Седьмая сказка.   ХОЗЯЙКА МАЯКА

- Бог дал Человеку все, что смог, а взамен того, что не смог, дал желание иметь… и способность требовать. Требовать внимания, участия… имени и отчества; благопристойной и героической биографии, которую можно описать в мемуарах. Кто они, творения для творца? Процесс, который постоянно требует того, чего не имеет. Человека можно лишить желаний. Можно лишить желаний все человечество, можно уничтожить в нем веру, чтобы не предъявляло претензий… не раздражало творца вопросами, на которые тот не знает ответа.
- Творец - это тот же процесс, Валех. Только медленный и ленивый. Ты научил меня медленно жить. Помнишь? Ты мне сказал: если долго-долго смотреть на звезду, можно увидеть, как она плывет по небу. У тебя под ногами вырастет трава и завянет, тебе на голову выпадет снег и растает, но ведь движение звезды того стоит? Или уже не стоит, Валех?
- Каждому процессу свое предназначение, каждому предназначению свое время.
- Нет. Сначала докажи мне, что время есть. Докажи так, чтобы я поверила и не задавала вопросов.
- Вера недоказуемой истине не является признаком интеллекта. И вера в Бога, как любая вера, ставит под сомнение интеллект, но доказательство абсурда ставит под сомнение смысл человеческой жизни.
- Доказательство абсурда? Единственно возможно времяпрепровождение Человека на Земле… То самое, в чем Человек преуспел и достиг совершенства; то, что научился делать вдохновенно и виртуозно…
- Что ты хочешь от меня, Человек?
- Я хочу, чтобы ты пересмотрел свое отношение к человечеству!
- К кому именно?
- Хотя бы ко мне. Давай, я прыгну с парашютом, чтобы ты убедился в том, что я не трусиха.
- Даже, если ты прыгнешь без парашюта, ты ни в чем меня не убедишь. Ты боишься писать - это страшнее, чем зажмуриться и шагнуть в пропасть. Ты боишься писать о времени… переступать черту, за которой не видно опоры. Ты боишься падать, если не уверена, что под тобою твердь. И вечный полет тебя пугает больше, чем смертельный удар о землю. Что будет, если тебе в руки придет Греаль?
- Не знаю, что будет.
- А я тебе расскажу.
- Расскажи.
- Ты убедишь себя в том, что это придворный кубок эпохи Ренессанса, предназначенный для возлияний, который не имеет исторической ценности, поэтому родственники отдали его тебе при дележе наследства.
- Инструкция по эксплуатации к кубку, разумеется, потерялась…
- Затребуй сразу технический паспорт. Имеешь право.
- Да… было бы неплохо и гарантийный талон.


Компас весил, как зрелый арбуз, и не лез в чемодан. Боровский предположил, что им пользовались пираты средиземноморья, а расхитители музейных сокровищ решили использовать ученого для переброски контрабанды на Запад. Записка, которая прилагалась к компасу, тоже казалась странной. Необходимость ее писать явно застала автора в шторм. Русский язык изобиловал ошибками и чудными анахронизмами. Автор сообщал «господину Натану», что по прибытии в Лондон экспедиция не должна использовать транспорт. Она должна продвигаться на север самоходом строго по Гринвичу, не отклоняясь от стрелки компаса. Если условие будет выполнено, на северной оконечности острова, вблизи залива Виктории, лодка под названием «Гибралтар» возьмет их на борт. Курьер учтиво улыбнулся и спросил, понятен ли господину Натану смысл послания? Не нужно ли что-нибудь уточнить?
- Нужно, - ответил Натан, и курьер был смыт толпой прибывающих пассажиров.
Некоторое время «господин Натан» ожидал. Надеялся, что пропавший объявится, но толпа схлынула. Озадаченная фигура Боровского стала привлекать внимание. Подозрительный предмет у него в руках издали напоминал самодельную бомбу. Боровский отошел.
Разумеется, он предпочел бы конкретный и ясный адрес маяка, а заодно расписание катеров, курсирующих между островом и большой землей. Но пришлось довольствоваться бессодержательной запиской и компасом, который компрометировал его перед таможней больше чем нужно. «Если уж связываться с контрабандой предметов старины, - подумал Натан, - то не с такой вопиющей и бессмысленной. Неужели в Лондоне нельзя купить компас?» «…Строго по Гринвичу, - настаивал неизвестный автор записки, - по нулевому меридиану, согласно стрелке прибора…»
Посадка на Лондонский рейс была объявлена. Оскар занял очередь на регистрацию. Натан Валерьянович волновался зря. Таможня не проявила интерес к прибору, и совершенно правильно сделала. Проблемы путешественников касались только самих путешественников и никак не пересекались с интересами посторонних лиц.

Первую карту Британских островов Натан Валерьянович купил на борту и прошерстил подробнейшим образом. Ничего похожего на залив Виктории в северных землях он не нашел, ни на нулевом меридиане по Гринвичу, ни на каком бы то ни было отдалении.
- Плохи наши дела, Оскар, - заподозрил Учитель.
- Пока летим - ничего, - возразил ученик. - Вот когда падать начнем, тогда будут плохи.
Впервые в жизни Оскар Шутов летел на самолете. Все, что будет после посадки, представлялось ему далеким, почти несбыточным, а потому не стоящим разговора.
Вторую карту Натан купил в Хитроу и удивился несоответствию. «Интересно, - спросил он самого себя, - приходилось ли мне когда-либо прежде, в нормальной жизни, сверять карты одной и той же местности?» Спросил, но ответить не смог. В прошлой жизни ему бы в голову не пришло подобных вопросов.
Машину напрокат Натану Боровскому выдали без документов. У него не спросили фамилии, не предложили заполнить карточку, не выписали страховку, зато заранее знали, какой «болид» устроит серьезного человека, путешествующего на север. Натан Валерьянович поблагодарил, но, увидев машину, опешил. Он не понял, что это, и каким образом данная техника приходит в движение. Он только предположил, что транспортное средство годится ему в прадеды, но клерк уже заперся в офисе, и сменил табличку. Что было написано на новой табличке, Натан Валерьянович также не понял.
- Все, - сообщил он Оскару, - обратного пути у нас нет.

Северное шоссе тянулось точно по нулевому меридиану, но закончилось развилкой через пятьдесят миль. Путешественники посмотрели на компас. Прибор советовал двигаться вперед, преодолевая газоны и ограничители.
- Так дело не пойдет, - решил Натан и встал у обочины.
Ехать было надо, во что бы то ни стало. Жаловаться было не кому. Третья карта, которую он приобрел на заправке, имела выраженные несоответствия двум предыдущим.
