И самое главное об информалах-алгониках: это такие существа, которым нигде на свете нет уюта. Они чувствуют себя комфортно только в обществе себе подобных, в среде, насыщенной алгонием или в состоянии летаргического сна. Что они понимают, теоретики?! Разве хартианские "сны" в обществе себе подобных могут сравниться с удовольствием вернуться домой? Как я боялась, что окажусь в пустом городе, в котором не ходит транспорт, и люди не высовываются из квартир, потому что компьютерная сеть избавила их от такой нужды. Как я утешала себя, что этого не может быть. Что за год Земля не могла измениться. Но когда Лунная База приняла меня в отсек, я почувствовала запах дома, словно никуда не уезжала. Меня и встретили соответственно, словно я отлучилась из офиса на полчаса. Индер опять вскрыл капсулу, не проверив, кто в ней сидит, и опять удивился, что это я, а не Вега. В офисе было пустынно. - Какое сегодня число? - спросила я. Индер поднял глаза на календарь. - Вот это, - его палец уткнулся в двадцатое октября. - Где все? - Где-то здесь, - он огляделся, словно придремал на минуту, а за это время секториане разбежались. - Хартия нас не предупредила. Я опять не подготовился к твоему карантину. Контора и впрямь подозрительно обезлюдела. Со времени моего отъезда не изменилось почти ничего, только мебель переехала из одного угла в другой, только жалюзи появились на всех окнах и стенах, а в коридоре был постелен новый палас. Однако ощущение в этих стенах было таким, словно я пропустила что-то важное и теперь уже не в команде, а в лучшем случае, в статусе почетного наблюдателя. - Индер, я, собственно, вернулась! - напомнила я. - Хорошо, - ответил Индер и сел раскладывать пасьянс. - Две недели не пить, не курить, соблюдать диету и каждый день проходить медосмотр. - Так начинай меня медосматривать! - Давай завтра, - предложил он. - А сейчас отдохни.
Свой модуль я не узнала совсем. Каскад был отключен, вода спущена, на дне бассейна стояла чистящая машина, от нее тянулся шнур и пропадал в дебрях разросшегося кустарника. Все двери были открыты, все коврики скатаны, пледы и подушки убраны, посуда спрятана. Только вентиляция под потолком сухо и заунывно гудела в полумраке. Словно мое обиталище подверглось генеральной уборке накануне капитального ремонта. Что-то ужасающее было в этом запустении, и я решила подняться наверх. Вот уж где меня ожидал полный паралич восприятия. Словно лифт по ошибке выбросил меня в чужой дом. Ничего общего с тем убогим пристанищем для Мишиных гетер. Крышка подвала теперь открывалась педалью с пружиной и состояла из цельной дубовой доски. Пол был перестелен весь, стены оштукатурены, потолок уже не провисал, а сиял белизной под светом новой люстры. На стенах появились шкуры и рога, скрещенные шашки и охотничьи кинжалы. Вместо моей простенькой мебели стоял вполне приличный гарнитур, музыкальный центр с колонками высотой в шкаф. Вместо печи - камин с кованой решеткой, а в кухне я обнаружила новую плиту, холодильник, последнюю модель электрочайника, два яблока и полный евродизайн. Двери и окна были открыты нараспашку. Тянуло дымом, словно камин топился по-черному. Я вышла в палисад и не узнала свой дом снаружи. Вместо дырявой жести на нем был шифер, а вместо бревенчатых стен - кладка из рыжего кирпича. Дымом тянуло и на улице. В сумерках, прохладным октябрьским днем, когда улицы завалены опавшей листвой, мой двор был вылизан граблями. Небо было чистым и высоким. Если бы час назад я взглянула на Землю в телескоп Лунной Базы, ни за что бы не узнала крышу собственного дома. В глубине двора, за побеленными стволами деревьев дымил костер. У костра возилась фигура в кепке и телогрейке, сгребая остатки листьев. Фигура кидала их в тлеющий огонь с подветренной стороны, но дым перекатывался с боку на бок. - Миша!!! Фигура вынырнула из дыма, застыла, увидев меня на пороге. - Ты?! - крикнул он. - Вернулась? Неужели вернулась? Странная мысль посетила меня. Глупая мысль о том, что это и есть мой жизненный апогей. Что ничего лучшего со мной уже не произойдет. Что все, о чем мечталось, достигнуто в эту минуту. Ко мне шел именно тот человек, которого мне действительно хотелось обнять. Я почти решила: дождусь очередного предложения и выйду замуж. Пусть пеняет на себя. Сделаю это, раз ему так хочется. Но в объятиях Мишиной копченой телогрейки я отрезвела. "Пока сойдут серые пятна, - решила я, - сто раз успею передумать. Глупости надо делать либо с ходу, либо не делать совсем". Миша выпустил меня, взяв честное