Вероятно, мой отъезд принес Веге долгожданный покой. Скорее всего, втайне души, он желал, чтобы я не вернулась, вышла замуж на родине. Не исключено, что для Секториума это был бы наилучший исход. Во всяком случае, такое желание удивительным образом совпадало с намерением моих родителей. Вместо обещанного месяца, я пробыла дома неделю. Этому обстоятельству сопутствовал казус, который в момент лишил меня не только желания, но и возможности радовать своим присутствием родных. - Ты помнишь сына Инны Ивановны? - спросила мама. - Опять? - Никто тебя силком замуж не тянет, - обиделась она. - Посидите, поговорите, детство вспомните. Вы же были такими друзьями. - Ты их, конечно же, пригласила? - Игорь окончил институт, квартиру в Ростове покупать собирается. Прошлым летом на машине приезжал к нам на дачу... - Ах, его Игорем зовут. Спасибо, что напомнила. - А что тебе делать? - возмутилась мама. - Ты не учишься, толком нигде не работаешь, пропадаешь годами. Что это за командировки, скажи, пожалуйста, на полгода? - Можно, я вообще не буду выходить замуж? - Нельзя! Игорь воспитанный молодой человек. Коммерцией занимается. Сейчас без коммерции не проживешь. В конце концов, я внуков хочу. - Ромка тебя завалит внуками. - Рома это Рома, а ты это ты. Загляни в сквер, все твои подруги с колясками. А ты что же, хуже всех?
Дойдя до сквера, я устроилась на скамейке, и набрала Аленин номер телефона. - Пришли телеграмму, - попросила я. - Напиши, что завал на работе, а то подохну. - Это вошло в дурную привычку, - заметила Алена. - Чуть что не так, она живо два готова подохнуть. Не пришлю! Учись выживать. - Тогда приглашаю тебя на свои похороны. - С одним условием, - ответила она, - займешь мне место в раю повыше. Чтобы с видом на ад. - Тебе не хватает ада на этом свете? - Это мое профессиональное кредо, - заявила Алена. Мои смотрины состоялись в тот же вечер. Сваты выпили, скоро забыли, зачем они здесь, стали терзать меня расспросами о работе и ругать, что не звоню родителям. Игорь неожиданно меня выручил, пригласил покурить на лестничную площадку. Наше уединение было воспринято одобрительно. "Пусть поболтают, - решило общество. - Они же так давно не виделись". "О чем болтать? - думала я. - О том, как в детстве треснула его по голове лопаткой?" Боюсь, кроме этого события, мне нечего было вспомнить о молодом человеке. Да и то бы не запомнилось, если бы меня не стыдили всю жизнь. Однако Игорь не собирался сводить счеты. - Куришь? - спросил он, распечатывая пачку "Winston". - Спасибо, только "Беломор". Он закурил один, облокотившись на перила, и что-то произнес. - А? - переспросила я. Игорь повторил фразу, смысл которой остался для меня непонятным. Его лицо выразило удивление. Он задал вопрос, через секунду сам на него ответил и начал монолог, рассчитанный, очевидно, на самый низкий уровень восприятия. Ни одного слова мне понять не удалось, ни тогда, ни после, сидя за столом. Я даже не пыталась говорить, опасаясь, что моя речь будет столь же несуразной абракадаброй. Когда внимание присутствующих не касалось меня, я старалась сообразить что происходит, но не соображала ничего. В один момент мой родной язык вдруг стал доступен мне на том же уровне, что сигирийский. Что произошло? Почему вдруг... и как долго это будет продолжаться? Неизвестность пугала меня больше, чем перспектива выйти замуж за ни в чем не повинного начинающего бизнесмена. Когда я повела Игоря обратно на лестницу, он не возражал, даже пытался снова завязать разговор, но замолчал, увидев у меня в руках мобильный телефон. Я нажала кнопку связи с шефом, но, как только услышала первый длинный гудок, испугалась. Что сказать? Как должны прозвучать слова, которые в полной мере выразят суть проблемы? Как мне убедиться, что тот, кто снимет трубку на другом конце Вселенной, поймет?.. От бессилия, я