Боровский взял сигарету, вышел из машины, но вместо того, чтобы закурить, сжег карту дотла и получил замечание от проезжающего водителя.
- Учитель, - выглянул из окна Оскар. - Руль сам повернулся влево. Это нормально?
- Сам? - удивился Натан и поглядел на переднее колесо. - Действительно, повернулся. Значит, нормально… - ответил он и вернулся в машину.

В следующий раз путешественники остановились, чтобы сжечь оставшиеся две карты, но замечаний не получили. На шоссе им не встретилось ни одной машины, за бензин с них не взяли ни фунта потому, что некому было взять. Когда Учитель с учеником зашли в придорожный маркет, там не оказалось ни одного продавца.
- Мы оставим деньги на прилавке, - решил Натан, - и возьмем все, что нужно.
- А давайте, Учитель, возьмем что нужно и не оставим денег, - развил идею ученик.
- Нет, - возразил Боровский, - оставим.
Оскар поднес к машине запас питьевой воды и открыл багажник.
- Натан Валерьянович! - закричал он. - Идите сюда! - В багажнике рядом с рюкзаками путешественников стояли три ящика шотландского виски. - Это вы положили? - спросил Оскар.
- Нет, не я.
- Тогда кто? Здесь этого не было.
- Не было.
- И что теперь делать?
- Ничего, - ответил Боровский и запер багажник. - Мы не будем обращать на это внимание. Положим воду в салон.
- А виски оплачивать будем?
- Разумеется.
- Учитель! - возмутился Оскар. - Банкомат не работает, налички не хватит… Может, выгрузим их?..
- Нет. Мы выпишем банковский чек.

К ночи испортилась и погода, и настроение. Зеленые пейзажи сменились скалами. Дорога сузилась и вывела к безымянному заливу, где стрелка компаса вовсе утратила ориентир. Путешественники бросили машину с коробками виски. Вынули из багажника рюкзаки и продолжили путь пешком вдоль берега, пока не заметили яхту.
Тропа рассыпалась. Экспедиция продолжила путь на ощупь сквозь непролазные валуны. Уже занимался рассвет, когда на борту судна стали видны золотые буквы «GIBRALTAR». Огромная черная яхта стояла как вкопанная на гладкой воде. Встречающих на каменной пристани не было.
- Черт? - Оскар споткнулся о квадратный предмет. - Что это?
- Коробки, - заметил Боровский, - которые мы оставили в машине. Все три…
- Чего они к нам пристали?
- Вот что, Оскар, - решил Натан. - Давай-ка занесем их на борт и не будем задавать вопросов, ни себе, ни коробкам. - Учитель взвалил на плечо упаковку с шотландским виски. - В конце концов, мы за них заплатили… - заметил он и понес груз на борт.
Оставшиеся две поднялись над пристанью самостоятельно и полетели по воздуху вслед за Натаном. Компас вырвался из рук Оскара и присоединился к коробкам, приглашая недоверчивого молодого человека подняться на борт. Оскар поднялся, за Оскаром поднялся трап, зарычал мотор, вода под кормой забурлила. Молодой человек вытянул шею, чтобы заглянуть в капитанскую рубку…
- Не ходи туда, - предупредил Учитель. - Не надо мешать.
- Там нет никого …
- Тем более, не стоит туда ходить.
Оскар все-таки осмотрел судно. Прогулялся по палубам, постучал в закрытые двери. Внизу он обнаружил несколько необитаемых кают, наверху - пространство для буфета с пустыми шкафами и баром, забитым крепкими напитками. Под сидением валялась темная бутыль, закупоренная пластилином. Оскар выкатил ее на свет и отряхнул пыль.
- Не трогай, - предупредил Боровский.
- Там записка, Учитель. Думаете, там джин сидит?
- Не дай Бог, он действительно там сидит.

Лодка ревела мотором и проваливалась в тишину, будто застревала в облаке, искрящем как морозный воздух. Будто уходила за край Вселенной, где нет ни красок, ни звуков… ни воды, ни тверди… Натан Валерьянович то и дело выходил из каюты на открытую палубу, чтобы контролировать обстановку.
- На дехрональный туман не похоже, - предположил он.
- Да, не похоже, - подтвердил ученик.
- Похоже на переходное состояние.
- На разреженное, - уточнил Оскар. - Я думаю, Учитель, что в трюме включился другой «мотор», совсем не такой же самый, как… - молодой человек свесился вниз, но пены под кормой не увидел. Все застилал туман, ватная тишина набивалась в уши. - Учитель, наша посудина с интересной начинкой…
- А вот это не наше дело! - заметил Боровский. - Пока что не наше.
Путешественники вернулись в каюту. Убрали с глаз долой закупоренную бутыль. Боровский развернул тетрадь и достал карандаш.
- Давление падает, - сказал он. - Судя по тому, как разболелась моя голова, падает резко. - Он записал примерный перепад давления и поделил на время.
- Стрелка компаса поплыла еще на берегу, - добавил ученик. - Думаю, вокруг нас замкнутый магнитный контур. Если б не туман, был бы ясен радиус …
- От ста пятидесяти до двухсот метров, - сказал Боровский, продолжая делать записи. - Примерно на это расстояние мы удалились от пристани, когда мотор затих первый раз.
- Разреженно-дехрональное поле… на внутренний контур с радиусом полторы сотни… будет примерно восемь процентов мощности потока, если у нас стандартный геомагнетизм. Мы ведь не в аномальной зоне? - спросил ученик, Учитель писал и кивал головой. - Искрение тумана может быть следствием нерастворенных частиц влажной атмосферы… явный гипотермический контраст. Натан Валерьянович, точных замеров, конечно, не сделаем… Возможно, естественное уплотнение поля.
- Достань мой телефон, - попросил Натан.
Оскар вынул из рюкзака мертвый аппарат и продемонстрировал его хозяину.
- Батарея разрядилась полностью, - доложил он и дождался, пока Натан Валерьянович выложит мысль на бумаге длинной цепью значков и приблизительных величин. - Гипотермия и гиперуплотнение…
- Сколько миль от северной оконечности Британии до нашего острова? Сразу посчитай в километрах?
- Как посчитать? Вы пожгли все карты, Учитель. А перед этим сказали, что по воде как минимум день пути.
- Ничего подобного, - возразил Натан и вгляделся в расчеты. - В данном состоянии поля при любой смещенной скорости судна, ниже скорости света, мы достигнем острова… точнее, должны достичь маяка в течение полутора часов с момента первого провала. Либо мы зависли, либо я допустил ошибку, либо… я не понял, в чем дело.
- Вы хотите уточнить время прибытия, Учитель? Или узнать, что в трюме, не вскрывая замок?