слово, что я не "фазан", не проекция и не привидение. На всякий случай, он закрыл окна, чтобы меня не сдуло сквозняком, и положил в камин дров. Я не испарилась. - Сейчас сварю какао, - сказал он. - Я же в карантине. - А я сварю такое какао, что ты забудешь про карантин! Меня научили: берутся две ложки сухого молока, две сахара, одну какао... главное, как следует размешать... - Перед Индером неудобно. - Знаешь, куда пошли своего Индера... - шепнул он мне на ухо и отправился ставить чайник. - Нет! Этого не может быть! - кричал Миша из кухни. - Я ждал тебя не раньше декабря. Хорошо, что успел закончить ремонт. - Я не узнала своей хижины! - Серьезно? Я сам не узнал, когда вывез мусор. Полный самосвал с горкой! - кричал он еще громче. - Как чувствовал, что ты едешь. Нам сказали, что капсула сошла на Магистраль. Мы решили, что это консультанты. Я сразу сказал: "Ирка гремит костями!" Я же чувствовал! Сказал, а сам не поверил. А это ты! Вот, дела! При упоминании о капсулах, я решила переместиться на кухню, чтобы вся улица не оказалась в курсе наших дел. - Что за консультанты? - Да ты отдышись! Хватит проблем и на твою голову. Сегодня гуляем. Ни слова о работе, - он вынул из буфета две керамические чашки, которых тоже в верхнем доме прежде не водилось. В глубине стола мелькнули тефлоновые кастрюли, упаковка от импортных фужеров. - Твой модуль совсем разбурили, - предположила я, - и ты решил обосноваться здесь? - Зачем зря добру пропадать? Тебя нет. Только коты по огороду шастают. Я решил, тебе будет приятно: я сверху - ты снизу. Классическая позиция! Чем больше Миша меня убеждал, тем больше я укреплялась в подозрении, что вся эта деятельность не про мою честь, что я опять свалилась некстати, а хуже всего, что Миша, который всегда был откровенен со мной до пошлости, отчего-то темнит. - Я от безделья в бассейн записался, - хвастал он. - Каждый день по часу плаваю. В твоем лягушатнике не разгонишься, а там пятьдесят метров, вышки, сауна, все, что хочешь. Другим человеком себя почувствовал. Хочешь, для тебя пропуск нарисую? Я плоттер закупил. Немецкий. Печатает почти как наш. Хочу фотообои сюда наклеить. Как думаешь, классно будет? Вид кораллового рифа или Парижа с Эйфелевой башни. Что тебе больше нравится? - Твой дизайн, Миша. Тебе решать. - Ты не против, что я старую печку снес? - Я все-таки хотела бы знать, что за консультанты к нам едут? Миша сморщился. - Тут, видишь ли, штука в чем... - В чем же? - Мы немножко покумекали и нашли способ замерить узловой фон без помощи "слизи". Причем, не просто замерить, а сделать фоновую статистику чуть ли не от Рождества Христова. - Без техники "белых"? Миша! Хорошо же вы покумекали! Как тебе удалось? - Ну, как сказать... - Миша зарделся от скромности, - чтобы поточнее выразиться... Вообще-то мы ее сперли у "белых". - Ты взломал их сеть? - Сиги ломали. Я только объяснял, как. Короче, мы теперь запутались с концами. Там такая информация выплыла, что шеф связываться не стал, за консультантами помчался. Сказал, ждать. У сигов, оказывается, есть служба, которая анализирует фон в космических газах. Они же, ради прикола, занимаются алгонием. - Чем? - Звездными аномалиями. Ты поняла, подруга? Шеф сказал, ждать. Давай ждать.
К ночи в бункере заработал каскад. Бассейн медленно наполнялся. Горел свет, играла музыка, а меня не покидало ощущение, что я вернулась не на ту планету, по которой скучала. Что-то здесь изменилось. Не изменилось только состояние ожидания, характерное для моего секторианского бытия. - Если хочешь, можешь снова работать в библиотеке, - Миша присел на край дивана, - Степановна сказала, что найдет тебе место. Им урезали штат, но тебя устроят. - Откуда такая информация? - Они тебя оформили по собственному... Честь по чести. Я сам заявление написал. Сначала хотел оформить декретный отпуск... - Вот, дурак! - Я так и подумал, что ты вернешься и будешь недовольна. Сказал, что ты уехала домой. Они сказали, если что, пусть звонит. - Миша, мне кажется, я чего-то недопонимаю. Миша улыбнулся, и впервые стал похож сам на себя, тридцатилетнего тинейджера, для которого взрослая жизнь лишь затянувшиеся каникулы после десятого класса. То, что давило его весь вечер, вдруг ушло. Неожиданно, словно в один момент он признал неотвратимость моего присутствия и смирился с этим, как с неизбежным противодействием окружающей среды его мальчишеским замыслам. - Ладно, - сказал он и улегся в ботинках рядом со мной. - Расскажу. Только тебе. Не вздумай кому-нибудь проболтаться.
