. Точнее, ворота дехрона. Построенные черт знает когда. Мы даже век определить не можем, потому что монолиты, из которых сложены стены храма, старше всех известных археологии объектов.
- Ну, брехня!..
- Деев, я тебе объясняю, здесь мощная хрональная аномалия. Хроно-гео-магнитная. Учитель считает, что храм построен в первом веке христианами-эзотериками, которые после казни Иисуса Христа предрекли христианству коллапс. Они считали, что учение Христа неправильно истолковали, что мировоззрение будет развиваться не так, как нужно... ну и, наловили приключений. Бежали сюда от своих оголтелых единоверцев, и выбрали в качестве покровителя языческого Бога Времени. То есть, получается, и христианами-то быть перестали.
- Не понял.
- Ты о предтечах когда-нибудь слышал? Деев, кто крестил Иисуса Христа? Ну, бурелом ты непроходимый. Короче, группа отступников, еретиков, которые практиковали магию, астрологию и все такое, сбежали сюда, когда запахло жареным, спрятались здесь в горах. Но просто так сидеть в горах глупо. Их все равно бы нашли. Они построили крепость, произнесли какое-то заклинание и провалились во времени. Понял?
- Во, брехня! Вот это - настоящая брехня, - заявил Артур. - Разве так может быть?
Собеседники налили еще по бокалу и выпили до дна.
- Вся наука - брехня, - согласился Оскар, - если нет мозгов, чтобы правильно понимать ее постулаты.
- Я в чертовщину не верю.
- Чего тогда убежал? Подумаешь... Кто не промахивался мимо двери? После виноградной-то самогоночки...
- Он не промахнулся, он сквозь стену ушел. Я видел своими глазами!
- Брехню ты видел, - заявил Оскар. - Ты смотрел Привратнику в глаза?
- Ну, смотрел.
- Он же колдун! Гипнотизер! А ты в штаны наложил.
- Я не наложил, - оправдывался Артур, - я пошел прогуляться. Погода испортилась, я и вернулся.
- Здесь всегда такая погода, - сказал Оскар. - Ты знаешь, что над долиной птицы не летают? Знаешь, что люди пропадают здесь без вести. По преданию, все греческие Боги вышли из этой горы. Здесь место, Деев, излучает энергию, которой люди разучились управлять, а эти... Валех и ему подобные, не разучились. Они здесь дежурили еще с тех времен, и знают секреты, которые мы пытаемся раскрыть. А еще они умеют воздействовать на психику, поэтому никогда не смотри в глаза Привратника. Или ты не веришь в гипноз?
- Верю, - согласился Артур. - Гипноз - это другое дело. Наукой доказанное.
- Он тебе спокойно внушит, что ты ведро помойное и будешь сидеть под раковиной. Веришь? Короче, я тебя предупредил: в скит не лезть, с Привратником не контачить. Увидишь его еще раз, сделай вид, что не видишь. Утром я тебя рассчитаю, и покатишься на все четыре стороны.
- Значит этот тип - первобытный человек? - догадался Артур.
- Он человек другой расы.
- Это как?
- Представь себе, Деев, что ты всю жизнь прожил в Африке и ни разу не смотрел телевизор. Что ты скажешь, когда увидишь белого европейца?
- А чего я скажу?
- "Брехня", - ты скажешь, Деев! Посмотришь и скажешь, что белых людей не бывает. А если он пальнет в тебя из ружья против твоей дубинки, скажешь, что это мистика. Ну?
- Ну...
- Я тебе объясняю: Валех такой же человек, но с другими способностями.
- А почему длинный?
- Все люди разные, Деев?! Одни слишком высокие, другие слишком тупые.
- Что-то я ни хрена не понял!
- Ты никогда не слышал про расу великанов?
- Не знаю, может, и слышал.
- О чем с тобой говорить?
- Давай говорить обо мне, - предложил Артур. - Я что, тоже из расы великанов?
- Ну, ты хватил! - усмехнулся Оскар снова и разлил вино по бокалам.
- Тогда откуда я взялся?
- Не знаю, Деев, откуда ты взялся. Мое дело тебя с миром встретить и с Богом проводить, чтобы ты никого не раздражал, ни Привратников, ни покойников. Если я начну задавать вопросы, сам... не то, что без памяти, без головы останусь. Кладбище рядом, Деев. Я здесь живой, пока помалкиваю.
- Ну, - за встречу, - поддержал его Артур и поднял бокал.
Вечер выдался скоротечным. Небо сожрала туча. Стемнело так быстро, словно Солнце рухнуло в море, подняло волну, которая накатилась на Слупицу и застыла, прежде чем смыть с Земли все, что хранит в памяти мутный образ реального Артура Деева.
- А все-таки, расскажи, - просил Артур, - каким я был?
Шутов вытер рукавом с подбородка капли вина.
- Нормальным мужиком, - ответил он. - Ты всегда таким был. Черт возьми, что-то в тебе есть, только не пойму что. С тобой, Деев, и раньше бывали провалы в памяти, но на этот раз что-то слишком мощный. Что случилось-то?
- Не помню.
- И за что тебе деньги полагаются, не знаешь?
- Разве не за дом? - удивился Артур, и Оскар рассмеялся.
- Откуда ты летел в самолете, тоже не знаешь?
- Не знаю.
- Да ладно! Не мог спросить в аэропорту?
- Мог, - согласился Артур, - но не спросил.
- Значит, опять из хронала выпал.
- Откуда?
Оскар поднял бокал.
- Твое здоровье, Деев!
- Я что... в прошлой жизни был тупым идиотом?
- Нет, таким же, как сейчас, - ответил Оскар.
- Тогда чего ты грузишь? Какой на хрен хронал?
- Ладно, не обижайся...
Артур вышел покурить на крыльцо, но огонь задуло, дверь хлопнула, пьяный Оскар выскочил за ним следом.
- Ну... я за сарай, - сообщил он.
- Удачи!
- Ты со мной? В сортир не ходи, провалишься. Там пол гнилой. Ходи за сарай, там, где новая яма. Пардон, нет времени починить объект!
- Иди... - отмахнулся Артур.
Он прикурил, присел на ступеньку, выругался на свою собачью жизнь и призадумался о деньгах. "Если деньги не за дом, то за что? - спросил себя Деев. - И что я должен делать с этими деньгами? Москву я уже видел..." Он поднял глаза и замер, увидев женскую фигуру, неспешно бредущую к дому со стороны кладбища. Оскар без вести пропал за сараем. Артур пригляделся... Женская фигура была высокая, статная и обнаженная, с длинной косой на плече. Артур оторопел.
- Оська! - крикнул он и забежал за сарай, но Оскара не нашел.
Видение подошло к крыльцу. Женщина направлялась в дом уверенно, словно жила в нем, но что-то насторожило Артура. Что-то в ней было не от мира сего. А может, он с непривычки много выпил? Пил ли он в прошлой жизни? А, может, память ему отшибло на почве пьянства?
Деев обежал все сараи. Ямы, описанной собутыльником, нигде не было. Собутыльника тем более. В один миг Артур обежал участок, некогда огороженный забором. Женщина взошла на крыльцо, согнулась, достать ключ из-под коврика, тяжелая коса упала на дощатый настил. Она откинула косу, открыла дверь несуществующим ключом, но не растворилась в полоске света, скорее напротив, обрела реалистичность, словно вышла за сарай, и вернулась, не найдя нужной ямы.
- Оська!
- Чего разорался? - шикнул на него Оскар, застегивая на ходу ширинку.
- Там баба! Честно! Натурально голая баба... зашла в дом.
Оська замер. Его глаза заблестели, уши запылали в темноте.
- Ивонна?
- Не знаю. Она мне паспорт не показала!
Дверь скрипнула, товарищи прыгнули за сарай. Лишь на минуту женщина появилась на пороге, словно забыла что-то на улице, и снова закрылась.
- Все, - пояснил Оскар, - кранты! Я туда не пойду. Я эту дылду боюсь. Лучше спать в мастерской на раскладушке.
- Кто она?
- Ты меня спрашиваешь? Сам ее трахал, сам должен знать!
- Я трахал? - не поверил Деев.
- Ну не я же. Между прочим, она к тебе пришла... Нет, я, конечно, свечку не держал, - признался Оскар, - я не видел, чем ты с ней занимался в библиотеке. Может, вы там книжки читали, только она уж больно затосковала, когда ты уехал.
Артур схватился за голову.
- Она что ли моя жена?
- Нет, она была любовницей пасечника, - стал объяснять Шутов, подглядывая в окно. Ветер трепал траву, гонял по двору сухие ветки. Шевелюра Оскара торчала дыбом, щеки горели, глаза блестели в темноте. - ...То есть, гулящая девка, - уточнил он. - Но дед ее любил и прикармливал, а потом удушил на почве ревности.
- Хрень какая-то, - не поверил Артур.
- Сам просил рассказать о себе. Вот, слушай. Задушил ее старикашка, закопал здесь на кладбище, а Валех, когда тебя шлепнул, ее выкопал, а тебя в ее могилу положил. Вы, стало быть, местами поменялись. Понял?
- Ничего не понял.
- Что ж тут не понять? - удивился Оскар. - Валех тебя зарыл, потом отрыл. Ты подлечился, вернулся на хутор и застал там ее.
- Я?
- Ну, правильно! Она же пришла к своему старику. Она же не знала, что ты и тут окопался, и там. Короче, пошла девица плясать стриптиз, косой размахивать, ты и сомлел, Деев, вот она к тебе и прибилась. А что ты думал? Надо было ее сразу прогнать на кладбище, сказать, что могила освободилась. Они же только так на шею садятся, эти гулящие.
- Она из монастыря? - не понял Артур.
- Какой монастырь? Публичный дом по ней плачет. Просто она... Ах, черт!!! - вспомнил Оскар.
- Слышишь, - испугался Артур. - А нам не пора отсюда ноги делать?
- Черт возьми!!! Какой я кретин! Деев! Какого черта мы с тобой напились?! Гроза начинается! Учитель должен сегодня вернуться! - Оскар взлетел на крыльцо, распахнул дверь и бросился в дом с закрытыми глазами, как в пасть дракона. Артур нерешительно поднялся по ступенькам за ним следом. - Деев, ищи мой фонарь! - услышал он. - Мой фонарь с неоновым светом! Если я его посеял, мне труба!
Путь к лестнице на второй этаж преграждала обнаженная дева. Оскар пулей пролетел мимо нее. Артуру показалось, что его товарищ пролетел сквозь потолок так быстро, что дева его не заметила. Она остановила взгляд на Дееве и сдержанно улыбнулась.
- Ивонна, - обратился к ней Деев, - ты меня знаешь?
Дева не ответила. Она была не так молода, как Артуру казалось издали, но так хороша собой, что он забыл про фонарь. Единственное желание овладело Деевым, желание убедиться, что перед ним не призрак, что объект имеет телесность адекватную образу, но Оскар свалился ему на голову с потолка.
- Бежим! - закричал он, тыча в лицо фонарем. - Быстро! За мной! - Оскар рванул напрямик через кладбище. Деев едва поспевал следом. Накрапывал дождь. Пятна неонового света скользили по струям воды, мелькали у Артура перед глазами. Вспышка молнии озарила храм. - Скорее, Деев! Скорее!
Оскар взбежал по тропе на верхушку горы и пронзил лучом долину, погруженную в кромешную темноту. Артур карабкался за ним, падая на четвереньки. Земля дрожала и выскальзывала из-под ног. Какого черта он тащился на гору за чокнутым физиком, Деев не понимал, но чувствовал, что мотивация этого безумного поступка кроется в прошлой жизни, в которой он насолил даже монахам и покойникам. "Теперь они заманили меня сюда, - осенило Артура. - Специально, чтобы отомстить".
Огненный шар ударил в крышу монастыря. Артур упал в траву и перекрестился.
- Учитель! - отчаянно голосил Оскар. - Все из-за тебя, Деев! Зачем я связался с тобой? Натан Валерьяныч, я здесь! - Раскат грома заглушил крик, еще одна молния, ярче Солнца, поднялась из травы, полетела над кладбищем, освещая каждую травинку, но Оскар продолжал шарить лучом в долине. - Натан Валерьяныч! Я здесь! Идите ко мне!
- Зачем раскричались? - услышали товарищи спокойный голос человека, идущего в гору. - Ну-ка, идите домой оба! -- человек был закутан в плащ с капюшоном и опирался на палку. Он был больше похож на пастуха, чем на гениального физика. - Идите домой, - приказал Валерьяныч. - Что это вы? Пьяные что ли? И ты здесь, Артур... Немедленно в дом!
Человек пошел через кладбище к хутору, виноватый Оскар засуетился вокруг него.
- Что, Учитель? Вы дозвонились в лабораторию? Что они вам сказали?
Человек шел молча, хмуро поглядывая из-под капюшона. Артур также хмуро поглядывал на Учителя Валерьяныча. "И этот меня узнал, - догадался Артур, - определенно, узнал сразу, и ведет себя так, словно я ему денег должен. Сейчас меня и уроют! А в чем я виноват? Что я сделал им в прошлой жизни? Хоть бы объяснили!"
Дверь была заперта изнутри, но Натан Валерьяныч не растерялся и снял ее с петель, словно привык проникать в жилище именно так.
- Опять пришла... - упрекнул он Артура. - Ивонна, ступай к себе, - голая дама так и маячила у лестницы. - Ступай, детка, ложись спать. Зря ты ходишь. Гроза кончается, уходи... - Ивонна послушно прошла мимо Деева, не подняв ресниц, и скрылась в дожде. Ее голые плечи заблестели от влаги... - Артур, - окликнул Деева Натан Валерьянович, - не стой у порога.
Учитель снял плащ, и Деев узнал его тотчас же. Это был оживший лик с фотографии, который улыбался ему сутра. Тот самый человек, которого он, по словам Оскара Шутова, "довел до цугундера", и который должен быть трижды покойником. Артур представить себе не мог, что замученные покойники, как гулящие девки, в грозу вылезают из могил и посещают учеников. Деев не решался войти в комнату, пока Учитель не поднялся на второй этаж.
- Слышишь, - шепотом обратился он к Оскару, - я это... с покойниками не общаюсь!
- Кто тебя просит с ними общаться?
- Зачем ты пустил его в дом?
- Кого? Валерьяныча? Кто тебе сказал, что он покойник? - удивился Оскар. - Это я тебе сказал, что Учитель покойник? Деев, ты кретин!.. - он покрутил у виска указательным пальцем. - Учитель бессмертный!
- Ну-ка поднимитесь сюда, - раздался сверху голос Учителя. - Что за оргии здесь творились? - стол был завален объедками и грязной посудой, недопитая бутылка вина повалена на скатерть. Два виновника безобразия выстроились у лестницы. - Немедленно все убрать! Артур, вынеси мусор в печку, а ты, Оскар, возьми тряпку и протри здесь все. К кому она приходила? - Валерьяныч поднял брови на Деева. - Ты привел? Когда выходят мертвые, нужно держать на замке окна и двери! Ладно, Оскар - мальчишка, но ты, Артур, взрослый человек. Как ты мог пренебречь элементарным правилом безопасности? Они же не ведают что творят! Это все равно, что впустить к себе в дом буйных шизофреников. Вы должны были погасить свет и закрыть печь. Вы должны были затаиться...
- Натан Валерьянович, он не виноват, - заступился за Деева Оскар. - Ему опять отформатировали мозги.
- Опять? - рассерженное лицо Учителя стало печальным. Приятели кивнули одновременно и утвердительно. - И ты до сих пор не помог ему выбраться на шоссе?
- Учитель, мы только сели поужинать, а тут гроза, а тут эти... То Валех, то девка. И хоть бы кто намекнул, что идет гроза.
Натан нахмурился.
- А для кого я повесил барометр? Для Ивонны? Или для Валеха? Разве ты сам не почувствовал скачок давления?
- Но мы по традиции... за встречу...
- Я вижу, что вы пьяны, как свиньи! Завтра оба уберетесь отсюда!
- А вы, Натан Валерьянович? - спросил Оскар.
Учитель не ответил. Артур сгреб мусор со стола и удалился на первый этаж. После пробежки по кладбищу он был трезв как никогда в жизни. Слишком трезв, чтобы с умной миной слушать рассказы гениального физика о зловещих мертвецах. Гроза шла на убыль. Небо на востоке светлело, словно занималась заря. Грустный Оскар выжимал брюки и развешивал их в прихожей.
- У тебя сигареты есть? - спросил Артур.
- Учитель сказал, чтобы ты шел спать, - проворчал Оскар, - завтра покуришь.
- Он меня знает?
- Учитель сказал, чтобы ты спал в холле и дверь ночью не открывал.
- Что-то случилось?
Оскар взбежал по лестнице и заперся с Учителем наверху. Деев поднялся за ним и приложил ухо к щели в потолке.
- Он не отпустит вас? - спросил Учителя Оскар. - Почему?
Слова Учителя звучали гораздо тише.
- Ты уедешь завтра вместе с Артуром, и будешь ждать меня дома.
- Я без вас никуда не поеду. Что он сказал? Он разрешил нам работать?.. Натан Валерьянович, вдруг Деев - это наш шанс. Нельзя его отпускать сейчас... Нет, я ни о чем его не расспрашивал.
- Почему ты сразу не проводил его? - услышал Артур.
- Я подумал, если вдруг к нему вернется память...
- Не надо надеяться. Мы должны выполнять обязательства, если хотим рассчитывать на доверие к нам.
Артур так прижался ухом к щели, что чудь не приподнял доску. Ступенька скрипнула под его ногой.
- Надо попробовать, Учитель, - настаивал Оскар. - Если упустим возможность...
- Дай человеку то, что ему причитается, и не требуй того, что он не может дать, - стоял на своем Учитель. - У Артура сложная судьба, нам всем будет легче, если он уйдет отсюда.
Ступень скрипнула еще раз. Деев прыгнул на диван, накрылся с головой одеялом. Когда он в следующий раз приблизился к потолочному люку, щели укрывал ковер. Артур, наконец, улегся, но сон не шел. Мысль о больших деньгах чередовалась с мыслью об Ивонне. "Наверно, я местный, - решил он, - надо спуститься в село и расспросить о себе тамошних. Или не местный? Они говорят на таком диалекте, что я с трудом понимаю. Будь я из этих мест, знал бы язык. И с Оськой мы не земляки... он тарахтит, как москвич базарный, я так не умею... Я привык разговаривать медленно, как Валерьяныч..." Артура посетила ужасная мысль: что если Оскар прав? Что если однажды он, также как Учитель и Ивонна, выбрался в грозу из могилы и принялся гулять по горам? "Может, оно и лучше, не помнить... - решил Артур и отвернулся к стене. - Мало ли что вспомнится?
Иногда лучше жить без памяти, чем не жить вообще".
- Ага, - услышал Артур сквозь сон голос Оскара, - проснулся?
Комната была залита утренним светом, на печке свистел чайник, Оскар Шутов сидел возле него за столом, перекладывая бумаги в папке.
- Хочешь прокатиться в Сидней, Деев? Там ты еще не был!
- Я нигде еще не был, - напомнил Артур. - Только в Москве... но мне не понравилось.
- Конечно, не понравилось. В Москве что? Там все известно заранее. Там ни за что не выиграть миллион в лотерею, потому что у тамошних лотерей победители уже есть, им нужны только проигравшие. В Австралии другое дело...
- Не поеду, - отрезал Деев. - Пока не вспомню, никуда не поеду.
- Так... - продолжил работу Оскар, и выложил на скатерть затертый лотерейный билет, - это ты уже опоздал... это тебе слишком рано... - он вынул список выигрышей тиража с подчеркнутыми строчками в столбцах. - Здесь "джек-пот", будут по телевизору показывать, рожу засветишь... это не для тебя. Слишком большие деньги, Деев, дурно на тебя влияют. Сумма должна быть солидная, но не вопиющая. Все равно с умом ты ее не потратишь. Главное, чтобы успел положить половину на наш счет. Помнишь уговор? Пятьдесят на пятьдесят.
- Нет, не помню.
- Вот и хорошо. Номер счета напиши у себя на лбу. Так... а здесь у нас что?.. - Артур подтянулся к столу. - Смотри-ка, розыгрыш через два дня... Чикаго... Не успеешь.
- И что? - удивился Артур. - Ты заранее знаешь счастливый билет?
- Я знаю, какие цифры надо зачеркнуть, чтобы билет стал счастливым.
- Откуда?
- Секрет фирмы, - ответил Оскар, - но ты не настраивайся. Система небезупречна. Бывают и проколы: одна цифра из шести не та и пойди докажи! То ли играют нечестно, то ли фокусы хронала. Учитель говорит, что это нормально, когда прошлое меняется также как будущее, все дело в свойствах памяти человеческой, Деев, понял? Все зависит от памяти, а у тебя ее нет, поэтому нет проблем.
- Так не бывает... чтобы менялось прошлое, - возразил Артур. - Прошлое меняться не может.
- Делать мне нечего, кроме как спорить с тобой, - вздохнул Оскар. - Учитель меня вообще не уполномочил с тобой разговаривать. Так что, позавтракаешь и свалишь, понял?
- Понял. Я думал, может, вы наймете меня на работу, а я постараюсь вспомнить что-то полезное?
- Ой, Деев... - Оскар закатил глаза к потолку. - Полезный ты мой... С тебя никакой пользы, кроме вреда. От таких, как ты, вообще надо держаться подальше.
- Почему? - не понял Артур.
- Потому что дурь заразна! Или ты за ночь чего-нибудь вспомнил?
- Учителя твоего, допустим...
- И что ты вспомнил про Учителя?
- Пока ничего, но лицо знакомое, точно знаю, мы где-то встречались.
- А кого еще? Зубова помнишь?
- Зубова... Зубова... - Деев напрягся.
- Ты знаешь, где он живет? Как с ним связаться? Ну...
- Адреса точно не знаю, а фамилия знакомая.
- Как он выглядит? Опиши.
- Обычно, - описал Артур.
- Худой или толстый? Брюнет или лысый?
- Кажись, лысый.
- Ясно, - Оскар вернулся к бумагам.
- Нет, - спохватился Артур, - шатен! Высокий шатен!
- Короче, парень, поскачешь ты у меня в Сидней быстрее кенгуру!
- Да подожди ты...
- И не вернешься, пока не потратишь свою долю до последнего цента. Я тебя знаю, Деев, ты сразу заселишься в люкс, будешь принимать ванны с шампанским и раздавать лакеям сотенные купюры, а на обратный билет милостыню просить. Знаешь, сколько стоит перелет до Австралии? Лучше сразу купи себе пасеку и выгони оттуда австралийских пчел.
- На самолете не полечу, - заявил Артур. - Мне хреново от самолетов.
- А у меня здесь не витрина путешествий, Деев, у меня всего одна папка... Не из чего выбирать! И оставаться тебе в Слупице нельзя! Надоел ты здесь всем, Деев, как горчичный пластырь! Не уйдешь сейчас - Привратник начнет психовать.
- Но я же не прошу люкс. Найди что-нибудь поближе, в Европе.
- Ну ты, мужик, даешь... - Оскар вытащил газетную вырезку, - в Люксембург тебя что ли послать... дурака неотесанного... с бомондом общаться... Английский знаешь? Читай: взбалмошная графинечка швырнула в клумбу кольцо с бриллиантами и найти не может. Ха! Ха! Ха! - Оскар пришел в восторг. - Готова платить за него состояние. Объявление в газете выйдет послезавтра, - он глянул на часы, потом на лист с расписанием транспорта, потом опять на часы. - На поезде не успеешь.
- Вот и хорошо.
- А на самолете... Деев, послезавтра по этой клумбе будут ползать толпы желающих оказать услугу знатной даме. Прикинь, их сиятельство пишет, что это память о дорогом человеке. Наверно о герцоге Люксембургском. Ты умеешь обращаться со знатными дамами? Графинечка еще и актрисуля... только попробуй не соблюсти этикет, как даст тебе туфелькой по лбу - все вознаграждение уйдет на лекарства.
- Лучше лотерея... - ответил Артур, но Оскара охватил азарт, он даже заерзал на стуле.
- Ты что, Деев! Такой шанс! Поезжай, с культурными людьми познакомься. С актрисой, Деев! - он вознес к потолку указательный палец. - Когда тебе такое приснится?! Да я бы сам поехал вместо тебя, если б не боялся за Учителя. - Оскар взял карандаш и стал подробно изучать расписание. - Сегодня рейс до Брюсселя... - прочел он. - Несколько часов в поезде и ты на месте. Остаются сутки до выхода статьи.
- Нет... - скривился Артур. - Не могу я... С ней же надо будет говорить по-иностранному.
- Так тебя к ней и пустят. Наверняка там штат переводчиков. Не бери в голову, Деев, твое дело найти кольцо. Как они тебя будут благодарить - их проблема. Может, в замок на обед позовут. Ты когда-нибудь в замках обедал?
- Не знаю, - пожал плечами Артур. - Может, обедал.
- Тогда чего засмущался? Вот, она даже место описала в подробностях... Найдешь каньон. Найдешь скамейку у фонтана, сядешь так, чтобы ручей тек справа, - Оскар вчитался в объявление. - Ну, если, конечно, повезет... Я не знаю, сколько народа шатается по каньону...
- Слушай, а сколько до этого... до Сиднея часов лёта?
- Все, Деев, - отрезал Оскар, - ты едешь в Люксембург! Это не обсуждается!
Или очко играет? Деев, ты боишься знатных дам? Ты предпочитаешь покойниц?
После вчерашней пьянки Деев не боялся ничего, ни взбалмошных актрисуль, ни их менеджмента. Он боялся только самолетов, поэтому, прежде чем отправиться в путь, написал для себя памятку и положил ее в пустой кошелек. "Дорогой друг, тебя зовут Артур Деев, - написал он в послании, - пожалуйста, не пугайся того, что с тобой произошло, потому что это не в первый раз..." Далее он изложил вкратце Московские события и в подробностях описал вчерашний день. Карту местности Артур хотел выбросить, чтобы не торчала из кошелька, но в последний момент передумал и присовокупил к памятке. До аэропорта Артур несколько раз ощупал карман. Письмо придавало ему уверенности. Он боялся выронить его, боялся, что таможня заберет его для проверки и не отдаст. До последнего мгновения он надеялся, что билетов в кассе не будет, что он вернется на хутор, но Оскар купил и билет, и английский разговорник, чтобы Артур в полете время зря не терял.
- Я в прошлой жизни водил машину? - спросил Артур.
- Неужели вспомнил?
- Ты так паршиво водишь. Почему мне все время хотелось сесть за руль?
- Деев?..
- Вспомнишь, когда жить захочешь. Я думал, мы не доедем.
- А машину Зубова помнишь? Что у него была за машина? У него была машина?
- Была...
- Какая?
Артур напрягся, посинел от натуги, но шанс остаться на земле упустил.
- Ты что, Деев, марку не можешь назвать?
- Марку? - рассердился Артур. - Да я, может, через час имени своего не вспомню!
- А ну, марш на посадку! - скомандовал Оскар и втолкнул товарища в зал регистрации. - Вот же хитер, подлец!
- Пожалуйста, документы, - обратилась к Артуру девушка в форме, а Оскар показал из-за стекла кулак, чтобы отъезжающий знал: обратный путь отрезан, Оскар будет стоять броней на выходе, пока самолет не оторвется от земли, а потом заставит охрану обыскать накопитель, не забился ли под скамейку какой-нибудь трусливый пассажир.
- Ну, погоди, - произнес на прощание Артур, - я вернусь!
"Святые мощи" академика Лепешевского покоились на даче Клавдии Константиновны Виноградовой и не причиняли хлопот ученому миру. О местонахождении "святых мощей" знали немногие коллеги и ученики. Илья Ильич иногда рецензировал, иногда наставлял на путь истинный заблудших коллег, но больше собирал сплетни. Он почти не давал интервью и не участвовал в публичных церемониях по причине здоровья. Пользуясь расположением госпожи Виноградовой, он мирно зимовал с паровым отоплением и приходящей медсестрой, с удовольствием принимал соседей по даче, и терпеть не мог парикмахеров, поэтому обрастал бородой, а чахлая шевелюра, похожая на облако пара, все выше поднималась над его ученой головой. Тарасов приехал, проведать бывшего научного руководителя и порадовать его новой книгой. Пока Илья Ильич мусолил страницы, Тарасов рассматривал хозяйкину дочь.
Молодая женщина неловко чувствовала себя за столом. Мать не разговаривала с ней с утра. Между ними вызревал скандал. Если б не приезд Тарасова, женщины давно бы уложили спать Илью Ильича и хорошенько бы поругались. Присутствие в доме постороннего мужчины требовало выдержки от обеих. Тарасову нравились терпеливые скромницы со славянскими именами. Молодую хозяйку звали Мирослава, и разведенного Тарасова, трижды клявшегося не жениться сгоряча, терзала сомнительная идея. Мирослава реагировала на его внимание сдержанно и за столом молчала. Может, чувствуя себя незваной гостьей, а может, терзалась виной перед матерью. Ильич листал книгу и крякал, пока хозяйка дачи нарезала кекс к самовару.
- Вам не вредно читать в темноте, Илья Ильич? - спросила Клавдия и раздвинула штору.
Гостиная наполнилась светом, просеянным между еловых стволов. Бледное лицо Мирославы приворожило Тарасова. Молодая женщина была не просто красива, она не имела ничего общего с этим миром, словно спустилась с небес на грешную Землю, кроткая и целомудренная, ничем не похожая на распущенных городских девиц. Тарасов заметил ее, идущую с Московской электрички, и хотел подвезти, но его опередил сельский автобус.
- Наверно, это очень старая дача? - предположил Тарасов, и Мирослава отвела взгляд к окну. - Ваши предки обладали прекрасным вкусом.
- Да, - ответила за Мирославу мать. - Ее прадед был архитектором. Дом построен в конце прошлого века без единого гвоздя, - сообщила женщина и удалилась на кухню.
Информация была энциклопедически исчерпывающей. Тарасов продолжил любоваться Мирославой молча. Илья Ильич отложил книгу, и посмотрел на коллегу.
- Что за история со Святым Граалем? - едко спросил он, словно нарвался в тексте на неприличное слово. - Кто расспрашивал вас?
- Некто Боровский, - доложил Тарасов.
- Тот самый Боровский, который изобрел машину времени? - догадался Ильич.
- Вы знакомы?
- Знал его батюшку Валерьяна. Тоже был ненормальный, кидался из философии в физику, из физики в хиромантию... Тоже, к слову сказать, плохо кончил. Я даже бабку его помню, царство ей небесное... Ох, странная была компания.
- Боровского интересовало, как выглядит Грааль, - объяснил Тарасов. - Он считает, что это реальный артефакт.
- А вы как считаете? - Тарасов развел руками. - Артефакт... - ухмыльнулся старик, - Батюшка Валерьян его не воспитывал, не рассказывал ему арабских сказок о мальчике Аладдине, хозяине волшебной лампы. Сказка, которую гувернантки читали детишкам просвещенной Европы по книжкам без картинок. Те картинки, будьте уверенны, сейчас были бы популярнее образа девы Марии, если б папа не запретил их, как ересь, а вместе с ними и прочие изображения "бесовского прибора".
- Я полагал, что это легенда, - признался Тарасов. - Апокрифические предания.
- Оставьте ваш снобизм, - замотал
бородой старик, - лучше перечитайте кельтскую мифологию. Ох, какими интересными приборами пользовались колдуны задолго до Тайной вечери. А почему Боровский спросил про Грааль?
- Не знаю, - ответил Тарасов. - Наверно, не хотел говорить о физике.
- Сей предмет не просто был предан анафеме, он был признан несуществующим. Настолько несуществующим, что даже в сказочном виде описанию не подлежал, - засмеялся Ильич. - От той легенды, молодой человек, не осталось ничего, кроме вопроса: чем святой престол вывели из себя древние мифы да детские сказки? - он поглядел на Тарасова в толстые линзы очков, словно в оптический прицел. Доцент почувствовал себя двоечником. - Почему словосочетание "Священный Грааль" вызывало истерику у Ватикана во все времена?
- Вы уверены, Илья Ильич?
- В то время как папа делил Балканы с патриархом Керуларием, дорогой мой, произошло великое разделение христианской веры.
- На католичество и православие, - согласился Тарасов.