- Если со всеми допущениями и накладками мы не сбились с расчета, значит, трюм пуст. Нам сделали коридор и ведут по курсу. Если под нами работает моделирующий генератор или устройство подобного рода, фактор времени отпадает сам собой. Мы не можем доверять ощущениям…
- Тогда откуда гиперуплотнение? Почему садится батарея? Вы думаете, что под нами трюм глубиной в километр с фильтрами и рассеивающей оболочкой? Если б модулятор работал под полом, мы бы уже растворились.
- Хорошо, - согласился Боровский. - Не полтора часа, но как максимум два с половиной. Или мы не на этом свете.
- Может, просто взломать трюм и посмотреть, что там?
- Сломать всегда проще, - согласился Учитель и снова проверил расчет.
- Давайте, я… свежим глазом, - предложил ученик и вздрогнул, заметив за спиной фигуру, бесшумно проникшую на борт.
- Ой! - воскликнул он и отшвырнул карандаш.
Боровский закрыл тетрадку и обернулся.
- А я стучала, прежде чем войти! - сказала графиня. - Но мне никто не ответил.
- Мира! - обрадовался Боровский. - Как же мы могли услышать стук, если плотность пространства такова, что гасит звуковые волны на расстоянии полуметра.
- Световые волны тоже гасит? Я уже сто лет стою над вами вплотную! Что случилось, Натан Валерьянович? Может, все-таки поднимемся в дом? В моем доме с пространством полный порядок.
- Поднимемся, - согласился Натан, развернул тетрадь и еще раз просмотрел расчет. - Иногда мне кажется, что в науке первичного поля мы продвигаемся не вперед, а назад.
- Продвигайтесь-ка в дом, профессор, - пригласила графиня и направилась к трапу.

Дом стоял на вершине скалы, увенчанный белой башнею маяка. К нему вели каменные ступени без перил, с которых в ветреный день запросто могло сдуть в море. На мертвом утесе не гнездились даже морские птицы.
Мира поднималась наверх. Неуверенные путешественники следовали ней, хватаясь руками за камни. Никого, кроме самой графини Виноградовой на острове не было видно, но в прихожей под вешалкой уже стояли ящики виски.
- На кухню их, Густав! - приказала графиня, и ящики лениво поволоклись прочь. - Проходите в гостиную, - пригласила хозяйка, и гости, как послушные ящики, проследовали из прихожей в просторную комнату с выбеленными стенами и низким потолком.
Прежде чем сесть, Оскар ощупал руками кресло.
- Нагрей воды, приготовь гостевую, и можешь приниматься за ужин, - отдавала распоряжения графиня в пустой коридор. - Густав! Давай, шевелись! Полдня прогулял, бандит! Ты забыл, что зеркала надо чистить?
- Что за Густав? - шепотом спросил Оскар.
- Слуга, - громко ответила Мира. - Долго вы добирались. Небось, у каждого питейного заведения останавливались?
- На таком тарантасе по компасу? - возмутился молодой человек. - Скажи спасибо, что вообще добрались.
- Что? - не поняла Мирослава. - Вы сами сели за руль? Натан Валерьянович, вы с ума сошли? Зачем? Я же послала Густава. Он водит тарантасы со свистом. Как же так? Мало того, что бездельник напился… он еще и расслабился за ваш счет?
С кухни донесся лязг металлического чайника, в емкость полилась вода. В гостиной воцарилась продолжительная пауза.
- Может, вы еще и яхту сами пригнали?
- Нет, - ответил Оскар.
- Нет, - подтвердил Натан. - Яхту он пригнал действительно быстро. Только, Мира, имей в виду, если твоему слуге понравится пилотировать судно в режиме хрональных ям, в этой зоне начнут пропадать самолеты и корабли. Здесь исследователей будет по штуке на квадратную милю, и поправить ситуацию будет трудно, практически невозможно.
Графиня задумалась. Хлопнула кухонная дверь. Наступила тишина.
- Кто он? - прошептал Оскар.
- Густав? Мой слуга, - напомнила Мира.
- А почему такой?..
- Какой?
- Невидимый…
- Чтобы он рожу мне демонстрировал? С меня довольно характера. Натан Валерьянович, вы рассчитывали срок, когда меня здесь накроют? А я вам помешала?
Боровский достал сигарету и встал с дивана.
- Густав!!! - закричала графиня. - Пепельницу и зажигалку Натану Валерьяновичу, живо! Оставьте церемонии. Здесь все курят в доме.
- Все это кто? - не понял Оскар.
- Вы уверены, что одна яхта способна пробить дыру?
- Мира, ты можешь, рассказать, кто такой твой слуга? - обратился к графине Боровский, и его растерянное лицо стало слишком серьезным.
Огонек вспыхнул перед сигаретой. Хрустальное блюдце взлетело с полки и приземлилось на стол.
- Он при жизни работал на маяке, - объяснила графиня. - Спился, умер, но работу не бросил. Я сама думала, отправить его отсюда подальше… Если б я что-нибудь соображала в технике, Натан Валерьянович! Сюда компьютер поставили, аж два шкафа. Думаете, я в них разбираюсь? Я этого прохвоста почти отправила к предкам, а потом пожалела. Сказала, если перестанешь вонять керосином и освоишь технику, - живи и работай. Нет - пеняй на себя. Что вы думаете? Освоил мигом. Старый компьютер мне починил, новый почти собрал. Сидит, книжки читает про «железо». Как я могу уволить такую умницу?
- Хорошо, - успокоился Натан. - Хорошо, что ты уверена, что он человек.
- Он русский научился понимать за неделю.
- А это плохо. Русский язык для человека слишком сложен, чтобы научиться понимать за неделю.
- Но я подозреваю, что когда-то раньше он знал старый вариант языка, поэтому быстро втянулся. У него частенько всплывают старославянские корни…
- Возможно… - согласился Боровский. - До какой-то степени обнадеживает.
- Натан Валерьянович, он каждый отпуск ездит на могилы потомков. Так, я вам скажу, его правнук упокоился в конце прошлого века. Не будь он человеком, зачем ему чей-то фамильный склеп?
- Ладно, - согласился Натан. - Ты меня почти успокоила.
- А вы меня почти напугали. Мы что, так и будем обсуждать слугу? Нам больше поговорить не о чем?
Гости притихли, когда в гостиную вплыл поднос, груженый печеньем. Оскар поджал коленки, чтобы невидимый слуга подошел к столу.
- Мерси, - сказал он, получив свою чашку, а Натан Валерьянович подал Густаву пепельницу с мятым окурком и пронаблюдал ее плавный полет в коридор.