Во-первых, надвигался Мишин день рождения. Эта неприятность случалась с ним каждый год двадцать девятого октября. Каждый год в этот день секториане бросали работать и накрывали стол в холле. Мише в Секториуме позволялось все. Он единственный пользовался привилегией напиться на рабочем месте до свинского подобия, но в день рождения он "отрывался" особо, по полной программе и непременно на пару с Адамом. После таких событий пьяного Мишу находили в экзотических местах, Адама - в ближайшем отделении милиции. После празднования двадцатипятилетия, к примеру, Миша был обнаружен в дамском клубе одной из богатых арабских стран. Обнаружен случайно. Наткнулась прислуга во время уборки. Миша неприметно спал в саду, никого не трогал, ничего не понимал, лыка не вязал по-русски, чем, безусловно, спасал престиж державы. В этом состоянии он, вероятно, сошел за местного, был оттранспортирован куда следует, где также молча ожидал Шариатского суда, пока шеф его не хватился. За такое безобразие Миша надолго лишился доступа к сигирийской "тарелке", на которой прежде бороздил океан. Чем они с Адамом занимались в этот день каждый божий год, не знал никто. Однажды наутро тридцатого ботинок Адама был найден на пульте телескопного слежения Лунной Базы. От ботинка были оторваны шнурки, выдрана стелька, никаких пояснений к данному объекту не прилагалось. Ботинок был новый, сорок третьего размера, итальянского производства, несомненно, последний писк моды - других Адам Славабогувич не носил. В то утро он проснулся на нарах босиком. Участь второго ботинка Секториуму неизвестна. Только сотрудники НАСА, получая данные с лунных сейсмических датчиков, тем более не узнали, что лунотрясение в ритме тяжелого рока той ночью устроила наша акустическая аппаратура. Говорят, вся нечисть плясала на Хеллоуин в хилой лунной гравитации. Говорят, что это наши секторианские алкоголики устроили в двадцатом веке немало стихийных бедствий, и обронили Тунгусский метеорит в тайгу, тогда как целились в Гималаи.
Шутки шутками, а в этом году Мише исполнялся тридцать один год, и он намеревался отметить это событие максимально цивилизованно. Но это еще половина ужаса. Главный ужас заключался в том, что Миша влюбился. Влюбился наповал. Со всей страстью, присущей его "скорпионьей" натуре. На моей памяти, это случилось впервые. Признаться, я и не подозревала, что он способен на такой накал чувств. - Ты представить себе не можешь, что за девчонка! - восклицал он. - Таких больше нет! Это единственный экземпляр! Неповторимый шедевр природы! "Шедевр природы" имел двадцать годов отроду. Симпатичная куколка, трогательное дитя. Романтичная, поэтичная и возвышенная, с длинными льняными волосами, расчесанными на прямой пробор, с хрупкой фигурой и не особенно развитыми женскими формами, от которых Миша обычно терял самообладание. - Она учится на филфаке, - рассказывал он с придыханием. - Сама минчанка. Начитана - жуть! Степановна взяла ее на твое место, на полставки. Представляешь, она еще и работает, чтобы кормить мать! Я ей денег предлагал, - не берет. Чувствуешь, характер, да? Ты когда-нибудь видела, чтобы женщины от денег отказывались? Просто так! Я же ничего не требовал. Ты знаешь, она Шекспира цитирует по-английски! Я его с листа прочесть не могу, а она наизусть шпарит. Имя у Мишиной пассии было соответственное: Анжела. "Мой ангелочек" звал ее Миша и трясся от восторга. - Думаешь, ничего, что я на десять лет ее старше? Вообще-то, я не чувствую разницы. Серьезно! Ирка, я такой девушки еще не встречал. Я думал, таких не бывает! Тебе надо с ней познакомиться. Вы подружитесь, я уверен. Ты - свой человек. Не то, что эта кикимора! (Он имел в виду Алену). Ты же всегда меня понимала. - Попробую, - обещала я. - Во всяком случае, постараюсь. - Я тебя обожаю! - клялся Миша. - Но, прекрасные принцессы, знаешь ли, вырастают из романтического возраста. - Это не тот случай! - заверял Миша. - Она особенная. Я даже уверен, что она девственница. Вот увидишь! - Не приведи господи! На это уж, будь добр, смотри сам. То, что она с тобой еще не переспала, совсем не гарантия. - Типун тебе на язык! Ты просто ее не знаешь. А увидишь и сама влюбишься, потому что в нее нельзя не влюбиться.