- На тайное и публичное вероучение, - поправил его наставник. - В одиннадцатом веке адепты Грааля сошли с арены без боя, но предупредили о том же, о чем я предупреждал вас всех, доверчивых беллетристов, выпуская в науку: шоу на святых вещах до добра не доводит. Папа с патриархом делили непростое наследство, и первое, что сделали победители, оправившись от подвигов ратных, сжили со свету собственных учителей. Взяли на себя ответственность назваться христианами, и уж во вторую очередь католиками и православными. Я вам больше скажу, с момента раскола всякое упоминание о христианах-предтечах запахло ересью, а святая инквизиция стала настоящей войной новоявленных христиан против бывших единоверцев. Предтечи, гностики... или эзотерики, как выражается нынешняя молодежь... Храмовники и те не удержались в седлах, хоть и подмяли под себя Европу. Следующим будет тот, кто почувствует силу власти и не сможет преодолеть соблазн. Вы думаете, инквизиция свершилась, уважаемый коллега? Отнюдь! Уверяю вас, она просто сменила тактику.
- Следующими будут масоны?
- Бросьте! Мафия уже поделила мир и всегда договорится между собой. Следующим будет тот, кто получит Грааль и захочет использовать власть, перед которой бессильна вся мафия мира. Тот, кто может быть уже им владеет, но... Это должен быть человек с необыкновенной выдержкой. Я вам больше скажу: человек не может владеть Граалем. Соответственно, и спрашивать о нем не должен. Грааль - лишняя информация для человечества.
- Занимались этим вопросом, Илья Ильич?
- Боже упаси! Я прожил жизнь и могу позволить себе немножечко богохульства. Вы, молодое поколение, знаете лучше меня, как наука по кирпичику выстроила историю человечества из экономики и политики. Только ни в одной монографии по средневековью вы не найдете объяснения: почему уничтожались библиотеки... почему старухи, знающие иные снадобья, кроме молитв, горели в кострах. Что вы рассказали Натану?
- Но, Илья Ильич, он не связывал эзотериков с инквизицией. Его интересовало, как выглядит Грааль.
- Поздно, батюшка, спохватился, - покачал головой Ильич. - Где он был, пока в запасниках Третьяковки пылилась иконка, привезенная паломниками из Палестины. Пылилась и сгинула потому, что музейные грамотеи не смогли объяснить, что за предмет, пронизанный космическими лучами, держит в руке Иоанн Креститель.
- Может быть, сохранилась ее репродукция?
- Только не про нашу честь. Вы, коллега, не задумывались, почему в архивах нет ни одного достоверного свидетельства деяний Иисуса Христа? Ни в отчетах римских легионеров, коих с той поры сохранилось множество, ни прокураторов иудейских, кои обязаны были подавать отчеты. Ни прямых, ни косвенных документов. Ни одного реального очевидца. Святую церковь спасло от позора невежество людское и массовость религиозного сознания, привитого в традициях публичного шоу.
- Возможно, что-то сохранилось в личных архивах? - предположил Тарасов.
- Эх... эх... эх... - Илья Ильич склонился над книгой, постукивая по столу блюдцем.
- А ведь вы правы, - согласился молодой доцент, - при нынешнем влиянии церкви заниматься проблемой тайного христианства небезопасно даже с исторической точки зрения. Все равно, что физику изобретать машину времени. В лучшем случае над тобой посмеются, а если авантюра удастся, засекретят. Хорошо если не убьют, во имя государственной тайны.
- А что случилось с вашим Боровским? - спросил Ильич.
- Несчастье, - ответил Тарасов. - Я слышал, его парализовало после инсульта. Официального некролога не видел. Неделя, как вернулся из Мюнхена. Но злые языки говорят...
- Пусть говорят, коллега, пусть говорят. Эту тему лучше отдать на откуп журналистам, пусть смакуют вкупе с прочими чудесами. С журналиста спрос маленький.
Молодая женщина загрустила. Ей неловко было выйти из-за стола. Книга Тарасова ее не интересовала, деяния предтечей тем более. Мирославу волновал предстоящий разговор с матерью.
- Христианство по сути своей изначально религией не являлось, - продолжал богохульствовать Илья Ильич, но Тарасов знал старика давно и привык к его выходкам. Лепешевский всегда любил морочить головы студентам и скучал по аудитории. На старости лет он путался в датах и именах, в последние годы в его ученой голове перемешались целые исторические эпохи, но иногда, в проблесках сознания, он вспоминал поименно всех римских пап, включая годы правления. - Христианство, по замыслу своему, религией не являлось, - повторил он, - также как "четвертая власть", юридически не являлась властью, но у нее все еще впереди. Христианство было призвано вытащить цивилизацию из варварства. "Эзотерики", как вы изволили их назвать, придумали идею, а их сподвижники, назвавшие себя позже христианами, были призваны распространять и пропагандировать ее. Только потом, почувствовав власть, они наделили себя полномочиями. Осознали, что не каждый смертный может толковать учение, и упростили его так, что свели на нет. Вы знаете, что первым конфликтом между тайной и публичной церковью стало разграбление Александрийской библиотеки, исторически известное, как сожжение? - Ильич опять "прицелился" на Тарасова сквозь линзы очков. - Так вот, я вам заявляю с полной ответственностью, что пожар был устроен с целью замести следы.
- Определенно, Илья Ильич, мы задели больную тему, - заподозрил Тарасов, но Ильич только фыркнул в ответ.
- Публичные богословы трактовали человека, как существо, сотворенное по образу и подобию Божьему, - пояснил он. - Тайные богословы - указывали на человеческое несовершенство. Они считали, что человек - исходная точка развития разумного существа, первая ступень на пути к существу божественному.
- Спорный вопрос, Илья Ильич. Нынешняя церковь...
- Нынешняя церковь, - перебил Ильич ученика, - открестилась от того, чего не смогла понять. Предтечи же в поисках истины не гнушались ничем. Да, не будучи обремененными толпой адептов, предприимчивых и малограмотных, они позволяли себе оккультные опыты. И, я вас уверяю, никакого отношения к сатанинским обрядам их опыты не имели. Христианская церковь шла на поводу у толпы, а тайные проповедники шифровали доктрины и прятали с глаз подальше. Публичная церковь трактовала человечество, как равное перед Богом от рождения; предтечи же знали точно: люди от рождения неравны, их задачи различны, их природа отлична одна от другой по сути своей.
- Как же так? - улыбнулся Тарасов, заметив у хозяйской дочери интерес к разговору. - Ну-ка, Илья Ильич, объясните подробнее, чем наши с Мирославой природы отличаются друг от друга?
Илья Ильич закрыл книгу.
- Человек рождается на свет благодаря своему предназначению, - объяснил Ильич. - Оно не зависит от интеллекта, от происхождения, от образования, богатства... Кто-то крутит колеса паровоза, на котором человечество движется в будущее. Кто-то строит паровоз и стоит у руля. Мы с вами, голубчик, можем только стремиться из кочегаров в машинисты и не подозревать о том, что очень редко... исключительно редко на землю приходят люди, которые понимают, для чего творцы творят паровозы и куда они мчатся. Очень редко, уверяю вас! Нам повезет, если раз в своей жизни мы взглянем на такого человека издалека.
Молодая женщина улыбнулась, и старик ожил.
- Душа моя, Мирочка, кто может знать? Вдруг ваше истинное предназначение не там, где вы искали себя. Может быть, вы из тех избранных, кто понимает, зачем живет?
Тарасов гораздо лучше наставника понимал, для чего живет Мирослава. Он чах от зависти к тому счастливцу, которого выберет эта женщина. Он видел уютный свет камина, ухоженных детей и пироги на столе...
- Избранные приходят к нам до сих пор, - прервал его фантазии Лепешевский, - но уже не находят на Земле свое место. В нынешних реалиях такие люди никому не нужны, - он встал из-за стола и поклонился молодой хозяйке. - Благодарю вас, душа моя, за приятное общество, и прошу меня извинить.
Ильич подперся палочкой и пошел в кабинет, но у порога остановился.
- Христианская пропаганда сделала свое дело, - сказал он Тарасову с таким раздражением, словно вина молодого ученого была доказана, - она построила мир, в котором природа человеческая осталась не востребована в своем единственном предназначении, благодаря которому появилась на свет. Человечество наплодило своих гениев и титанов, но ни один из них к избранным не относится. Избранные появляются на Земле и покидают ее, не подозревая о своей роли. Я вам больше скажу, коллега, с приходом в цивилизацию массового христианства лестница к Богу стала гораздо шире и крепче, но потеряла верхнюю ступень... Зайдите ко мне в кабинет.
Хозяйская дочь собрала со стола посуду. Тарасов хотел предложить ей помощь, но дверь в кабинет академика осталась открыта.
Ильич уже копался в столе, невежливо было молодому человеку игнорировать приглашение.
Клавдия Виноградова мыла посуду, не замечая присутствия дочери.
Мирослава поставила тарелки на стол, не взглянув на мать.
- Может, объяснишь, зачем сбежала из дома? - спросила молодая женщина.
- Нет, сначала ты мне объяснишь, почему на моем диване сидит фашист? - сказала Клавдия и нахмурилась.
- Он не фашист, он хиппи.
- Все хиппи - дети фашистов. Я спрашиваю, что он делает в моей квартире? Ты забыла, что дед с немцами воевал?
- Мама, он даже не немец, он австрияка.
- Гитлер тоже был "австриякой". И отец этого хиппи наверняка воевал. Может, это он ранил деда, ты спроси своего фашиста про его фашиста-отца.
- Он не воевал, - ответила Мира. - Не успел. Русские его сразу в плен взяли, заставили дома строить. Между прочим, те дома стоят до сих пор.
- Возьми тряпку, поди, вытри стол, - приказала мать. Когда дочь вернулась, ее участь была решена. - Мира! - строго сказала Клавдия. - К моему возвращению твои гости должны съехать в гостиницу. А фашисту скажи, что знакомиться я с ним не буду. Если он в свои восемьдесят лет на гостиницу не заработал...
- Ему еще нет шестидесяти.
- А выглядит на все двести. Он наркоман?
- Уже нет.
- Наркоман, алкоголик, и к дочери моей пристает, - ворчала мать, полоща тарелки. - Всю квартиру мне прокурил... и все еще не импотент!
- Это не он, это я к нему пристаю.
- Не надоело еще? - возмутилась Клавдия. - Все надеешься, что он сделает из тебя звезду?
- Я ведь уже объясняла...
- Брось! Это чучело любить не за что. Лучше присмотрись к Даниелю: скромный, симпатичный мальчишка... и смотрит на тебя влюбленными глазами. Сразу видно, что хороший человек. Он француз?
- Итальянец. Мама, он смотрит не на меня, а на Ханта, потому что они любовники. Можешь расслабится. Кому действительно надо волноваться, так это мамаше Даниеля.
Клавдия Виноградова уронила тарелку в раковину.
- Мира! - воскликнула она. - Ты привела в квартиру потомственного фашиста, который к тому же хиппи, наркоман, алкоголик и гей! - но, вспомнив о госте Ильи Ильича, перешла на шепот. - Ты уложила его на фамильный диван с любовником, заниматься срамом, и ждешь, что я выйду к ним с хлебом-солью?
- Мы договорились, что будешь ждать нас в Москве. Договорились или нет?
- Чтобы кофе им в постель подавать?
- Мама, ты вела себя глупо! - напомнила Мирослава. - Но еще не поздно вернуться и все исправить.
- И не проси! Ты видишь, Илья Ильич совсем плох! Сиделка отпросилась, на кого я брошу старика? У него ум за разум заплетается.
- Ничего с Ильичем не случится. Тарасов посидит. Хочешь, я попрошу Тарасова?
- Конечно же... Его колоть надо каждые два чеса. Тарасов его поколет...
- Мама, я же предупредила, что приеду не одна! Ты сказала, что будешь ждать.
- У меня не притон для бесстыдника и оторвы, пусть снимает квартиру!
- Он не трахаться сюда приехал, а Москву смотреть, - объяснила Мира.
- Ну, почему в моей квартире? Почему? Причем тут диван? Что же мне после них обивку менять? На нем твой прапрадед дважды делал предложение твоей прапрабабке, и она его дважды... Ай! - махнула рукой мать, брызнув на дочку средством для мытья посуды. - На этом диване сидели великие люди, возможно, сам император!
- Сдай его в химчистку, - огрызнулась дочь. - И не забудь список сидевших приложить к страховому полису.
- Немедленно попроси своего фашиста убраться. Пусть спит под лестницей, только не у меня. Пока он там, я не вернусь.
- Если б ты не умчалась, как ужаленная... если б вы с Хантом немного поговорили по-человечески, вы бы прекрасно поладили. Хант бы научил тебя делать пасту с пармезаном. Знаешь, как он классно готовит?
- И знать не хочу, - отрезала мать. - Когда я вернусь, квартира должна быть пустой, полы вымыты, ковры выбиты, особенно те, на которых он топтался. Надо же! - сокрушалась женщина. - И Даниель... А какой симпатичный мальчишка! Картинка! И такой же бесстыдник! Он, наверно, модель?
- Какая разница? Мама, если бы ты раз в жизни преодолела себя и посмотрела картины Ханта, ты бы совсем по-другому к нему относилась.
- Видела я кино с твоим Хантом, - заявила мать. - Ничего особенного! Но как ему идет эсэсовский мундир! Будто в нем родился!
- Ну, хватит!
- Тварь, которая не стыдится носить эту форму, в моем доме жить не должна.
- Я говорю про фильмы, которые снимал Хант! Он никогда не снимал про фашистов!
- Сегодня же попроси их обоих, иначе я сама попрошу! Я найду переводчика, который им объяснит!
- Мама, пожалуйста!
- Тарасова попрошу... Он жил в Германии, должен говорить по-немецки!
- Мамочка, пожалуйста... - умоляла дочь, надеясь на чудо, но мольбы Клавдию Виноградову не пронимали.
В жизни Мирославы Виноградовой чудо произошло только раз. Она написала письмо иностранному режиссеру, в которого была влюблена с детских лет. Человеку, который перепахал ее жизнь, "бесстыднику и оторве", чьи фильмы увели девочку от игрушек во взрослый мир, яркий и разноцветный, так похожий на ее фантазии. В тот день Мира впервые напугала сама себя.
Послушная девочка окончила школу, поступила в институт и не ждала сюрпризов судьбы.
В этой жизни она представляла себя диваном с отпечатком задниц августейших особ.
Она заранее знала, какой угол ей отведен в квартире, и как ей надлежит стоять в том углу,
твердо упираясь ножками в персидский ковер. Девочка с аристократической родословной написала
самой одиозной личности мирового кино, обратилась по имени к воплощению порока,
на которого юным особам из хороших семей запрещалось смотреть.
Мира написала ни много, ни мало, маэстро Юргену Ханту. Немного о себе, немного о кино, и о нем самом, и о жизни в целом.
Она поклялась, что согласна на любую работу в его картинах, и вложила в конверт фотографию. Умная девочка знала, что ответа не будет. Для нее было счастьем, что небожитель несколько минут посвятит ее исповеди, будет думать о ней, рассматривать фото, представляя девочку из России. И этой девочкой будет она. От одной мысли Мира падала в обморок на ходу. Спустя год она нашла в почтовом ящике иностранный конверт.
"Ю.Х. будет в Москве в октябре. Свяжись с агентом перед открытием фестиваля..." - было написано в послании. - Ниже прилагался телефон и подпись: "Алекс Кауфман". "Кто такой Алекс Кауфман? - не поняла Мира. - Кто такой "Ю.Х"? Причем здесь агент?" Цифры плыли у Миры перед глазами... Она смотрела на конверт и не могла понять, что происходит: это сон?.. или что-то еще? Реальность, которую она переживала, не вязалась со всей предыдущей жизнью. До Московского фестиваля оставалась неделя.
Повзрослев, Мира поняла, что натворила. Она познала запретную любовь Бога, земные радости померкли для нее навсегда.
Алекс нашел Миру в зрительном зале. Она высидела скучную церемонию, выстояла аплодисменты. Мира сделал все, как ей велели: приволоклась сюда по фестивальной лестнице в вечернем платье Клавдии, путалась в подоле, натыкалась на колонны и предъявляла пригласительный билет каждому подозрительному взгляду. Девушка не спала ночь, и окружающий мир стал превращаться в пеструю кашу. Нарядная толпа расходилась по банкетам, когда из нее вынырнул Кауфман. Как вспышка света. Радостный и невозможно пьяный.
- По-английски говоришь? - спросил он. - Чем занимаешься? Скучаешь? - молодой человек позволил себе комплимент, который дезориентировал юную деву. Мира стала опасаться, что все это розыгрыш, что ей пора очнуться и топать домой. - Идем, - вдруг сказал Алекс и подал руку.
В фойе наливали шампанское... Мира не узнала Юргена Ханта. Она лишь почувствовала, что он где-то здесь... по дрожи в коленках. Она уловила его присутствие на химическом уровне раньше, чем от компании отелился элегантно одетый господин с фужером, и приблизился к ней.
- Русская красавица! - представил девицу агент.
- Почему такая худая? - спросил его Хант, мельком взглянув на Миру, и подозвал официанта с пирожными.
С официантом подошли еще двое, разговор пошел на немецком. Под шумок Мира добралась до шампанского.
Тревога в ее душе сменилась умиротворением.
Она стояла рядом с Юргеном, который не мог отвязаться от собеседников, чтобы поговорить с ней.
Мира стояла рядом и рассматривала золотую запонку на его манжете.
В первый день знакомства она боялась поднять глаза, на второй день девушка поняла, в чем дело, и осмелела.
Героя будущей картины Ханта увезли из России в юном возрасте. Родины он не помнил, помнил только снег и церковь на горе. Помнил женщину, которая бежала за повозкой, что-то кричала вдогонку на языке, который герой забыл. Женщина была похожа на мать героя, а Мира Виноградова на актера, приглашенного на главную роль. Новоиерусалимский монастырь был похож на "церковь", язык, по замыслу автора, должен был звучать без акцента, а снег в Подмосковье к декабрю месяцу гарантировал лично продюсер.
- Как же так? - удивился Хант. - Второй курс и вас ни разу не снимали в кино? Даже статистами?
- Я же писала, что учусь на театроведческом отделении, - напомнила Мира. - Но актеры-второкурсники тоже не все снимались. Я также писала, что согласна на любую работу, но если надо сниматься, только скажите...
- Где же твоя коса?
Хант сверил внешность Миры с фотографией, присланной год назад.
- Если б я знала, что она понадобится... - оправдывалась девушка.
- Мы ей платок повяжем, - нашелся Алекс. - Русские леди зимой в платках бегают. Правда, Мирей?
Мира с Алексом не общалась. Мира смотрела только на Ханта.
- Я представлял тебя постарше и потолще...
- Русские леди становятся мамами в тощем и юном возрасте, - сообщила Мира иностранцу. - А толстеют к старости, потому что кроме хлеба ничего не едят.
- Ты посмотри на нее, - восхитился Хант. - Просто прелесть, какая нахалка!
- Никто лучше меня эту роль не сыграет, - наглела Мира. - Если я так похожа на вашего актера, как вы говорите, то зачем искать удачу, когда она сама идет в руки?
Хант еще раз взглянул на фото.
- Оставь телефон, - сказал он. - На всякий случай.
Мира сыграла свою первую роль в кино и свалилась с ангиной. Минул год, в российский прокат картина не вышла. Более того, воспоминания о родине главного героя, которые должны были идти через весь фильм, вырезали подчистую вместе с подмосковным снегом и церковью на горе. Не то из политических, не то из эстетических соображений. Мира решила, что русские прокатчики отомстили за бесплодные усилия начинающей актрисы.
- Ты отличная девчонка, Мирей,- сказал Юрген Хант, принимая Миру в парижской гостинице, - но в кино тебя снимать нереально. Как ты говоришь по-французски? Так здесь с прошлого века не говорят. Хочешь стать актрисой, - учи реальный язык. В таком виде тебя ни одна актерская школа не примет.
- Буду брать частные уроки. Подумаешь, и у тебя акцент, но ты же учился...
- И чего я достиг? Разве я не всех фашистов сыграл, пока заработал на свое кино? А что будешь делать ты, когда надоест играть российских проституток? Частные уроки хороши, если есть режиссер, который видит тебя в картине. Я пока что не вижу.
- Ты прав, Юрген, - согласилась Мира. - Использую гонорар для покупки веревки и мыла. В Россию я больше не вернусь!
- Мать выгнала тебя из дома, - догадался Хант. - За что? Детка плохо себя вела? Грубила старшим? Не ела кашу?
- Детка влюбилась в плохого дяденьку, - пояснила Мира.
- Используй гонорар для того, чтобы научиться чему-то полезному, - ответил Хант и сменил издевательский тон на воспитательный. - Поживи в Европе, посмотри, как ведут себя европейцы, попрактикуйся на студенческой сцене. Конечно, не стоило бросать из-за меня институт, но раз уж так вышло...
- Я не бросала. Меня выгнали.
- Раз уж так получилось, могу предложить тебе место ассистента. Попробуй получить хоть какое-то реальное образование. Что такое театральный критик? Мне нужен грамотный менеджер, а критиковать меня может любая неуч.
- Можешь распоряжаться мной как угодно, - согласилась Мира.
- Мне угодно выпороть тебя и отправить домой, - ответил Хант. - Но ведь мамочка выпорет тебя еще больше.
В глубине своей заблудшей души Юрген Хант был гуманным человеком, в том числе в отношении к самому себе, и добрыми советами не пренебрегал. Он не стал отказываться от удачи, которая шла в руки, не стал разбрасываться преданными людьми. Наоборот, оградил подругу от богемных соблазнов и стал эксплуатировать ее в интересах искусства. Для Миры же великий "Ю.Х." так и не стал человеком. Просто, рухнув с Олимпа, он не долетел до земли. Так и завис между божественным и суетным.
Мира Виноградова стала заново учить французский. Вслед за благодетелем она уехала в Голливуд,
осваивать американский акцент, затем опять вернулась в Европу.
Последний проект маэстро Ханта погорел. Картина, в которой Мира сыграла очередную мимолетную роль,
осталась незавершенной. Из бывшей команды не разорвали контракт только Мирей и Даниель,
выполнявший работу стилиста. Хант грозился сам уволить обоих. Грозился, но не уволил.
Осень еще не раздела деревья, только окрасила желтизной, а в подмосковной электричке уже стоял холод.
Мира пожалела, что не поехала с Тарасовым. В вагоне ее грели две толстые тетки, но вскоре вышли.
Женщина придвинулась к окну и увидела свое отражение.
- Ханни меня убьет, - решила Мира, - ключей не оставила, когда вернусь, не сказала. Он уже разыскивает меня через интерпол. Или его хватил удар, а Даниель не знает, как вызвать скорую...
У Миры сжалось сердце. Она представила, как Хант лежит, распластавшись посреди гостиной, а молодой любовник не может оторваться от телевизора, как это случилось в Париже год назад. Даниель решил, что Хант уснул сидя, и до утра ходил на цыпочках. Мира была в ярости. "Когда это он засыпал раньше часа ночи?! - ругала она Даниеля. - Да еще в кресле! С его-то бессонницей! Мог хотя бы убедиться, что он не наглотался колес! Мог бы хоть поцеловать его на ночь!"
Несмотря на безответственность Даниеля, Юргент Хант с больничного ложа завещал подругу Миру именно ему.
- Приведи нотариуса, - просил Юрген, - я оформлю имущество на тебя.
- Хочешь состариться в нищете?
- Не смей возражать! Все картины остаются тебе, включая эскизы, которые унесла эта дрянь, Франческа... На полицию не надейся, лучше следи за аукционами. Если найдутся, заберешь себе по завещанию, и не смей дарить Шагала русским галереям. Если не хочешь, чтобы я ворочался в гробу, оставь себе все.
- И что мне делать с твоим Шагалом?
- Выйдешь замуж за Даниеля. Ваши дети станут моими наследниками. А если не уживетесь, поделите все пополам.
- Хорошо. А что мне делать с половиной твоего Шагала?
- Использовать, детка. Жить так, чтобы ложась в гроб не жалеть об упущенных возможностях. Не думай, что жизнь бесконечна, наслаждайся каждой минутой.
- Юрген, - плакала Мира, - давай, ты сразу завещаешь все Даниелю, а меня заберешь с собой на тот свет.
- Ничего не выйдет, - возражал Юрген. - Ты же знаешь семейку чертова флорентийца.
Мамочка перестанет любить сынка, когда узнает, что он вытворял в столицах.
Сама посуди, с какой стати старый гей оставляет полсостояния молодому парню?
Он приедет на "Феррари" в родной свинарник, а уползет на костылях.
Сделай так, как я просил, и мне будет за вас спокойно.
Больше всех на свете Юрген Хант любил и ненавидел самого себя. С годами гораздо чаще любил, чем ненавидел, и перспектива расстаться с жизнью уже не забавляла его так, как в молодые годы. Однажды Юрген уже пробовал устроиться на тот свет, и ему не понравилось. Еще меньше Господу Богу понравилась душа тридцатилетнего наркомана. Он вернул ее в тело, лежащее на полу спальни среди пустых бутылок и пачек снотворного. Черти в аду перекрестились, чистилище закрылось на карантин. Юрген получил шанс начать жизнь с чистого листа, где благородный псевдоним Хант, сменил собачью фамилию Хунт, которой дорожил отец, и которую сын неоднократно позорил.
"Уехать бы отсюда на край света, - думала Мира, пробираясь к дому подворотнями, - уехать бы ото всех подальше, улететь бы на другую планету и смотреть на Землю в телескоп!" У подъезда стояло такси, в прихожей - собранный чемодан. Даниель неловко улыбнулся, вынося из комнаты сумки. Он был одет и сосредоточен, как человек, который должен покинуть гостиницу, ничего не забыв.
- Ханни! - воскликнула Мира. - Тебе позвонила мать? - Юрген церемонно завязывал галстук перед зеркалом. - Мы же собирались в Третьяковку? Ты сказал...
- Хватит, - ответил Хант. - Я взял билеты на Люксембург, вылет через два часа.
- Почему Люксембург? - удивилась Мира.
- Потому что других рейсов нет.
- Но я думала, мы пробудем еще неделю.
- Ты пробудешь. Я взял только два билета.
Даниель еще раз виновато улыбнулся.
- Ты бросишь меня здесь одну?
- Вот именно, детка.
- Почему?..
- Потому что с меня хватит! - Юрген подхватил чемодан. - Посмотри, машина пришла? - обратился он к Даниелю. - Потому что мне надоели твои отлучки, любопытные соседки и тушенка с запахом сортира.
- Но ты же хотел посмотреть на русскую реальность? - негодовала Мира. - Ты же сам просил не брать гостиницу, водить тебя по злачным местам...
- Вот именно, - подчеркнул Юрген, ступая за порог, - я не знаю, кого ты водишь по злачным местам, пока я сижу взаперти.
- Да ты неблагодарный придурок!!!
- Счастливо перезимовать! - попрощался Хант и хлопнул дверью, забыв в прихожей Даниеля, навьюченного багажом.
- Тебе надо было позвонить. Мы решили, что тебя похитила русская мафия.
- Но у меня сел мобильник, - оправдывалась брошенная женщина, - а на даче нет телефона.
- Ты ж его знаешь... Приезжай через неделю в Сен-Тропез, раньше он не оттает.
- Да пошел он...
Мира распахнула перед Даниелем дверь, тот шагнул на лестницу, и еще раз грустно улыбнулся.
- Тебе все же стоило позвонить...
Такси отъехало от подъезда, Мира расплакалась. От обиды и усталости, оттого, что проблемы решились, не позволив ей самой навести порядок в семействе. Больше всего на свете Миру бесила несправедливость окружающего мира и невозможность на него повлиять. Несправедливость, которая повторяется из года в год и опять повторится. Все повторится в точности. Еще один дубль ее жизни, роль выученная наизусть, роль тряпочной куклы, которая только что торчала по пояс из-за кулисы, а теперь повешена на гвоздь до следующего представления.
В прошлый раз Хант выгнал ее вместе с Даниелем. Выгнал за то, что оба вызывающе себя вели, оставшись наедине, не спросив благословения "папочки". Выгнал, и слушать не стал. Даниель придумал эту глупую сцену с единственной целью - развеселить Ханта, но дважды рогоносец не развеселился. Он так рассвирепел, что проклял обоих наследников. За время скитаний любимчики растратили карманные деньги и пристрастились к суши с уличного ларька по два франка за штуку. Мира экономила бюджет, Даниель соблюдал фигуру на японской диете. Оба продолжали издеваться над Хантом, сидя под дверями его апартаментов с покаянными минами. Случалось, что засыпали там же, и Юрген, возвращаясь с вечеринки, вынужден был переступать через сонные тела. Миру такая жизнь утомляла, Даниель был в восторге, соседи в ужасе, полиция в недоумении. В конце концов, Юрген простил обоих, потому что в глубине души был человеком незлопамятным.
"Через неделю в Сен-Тропез? - вспомнила Мира и вытерла слезы. - Интересно, что если я не появлюсь там через неделю? Что если не подойду к телефону? Он заговорит по-русски, чтобы объяснится с матушкой, или пришлет кого-нибудь из посольства? Когда-нибудь я брошу его сама, - пообещала женщина. - Мое решение будет окончательным".
Идея расстаться с Хантом посетила Миру не впервые. Сначала она была уверена, что виной всему разница в возрасте. Юрген годился ей в отцы, но с годами Мира все больше вживалась в роль мамы распущенного подростка, которая желает быть современной и во всем потакает отпрыску. С появлением Даниеля Мира взвалила на себя обязанности тещи. Она уже не была влюбленной поклонницей. Ее любовь перестала быть слепой и обрела способность к самоанализу. Ни тогда, ни теперь Мира не чувствовала себя сколько-нибудь важным человеком в жизни маэстро. Она понимала, что такого человека нет и не будет. Сначала Мира винила себя за то, что не смогла стать якорем в жизни любимого мужчины, потом винила самого Юргена. В конце концов, нашелся настоящий виновный - старый волчара Хунт, благочестивый и безупречный отец семейства. Вернувшись из русского плена, он взялся воспитывать сына, но было поздно. В трехлетнем возрасте Юрген Хант был вполне состоявшимся лодырем и хулиганом. Отцовский ремень позитивного результата не достиг.
Отец презирал все, что делал сын с юных лет. В детстве Юргену влетало за безобразное поведение и нежелание учиться, в юности за то, что выбрал не ту профессию, которую должен выбирать разумный молодой человек, уважающий семейные традиции. Отца бесило все, что делал сын, его взбесила даже "Пальмовая ветвь" Каннского фестиваля. Впервые в жизни это чудовище Мира увидела в гробу. Она понятия не имела, что все эти годы у Ханта был жив отец, потому что сам Хант не вспоминал отца никогда. "Если бы мы встретились в другой жизни, - решила Мира, - в другое время, при других обстоятельствах, на другой планете... Нет, мне надо было родиться лет через сто после смерти Ханни. Я бы повесила его фотографию над письменным столом и была счастлива".
Миру разбудил звонок в дверь.
- Не спишь? - склонилась над ней мать. - Совсем разболелась, девочка моя? Фашист тебя заразил...
- Никто меня не заразил, я простудилась в электричке.
- Телеграмма пришла от него, поганца. Никак тебя в покое не оставит. Вот, читай.
"Немедленно подключи мобильник", - было написано в телеграмме.
- Разбежалась... - ответила Мира. - Видишь, как ты мужика запугала! Боится звонить в твою квартиру.
- Мира, может, тебе лучше вернуться в Париж, показаться своему врачу? Пусть он обследует тебя. Или сходи в нашу клинику.
- Уеду я, не волнуйся, - огрызнулась Мира и отвернулась к стене.
Расстроенная Клавдия ушла на кухню, но вместо чая с медом принесла дочери телефон.
- Уже звонит сюда, - сообщила она. - Злой как черт! Я не хочу с ним общаться!
- Скажи, что меня нет дома.
- Сама скажи...
- По-русски скажи, если не хочешь позориться. Он поймет.
Клавдия уединилась с телефоном на кухне, но вскоре вернулась.
- Ругается, - сообщила обескураженная женщина. - Мира, поговори с ним сама. Он меня по-русски ругает.
- Ты не знаешь, куда по-русски послать?
- Дочка, - изможденная Клавдия присела на кровать. - Телефон на кухне. Он, наверно, прозвонил состояние.