опустилась на ступеньки и решила, что это конец. Что часть меня все-таки осталась лежать в "гробу" на станции, дрейфующей в свободных зонах. Я не была уверена, что смогу вернуть то, что когда-то по праву мне принадлежало. Утром брат разбудил меня телеграммой: "Срочно выезжай Минск. Алена". Я подскочила на раскладушке и ушиблась о кухонный стол. - Условия, приближенные к походным, - посмеялся надо мной брат. - А я только собрался диван тебе уступить. Мы со Светой все равно уезжаем. - Куда? - К родичам ее, вот куда. Тебе понятно? - Что? - В Минск ехать надо. Вот что! Он открыл холодильник и встал надо мной с бутылкой минеральной воды. - Зачем из себя дуру корчила? - Я? - Я что ли? - Я не корчила. - Родителям назло? - Не твое дело. - Водички хочешь? Что это на тебя вчера нашло? - Рома, ты собирался куда-то ехать... - Матери сама скажешь! - он бросил телеграмму и хлопнул дверцей холодильника. "Срочно выезжай Минск. Алена", - прочла я и подумала, что если бы бог знал о моем существовании, мне следовало бы упасть на колени и благодарить его в усердной молитве.
Еще день мне предстояло делать вид, что не хочу уезжать, а родителям мириться с тем, что я давно не жилец на домашних диванах. Хуже того, я вообще не жилец, ни на этом свете, ни на том. Со мной происходят процессы, со стороны похожие на попытку примитивной амебы выбраться на берег из хаоса первобытного океана, но берег ведет себя как пустынный мираж. Что это, в самом деле, на меня нашло? Почему вдруг восприятие окружающего мира отклеилось от родного языка? Я знала, что хартиане обладают свойством отключаться от родственных матриц, как йоги. Они способны мыслить чистыми образами и от этого получать удовольствие. Но на тренировку уходят годы непрерывной работы. У меня же, ей-богу, не было оснований считать себя в их среде вундеркиндом. Почему это произошло со мной? Я рассуждала по алгоритму секторианского компьютера: выстроила список возможных причин по степени маразма. Это могло произойти из-за резкого воздействия дементального излучения. В таком случае, если тело алгония действительно присутствует на Земле, то его следует искать в районе нашего мусоропровода. То же самое иногда случается от применения аппарата, наподобие того, которым Индер чистил память несчастного Семеныча и малоизвестного мне Андрея. Это могло случиться при контакте с существом, хорошо знающим особенности моей психики. В конце концов, меня могли закодировать. Но Индер внимательно разбирался с моими проблемами, прежде чем отпустить на поверхность. Контактер остался единственной здравой идеей в потоке ужасов и чепухи. Однако никто из незнакомцев за все это время ни разу не приблизился ко мне на улице и даже не позвонил. Выходит, дистанционный контакт? Выходит, я действительно притащила за собой "хвост"? Тем более, как ни печально сознавать, такие провалы памяти характерны именно в случаях, когда происходит скачка информации с мозга существами, не владеющими родным языком жертвы. Эта мысль напугала меня особенно, заставила искать доказательства от противного. Предположим, мне нужно снять информацию с гражданки "Х", проживающей на густонаселенной планете в контролируемой планетарной системе, просвеченной радарами совершенно разных наблюдательских миссий. Стоит ли рисковать? Тем более что гражданка "Х" работает на разведку Сигирии, которая не так уж беспомощна, как кажется моему шефу в минуты пессимизма. Я бы не рисковала. Я бы постаралась натурализоваться в среде и войти в контакт при помощи знакомых, но не слишком близких людей, которые вне подозрения. От этой мысли меня бросило в жар. Все правильно! В близком человеке всегда распознаешь подвох, незнакомого не подпустишь. Меня осенило позвонить на работу вчерашнему "жениху", я подозревала, что никакого Игоря там отродясь не знали, но родители не нашли номер его телефона.