Всю неделю он рассказывал о своей красе ненаглядной. Всю неделю вокруг меня ездили по полу ящики с шампанским и летали коробки с шоколадом. Всю неделю я лежала на диване, смотрела телевизор, и даже не думала разгребать материалы, привезенными из командировки. Миша угощал меня деликатесами, которые складывал в верхний холодильник. Иногда мы поднимали тонус бутылочкой вина, закупленного к торжеству. От этой суеты я получала удовольствие и отдыхала, а Миша решал пространственную задачу постановки стола в каминном зале верхнего дома. - Вас, женщин, иногда бывает трудно понять, - жаловался он. - Любая мелочь не так, и все! От винта! - Никогда не надо терять голову при виде женщины, - отвечала я. - Ты же не тупой мужик, а увидишь красотку - все! Головы, как ни бывало! - Что, заметно, да? - Думаешь, почему "ангелочек" от тебя шарахается? Ты наверняка ведешь себя как подросток, насмотревшийся "Плейбоя". Солидные мужчины так себя не ведут. - Ты думаешь? - удивлялся Миша. - Но ты за мной пригляди. Если я того... с перебором, то дай знать. Миша влюбился не на шутку. Влюбился так, что простил мне девяносто девять ночей любви. Одну оставил, чтобы шантажировать. Влюбился насмерть, в полной готовности к любому приговору: либо к алтарю, либо в петлю. Третьей дороги для него не было.
День рождения удался с размахом. Только с Анжелой мне познакомиться не пришлось. Бывшие сослуживицы просто не подпустили меня к ней, навалились с расспросами, словно это был мой праздник, а не моего дорогого "кузена". Миша пригласил всех, весь дамский коллектив отдела, и цвел, как медведь в малиннике. Из приглашенных я не знала только Анжелу. Она сидела во главе стола, в объятиях Галины Степановны и боязливо поглядывала на Мишу. Миша надел костюм, галстук и стал похож на "чупа-чупс" в шоколадной глазури. Он даже причесался, что случалось исключительно редко. Его кудрявая шевелюра уже не торчала клочьями во все горизонты Вселенной, а имела упорядоченный вид, кроме одного завитка, который выбился из укладки и встал рогом в том месте, где положено стоять рогам. Целый вечер, по моему настоянию, он не замечал своей возлюбленной, одинаково развлекал всех дам, за исключением, разве что, меня. Но под конец, когда стало ясно, что вечер кончится, а страсть останется неразделенной, Миша сменил тактику. Теперь он не то чтобы активно ухаживал, а прямо-таки бессовестно домогался несчастной девушки. И, чем стремительнее была атака, тем больше Анжела старалась укрыться в объятиях Галины Степановны. - У тебя есть кто-нибудь? - спрашивал Миша. Анжела равнодушно пожимала плечиком. Миша приглашал ее в театры, цирки, кино, - Анжела лишь кокетливо улыбалась. Миша рассыпался перед ней в комплиментах, - Анжела скромно надувала губки. Миша обещал ей круизы по Средиземноморью и барбекю на яхте, - Анжела лишь интригующе приподнимала бровь. Если бы столько энергии и красноречия этот гаденыш потратил на меня, я бы сломалась. Я была бы готова на все и влюблена до помутнения рассудка. А теперь мы со Степановной переглядывались и улыбались друг дружке, видя его полную безнадегу. Если бы эта малолетняя кукла могла себе представить, какого мужика она динамит! От этой мысли мне стало совсем грустно и я, в обход карантина, проглотила лишний бокал вина. - Может быть, ты влюблена? - предположил Миша. - Влюблена еще как! - ответила за нее Галина Степановна. - В Димочку Диброва. Как увидит его, так и млеет.