- Положи трубку...
- Что толку? Он звонит и звонит. Может, он тоже болен?
- С каких пор ты жалеешь фашистов? - рассердилась Мира и пошла к телефону. - Ну? - спросила она телефонную трубку.
- Сейчас же собирайся, - рявкнул Хант. - Жду тебя в Люксембурге! За тобой уже едет машина!
- В Люксембурге пожар?
- Узнаешь.
- Ханни, ты все еще в Люксембурге? Что случилось?
- Я сказал, собирай барахло и тащи свою задницу в аэропорт. Я кое-что решил насчет тебя. Ты знаешь, как тяжело я принимаю решения! Еще не поздно передумать.
- Не может быть! - воскликнула Мира. - Неужто для меня нашлась роль?
- Я сказал, собирайся и не забудь поцеловать мамочку на прощанье.
Клавдия Виноградова в спешке паковала чемодан и поглядывала в окно.
- Вот как... пальцем тебя поманил и бежишь, - причитала она. - Больная бежишь, мать бросаешь...
- Если он нашел деньги, надо снимать, пока не ушла натура, - объяснила дочь. - Он не успеет найди другого ассистента. Там сложный сценарий...
- Знаю я этот сценарий. Ох, как знаю. Роль, небось, обещал и опять обманет. Мира, если бы он стремился сделать тебя актрисой, давно бы нашел подходящую роль. Он использует тебя, девочка.
- А я его, - согласилась Мира, - и попрошу нам не мешать друг друга использовать.
- Откуда же он взял деньги вот так вдруг?
- Ограбил Люксембургский банк. Если он торчал там все это время, наверняка пил с банкиром.
- Мира, таким людям верить нельзя! Ты посмотри в его глазенки бесстыжие! Разве это человек, которому можно верить? Разве такой мужчина должен быть рядом с тобой в жизни и в работе?
- Мне все равно придется с ним встретиться, - ответила Мира. - Не сейчас так позже.
Мира чуяла подвох и без материнских слез. Люксембург не то место, где Ханта окрыляло вдохновение. Там он, как правило, получал по шее за пущенный на ветер бюджет картины. Если Хант принял решение относительно будущего своей подруги, речь, скорее всего, пойдет о новой редакции завещания.
"Что-то произошло, - пугала себя Мира. - Неужели действительно роль?" Главная роль в картине предназначалась для сестры Даниеля, которая была профессиональной актрисой и подчинялась Ханту беспрекословно, потому что была влюблена в него, как Мира в юные годы. "Или поругался с Даниелем? - осенило женщину. - Неужто Даниель его бросил?" - Мира не знала, стоит ли радоваться. Когда-нибудь это должно было произойти. Когда-нибудь старый придурок должен был остаться наедине со своими проблемами и комплексами. Когда-нибудь он должен был нарваться на новую Франческу, которая вынесет из его квартиры остатки имущества, и заставит опять надеть эсэсовский мундир, чтобы заработать на жизнь.
- Храни тебя Бог, - сказала Клавдия, прощаясь с дочерью.
- Ты чего? - удивилась Мира.
- Ничего. Я всегда молюсь, когда сажаю тебя в самолет. Молюсь, чтобы увидеть снова.
Тревожно стало Мире после прощания с матерью. Она представила себе сценарий авиакатастрофы и отвлеклась от Люксембургских загадок. "Вот она, моя роль...- догадалась Мира, - заставить безбожника поверить в судьбу и смириться". В жизни Ханни было три пророчества, но только одно сбылось: он прославился-таки на весь мир, его лицо стало узнаваемым, личность обсуждаемой, фамилия - часто произносимой. Со вторым пророчеством дело обстояло хуже: "С той минуты, когда алые цветы лягут перед тобой на черную землю, - предупредила гадалка, - никогда не садись в самолет. Смерть будет ждать тебя в небе до тех пор, пока близкий человек не сядет в самолет с твоим билетом и не заберет проклятье с собой на тот свет". Хант обожал летать, но и предупреждением пренебрегать не стал. Он исключил из своей жизни провожающих с цветами, летал часто, охотно, но никогда не позволял близким использовать свой билет. Если поездка отменялась, он даже не сдавал билет в кассу, просто рвал его и выбрасывал в урну. Со временем это стало забавным ритуалом, о происхождении которого никто не знал. Только однажды в пьяном откровении он признался Мирей, что до смерти боится красных цветов, что половину своих картин он не снял, потому что съемки требовали перелетов; половину друзей растерял на разных континентах по той же причине; но главное дерьмо его жизни приключилось на Мальорке. Трусишка отказался от прогулки над Балеарскими островами только потому, что на клумбе аэропорта цвела какая-то алая дрянь и одурманивающе пахла. Такого позора Хант не смог себе простить никогда.
Третьим пророчеством его жизни стала знатная дама, которая, на старости лет должна была утешить его, внести в мятежную душу мир и покой. С дамой у Ханта был полный порядок. Вокруг него каждый день вертелось по меньшей мере с десяток знатных дам, желающих привнести себя в жизнь маэстро, но Хант предпочитал накачанных парней и слышать не хотел о старости и покое.
Мира летела в Люксембург с предчувствием катастрофы, словно видела красные цветы, упавшие на черный мрамор собственной могилы. Она не боялась смерти, она боялась переступить черту, за которой не повторится ни единого дубля предыдущей жизни. "Я буду человеком, который сядет в самолет вместо него, - решила Мира. - А если ничего не произойдет... Если злой рок не разлучит нас сегодня, я дождусь случая и распрощаюсь с ним сама! Навсегда! Окончательно. Я вышвырну этого человека из своей судьбы и научусь дышать без него. Я заново научусь ходить по земле, и наши дороги уже не пересекутся". Эта мысль скрасила Мире время в полете. О будущей жизни без Ханта она с удовольствием мечтала всегда, когда мчалась к нему на свидание, но от больного горла на высоте заболели уши. Мира попросила у стюардессы снотворное и уснула в мечтах.
Юрген встретил Миру в Люксембурге без Даниеля.
- Я ждал, - сказал он. - Не хотел уезжать без тебя. Купил билет в Париж, но не смог улететь один...
- Вы поссорились? - догадалась Мира.
- Пойдем отсюда куда-нибудь. Здесь кругом журналисты.
Они остановили такси у края каньона, вышли на смотровую площадку. Странная парочка, похожая на отца и дочь, которые встретились, обсудить дела. Он оживленно говорил, сопровождая французскую речь итальянской жестикуляцией, она висела над пропастью между берегами. Над ними по небу полз самолет, жирный как шмель, шел на посадку, сверкал полированными боками. Так низко, что можно было потрогать пальцем маленькие шасси... так медленно, что иногда зависал в воздухе... у Миры закружилась голова.
- Что? - спросил Юрген. - Тебе противен мой голос?
Небо поплыло перед глазами, словно Мира все еще была на борту, а самолет висел и висел. До удара о землю оставалась вечность.
- Мирей?..
- Мне дурно от высоты, давай спустимся?
По лестнице оба шли молча, также молча присели на скамью у фонтана, Юрген достал из кармана бархатную коробочку, и раскрыл ее.
- Бриллиант, - сказал он. - Мой подарок в честь нашей помолвки. Да! Не смотри на меня так. Я хочу на тебе жениться... здесь и сейчас, - кольцо оказалось на пальце Миры, головокружение повторилось. - Я понял главное, Мирей, что не могу тебя потерять. Если ты откажешь, в моей жизни не останется ничего святого.
- Где Даниель? - повторила вопрос Мира.
- Опять Даниель? - Юрген опустился на колено перед избранницей. - Ты мне откажешь?
- Не знаю, - вздохнула она. - Дай подумать.
- Подумать? - тревожная улыбка исказила лицо жениха. - Ни в коем случае, детка!
- Мне страшно, когда я не понимаю тебя.
Юрген отошел к фонтану, достал сигарету. Мира положила кольцо на ладонь и поднесла к лицу. Ни одной целой мысли не осталось в ее голове, только отблески бриллиантовых граней... ничего не значащее, ничего не стоящее предчувствие пустоты за вспышкой иллюзорного счастья.
- Это вся моя роль? - спросила Мира. - Ханни, зачем ты это затеял? Нашел способ отомстить матери за то, что не встретила тебя с караваем? Разве я не была твоей женой до сих пор?
- Ты будешь законной женой, - сказал Хант, - или уберешься из моей жизни. Больше никаких любовников и любовниц. Только ты и я.
- Значит, чертов флорентиец тебя бросил...
Хант промолчал. Только швырнул окурок, растоптал его и ушел не простившись.
Странный человек позвонил в номер через неделю. Мира смотрела в окно, телефон лежал на ее коленях. В последние дни она не расставалась с ним, но человек позвонил в гостиничный номер и с ужасающим русским акцентом сообщил, что нашел бриллиантовое кольцо, которое было описано в объявлении. На том самом месте, в то самое время.
- Говорите по-русски, - попросила Мира. - Я понимаю. - На том конце воцарилось недоумение. - Хорошо, говорите, как вам угодно, только не вешайте трубку.
- Тогда надо встретиться, - сказал незнакомец.
- Подходите к отелю, я жду вас...
- Лучше завтра в "Мак-Дональдсе". На площади, на углу...
- На каком углу, какой площади?
- Э... - задумался незнакомец. - Там, где оркестр играет.
- Поняла.
- Буду ждать на втором этаже завтра в десять. Приходите одна.
- Приду, - пообещала Мира. - Завтра в десять. Как вас узнать?
Вопрос запоздал, незнакомец успел бросить трубку.
Мира узнала его прямо с лестницы. На втором этаже в такую рань посетителей не было. У окна за столиком возвышался длинноволосый тип, похожий на бомжа. У его ног валялся рюкзак, ботинки были в дорожной грязи, которую в центре Люксембурга не отыскала бы даже ушлая свинья. По всему было ясно, что тип приезжий, а значит, в любой момент сорвется с места и бедной женщине ни за что не узнать, на какой дороге искать следы его ужасных ботинок.
- Вы? - догадался незнакомец, увидев Миру. - Прошу, мадам... - он со скрежетом отодвинул стул. - Княжна Виноградова? Пардон, что не во фраке. То есть, если бы я знал, что встречу такую даму...
- Не беспокойтесь, - сказала Мира и присела к столу.
- Еще раз пардон, - незнакомец учтиво оторвал зад от стула и поклонился, - не хотите ли чего-нибудь прикусить, а то я, знаете ли, ваше высочество, сутки не емши...
- Спасибо, - отказалась Мира. - Если я правильно поняла, вы готовы вернуть мне находку?
- Пожалуй, - неуверенно подтвердил человек.
- Могу я узнать, на каких условиях?
- Дык, видите ли...
- Понимаю. Я заплачу. Вы только назовите сумму.
- Видите ли, - еще больше смутился собеседник. - Я не каждый день знакомлюсь с графскими особами женского полу, может, представимся?
- Мира, - представилась особа.
- Артур, - ответил ее благодетель и еще раз привстал для поклона.
- Артур, прошу вас, давайте решим вопрос. Вы представить не можете, насколько это важно для меня сейчас...
- Кхе... кхе... - ответил загадочный Артур, шмыгнул носом и достал из кармана мятую бумажку, замусоленную и неопрятную, как носовой платок. Мире показалось, что этот тип предложит ей высморкаться первой.
- Читаете по-английски? - спросил Артур и пихнул бумажку в ее сторону. - Читайте, это оценка у ювелира. Если добавите на пропитание бывшему соотечественнику, поклон вам, госпожа, земной. - Мира развернула бумагу и ужаснулась. - Подарок любимого мужчины? - улыбнулся Артур и дождался утвердительного кивка. - Очень любимого? - Мира кивнула еще раз. - Зачем же бросила такую вещь под скамейку?
- Я не бросала, - призналась женщина, - оно упало само. - В глазах собеседника не нашлось ни доверия, ни сочувствия. - Честное слово, я потеряла сознание, а перстень был не на пальце, а в ладони. В больнице сказали, что ничего не нашли... Я просила... Я заплатила им деньги, чтобы искали...
- Не надо снимать с пальца подарок любимого мужика, - назидательно произнес Артур, и у Миры пропало желание откровенничать.
Она еще раз заглянула в квиток оценщика и убедилась, что кольцо действительно дорогое. Дороже, чем она могла предположить.
- Хорошо, - согласилась графиня.
- Такие подарки вообще не надо носить на улицу. Зачем? Только привлекать ворье.
- Он сделал мне предложение... я не успела надеть кольцо. Плохо чувствовала себя в тот день после самолета... Ужасно переношу высоту.
- Ха! - обрадовался Артур. - Я тоже! Так и что?... Сделал предложение и сбежал? Оставил вас с бриллиантами на газоне? - Мира расплакалась, и Артур смутился, вытащил из вазы салфетку. - Ну... ну... Будет... Черт! Ну, я тоже влип с вами в историю. Я думал, психованная графинечка, а тут такие страсти! Ты кто, графиня или княгиня? А то у меня без понятия, как к вам почтительно обратиться?
- Как хотите, - всхлипнула Мира.
- Ваше светлость, я, конечно, глубоко извиняюсь, но и вы поймите, у меня бизнес: ищу клады, выигрываю призы, достаю со счетов бесхозные деньги... но я не хочу, чтобы красивая графинечка так убивалась. Послушай меня, ваша светлость, не стоит он вас. Я бы на вашем месте продал этот несчастный камень и жил себе дальше...
- Я же сказала, что заплачу! Может быть не сразу, но заплачу все до последнего цента! Даю слово!
- Ох, - вздохнул Артур. - Ну, Шутов! Ну, сволочь! Это ж как меня подставил, чертов ублюдок! Я же не тварь какая-то, у меня же тоже душа имеется. Графиня, а хотите, я к вашему жениху подкачусь, пусть он заплатит?
- Мы расстались, - призналась Мира, вытирая сопли салфеткой. - Это кольцо - последняя память о человеке.
- Ой, - удивился Артур. - У вас, у богатых, если шиза, то на всю голову... Подумаешь, расстались! Помиритесь! Столько-то делов! Ради таких денег можно покрутить роман еще... Подъедешь к нему, туда-сюда... Простит, никуда не денется.
- Не простит. Это не он, это я его бросила, - призналась Мира.
Артур приблизился к заплаканному лицу графини, вгляделся в ее глаза, выцветшие от слез, и покачал головой.
- Ну, дает... - произнес он. - Была бы у меня такая женщина, я бы не то простил!
- Короче, - Мира отодвинулась от собеседника и раскрыла сумку, - возьмете расписку или поговорите с моим адвокатом? - ее взгляд стал ясным и выразительным.
- Господь с вами, графиня, дайте мне денег на обратный билет и на кинжал, чтобы я прирезал ублюдка Шутова. Я несчастных барышень обирать не приучен.
Мира расплакалась еще раз.
- Сколько вам дать? Я выплачу все, обещаю вам. В ближайшие дни я полностью рассчитаюсь.
- Ну, сколько-нибудь дайте. Сколько стоит билет до Варны? Машину нанять, переночевать хотя бы день в дороге... Ну, и пропитание соответственно, потому как без пропитания я могу чего доброго не доехать...
- Идемте со мной, - Мира бросилась к лестнице, Артур пошагал за ней. - Где вы храните перстень? Надеюсь, вы не закопали его в парке под деревом?
- Обижаете...
- Идемте скорее.
- Ваше сиятельство, я же объяснил, это мой бизнес. Я откапываю сокровища, а не закапываю их под деревья.
Артур облизнулся на стенд с гамбургерами.
- Идемте же... - торопила Мира.
- Вот влип! Вот же влип... - ворчал по дороге кладоискатель. - Зато с графиней пообщался. Ну, Оська! Ну, козел! Я до тебя доберусь!
Банкомат выплюнул кредитную карту, не отпустив ни
купюры.
Мира втащила своего попутчика в отделение банка,
заставила его сесть в углу и не бросаться в глаза охране.
- Ваша кредитка аннулирована, - подтвердил служащий.
- Проверьте, пожалуйста, эти... - графиня вытряхнула на стол все кредитные карты. Одна за другой они прошли через прибор с безрадостным результатом. - Пожалуйста, - взмолилась Мира, - мне не такая большая сумма нужна! Я улажу все вопросы в течение трех дней, обещаю!
- Ничем не могу помочь, мадмуазель, - развел руками служащий.
- Дерьмо! - обратилась Мира к невидимому свидетелю, как к демону, парящему под потолком. - Поймите, он аннулировал счета мне назло! Не имея на это права! Это мошенничество. Я сегодня же разберусь...
- Понимаю, - сочувствовал клерк. - Бывает. Ничем не могу помочь.
Мира готова была вцепиться в его физиономию, но чья-то большая ладонь опустилась на ее плечо.
- Слышишь, графиня, - шепнуло на ухо небритое существо с длинной шевелюрой, - только не реви, ладно? - Что-то скользнуло в карман плаща. Мира нащупала кольцо и затаила дыхание. - Только не реви! Никогда не реви из-за мужиков. Поняла?
Рука отпустила ее, подхватила рюкзак... Мира увидела спину высокого человека, незнакомого и чужого, словно вышедшего из другого мира. Человек открыл дверь и исчез. Когда Мира выбежала на улицу, фигура кладоискателя стремительно удалялась, пересекая в неположенном месте проезжую часть своими несуразными ботинками.
- Артур!!! - закричала женщина так, что охранник вздрогнул. - Артур!!! Сейчас же остановись!!!
- ...И сотворил Бог мир, чтобы познать его, - сказал Валех. - Записала? Каждую травинку и букашку сотворил для того, что бы познать травинку и букашку; каждую тварь земную - для того, чтобы познать тварь; и день, и ночь для того, чтобы познать день и ночь...
- ...А сам внушаешь Натану, что Человек не создан для познания Бога.
- Случайно не ты фотографировала Землю из космоса?
- Нет, я фотографирую Землю плоской.
- Тогда пиши и не задавай вопросов.
- Я знаю, что у тебя на уме, Валех. Ты хочешь убедить Человека в том, что теория времени ему не по силам. Что "эзотерическая" наука, субъективная по своей природе, не станет классической, пока не разрушит до основания все, что человечество нажило своим умом.
- Ты создала Натана, чтобы он дал ответы на вопросы, на которые не можешь ответить сама, и ждешь результата?
- Жду.
- Почему ты думаешь, что кто-то не ждет того же самого от тебя? Почему ты уверена, что кто-то не затеял ту же игру с тобой?
- Со мной?
- Кто ты? Стрелок или мишень? Аналитик или экспериментатор? Избранный или крутишь "колесо паровоза"? Каково твое место в реальности, в которой живешь? Ты творишь мир, чтобы познать его, а что ты знаешь о мире, который сотворил тебя?
- Научи, как это узнать, Валех?
- Встань на пути у лавины, несущейся с гор, попробуй остановить ее волей. Попробуй не подчиниться логике навязанной тебе игры, сделать то, что не посмеют сделать те, кто рядом с тобой.
- Но лавина меня уничтожит!..
- А ты рискни. Проверь, насколько ты важна тому, кто тебя создал. Если он трясется над тобой, как ты над бродягой Деевым, лавина ляжет у твоих ног.
- А если не ляжет?
- Ты не хочешь попробовать?
- Категорически не хочу!
- Тогда не осуждай Натана. Он рискует не только головой, не только направлением любимой науки, которое ценит дороже головы. Для него ставка больше, чем жизнь. Это вопрос бессмертия.
- Я в любом случае отведу от Натана лавину.
- Он так же, как ты, категорически не желает в этом убедиться.
- Хорошо, диктуй дальше, я записываю.
- И сказал Бог, живите, радуйтесь и огорчайтесь, дерзайте и отчаивайтесь,
а Я буду наблюдать и задавать вопросы. Я, а не вы. А вы будете отвечать на них и остерегаться упоминать
Мое имя всуе. Вы, а не Я... А когда этот мир вам покажется странным, когда вы обнаружите
в нем изъяны и потеряете логику, когда вы откажетесь
верить глазам своим и ушам, когда вы заподозрите,
что все вокруг вас иллюзорно и несовершенно, я приду и напомню, что этот мир - Мой, а не ваш...
Оскар готовился встречать профессора, спать не ложился, и растерялся, услышав возню под окном.
- Учитель? - крикнул он в форточку. - Натан Валерьяныч, вы? - Пришелец затаился. Оскар взглянул на часы, на барометр, на непроглядную тьму за окном, и почесал затылок. - Э-эй! Какая сволочь бродит здесь среди ночи? - он выглянул в форточку, прислушался к шороху травы. - Какой кретин здесь шляется, я спрашиваю?
- Выйди и посмотри, - донесся голос из темноты.
Оскар схватил фонарь. В луч света попало лицо Артура Деева, поросшее щетиной. На плече у Деева мотался тощий рюкзак с биркой авиакомпании, в руках была кочерга, которой он взламывал раму.
- Деев? - Оскар едва не выпал на улицу. - Так быстро? Ты что, спрыгнул с самолета?
- Учитель! Учитель! - передразнил Артур. - Смотрите, Деев спрыгнул с самолета!
- Опять? - удивился Оскар.
- А ну-ка, выйди сюда, физик хренов.
- Это зачем еще?
- Может, я тебе морду набить хочу.
- Чего это вдруг?
- Выйди - узнаешь.
Оскар не вышел. Инстинкт самосохранения запретил ему выходить, велел продолжать переговоры с безопасной позиции. Артур подтянулся, уперся коленом в подоконник и поймал Оскара Шутова за воротник. От неожиданности Оскар потерял равновесие.
- Скажи, разве в прошлой жизни я был скотиной? - обратился к товарищу Артур. - Ну, скажи: "Деев, ты был дерьмом!" Так или нет?
- Нет, - пискнул Оскар. - Не был...
- Тогда почему ты, гад, решил, что в этой жизни я буду вести себя как скотина?
- Пусти...
- Ну-ка, рассказывай, за кого ты меня держишь, пес рыжий? - спросил Артур. - Ты что мне наплел про герцога Люксембургского, переводчик... мать твою?! Решил посмеяться над Деевым, да? Так ты задумал своей лохматой башкой? - он тряхнул Оскара за воротник, чтобы тот не пытался выскользнуть из рубахи. - Ты просчитался, Осик! Хрен тебе денег на счет! Я все еще здесь и желаю знать, кто я такой. Я желаю знать все о себе. Я ясно выражаюсь по-русски?
- Пусти, кретин! - пищал Оскар, цепляясь руками за раму.
- Значит, неясно. Сейчас, погоди, по-английски скажу...
- Ты, придурок, я же упаду!
- Ты за кого меня принял, гад? За козла, который заберет у дамочки последнюю память о мужичке? Ты за козла меня держишь? Я что, давал повод считать себя козлом?
Оскар дрыгал ногами, пытаясь удержать центр тяжести внутри помещения.
- Натан Валерьяныч, он меня душит!
- Натан Валерьяныч! - передразнил Артур. - Идите сюда, смотрите, как маленьких обижают!
- Честно, пусти! - психанул Оскар. Его лицо побагровело от натуги.
- Я, конечно, не супермен, - произнес Артур. - Может быть я и кретин! Может быть даже тупой... Но скотиной не буду, усек?
- Усек, - пропищал Оскар.
- Не слышу?
- Понял!!!
- То-то же!
Освободившись, Оскар ввалился в комнату, но Артура в дом не впустил.
- Зачем приперся? - спросил он, сквозь закрытую дверь.
- Нет, все-таки не понял. Ну-ка, выгляни еще раз...
- Честно, Деев, у мамзели денег навалом! Это проверенный факт. Она тебе лапши навешала? Она охмурила тебя, да?
- Короче, - подытожил Артур, - сейчас ты откроешь дверь, сообразишь мне пожрать и постелишь наверху. А завтра, когда я высплюсь, я тебе объясню популярно, кто будет вешать лапшу, а кто растопыривать уши.
Звякнула щеколда. В полоске света появилась всклокоченная Оськина шевелюра.
- Только грабли не распускай, - предупредил он, и вышел на улицу, оставив гостя одного, без ужина и постели.
Привратник уже сидел у тропы, ждал, кто раньше споткнется о его подол, профессор, нагруженный сумкой, или ученик, бредущий ему навстречу.
- Черт! - выругался Боровский, и едва устоял на ногах. - Почему я замечаю вас в последний момент? - он перекинул поклажу с одного плеча на другое, и подождал, пока Привратник поднимется.
- Не замечает тот, кого черт ведет по жизни с завязанными глазами, - заметил Валех.
- Не знаю, кто меня ведет, - ответил Натан и пошел за Привратником. - Религия не убедила меня в существовании ни Бога, ни черта, и мне все равно...
- Наука, надо полагать, убедила.
- И наука не убедила.
- Вот как?
- Искать что-либо научным путем, тоже надо с верой, - вздохнул профессор. - Особенно Бога.
- А проповедовать слово Божье, знаний не надо? Зачем ты мучаешь себя, Человек? Зачем несешь тяжелую сумку?
- У вас есть дехрон, господин Привратник, - ответил Натан. - У меня есть сумка. У вас есть вопросы, у меня - возможность на них ответить, но для этого вы должны пустить меня в храм.
- За воротами храма такая же пустота. Она умеет только задавать вопросы, и не умеет на них отвечать.
- Чтобы отвечать на ваши вопросы, господин Привратник, я должен, по крайней мере, их понимать.
- Разве я спрашивал тебя о чем-нибудь, Человек? Мое дело обыскать тебя и наставить на путь истинный. Твою душу я уже обыскал. Думаю, в сумке твоей тот же хлам, что и в голове.
Натан поставил сумку перед Привратником и вынул из нее ящик с запасными частями к неисправным приборам, моток проволоки, кулек гвоздей, электродрель с набором свёрл и коробку с хронометром импортного производства.
- Мне нужно, чтобы эти часы побывали в храме, - заявил Натан.
Валех осмотрел устройство, послушал щелчки хронометра и вернул Натану.
- Скажи, Человек, разве твоя физика допускает движение в прошлом? Может ли стрелка часов двигаться там, где времени нет? - Натан сложил добро в сумку и пошел вперед, но Привратник не оставил его в покое. - Скажи, Человек, какое тиканье ты хочешь услышать из храма?
- Вас интересует физика или демагогия?
- Ты называл движение - единственным признаком времени? Ты убеждал человечество, что в прошлом время невозможно также как в будущем, а теперь таскаешь в дехрон компромат на себя самого?
- Не хотите помочь - не требуйте от меня откровения.
- Не знаю, чем тебе помочь, Человек. Как тебе помочь понять самого себя, и станет ли твоя ноша легче от этого понимания. Ты жив, пока запутан в противоречиях. Моя помощь может оказаться весьма некстати.
Натан ускорил шаг и не заметил, как вышел к кладбищу. Он не заметил, как исчез Привратник, не увидел Оскара, только вздрогнул, когда ученик снял сумку с его плеча.
- Камни что ли таскаете, Натан Валерьянович? - спросил ученик. - Покажите, что нам прислали? - Часы с радиопередатчиком, показывающие время до сотых долей секунды, застыли на мертвой точке. Оскар потряс прибор, приложил его к уху. - Учитель, я не починю, - признался он, - там герметичный корпус...
- И не надо, - ответил Натан. - Часы остановились, побывав в руках у Привратника.
- Так я и знал.
- Что именно ты знал, Оскар?
- И после этого вы будете утверждать, что он человек?
- Я буду выяснять, кто он. И странную географию этой местности, тоже буду изучать. И камни буду таскать в лабораторию на анализ, если потребуется. В селении сказали, что видели человека, который шел сюда, не спрашивая дороги, и назад не вернулся...
- Конечно, не вернулся, - подтвердил Оскар. - Учитель, вы не поверите, это опять Деев!
- И опять без памяти?
- Ладно бы! Теперь он требует, чтобы я рассказал ему всю его жизнь, как будто я знаю, что рассказывать. Он мне угрожал, между прочим. Сказал, что не уедет, пока не узнает о себе все. Пойдемте, полюбуетесь на этого хама.
Грустный профессор побрел к хутору.
- Учитель, я этого Деева когда-нибудь закину в дехрон и подопру ворота. Клянусь, достал! Давайте его туда... вместо "будильника". Вернется и все нам расскажет.
- Не думаю, что вернется.
- Этот вернется! - уверял ученик. - Этот точно вернется!
Когда поутру сонный Артур спустился на первый этаж, его уже ждали. Стол был накрыт белой скатертью, грелся чайник, в миске лежали разломанные куски батона, которые Оскар Шутов жадно поедал, обмазывая вареньем. Рядом с Оскаром возвышалась угрюмая фигура профессора, сошедшая с траурной фотографии.
- И...здрасьте, - растерялся Артур.
- Здравствуй Артур, - ответил Натан, - присаживайся, угощайся. Деев сел и придвинул чашку. - Хочешь узнать о себе? - Деев кивнул и покосился на хлеб, который тоже не прочь был... обмазать вареньем и положить в рот. - Угощайся, Артур, не стесняйся, ты дома. Это мы, с твоего позволения, загостились.
- Да, это ничего... - с облегчением произнес хозяин, - это вы, пожалуйста, гостите на здоровье, места хватит.
- Хочешь знать, что привело нас всех на Слупицкую гору?
- Угу, - подтвердил Артур и приготовился слушать, но профессор пожал плечами.
- Боюсь, что на этот вопрос ответа не будет. Ты пленник дехрона, Артур, так же как я, и Оскар, и многие люди, которые волей судьбы натыкались на аномалии подобного рода. Ты долго жил вблизи храма, не отдавая себе отчет об опасности, возможно, поэтому пострадал больше всех.
- Не понял... - насторожился Артур.
- Организм человека обладает мощнейшим оружием самозащиты от странностей внешнего мира. Это оружие - "иллюзорная память". Абсолютно объективной реальности нет. Это заблуждение, основанное на свойстве человеческой психики. Тот субстрат, который человечество называет реальным пространством, имеет свойство меняться быстрее, чем мы способны его осмысливать и запоминать. Вместе с ним меняется иллюзия - единственное, что держит человека в привязке к так называемому "бытию", спасая от хаоса и сумасшествия. Излучение дольмена разрушает иллюзорную память. Создает ситуацию, в которой амнезия - единственный способ психической самозащиты.
Оскар в знак согласия закивал головой.
- Не понял, - повторил Артур, - эта хреновина на горе?..
- Представь себе, Артур, что это ворота в мир, где все не так, как у нас.
- Ах, вон оно что...
- Это точка пространства - величайшая загадка Вселенной. Древние люди оградили ее забором, чтобы обезопасить случайных прохожих. Если нам удастся объяснить физическую природу феномена, человечество сделает прорыв в науке, аналога которому еще не было.
- Значит, я облучился у этой хибары? - догадался Артур. Натан Валерьяныч и Оскар кивнули утвердительно и синхронно. - Значит, в прошлой жизни я был дебилом, если поселился здесь! Вот оно что, господа ученые! У вас не получилось выманить меня отсюда на бабки, и вы решили взять меня на испуг! Издеваетесь над человеком! Пользуетесь тем, что он лишился памяти!
- Твоя память, Артур, для нас имеет ценность большую, чем ты думаешь.
- Это какую же такую ценность?
- Когда мы встретились, - объяснил Натан, - ты был взрослым человеком и просил меня помочь другу, который пропал за воротами храма. У тебя был прибор, который друг просил сохранить. Очень важный прибор...
- Я ничего не знаю!
- Тогда я помог тебе встретиться с другом, теперь ты должен мне помочь его разыскать. Ты - наша единственная связь с ним.
- Зубов Георгий... как его там? - осенило Артура. - Тот, о котором Оська спрашивал? Зубов, у которого была машина...
Оскар выбежал во двор, чтобы не отвечать на вопросы.
- Ты должен понять нас правильно, Артур, - продолжил Боровский, - мы живем и работаем в геофизически аномальной зоне. Но мы - ученые, это наша жизнь, наш хлеб. Ты - вольный человек, который не обязан подвергать себя риску. Ты можешь остаться здесь, но во имя чего? Во имя того, чтобы еще раз потерять память? Или подвергнуть себя другим экспериментам с непредсказуемыми последствиями?
- Учитель, - Оскар заглянул в комнату из прихожей. - Вы не поверите, но у нас опять гости. - Деев подошел к окну. - Натан Валерьяныч, это не геоаномалия, - жаловался ученик, - это проходной двор.