- Пошевеливайся! - прикрикнула графиня. - И про зеркала не забудь! Я бы сама почистила, - призналась она, - но Густав не любит, когда посторонний на башне. Маяк - штука тонкая. Зеркала старые, на соплях держатся. Я уже одно разбила. Ничего страшного не случится, если сегодня он напьется позже, чем надо.

Невидимое присутствие слуги довлело. С кухни доносилось шипение масла на сковородке и лязг посуды. Грохотали ножи, хлопали дверцы шкафов, включался и выключался вентилятор. Натан Валерьянович предпочел бы видимого слугу хотя бы для того, чтобы точно знать, где он находится. Едва наступало затишье, взгляд сам собой обшаривал комнату: не поднимется ли что-нибудь, не поплывет ли по воздуху…
- Мира, - начал Боровский.
- Да, Натан Валерьянович?
- Нам надо поговорить серьезно и конфиденциально.
- Об этом я догадалась, когда пришло сообщение. С тех пор места себе не нахожу. Что случилось? Расскажите, пока я совсем не умерла от страха.
- Ты знаешь, как связаться с Георгием? У тебя есть возможность вернуть ему Глаз?
- Глаз Греаля? Вы смеетесь, Натан Валерьянович? Во-первых, я послала вам камень не для того, чтобы возвращать его Жоржу. Во-вторых, я этого типа боюсь! И на глаза ему стараюсь не попадаться.
- Ты прячешься от него?
- И от него в том числе, - подтвердила Мира.
- От кого еще?
- Не надо, Натан Валерьянович… Вы все равно не воспримете это серьезно.
- Только не говори, что ты прячешься здесь от Автора.
- Я молчу! Вы сами сказали!
- Не думаю, что это разумное поведение, - заметил Натан.
- Мы на территории друидов, - объяснила графиня. - Автор про них ни черта не знает… как выяснилось. Он никогда не был в Англии, поэтому здесь ни одна дорога не совпадает с картой. Автор сюда не полезет, побоится облажаться перед читателем. Все логично. И Жорж лишний раз к друидам не сунется. Все земли от Ла-Манша до северных островов, включая побережье Скандинавии, подчиняются влиянию Греаля постольку поскольку, весьма условно. Мерзла бы я здесь, если бы это было не так.
- А друидов ты уже не боишься? - спросил Оскар.
- Когда это я боялась друидов?
- Кто бегал от графа Сэвиджа?
- Когда это было… Сэвидж сюда не сунется тем более. Скорее Жорж меня отсюда достанет, чем Сэвидж… Сэвидж! - усмехнулась она. - Нашел что припомнить.
- Почему не сунется? - не понял Оскар.
- Потому что твой Сэвидж до обморока боится Жоржа, - объяснила графиня. - До мокрых штанов! Не знаю, как Жоржу удалось его запугать, не мое дело, но с графом Сэвиджем мы покончили еще в Москве. Всех ваших друидов, могучих и грозных, можно одним именем Жоржа изгонять как нечисть. Достаточно на двери написать букву «Ж», чтобы жить на их территории и плевать на них из окна. О чем вы еще хотели узнать, Натан Валерьянович?
- Вы расстались с Георгием окончательно?
- Я - окончательно, он - нет.
- Странно. Мне казалось, что с ним-то как раз можно договариваться, и нужно.
- Вам - может быть, Натан Валерьянович. Ко мне у него совершенно другие требования.
- Требования? - удивился Натан.
- Еще какие… Конечно, мужчине он их не предъявит. Так что вы, профессор, в полной безопасности. Можете договариваться с Жоржем о чем угодно, а меня увольте.
Оскар прыснул со смеху.
- Ну, прости меня за бестактность… - смутился Натан. -Конечно, я не подумал. Моя задача вернуть ему камень, поскольку держать его стало опасно. Нами занялись спецслужбы. Лабораторию опечатали, Оскара держали в тюрьме, мою семью допрашивали. Мы приняли решение, ехать за границу.
- Уже приехали за границу, - уточнила графиня. - Ну и?.. Чего вы ожидаете здесь? Что вам позволят безнаказанно экспериментировать с пространством и временем, как вы это делали под Москвой? С комфортом и пирогами от Розалии Львовны… Удивительно, что вы целы остались.
- В связи с этим, Мира, у меня к тебе огромная просьба.
- Слушаю, Натан Валерьянович.
- Пусть Оскар поживет у тебя некоторое время, пока я не устроюсь, не найду безопасное место. Боюсь, что в Европе ему тоже угрожает опасность.
- Я вас никуда одного не пущу, - воскликнул Оскар и вмиг стал серьезным. - Учитель! Мы так не договаривались!
- А вам? - удивилась Мира. - Разве не опасно бродить по свету?
- Мне, Мирочка, уже не опасно. Меня, как твоего слуги, давно нет в живых.

Дело физиков Академгородка приближалось к закрытию. Капитан Карась собирался вернуть его в архив, где оно лежало несколько лет, после скоропостижной кончины профессора Боровского. Капитан понимал, что управы на физиков нет, как нет оружия, способного подчинить их закону. И какому именно закону их следует подчинить, Валерий Петрович тоже не понимал. Он знал, что успех в этом деле может быть достигнут в случае удачного стечения обстоятельств, и не верил в удачу. Лучшей тактикой капитан всегда считал выдержку и спокойствие. Умение ждать, когда рыба сама придет в сеть, и расставлять сети там, где присутствует рыба. В глубине души он даже успокоился. Капитан Карась предпочел бы получить нагоняй от начальства, чем хранить у себя опасный кристалл, приложенный к бесперспективному делу. Его повышение по службе отложилось на неопределенный срок. Повышение зарплаты, как следствие, отложилось тоже.
Несостоявшийся майор Карась подшил бумаги в папку и готовился уйти в отпуск, когда счастливый случай улыбнулся ему. Капитану легла на стол заметка из Санкт-Петербургской газеты. Заметка о двух одновременно произошедших случаях самовозгорания людей, проживающих по разным адресам, никак не знакомых между собою.
Карась откомандировал помощника к месту происшествия с заданием проверить информацию и найти между возгоревшимися хотя бы минимальную связь. Связь сию минуту нашлась. Гражданин и гражданка, не далее как за сутки до трагедии, прилетели одним рейсом в аэропорт Пулково. Даже паспортный контроль прошли одна за другим.
Дело физиков Академгородка затормозило в полшага от двери архива, вернулось в рабочий портфель Валерия Петровича и отправилось в Санкт-Петербург на дальнейшую разработку.
- Они все рассчитали, Валерий Петрович, - докладывал Федор, встречая начальника с поезда. - Взяли билеты на Стокгольм, и пока мы готовили операцию задержания в Москве, эти физики рванули в Питер и улетели первым же рейсом.
- Почему не поступила информация?