Проводить народ до троллейбусной остановки Миша поручил мне. В первоначальных планах значился развоз на такси, но к тому времени Мишино настроение испортилось, а планы изменились. Я возвращалась под звездами в свой опустевший дом с немытой посудой. Ни одна паршивая мысль не приходила в голову. Хотелось радоваться жизни, пока я не заметила Мишу, сидящего под забором в обществе недопитой бутылки. Настроение у него было не то, что дрянь, а хуже некуда. Хуже мне видеть не приходилось. - Ты знаешь его? - спросил Миша, не поднимаясь с земли. - Димочку этого... - Какого Димочку? Диброва? Конечно. Кто ж его не знает? Пойдем, Миша. Не сиди здесь, как бедный родственник. Миша нехотя поднялся на ноги и, прихватив бутылку, поволокся за мной. Пока я собирала посуду и наводила порядок в окрестностях стола, он сосредоточенно изучал бутылочную этикетку. - Познакомь меня с ним, - вдруг сказал он. - С кем? - С Дибровым. - Здрасьте, приехали! Как же я это сделаю, если сама с ним не знакома? - Ты же сказала... - Да, я его знаю, а он меня нет. Это не дает мне права вас знакомить. - Давай сделаем так: ты мне его покажешь, а дальше я сам разберусь. - Смотри на здоровье, - ответила я, - сколько хочешь. Включай НТВ в любой день, не промахнешься. - Телевизор что ли? - воскликнул Миша, и в его глазах блеснула искра надежды. - Он что ли кинозвезда? - Скорее, телезвезда. - Нет, ты серьезно? - Миша взялся нести стопку тарелок к лифту, но с полдороги вернулся. - Он что ли, красавчик необыкновенный? - Чего это ты занервничал? - Нет, ты ответь. - Красавчик, - ответила я и пошла выбрасывать мусор, но Миша преследовал меня со стопкой тарелок в руках. - Офигенный красавчик? - Офигенно сексуальный и неглупый мужик. У твоей Анжелы есть вкус, - рассердилась я, и Мишин взгляд померк. - А я, значит... - Ты тоже сексуален, тоже офигенный красавчик, а вот интеллект подкачал. Кстати, Дибров мне чем-то напоминает тебя. Манерой разговаривать. Точно! Я-то думала, кого он мне напоминает?! Определенно, сходство между вами есть. Так что, имей в виду, для тебя тоже не все потеряно. Мне казалось, что такое сравнение Мишу утешит, но не тут-то было. - Но, чем Дибров принципиально отличается от тебя, - продолжила я раньше, чем он успел наговорить гадостей, - так это тем, что не набрасывается на Анжелу с нескромными проектами, не раздевает ее взглядом и не старается утащить в постель. - Понял! - психанул Миша. - Все понял! Значит, я должен был сидеть и ждать, когда она сама на меня набросится! Все ясно! Именно так! Только так я теперь буду поступать! - он, наконец, исчез в лифте, и я перевела дух. Надо было собрать остатки мусора и прогуляться до помойки. Сначала я надеялась, что это сделает Миша. Теперь я желала только одного: чтобы он убрался к себе и прекратил терзать меня проблемой, которую я заведомо не в состоянии решить.
Небо затянули облака, лишили меня возможности передать привет Флио. Честно признаться, я не представляла, в какую сторону неба следовало посылать привет. "Интересно, - думала я, - примут ли меня в секцию дельтапланеризма, если я скажу, что не трусиха и, после некоторой теоретической подготовки вполне спокойно стартую на дельтаплане с какой-нибудь пологой горы. Наверняка, со временем они будут довольны мною. Интересно, какие справки мне для этого понадобятся, и сможет ли Миша подделать их? И вообще, принимают ли в такие секции простых смертных?" При воспоминании о Мише настроение упало. При виде Миши - совсем испортилось. Он с остервенением мыл посуду, швырял ее в сушилку и ругался матом, если попадание было неточным. - Хочешь, запишемся с тобой на какой-нибудь экзотический вид спорта? - начала я издалека. - Мне хватает экзотики, - огрызнулся он. - Знаешь, чего тебе не хватает? Воспоминаний о том, как шеф вынимал тебя по частям из вонючей пакистанской ямы. Кажется, она называется зинданом? - Мне надо было остаться в том зиндане, - ворчал Миша. - Именно там мое место. Другого места на Земле для меня нет. Потом он ушел. Я посмотрела на будильник, был второй час ночи. Если он не появится утром, значит запил. Если запил, значит, дела плохи. Если дела плохи, не пора ли мне "настучать" Индеру, пока этот несчастный влюбленный не стал алкоголиком, а самой вернуться в библиотеку. Должна же я понять, чем его пленило дитя? О Мишином вкусе я была более высокого мнения.