С горы по тропинке спускались двое: мужчина и женщина. Мужчина нес сумку, женщина шла впереди, подбирая подол длинной юбки.
- Ни хрена себе... - прошептал Артур. - Не может быть!
- Натан Валерьяныч, кто они такие? - спросил ученик.
- Они ко мне! - ответил Артур. - Ко мне, понял?!
Артур помчался к гостям. Полетел по кладбищенской тропе, как бешеный жеребец.
- Мира!!! - воскликнул Артур. - Мира! Ты?.. Сюда?.. Не может быть!
Женщина улыбалась в ответ.
- Неужели я дошла? - вздохнула она и поцеловала небритую щеку Артура. - Оденься, чудо! Замерзнешь.
- Мирка! - не верил глазам Артур. Он позволил себе поцеловать даме руку. Мужик с сумкой не возражал и не спешил представляться.
- Я же обещала, что выплачу все до цента...
- Да, брось! - ответил Артур. - Какая чушь! Ты здесь!
- Нет, нет. Я привезла твои деньги и не вздумай отказываться, если не хочешь меня обидеть. Собственно, я пыталась послать перевод, но ты дал неправильный адрес, - Мира показала страницу записной книжки, где Деев собственной рукой написал почтовые координаты Слупицы, а рядом нарисовал план, специально для почтальона, если тот захочет доставить лично весточку от подруги. Мало того, что нарисовал, еще и проиллюстрировал деревьями и кустарниками, характерными для данной местности.
- Ты мне ничего не должна, - покраснел Артур, - я ничего не возьму. Я сказал, что убью Шутова, а ты уж не заявляй на меня в полицию и, считай, мы в расчете.
- Ты слышишь меня? - улыбнулась Мира. - Поселка Слупица на Балканах нет.
- Как нет?
- Вот так. Нет такого почтового отделения, нет и поселка. Мы ориентируемся по твоей схеме, блуждаем с утра, ищем старую пасеку с кладбищем. Это оно и есть? Борис, неужели мы пришли? - обратилась она к спутнику.
Тот утвердительно кивнул. Вид у путешественников действительно был уставший.
- Надо ж было дать телеграмму, - расчувствовался Артур. - Я бы встретил.
- Нет, ты не слышишь меня, чудовище лохматое! Я тебе говорю, что такого адреса нет. Правда, Борис?
- Правда, - сказал Борис с ярко выраженным местным акцентом.
- Он кто? - шепотом спросил Артур. Мужик был угрюм и немолод, во всем соответствовал образу брошенного жениха.
- Борис шофер, - объяснила Мира, - он согласился сопровождать меня за почасовую оплату. Еще день поисков, и я бы разорилась.
- Сколько ты должна этому кретину? - немедленно спросил Артур. - Я заплачу!
- Пойдем, - Мира развернула Артура к хутору лицом к горе задом, - покажешь, где живешь. Я устала как собака. Если не отдохну хотя бы час, упаду с ног.
- Хоть живи, - обрадовался хозяин.
- Я живу в отеле на побережье, совмещаю отдых с поездкой к тебе. Купаться холодно, народу мало. Не понимаю, зачем я здесь торчу.
- А твой красавчик? В гостинице?
- О нем ни слова, - попросила женщина, и Артур прикусил язык.
Он взбежал на крыльцо впереди гостьи, распахнул дверь и застыл в пригласительном поклоне. Прямо перед Мирой за столом сидел рыжий субъект с булкой в зубах.
- Оскар, - представил его Деев. - Встань, когда с тобой здоровается ее высочество графиня Виноградова.
Оскар побледнел и встал, не вынимая изо рта булку.
- Мирослава, - представилась графиня. - Можно Мира. Этого юношу ты собирался зарезать?
- Эту падлу! - уточнил Артур.
Бледный Оскар готов был провалиться под стол. Булка застряла в сжатых челюстях. Белый свет накренился на бок. За время обладания "лотерейной" папкой Оскар Шутов реализовал немало сокровищ. Он был уверен, что полиция ни за что не достанет его из плена дехрона даже на вертолете. Здесь он чувствовал себя, как в бункере. Мог ли предположить бедняга, что возмездие дошагает сюда пешком на каблучках, с багажом и наемным носильщиком.
- Сядь, а то подавишься, - пожалело его "возмездие", но Оскар продолжал торчать над столом.
- Запивать надо, - заметил Артур и повел Миру в верхнюю комнату.
Борис поставил сумку в прихожей.
- Валерьяныч где?.. - спросил Артур. - На яму пошел? - Оскар непонимающе пожал плечами. - В мастерской? А где? Хорош глазами хлопать! Где Валерьяныч? - Оскар сжался, зажмурился, словно приготовился к оплеухе. - Располагайся в библиотеке, - напутствовал Артур графиню, - не обращай внимания на чокнутого. А ты, физик хренов, принеси вина и пожрать! - Оскар прыгнул из-за стола в подпол. - Лучшего вина, - уточнил Артур, - и ты, мужик, - обратился он к Борису, - отдохни.
- Мне надо к машине... - заявил Борис.
- Не прокиснет твоя машина.
- Мне надо в город...
- Обождешь!
- Полчаса, Борис, - крикнула сверху Мира. - Потом Артур проводит нас короткой дорогой. Правда, Артур? Если бы ты знал, с каким трудом я нашла шофера, - пожаловалась она. - Мистика! Здесь все миллиардеры, никто не хочет работать.
- Хотеть-то они хотят. Просто место здесь дикое, - Артур запер люк на щеколду, чтобы важному разговору никто не мешал.
- Как твоя память? - спросила Мира. - У врача был?
- Не поможет.
- Ты не знаешь, поможет или не поможет. На, спрячь, - у руке Артура оказался сверток с деньгами. - Здесь еще не вся сумма...
- Мира...
- Я восстановила счета, а не отношения с Хантом. Когда-нибудь он найдет способ меня разорить, пусть эти деньги хоть тебе принесут удачу.
- Перестань, - смутился Артур.
- Тебе надо лечиться, - настаивала Мира, - поезжай в нормальную клинику.
- Ты не понимаешь!
- Считай, что я даю в долг, вкладываю деньги в твое лечение.
- Я же не сумасшедший.
- Кто сказал, что ты сумасшедший? Ты не знаешь, что с тобой произошло, как ты можешь судить?
- Теперь знаю. Теперь узнаю. Я только начал колоть свидетелей. Мира! Слышала бы ты, какой бред они понесли! Я все записываю. Вот, смотри... - он развернул перед гостьей дневник, изобилующий рисунками и наклейками от конфет. - Мемуары получатся - зачитаешься!
- Когда опубликуешь свои комиксы, тогда и разочтемся, - ответила Мира.
- Хочешь знать, кто я такой на самом деле? - спросил Артур, переходя на шепот.
- Кто?
- Пришелец из параллельного мира. При переходе, чтобы не охренеть совсем, расстался с памятью. Представь?
- Как расстался? Зацепился ею за гвоздь?
- Не верит! Видела хибару на горе? Знаешь, что это дверь в мир, из которого я пришел? Мне не надо ни денег, ни врачей. Я вернусь туда и все будет зашибись.
- Если ты вернешься в свой мир, у меня совсем никого не останется, не с кем будет даже поболтать по душам.
- Так идем со мной!
- С тобой? Я не могу. Мне надо вернуться в гостиницу...
Решительный стук в половицу прервал разговор.
- Что? - гаркнул Артур и приподнял доску.
Из пола показалась рыжая голова.
- Слышишь, Деев, - прошептал Оскар, - ты чего закрылся? Там Борька спрашивает... когда дамочку твою обратно вести? Надолго вы здесь засели?
- Налей ему чего-нибудь покрепче, - намекнул Артур.
- Ага, понял... А если он упьется?
- Не твоя проблема...
- А как же?..
- Башку убери...
- Ага, - согласился Оскар и позволил снова запереть люк.
- Вот придурки, - жаловался Артур, - поговорить с человеком не дадут.
Мира не стала расспрашивать про параллельные миры, по ее усталому лицу было ясно, что эта тема ее не волнует. Она рассматривала дыру в потолке, заткнутую резиновым мячиком, книги, которые Оскар разбросал по комнате.
- Я принесу тебе чай? - предложил Артур.
- Неси, - она взяла учебник, развернутый на столе, и удивилась. "Трехмерная графика в ювелирном деле", - называлась книга. Кому понадобилась "технология огранки драгоценных камней" в такой глуши? Да еще с возможностью моделировать процесс на экране? Мира была уверенна, что знает о компьютерной графике все, но название у программы было совсем незнакомое. Она бы тоже не отказалась приобрести эту книгу. На всякий случай. Мира не могла себе позволить пробела в этой области знаний, поскольку собиралась искать работу всерьез и надолго, а рисование домашних страничек не давало содержания, достаточного для самостоятельной жизни.
Мира вспомнила, как Хант заставил ее изучить компьютер, и радовался успехам подруги. Как сайт, посвященный его персоне, появился в сети. Хант стал меньше пить, больше общаться с поклонниками. Друзья детства добрались до его виртуальной персоны через много лет. Сначала он получал удовольствие, потом пресытился, перестал писать и только читал послания, оставляя их без ответа, затем и вовсе поручил почту Мире. Рейтинг Миры сначала невероятно возрос, потом совершил долгий и пологий спуск к исходной точке. Хант сам освоил компьютер и запирался с ним по ночам. Мира надеялась, что он пишет роман, но Даниель утверждал, что дело обстоит гораздо проще: Хант прикидывается юношей, и морочит головы старым геям. "Учись компьютерному дизайну, - напутствовал он подругу, - во всем остальном с тебя мало толка". Мира не просто училась. Она начала зарабатывать карманные деньги. С тех пор идея расстаться с Хантом посещала ее все чаще и чаще.
Учебник удивил Миру еще три раза: сначала названием издательства, потом ценой, и, наконец, годом выпуска.
- Что? - спросил Артур, расставляя чашки среди бумаг. - Разбираешься в этой чухадрени?
- В какой?..
- Как у тебя с "Ю.Х."? Все или не все?
- Все, - произнесла Мира тихо и откровенно.
- И как теперь? Без денег и без любовничка?
- Кто сказал, что без денег? Я тебе не последнее отдаю.
- И как же ты будешь жить?
- А ты как жил?
- Я - другое. Я мужик, могу обходиться без гостиниц.
- Научишь меня...
Стук снизу снова нарушил уединение.
- Чего еще? - зарычал Артур и приоткрыл люк.
- Ты скажи ей, что Боря того... - сообщил Оскар.
- Чего "того"?
- Самогон как компот лопает. Короче, если ехать по горам, по серпантину, я бы на месте девушки отказался.
- Ну, так налей ему еще.
- Я не понял, как она обратно-то?..
- Не твоя забота, - ответил Артур, и Оскар загадочно улыбнулся, прежде чем оставить товарища наедине с дамой.
- Я скоро пойду, - сказала Мира. - Немного посижу и пойду.
- Куда?
- Не знаю.
- И как будешь жить?
- Понятия не имею.
- Хочешь, в следующий раз вместе на дело пойдем. Заработаем кучу денег...
- Деньги меня не спасут. Меня спасет только полная амнезия.
- Чего? - не понял Артур.
- Завидую тебе, - объяснила Мира. - Перейти в другой мир и забыть обо всем.
С каким удовольствием я бы поменялась с тобой местами.
Натан Боровский вернулся на хутор ночью и нашел на первом этаже три сонных тела. Одно принадлежало Оскару Шутову, второе Артуру, третье Учитель опознать затруднился. Он бы не заметил его за печкой, если бы тело не извергало храп, от которого дрожала паутина на потолке и звенели тарелки.
- У нас постоялец? - удивился Натан, но будить никого не стал. Он поднялся на второй этаж и нашел еще одно тело, отгороженное ширмой и укрытое одеялом. - Постоялый двор, - вздохнул Учитель и сел за стол.
Заспанный Оскар поднялся за ним следом.
- Новая пассия Деева... - доложил он, зевая, - с персональным носильщиком.
Натан нахмурился.
- Надеюсь, не из кладбищенских путан?
- Что вы... графиня Виноградова до нас снизошли-с... собственной персоной, - отрекомендовал Оскар и тут же смутился. - Это недоразумение, Учитель. Завтра же они уберутся.
- Случайные люди сюда не придут. Случайные люди эти места обойдут стороной. Если они здесь, значит они гости Валеха. Ты не должен был поить их до бесчувствия.
- Они случайные люди, клянусь, Натан Валерьянович. Они бы сегодня ушли, но...
- В том-то и дело, что должны были уйти, но остались.
- Все из-за меня... Я зря послал Деева в Люксембург.
- Нет, Оскар. Ошибку совершил я, когда позволил себя втянуть в аферу, и тебя вовлек.
- Если так рассуждать, Натан Валерьянович, то вас сюда притянули также как всех остальных. Привратнику нужны ваши знания...
- Нет, не знания, - ответил Учитель. - Наши знания его не интересуют. Эта тварь изучает нас так же, как мы его. И, поверь мне, тоже делает выводы. И его интерес к человечеству меня откровенно пугает, потому что я не понимаю причину этого интереса.
- Учитель, почему вы не хотите признать, что Валех не человек?
- А кто же?
- Ангел... - робко произнес ученик.
- Если Ангел разговаривает со мной, я должен считать себя покойником.
- Почему? Они иногда говорят с людьми.
- Я не могу ответить, кто такой Валех, прямо и определенно. Кто эти существа, которых ты называешь Ангелами? Если они такие же земляне, как мы, их надо внимательно изучать, вплоть до родословной и ДНК. Если некая раса называет себя так, надо понимать, почему она так себя называет. Сейчас меня больше волнует Артур с его постоянными рецидивами амнезии. Если мы поймем, отчего они происходят, нам и с Привратником легче будет общаться.
- Последний раз у него отшибло память в самолете, - напомнил Оскар.
- И рядом не было никого, кто бы мог связать его с прошлым?
- Он сказал, рядом было пустое сидение.
- Артур снял приличную сумму в банке и решил развлечься в Москве. Вполне возможно, что в самолет он сел не один.
- Вы хотите сказать, что кто-то вырубил его по дороге?
- Давай подумаем: человек снял деньги со счета на предъявителя, используя информацию, которой в реальном времени располагать не мог. В прошлый раз Артур играл на бегах, имея полную раскладку на год вперед. Тогда он пришел в себя в ресторане, и тоже оказался один за столиком. Не тот человек Артур, чтобы праздновать выигрыш в одиночестве.
- Конечно, с ним кто-то был, - согласился Оскар. - Но тогда он, по крайней мере, помнил свое имя.
- Еще раньше он потерял память...
- Первый раз это случилось на моих глазах. Зубов! - догадался Оскар. - Но Зубов ничего не делал. Положил руку Дееву на плечо, когда тот сел за компьютер, и сказал одно меткое слово, будто закодировал. Надо вспомнить, какое: "расслабься..." или "не суетись". Сказал и Деев упал в обморок, а когда пришел в себя, не помнил ни Зубова, ни Греаля. Учитель, это он. Конечно! Зачем оставлять свидетеля, тем более такого болтуна...
- Что Артур делал у тебя за компьютером?
- У меня... за компьютером?
- Баловался с Греалем? - предположил Боровский. - И ты позволил?
- Я не знаю, я ничего не позволял. Все случилось так быстро...
- Вряд ли Зубов имеет к этому отношение, - сделал вывод Натан. - Не думаю, что они встречались с тех пор. Такой человек, как Жорж, не станет связываться с Артуром без крайней нужды. И в том, и в другом, и в третьем случае у нас совпадает одно обстоятельство: перед тем как потерять память, Артур получал достоверную информацию из будущего. Сначала от твоего дешифратора, потом из лотерейных таблиц, которые Зубов оставил на его содержание. Не исключено, что оставил с умыслом.
- Тогда почему Деев не потерял память на этот раз?
- Вот что мы с тобой сделаем, - решил Натан. - Мы попросим Артура некоторое время не играть в "лотерею" и понаблюдаем его. Не исключено, что память вернется. Какая-нибудь, пусть не самая достоверная.
- Но, Учитель... У нас ноль на счету.
- Забудь. Есть другие способы заработать денег. Не надо провоцировать парня. Он больше потерял, чем выгадал от этих афер. В следующий раз лишится головы - и это будет на нашей совести. Брось папку в печь, всем будет спокойнее.
- И на какие средства он будет жить? Учитель, Дееву все равно терять нечего...
- Да, - согласился Натан. - Сюда приходят люди, которым нечего терять. Ты заметил, как они друг на друга похожи? Все растеряны и все одиноки. Не живется им по-человечески. Такие же "нелюди", как Валех: словно вышли из чужой игры, а своей не сыграли. Не знаю, что случилось с девочкой, но думаю, она тоже из их числа.
- Что вы... Она просто разругалась с любовником!
- У каждого, пришедшего сюда, своя драма: и у меня, и у Артура, и у тебя, дружочек... Все мы немного изгои. У каждого из нас нарушена логика памяти. А главное, что мы не первые и не последние. Сюда и впредь будут приходить такие как мы, со своими историями и проблемами, до самого конца света... Не сами, так обстоятельства будут приводить их сюда.
- Изгои, по-вашему, не люди? - обиделся ученик.
- Лучше подумай, откуда они берутся? Я склонен предположить, что наши ворота дехрона не единственные на Земле. Где-нибудь, как-нибудь каждый из нас пересекся с похожей аномалией, которая не была обнесена забором. Привратник запретил мне войти в дольмен не потому, что испугался хронометра. Он испугался, что мы вернемся, Оскар. Вернемся туда, откуда пришли. Вспомним то, чего не было. Если нас кто-то ведет по жизни с завязанными глазами, лучше не срывать повязку. Бог знает, какая пропасть у нас под ногами.
Учитель поднялся, чтобы закрыть форточку.
- Натан Валерьянович, Валех не убьет нас? - вдруг спросил ученик.
- Не вижу смысла.
- А все-таки?
- Займись феноменом "изгоя", - попросил Натан. - В биографии каждого человека, пришедшего к дольмену, найдется что-то аномальное, что перевернуло жизнь. Если мы выясним точное время и место события, появится материал для анализа. Как знать, может это не самый короткий путь, но он, по крайней мере, доступный.
- Ерунда получится, Учитель.
- Материал сам идет в руки. Наведи справки об Артуре, он будет тебе благодарен. Выясни, что сможешь про эту графиню и про ее носильщика. Не случайно она наняла именно его.
- Натан Валерьянович, - сморщился Оскар, - я частным детективом быть не умею, я всего лишь программер.
- Вот и займись программированием вероятности, - постановил Натан, - выяви закономерности, совпадения жизненных циклов, постоянные координаты и переменные обстоятельства. Сделай мне полную базу данных об этих людях, а я сделаю так, чтобы на твоем пути не стоял Привратник.
- Учитель! - взмолился Оскар. - Кто здесь поручится за достоверность информации задним числом? Вы не доверяете даже вчерашним сводкам погоды!
- Ты прав, - согласился Боровский. - Воистину прав. Мы беспомощные дети в этой стихии.
Безмозглые и бесправные. Но пока мы живы, надо делать свою работу, даже если она не имеет очевидного смысла.
До рассвета Мира лежала, накрывшись с головой одеялом. Перед глазами вертелась тропа, то вверх, то вниз, то на гору, то под гору. Единственная тропа, вносящая в ее жизнь ощущение шаткого равновесия. Пока графиня искала хутор, она молила Бога, чтобы тропа не раздвоилась и не разбежалась в стороны. Теперь ей предстоял выбор, который перечеркнет половину жизни. Мира решала, какую именно половину: ту, что уже прожита, или ту, что еще предстоит? Она решала всю ночь. Утром надо было встать и привести приговор в исполнение.
- Зачем ты наглотался пилюль, Ханни? - спросила она покинутого друга. - Ты был так молод. Разве человек в тридцать лет может хотеть уйти из жизни? Ты не думал, что эта жизнь еще может быть долгой и интересной?
- Я не думал вообще, - ответил ей Хант. - Я был пьян.
- Ханни, когда ты пьян, ты разумнее трезвого.
- Мне было больно жить, Мирей. Невыносимо больно. Когда поймешь, что боль неизлечима - полюбишь и палача, и плаху.
Мира задрожала от страха. Она увидела завтрашний день, представила, как спустится с гор, вернется в гостиницу на Приморском бульваре, возьмет полотенце, пойдет на пляж, ляжет в серный источник, как ни в чем не бывало, выпьет коктейль у стойки бара, познакомиться с таким же одиноким немцем. Она будет учиться терпеть боль, потому что каждая интонация его акцента будет задевать свежие раны.
Мира спустилась по лестнице, растолкала Бориса и вывела его на улицу.
- Поезжай в гостиницу, расплатись за номер, - попросила она и вручила Борису конверт, - я написала записку консьержу, чтобы он собрал мои вещи. Привези их сюда и, пожалуйста, побыстрее.
Проводив посыльного, Мира тихо поднялась наверх, укрылась и притворилась спящей.
- Я внимательно выслушал тебя, Натан Валерьяныч, - сказал Валех, - и вот что отвечу. Странники, которые ходят сюда, меня не волнуют. Я всего лишь Привратник, мое дело открыть ворота - закрыть ворота. Я здесь не затем, чтобы водить неприкаянных, для этого есть Хранители и Гиды. А тот, кто привел тебя, отнюдь не Бог, и ты не должен выполнять его прихоти. Это не я, это он не хочет, чтобы ты вернулся домой, потому что он, а не я, использует тебя и наблюдает. Он тебя создал и вправе распоряжаться тобой как захочет. В этом я не могу на него влиять.
- Кто он?
- Твой Автор, - ответил Привратник. - В твоей иерархии он выше Бога. Учись договариваться с ним сам. Он приводит в твой дом людей, он и уведет их, когда сочтет нужным. Выше его прихоти только совесть, выше совести только здравый смысл.
- Сомневаюсь, что это действительно так.
- Твои сомнения - самая низкая ступень иерархии. Этих демонов ты породил сам, их власть зависит от тебя так же, как ты зависишь от того, кто дал тебе жизнь.
- Я не рассчитывал на особые условия для работы, - признался Натан, - но если кто-то привел меня сюда, пусть он, по крайней мере, позволит заниматься делом. Иначе я не смогу удовлетворить его интерес.
- Понятное дело, не сможешь, - согласился Привратник. - Ты же не работаешь, ты копаешь яму под него и под меня тоже...
- Вовсе нет.
- Придумал занятие - проверять нас на вшивость! Ты хочешь рассердить или рассмешить меня, Человек?
- Я хочу проверить теорию, но не имею условий... Это все равно, что вывести формулу, и не иметь возможности проверить ее на практике. Кому нужна такая работа?
- Ты хочешь получить из квантовой физики универсальную формулу бытия, но в бытие разбираешься меньше, чем в квантах.
- Универсальную? - удивился Учитель. - Я бы ограничился частной теорией. Для начала хотя бы вашей персоной. Ничего личного... Строго в рамках науки.
- Хочешь найти мне место в теории эволюции?
- Почему вы не позволите мне работать в дольмене? Я знаю, есть люди, которые неоднократно туда ходили, и с ними не случалось ничего плохого.
- Обернись, Человек. - Привратник указал на погост за спиной Учителя. - Посмотри, сколько странников, пришедших к дольмену, ломали головы над загадкой дехрона. Они получили бесценный опыт, но разве приблизились к истине?
- Мне нужна возможность работать. Мне нужен доступ к информации о предмете исследования, - улыбка на лице Привратника заставила Учителя сменить тон. - Вот, что я скажу вам, господин Валех: того, кто привел меня сюда, волнуют те же вопросы. Если он создал меня, он имеет право мной рисковать, иначе все, что здесь происходит, попросту не имеет смысла.
- А что здесь происходит?
Натан смутился. Профессор понял, что в Слупицких горах, в районе геофизической аномалии, не происходит ровным счетом ничего продуктивного. Ничего такого, что можно было назвать исследованием природного феномена. Все твердо стоит на старых местах уже сотни лет и не собирается отступать от своих позиций.
- Моя гостья, - сказал Натан, - совсем неглупая девочка, живет здесь несколько дней и уже кое-чему меня научила. Вчера она не взялась варить борщ. Она нашла рецепт, в котором десяток ингредиентов, и сказала так: хотите похлебку из капусты, пожалуйста, я приготовлю, только не надо называть это борщом. Для того, кто привел меня сюда, я могу приготовить похлебку из того, что есть. В моем распоряжении так мало "ингредиентов", что выстроить из них теорию невозможно. Можно только ставить опыты и делать предположения, закидывать камни в темный колодец и на слух определять его глубину. Я же должен понять смысл колодца.
- Если умная девочка навела порядок в твоей кастрюле, пусть займется уборкой дома. Отпусти ее на колодец с пустым ведром и задай ей вопросы, когда вернется, а меня уволь. Твое упрямство, Человек, будит во мне демона.
- У Мирославы сложная жизненная ситуация, - объяснил Учитель. - Я бы не хотел вовлекать ее в свои проблемы, но она просит помощи. Если б вы могли поговорить с ней, посоветовать...
- Человек! - воскликнул Привратник. - Свари борщ из своих проблем. Что за манера, просить у меня совета? Если ты пришел сам и споришь со мной, значит, решил, что ты прав, а я нет. Расскажи, в чем ты прав?
- В прошлый раз мы говорили на разных языках!
- Я понимаю твой язык, Человек!
Натан сосредоточился, чтобы вспомнить детали прошлого разговора.
- Вы спросили, может ли время течь в прошлом и в будущем, если в прошлом и будущем нет движения? - напомнил Учитель, глядя в глаза Привратника. Потустороннее существо с осторожным интересом смотрело на него. Холодное и странное. - Ошибка, вероятно, заключалась в понимании времени, как физического процесса. Но мы можем рассматривать проблему иначе. - Учитель выдержал паузу. Привратник не вставил ни слова. - Давайте предположим, что на квантовом уровне любое движение подразумевает перенос информации от некоего источника к некоему объекту. В этом случае время выступает, как способ ее переноса... Фактически, на информационном уровне, время - это дешифратор, который в физической природе можно рассматривать как физический процесс, в будущем - как потенциальную возможность, в прошлом - как способ архивации. Если найти этот дешифратор, прошлое, будущее и настоящее можно связать, грубо говоря, одной формулой. Вероятно, время - не физический, тем более не философский термин, а чисто информационный. Только в этом случае не возникает противоречий. Предполагаю, что природа иллюзорной памяти только этим способом и объяснима. Этот вывод не противоречит моему прежнему убеждению: в мире нет ничего, кроме движения, все остальное - следствия. И, если схему движения повторить в точности, время повторится вместе с ним, и будет выглядеть идентично. Я подчеркиваю, выглядеть, потому что теория вероятности исключает абсолютное повторение любого, даже простого процесса. Мы же имеем дело с колоссальной системой. Огромной массой и огромным количеством уровней. Вы были правы, когда сказали, что прошлого и будущего не существует, но вы не сказали, что настоящее - иллюзия того же порядка. Вы пощадили меня, господин Привратник? Ни вы, ни я не знаем, и догадаться не можем, сколько раз повторится наш разговор, и каждый раз настоящее время будет также очевидно, как иллюзорно. Я ответил на ваш вопрос?
- Что ты хочешь от меня, Человек?
- Я хочу понимания. Я пришел, чтобы предложить сотрудничество...
Мира вышла во двор, чтобы встретить Учителя.
Мрачный Деев сидел на крыльце и строгал палку. Натана Валерьяновича он приветствовал поднятым ножом.
- С возвращением! - поздоровался он.
- Ну, как? - спросила Мира.
- Мирей боялась, что вы того... - пояснил Артур. - Без нее отправились в мир иной.
- Я же просила, не называть меня Мирей! - вспылила Мира.
Артур уткнулся ножом в деревяшку.
- Я говорил о тебе, Мира, - бросил на ходу Натан, - можешь остаться, Привратнику все равно. Для него мы - странники, а не пленники, можем странствовать сколько угодно.
Мира вошла в дом вслед за Боровским.
- Натан Валерьянович, я не могу ждать в неопределенности. Мне надо поговорить с этим типом.
- Жди, когда он сам к тебе подойдет. И лучше, если ты не будешь его провоцировать. Стучаться в ворота я не посоветую никому, особенно тебе, Мира.
- Ему жалко немного амнезии для хорошего человека? Хорошо, я согласна вообще потерять память. Что мне надо сделать, скажите?
- Мира! - рассердился профессор. - Привратник не выполняет желаний. Он не для этого здесь поставлен.
- Вы только попросите его меня выслушать, - настаивала женщина. - И пусть он сам решает, что делать. Вы его попросили?
- Будет лучше, если ты вернешься домой, девочка. Об этом я его попрошу с удовольствием.
- Если б мне было, куда идти, я бы вышла отсюда без ваших просьб, - ответила Мира. - Если я не похороню свои гиблые иллюзии... здесь и сейчас, прямо на этом кладбище, мне нечего делать среди людей.
- Ты знаешь, что я не одобряю твоей авантюры.
- Для меня это исцеление.
- Дольмен не аптека! Никто тебе не даст гарантии!
- Вы дали мне надежду. Этого вполне достаточно на первое время.
- Глупость ты затеяла, девочка. Ты много напутала в своей жизни, но это не значит, что ее надо вовсе перечеркнуть.
Мира расстроилась. Она расстраивалась всякий раз, когда Учитель возвращался с горы и начинал проповедь.
- Вы же обещали меня не судить, - напомнила она, но Учитель собрал в портфель приборы, взял лопату, металлический прут и пошел напрямик через кладбище.
Зачем профессор физики пошел по кладбищу с прутом и лопатой, Мирослава Виноградова не знала, и спрашивать не собиралась. Она была уверенна, что профессор Боровский всякий раз покидает хутор только потому, что ее сиятельство спит на его диване и тиранит ученого человека вопросами, не имеющими отношения к науке.
Боровский скрылся из вида, обиженная графиня присела на крыльце рядом с Артуром, который продолжал строгать, и сидела молча, пока ее не взбесило молчание.
- Скажи мне, Артур, - вдруг спросила она, - что ты хочешь от жизни?
- Ничего. Что я должен хотеть?
- Деньги тебя не волнуют, работа тебя не увлекает. У тебя нет никаких интересов, никаких целей. Зачем ты строгаешь эту дрянь?
- Косу хочу сделать.
- Для чего?
- Лезвие наточили, а палки к нему нет.
- Далась тебе эта палка!
- Надо же траву покосить.
- Зачем? Можно подумать, она не вырастет снова? - злилась Мира.
- Валерьяныч просил.
Деев встал и отправился в сарай, волоча за собой палку.
- Валерьяныч? А сам?.. Тебе самому когда-нибудь что-нибудь хочется? Нет, ты объясни... - Мира пошла за Артуром.
- Чего тебе объяснить?
- Что тебе нужно от жизни?
- Ничего мне не нужно, - огрызнулся Артур.
- Но зачем-то же ты родился на свет? Неужели тебе неинтересно, зачем? Напрягись, Артур... Чем бы ты занялся с удовольствием, если бы тебе разрешили?
- Какая разница? Ты все равно слиняешь к своему "Ю.Х."
- Даже не произноси при мне его имя!
Артур отложил недоделанную косу и напустил на себя важный вид.
- Если не слиняешь и захочешь нанять водилу...
- Причем тут водила, дурень? Если мне понадобится шофер, я его найму где угодно. Я спрашиваю, чего хочешь ты?
- Затащить тебя в постель он хочет, - ответил голос с крыши сарая. Оскар сидел наверху и изучал ворота дехрона через бинокль со светофильтрами. - Ясно? Спит и видит, как тащит тебя в постель.
- А ты молчи! - прикрикнула Мира. - Не с тобой говорю!
- А я и молчу, - Оскар спустился на землю с биноклем на шее и тетрадкой в руках. - Я-то молчу, а к нам опять кто-то прется. Как выглядит твой Хант? - спросил он.
Артур бросил косу и взобрался на крышу.
- Вы с ума сошли, - испугалась графиня. - Меня здесь нет!
Она поднялась на ступеньку, но некошеная трава на холме закрывала обзор.
- Иностранец какой-то, - сказал Артур.
- Да, иностранец, - подтвердил Оскар, - наши не ходят с белым хаером. Загорелый, как головешка. Он что, живет в солярии?