- Потому что прибор… - сделал вывод помощник. - Как еще они могли пройти на борт без билета и без досмотра?
- Почему не поступила информация после того, как они попали на борт? Разве прибор остался лежать на стойке паспортного контроля?
- Черт их знает, Валерий Петрович.
- Выясни, какие рейсы вылетали из Пулково, когда прибыл самолет с горящими пассажирами.
- Уже выяснил. Если вдуматься в ситуацию, Валерий Петрович, в их действиях нет логики. Перевалить за границу пешком в любом месте… и все! Никаких следов.
- Логика есть, - возразил капитан. - Ее не может не быть. Надо связаться со службами безопасности аэропортов тех стран, где они могли оказаться, и выяснить, не было ли в тот день среди прибывших из России двух безбилетников, которых, тем не менее, почему-то не задержали, не обыскали, не допросили…
- Будет сделано!
- Найди человека, который дежурил в справочной службе и предъяви фотографии. Если они не обращались в кассы, то наверняка обращались в справку.
- Слушаюсь. Валерий Петрович, а что если они решили уйти через дехрон и зацепили полем двух в последствии сгоревших граждан?
- Для этого приехали в аэропорт? - удивился Карась.
- А если в аэропорту их что-то спугнуло? Что-то непредвиденное, чего предположить не могли… А если они не улетели, а спрятались, чтобы запустить нас по ложному следу?
- Свидетелей опросил?
- Опрашиваем. Мы, Валерий Петрович, по возгораниям только проживающих в Петербурге отработать успели. Женщина сгорела по классической схеме: одежда осталась, туфли, щиколотки... Все остальное в прах.
- Правильно, поле обычно локализуется на небольшой высоте от пола, - объяснил Карась, - чтобы не осталось ямы. Наверняка женщина вернулась домой и переоделась.
- Так точно. Одежда, которую она надела, цела. А мужчина загорелся прямо в костюме.
- Значит, из аэропорта он поехал в офис, с офиса на банкет, с банкета на фуршет… корпоративное мероприятие затянулось допоздна.
- До полуночи, Валерий Петрович. Он сгорел, когда ехал домой на машине. Кроме того, есть информация, что в то же самое время попытки самовозгорания наблюдались у молодого человека, который прилетел тем же рейсом, но трагедию удалось предотвратить.
- Потушили?
- Так точно, Валерий Петрович, потушили.
- Ко мне этого молодого человека, - распорядился Карась. - Всех остальных пассажиров тоже ко мне. Записи видеонаблюдения приготовили?
- Так точно. Там, где работали камеры, ничего подозрительного не происходило. А там, где происходило… там камеры…
- Что? - воскликнул Карась. - В аэропорту было место, где камеры не работали?
- Непредвиденная поломка возникла, - оправдался Федор. - В том месте, где пассажиры выходили с багажом… Только если вдуматься в ситуацию, Валерий Петрович, мы тут ничего не могли поделать. Наверняка их прибор вырубил технику.
- Всех свидетелей ко мне на беседу! - распорядился Карась. - Всех, кто встречал, кто работал… охранников, киоскеров, таксистов! Немедленно! Всех, кто находился в то время в зоне, которую не снимала камера! Носильщиков, билетеров, полотеров! Всех, кто мог видеть! Даже слепых и юродивых!


После обеда Оскар Шутов получил разрешение исследовать лодку, подаренную графине Жоржем… незадолго до того, как последний был отвергнут их сиятельством за грязные домогательства. Оскар проделал опасный путь к пристани и убедился, что в трюме нет ничего, кроме мусора. «Нам передали компас в аэропорту, - вспомнил он. - По этому дурацкому компасу нас вели до залива. Черт возьми! - осенило физика. - Да нам открыли коридор от самой России и вели, как телят на веревочке… Карты не совпадали, дороги не соответствовали… Интересная ситуация, - Оскар задумался. - Действительно, - решил он, - либо мы ничего не понимаем в физике первичного поля, либо Автор не знает Британию, никогда не общался с местными, никогда не ездил по здешним дорогам. Боже мой, - вспомнил он и присел на ступеньку. - Мы же ехали по правой стороне… Если автор действительно существует, он либо дурак, либо инопланетянин!» Голова у Оскара закружилась от лихой догадки. Закружилась так сильно, что пропало желание анализировать ситуацию. Он дождался, пока шторм в сознании утихнет, поднялся на капитанский мостик, постоял за штурвалом. Свежий воздух привел молодого человека в чувство и освободил от тягостных ощущений. Оскар рассмотрел панель приборов, потрогал кнопки, покрутил рычажки и собрался вернуться на берег, но его внимание приворожило зрелище за бортом. Оскар заметил, как с вершины соседней скалы одна за другой прыгают рыбы, извиваются, как воздушные акробаты, и бесшумно пропадают у поверхности воды. Забежав на корму, он понял, почему не слышно шлепков. Рыба прыгала со скалы не куда попало, а точно в пасть, размером с баскетбольную корзину. Пасть торчала из воды и ритмично сверкала зубами, перемалывая рыбу в фарш. Вокруг мотались усы, характерные для сома. Животное фыркало и сопело. То ли слюни, то ли сопли разлетались из носа. Глазенки щурились и закатывались на затылок. Коротенькие ушки дергались и плотно липли к массивной шее. Оскар затруднился представить подводные габариты. Он небрежно округлил объем пищи, поступившей внутрь, соотнес размер желудка с примерным строением тела и понял: если кормежка не прекратится сейчас же, море выйдет из берегов и затопит маяк. На глазах удивленного наблюдателя чудовище уписало ежедневный рацион зоопарка. Сначала Оскар считал рыб, потом сбился со счета. За обедом три человека насытились одной такой рыбиной, да еще осталась добавка, которую Мирослава положила на блюдце, и выставила к крыльцу. Для кого - их сиятельство объяснить отказались. Возможно, в услужении графини находилось привидение кота, которое охотится за привидениями крыс. Только вернувшись, Оскар обнаружил, что в блюдце пусто. Он хотел рассказать, как Густав, вместо того, чтобы чистить зеркала маяка, занимается кормлением доисторического чудища, но передумал, увидев заплаканную графиню.
- Как же так… - переживала Мирослава. - Бедный дядя Давид. Я обещала его защитить. Если б… Из-за этого проклятого камня. Мама была на похоронах, не знаете?
- Ты бы позвонила ей, Мира, - настаивал Боровский.
- Не могу.
- Не надо быть эгоисткой.
- Вы не понимаете, Натан Валерьянович… я не из-за себя, я из-за нее не могу.
- Гораздо легче оплакивать живую дочь, чем умершую.