По счастью, худшие прогнозы не подтвердились. Следующей ночью в то же время Миша стоял на пороге с белой "дубиной" в руке. - В ящик пялишься? - воскликнул он. - Сколько можно? - и безжалостно выключил телевизор. Я стерпела несправедливость, потому что испытывала к этому человеку чувство безмерного сострадания, и потому, что по ночным каналам все равно смотреть нечего. - На, любуйся, - он швырнул "дубину" на диван. Это оказался свернутый плакат на толстой бумаге. - Какой чистый цвет! Лучше фотографии! Вот что значит наша техника с немецкой печатью. Выглядит как живой! На плакате был запечатлен Дибров в натуральную величину до пояса, сидящий в деревянном кресле. - Ну и что? - удивилась я. - В технике "Кодак" он бы тоже не производил впечатления покойника. - Ты не воткнулась, старуха! Это ж цветная распечатка с черно-белой трансляции! Я сам придумал систему распознавания. Я тебе отвечаю, цвет абсолютно естественный. Можешь сделать от меня подарок Ангелочку. Пусть повесит над койкой и мастурбирует. Ты ведь пойдешь когда-нибудь на работу? - Я-то пойду, а вот к тебе возникнут вопросы. Передача-то и впрямь черно-белая. Фигня какая-то получилась. - Пусть возникнут, - обрадовался Миша. - Я популярно отвечу. Ты, главное, передай и не забудь сказать, что от меня. - Что-то мне не нравится такая идея. - Почему? Взгляни, какой красавец! Упасть и не встать! Она кончит сразу, я тебе отвечаю! Нет, ты посмотри, посмотри на его рожу... - Я смотрю, смотрю... - И что ты можешь о нем сказать? - Мужик как мужик. А что нужно сказать, чтобы ты успокоился? - Кобелюга он, вот что! Похлеще, чем я! - произнес Миша шепотом, как будто, Дибров мог нас подслушать с плаката и подать в суд за клевету. - Не думаю, что это возможно, - засомневалась я. - По этой части, вряд ли кто-нибудь способен тебя превзойти. - Скажи мне, пожалуйста, откровенно, - попросил он, - как другу, что молодые девушки находят в таких порочных физиономиях? - Не знаю, что порочного ты нашел в его физиономии. Не вижу причины, чтобы в такого товарища не влюбиться. - И ты туда же? - Почему бы нет? Лучше на свою физиономию в зеркало посмотри. - И ты смогла бы влюбиться в телехимеру? - Почему бы ни в химеру для разнообразия? Чем я хуже Анжелы? - Ира, ты меня конечно, извини!.. - Почему я не могу, по-твоему, влюбиться в химеру? - Вокруг него, знаешь, сколько влюбленных дурочек вроде тебя и Ангелочка! - Ну и ладно. Мы же друг дружке не мешаем. - Ты что, серьезно думаешь, вам светит?.. - Что? Мы же не собираемся замуж, и спать с ним никто не собирается, но помечтать-то приятно. - Что-то я не воткнулся, - совершенно обескураженный Миша сел на диван рядом с изображением своего соперника. - Зачем мечтать о том, чего точно не будет? Использовать живого мужика, как орудие мастурбации? Использовать, выключить телевизор и все? - Ты ему сочувствуешь? - Значит, вот вы как с нами, мужиками? - А вас, мужиков, никто не звал сюда вламываться. Ни через дверь, ни через телевизор. Но уж если влезли - терпите! Конечно, приятно иметь дело с живым человеком, но и в химере есть свои плюсы: не будет разочарований. Я бы не драматизировала твое положение. - То есть, думаешь, она не поедет в Останкино, не засядет там под дверями? - Ты же снимал Останкино с орбиты, ты же видел, какая там охрана! Заманчиво, конечно, засесть под дверями, но для этого надо быть конченой идиоткой. - Не надо! Не надо! Ты видела, какая она девчонка? Как только он ее встретит... - Миша! - разозлилась я. - Если твоя Анжела действительно помчится в Москву, ты должен молиться на их встречу. Чем раньше она состоится, тем скорее ты получишь ее обратно. - О, боже!!! - простонал Миша и схватился за голову. - У меня от этих женщин когда-нибудь треснет чердак. Натурально, выпрямятся извилины! Я могу понять все, но только не женщин! Нет, ты скажи, неужели тебе никогда не хочется трахнуться? Нормально трахнуться, без дурацких фантазий и идеализаций? Чисто физиологически, понимаешь? - Понимаю, - ответила я. - Прекрасно понимаю, но и ты пойми, что желание у женщины зависит не столько от гормонов, сколько от личности мужчины; от того, что он из себя представляет. - Значит, я из себя ничего не представляю, - расстроился