- И штаны на нем блестят, - добавил Артур. - Как вазелином намазанные.
- Даниель... - догадалась Мира.
- Ну, вот! - расстроился Оскар. - А мы уж думали, "Ю.Х." твоему темную сделать.
- Это Даниель. Никто другой так выглядеть не может. И что? Идет сюда?
- Да, - свидетельствовали очевидцы. - Так уверенно идет, будто живет здесь. Довольно нагло шагает. Минут через пять мы ему... начёс сделаем, не позже.
- Прекратите! - воскликнула Мира. - Даниель здесь ни при чем!
- Тогда чего дрожишь? - не понял Артур.
- Лучше идите ему навстречу и скажите, что меня не видели. Нет, скажите, что я ушла.
Оскар согнулся пополам от хохота.
- Деев, слышишь? - простонал он. - Скажи, их сиятельство в шкафу заперлось, никого не принимают.
- Лучше мы его на кладбище закопаем, - предложил Артур.
- Перестаньте, - испугалась Мира. - Даниель не странник!
- Так будет странствовать.
- Даниеля не трогать! - приказала она и пошла встречать гостя. - Хватит ржать! Сборище клоунов! Боже, с кем я связалась?!
- Вот и все, - вздохнул Оскар, глядя вослед графине. - Пролетел ты, Деев. Пролетел, как перепел над сковородкой.
Когда красивый и модный молодой человек явился рядом с Мирой на пороге, комната озарилась, словно в темный чулан кто-то по ошибке внес канделябр из королевской спальни. На молодого человека глазели две персоны, фривольно рассевшись на диване.
- Познакомьтесь, мой товарищ по несчастью, Даниель, - представила гостя Мира. Персоны остались безучастны. - Ясно, - догадалась она, - тем лучше. Даниель не понимает по-русски, поэтому не старайтесь его подкалывать тупыми вопросами. Физиономии обитателей хутора выразили презрение. - Еще лучше, - Мира перешла на французский язык, - Даниель, разреши тебе представить двух идиотов. Они не люди, поэтому их ты можешь не стесняться, еще лучше, не замечать их вообще.
- А кто они? - спросил Даниель.
- Привидения. Странники... - местная разновидность привидений. Нет, они материальны, но все равно, привидения. В иерархии они ниже человека, поэтому не опасны, но все равно, руками лучше не трогать.
- Ты здесь живешь? - шепотом спросил Даниель.
- Представь себе, арендую пентхаус. Переночуешь сегодня у меня, а завтра я провожу тебя до поселка.
- Мирей, я без тебя не вернусь! - заявил Даниель. - Хант мне запретил без тебя возвращаться.
- Скажешь, что заблудился, меня не нашел. Я сама здесь чуть не заблудилась.
- Он знает, где ты! Он допросил твоего шофера.
- Шофера?
- Того, что ты послала за чемоданом в отель. Поговорил с ним по-русски и чуть не убил. Я не понял, за что.
- Бориску?
- Борис привез меня сюда и ждет на дороге. Мы должны сегодня вернуться в отель.
- Но отсюда непросто уйти, Даниель... Господи, Даниель? Ты ли это?
- Я, - подтвердил молодой человек и стал осматриваться на новом месте.
- А Ханни?.. Засел в моем номере и допрашивает свидетелей?
- Пьет коньяк и психует. Мы искали тебя везде. Он нанял детектива в России, чтобы допросил твою матушку...
- И Ханни здесь... - улыбнулась Мира.
- Да, и его уже тошнит от моря. Он хочет, чтобы ты ехала с нами в горы, кататься на лыжах, пока отели не забиты туристами.
Мира посмотрела на призраков. Лицо Артура выражало полное непонимание ситуации, но ехидная улыбка Оскара оставляла вопросы. Мира пожалела, что заранее не проверила знание языков у этого странника, подозрительного во всех отношениях.
- Мирей, я без тебя не вернусь, - повторил Даниель. - Не может быть и речи. И уж тем более, я не останусь тут на ночь.
Даниель не решился присесть на сломанный осциллограф. Он постоял немного под взглядом недружелюбных обитателей хутора и вышел во двор. Мира вышла за ним следом.
- Идем, - сказала она.
- Ты не попрощаешься со своими друзьями?..
- Зачем? Человеку не положено прощаться с привидениями. Я могу послать их без церемоний.
Даниель опешил. Вместо того чтобы скорее отправиться в путь, он поднялся по ступенькам крыльца.
- Борис говорил, что место здесь дикое. Ты уверенна, что не хочешь забрать свои вещи?
Даниель заглянул в комнату, но никого не увидел. Призраки уже сидели на крыше сарая и разглядывали в бинокль его кожаные штаны. Они переместились так быстро и незаметно, что молодой человек не поверил глазам. Он даже сделал шаг к сараю, чтобы лучше разглядеть диковинное явление природы. Он взялся на перекладину лестницы, чтобы заглянуть на крышу, но Мира остановила его.
- Нам в другую сторону! - сказала она и рассмеялась над неуверенной походкой товарища. - Идем. Ты помнишь дорогу? Давай, топай!
Мира представила себе, как Хант, злее черта, сидит в ее номере с видом на море и ругается с официантами. Сначала ситуация ее веселила, потом ей попросту наскучило гулять по горам. Даниель насторожился, когда наступили сумерки.
- Мы не туда повернули? - спросил он и полез на гору сквозь кусты. - Мирей, это та дорога? По-моему, мы проходили здесь полчаса назад.
- Я предупредила, что отсюда уйти непросто.
- Борис уедет без нас. Хант сбесится, если мы к утру не вернемся!
Даниель продолжил путь сквозь заросли напрямик, туда, где, по его разумению, дожидалась машина, и к темноте не только выбился из сил, но и потерял направление.
- Вернемся на хутор? - предложила Мира.
- Ни в коем случае!
Молодой человек в кожаных штанах сел в траву на склоне и загрустил.
- Пойдем... - настаивала Мира, - завтра утром ты выйдешь по Солнцу прямо к церкви, Борис дождется тебя. Такой жмот и лентяй, как Борис, не сдвинется с места, пока ты ему не заплатишь. Еще и за простой потребует.
Даниель отрицательно замотал головой.
- Я должен идти в отель, - заявил он.
Мира села рядом и стала вспоминать слова, которыми Боровский легко и доступно объяснял ей коварные фокусы здешних мест. Слова, которые ей требовалось всего лишь перевести на язык, понятный Даниелю, таким образом, чтобы это не было похоже на издевательство.
- Помнишь, мы читали статью о фокусах времени? Как люди проваливаются в прошлое и видят вокруг то, чего давно нет. Помнишь? - Даниель кивнул. - Представь, что здесь та же аномалия. Представь, что ты видишь пейзаж, который был до греческих колониальных походов. Если спустишься к морю прямо сейчас, по бездорожью, то убедишься, что никаких отелей там нет. Пойдем назад, ты выспишься, а завтра...
- А завтра? - спросил Даниель. - Свершится колонизация? За ночь эллины протопчут дороги и пригонят рабов?
- Завтра будет Солнце. Наши физики заметили, что если идти на Солнце, почти наверняка не заблудишься.
- Мы заблудились? - удивился Даниель. - Или все-таки провалились во времени?
- Ни то, ни другое, - Мира вспомнила знакомые со школы физические термины и ужаснулась, как далек от совершенства ее французский. Даниель знал язык ненамного лучше. Для обоих было бы проще сидеть в Париже и обсуждать статьи. - Физики говорят, что вся планета разлинована магнитными силовыми линиями, - объяснила Мира.
- Знаю, - подтвердил Даниель.
- Линии идут параллельно на равном удалении друг от друга...
Даниель странно посмотрел на свою собеседницу в полумраке.
- Еще скажи, что животные по ним ориентируются, когда убегают из дома.
- По ним ориентируются даже люди, только бессознательно. Ты идешь прямо по ровному полю. Откуда ты знаешь, что идешь прямо? Организм тебе это как-то подсказывает. Так вот, человеческий организм чувствует магнитное направление, а в этих горах оно сбито сильным хрональным полем.
- Как это? - не понял Даниель.
- Здесь есть храм, точка искажения, которая меняет конфигурацию магнитных линий. Они каждый раз располагаются по-новому, иногда образуют узор, иногда пунктир. Мы будем ходить как слепые котята, пока не появится солнце, а когда оно появится, лучше начинать путь от дома. Ты меня понял? - Даниель усмехнулся. - Разве я сказала что-то смешное? Это выяснилось в результате физических опытов. Это не я придумала, Даниель!
- Ты серьезно решила расстаться с Хантом?
- Я уже рассталась с ним, если ты заметил.
- Я-то заметил. А он только и говорит о тебе. То презирает, то скучает, то собирается мстить. Он меня достал, Мирей. Я не знаю, что будет, если ты не вернешься.
- Когда ты сбежал в Америку, он вел себя точно также.
- Я не собирался его предавать. Я сказал, что вернусь! Все остальное он сам себе выдумал от безделья.
- Ничего. Получит деньги, начнутся съемки...
- Если бы! Он все пропьет! Он уже получил и уже пропивает. Мирей, он не начнет без тебя работать.
- Не преувеличивай мою роль. Если он сам не возьмет себя в руки, никто его не заставит.
- Ты же знаешь, как ему без тебя паршиво. Мне-то ты можешь сказать, когда вернешься?
- Не могу. Я и себе этого не могу сказать.
- Он тебя обидел? Что произошло в это проклятом Люксембурге? - Мира отвернулась, чтобы не сверкать слезами в темноте. - Каждый раз, когда мы оказываемся там, происходит дерьмо. Что в этот раз? Ты не могла позвонить мне? Вы что, подрались? Почему ты попала в больницу?
- Потому что упала в обморок посреди улицы, - ответила Мира. - Если бы я сделала это в гостинице, никто бы не хватился. Я бы до сих пор валялась на полу.
- А он? Откуда у него фингал на полморды?
- Не знаю. Когда мы расстались, его морда была в порядке.
- Мирей, зачем ты скрываешь от меня правду?
- Ты ведь все равно меня не слышишь. Правду я говорю или неправду, ты не слышишь меня никогда. Я тебе сто раз повторяла, что Ханни не нужен никто, кроме него самого. Он переживает не из-за меня, а из-за того, что ему стало вдруг некомфортно. Или эта деточка однажды повзрослеет и пересмотрит свое отношение к людям, или так и будет сучить ножками и сосать коньяк, чтобы не плакать.
- Я думал, ты его любишь, - вздохнул Даниель.
- Люблю, но жить с ним больше не могу. Настал мой предел.
- И что теперь?
- Ничего.
- Так что ты хочешь от него, я не понял?
- Ничего! - повторила Мира. - Хочу провалиться во времени от него подальше, чтобы не возникало соблазна восстановить отношения.
- Поэтому бродишь здесь по горам?
- Ты же не знаешь, что в этих горах происходит. И слушать не хочешь, и не поверишь, если я расскажу.
- Как поверить, если ты постоянно врешь? Вы оба всю жизнь мне врете, и ты, и он. И себе врете. Что вы делаете друг с дружкой? Мирей, этой "деточке" скоро шестьдесят. Сколько времени у нас осталось? Вы тратите его на войну. Зачем? Разве нам было плохо?
- Нам? - удивилась Мира. - "Нам", это кому? Ему и с нами плохо, и без нас плохо. Тебе и с нами хорошо и без нас...
- А тебе?
- А кто я такая? В моей жизни всего навалом, не хватает главного. Меня самой. Понимаешь? Меня не было, нет, и не будет.
- И кто ж тебе виноват? - спросил Даниель.
- Почему кто-то должен быть виноватым?
- Мирей, он не просто спивается, он еще и с ума сходит. Не спал всю ночь, пытался понять, почему ты ушла. Под утро выражался метафорами.
- Неужто старый дурак что-то понял?
- Он сказал так: "Мы с Мирей не можем быть вместе по двум причинам: по причине моего прошлого и по причине ее будущего". Ну... его прошлое я примерно себе представляю. Теперь я хочу знать, ради какого будущего ты сбежала?
- Будущего нет, Даниель, - ответила Мира. - И прошлого нет, и настоящего тоже. Мы все живем в какой-то ужасной иллюзии. Пока я не пойму, как мы влипли в это дерьмо, с горы не спущусь. Так и передай.
- Боги никого не наказывают и никогда не страдают из-за людей. Заблуждение полагать, что на белом свете есть Бог, готовый принести себя в жертву. Боги чаще всего приносят в жертву людей, не имея представления о том, что это за твари, как живут и чем дышат. Когда вы просите милостыню у Богов, они смеются. Когда не просите, обижаются...
- Разве я милостыню прошу, Валех? Я хочу получить гонорар. Мне надо было, чтобы ты выполнил свою работу: взял за руку покупателя и привел его в галерею. А ты что натворил?
- Ты просила денег. Я дал тебе денег.
- Разве такой ценой?..
- Тебе нужны были деньги?
- Ты понимаешь разницу между наследством и гонораром?
- Понимаю, - ответил Валех. - В твоем случае наследство - гораздо больше.
- Теперь я знаю, почему Зубов от тебя сбежал.
- А тебе уже мало милостыни? Тебе надо, чтобы ее правильно подали? Еще не хватало, чтобы ты учила меня подавать!
- А тебе мало, что сбежал твой любимчик Зубов? Твой самый талантливый, самый умный, трудолюбивый подопечный уже никогда не напишет для тебя роман. Тебе придется довольствоваться низкопробной фантастикой несостоявшегося художника...
- Пиши, я продиктую отрывок, который украсит твое сочинение. Можешь его присвоить.
- Обойдусь без подачек...
- Пиши: Боги никогда не страдают из-за людей... Эти существа лишены эмоций.
Самый пропащий Ангел может сделать для Человека больше, чем Бог.
Чем выше в иерархии существо, тем больше в нем рационального порядка.
Чем ниже, тем больше эмоций мутят рассудок.
Если Человек был изгнан из рая, то отнюдь не за плод запретный,
а за отсутствие рационального подхода к плоду.
За то, что шел на поводу у желаний, презрев здравый смысл.
За то, что не ради истины, а ради прихотей своих рисковал голым задом.
Человек сам опустил себя в иерархии, сам и возвысится, если придет его время.
Если только оно придет. И нет таких слез, которыми можно разжалобить Бога,
и нет такой небесной услуги, которая пойдет Человеку на пользу.
- Здесь физическая лаборатория, а не гостиница! - напомнил профессор Боровский графине Виноградовой. - Ты взрослый человек, Мира, должна понимать! Оставить на ночлег постороннего! Я от кого угодно мог ожидать...
- Натан Валерьянович, он сегодня же съедет!
- Скоро сесть будет негде из-за гостей. Осталось только вашего Ханта дождаться для теплой компании, а следом за ним пожалует пресса и телевидение. Этого господина я видеть не хочу. Достаточно того, что я о нем наслышан.
- Он и не дойдет, развалится по дороге.
- Все, - подвел итог Боровский, - здесь достаточно постояльцев.
Не знаю, как Привратник вас терпит, а с меня хватит. Сегодня же проводи этого человека в село!
Иначе я сам его провожу.
Боровский ушел, и Даниель выглянул из-за ширмы.
- Что сказал этот грозный мужчина?
- Сказал, что рад был познакомиться, - ответила Мира, - что жаль с тобой расставаться.
- Он мне тоже понравился, - признался Даниель, застегивая рубашку. - Я бы с удовольствием остался с ним наедине... С ним и с видеокамерой.
- Тише...
Боровский вышел из дома, разминувшись в дверях с Борисом. Профессор был сердит и не поздоровался с гостем. Борис был сердит еще больше и шел сюда не для того, чтобы упражняться в любезностях.
- Где французы? - спросил Борис двух странников, уплетающих вчерашние макароны. Странники указали вилками в потолок. - Они думают возвращаться?
Голова сердитого Бориса вынырнула на втором этаже.
- Даниель, я тебя умоляю, - воскликнула Мира, - одевайся и проваливай. Натан меня выгонит!
Даниель, не торопясь, натянул штаны.
- Отчего так возбудился твой страстный Натан? Оттого, что мы спали в одной кровати? Так больше негде.
- Он знает, что мы "подружки". Застегивайся и проваливай!
- Я не причесался.
Даниель наблюдал в зеркале, как Мира выходит из себя. Чем больше раздражалась Мира, тем старательнее Даниель расчесывал локоны.
- Зачем ты дал ему адрес? - обрушилась Мира на сердитую голову Бориса. - Я же просила...
- Они привели полицию, - ответила голова. - Мы так не договаривались... Они сказали, что ты в розыске. Мне угрожали.
- Тебя брали на понт!
- Откуда я знаю? На вас не написано, что вы честные люди.
- Уведи этого "француза" обратно, Борис! Уведи его с глаз долой! - Мира вытолкала товарища из дома мимо завтракающих странников прямо за дверь. - Учти, - предупредила она, - ты меня не видел! Не нашел, блуждал по горам, устал, решил вернуться...
- Я не умею ему врать, - признался Даниель.
- Учись.
- Не хочу.
- Придется.
- Будет только хуже...
Молодой человек обернулся с надеждой, но Мира только поцеловала его на прощанье.
- Береги Ханни, - приказала она. - Не оставляй старого дурака одного надолго.
Две фигуры скрылись за холмом. Время остановилось. Неуверенная в своем будущем, юная дева превратилась в бальзаковскую даму, неуверенную в своем прошлом. Мира представила, как прошлое будет жить без нее, изредка забредая в гости, засиживаясь допоздна, залеживаясь до обеда. И каждый раз, провожая его, время будет замирать у порога. Будет замирать все вокруг, только стрелка барометра никогда не перестанет дрожать и биться под стекляшкой, предупреждая о ненастной погоде. О том, что будет гроза. О том, что на Слупицу идет туча. Мира не боялась гроз. Минуту назад она совсем ничего не боялась.
- Обиделась? - спросил Артур.
- С чего это вдруг? - удивилась Мира.
- На Валерьяныча. Разве он не ругал тебя?
- Я, милый друг, обижаться не умею, - призналась графиня. - Я умею прощать или бить в челюсть.
Третьего не дано.
Стрелку барометра профессор придавил к циферблату веткой, чтобы не раздражала слух и не мешала работать. Он взял палку, чтобы отогнать ворону от приборов, зарытых у стены дольмена. Птица растопырила крылья, и пошла на профессора.
- Кыш! - топнул ногой Боровский. Птица зашипела, отпрыгнула, снова пошла в атаку. - Кыш, сказал... - профессор записал показания датчиков, сверил часы и собрался идти, но ворона клюнула его ботинок. - Нечистая сила! - выругался Натан и заметил Привратника, сидящего на камне.
- Пожалуй, Солнца сегодня не будет, - сказал Привратник. - Пожалуй, будет гроза. Не вини меня, Человек! И не проси предотвратить неизбежное.
Натан Валерьянович подошел поздороваться, но Привратник повернулся к нему спиной.
- Я не умею влиять на погоду, - предупредил он. - И не должен влиять. Ни на что и ни на кого. Иди своей дорогой, Человек! Не спрашивай о том, чего я не знаю.
Профессор обошел высокую фигуру, не желая разговаривать со спиной.
- Что случилось, господин Валех? - спросил он. - Наши гости скоро разойдутся, вы сможете пользоваться библиотекой. Почему вы сидите здесь, а ворота открыты?
- Потому что я никудышный Привратник!
- Кто обидел вас?
- Я должен был стать Хранителем, но понял, что взялся за гиблое дело, - ответил Валех. - Легко хранить Человека, который соответствует человеческому облику. С любым существом, нашедшим себя в иерархии, приятно иметь дело. Твой Автор с рождения не желал ничему соответствовать.
- Мой автор? - удивился Натан. - Разве он человек?
- Это существо не захотело стать Человеком, и я вынужден был сменить тактику. Ради него я стал вахтером, презираемым по обе стороны этой презренной вахты.
- Мой автор вас рассердил? - догадался Натан.
- Теория, которая не соответствует физическому явлению, должна умереть; формула, которая содержит ошибку, не может применяться в расчетах; но почему Человек, не соответствующий человеческим канонам, остается в человеческом мире и продолжает выдавать себя за Человека?
- Он действительно человек?
- На этот вопрос есть два ответа, - признался Валех. - Ты предпочитаешь положительный или отрицательный?
- Его фамилия Зубов? - Валех улыбнулся. - Зубов Георгий Валентинович? - уточнил Натан. - Человек, которого я считал другом Артура? То есть, усердно поискав, его можно найти среди нас?
- Чтобы искать Автора, одного усердия мало, - ответил Валех, - надо знать, что ты будешь делать потом со своей находкой.
- Вы знаете, где его найти?
- Знаю, - ответил Привратник. - Найди в своем окружении Человека, способного влиять на тебя помимо твоей воли, и укажи на него пальцем. Надеюсь, он вздрогнет. Вспомни, кто принимал решения за тебя, кто заставлял тебя совершать безумные поступки...
- Разве что Артур, - вспомнил Учитель. - По логике здравого смысла, я не должен был встретиться с этим человеком...
- С любимчиком Автора, его посланником, баловнем судьбы, Человеком во всех отношениях недостойным и малоприятным, который увлек тебя безумной идеей. Ты увидишь, как он вознесется по жизни! Ты увидишь истинное лицо Автора, который сделает героя из ничтожества.
- Я знаю, что у Артура сильный Хранитель.
- Автор - хуже Хранителя, - сказал Валех. - Хранитель не лепит людей из фантазий. Он хранит то, что есть.
- Автор - Зубов Георгий Валентинович? - упорствовал Натан.
- В твоем окружении есть Человек, который всегда молчит, потому что все вокруг говорят его словами? Который делает только то, что хочет, и больше ровным счетом ничего не делает? Который хочет все сразу, не вставая с дивана; который умеет быть незаметным, если хочет покоя, и в центре внимания, когда жаждет славы. Все, что желает это существо, происходит само собой. В твоем окружении есть Человек, который все берет на себя, считает себя ответственным за вселенский потоп и солнечное затмение?
- Не понимаю, о ком вы?
- И я не понимаю, зачем персонажу искать Автора? Я еще могу понять Автора, который ищет персонаж. Большинство из вас доживают до эпилога, ни разу не увидевшись с ним.
- Позвольте мне задать лишь один вопрос, - попросил Натан.
- Сам ищи ответы на свои вопросы, Человек. Открой учебник физики и ищи. Там написано понятным тебе языком.
- Не всегда, - заметил Натан. - Давайте, я все-таки скажу, а потом мы с вами будем рассуждать логически...
- Давай, - согласился Привратник. - Я буду рассуждать, а ты ищи логику: Автор - это человек, имеющий свойства двух ипостасей. С одной стороны, он физический объект, его можно потрогать, измерить и взвесить. Другая ипостась возникает спонтанной волной, может перемещаться сквозь время, может огибать препятствия со всех сторон сразу, может исчезать, не объясняя причин.
- Не вижу логики, - ответил Учитель, но встретил недоверчивый взгляд Привратника. - Вы взяли у Оскара учебник физики и творчески подошли к теории света. Если вас интересует мое мнение, никакой аналогии с фотоном я в ваших рассуждениях не нахожу.
- Потому что ваша наука никуда не годится, - согласился Привратник. - Вы не оставили в ней места для мыслящего мироздания. Повторили путь патологоанатомов: изучили человеческие потроха, а мозг отложили на полку, потому что ничего не поняли.
- Физика изучает простые структуры и простые процессы, - заметил Боровский.
- Упрощает, - поправил Валех. - Пригибает ветви к земле, чтобы снять плоды, но ломает древо познания.
- Потому что человек ограничен во времени! Его способ познания оправдан желанием больше успеть за короткую жизнь.
- Ты объясняешь сложные процессы, Человек, и сложные структуры, но используешь для этого простые слова, поэтому быстро бегаешь и медленно думаешь. Вчера ты меня убеждал, что движение - это перенос информации, а время - способ ее дешифровки. Сегодня ты хватился Автора. "Кто такой дешифратор? - спросил ты себя. - Источник или наблюдатель? Или другое обстоятельство?" Из твоей вчерашней теории, Человек, следует, что мир - это толстая книга, написанная о нас, на языке, которого мы не знаем. Нам некогда учить языки. Мы сразу требуем Автора. Или уже не требуем?
Учитель ушел в себя. Привратник задумался, глядя на погост, ветер зашуршал по траве, на небо надвинулась туча.
- Пожалуй, я пойду... - произнес Натан.
- Иди, - согласился Валех.
- Пожалуй, еще успею до грозы в село и обратно.
- Обратно всегда успеешь, - ответил Привратник.
С первыми каплями дождя Оскар стал готовить дом к концу света. Он обесточил электроприборы, на всякий случай разрядил аккумуляторы солнечных батарей. Артур нашел в шкафу керосиновую лампу и поставил на стол, но Оскар приглушил огонь лампы.
- Чтобы сидели тихо, как мыши под веником! - предупредил он и отправился запирать ставни.
- Что представляют собой шаровые молнии? - спросила Артура графиня.
- Загадку природы, - ответил Артур.
- Неразгаданную даже Валерьянычем?
- Черт его знает, этого Валерьяныча.
- Такое впечатление, что они здесь докопались до ада... и послали парочку чертей на анализ в университет. Если они не знают, что это за молния, почему так боятся?
- Это такая хрень, похожая на шарик, - объяснил Артур. - Если от электричества запитается, долбануть может... скажи, Оська? - Оскар снял плащ в прихожей и запер дверь на засов. - Молнии вам крышу разворотили? - любопытствовал Деев.
- Откуда они берутся, Оскар? - спросила Мира.
- С улицы прилетают. Начнется гроза - по полу ногами не топать.
- Если не топать, они не влетят?
- Вон, Деева спроси, - кивнул на товарища Оскар. - Он у нас мастер топать по кладбищу, покойников тормошить.
- Артур?.. - удивилась графиня.
- А чего Артур? Покойники тоже люди, если с ними по-хорошему. Только попугают, да стекла побьют. Им даже дверь сломать мощности не хватает.
- Храбрый ты, Деев, когда ничего не помнишь. Пасечник, между прочим, давеча с дубиной ходил, тебя спрашивал.
- Зачем? - удивился Артур.
- Ты ж пристрастился его бабу тискать. Он и пришел потолковать.
- Как это, пасечник? - удивилась Мира. - Разве он жив?
- Мы, ваше сиятельство, изволите ли припомнить, в аномальной зоне живем, - объяснил Оскар, пристраивая барометр с внутренней стороны окна. - Это они сейчас покойники, а когда-то были живыми. Тут, представьте себе, злопамятно активное поле. Не только покойника, самого птеродактиля отрисует, если хорошо попросишь. Думаешь, зачем я занес в дом прибор? Один уже сперли. Утром на кладбище нашел. Натурально торчал из земли весь ржавый.
- Оскар, они и в дом зайти могут?
- Не дрефь, ваше сиятельство, - успокоил графиню физик. - Они к Дееву имеют вопросы. Нам с тобой главное не попасть под раздачу.
- Боже сохрани, - перекрестилась графиня.
Она поднялась в библиотеку с керосиновой лампой и вернулась, прижимая к груди молитвенник. В горах послышались первые раскаты грома, небо полыхнуло сквозь щели ставней. На душе у графини похолодело.
- Артур, а если пасечник войдет в дом? - спросила она.
- Отгребет твой Деев, понятное дело, - ответил Оскар, - за растление покойниц.
- Заткнись! - пригрозил Артур.
- У пасечника было шесть жен. На том свете одной не досчитался. Вот он и ходит. Пятерых, между прочим, сам уморил, а шестая его на тот свет отправила. Теперь боится его тяжелой руки, и, между прочим, правильно делает.
- Она живая или мертвая, его шестая жена? - уточнила графиня.
- Ха! - ответил физик. - Как выражается наш Привратник, на этот вопрос есть два ответа. Тебе положительный или отрицательный?
Громовые раскаты приближались к дому беспокойного пасечника. Мира вздрогнула, ей показалось, что кто-то постучал в окно, резко и сердито. Кто-то, вышедший из холодной могилы, попросился на огонек. Артур поднялся.
- Не надо, - воскликнула графиня, - не открывай.
- А если там Валерьяныч?..
- Валерьяныч так не стучит. Вы хотите, чтобы я умерла от страха? Артур, сядь!
- Привыкнешь, - сказал Артур и вышел в прихожую.
Оскар осмотрел двор в прорезь ставни. Новый удар грома едва не лишил дом крыши. Захрустела черепица, задрожали стекла, эхо покатилось в стороны и вернулось. Оно не успело утихнуть, как новая вспышка озарила лицо Оскара, и новый удар заставил Миру погрузиться в молитву. Стук повторился. Удары в ставни стали отчетливей, сначала в гостиной, потом незваный гость остановился у входной двери и пнул ее сапогом.
- Открой! - крикнул Оскар.
- Не открывай, - взмолилась Мира, но Деев уже вытащил засов из петли.
- Свита твоя вернулась, ваше сиятельство! Борька с гомиком!
Заплутавшие вошли и натоптали в прихожей, налили лужу под коробку с аккумулятором.
Их лица были бледны и напуганы. Дождевая вода пропитала одежду насквозь.
- Что за идиотские шутки? - возмущался Борис. - Я помню, где оставил машину! Я же помню!
- Украли его машину, - перевел Даниель для Мирославы, с русского на французский. - И церковь тоже украли. Мы пришли... как в прошлый раз с тобой, Мирей. На ту же поляну, а этот дурак на меня заорал. Объясни ему про магнитные линии.
- Борис, в чем дело?
- Пусть француз объясняет.
- Даниель!.. - обратилась Мира к "французу".
- Француз говорит, что я заблудился, - ворчал Борис, - а я говорю, что вы мне за машину заплатите, - не стесняясь дамы, он стянул с себя мокрую рубаху и выжал на пол.
Оскар усмехнулся.
- Чайник поставь! - приказала Мира. - Видишь, люди промокли?
- Когда это я к вашему сиятельству нанимался в прислуги? - обиделся молодой человек.
- Вот дурак! - Мира поставила чайник на печку и достала малину, которую Розалия Львовна дала мужу в дорогу на случай простуды. - Заприте же вы дверь, - умоляла она, но мужчины продолжали ругаться в прихожей.
Графиня не выпускала молитвенник из рук, расставляя чашки. Руки графини дрожали, крышка чайника бряцала, струя заварки проливалась мимо. Компания медленно и неохотно перемещалась в гостиную.
- Ты, ваше сиятельство, только и умеешь, что бить посуду! - выругал ее Оскар. - Сядь, я сказал, и замри.
Мира положила молитвенник на колени и стала читать подряд случайно открытые строки. Когда она отвлекалась от чтения, гром подбирался к хутору, когда произносила молитвенные слова, гром отступал. Земля дрожала, небо горело, ее душа уютно покоилась между страниц.
- На, - Оскар поставил кружку перед Даниелем, - скажи ему, пусть пьет, пока горячее.
Даниель без перевода догадался, что делать. Его не смутил даже пристальный, критический взгляд Артура. Даниель так устал от Бориса, что перестал реагировать на людей и на привидения.
- Он у тебя совсем ни бельмес по-русски? - спросил Деев графиню.
- Не совсем... - ответила Мира.
- Не совсем мужик, не совсем баба... Даже свалить отсюда насовсем не смог. Надо же, соскучиться не успели. Где ты это чучело откопала? - Даниель глотал чай с малиной и помалкивал. - Нет, ты скажи, что ты за человек? - обратился к нему Артур. - Не поймешь, как к тебе относиться, как больному или как дураку? И зачем бицепсы накачал, если все равно голубой? Терпеть не могу голубых качков!
- Во-первых, - ответила Мира, - Даниель не "голубой", а бисексуал, и ему плевать, как ты к этому относишься, так что не старайся. Во-вторых, он модель, поэтому должен держать себя в форме. И, в-третьих, этот "не совсем мужик", как ты выразился, в отличие от тебя, профессиональный стилист. Между прочим, с мировым именем. Среди его клиентов такие люди, которые с тобой на одну яму не сядут.
- Еще чего! - ответил Артур. - Голубцам не место на моей яме.
- А в прошлом году, если тебе интересно, он стал победителем конкурса парикмахеров в Лос-Анджелесе.
- Ну... и побрить сумеет? - не поверил Артур, глядя на продрогшего Даниеля.