Чем дальше поезд увозил меня от дома, тем увереннее я чувствовала себя. Если предположение верно, мы, считай, на полпути к разгадке. Если нет, под присмотром шефа я, по крайней мере, наделаю меньше глупостей. Если все это ни более чем приступ паранойи, пусть Секториум надо мной смеется. До разрешения проблемы оставалось полтора квартала пути. Я вышла из троллейбуса с сумками и банками, взвалила их на себя и, как вьючный осел, поплелась к дому. Я была уверенна и спокойна, я была готова ко всему. Я просчитала варианты событий и наметила в общих чертах свое поведение в экстремальных обстоятельствах. По моему глубокому убеждению, меня ничто не могло выбить из колеи, но зрелище, увиденное мною в следующий момент, заставило убеждение пошатнуться. И это еще мягко сказано. По противоположной стороне тротуара, от магазина в направлении моей хаты, походкой профессора Плейшнера с явочной квартиры, продвигался Галкин Михаил Борисович, размахивая авоськой и раскланиваясь со встречными прохожими. За километр было видно, что Михаил Борисович находится в состоянии мощного душевного подъема. Что Михаил Борисович, если ни в нирване, то стремительно приближается к этому состоянию. Я чуть не выронила трехлитровую банку варенья. "Интересно, - подумала я. - Чрезвычайно интересно". По моим небрежным подсчетам, встретиться мы должны были аккуратно возле родного забора. И, судя по настроению Миши, он не был намерен обратить на меня внимания раньше, чем упрется носом. - Ой, - сказал Миша, взявшись за калитку. - Это ты? - Вне всякого сомнения, - подтвердила я, и эйфория моего товарища стремительно пошла на спад, словно невидимая сила прижала его к земле и объяснила, что рожденный ходить пешком не имеет права размахивать крыльями над тротуаром. - Уже вернулась? - уточнил он, отказываясь верить очевидному факту. - Да, и была бы благодарна тому, кто поможет занести эти сумки. Миша кинулся к сумкам и застыл над ними в позе заговорщика. - Только ничего такого не подумай, - прошептал он мне на ухо. - И еще... ты моя сестра. - Что? - Двоюродная, - добавил Миша. На веранде моего верхнего дома в моем фартуке стояла девушка и чистила картошку моим кухонным ножом в мою эмалированную кастрюлю. Миша пронес сумки мимо нее и скрылся в коридоре. - Здрасьте, - сказала я. Девушка замерла с картошиной в руке. - Сестра, - представил меня Миша. - Знакомьтесь. - И снова укрылся за дверным косяком, блеснув на меня изумрудными очами. "Сейчас что-то будет..." - подумала я и подтвердила: - Да, Миша действительно мой брат. Девушка обернулась, чтобы поглядеть в глаза этому мерзавцу, но мерзавец надежно прятался в углу, подавая мне сигнал двумя пальцами: "двоюродный, двоюродный..." - Близнец, - уточнила я. Почему-то мне до смерти захотелось произнести это слово. - Вы похожи, - сказала девушка, бледнея. Ее лицо выглядело совсем печально, в отличие от моей злорадной физиономии. Я стала опасаться, что с ней случится обморок, и она рухнет прямо на нож. - Нет, я, правда, не его жена. Уж тем более не... - из темного угла мне погрозил кулак, - ...