- Кто вам сказал, что она меня схоронила? Боже, как же… дядя Давид... Эту дурацкую статью про маяк, Натан Валерьянович, послала не я, а Артур. Я послала ему, а он матери, потому что мать достала его в Париже. Если я позвоню, она доберется сюда. Друиды боятся меня, как подружку Жоржа, а с матушкой церемониться не станут.
- Чем Артур занимается в Париже? - поинтересовался Боровский.
- Работает.
- Неужели работает?
- Клянусь, Натан Валерьянович, своими глазами видела. Уж год как он наконец-то трудоустроился и вкалывает каждый день по двенадцать часов.
- Если не секрет, в какой должности? - не поверил Оскар.
- Ни за что не догадаетесь, - вздохнула графиня, утирая слезу. - Даниель пристроил его натурщиком в изостудию. Как это по-русски называется… «демонстратором классических поз». В основном он демонстрирует позу полуобнаженного мужчины, читающего детектив. Даниель считает, что у Артура неплохая фигура и хочет сделать из него… как это по-русски…
- Гомосека, - подсказал Оскар.
- Манекенщика. Но для этого надо работать над походкой…
- С ума сойти, - восхитился Натан Валерьянович, - даже такой лодырь как Артур…
- Он не лодырь, - заступилась за друга графиня. - Он демонстратор классических поз. Артурчик сам учится рисованию. Берет уроки на кровно заработанные деньги.
- Я думал, он милостыню вымогает у Нотр-Дамм де Пари.
- Чтобы заниматься вымогательством, дорогой мой Оскар, надо быть трудягой и знать язык. Пока Артурчик учил французский, Даниель его трудоустроил, соответственно призванию. Все равно в его квартире живет, барбос, и сидит у него на шее.
- Ага, живут они все-таки вместе!
- Оскар, я тебя умоляю… Артур поселился в студии, которую Даниель с сестрой сняли по приезду в Париж. Там теперь притон из лучших друзей Даниеля и хорошая практика разговорного французского. Вы Артурчика теперь не узнаете! Одевается «ут-кутюр». Гардероб… от стены до стены: все, что Даниелю не подошло или надоело… Черт возьми, бедный дядя Давид, - вспомнила графиня и замолчала.
- Не вини себя, Мира, - утешал ее Натан. - Разве все предугадаешь? Смерть постоянно где-то рядом. Человек живет, а она вокруг него, словно выжидает момент.
- Это я виновата.
- Мы виноваты в той же степени, если не больше.
- В чем, Натан Валерьянович? В том, что нож у него не забрал? Нашел бы он другой нож. Разве ножиков на свете мало? Я втянула дядю Давида в эту историю, мне и отвечать.
- Во что ты его втянула?
- Не важно.
- Мира ты должна объяснить…
- Я не должна была выпускать Глаз из рук. Жорж предупреждал, а я не послушалась. Значит, я виновата. Натан Валерьянович, мы сможем что-нибудь сделать для дяди Давида?
- Не понял, Мирочка?
- Достать его с того света? Мы же с вами сидим, разговариваем. Если что, еще и домой вернемся. Если бы устроить так для дяди Давида…
- Не думаю, что это возможно. Нам с тобою, Мира, повезло, что мы лично знакомы с Георгием. И, вероятно, оказались нужными ему людьми. Он может себе позволить то, что простому смертному не положено.
- Жорж - не Господь Бог. Если он как-то это устроил, значит, оно возможно в принципе. Вы знаете, как ему удался такой трюк? Можете мне объяснить?
- Есть физическая теория ретрансляции первичных полей, как свойства пространства и времени, - объяснил Натан Валерьянович. - Никем в ученом мире пока еще не доказанная.
- Учитель скромничает, - заметил Оскар.
- Помнишь старые сказки, где герой чудесным образом оживает, или получает в награду несколько жизней? Похоже, наши предки знали о первичной природе больше, чем мы. Вся теория эволюции построена на свойстве ретрансляции пространства. Построена на гораздо более тонком уровне, чем описано в учебниках, но ее сторонники не подозревают об этом.
- Объясните по-человечески, - попросила Мира.
- Видишь ли, природа, как все разумное, имеет свойство анализировать самое себя. Для этого на каждую ситуацию, на всякий непредвиденный случай она создает «резервные копии». Чем сложнее ситуация, тем больше копий. Создает и архивирует так, чтобы исключить доступ к ним из реального мира. Если грамотно и вовремя разархивировать такой «файл», можно остаться в живых при собственной могиле. Этот казус наблюдался всегда, и в древней истории человечества и теперь. Даже здесь на маяке мы наблюдаем одну из разновидностей того же казуса, когда система под названием «человек после смерти» не распакована до конца, а оставлена на некой промежуточной стадии, где уже активированы одни свойства, но еще не включились другие. Явление такого рода имеет массу разновидностей. Мы с Оскаром отнесли их к ошибкам Греаля.
- Ошибкам? - удивилась графиня.
- Да, у нас есть все основания утверждать, что программа «компьютера», ответственного за наше бытие, не отлажена надлежащим образом.
- Глючит, - объяснил Оскар.
- Ничего подобного, - возразила графиня. - Просто умная «машина» работает в руках ламера.


«Самолет санкт-петербургской авиакомпании был атакован летающей тарелкой», - прочел капитан Карась заголовок газетной статьи и поднял взгляд на помощника.
- Прищемить им хвост, Валерий Петрович? - спросил помощник. - Чтобы не болтали…
- Поздно, - ответил Карась.
- Так ведь небылицы пишут…
- Тем более. Журналистов воспитывать все равно, что свиней стричь: визгу много, шерсти мало. Ты бы лучше свидетельницу поторопил.
- Уже едут, Валерий Петрович.
- Ночь на дворе, они все едут. Ребенку спать пора.
- У них особый ребенок. Днем спит, по ночам медитирует. Просили юродивых?
- Метро закроется скоро…
- Я за ними машину послал.
- Так, поди, встреть.
- Слушаюсь, - ответил помощник и позволил начальнику дочитать статью.
Ничего нового об «аномальных тенденциях…» Валерий Петрович для себя не открыл. За годы работы в специальном отделе он начитался всякого, и представлял себе примерное соотношение правды и вымысла в аналогичных статьях. Валерий Петрович узнал, что неопознанный летающий объект атаковал самолет смертоносным лучом при заходе на посадку. Только умелые действия пилотов и авиадиспетчеров позволили предотвратить катастрофу в воздухе, но последствия инопланетной атаки стали проявляться на земле. Один за другим пропадают пассажиры пресловутого рейса. Половина из них сгорела заживо, другая половина пропала при загадочных обстоятельствах. Ясновидящая девочка, Настенька Комарова, ясно видела гуманоида, одетого в человеческую одежду, который сошел по трапу прибывшего рейса и растворился в толпе. Что это было? Попытка пришельцев уничтожить агента, принявшего человеческую личину, или проверка на вшивость для всего человечества? По факту ведется расследование. Подробности засекречены.