- Ты столько не зарабатываешь, чтобы бриться у Даниеля, - ответила Мира и снова опустила глаза в книгу.
- И бритвы у нас тупые... - добавил Оскар.
- Даниель может тупой бритвой побрить и подстричь так, что вы сойдете за приличных людей.
Присутствующие посмотрели на Даниеля, который продолжал пить чай, не понимая, что именно подняло его имидж в глазах компании.
- И еще, - добавила Мира, - когда вы среди ночи, промокнув, попросите убежище в доме Даниеля, он не станет над вами издеваться на языке, которого вы не поймете.
- Разве ж я издевался?.. - удивился Деев.
- А если вдруг Даниель предложит тебе, Артур, заняться любовью, ты имеешь полное право ему отказать.
- Что я такого сказал? Я же это... Я же на улицу его не выгоняю, пусть сидит... Он что, обиделся? - Присутствующие еще раз посмотрели на Даниеля. Тот удивился, заметив внимание к себе. - Обиделся, - сделал вывод Артур. - Я ему сейчас самогоночки набрызгаю... виноградной. Будет?
- Не будет, - категорически заявила Мира.
- Это мы проверим, - поддержал идею Оскар и достал из-под стола бутыль.
Артур плеснул в стакан, отломил кусок брынзы. Перед Даниелем возникла емкость с прозрачной жидкостью, которую он тут же проглотил, как микстуру. Борис облизнулся.
- О! - обрадовался Артур. - Свой мужик!
- Дураки вы, ей-богу, - обиделась Мира.
Артур достал еще четыре стакана.
- Вашему высочеству наплескать? - спросил он.
Обиженная графиня отошла к окну. "Какое счастье, что Ханни не заявился, - подумала она. - Уже началась бы драка. Да такая, что шаровые молнии побоялись бы сюда сунуться". Она взглянула в щель ставни и обомлела. Плазменный шар похожий на облако висел в дождевых потоках. Серебристый и мягкий солнечный зайчик в кромешной темноте. Графине показалось, что струи прошивают его насквозь, как луч маяка из чужого мира. Шар едва дрожал в воздухе, словно ведомый чьей-то нервной рукой. Мира припала к стеклу. Она насчитала с десяток плазменных пузырей на склоне горы. Они прыгали, как мячики, взлетали и ныряли в траву, словно прятались друг от друга. Мира глазам не поверила. Ей показалось, что невидимые существа резвятся шарами, как дети, и того гляди, попадут в окно. Серебристый объект у окна терял яркость и форму. Новая вспышка озарила небо. На месте молнии возникла обнаженная женщина. Она оказалась так близко, что Мира отпрянула от стекла. Дама с длинной косой, выложенной на бюст, дежурила под окном. Высокая, статная... Зрелище казалось Мире нереальным: дама смотрела на нее без страха и любопытства. Она не пряталась, не просилась в дом, даже не пыталась укрыться от ливня. Графиня вернулась к столу и залпом выпила полстакана.
- Нехило ваше сиятельство кочегарит... - заметил Оскар и поднес ей кусочек брынзы на хлебе. - Извольте-ка теперь закусить.
- У вас под окнами голая тетка, - произнесла Мира, когда обрела дыхание. - Посмотри...
- Понятное дело, тетка, - согласился Оскар, не глядя.
Деев бросился к окну. Борис последовал за ним, даже Даниель вытянул шею, не зная, что за зрелище его ждет.
- Слышишь, Оська! - предупредил Артур. - Я умер! Уехал в Австралию! Женился на кенгуру.
- Ивонна, - убедился Оскар и занял позицию у окна. - Приперлась, бесстыдница. Эх, Учителя нет!
- Ее, ограбили? Изнасиловали? - спросил Борис.
- Ограбили, но пока еще не насиловали. Вот она и стоит.
Борис вернулся к столу.
- Больше меня не нанимай, - предупредил он Миру. - Я сказал, ни за какие деньги меня сюда не заманишь.
Оскар остался разглядывать женщину.
- Впустить ее что ли?
- Рискни здоровьем!... - пригрозил Артур.
- Ох, бесстыжая! - восхищался Оскар.
Даниель дождался своей очереди у щели.
- О... - произнес он. - Мирей, почему они не приглашают мадмуазель?
- Она мадам, - ответила Мира.
- О... - повторил Даниель, - Даная...
- Точно, Даная, - согласился Оскар, - я-то думал, кого мне эта дура напоминает? Ой! - он оттолкнул Даниеля от окна и задернул штору. - Полиция! Народ, там мужик с автоматом! Честно!
Грохот в прихожей подтвердил его слова и заставил протрезветь любителей виноградного самогона. Новый гость не стал церемониться, он сразу решил выбить дверь, но дверь устояла.
- Может, с Учителем что-то случилось?.. - испугался Оскар. - Народ, что делать-то?
В следующий раз приклад автомата едва не сорвал ставню. После грохота в доме наступила тишина.
- Хрень какая-то, - прошептал Артур. - Если полиция, надо открыть.
- Я в полицию не заявлял! - заверил присутствующих Борис. - Это ваши дела.
Посетитель перестал ломать дом, но оцепенение не прошло.
- Оська, - шепотом спросил Артур, - у тебя пулемет нигде не припрятан?
Ему в ответ раздалась автоматная очередь. На пол посыпались стекла и щепки. Несколько пуль вонзилось в потолок, одна зацепила плафон и он, расколовшись пополам, стал мотаться, как маятник. Неизвестный разбойник выбил раму и влез в окно. Следующая очередь прогрохотала над головами людей, распластавшихся на полу.
- Камни сюда, Деев! - закричал бандит. - Узнал меня? Это я, Гусь! Камни, живо!
Никто не пошевелился. Грабитель подсветил комнату новой автоматной очередью, плафон рухнул, обитатели хутора лежали тихо. Ничем не отличались от ковриков Розалии Львовны, которыми Натан Валерьянович устелил гостиную. Только Артура Деева событие застало на ногах и разбитый барометр, укрепленный на толстом штативе, отлетел как раз ему в руку. Артур взял прибор, циферблат выпал из корпуса, Гусь, развернувшись в прыжке, пригвоздил его к стенке дулом автомата.
- Убью, сука! - закричал Гусь в лицо Артура и затрясся. - Ты тварь, Деев! Ты никто, понял?! Ты... говно, я сказал, что достану тебя? Сказал, нет? Если Гусь сказал, что ты тварь, значит...
- ...Тварь, - согласился Артур, понюхав пороховую гарь.
- Я сказал, камни сюда! Понял, сука?
- Понял, -- подтвердил Артур, чувствуя ребрами автомат. - Только я не понял, какие камни? Их здесь до черта...
Гусь отпустил Артура и направил автомат на Оскара, распластавшегося в осколках стекла. Несчастный физик заткнул ладонями уши, чтобы не слышать собственного расстрела.
- Считаю до трех! - пригрозил Гусь. - Камни сюда! Всех перебью, гадов!
Растерянный Артур перестал соображать совсем. Коробка с камнями, собранными Натаном Валерьяновичем на горе, валялась в библиотеке, дожидалась отправки в лабораторию, но вряд ли представляла ценность. Артур готов был отдать ее без вопросов.
- Раз! - отсчитал Гусь, и автомат дернулся у него в руках.
- Зачем тебе камни, придурок?
- Два...
На счет "три" из-за печки вылетел утюг и попал точно в голову автоматчика. Разбойник сел на пол. За утюгом из того же угла блеснули глаза Даниеля. Следующая автоматная очередь разворотила печную кладку.
- Сука!!! - заорал Гусь, придерживая ушибленную макушку, и выпустил в потолок последнюю пулю.
Молния осветила пол, усыпанный осколками. Громовой раскат уже не был ни страшным, ни громким. Оскар достал зажигалку из кучи стекла и осветил помещение своим бледным лицом. Комната была пуста. Деев сидел на крышке погреба.
- Гвозди неси, - шепотом попросил он. - И молоток.
Оскар выполз в прихожую за гвоздями и на всякий случай прихватил топор.
- Где? - спросил Оскар. Артур примерил гвоздь крышке погреба. - Деев, он там?
- Ну...
- Живой?
- Откуда я знаю?
- А ствол?
- С ним, - ответил Артур, прибивая гвоздь.
- Заряженный? А если палить начнет?
- Заткнись, - предложил Артур товарищу и поплевал на ушибленный палец.
- Как ты его туда завалил?
- Сам завалился.
- Бог мой! - вздохнул Оскар. - Там целый окорок, банки с помидорами... Деев, лучше б я туда завалился. Смотри-ка! Француз живой! - обрадовался он, заметив Даниеля.
- Окно, идиоты! - сказал живой "француз" двум товарищам.
- Чего это с ним? - не понял Деев. - Ты чего сказал?
- Окно!!! - повторил Даниель, указывая во двор сквозь прореху, извергающую потоки дождя.
- Посмотри-ка у француза вся морда в крови. Наверно, хочет, чтобы мы за фельдшером побежали?
Даниель за шиворот поднял Оскара с пола и подтащил к подоконнику. Артур бросил инструмент и последовал за ним. На поляне, под проливным дождем стояли обнаженные люди. Их лица были укоризненно сосредоточенны, их руки сжимали палки и камни, их бледные тела озаряли молнии и сотрясали громы.
- Мать твою... - вымолвил Оскар и сорвал со стола скатерть вместе с остатком посуды. - Закрывай к чертовой матери!
Даниель с Оскаром подняли стол, поставили на подоконник, и в комнате наступила абсолютная темнота.
- Деев! Прибивай его к стенке! - закричал Оскар.
Первые камни ударили в столешницу вместе молотком. На каждый меткий камень защитники крепости отвечали гвоздем, вбитым в дряблую штукатурку. Столешница отваливалась от стены с гвоздями. Силы были не на стороне осажденных. Даниель выхватил молоток из рук Артура и кинул на пол.
- Держи так! - сказал Даниель и подпер Артуром падающую столешницу.
- Чего это он? - спросил Оскар. - Эй, француз?
Из прихожей послышалась возня, запахло керосином. В руках Даниеля вспыхнула горящая тряпка. Защитники бросились в стороны, стол рухнул, факел вылетел из окна, зашипел под дождем, разворачивая дымовую завесу. Для следующего факела было использовано одеяло. Зарево, ярче утреннего рассвета, полыхнуло под окном. Канонада утихла.
- Где они? - спросил Оскар.
Дым рассеялся. Толпа обнаженных агрессоров отступила, замерла в ожидании. Облако пара поплыло над травой как туман. Осажденные задернули горелую занавеску.
- Английский знаешь? - спросил Даниель. Оскар отрицательно замотал ушами. - Итальянский? Немецкий?..
- Немного английский, - все-таки признался физик.
- Что эти люди от тебя хотят? - спросил Даниель. - Ты их обидел? Что им надо?
- Не знаю, - замялся Оскар. - Не знаю, как сказать. Я читать могу хорошо... А говорить не пробовал, - ответил он английскими словами. - Понимаешь? Практики не имею.
- Надо делать что-то, пока они не вернулись. Понял?
- У тебя кровь, - Оскар указал на лицо Даниеля. - Посмотри в зеркало. Твое лицо в крови. - Он подвел раненого к умывальнику и положил ему на плечо полотенце. - Мира! Где ты? - спохватился он. - Деев, где их сиятельство?
- Здесь, - ответил Артур из-за дивана.
- Жива?
- Жива.
- Слава Богу, переводчик цел. Где она?
Оскар запалил свечу и наклонился к дивану.
- Боже! Как она туда влезла? - он распластался на коврике, но не смог просунуть под диван даже руку. - Ваше сиятельство как туда запихалось-то? - спросил физик. - Вы только на нее посмотрите!..
Мира закрыла глаза, чтобы не видеть Оскара. Она бы с удовольствием отвернулась, но зазор между диваном и полом не позволил маневрировать головой.
- Ни фига себе! Ты чего там делаешь, эй? Валить отсюда надо! Давай, вылазь! Слышишь, Мирослава батьковна?.. Голубя твоего подстрелили.
- Слышу, - огрызнулась Мира.
- Вылезай, говорю.
- Отвяжись.
- Не хочет она вылезать, - пояснил Артур. - Чего пристал? Может, ей там хорошо.
- Надо же посовещаться...
- Ну и совещайся. Переводчик, он и под диваном переводчик.
Даниель застыл у зеркала. Разбитое лицо деморализовало его больше, чем вооруженный налет. Кровь хлестала из рассеченной брови, впитывалась в дорогую рубашку.
- Давай, перевяжу, - предложил Оскар, но доступа к ране не получил.
Даниель продолжал наблюдать свое печальное отражение. Штурм не возобновлялся. Артур расслабился и закурил.
- Мира, - обратился к графине Оскар. - Может, все-таки выйдешь, повлияешь на своего француза, пока он кровью не истек?
- Живы все? - спросила Мира. - Покойников в доме нет?
- Не знаю, - честно ответил Оскар.
- Спроси. Я не выйду, пока они в доме. Пусть уходят на кладбище.
- Если тот выродок в подполе не подох, вроде все живые.
- А Борька? - вспомнил Деев. - Где Борька-то?
Товарищи огляделись, осмотрели дом, заглянули в шкаф. Все ставни были заперты изнутри, прореха, закрытая занавеской, была на виду. Человек с комплекцией Бориса вряд ли мог выскользнуть из нее незаметно. Оскар проверил дверной засов.
- Ты понял, Деев? Может, в печной трубе?..
Товарищи просунули в трубу швабру, но оттуда посыпалась только сажа.
- Ни хрена не понял... - признался Артур. - Он точно был?
- Вроде был.
- Может, не был? Может, на яму пошел?
- На какую яму? Разве что в подпол заскочил вместе с этим...
Товарищи присели у крышки подпола.
- Эй, как тебя?! - обратился к пленнику Оскар. - Гусь, что ли?! Борька с тобой?
- Он его, как заложника взял...
- Погоди, Деев, не каркай. Гусь, хочешь камни - ответь!
В недрах подпола что-то зашевелилось. Товарищи попятились на безопасное расстояние.
- Ты, шиз! Борька с тобой, тебя спрашивают? - повторил Деев.
- Лотерея моя, понял, Деев? - раздался голос из подземелья. - Ты никто, понял! Ты дерьмо!
- Лотерея? - сообразил Оскар. - Знаешь, что за камни он хочет? Слышишь, Гусь? Хочешь выиграть бриллиантовое колье у нефтяного шейха, так и скажи! Но ты ж хрен его вывезешь из страны. Ты, дурак!
- Не твое дело. Камни мои, ясно?!
- Какое бриллиантовое колье? - не понял Артур.
- Через месяц шейх заключит пари, Деев. Ты успеешь долететь до Бахрейна.
- К черту шейха, отдай ему эту лотерейную хрень, - попросил Артур. - Пусть Борьку отпустит. Слышишь, Гусь? Мы тебе всю папку, ты нам Борьку... живого. Годится?
- Погоди... - засомневался Оскар. - Мне эту папку лично Зубов отдал...
- Ну и что? Лучше, если сюда полиция явится? Борьку-то искать будут. Где, думаешь, его будут искать?
- Эй, Боря!.. Пусть сначала отзовется!
- Ща, я те отзовусь, козел плешивый! Скажи спасибо, что я вас всех не порубил.
- Он Борьку ранил! - догадался Артур. - Давай сюда папку! - Оскар поднялся в библиотеку и спустился с папкой в обнимку.
- Хорошо подумал, Деев?
- Я подниму крышку и постою с топором на выходе, - решил Артур. - А голубец с другой стороны подстрахует, о-кей?
Окровавленный Даниель с пиратской повязкой на глазу, присоединился к компании. Оскар крепче прижал к груди папку.
- Нет, мужики, эта папка стоит батальон таких "Борек".
- А я из-за него в тюрягу не сяду, понял? - Артур поддел топором половицу и наступил на рычаг. Гвозди со скрипом полезли наружу. - Ты! - скомандовал он. - На выход! - и топнул ботинком по полу.
Грязное чудовище с разбитой головой выкарабкалось из укрытия, волоча за собой автомат, злобно глянуло на Артура, вырвало папку из рук Оскара и рыбкой вылетело в окно. Стекло захрустело под окнами. Когда Деев, размахивая топором, вскочил на подоконник, было поздно. Беглец растворился в толпе обнаженных.
- Деев! - крикнул Оскар и указал в подпол на лужу крови, растоптанную армейским сапогом. - Иди, полюбуйся, какой ты идиот, Деев! Мокрое место осталось от Борьки-то. Одно из двух: либо Гусь его съел, либо не было его тут.
- Он же пришел с французом...
- Тебе показалось, Деев. Сто раз говорил, здесь аномальная зона. А ты: неси папку, неси папку! Ты всегда был кретином, Деев! И в этой жизни, и в следующей тоже будешь кретином, но только нищим! Ой!.. - Оскар и едва не упал. Доски пола под ним шатнулись. Дом задрожал, захрустел, зазвенел и затрясся. - Люди! - воскликнул он, хватаясь за подоконник. - Землетрясение!
Дом качнулся сильнее, накренился на бок, сорвался. Голые тела уперлись в фундамент, ноги заскользили в грязи. На помощь к ним побежали свежие силы, влились в толпу. Дом опять накренился, заскрежетал, разбитая посуда зазвенела по полу.
- Мне снится... или это происходит со мной наяву? - спросил Даниель.
- Давай, я тебя разбужу, - предложил Оскар, - а ты мне скажешь, что делать дальше?
Одноглазый "француз" встал у подоконника рядом с Оскаром и Артуром.
Как три пирата, попавшие в шторм, они наблюдали волны, мотающие корабль по морю.
- Гроза кончится, - сказал Даниель, - уйдем отсюда все вместе.
Утро следующего дня напоминало кораблекрушение на необитаемом острове. В доме пахло пожаром и потопом. На диване среди руин лежал обнаженный до пояса Даниель с забинтованной головой. Графиня Виноградова складывала в аптечку бинты и зеленку.
- Шрам останется, - сказала она. - Готовьтесь, господа, оплатить пластическую операцию.
Оскар крякнул.
- Я бы рад, - ответил он, - только мой кошелек убежал с Гусем. Все претензии к Дееву.
- Лицо, которое вы изуродовали, стоит больше, чем твой кошелек.
- Не ругай их, Мирей, - попросил Даниель. - У меня хорошая страховка.
- А ты помолчи! Кто тебя учил утюгами кидаться? Это он запустил утюг?
- Он, он, - закивали Оскар с Артуром.
- Откройте окна, - попросила Мира. - Дышать нечем.
Артур погасил сигарету.
- Пошли, Оська, - пригласил он товарища, - поищем Бориску.
Вместо кладбищенского пейзажа Мира увидела за окном глухую стену сарая. Она подошла к другому окну и увидела тропу, на которой валялось горелое одеяло. Под окнами бродил Оскар. Усваивал происходящее. Тропинка от крыльца больше не вела за сарай, а торчала из-под фундамента. Крыльцо, лишившись досок, валялось в палисаднике вверх тормашками. Оскар позвал Артура, который заблудился, приняв сарай за баню, а баню за мастерскую. Дом, всю жизнь стоявший фасадом на юг, оказался развернутым на запад. Артур посмотрел на небо. Солнце всходило из-за той же горы, тропа поднималась по той же ложбине, даже фрагменты забора, который стоял века, остались на прежнем месте, но дом, вокруг которого он на днях покосил траву, отъехал в заросли вместе с фундаментом. Артур постучал по стене ботинком. Крошка посыпалась с гнилой штукатурки. Кладбищенская трава, из которой не было видно надгробий, была подпалена и утоптана, словно здесь плясал на углях табун.
- Я что-то не уловил... - пожаловался Оскар.
Даниель приподнялся с дивана.
- Лежи, - приказала Мира.
- Что они ищут?
- Сортир потеряли, - сообщила она. - Скакали вчера по двору с топорами, теперь парашу найти не могут.
- Даже сортир убежал отсюда, - заметил Даниель. - Если мы пойдем по его следу, он выведет нас в город.
Оскар с Артуром ходили вокруг дома туда и обратно, обмениваясь впечатлениями. Мира вслушивалась в их разговор. Их озадаченные лица мелькали в окнах, их странные реплики достигали ее ушей.
- Черт с ним, - сказал Оскар. - Пусть стоит, как стоит!
- Дык, оно ж так не стояло, - возразил Артур.
- А что я сделаю?
- Хрень какая-то...
- Вижу, что хрень...
Разговор переместился за сарай и перестал быть понятным.
- Что они хотят? - спросил Даниель. - Они идут с нами в город?
- Они разбираются, почему дом съехал на бок.
- Не они же его сдвинули.
- Но влетит-то им.
Даниель поднялся с дивана, накинул куртку на голое плечо, украшенное синяком.
- Я посмотрю... - сказал он и вышел.
При свете дня Мира ужаснулась руинам: разбитая мебель и посуда, осколки стекла в крови, пятна сажи на крашенном потолке. У лестницы на второй этаж отсутствовала половина ступенек.
- С меня хватит, - решила графиня. - Что я здесь делаю? Господи, как я здесь оказалась?
Она вышла во двор. Дольмен, омытый дождем, сиял на склоне горы как крепость, защищенный и неприступный, пустой, чужой и холодный. Мира поднялась на опрокинутое крылечко, чтобы рассмотреть дольмен целиком. Его ворота, вчера глядевшие на восток, сегодня развернулись к ней. Сначала графиня решила вернуться в дом и хорошенько поспать. Потом ей показалось, что это не ворота, а тень стены создает иллюзию... "Надо сказать мужикам, - решила графиня, - и дом перетащили, и дольмен развернули. Может, не мы одни виноваты?" Она пошла напрямик через кладбище, чтобы убедиться в своей догадке, и убедилась. Храм действительно был повернут. Массивная древесина ворот не дрогнула под ее рукой, только холод просочился в тело от каменных глыб, потек по венам и едва не добрался до сердца. Мира постучала в ворота и не услышала стука. Она подняла булыжник, прицелилась в бойницу под крышей, но испугалась.
- Мирей, - встретил ее Даниель на пороге хутора, - мы будем ждать, пока они перенесут дом на место?
- Отвяжись.
- Или ты все еще хочешь здесь жить? Ты сумасшедшая? Такая же, как они?
- Даниель! - закричала Мира. - Иди куда хочешь, оставь меня в покое!
Она захлопнула дверь перед молодым человеком, и заперлась на засов.
- Их сиятельство не в духе, - объяснил Оскар непонятливому "французу", складывая у стенки раскиданные дрова.
Артур залез на сарай с биноклем.
- Шутов! - крикнул он. - Глянь, кто идет!
Оскар влетел на крышу и поймал в прицел фигуру на слоне горы.
- Капут идет, - сказал Оскар. - Если мне не мерещится. Нет, капут - это мягко сказано. Сам Армагеддон идет сюда, Деев! Зови француза. Будем уточнять личность.
Молодые люди ворвались в дом, словно спасались бегством от птеродактиля.
- Что? - испугалась Мира. - Борьку нашли? Или труп?
- Будет труп, - пообещал Оскар. - Ты, графиня, лучше присядь. Знаешь, кто к нам топает с тросточкой?
- Не болтай... - Мира с замиранием сердца подошла к окну.
Загадочный Даниель устроился на диване. Оскар с Артуром последовали его примеру. Все с азартом уставились на графиню, словно та, из знатной дамы, вдруг превратилась в гладиатора. Разъяренный лев уже приближался к манежу. До зрелища оставались секунды.
- Натан Валерьянович идет? - прикинулась дурочкой Мира.
- Ага... - усмехнулся Оскар. - Валерьяныч! Дыши глубже, ваше сиятельство. Я его издалека узнал. Постарел, правда, но ничего, на себя похож.
- Даниель?.. - Мира обратилась к товарищу с последней надеждой.
- Мне нечем тебя утешить, Мирей, - развел руками товарищ. - Я предупреждал по-хорошему.
Если бы графине Виноградовой не сказали о том, что Юрген Хант приближается к дому пасечника, она бы почувствовала сама. По флюидам, по химической реакции, возникающей в ее организме на опасно близком расстоянии от этого человека. Даниель и тот напрягся, когда заскрипела входная дверь. Хант возник на пороге и увидел Миру. Кроме Миры Хант не увидел ничего.
- Салют, Мирей, - сказал он.
- Салют, Ханни, - ответила Мира, но не пригласила гостя войти.
Маэстро обошелся без приглашения. Он вынул из-под Оскара табурет, поставил его перед графиней и сел так близко, что она смогла рассмотреть его красные от бессонницы глаза, скрытые за темными очками.
- Ты все решила сама, детка? - спросил Хант. - Мое мнение тебя не интересует? - Мира вздохнула и отвела взгляд. - Мне казалось, что решение расстаться люди должны принимать обоюдно. Ты не подумала о том, что я могу волноваться, искать тебя? В конце концов, я пока еще за тебя отвечаю. Имею право знать, куда ты едешь, и чем собираешься заниматься?
- Я оставила записку, - напомнила Мира.
- Записку, - Хант полез в карман пиджака, - интересную записку ты оставила, - он вынул бумажник и извлек открытку с изображением гостиницы, в которой они с Мирой виделись в последний раз. - Эту записку? Будь добра прочесть мне ее лично...
- Я помню...
- Помнишь? - удивился Хант.
- Да, я написала, что не люблю тебя, и никогда не любила. Что ты - моя катастрофа, Ханни, хроническая болезнь, шизофрения, от которой надо лечиться...
- Прекрасно! Где здесь указан адрес больницы или пансионата, в котором лечат хронических идиоток? Где номер счета, на который я должен перевести деньги за лечение? Где указана сумма и срок?
- Я не адрес тебе оставляла, - объяснила Мира, - я последний раз объяснялась тебе в любви, и хватит разыгрывать сцену, аудитория ее не оценит.
- Ты объяснялась в любви? - удивился Хант. - Кому? Я памятник? Я скульптура на кладбище, к которому можно подойти и возложить венок? Разве я потерял способность реагировать на объяснения в свой адрес? Теперь ты решаешь за нас двоих... - его тревожный взгляд застыл на лице Даниеля. - Мой мальчик, что они с тобой сделали? - Хант поднялся с табурета и потрогал повязку на лице своего любовника. - Даниель, ради всего святого, чем ты здесь занимался? Тебя били? - Хант сурово взглянул на Артура. - Этот тебя бил? Или вон тот? - он указал тростью на Оскара, притаившегося под лестницей. - Мирей, что здесь было?
Даниель улыбнулся, уступая Мире право объясняться, но Мира не собиралась ничего объяснять.
- Тебе выбили глаз? - Даниель отрицательно помотал головой. - Засранец! - рассердился Юрген. - Почему не звонил? Почему не сказал, что ты жив? Почему я, пожилой человек, должен лазать за вами в горы, вытаскивать вас из клоак, вместо того, чтобы заниматься делом? Сколько моей крови вы еще попьете? - он нашел уцелевшую чашку, зачерпнул воды из ведра и сделал жадный глоток. - Неблагодарные, - продолжил Хант, - безответственные, тупые дети...
- Чего это с ним? - шепнул Деев на ухо графине.
- Ничего, - ответила Мира. - Не видишь, выступает. Выступит и заткнется.
- Телефоны существуют не для того, чтобы бросать их в отелях, - продолжил Хант, - и не для того, чтобы экономить батареи. Телефоны созданы для того, чтобы близкие люди не волновались за таких легкомысленных и беспомощных мерзавцев, как вы. Как ты и Мирей, - уточнил он, глядя на Даниеля. - Я тратил на вас время и силы, вкладывал душу не для того, чтобы в один прекрасный момент найти в номере записку! Не для того, чтобы вы бросили меня и развлекались здесь! Я рассчитывал, если не на любовь и преданность с вашей стороны, то хотя бы на порядочное отношение. Все! - он с грохотом поставил чашку на стол. - С меня хватит. Теперь моя очередь решать за вас. Как я решу, так и будет! Собирайтесь оба! Немедленно!
Хант вернулся к ведру, выловил из него щепку и продолжил глотать холодную сырую воду.
- Чего это он? - снова спросил Артур.
- Чего-чего... Выступил и заткнулся, - ответила Мира, но собираться не стала.
Даниель, глядя на нее, тоже не сдвинулся с места.
- Я непонятно выразился? - удивился Хант. - Мирей?.. Я без прислуги. Может, мне прикажешь собирать твое барахло?
- Можешь делать что хочешь, - ответила Мира.
- Я хочу как следует тебя выпороть, - признался Хант, доставая из кармана портсигар. - Человеческие слова до тебя не доходят.
- Мы в доме не курим, - заявила Мира, несмотря на то, что окурки валялись всюду. - Выйдем на улицу, поговорим там...
Хант не собирался идти на улицу, он подтянул к себе битую тарелку, чтобы использовать ее как пепельницу, и закурил в ожидании, что его подопечные образумятся.
- Ладно, поговорим здесь, - согласилась Мира, но ответную речь сказать не успела.
Дверь открылась. На пороге стоял Натан Валерьянович Боровский. За его спиной возвышались фигура Привратника. Мира обомлела. Это существо напомнило графине привидение английского замка, где ей однажды пришлось ночевать. С тех пор она боялась высоких монахов больше, чем покойников. Существо заинтересовалось графиней. Оно смотрело в глаза испуганной женщине, и Мира погружалась в оцепенение, как на первом свидании с Хантом в фойе фестивального кинотеатра.
- Вот они где, - сообщил Боровский Привратнику. - Полюбуйтесь-ка на них и скажите, что делать? - Натан развел руками, глядя на присутствующих гостей и постояльцев, восседающих среди развалин.
Привратник продолжил изучать Мирославу, словно сам Господь Бог на Страшном суде собрался выплатить графине компенсацию за "катастрофу". В один момент ее запутанная жизнь распуталась сама собой, упорядочилась и обрела первозданную ясность. Лихорадка последних дней с безумными надеждами и разочарованиями сменилась полной готовностью убраться отсюда прочь. Мира немедленно бы кинулась паковать барахло, но взгляд Привратника не позволил ей сдвинуться с места. Юрген Хант продолжал курить и стряхивать пепел в тарелку.
- Натан Валерьяныч, - проблеял Деев, - а у нас Борька сгинул.
- Ага, - подтвердил Оскар. - Со вчерашнего дня найти не можем.
- Какой еще Борька? - не понял профессор.
- Шофер ихний, - пояснил Артур.
- Если он был, конечно. Учитель, с Борькой надо что-то решать...
- Смотрите, что творится? - пожаловался Валеху Натан. - Вот девочка, о которой я говорил, а это...
- А это ее проблемы, - догадался Привратник. Хант уже покурил и, опершись тросточку, глядел на пришедших так, словно это они вломились к нему в неурочное время. - Сейчас эта девочка вместе с проблемами построится на тропе и отправится отсюда вон!
- А шофер? - шепотом спросил Оскар.
- Шоферский Бог с вашим шофером! - повысил голос Валех и, наконец, отвел взгляд от Миры. - Шагом марш, строиться!
- Мира, девочка моя, - произнес Натан, - тебе придется подчиниться. - Мира проворно вскарабкалась по разбитой лестнице на второй этаж. - И ты собирайся, Оскар... за стеклами в город.
Привратник вышел во двор, за ним последовали Даниель и Артур, Оскар прихватил пустую канистру для керосина, и замкнул процессию. В комнате остались Юрген Хант, который не бил стекол и не считал себя обязанным их вставлять, и Натан Боровский, который не хотел оставлять этого человека наедине с Мирославой.
Хант поднялся. Натан сунул руки в карманы брюк и отступил от двери, приглашая гостя на выход.
- Счастливого пути, - пожелал профессор.
Хант приблизился к нему, не снимая темных очков. Выдержал паузу, вытерпел укоризненный взгляд, оперся плечом на дверной косяк.