разве что троюродная. То есть, я хотела сказать, у нас один папа, но разные мамы. - Понимаю, - пролепетала девушка. - А вообще-то меня Ирой зовут. - Меня тоже, - ответила она, испытывая неловкость за то, что вынуждена во всем со мной соглашаться. - Не удивительно. В нашем с вами поколении все Иры. В крайнем случае, Лены. - Да, - сказала девушка. А куда ж ей, несчастно, было деться? Она даже постаралась улыбнуться в ответ. - У нас в классе было шесть Ир. - А в моем - восемь Лен. Миша облегченно вздохнул и сполз по стеночке на чемодан. - Боюсь, что в нынешних классах штук по двадцать Ань, - продолжила я. - Но лет через пять нас опять ожидает разнообразие: либо Настеньки, либо Дашеньки. - Наверно, - согласилась Ира и опять улыбнуться. Надо сказать, второй раз ей это почти удалось. - А мальчики - либо Денисы, либо Артемы, - добавила я, чтобы картина приобрела законченный вид, и стала раздеваться. - Мы решили пообедать, - сказала Ира. - Давайте с нами... Не успела я поблагодарить за приглашение, как дверь за моей спиной отворилась, и на пороге возник сияющий Адам Славабогувич Беспупочный. Однако его сияние так же стремительно убывало по мере того, как мой образ проникал в его сознание. - Еще один братец, - объяснила я Ире. - Большой шалун был наш папочка. Миша выскочил навстречу новому "родственнику": - Проводил? - Проводил, - ответил Адам. - В такси посадил? - Посадил. - А купил?.. - А как же? - И принес? Адам выставил на стол две бутылки красного вина и обратился ко мне. - Что так рано вернулась? Случилось что-нибудь? - Случилось. Замуж выхожу. Приехала пригласить вас на свадьбу. Физиономии мужиков перекосились синхронно. Некоторое время они пытались декодировать информацию, но не смогли правильно подобрать ключ. - Что она несет? - обратился Миша к Адаму. - Ну-ка, выйдем, - сказал мне Адам. - Нет, - уперлась я. - С вами, обормотами, говорить не буду. Мне нужен папа. Сделайте что-нибудь, чтобы я могла с ним увидеться. Ира сообразила, что ситуация нестандартная, и попыталась под шумок удрать, оставив картошку не дочищенной, но Миша поймал ее на крыльце, увел в комнату и закрыл дверь. Адам поднял доску погреба: - Ныряй... Спущусь через минуту. - Мне надо говорить с шефом, - повторила я. - Срочно, и только шефом. - Его нет, - сказал Адам, - будь в модуле. Сейчас спущусь, - и, едва не прищемив меня доской, ринулся к двери.
Первым ко мне в модуль свалился Миша. Это произошло отнюдь не через минуту. Я успела переодеться, позвонить в офис и напугать Индера, который понятия не имел, когда появится Вега. - Ну, привет! - воскликнул Миша и даже набрался наглости меня обнять. - Что стряслось? Ты должна быть счастлива, сестренка! Зарубила мою личную жизнь. - Где Адам? - Сейчас придет. А что случилось? - Ты остался без женщины и без картошки? - Нашла проблему! - ответил Миша. - Картошку недолго перетащить сюда, а женщин на свете много. Объясни, что за дурацкая идея тебя посетила? Без Адама я решила ничего не объяснять. Я решила вообще не разговаривать с Мишей, по крайней мере, сутки, потому что в тот день убедилась окончательно: Алена была права. Алена права всегда и во всем. По ней, как по компасу, можно безошибочно определять направление к истине. Миша действительно был первосортным бабником. Он любил женщин всех без разбору. Он объяснялся в любви всем без исключения особам женского пола, не щадил ни замужних, ни многодетных, ни юных, ни пожилых. Все они попадали под его "скорпионьи" чары, верили любовному бреду с упоительным упорством, и считали себя единственными, неповторимыми, в то время как сам обольститель мечтал лишь об одном бесконечно огромном и часто обновляющемся гареме. - Вот если бы ты занялась со мной любовью, - оправдывался Миша, - этого никогда бы не случилось. Что молчишь? - Размышляю над парадоксом. Почему с каждым годом мне все меньше этого хочется? - А раньше хотела, да? Ведь хотела? И сейчас хочешь! - Миша, я не могу заняться с тобой любовью сейчас. Мне надо сначала поговорить с Адамом. - Можешь, - упорствовал