Миша. - Значит, я такой чмырь пузатый, который только и умеет волочиться за юбками? - Как раз за юбками ты волочиться не умеешь! Сколько у тебя было женщин? Ну-ка, вспомни. Миша подобрал сопли и сосредоточился. - Что я, считал? - А ты посчитай. - После первой сотни я не веду статистику. - Вот! Настоящий мужчина никогда так не скажет! Что еще за статистика, когда речь идет о женщинах? - Но это же просто секс, - оправдывался Миша. - А тут совсем другое. - Настоящий мужчина никогда не будет трахать всех женщин подряд ради спортивного достижения. Во всяком случае, не признается. - Значит, я еще и не мужик, - обиделся Миша. - А этот, - он кивнул в сторону плаката, - значит, он для нее мужик, а я нет! - Не знаю, чем он плох. Не имела случая познакомиться, но в ее мечтах он именно тот, кто нужен. Именно такой, как надо, понимаешь? И именно с ним она счастлива! - С морковкой она счастлива! - расстроился Миша. - В голове у нее химера из телевизора, а в другом месте - морковка из овощного лотка! - Это ты химера! - начала заводиться я. - Самая настоящая химера ты, а не Дибров! Тебя вообще нет, ни по факту, ни по документу! Тебя похоронили в 86-ом, в братской могиле и памятник поставили. Хочешь, поди посмотри, плита торчит у Свислочи... героям-афганцам! Это тебе! - Миша притих, даже обхватил голову руками, словно я собиралась его бить. - Дибров, в отличие от тебя, реален! Спорим, он совершенно реальный житель Земли и за него можно реально выйти замуж, если он еще не женат, и реально замужем быть. Не по фальшивым документам. Разницу усек? - Миша совсем поник. - Ты понимаешь, что женщине, кроме твоего бесподобного "барбекю", еще иногда надо пообщаться? Подружкам тебя показать, родственникам, чтобы знали... - Да я же... - Дай мне закончить! Миша съежился. - Ты можешь себе представить, что женщине важно, кем и где ты работаешь? Потому что она хочет гордиться твоей работой. И чтобы все вокруг тоже знали... Представляешь, что будет, если я приду на работу и скажу, что вышла замуж за Диброва? Бабы почернеют от зависти! А если скажу, что вышла за Мишку Галкина? Кто такой Мишка Галкин? Ах, тот самый парень, который окончил математическую школу и провалил экзамены в институт? А чем Мишка Галкин занимается? Да бог его знает! Пропадает где-то месяцами. Что ты ей скажешь перед командировкой на "Марсион"? Что тетушка в Канаде заболела? Ты думаешь, она будет гордиться твоей великой конспирацией? Ее засмеют! Миша, она даже не сможет оценить тебя по достоинству! Девушке фантазии не хватит представить, кто ты на самом деле и чем занимаешься. Если хватит - она попадет в дурдом. В этом мире быть реальным мужиком тебе не светит, и этот выбор ты сделал сам. А теперь решай, что для тебя важнее? Ты смог бы ради нее порвать с конторой, окончить институт, который ты даже не начал, поступить в какой-нибудь НИИ? Нет! Чтобы кормить семью, тебе придется заняться бизнесом. Ты сможешь ради нее торговать подштанниками на базаре? Миша только беззвучно тряс головой, закрывая лицо руками. - Я сдохну без работы! Кроме этой работы у меня ничего нет! - Вот! - Но без Анжелки я тоже сдохну! - Тогда реши, от чего ты сдохнешь быстрее, и вперед!
Миша пытался возражать, но я чувствовала себя в ударе. Я не только описала ему истинное положение вещей, но и обрисовала безрадостную перспективу совместной жизни девочки с Земли и мальчика из космоса. Местами эта перспектива выглядела излишне удручающей. В конце концов, Миша бесславно ретировался с поля брани, оставив меня в одиночестве наслаждаться моральной победой. Первой моральной победой, одержанной над ним в словесном поединке. Над слабым, беспомощным и деморализованным. Я бы даже гордилась собой, если бы мне не было так его жаль. Но, чем больше мне было жаль, тем сильнее хотелось на него кричать и трясти за шиворот, пока он не очнется, не посмотрит на свою проблему трезвым взглядом. Усилия были напрасны. Прошло время, и чувство собственной правоты уступило место угрызениям совести. Я и прежде не раз позволяла себе кричать на тех, кто постарше меня и поумнее. Но такой подавленной себя еще не чувствовала никогда. Надо было садиться за работу. Мишин побег совершенно выбил меня из колеи.