- Ты ошибаешься, - сказал он, - если думаешь, что проблема Мирей - это я. - Натан не планировал выяснять отношений. Он подавлял в себе желание дать в челюсть незнакомому человеку. Первый и единственный раз похожая идея возникла у Натана в детстве, когда неизвестный мальчишка громил его дом, построенный из песка. В глубине души профессор был доволен собой. Желание дать в челюсть кому бы-то ни было омолодило его как минимум лет на сорок. - Не надо преувеличивать моих злодеяний, - продолжил Хант. - Мирей всю жизнь от меня бегает, хочет убедиться, что Земля круглая. Нам нравится путешествовать. - Натан смолчал. - Ее проблема не я. Проблема Мирей - ее мать. Вот с кого надо спрашивать, - Хант уже сделал шаг за порог, но незаконченная мысль задержала его. - С этой ведьмы, спроси, - уточнил он, - она изуродовала жизнь девчонке, отомстила за то, что ее отец променял породистую курицу на беспородную. - Натан остался безучастен к сказанному, но Хант не торопился строиться на тропе. - Она сбежала не ко мне, - пояснил служитель муз непонятливому ученому, - она сбежала от матери, не понимая истинной мотивации поступка. Все что делает эта девочка в своей жизни, она подсознательно делает назло матери. Эта стерва лишила ребенка желания стать счастливым человеком, а я не смог помочь. Не смог изменить прожитого... исправить то, что в детском возрасте сформировало психику! Ты не знаешь настоящей Мирей, - намекнул режиссер профессору, - и никто не знает. А я знаю. Эта девочка могла бы перевернуть мир, если б мать не внушила ей мысль о том, что она ничтожество.
- Я готова, - заплаканная Мира вышла в прихожую с сумкой на плече.
- У тебя дети есть? - спросил Боровского Хант.
- Допустим...
- Учти, никто не уродует детей сильнее, чем собственные родители, потому что любовь к родителям делает их беззащитными. Запомни, незнакомец, тот, кто любит, больше всех уязвим.
- Ханни, пойдем, - настаивала Мира.
- У тебя тоже есть дочь... Ты тоже ушел из семьи...
- Ханни, - Мира взяла его под руку. - Хватит уже, нам пора... Извините нас, Натан Валерьянович.
- Береги своего ребенка, если сможешь, - приказал на прощанье Хант. - Если еще не поздно его беречь. А мне позволь заботиться об этих брошенных детях. Даниель и Мирей - все, что осталось от моей непутевой жизни...
- Ханни, ты утомил. Пожалуйста, пойдем, - умоляла Мира.
Гости ушли. Глядя им в след, Натан ощутил потребность бежать домой, обнять дочерей.
Желание сказать обидное вслед пижону в темных очках.
"Я могу помочь твоей девочке! - хотел сказать Натан.
- Ты не можешь, а я могу.
Оставь ее и убирайся с Богом!". Натан уже выстроил фразу, как вдруг засомневался, не много ли он на себя берет?
И пришел к выводу, что действительно много.
Неровная линия горизонта напоминала Ханту детские годы. В его воспоминаниях не было Миры, не было Даниеля. Маэстро шел один. Туда, куда считал нужным, не оборачиваясь на предателей и конвоиров. Даниель не старался его догнать. Он практиковал Оскара в разговорном английском и получал удовольствие от успехов ученика. Жизненный опыт подсказывал Даниелю, что если Хант уединился с воспоминаниями, лучше держать дистанцию. Даниель чувствовал себя виноватым. Вслед за ними по тропе шел профессор Боровский.
- Нам не выдали технический паспорт на дом, - объяснял он Артуру, - именно потому, что его положение не соответствовало проекту. Надо было менять проект, а что толку его менять, если дом каждый раз ему не соответствует. Теперь, по крайней мере, ясна причина. Мы с Оскаром грешили на деформацию грунта. Никто еще не изучал геологические метаморфозы хроноактивных зон...
Артур нес сумку графини, и хроноаномалии волновали его гораздо меньше предстоящей разлуки. Он кивал профессору в ответ и строил планы на будущее. Артур планировал ни много ни мало, уехать с Мирой в Париж, наняться шофером в ее компанию и устроить аварию для всех, кто мешает графине жить. Врезаться, к примеру, в Эйфелеву башню с большого разгона. Сам Артур планировал чудом остаться в живых и лишиться памяти, чтобы не помнить вины за содеянное.
Графиня отстала, не желая участвовать в разговоре. На поворотах они с Валехом пропадали из вида. Привратник замыкал процессию, процессия растягивалась по тропе. Теперь, при спуске с холма, можно было наблюдать в бинокль, как маэстро Хант в одиночестве совершает восхождение к горизонту, щупая тростью придорожные камни.
Мира тяготилась присутствием Привратника за спиной. Мире казалось, что позади нее дорога валится в пропасть, что обернись она в неудачный момент, ей уже не выбраться ни в прошлое, ни в будущее.
- Можно я еще раз приеду сюда? - спросила она вдруг. - Одна...
- Зачем? - удивился Валех.
Тон Привратника показался ей издевательским. Так может отвечать существо, которое заранее знает все о ней, и о том, что ей нужно от жизни, и о том, что не нужно. Так разговаривает воспитатель с ребенком, который зарвался, и перестал отличать полезные игры от баловства. Мире сделалось тошно. Она решила больше Привратнику вопросов не задавать. Она поклялась больше никогда не заговаривать с Привратником, но Валех первым нарушил молчание:
- Хочешь просить милостыни у Бога без свидетелей и посредников? - спросил он.
- Вы же лучше меня знаете, чего я хочу, - огрызнулась Мира.
- Вернешься, - ответил Валех, - когда узнаешь, зачем.
- Нет, - графиня остановилась. - Я просто хочу жить. Понимаете? Жить и дышать. Жить и чувствовать себя счастливым человеком. Это все, чего я хочу! - она подняла глаза на Валеха и встретила то же ироничное равнодушие. С таким же успехом Мира в пятилетнем возрасте объясняла гувернантке, что полетит в космос, а когда вернется, люди изобретут лекарство от всех болезней. - Что? - спросила она Привратника. - Я сказала что-то смешное?
- Иди и проси, - Валех протянул графине ключ от ворот, тяжелый и холодный. - Проси то, что тебя не разочарует. Не прикидывайся бедняжкой, не клянчь того, что положено тебе по природе. Воздуха, чтобы дышать, не проси. Все равно не надышишься досыта. И счастья не проси. Лишнего счастья не заметишь, а нужного не оценишь. Проси талант, - посоветовал Привратник, и мурашки побежали по телу графини. - Только талант может дать смысл бытию человеческому. Обретенный от Бога, он единственный не изменит. Проси и не сомневайся. Не имеющий его не несет потери, но имеющий знает: только талант возвратит Человеку все, чем обделил его Бог. Только талант чего-то стоит в вашей суетной жизни. Оставь гордость, несчастная женщина. Иди и проси.
Артур заметил, что тропа опустела, и Натан замолчал. Прошла минута, другая.
- Вернись, голубчик, - сказал профессор. - Не оставляй девочку наедине с Валехом. Это плохая компания.
Когда Артур примчался к дольмену, было поздно. Ворота остались открытыми, колодец центральной ротонды светился бледным туманом.
- Мира!!! - крикнул он, переступил порог и прислушался к тишине. - Ты где? - он обошел центральный колодец и еще раз прислушался. - Мирка?
- Дверь! - испуганная графиня выбежала ему навстречу и умолкла.
- Вот ты где!..
- Артур, - прошептала она. - Как ты вошел?
- Через вход...
- Какой вход?
Артур пошел вдоль стены, сложенной из каменных плит. Графиня, не отставала от него ни на шаг.
- Где ты видел дверь? - повторяла она.
Ворота и впрямь пропали. Храм времени взял гостей в каменное кольцо. Артур пошагал в обратную сторону: стена была такой же гладкой и ровной. За время поисков они несколько раз обошли ротонду.
- Хрень какая-то, - выругался Артур. - Я ведь вошел в ворота...
- И где они?
- А ну-ка, пошли...
- Нет, - Мира опустилась на каменный пол. - Не пойду. Я бегаю здесь, как пони по манежу, целый час, и все без толку.
- Только не реви! - приказал Артур. - Будет тебе дверь! Или мне придется проломить стену!
Он совершил еще один круг почета и наткнулся на Миру, вытянувшую ноги поперек коридора.
- Убедился? - спросила она.
- Фигня это все! - сделал вывод Артур. - А Валерьяныч сказал, что никакая фигня не может продолжаться вечно. Значит, дверь появится, надо только хорошо поискать.
- А больше тебе Валерьяныч ничего не сказал? Не научил, как выкопаться из каменной могилы?
- Фигня!
- Сам ты фигня! - рассердилась графиня.
Артур совершил еще один круг с прежним результатом.
- Успокойся! - прикрикнула на него Мира. - Сядь! Надо подумать, что делать дальше.
- Сматываться отсюда надо, вот что!
Артур пошел по стене на ощупь, исследуя мельчайшие трещины между плит. Он не любил ругаться матом при женщинах. И если графиня Виноградова собиралась плакать, он матерился исключительно шепотом. В этот раз Артур с выражением обратился к Господу Богу:
- Послушай меня, Бог, - произнес Артур. - Если это шутка, то очень тупая. Если Ты хочешь надо мной издеваться, то кто же Тебе мешает? Но зачем доводить нервную барышню? Как будто кроме Тебя ее некому довести до истерики. Чем она насолила в душу Тебе, такому могучему? Давай договоримся так: с Тебя ворота, с меня свечка и обет воздержания. Клянусь, больше никаких отношений с покойницами! Пусть даже не приходят... Я завязал, Ты слышишь меня? Завязал! - рука Артура наткнулась на деревянный брус. - Понял, - прошептал проситель. - Стало быть, договорились. На выход, ваше сиятельство! - скомандовал он.
Мира повернула ключ и взялась руками за дверную ручку.
- Не открывается, - испугалась она.
Артур уперся в ворота плечом, петли заскрипели, словно их не смазывали со времен потопа. Щелкнул замок, и свет ослепил странников. Они застыли на пороге пустыни, над которой неподвижно висело марево, похожее на закатное Солнце, бестолково размазанное по небу. Жаром повеяло в холодный коридор дольмена.
- Что это? - очнулась Мира. - Я туда не пойду.
- Еще одна фигня, - согласился Артур. - И с ней разберемся...
Мира ступила ногой на песок.
- А где все? - спросила она. - Здесь есть кто-нибудь? Хоть люди, хоть Ангелы?
Она отошла от храма. Пустыня простиралась до краев горизонта. Артур шагнул за ней следом. Тяжелая дверь гадко скрипнула за его спиной и громыхнула о косяк.
- Ключ! - воскликнула Мира. - Ключ у тебя?
Она бросилась к двери, дернула ее за железную ручку. Ужас обуял графиню.
- Ключ у Привратника, - объяснил Артур.
- Артур! Ключ с той стороны! Ты захлопнул его в дольмене!
- Да, - почесал затылок Артур, - фигня на фигне...
- Соображаешь, что ты натворил?
- Это я натворил?- возмутился Артур.
- Деев...
- Что "Деев"? Я кретин, да? - вспылил Артур. - Скажи, скажи, что я кретин!
Мира огляделась.
- Мы здесь расплавимся от жары, - сказала она и постаралась взять себя в руки.
Артур полез в карман, где валялся ключ от хутора пасечника.
- Ты действительно кретин, Деев, - согласилась Мира. - Видишь замок? Ключ здоровый, как кочерга! - она потрогала стену, гладкую и скользкую, словно вспотевшую от жара. - Когда они нас найдут, Артур? Мы же не останемся здесь ночевать? - Мира потянулась к узенькому окошку.
- Не пролезешь, - предупредил Деев. - Только застрянешь.
- У тебя есть идеи получше?
- Надо палку найти. Прочную и тонкую палку, чтобы подсунуть в щель.
- Ты сможешь снять с петель такую махину?
- Все петли одинаковые. Нужен крепкий рычаг, я ее приподниму, потом назад одену, никто не заметит.
- Где я возьму рычаг? Ты видишь здесь свалку металлолома?
- Надо искать.
- Ну, так, иди, поищи...
- Графиня! - возмутился Артур. - Может, наймешь себе слесаря?
- Может, найму! - рассердилась Мира и поднялась на холм.
Ни одного хозяйственного магазина из песка не торчало. Не было видно даже сухого деревца, только черная, неприступная крепость дехрона. Горизонт был одинаково песчаным со всех сторон, и Солнце светило отовсюду одинаково, а проще сказать, не светило вообще. Небо имело серебристый отлив, по которому скользили блики, метались как молнии от горизонта до горизонта. Такого неба Мира не видала нигде.
- Зачем ты увязался за мной? - спросила она.
- Так просто, - ответил Артур. - Может, хотел посмотреть, как хронал светится. А что, нельзя?
- Это не хронал светится, дурень! Это частицы на пограничных хрональных зонах. Одни разгоняются под воздействием поля быстрее чем надо, и сталкиваются с другими... Разве тебе профессор не объяснял?
- Мне ваша физика до барабана, - сообщил Артур. - Туман уж больно красивый.
- Ты на небо посмотри. Разве оно похоже на небо? Разве это вообще похоже на Землю?
- А чего? - удивился Артур. - Небо как небо. Валерьяныч и его объяснит.
- Здесь нет никакого Валерьяныча. Артур, там, где мы находимся сейчас, нет ничего и никого, потому что это не Земля. Если мы не придумаем, как вернуться, нас никто искать не будет. Ты уже понял, что здесь мы умрем?
- Еще чего, - возразил Артур, - это, пожалуйста, без меня! Я в этом участвовать не собираюсь. И вообще, Валерьяныч сказал, что я - бессмертный.
Графиня перестала рассматривать небо и взглянула на товарища.
- А я? - спросила она. - Про меня Валерьяныч ничего не сказал?
- Сказал, - признался Артур. - Что голубцы для тебя не пара, ни один, ни второй.
- Голубцы?
- Ну... этот, "Ю.Х." с Даниелем.
- Как ты их назвал?
- Голубцы, - важно повторил Артур. - Разве не голубцы? Они ж не скрывают...
- Ах, вот оно что.
- А что?
- Вот что! - заявила Мира. - Чтобы я больше ни от тебя, ни от Валерьяныча ничего подобного не слышала. Кто мне пара, а кто не пара, это не ваше с Валерьянычем собачье дело. Понял, умник? Я сама буду решать, с кем жить и как.
- Ну вот, обиделась.
- Я на больных не обижаюсь!
- Я же хотел вашей светлости глаза приоткрыть. Валерьяныч сказал, что тебе пора замуж за реального мужика. Вот что он сказал! Что пора повзрослеть и заняться семьей!
- С меня хватит! - рассердилась графиня и вернулась к дольмену. - Ищи лом, где хочешь! - приказала она. - Без лома не возвращайся!
Артур вытянулся, вгляделся в линию горизонта и замер.
- Что? - спросила графиня.
- Там... что-то есть, - Артур указал пальцем в даль. Мира заметила, как из зеркальной пелены, словно с неба спустилось огромное насекомое и застрекотало конечностями по песку. Пустыня напряглась. - Галлюцинация, похожая на паука, - прошептал Артур.
- Откуда здесь галлюцинация? - удивилась графиня.
Что-то шустрое взмыло на гребень песчаной волны и нырнуло в ложбину.
- Оно бежит к нам? - испугалась Мира.
Артур опять заметил объект. С каждым разом "паук" мелькал все ближе. По скорости перемещения можно было предположить, что у галлюцинации гигантского насекомого скорость, как у гоночного болида. Артур оценил расстояние до дольмена и снова вгляделся в холмы.
- Ты видишь его, Артур?
- Замри! Не дыши!
- Бежим отсюда, - испугалась Мира.
- Замри, сказал! - Артур повалил графиню в песок и упал рядом.
Стена металлического скрежета наползла на них и вдруг затихла так близко, что едва не раздавила затаившихся странников.
- Артур!!! Бежим! - закричала Мира и поползла наугад, пока не наткнулась на горячий предмет. - Бежим!
Она открыла глаза. Песчаное облако оседало. Изображение проявлялось, словно картинка на фотобумаге. Огромная колесница преградила графине путь. Ее колеса были подобны остывшему Солнцу, ее свет был жарче адского пламени, за колесницей волочился, увязая в песке, станковый пулемет времен гражданской войны. Между гигантских колес покачивалось на рессорах голое существо. Его огненная шевелюра стояла дыбом, через плечо пролегала пулеметная лента, к голени был привязан кинжал, за спиной чернело дуло гранатомета...
- Чтоб я сдох... - прошептал Артур.
Странников обдало жаром, в ушах звенело от внезапно наступившей тишины.
- Это Он, - шепнула графиня товарищу в ухо.
- Кто? - спросил Артур.
- Он...
- Не понял.
- Зачем тебе понимать? Вставай на колени и проси.
- Чего просить?
- Чего хочешь, Артурчик. Проси все, что пожелаешь... Тебе же есть, о чем попросить. Ну, проси...
- Я не знаю, давай, ты первая... видишь, он на тебя смотрит.
Мира поднялась на колени перед существом, застывшим между колес, как тело паука между огромных лап. Она не умела просить. Даже не знала, как это делается. До сего момента ей больше приходилось требовать и повелевать. Чего просить, она тоже не знала. Существо глядело на нее сверху вниз, нервно дергая веком. Мира опустила взгляд и приняла позу, в которой, по ее мнению, надлежало произносить молитву правоверным христианам.
- Господи, - попросила она, набравшись скромности, - дай мне силу. Пожалуйста, сделай так, чтобы я ничего не боялась, ни выстрелов, ни одиночества, ни проблем... ни своих, ни чужих. Пожалуйста, сделай так, чтобы я больше никогда... Никогда в жизни не чувствовала себя маленькой и беспомощной идиоткой. Сделай меня воином, Господи, самым храбрым на свете. И ты увидишь, я им всем покажу... - она украдкой обернулась к Артуру. - Чего ржешь?..
- Не-не, - поддержал графиню Артур, - я тащусь! Классно говоришь...
- Прошу тебя, Господи, дай мне силы защититься от всего мира, и я не разочарую!
Странное существо в седле потянулось к багажнику, стало перебирать железки, перекладывать ружья и топоры. В его коллекции Мира заметила меч с двумя рукоятками, который она вряд ли смогла бы оторвать от земли. Графиня замерла и приготовилась к позору, но к ее ногам шлепнулось копье с обрезанным наконечником. Благодетель с чувством исполненного долга выпрямился в седле. Мира подняла предмет. Это было хуже сломанного копья. Палка оказалось металлической трубой, легкой, пустой и такой же бесполезной, как вся ее жизнь.
- Спасибо, - сказала она, и существо развернулось к Артуру.
- Теперь ты, - Мира пихнула Артура в бок.
- А я тут причем?..
- Проси! Видишь, на тебя смотрит?
- Так я же...
- Проси, пока смотрит.
Артур переминался с колена на колено.
- Господи, - произнес он, - я даже не знаю чего просить...
Мира взяла его за ремень, чтобы он не вздумал бежать.
- Прекрати нести бред, - прошипела она. - Одно твое желание сбудется. Всего лишь одно. Ты же хочешь вспомнить свою прошлую жизнь?
- Да я не знаю, может, уже не хочу...
- Быстро проси! Ты же хочешь чего-нибудь? Ну, хоть чего-нибудь!
- Чтоб твои голубцы от тебя отлезли, - прошептал он на ухо Мире, словно это она бралась исполнять желания.
- Ты совсем дурак? - рассердилась графиня. - Причем здесь мои голубцы? Проси для себя. Проси немедленно, или я не знаю, что я с тобой сделаю!
Существо не спускало глаз с Артура. Артур оглядел оружейный склад за селом, оглядел транспортное средство и пулемет.
- Господи, - произнес он, - я хочу такую же тачку, как у тебя.
Существо не смутилось, оно также уверенно потянулось к багажнику, также туго заскрипели под ним крепления седла, также лязгнули железяки. Существо достало палку подлиннее, но вместо того чтобы бросить ее к ногам, размахнулось и треснуло страждущего по голове.
- Нет! - вскрикнула Мира, но было поздно.
Тот, кто исполнял желания, налег на педали, пустыня содрогнулась от грохота. Не прошло минуты, как черная точка, похожая на паука, скрылась у горизонта.
- Артур!!! Артурчик, миленький!
Деев приподнялся, потирая макушку.
- Во, гад! - произнес он. - Видела, гада?
- Ты жив?
- Ты видела, да?
- Посмотри на меня? Голова кружится?
- Ничего себе "кружится". Тебя бы так по башке! "Проси, проси..." Я говорил, заткнись и помалкивай. Чо я сказал-то?
- Ну, я же не знала...
- Чо я такого сделал, чтобы сразу по башке? - психовал Артур. - Жалко тачку - так и скажи. Зачем драться-то? Я и сам могу врезать!
Он поднялся на ноги.
- Ну, ты тоже хорош. Думай, что болтаешь и с кем... На, вот, обопрись, - Мира предложила товарищу палку.
- Сама опирайся.
- Тогда обопрись на меня.
- Да пошли вы все... - выругался Артур и побрел к дольмену, придерживая себя за макушку.
Мира виновато поволокла палку за ним следом, прочерчивая линию на пустынной карте неизвестной планеты. Сначала она хотела бросить ее в песке, воткнуть на месте, где состоялась встреча, и нанизать на нее деевский башмак, чтобы памятник напоминал путешественникам дехрона, что на этом этаже мироздания их ждут сплошные обманы. Она уже воткнула ее, но вдруг передумала. Какой-никакой, а все-таки подарок.
К тому же палка оказалась достаточно прочной, чтобы с ее помощью свернуть ворота с петель.
- Ваша теория "авторства" не укладывается ни в одну концепцию мироздания, - объяснил Учитель Привратнику. - Идея больше годится для написания художественных романов. Но я готов принять ее с одним условием...
Привратник перемешал колоду.
- Сдавай, Валерьяныч.
- С одним условием, - повторил Натан, - что Автор - это я сам.
- Ты упрощаешь жизнь, Человек. Думаешь, так ее легче будет скушать, а потом удивляешься, как далеко от истины это блюдо. Автор - это тот, кто усложняет жизнь, чтобы подкрасться к истине незаметно.
- Тем не менее, я самостоятельный человек, свободный в выборе и поступках.
- Ты в лучшем случае претендент на соавторство своей судьбы, который получит отказ и будет разжалован из профессора в лаборанты.
Учитель взглянул на карты с четырьмя козырными тузами.
- Вы шулер, уважаемый... - расстроился он и смешал колоду. Привратник убрал со стола руки. - Если я буду разжалован, то только потому, что не согласился мешать науку с мистикой. В этом моя принципиальная позиция. - Учитель разбросал карты и открыл козырную масть. - Никакой мистический Автор не заставит меня отступиться от принципа, на котором выстроена наука.
- Наука, которая не объясняет Бога, - заметил Привратник. - Наука, которая ищет основу жизни, и находит водородную бомбу... Твоя страсть к упрощению сводит на нет мои усилия познать человеческий мир. Я боюсь, что с той же принципиальной позицией ты доберешься до моего мира, Человек, и сильно меня огорчишь.
- Я доверяю очевидной реальности и математическим доказательствам, - подтвердил свое убеждение профессор. - Все прочие "миры" для меня производные человеческой фантазии, а я не фантаст.
- Откройся, венец природы...
Учитель открыл карты. К нему пришло пять тузов и все козырные.
- Не знаю, как вы это делаете, - вздохнул он, - а главное, зачем? Что вы хотите мне доказать, Валех? Это просто игра в дурака!
- Нет, не просто...
Привратник закатал рукава до локтей.
- И от стола отодвиньтесь, пожалуйста, - попросил Натан, пересчитывая карты в колоде. - Для вашего понимания мира не требуется физики. Не нужно науки как таковой. Вас, в качестве оппонента, устроит только неуч и демагог.
- Ну вот, теперь ты упростил мое понимание мира.
- Нет, Валех, если вы будете качаться на стуле, я отвлекусь. Сидите спокойно. - Учитель разложил колоду по мастям и не нашел лишних карт. - У меня нет оснований отказываться от своих убеждений. Материал накоплен, в лаборанты я пока еще не разжалован...
- Вот и работай на свои убеждения. Мне нужен Человек, способный работать на истину. Если твоя наука встанет на дороге у такого Человека, я отдам ему ключ. Я отдам ключ от храма любому, кто готов идти поперек судьбы.
- Сдаю?
- Сдавай.
Натан разложил по шесть карт на две кучи и поглядел на неподвижного Привратника, отверженного от стола.
- Я не знаю, что вы называете судьбой, Валех, - ответил Натан. - Идти поперек судьбы - такая же судьба, ничем не хуже иных судеб.
- Нет, - возразил Валех. - Человек, готовый менять свои убеждения, отвечает только за собственное несовершенство. Я говорю о людях, готовых менять реальность вокруг себя.
- Слишком громко сказано для нашей тривиальной действительности. Может быть, в вашем мире дело обстоит именно так, только у нас с Мирой одна реальность на двоих. Даже вернувшись из храма, она не изменит в своей жизни ничего. - Натан открыл карты и насчитал сразу шесть козырных тузов. - А чтобы карточные трюки принимать за искаженную реальность, мало быть дураком, надо быть конченым идиотом!
- Чтобы жить в твоем мире надо быть конченым идиотом, - возразил Привратник, - надо считать себя абсолютным центром мироздания. Ты знаешь, что за проблемы привели твою девочку в мой дольмен?
- Девочка влюблена в звезду, - объяснил Натан. - Ей уже за тридцать. Она не ждет от будущего ничего хорошего, поэтому надеется изменить прошлое.
- И ты не смог ей помочь?
- Как? Познакомить их? Он известный человек, а я не Господь Бог. Я не общаюсь с богемой, не знаю, как его найти, а если найду... разве ж он станет меня слушать?
- И после этого ты смеешь называть себя Автором? Несчастный Натан, что ты знаешь о страстях человеческих? Ставлю ключ от ворот против твоих убеждений. Однажды ты так насытишься наукой доказательств, что будешь мечтать окунуться в хаос. Нет! Твои убеждения того не стоят. Ставлю ключ против твоего хронометра, что эта девочка выкопает могилу для твоей теории, сложит туда наработанные материалы и тебе же подаст лопату.
- Ключ от храма дехрона? - не поверил Натан.
- Если девочка вернется в свой прежний мир, - ты и Автор, и ключник!
- Я не утверждаю, что мир будет прежним. Мира такой же наблюдатель, как я. И такой же Автор своей реальности. Прежним останется мой мир, и ее несчастная любовь останется в нем такой же несчастной. Я говорю о том, что для меня не изменится ничего, потому что я сыт по горло ее проблемами!..
- Конечно, - улыбнулся Валех.
- Вы неверно истолковали саму идею. Иллюзорная память хороша тем, что оставляет нам право выбора. Эта девочка вошла в мою жизнь из хаоса. В мою, - подчеркнул профессор. - Она может вернуться обратно в хаос, но моей реальности изменить не может.
- Ты уморил меня, Человек! Эта хулиганка вернется в твою реальность, и я отдам ключ, а пока сдавай карты.
Учитель вынул из кармана часы: "Любимому внуку от бабушки Сары в честь поступления в университет", - было написано на внутренней стороне крышки. Натан отстегнул цепочку от жилета и бережно выложил часы на стол.
- Я верю в разумный порядок вещей, - сказал он. - Мою теорию можно опровергнуть только шулерским приемом.
Привратник поднял вверх руки.
- Сдавай в открытую, - предложил Привратник. - Я отвернусь. Сдавай!
Дверь распахнулась. Оскар Шутов ввалился в дом и кинул на вешалку мокрый плащ.
- Явились! - доложил он. - Набегались и явились! - Следом в прихожую вошли промокшие Артур и Мира. - Что вы думаете? - продолжил Оскар. - Они еще и вылезать не хотели. Я им фонарем свечу... Я им кричу... а они притаились, как тараканы.
Мира поставила под вешалку трубу и прислонилась к печке.
- Где моя сумка? - спросила она и заметила в гостиной Привратника. - Здравствуйте.
- Здравствуй, - ответил Валех.
- Где Хант? Где Даниель?
Боровский положил колоду на стол. Не стоило открывать карты, все тридцать шесть козырных тузов были на месте, как и абсолютный дурак, непобедимый и окончательный. Валех положил ладонь на часы.
- Что ты спросила, Мира? - Боровский обернулся к графине. - Повтори, пожалуйста.
- Я спросила, где Юрген с Даниелем? Уехали без меня?
- Проспорил - отдай... - обратился Привратник к профессору. Золотая цепочка змейкой скользнула по скатерти к победителю. - "Любимому внуку от бабушки Сары..." - прочел гравировку Валех. - Готовился передать по наследству?
- У меня все еще есть наследники? - спросил Боровский.
- Не знаю, насколько ты крепок в своем заблуждении. Теория твоя, реальность тоже...
Привратник спрятал часы в карман и ушел на второй этаж. Профессор побледнел.
- Может, ты мне скажешь, где Хант и Даниель? - обратилась Мира к Оскару.
- Кто?... - удивился Оскар.
Минута молчания воцарилась в комнате.
- Очень смешно! - графиня поднялась к себе и застала у книжных полок Валеха. - Где Хант? - спросила она.
Привратник присматривал себе книжицу. Он был гораздо ближе к разгадке тайн Атлантиды, чем к проблемам человека, брошенного товарищами в горах. Мира спустилась вниз.
- А Борис? Ушел с ними? Натан Валерьянович, почему вы молчите? - испугалась графиня. - Что происходит?
- Слышишь... - обратился к ней Артур. - Ваше сиятельство, ты только не реви, сейчас всех найдем...
Мира выбежала под дождь.
- Юрген!!! - закричала она в темноту, на зов вышла обнаженная женщина с косой на груди. Вышла и встала перед Мирой, молчаливая хозяйка пасеки.
Валех уходил из гостей с охапками книг или не уходил вообще. Обитатели пасеки привыкли к тому, что его визит в библиотеку предваряет прощание, и старались пополнять ее при каждой вылазке в город. Опасались, что Привратник заставит их самих сочинять романы. В этот раз Валех открыл для себя географический атлас, спрятанный в столе, и его ничто не держало в компании физиков. Только труба, принесенная Мирой из храма, привлекла внимание гостя:
- Зачем тебе это? - спросил Привратник графиню. - Эта игрушка совсем не для девочек.
- Пожалуйста, - попросила Мира. - Позвоните Ханту, пусть приедет. Я хочу домой.
- Откуда у тебя это? - Валех подошел к несчастной женщине с трубой в руке.
- Пожалуйста, я ничего не скажу. Никто не узнает, чем вы тут занимаетесь, только позвоните ему, скажите, что я еще здесь.
- Ну, ну, будет тебе... - Учитель обнял графиню и повел ее в комнату мимо Привратника, мимо удивленного Оскара и мокрого Артура. - Все образуется...
- Мы ее не украли, - ответил Валеху Артур. - Ей мужик подарил. Честно! Она попросила - он дал.
- Совсем сбрендил... - вздохнул Валех и поставил палку на место. - А ты чего выпросил?
- Ничего. Только по башке получил, - сообщил Артур. - Ни за что!
- Ну, - развел руками Привратник, - получить - не потерять. Главное, чтобы на пользу пошло.
Боровский повел расстроенную Миру наверх. Артур приложил мокрое полотенце к ушибленному черепу и сел на лестнице. Оскар дождался, когда Привратник уйдет, и стал пялился в щель на Ивонну. Больше всего на свете Оскар боялся выйти из дома, пока бесстыжая стоит у крыльца. Оскар боялся всех женщин на свете, особенно голых, но не тогда, когда надо было идти на гору и снимать показания с датчиков. Он даже обул резиновые сапоги, но обнаженная Ивонна стояла у крыльца, и ее роскошное тело блестело от влаги. У Оскара Шутова пылали уши и дрожали коленки. У Артура Деева болела голова. Мало того, что болела, еще и плохо соображала. Артур ждал, когда графиня Виноградова оправится от шока и позовет его, чтобы выплакаться. Сидел на лестнице, пока не уснул, прижимая к голове полотенце. Учитель разбудил его, спускаясь вниз.
- Что? - спросил Артур.
- Не тревожь Мирославу, пусть спит. И сам ложись...
- Она плачет?
Боровский сел рядом. Он привычным жестом полез в карман за хронометром, но не нашел его. Полез в другой карман за очками, чтобы разглядеть будильник...
- Половина второго, - помог Артур. - Она заснула?
- Надеюсь... - Натан Валерьянович нахмурился. - Девушки иногда влюбляются в известных людей, - объяснил он Артуру. - Особенно в артистов. Как видишь, сильно влюбляются. Если эти чувства остаются неразделенными, они придумывают истории, в которые начинают верить. Если привыкают верить, испытывают потребность поделиться с другими. Я хочу попросить тебя, Артур, чтобы ты был с Мирой деликатнее. Может, иногда стоит подыграть, дать человеку выговориться и сделать вид, что поверил...