Миша. - И хочешь, и можешь. Знаешь, как называется женщина, которая хочет, может, но ленится. Глупенькой дурочкой она называется. Ни себе, ни людям. Я тебя сколько раз замуж звал? Я тебе сколько раз говорил, убереги меня от соблазна шляться по верхним бабам! Мне же нельзя. Ты знаешь прекрасно. И что же... Беспупович привел баб, а я должен корчить и себя монаха? Это же Беспупович баб привел... - Миша! Миша сел на любимую тему: - Что, Миша? Что Миша, по-твоему, должен делать? - Представь, что одна и них в тебя влюбится и залетит. Ты не знаешь, на что способна влюбленная беременная женщина! - Давай, это будешь ты? - Еще чего... - У тебя действительно кто-то есть? - Да, есть. Миша позеленел. - Я, конечно, понимаю, что я "свинья" по твоему гороскопу. Точнее, "козел"... - Прекрасно. Теперь пойми, что "львицы" в свинарнике не плодятся! Тем более, с такими "козлами" как "скорпионы". А если у меня что-то случилось? Если у меня срочные дела? Как мне заползать в модуль сквозь твой бордель? Через печную трубу? Хоть бы предупредил! Хоть бы раз позвонил, что вернулся! - Я звонил! - отчаянно оправдывался Миша. - Ты не брала трубу! Что произошло, наконец? - Надо было звонить по городским линиям. Ты мог узнать мой домашний номер у шефа. - Не мог! - вопил Миша. - Он запретил тебе звонить даже на мобильник! - Ну, хорошо. А если бы я поверила твоим признаниям? Что я сейчас должна была чувствовать? - Ах, вон оно что? - Миша в момент успокоился и расцвел благодушной улыбкой. Я не поняла, что именно его тронуло в моих речах, только на месте бурлящего океана вдруг образовалась гладь. - Сцена ревности под соусом трудового героизма! - Еще чего не хватало! - Ревнуешь, - с удовлетворением отметил он. - Разве с тобой можно о чем-нибудь говорить серьезно? Я пошла на кухню, дожидаться Адама в одиночестве, даже заперла дверь, но Миша влез через сад. - Ну-с... - он уселся напротив. - Что теперь будем делать? - Ты о чем? - Я, как порядочный человек, теперь обязан познакомиться с твоими родителями. - Отстань, Миша. Они и так расстроены. - Обычно я нравлюсь потенциальным тещам. Серьезно, поехали. Шефа не будет еще неделю. Понять, когда он шутит, а когда серьезен, я не могла. Казалось, грани не существует для него самого, и эта особенность Мишиной натуры раздражала меня больше прочих. От тесного общения с Адамом, он с каждым годом становился все больше на него похожим. Впрочем, не исключено, что это Адам имитировал человеческую натуру, используя Мишу в качестве образца. - Что тебе надо от моих несчастных родителей? - спросила я, стараясь демонстрировать безразличие. - Может, за тобой хорошее приданое дают? - Не мечтай! Скорее сам заплатишь калым, потому что братец жениться надумал. К тому же, скоро осчастливит нас прибавлением семейства. Для моих бедных родителей это будет роковой сюрприз. - В чем проблема? Радоваться надо. - На зарплаты им не прожить. - Назови сумму... - Сколько стоила резиновая леди, которую вы подсунули "Юстасу"? Давай, тебе такую же купим? Мишино "сияние" мне, однако, погасить не удалось. - Предпочитаю горячих брюнеток, - ответил он и улыбнулся еще шире. - Долго ли ее перекрасить и подогреть? Может, тебе полечиться от избыточной потенции? - Ты находишь ненормальным, что меня тянет к женщинам? - То, с какой силой тебя к ним тянет. - Да, брось! По сравнению с тем, что было раньше, я считай, импотент. Мне ж тридцатник скоро. - Ничего себе! - удивилась я. - Хотелось бы посмотреть издалека, как это выглядело лет в двадцать. Алена еще застала тебя на пике?..