Компьютер включился вместе с видеотелефоном. Перед Мишиной камерой монитора стоял пустой стул, блестел на стене плакат "Quine", валялась упаковка из-под бумаги для принтера. В офисе было так же светло и пустынно. Только в доме у Алены полным ходом шел рабочий процесс. - Подожди минуту, - попросила она, убрала мою физиономию с монитора и стала быстро набирать текст. - Третий час ночи! - ужаснулась я. - Когда ты успеваешь спать? - За рулем в пробках, - объяснил Алена, не отрывая глаза от клавиатуры. - Докторская диссертация? - Что, видно с камеры? - Нетрудно догадаться. - Ты-то когда начнешь работать? - Как только вернется шеф, - ответила я. - Лучше расскажи мне, психолог, как лечиться от несчастной любви? - Работой, - сказал психолог, - а не нытьем. - Если не получается? Если тошно от всего на свете? - Когда ты успела? А главное, кто счастливчик? - Большая тайна, - сказала я, отодвигая под стол плакат с Дибровым. - Хочешь, угадаю? - Нет. А вообще-то, интересно, что ты обо мне думаешь? Алена перевернула журнальную страницу и задумалась. - Я думаю, - произнесла она между делом, - что ты сохнешь по шефу. - Давно уже нет. А что, было заметно? - Он таких вещей не замечает. - И то хорошо... - А хочешь знать, кто сохнет по тебе? - Уже не сохнет. Алена улыбнулась, но промолчала, потом увлеклась работой и на некоторое время забыла о моем существовании. Что-то мне расхотелось продолжать ночные посиделки. Я еще раз переключилась на Мишин модуль. Там по-прежнему стоял одинокий стул. Телефоны не отвечали. Я поднялась в верхний дом и спустилась обратно. Алена еще читала журнал. - Мне нужен твой отчет об экскурсии, - сказала она. - Если таковой имеет место быть. А также записи видео, аудио, надиктовки и распечатки. - Я, оказывается, ездила на экскурсию? Алена с трудом оторвалась от текста, чтобы взглянуть мне в глаза. - Как можно быстрее. Заодно и подлечишься. - Можно узнать, чем ты так увлеклась? - Некто Джон Финч, - процитировала Алена, водя ногтем по строке, - наблюдал из окна своей спальни гуманоидов, гуляющих по саду в ночное время. А теперь читай описание... - она развернула на сканере английский текст и подключила к нему "переводчик". - Читаешь? - Читаю. - Узнаешь? - "Белые"? - удивилась я. - Еще бы, обрати внимание, какие точные детали. - Да уж, однозначно! Именно "белые". - Ну, и какой вывод мы сделаем о мистере Финче? - Неужели он видит фазы, как кот? - еще больше удивилась я. - Родные мистера Финча, - процитировала Алена дальше, - не смогли подтвердить увиденное и списали сей факт на психическое расстройство. Вот и думай, что делать? Со дня на день приезжают эксперты, а у тебя отчет не готов. Берись за работу! Слышать не хочу ни про какую любовь!
И последний штрих к портрету информала-алгоника. Кроме прочих неоспоримых достоинств, эти существа обладают колоссальной ленью и нежеланием трудиться в сообществе. Зато они способны тратить много времени и сил на свои частные проблемы, не всегда понятные окружающим. Это сказано про Птицелова. Иными словами, писано с его натуры, но не с моей! Я немедленно применила себя к отчету, стала излагать "экскурсионные" впечатления в форме тезисов специально для Алены, которая, на самом деле, не имела времени просушивать все кассеты и просматривать глупые видеозарисовки, деланные мною из-под полы не к месту и невпопад. Я погрузилась в работу с головой только для того, чтобы доказать своим друзьям и коллегам: мы, алгоники-информалы, совсем не потеряны для общества. Хотя в глубине души преследовала совсем иную цель. Я собиралась понять, можно ли из общего слэпового фона человека безопасно вычленить диапазон, отвечающий за любовные муки. Для того чтобы мой лучший друг и человек, безусловно, достойный во всех отношениях, получал от своей страстной влюбленности только положительные эмоции. За этой бездарной работой сон сразил меня наповал. Мне приснился каньон в южных землях клана Птицелова, лиловый закат в расщелине, "колокол", брошенный в мягкой глине и никого... Я старалась вытянуть "колокол" на поверхность, а он еще больше вяз в грязи. И я вязла вместе с ним, но не могла бросить летучую машину на дне пустого каньона. Мне было жадно. Я собиралась утащить ее с собой на Землю. - Ты когда-нибудь видела живых бэта-сигов? - Белых сигов? - удивилась я, отрывая голову от панели компьютера. С монитора смотрело улыбающееся лицо Алены. - Разбудила? Сходи в офис. Шеф вернулся, а с ним два придурка. Сходи, не пожалеешь.