- Вы о чем это, Натан Валерьяныч? - не понял Артур.
- У вас такие теплые отношения, - объяснил Учитель. - Ты как никто должен поддержать ее сейчас.
- Что-то я ни фига не понял...
- Пойдем, я постелю тебе на кровати за печкой. Нам всем надо выспаться.
Оскар вернулся с горы, когда свет в доме погас. Вынул из кармана тетрадь с карандашом, снял плащ и битый барометр, который носил на шее. В доме стояла тишина, даже Учитель не встречал его с ночной вахты. На кровати за печкой вместо Боровского спал Деев. "Что я сделал не так? - спросил себя Оскар. - Чего она разревелась? Чего это Учитель устроил всенощное бдение над графской постелью? Надо было оставить дамочку в храме, в объятиях Деева! В страстных объятиях Деева! Была бы счастлива и довольна!" Оскар кинул на диван одеяло, вернулся в прихожую, убедиться, что дверь заперта, и заметил под вешалкой пятнышко света. Оскар хлопнул себя по карманам. Неоновый фонарь, с которым он по ночам выходил из дома, был при нем. Пятно в углу продолжало светиться. Более того, пульсировало светом, похожим на затухающую свечу.
Оскар вынул из-под вешалки трубу, которой Деев ломал ворота храма, и удивился еще больше. Внутри этого предмета вращался плазматический винт. Яркий и едкий, похожий на туман внутри колодца дольмена. Оскар заглянул в трубу с другого конца. Плазма вращалась, свет становился ярче, обороты чаще. Он поставил предмет на место и накинул на него плащ. Источник света снова превратился в тусклое пятно на ткани.
Дом спал и дождь утих. Оскар не знал, что именно произошло в его беспокойном мире, но точно знал, что-то произошло. Оскар Шутов обладал фантастической интуицией на неприятности. Если радостные события заставали его по жизни врасплох, то напасти он чуял издалека. Он имел свойство предчувствовать любые гадости: от катастрофы космического корабля до заурядной простуды. Пятно на плаще не отпускало его.
- Что же за дрянь такая?... - спросил себя Оскар и опять заглянул в трубу.
Странный предмет он выставил за дверь на крыльцо, вынул из чулана пленку для спектрального анализа, аппарат, сунул в карман ключ от мастерской и задел локтем пустую канистру. Емкость гулко стукнулась о стену. Оскар замер. Ни одна пружина не скрипнула в комнате. Дом продолжал спать.
Запершись в мастерской, Оскар стал искать спички, подсвечивая себе трубой. Тем же способом он отыскал впотьмах керосиновую лампу и обнаружил, что дополнительный источник света уже ни к чему. Труба освещала мастерскую ярче неоновой лампы. Оскар воткнул ее в земляной пол и остолбенел. Из отверстия трубы вырвался огненный шар и повис под потолком сарая. Рука дернулась, у молодого человека не хватило сил оторвать ее от трубы. Вслед за большим шаром вылетел шарик поменьше. В глазах у Оскара Шутова потемнело. Яркий свет свернулся в черный тоннель и кинулся прочь от него на бешеных скоростях.
Оскар пришел в себя на полу от сильного удара в дверь. Он увидел щель под дощатой стеной сарая, вдохнул из нее чистый воздух и снова потерял сознание.
- Оскар!!! Оскар!!! - кричали ему с улицы. - Горишь! Открой дверь! Оскар!
Резкий стук снова привел его в чувство.
- Сейчас же открой!!!
- Ломайте, Натан Валерьяныч! - кричал другой голос!
В дверную щель кто-то выплеснул ведро воды. Образовалась баня. Оскар попробовал оторвать свое тело от земли, но руки дрожали, не разгибались.
- Ломаем, ломаем! - повторял кто-то.
Оскару показалось, что сарай рухнет, и он будет погребен под горящими обломками. Он не мог кричать, не мог шевелиться, не мог даже сообщить спасателям, что жив, потому что не был в этом уверен. Когда он в следующий раз пришел в себя, наступило утро. Оскар лежал на влажной траве, рядом сидела зареванная графиня с полотенцем. Из пепелища на месте сарая торчала копченая труба. Больше на месте преступления не осталось ничего, но Оскара удивило не это. Едва он попытался сесть, картина померкла, голова закружилась, голос графини зазвучал издали совсем тихо.
- Лежи, - приказала она, - и приложила ко лбу больного холодный компресс.
Сначала Оскар созерцал темноту, потом на светлом пятне проявился образ графини. Оскар сел и увидел Солнце, увидел небо и траву, заметил, как с горы ускоренным шагом, не разбирая дороги, спускается Деев Артур, а профессор Боровский погоняет его носилками и осыпает проклятьями.
- Лежи! - с раздражением повторила графиня.
Образы растворились, картина померкла.
- Почему?!.. - негодовал профессор. - Разве ты не объяснил ситуацию?
- А толку-то? - на бегу оправдывался Артур. - Они сказали, что вертолеты только для торжественных стихийных бедствий... Когда иностранное телевидение снимает...
- Разве у нас не бедствие?
- Я сказал, что чувак угорел. Они сказали, что для чувака машины хватит.
- И где же машина? - возмущался Натан.
- У церкви! Они полдороги прошли и встали колом.
- Ты ничего не объяснил этим несчастным медикам!..
- Я сказал, что сгорел сарай, а они не поверили! - отбивался Артур. - Они спросили, как мы умудрились в такой-то ливень сарай спалить? Я сказал, что мы не виноваты, шаровая молния залетела. Так они вообще стали ржать...
- Ну, Артур... - сокрушался Натан. - Ну, как же так!
- Они не верят, что шаровые молнии в сарай залетают. Я им честно сказал, тут их столько, что в сортире невозможно закрыться. Пока от трех отобьешься, четвертая прицелится в лоб. Они уперлись, всучили мне носилки, дальше, говорят, топай сам, а мы здесь покурим. Так я же бежал бегом всю дорогу...
- Эх, Артур, Артур... - переживал Боровский.
Оскар услышал голос Учителя совсем близко.
- Очнулся, - сообщила графиня.
Профессор кинул носилки в траву.
- Как ты? - склонился он над немощным учеником.
Зрение ненадолго вернулось к Оскару, но дар речи пропал.
- Держись, парень! - приказал Учитель. - Держись! Все будет хорошо!
Мира незаметно ускользнула. На ее растрепанной постели валялись бумаги, записная книжка,
с выпавшими из нее визитками, развороченная сумка блестела замком из-под кровати.
Она достала документы, фотографию матери, фотографии самой Миры:
детские, первый паспорт, друг, с которым переписывалась после гимназии.
Мира нашла студенческие фото подруг и пачку пожелтевших дагерротипов, хранивших память о ее предках.
Репродукция с картины, запечатлевшей генерала Виноградова в орденах, тоже была на месте.
Ее оригинал, признанный культурным достоянием России, наследникам не отдали,
оставили пылиться в музейных запасниках. Фотографии бывшей фамильной усадьбы Клавдия Виноградова сделала сама,
когда работала в музее. Она мечтала пристроить туда же дочь в качестве живого экспоната,
но Мира не любила дом предков, чувствовала себя потерянной среди высоких колон и бесконечных комнат.
Она не помнила, кем приходятся ей люди на портретах...
Единственный раз в жизни она упомянула свой титул в объявлении о пропаже кольца,
потому что до смерти испугалась, что не найдет. Она бы не возила с собой реликвий,
если бы не настояние матери. Она бы с удовольствием сменила фамилию, например, на мадам Хант,
но фотографии Юргена Ханта в чемодане не нашлось, тем более не нашлось фотографий,
на которых он вместе с Мирой. В записной книжке не нашлось телефонов Ханта,
не нашлось ни одного телефона их общих друзей и знакомых.
Мира не узнала записную книжку. Она бы заподозрила подвох, но все листы оказались на месте,
даже просроченный билет на самолет был цел, и расписание движение автобусов до Варны...
И масса других бесполезных бумаг, наспех сунутых в дорожную сумку, визитки идиотов, которые клеились к ней
на курорте, карта Слупицы, нарисованная Артуром... все на свете, кроме самого необходимого.
Артур поднялся наверх, убедиться, что их сиятельство не рыдает.
- Ну, что? - равнодушно спросила Мира.
- Живой, - ответил Артур. - А ты?
- Ты же помнишь Ханта с Даниелем? Ты же видел их здесь!
- Ну, видел... - подтвердил Артур и вышел на улицу.
Мира швырнула фотографии на кровать и закрыла лицо руками. Слез не осталось, за прошедшую ночь они оказались выплаканы до последней капли. Снизу слышались шаги, разговоры. Кто-то хлопнул дверью, вернулся и еще раз хлопнул, но это был не Юрген Хант. Когда шаги удалились, в дом вернулась тишина, полная и окончательная.
"Думаешь, я родился для кино? - спросил ее однажды Хант. - Ничего подобного, детка. Кино - это анестезия. Обман чувств. Способ перетерпеть жизнь, которой меня наградили, помимо желания. И ты должна терпеть. А если станет невыносимо, вспомни о смерти, и полегчает..."
- Моей анестезией был ты, Юрген, - сказала Мира. - И моей жизнью был ты, и моей смертью...
Новое явление Артура заставило Миру взять себя в руки. Ей показалось, что прошло полдня, что ее искали с полицией, бегали по горам и почти что похоронили...
- Ты как? - спросил Артур. - Я возьму твои деньги, ладно?
- Возьми, - вздохнула графиня. - Тем более что это твои деньги.
- Я на всякий случай. Вдруг в больнице понадобятся...
- Можно, я не поеду с вами в больницу?
- Можно, - разрешил Артур. - Рыжий молодцом. Почти очухался, только с глазами что-то...
- Артур, ты ведь правда их помнишь? Ханта и Даниеля... Скажи, ведь мне не приснилась вся моя жизнь?
Артур присел на кровать.
- Если бы я не помнил, тебе бы легче было, да?
- Ты еще голубцами их обозвал, а я обиделась.
- Помню я твоих голубцов.
- Скажи, что видел их здесь своими глазами...
- Ну, еще бы! У меня-то с глазами порядок. Даниель вообще нормальный мужик. Если бы не он, мы бы хрен отбились. Гусь бы Оську пристрелил, а потом меня.
- Спасибо...
Мира не удержала слезы, они снова потекли по щеками.
- Э... - протянул Артур. - Мы так не договаривались.
- Я в порядке.
- Нет, графиня! Дом и так съехал на бок, ты хочешь, чтобы его смыло с горы? Я скоро вернусь... Только до машины их провожу, ладно?
- Артур, спасибо тебе за все...
- Ты погоди. Я за три часа туда и обратно, только доведу до села. Они просили меня взять денег и кое-какие шмотки. Я туда и обратно. - Мира кивнула. - А ты меня подождешь и не будешь реветь.
Мира кивнула еще раз, и Артур убежал.
Когда он вернулся, стояла глубокая ночь. Дом был пуст. Разобранная сумка валялся на полу.
Пропали только рюкзак и фотографии с документами. Артур примчался к дольмену,
стукнул кулаком в закрытые ворота, побежал обратно в селение - никто не видел иностранку с рюкзаком.
К утру Артур добрался до аэропорта. Там была тьма тьмущая иностранок, и все с рюкзаками.
- Родственник? - спросил заведующий отделением печального Натана.
- Учитель.
- Как мне связаться с семьей господина Шутова?
- У Оскара нет семьи.
- С кем-то из близких...
- Нет, - ответил Натан. - У Оскара нет ни родственников, ни близких.
- Войдите, - врач пригласил профессора в кабинет. - Я не дам разрешения на транспортировку больного в Москву, пока состояние не стабилизируется.
- Что с ним?
- Это я вас должен спросить! Отравление угарным газом незначительно. Следов ожога на теле нет. Это я вас должен спросить, что случилось? - заведующий отделением подозрительно поглядел на грязные ботинки Натана. - У господина Шутова истощение организма, - объяснил он. - Абсолютное истощение... до критического предела. Этим я объясняю временную потерю зрения и сердечную аритмию. Ему повезет, если не пострадал мозг. Интересно знать, отчего? Ваш ученик много дней провел за рулем без отдыха и питания?
- Что вы!? Он из дома не выходил.
- В его состоянии полярников снимали со льдин и космонавтов находили в пустыне после аварийной посадки. Чем он занимался в день пожара?
- Отдыхал, - ответил профессор. - Мы наводили порядок, принимали гостей. Оскар вышел в лабораторию... Я увидел вспышку, почувствовал дым.
- И не услышали грома?
- Нет, - признался профессор. - В горах было тихо.
- Почему вы решили, что его поразила молния?
- Шаровая молния, - уточнил Натан. - Оскар бредил, просил положить его на землю. На земле ему было легче дышать.
- Что за лаборатория у вас в горах? Изучаете шаровые молнии?
- Плазмоиды, - объяснил профессор.
- Значит, надо сообщить на работу...
- Я его начальник. Сообщите мне все, что сочтете нужным.
Врач засучил рукава, вынул из ящика чистый бланк.
- Адрес у пациента имеется? Или он проживает на вашей жилплощади?
- Проживает, - кивнул Натан, - на жилплощади, которая принадлежит мне по праву наследства.
- То есть, официальной регистрации у господина Шутова нет нигде?
- Последний владелец квартиры пропал без вести, поэтому с оформлением наследства возникли проблемы. Оскар живет там, потому что я позволил.
Боровский присел к столу.
- Имя у вашего ученика свое или псевдоним? Послушайте, я что-то должен записать в больничный лист. Хотя бы подлинное гражданство.
- Запишите мое, - предложил профессор и положил на стол удостоверение.
Врач отложил ручку, раскрыл документ.
- Что за эксперименты с плазмой... Натан Валерьянович? - спросил он и подозрительно прищурился на фотографию. - Чем мы заинтересовали Московский университет... в частности кафедру молекулярной физики?
- Мы изучаем разные природные феномены, - ответил Натан, и врач приступил к заполнению бланка.
- Значит, имя у вашего протеже тоже вымышленное?
- Оскару дали имя в приюте.
- Да уж, - вздохнул врач. - Если не везет, то с детства.
- Стечение обстоятельств, - пояснил профессор. - Женщина, которая его родила, принадлежала к секте христиан-эзотериков и имела весьма размытые представления о материнском долге.
- А что же отец?
- Эта особа решила, что зачала мессию от Бога. В пеленках младенца нашли записку с пафосным посланием к человечеству. Она не потрудилась даже дать сыну имя.
- Вот как... И что же? - спросил врач, возвращая Боровскому документ. - Господин Шутов - мессия нашего времени?
- Он способный молодой ученый, - ответил Натан. - Единственный известный мне случай, когда воспитанник интерната победил в олимпиаде по физике. Другого шанса поступить в университет у него попросту не было. Все, что есть у этого молодого человека - его трудолюбие и талант, поэтому я стараюсь поддержать его в жизни.
- А способность к целительству? Или, скажем...
- Нет, - отрезал профессор. - Я заметил в нем только способность к науке. Поэтому прошу вас обращаться ко мне по всякому поводу, и, если можно, не третировать Оскара вопросами, которые не относятся к его здоровью.
После допроса Боровский разместился в кресле больничного вестибюля и дождался вечера. Он надеялся, что в конце смены лечащий врач подойдет к нему и отчитается о здоровье пациента, но врач подошел к Натану совсем по другой причине.
- Позвольте полюбопытствовать, - спросил он, - что было пафосного в послании человечеству от матери господина Шутова? Если, конечно же, это не семейная тайна.
Натан Валерьянович взял себя в руки.
- В послании, - ответил он, стараясь соблюдать спокойствие, - было сказано, что младенец сей послан в мир, чтобы дать людям истинное знание и положить начало новой цивилизации... А до той поры нам всем наказано беречь его от расстройств и недугов, заботиться о нем, как о собственном сыне, охранять от злых людей и безответственных медицинских работников, которые занимаются бумажной волокитой вместо того, чтобы лечить больного. - Слова профессора прозвучали, как приглашение на дуэль. Он так утомился бездействием персонала, что готов был выйти в сад и по-мужски разобраться со всем отделением, но заведующий оказался слишком ленив, чтобы принять вызов. Он только хмыкнул и улыбнулся в ответ.
Натан ушел в сад один. Здесь, у помойного контейнера, он не провоцировал вопросов и не мозолил глаза любопытным. Пейзаж гармонировал с его растоптанными ботинками и курткой, которая пережила не один субботник. Здесь к Натану Валерьяновичу не приставали, не делали идиота из уважаемого ученого. С профессором у контейнера соседствовала только ворона. Пока Натан курил, она таскала на дерево куриные кости, пока Натан дремал, кидалась костями с ветки, когда Натан закусывал кефир сухарем, птица спускалась на тротуар, и расхаживала мимо него с высокомерно задранным клювом.
- На... - Натан положил на асфальт сухарь.
Ворона взяла угощение, отнесла к луже, погрузила на мелководье, и, выждав время, перевернула сухарик на другой бок.
Сердце Натана почуяло ахинею. Неуютным показался ему этот мир, словно против него сговорились Боги и Ангелы. Натан достал обратный билет и сверил число. Он хватился часов, но карман был пуст. Натан обшарил дно портфеля в поисках компаса или барометра - ни того, ни другого прибора на месте не оказалось. Он постучал в больничную дверь. Пожилая нянечка указала на расписание посещений. Натан постучал в окно палаты.
- Оскар! - крикнул он. - Нам пора возвращаться! Оскар, слышишь меня? - Вместо молодого человека в окне появилось лицо старика с забинтованными глазами. Боровский отпрянул. Логики его научного интеллекта не хватило, чтобы понять, зачем незрячий человек подошел к окну. - Оскар, это ловушка! - закричал он. - Нам надо вернуться пока не поздно.
Старик улыбнулся. Его рыжеватый пушок на макушке осветила настольная лампа. За спиной встало еще трое слепцов с повязками на глазах. Один из них помахал рукой профессору, словно пассажир теплохода, уходящего в плавание.
Профессор Боровский выбежал на дорогу и прыгнул в такси.
- Выходи! Я сам поведу, - заявил он шоферу. - Ты молод, тебе незачем играть в эти игры. Возвращайся домой и забудь... - шофер с улыбкой покосился на пассажира. - Это война против меня, парень, - объяснил Натан. - Случайных людей она не касается. Это проигранная мною война. Проигранная, потому что я, осел, вышел один против армады головорезов. Безоружный, безумный слепец! Меня не раздавили только потому, что не увидели во мне угрозы. Теперь они не остановятся ни перед чем. Человеческие жизни в той войне ничего не стоят, потому что они не люди. Не люди! - подчеркнул Натан. - И я не знаю, кто они. Ты думаешь, они пойдут на нас с оружием? - обратился профессор к молодому шоферу. - Думаешь, станут изливать на землю огонь и насылать наводнения? Ничего подобного, сынок. Они уничтожат нас бескровно и незаметно. Вместо одного мира вдруг возникнет другой, и ты понять не успеешь, чего лишился. Выходи из машины, беги домой! Забудь, что видел меня.
- Ты чего, дядя? - удивился водитель. - Это моя машина. Не хочешь ехать - иди пешком!
Проблески разума озарили Натана Валерьяновича Боровского в горах, когда он остался наедине с собой в полной темноте под пасмурным небом Слупицы. Когда в окошках хутора показался свет, Натан успокоился. Он сел на камень отдышаться и укрепиться в уверенности, что перед ним дом пасечника, а не галлюцинация, порожденная флюидами дехрона. Пробираясь тропой мимо кладбища, Натан увидел сгоревший сарай. Смута в его душе сменилась решимостью действовать.
- Артур! - позвал Учитель, раздеваясь в прихожей.
Никто не откликнулся. Необычная тишина была чревата сюрпризом. Боровский заглянул в гостиную. - Артур?...
За столом чаевничали незнакомый мужчина и пожилая дама. Натан остолбенел. Старуха не взглянула на него, она взяла из вазочки печенье и окунула в блюдце. Длинный, иссохший, крючковатый нос завис над мокнущим куском. Седая шевелюра затмила Натану белый свет. Старуха перевернула печенье на другой бок.
- Подлить вам горячего, Сара Исааковна? - обратился к старухе мужчина. - Натан попятился. - Одну минуту, прошу вас... - мужчина поднялся из-за стола. - Натан Валерьянович, не уходите.
Натан не помнил, как вылетел из дома, как взбежал на гору. Силы оставили его, когда на месте храма он увидел камни, сложенные полукругом вокруг развалин колодца.
- Натан Валерьянович, - бежал за ним незнакомец. - Не торопитесь!
- Оставьте меня в покое! - предупредил Натан.
- Вы спрашивали Артура? Я тоже его ищу...
- Я ничего не знаю.
- Да постойте же, в самом деле! Не хотите говорить со мной - не надо, но имейте уважение к пожилой женщине. Она проделала долгий путь, чтобы повидать вас, а я сегодня же уеду, если угодно...
Натан обернулся.
- Эта пожилая женщина!.. - воскликнул он, продолжая пятиться от незнакомца. - Вам известно, кто эта пожилая женщина? Эта женщина уж тридцать лет как покойница.
- Что для ее возраста вполне естественного, - заметил незнакомец. - Простите, я не представился. Георгий Валентинович. Будем знакомы.
- Как вы сказали?
- Зубов моя фамилия. Прошу вас, останьтесь.
- И не просите, - Натан прибавил шаг. - Я присутствовал на похоронах этой дамы! В здравом уме и твердой памяти...
- Безусловно, так оно и было, - согласился Зубов. - На похоронах Артура Деева вы тоже присутствовали в здравом уме, но, тем не менее, продолжаете его искать...
- Это не совсем так! - Натан Валерьянович вспомнил обстоятельства гибели Артура за миг до того, как споткнулся о камень, вероятно, тот самый, которым Артур размозжил себе голову. - Вы не можете судить, вы не знаете о моем состоянии.
- Я присутствовал на ваших похоронах, господин Боровский, и знаю о вашем состоянии гораздо больше, чем вы можете себе представить...
- Так! - решительно заявил Натан и перестал пятиться. - Давайте вспомним, что мы нормальные люди и будем вести себя соответственно!
- Натан Валерьянович, - заявил Зубов, - однажды, стараясь соответствовать человеческой норме, вы на моих глазах скончались от инсульта. Поберегите себя. Здесь некому оказать медицинскую помощь. Жизнь и смерть, безусловно, удивительные процессы. И то, и другое стоит испытать, но ни тем, ни другим не следует увлекаться. Если мы вернемся за стол, выпьем чаю и обсудим наши дела...
- Чаю?..
- Если позволите, я предложу выгодную сделку. Идемте... - Зубов застыл, приглашая Учителя в дом, словно в пещеру дракона.
- Идите, - ответил Натан и двинулся к поселку ускоренным шагом. - Идите... - крикнул он, обернувшись, - знаете куда? Вместе с Сарой Исааковной!!! Идите и не возвращайтесь!
Зубов пожал плечами, когда Натана исчез в темноте. Он закурил, в надежде, что беглец одумается, но профессор вовсе пропал из вида.
Сара Исааковна намазала маслом булку.
- Ушел, - развел руками Зубов.
- Не бери в голову, - ответила старуха. - Лучше поешь. Просмотри, что от тебя осталось, Жорик! Одни мослы, а все не угомонишься.
- Ваш внук похож на несчастного человека больше чем когда-либо.
- Не бери в голову. Натасик всегда был туп и труслив. Также туп и труслив, как его отец. Не моя порода! Ботинки завязывать не научился, а в университет побежал. Я-то думала, выучится, поумнеет. На тебе... выучился!
- Не переживайте, Сара Исааковна. Он вернется...
- Не вернется! - Старуха вынула из кармана часы на цепочке. - Верни ему сам. Дед думал, память внуку оставил, так ладно бы, выменял на приличный костюм, а то ведь проиграл в карты. Что за Натасик!
- Давайте, я вам налью горячего? - предложил Жорж.
- Да хватит уж, - отмахнулась старуха. - Лучше встать помоги...
- Сара Исааковна! На ночь-то глядя?..
- Пора, - старуха поднялась над столом, и Зубов, вскочил, чтобы подать даме руку.
- Что ты хотел от моего Натасика? Зачем сюда заявился?
- Ничего особенного. Купить вещицу, которая вряд ли ему нужна.
- Вещицу? - удивилась старуха, и поковыляла к прихожей, опираясь на руку Зубова. - Хотела бы я взглянуть на ту вещицу...
Жорж указал на копченую трубу, упакованную к транспортировке. Обернутая газетой и обмотанная бечевкой, она напоминала саженец.
- Э... - Сара Исааковна покачала головой, - не угомонился ты, парень. Ничему-то тебя батюшка не научил! Ты эту вещицу от греха положь и не трогай. Откуда она взялась?
- Если б знать. Я нашел ее в доме. Теперь жду хозяев.
- Вот и дождись, а пока поставь, где стояла. Хозяин вернется.
Зубов выполнил волю старой ведьмы, довел ее до крыльца, помог надеть плащ и снова предложил руку, но Сара Исааковна отпихнулась. Она нащупала у стены деревянную палку и ничуть не смутилась, когда палка оказалась косой, деланной Артуром Деевым по заказу Натана.
- Ступай в дом, странник, - приказала она и накинула капюшон.
Зубов остался стоять на крыльце. Его рука потянулась в карман к сигарете, его взгляд застыл на старухе с косой, ковыляющей к кладбищу. Еще шаг - и он свободен в замыслах и поступках. Еще шаг - и он один на всем белом свете. Но подъем показался старухе крутым.
- Эй! - крикнула она. - Помощник! Ну-ка, неси лопату! - Зубов нашел в прихожей инструмент с обгоревшим черенком. - Копай, - приказала Сара, - здесь, у тропы. Знаешь, как могилу копать?
Зубов знал, как копают могилы. Размеры и расценки он тоже знал и взялся за работу, не торгуясь. За копченую трубу, найденную им на пожарище, он готов был перекопать все кладбище. Старуха не торопила. Она с философским спокойствием наблюдала, как Зубов покрывался потом, скидывал с себя по очереди пиджак и рубаху, пока не остался голым по пояс. Старая карга забыла, как выглядит голый мужчина, и разочаровалась, когда работа закончилась.
- Столярничать тоже умеешь? - спросила она.
- Я все умею.
- Тогда бери доски, что лежат на поленнице, и работай!
- Горелые доски? - удивился Зубов, отряхивая штаны. - Для вас, Сара Исааковна, я могу сделать гроб из мореного дуба.
- Делай, черт, что тебе говорят! - рассердилась бабуля и стукнула о землю косой.
Зубов выгрузил из кладовки инструмент, установил доску на верстак и заметил тень человека, бесшумно подошедшего к нему со спины.
- Натан Валерьянович? - обернулся Жорж, но увидел грустного незнакомца.
- Где французы? - спросил незнакомец.
- Не знаю.
- Уехали без меня?
- Вероятно...
Человек приблизился к Зубову.
- А деньги? - спросил он. - Кто мне заплатит за машину?
- Понятия не имею, - откровенно признался Жорж.
- Я без денег и без машины отсюда не уйду.
- Хочешь заработать?
Человек подозрительно посмотрел на вспотевшего плотника.
- Кто ж не хочет?
- Тогда берись за пилу...
- А деньги? - спросил человек. - Деньги вперед!
Жорж вытер руки о штаны, отошел к пиджаку, брошенному на поленнице, достал из кармана ручку и вырвал лист из книжки авиабилета.
- Чек примешь? - Жорж вписал между строк сумму, соответствующую годовому доходу гробовщика во время повального мора, и подал человеку.
- О! - сказал человек, разглядывая цифры.
- Мало?
- Сразу бы так! Я понял, что вы - одна банда. Не надо со мной шутить. Нашли дурака. Я без денег не работаю, - он спрятал бумажку и взялся за пилу. - Ну... пилим что ли? - обратился он к Зубову.
- Ну, влип ты, мужик... - покачал головою Жорж. - Влип, так влип. А самое скверное, что у меня нет времени тобой заняться.
Наспех сколоченный гроб был спущен в могилу.
- Возьми, - старуха сунула Жоржу в ладонь золотую монету, - продашь антиквару, закажешь надгробие, чтобы большими буквами написал: "Бабушка Сара". Большими, - повторила она, - Натасик совсем ослеп за своей работой. А сдачу оставь себе...
- Да будет вам, Сара Исааковна, - скромничал Зубов, - право, не стоит.
- Оставь, - настаивала покойница, - помянешь меня добрым словом. А теперь ступай в дом.
- Может... - предложил Жорж, - помочь вам спуститься?
- Куда? - удивилась Сара и нахмурила брови под капюшоном. - Да ты еще тупее, чем мой Натасик! - Земля содрогнулась под Георгием Валентиновичем, когда бабушка Сара топнула по ней ногой. - Ишь, чего удумал! В могилу меня спустить! - она махнула рукавом и бодро поковыляла на гору, оставив по пояс голого Зубова с лопатой в руке у пустой могилы.
- Счастливого пути, Сара Исааковна, - прошептал Зубов ей вослед, и вернулся к верстаку. - Эй, странник! - окликнул он помощника, подбрасывая на ладони монету. - Странник! - тишина ответила ему со всех сторон. - Ну, как знаешь...
Жорж кинул на плечо полотенце, пошел к колодцу. Солнце поднималось из-за горы, утренний иней хрустел на траве под ногами. Жорж вылил на себя ведро и не почувствовал холода, мышцы окаменели, пар пошел от тела. Он разделся и окатил себя водой еще раз, затем вернулся в дом и выпил стакан виноградной водки. От вчерашнего дня у Жоржа осталась зола в печи, плащ убежавшего профессора да золотая монета, отчеканенная в неизвестном государстве. Эта монета годилась только на переплавку, и ее "убойный вес" не вполне соответствовал монументу, заказанному старухой для устрашения внука.
Георгий Валентинович осмотрел монету с лупой и достал лист бумаги.
"Дорогой Артур..." - написал он и задумался. Зубов терпеть не мог писать письма, особенно, когда не знал, о чем писать. Он не знал, имеет ли право опять вторгаться в жизнь молодого человека. Имеет ли он право просить того, кто ему не должен, учить того, кто его не знает, и, возможно, не помнит. Измучившись над первой строкой, он смял лист, кинул в печь. На одно плечо Жорж положил трубу, обернутую газетой, на другое закинул сумку, запер дверь и пошел к селению, но к обеду вернулся и поставил трубу на место.
Зубов сел за стол, достал новый лист, вынул из кармана часы Боровского, а из-за пазухи чашу, украшенную камнями; выцарапал вилкой из оправы красный кристалл, величиной со спичечную головку, обернул его газетной бумагой, вложил в коробок и присовокупил к часам.
"Дорогой Артур, - написал он в письме. - Благодарю за гостеприимство и сожалею, что нет времени дождаться тебя и расспросить, как ты жил и чем занимался. Эти часы, пожалуйста, верни профессору Боровскому, камень отвези по адресу, который я укажу в конце письма, и получи за него..." - Зубов задумался. Он прикинул, сколько может стоить памятник Сары Исааковны, во сколько обойдется бестолковому Артуру волокита по транспортировке и установке его... прибавил к этой сумме дорожные расходы, зарплату, питание, проживание и развлечения, а также медицинский полис на всякий пакостный случай. К получившемуся числу он уверенной рукой приписал два ноля, и добавил третий, но уже неуверенно. Георгий Валентинович подробно описал, как должен выглядеть памятник старой карге, и как не швырять на ветер оставшиеся деньги, а вкладывать в дело, и в какое именно дело, тоже посоветовал. И о том, как следует жить на белом свете, и о том, как не следует жить такому балде, как Артур. Георгий Валентинович сосредоточился и сочинил полезный, жизненный роман о нравственном становлении молодого человека своей эпохи, который вполне мог служить пособием и для будущих поколений. Он поставил дату, автограф, но адреса для связи с автором по обыкновению не оставил.
Он поднялся к развалинам храма, распеленал трубу и в скорби положил у камней, словно новорожденного младенца у порога приюта. "Черт бы тебя подрал, Валех..." - произнес он в адрес невидимого владельца храма, закинул сумку на плечо и двинулся в путь. С тех пор Жоржа Зубова в Слупице никто не видел.
Используются технологии
uCoz