Как у меня вырвалось, не знаю. До конца жизни себе не прощу. Произнеся имя "Алена", я готова была тут же откусить свой резвый язык. - Алена!!! - Мишины глаза стали величиной с блюдца. - Алена? - Я не то имела в виду... - Она тебе рассказала? - Она ничего не рассказывала!!! - закричала я, но было поздно. Миша уже не нуждался в моих оправданиях. - Скажи еще, что мне послышалось! - взорвался он, встал и отпихнул табуретку. - Она тебе все разболтала... эта курица!!! Я же просил, черт возьми! Я же ее просил по-человечески! - Миша, клянусь, ничего... - Скумекались, две подружки? Все кости мне перемыли? - Миша, это совсем не то, что ты подумал. Я не то совсем имела в виду, что хотела сказать... То есть ты подумал не то, что я сказала... Черт! Ты можешь меня выслушать спокойно или нет? - Я уже все услышал! - отрезал он, и пустился шагать по кухне. - Я все услышал и понял все! Ситуация стала предельно ясной. Вот, стерва! А я-то, дурак, ломаю голову, отчего это крошка меня боится? Чем это я несчастную запугал? А оно вона что! Чего ж тут не понять? Наслушалась сказок про страшного дядю Мишу! - Дурак! - ответила я, и решила молчать, чтобы ни дай бог не ляпнуть еще чего лишнего. - Да, я дурак! Кретин! Я же эту заразу на руках носил! Я же эту воблу сушеную нянчил, как королеву! А она, если хочешь знать... Ты не знаешь, что она со мной сделала?! Я только вещи помог перевезти ее идиотской подруге! Только вещи! Пальцем не тронул. Эта истеричка мне чуть кадык не выкусила! Что ей наболтали?.. Зачем? Вот, ей-богу, я что, не понимаю?.. Надо же хотя бы выслушать человека, прежде чем выбрасывать в форточку его чемодан!!!
Какой чемодан летел в форточку и при чем тут "идиотская" Аленина подруга, мне не посчастливилось узнать. Все улеглось, как только появился Адам. - Не наругались? - спросил он и выставил на стол все те же бутылки вина. Миша, откупорив одну, погасил свой гнев первым стаканом. Второй мы выпили за здоровье. Третий - за дам, покинувших нас по причине моего несвоевременного прибытия. После четвертого стали приходить в себя. После пятого стало ясно, что пора снова идти в магазин. У меня конфисковали последние белорусские деньги. Надо мной же нависла перспектива провести вечер в компании двух пьяных и сексуально неудовлетворенных мужчин. Но как только за Мишей закрылся лифт, Адам снова удивил меня способностью моментально становиться серьезным. - Выкладывай, - сказал он. Я и выложила свои подозрения вместе с пикантными подробностями семейных обстоятельств. Адам даже не удивился. - Ты хорошо его помнишь с детства? Уверена, что это был он? - В том-то и дело, что не уверенна. - С кем он был у тебя в гостях? Родители хорошо знают его мать или тоже сто лет не виделись? Я задумалась. - Перед тем, как ты отключилась, что произошло? - Абсолютно ничего. Мы вышли на лестницу. - Он что-то сказал? - Предложил закурить. - Отключилась, взяв сигарету? - Нет. Он курил один. Я вообще ничего не трогала. - Куда смотрела в тот момент? Ему в глаза смотрела? Вспомни... - Вряд ли. Наверно на зажигалку или на дым. Вега говорит, я всегда рассматриваю дым... Адам больше не задал вопросов. Только странно усмехнулся и стал ощупывать свои карманы. - Мишкин знает, что сигареты кончились? Или у него наверху запас? - У меня есть прошлогодний "Беломор". - Давай. Адам закурил папиросу, выпустил струю и сморщился. - Ты это куришь? - Что ты хочешь мне