Последняя фраза Валерия Петровича особенно огорчила. Ни разу за годы своей работы в СОРАТНИКе он лично не засекретил ни одного аномального факта. Просто ни один журналист не обратился к нему за прямым разъяснением. Однажды он сам пригласил любопытного спецкора для интервью по факту «крушения НЛО», расследованного им, но спецкор не явился. Более того, объяснил свое поведение предельно глупо: «Все равно не скажете правды»… «А если скажу?» - удивился Карась. «Тогда неинтересно будет читать», - ответил корреспондент и даже не извинился за то, что капитан национальной безопасности битый час прождал его в своем кабинете вместо того, чтобы спуститься в буфет и по-человечески пообедать.
Федор просунул голову в кабинет.
- Валерий Петрович… они поднимаются по лестнице.
Карась выключил настольную лампу, убрал газету и щелкнул кнопкой диктофона.
- С ней мама и бабушка, - уточнил помощник.
- Бабушка посидит в вестибюле, - ответил капитан.
Бледненькую восьмилетнюю Настю Комарову ввели в кабинет и усадили в широкое кресло.
- Настя, расскажи теперь Валерию Петровичу все, что ты видела в аэропорту, - попросил Федор.
- Расскажи, доченька, - добавила мать.
Девочка серьезно поглядела на следователя. Капитан улыбнулся. Ребенка он допрашивал впервые, и чувствовал себя заранее виноватым.
- Расскажи, Настенька, - попросил он.
- Я видела, как дядя исчез, - ответил ребенок.
- Как он исчез? - уточнил Карась.
- Я не знаю, - пожала плечами девочка. - Он подпрыгнул и исчез, когда мы несли чемодан.
- Исчез один? Может быть, исчезли два дяди?
- Нет, - возразил ребенок. - Только один. Он шел впереди, поэтому я видела…
- Этот? - капитан предъявил для опознания фотографию «покойного» профессора.
- Нет… не этот, - неуверенно ответила Настя.
- Посмотри внимательно, не торопись.
- Нет, исчез другой дядя, этот дядя остался. Я видела его, но он никуда не исчез. Он разговаривал с тем дядей, который исчез. Мама сказала мне стоять возле чемодана, и я смотрела на них…
Карась вынул фотографию Оскара Шутова из личного дела:
- Этот?
Ребенок смутился.
- Нет. Его я не видела.
- Так, так… Что ты видела, девочка, рассказывай все, что помнишь очень подробно.
- Я на них смотрела. На того, в очках, который на фотографии, и на того, который исчез. Тот был низенький, в длинном плаще. Он отдал что-то дяде в очках, а потом мы пошли, и все пошли, и тот дядя в плаще пошел с нами. И я увидела…
- Кто это видел, кроме тебя? - задал провокационный вопрос капитан.
- Никто. Мама смотрела, где папа. А папа ждал нас не там, где ждут, а на улице у машины. А мне все равно не видно, кто встречает… я смотрела на дядю. У него такой плащ… почти что до пола. Я думала, он наступит на него и упадет, а он не упал, а пропал.
- Настенька, вспомни, пожалуйста, что было вокруг дяди, когда он исчез? Облако? Светлое пятно? Что-то еще? Он растаял, растворился, рассыпался…
- Ничего не было, - ответил ребенок. - Он просто подпрыгнул, как будто хотел станцевать, и его не стало.
- Скажи про тетю, которая сгорела… - напомнила девочке мать.
- Тетя шла сзади. А дядя в костюме, который тоже потом сгорел, шел впереди. Я узнала его на фотографии.
- Кто-нибудь еще шел рядом с человеком в плаще?
- Мальчик шел рядом, - ответила мать. - Тот, на котором потом сгорела кожа. До сих пор еще загорается. Настена запомнила всех. У нас, господин следователь, семейное… Прабабушка ее колдуньей была, и эта такая же. Мы уже наблюдались в центре индивидуального развития. Но там, если нет ярко выраженных профессиональных способностей, грант не получишь, заниматься будут только за отдельную плату. Вот если бы у нее был абсолютный слух или голос… А у нас - ничего особенного, кроме обычного ясновидения. Что поделаешь? Ясновидящих теперь больше, чем нормальных детей.
- У вас потрясающая способность ясновидения, - добавил Карась. - Уникальная способность в нужный момент смотреть в нужную точку. Я займусь этим феноменом сам. И, если вам потребуется материальная помощь, я ее обеспечу.

Федор отправил семейство Комаровых домой на служебной машине, а капитан Карась позвонил в Москву.
- Свяжитесь… - настаивал он. - Неважно, что ночь. Дело срочное. Я уверен, они вылетели из страны на борту иностранного самолета. Вероятнее всего, «Бритиш Эйрвэйз». …Значит, проявите настойчивость! Дело не терпит даже минутного отлагательства. Да, я уверен, - повторил Карась. - Буду на связи.
Вернувшись, Федор застал начальника за чтением газеты при свете настольной лампы.
- Не собираетесь в гостиницу, Валерий Петрович?
- Дождусь звонка.
- Перезвонят через дежурного.
- Нет. Информация касается только моего отдела.
Помощник присел в кресло, в котором только что был допрошен свидетель.
- Если вникнуть в ситуацию, это может быть обычным совпадением, - рассудил он. - По статистике, человек смотрит себе под ноги, или на указатели…
- Статистика здесь ни при чем, - ответил Карась, не отрываясь от газеты. - Если импульсы хроно-пришельцев выводят из стоя камеры наблюдения, то человеческое внимание и подавно. Оно рассеивается моментально, в нужный момент взгляд отводится от нужного места, и прямо в толпе творится все что угодно. Я сталкивался с подобным явлением не раз, но впервые вижу человека, на которого не действуют отвлекающие флюиды. Шанс нужно использовать.
- Хотите взять девочку в отдел на полставки? А что? Профинансировать образование, чтобы в последствии она работала у нас, так сказать, осознано и продуктивно.
- Вряд ли это возможно, - ответил Карась и развернул газету в поисках статьи, еще не прочитанной им от скуки. Капитан Карась уже знал все о культурной жизни Петербурга, о криминальных происшествиях и кремах для омоложения. Но не знал, где добыть раскладушку, чтобы заночевать вблизи служебного телефона, выделенного ему для международной связи. - Вряд ли девочка доживет до зрелых лет, - объяснил Карась. - К сожалению, люди с опасными способностями слишком подвержены неизлечимым болезням и несчастным случаям.