показать? - Сейчас, - сказал он, - имей терпение... Я имела терпение до тех пор, пока кухня не превратилась в паровозную трубу. - Сигнализация сработает, Индер прибежит, - предупредила я. Адам закашлялся, размазал окурок по пепельнице и растолкал руками дымовую завесу. - Если скажу, как потом проверю? - Что проверять-то? - У тебя не водится курева поприличнее? - он потянул из пачки вторую папиросу, но зажигать не стал. - Гадость, - сказал он. - Тогда рассказывай. - Есть фигура матричной геометрии, похожая на верхушку античной колонны: полоса заворачивается назад двумя колечками. Знак свободного поля называется, "чистая матрица" в просторечии. Видела такую? - И что? - А то, что она элементарно рисуется дымом. - И все? - Ты уже в другом режиме воспринимаешь язык. То есть, перестаешь мыслить словами, а это в жестком матричном поле опасно. Это дело такое, либо надо учиться как следует, либо не браться вообще. - Все так просто? - Я бы не сказал... Ты, собственно, что предполагала? Что мироздание слетит с оси оттого, что у тебя матрицы разболтались? Надо звякнуть Мишкину на трубу, пусть сигарет купит, попробуем еще раз тебя "вырубить".
С Мишкиным на пару они "вырубали" меня весь вечер. Сначала при помощи "Camel". Потом пошли на принцип и закупили "Winston". Я "вырубилась" сама, когда вентиляция перестала обрабатывать воздух в "коптильне" и мы, как ежи в тумане, не видели друг друга на соседних табуретах. - Утро наверху что ли? - спросил Миша, приоткрыв дверь в сад. - Закрой, - попросила я, - цветы на клумбах завянут. - Встала на ноги и "вырубилась". - А говорила, нравится табачный дым, - смеялся Миша, укладывая меня на диван. - Давай, пока жива, диктуй адрес жениха. Телефоны, место работы, все, что знаешь... - Зачем тебе? - Адамыч подстраховаться решил. - Что он собирается делать? - испугалась я, и, оторвавшись от подушек, увидела стоящего в прихожей Адама в плаще, с сумкой через плечо, в трезвой готовности к дальней дороге. - Он поедет в Таганрог, - объяснил Миша. - Он возьмет его за рог. Чтобы больше не совался к нашим девкам на порог.
Напрасно я дожидалась результатов поездки Адама. Напрасно верила, что, вернувшись, он пригласит меня для беседы. Ни утешения, ни предостережения со стороны Секториума в мой адрес не прозвучало. Сплошные длинные гудки по всем телефонам. Словно фирма внезапно всем коллективом ушла в отпуск. Только однажды, случайно заглянув в офис, я наткнулась на Адама, который ел арбуз в холле, опоясав себя гостиничным полотенцем. - Как дела? - спросила я. Адам утер салфеткой хитрую физиономию. - Присоединяйся. С вашего базара вез... - Какие-нибудь еще новости с нашего базара имеются? - Сезон кончается. Цены растут, - сетовал Адам. - Но, конечно, с московскими никакого сравнения. - Кроме цен ничего не узнал? Адам положил обгрызенную корку и вытер руки. - Вот что, - сказал он. - Надо бы тебя делом занять. Давай-ка, устраивайся на работу. Вывалишься из социума - все матрицы отстегнуться. Белый свет начнешь видеть вверх ногами. - И это все, что ты хочешь мне сообщить? - Ты контактер, - сообщил Адам, - а не разведчик. Это предполагает постоянную двухстороннюю привязку. Ты же скоро забудешь, как выглядят люди. Шеф от тебя уже рехнулся. Скоро я рехнусь. Давай... неделя тебе на поиски. - На поиски чего? - На поиски себя, - уточнил Адам, отрезая новый ломоть арбуза, - в родной среде обитания. Пока она не перестала быть родной.
В офисной макулатуре я отыскала прошлогоднее объявление о вакансии библиотекаря и позвонила, в надежде, что место занято. - У нас несколько вакансий, - ответил любезный женский голос, и я пошла к себе в бункер, чтобы не видеть торжествующих коллег. В модуле я немножко раскисла, потом уснула при включенном телевизоре. Потом, чтобы опять не киснуть, затеяла уборку. И, в момент, когда выметала хлам с дорожек сада, меня посетила идея получше тех, что посещали Мишу. Не знаю, может быть, достойные идеи бог действительно роняет с неба на головы любимцам. Только руки у бога дырявые, а идей много. Поэтому и нам, простецким современникам гениальных особ, тоже иногда достается. Меня посетила грандиозная идея, которая могла раз и навсегда покончить с проблемой моего социального обустройства. Мне пришла идея достойная того, чтобы потратить на нее несколько ближайших лет. Это был верный путь избавить себя от постоянной моральной и материальной зависимости. Идея была так хороша, что заронила в душу сомнение: что если мое призвание совершенно не там, где его пытаются нащупать секториане? А как раз напротив. Раз уж в этом социуме входит в моду коммерция, почему бы мне не использовать свои коммуникационные навыки для блага человечества и собственного кошелька? Или я не смогу зарабатывать также как Петр? Да с такими идеями я скоро сама возьму на содержание Секториум, и не Адаму Славабогувичу учить меня жизни, поедая арбуз. Он сам будет стоять по стойке смирно у меня в кабинете. Утешившись, я все-таки решила закончить уборку, но к вечеру того же дня разыскала в офисе Мишу и разложила перед ним наспех сделанные чертежные наброски. - Что это? - удивился Миша. - Баня будущего, - доложила я. - Эта сфера-камера состоит из мелкой решетки. Снизу подаются струи воды под большим напором. Здесь вентиляционные клапаны. Когда корпус вращается, клапаны западают, а струи открываются... Миша поглядел на меня, как на марсианку. - Что это такое, я спрашиваю? - повторил он. - Это полный концептуальный пакет банных удовольствий. Сидишь как в кресле, ничего не делаешь. Ощущения, будто на карусели. За пять минут отмывает до скрипа, то есть до блеска. Прямо с одеждой. Это нирвана, клянусь тебе! Мишин взгляд выразил умиление. Если за секунду до этого он еще сомневался в моем интеллектуальном достатке, то теперь исчезла сама почва для сомнений. - Ну да... - улыбнулся он. - Лень вдохновила тебя на такой масштабный проект? - Представляешь, если сделать несколько опытных образцов... Тут ничего сложного. Всю коммерческую сторону я беру на себя. Очень экономная штука и мало места занимает. Можно ставить в поездах, самолетах. Откроем фирму, будем деньги лопатами загребать. Миша вгляделся в чертежи. - Что-то я не вижу чертежа лопаты для "загребания" денег? - С технической стороной тебе придется поработать. - Нет, - заупрямился Миша. - Я бы поработал лопатой, а этот дырявый тазик убери подальше. - Почему? - Не хотелось бы втык получить. - От кого? - Не могу знать от кого, но стиральная машина уже запатентована. - Так то ж для белья. А в этой можно будет человека целиком выстирать. - Я всегда говорил, что тебе надо купить стиральную машину побольше. - Но ведь в стиральной машине не будешь дышать. - Ничего, - успокоил Миша, - я одолжу тебе акваланг. Я стала собирать со стола бумаги. - А еще лучше, - добавил он, - активаторного типа, с пропеллером и катапультой на центрифугу. Представляешь? Батут и карусель в одном аттракционе! Я отправилась к лифту, но Мишина гадкая рожа высунулась в коридор. - Отмоет до треска, - прокричал он, - и носки постирает... разуться не успеешь. На следующий день я устроилась работать в библиотеку.