Телефонный звонок прервал тяжелую паузу.
- Да! - крикнул капитан Карась в трубку и замер.
Сначала в кабинете воцарилась тишина. Потом заскрипел карандаш по оборотной стороне фотографии Боровского. Федор догадался, что следствие по делу физиков сдвинулось с мертвой точки, а когда Карась перешел на английский язык, не осталось сомнений.
- Что, Валерий Петрович? - спросил Федор, когда закончился разговор.
- Йес! - воскликнул Карась, поднялся из-за стола и начал складывать бумаги в портфель. - Попались голубчики!
- Где?
- В Шотландии. Мы все рассчитали правильно. В то же время был рейс на Лондон. На борту было два безбилетника, которые безнаказанно покинули самолет после приземления и информации о себе не оставили, но…
- Что «но», Валерий Петрович?
- Но британские коллеги, в отличие, от нас, просто образец расторопности. Во-первых, они хоть с опозданием, но все же получили информацию о неопознанных пассажирах; во-вторых, не поленились ее обработать и внести в базу данных.
- Они их взяли?
- Нет! Они догадались сопоставить факт с нашим запросом в интерпол, и знаешь, что выяснили?
- Что, Валерий Петрович? - сгорал от любопытства Федор.
- В одном из Шотландских дорожных маркетов обнаружился банковский чек, выписанный Боровским Натаном не далее как несколько дней назад.
- Мы летим в Лондон? - обрадовался Федор.
- Я лечу в Лондон, - уточнил Карась. - Ты возвращаешься в Москву и ждешь моих указаний.

Двое мужчин и женщина стояли на вершине скалы и вглядывались в поверхность холодного моря. Стояли долго в безветренной тишине и мертвецком холоде, кутались в телогрейки и не задавали друг другу вопросов, пока совсем не замерзли.
- Может, вернемся в дом, Натан Валерьянович? - предложила женщина. - Бесполезный номер. Нэська приходит к обеду или совсем не приходит. А сейчас уж темнеть начнет.
- Здесь всегда такой штиль? - спросил Боровский.
- Вы шутите? На скале останки дольмена. Такая же мертвая зона, как в Слупице. Если б маяк был пониже, нас бы не было видно.
- И такие же грозы с шаровыми молниями?
- Я прячусь от них на башне.
- Да, - согласился Боровский, - дехрон образует локальные зоны. Все правильно. Надо поставить генератор, чтобы молнии не влетали в дом, и проблемы не будет.
- Поставьте, Натан Валерьянович. А то мне надоело читать молитвы.
- Молиться тоже надо правильно. Лучше сделать запись и включать ее во время грозы. Молитвенные частоты хорошо резонируют с частотами тех, кто приходит к нам из дехрона. Здесь есть Привратник?
- Здесь нет людей. От кого охранять ворота, если на острове ни души? Библиотеки здесь тоже нет. И пообщаться не с кем. Всех, кто был, они уже распугали. По совести сказать, эти скалы надо бы разровнять по дну океана и не мучиться с маяками и фарватерами.
- Ни в коем случае, - возразил Боровский. - Закрытый дольмен безопаснее, чем уничтоженный. По крайней мере, он под контролем с той стороны.
- Ничего они нам не сделают.
- Их цивилизация, Мира, гораздо разумнее человеческой. Мы существуем на Земле до тех пор, пока не мешаем им.
- Может, вернемся в дом?
- Подождем еще, - попросил Оскар.
- Когда Нэська к нам тащится, его издалека видать: то круги на воде, то всплески.
- Откуда он взялся? - спросил Натан.
- Не знаю, - пожала плечами графиня. - Наверно туристы спугнули. Лох-Несс находится в разломе, как гигантская трещина, с подводными пещерами и каналами, через которые стада китов мигрировать могут. Конечно, спугнули. Кому приятно, когда столько народу с кинокамерами приезжает на тебя глазеть.
- Значит, хрональный коридор имеет приличную глубину, - сделал вывод Боровский, - а ты говоришь, сравнять с дном… Нельзя это делать ни в коем случае. Неизвестно какие еще чудовища всплывут на поверхность. А то, глядишь, и на берег вылезут.
- Не вылезут. Нэська такой трус… камень в воду кинь, - сразу удирает. Он только Густава не боится, потому что не видит.
- Густав его кормит, - заметил Оскар, - а ваше сиятельство только материт и камнями швыряется.
- Я вообще никого не трогаю, - возразила графиня. - Мне наплевать, что там плавает. Я ж не биолог.
- А выманить этого Нэську из воды и рассмотреть? - предложил Оскар.
- Как ты его выманишь?
- Оставить рыбу на лестнице - сам вылезет.
- Не вылезет. Он лучше с голоду сдохнет.
- Ну, если он не сдох за несколько миллионов лет…
- Откуда ты знаешь, что это он, а не потомок?
- Сложно сказать, - согласился Натан. - Если «фундамент» дольмена лежит под водой на большой глубине, зверь - вероятный хронопришелец. Не думаю, что стоит его прикармливать у маяка.
Графиня пожала плечами.
- Густав его прикормил…
- Тем более такую обжору, - согласился с Учителем Оскар. - И такую громадину…
- Да… Когда шастает рядом с лодкой, штормит, как от хорошей волны. Знаешь ли… неприятное ощущение.
- Значит, крупный.
- Да уж, не анчоус.
Мужчины задумались. Женщина подняла воротник и стала ждать, пока товарищи налюбуются гладким морем.
- На что он похож? - спросил Оскар. - На змею или на динозавра?
- Нырни и пощупай, - предложила графиня. - Слушайте, ребята, вы тут до темноты мерзнуть будете? Может, все-таки в дом пойдем?
- Пойдем, - согласился Боровский. - Наверно, мы смущаем его своим присутствием.
- Не переживай, Оська, - утешила графиня юного натуралиста. - Завтра Густава в отпуск отправим, сам будешь Нэську кормить. Возьмешь рюкзак с рыбой, возьмешь в прихожей рукавицы рыбацкие и вперед.
- А видеокамеру взять можно?
- Взять-то можно. Только вряд ли она тебе пригодится. На экране все как в молоке. Натан Валерьянович, это нормально, когда от дехрональной съемки мутнеет изображение?
- Мирочка, это нормально, когда ты просматриваешь запись на другой аппаратуре вне зоны. В самой зоне такого эффекта возникать не должно. Если только…
- Если что, Натан Валерьянович?
- Если время здесь идет с резкими перепадами. В этом случае дольмен не закрыт, просто энергетические процессы в зоне идут на частотах, которые мы не улавливаем.
- Несинхронность скорости записи и воспроизведения может смазывать качество картинки, - предположил Оскар. - Она отрегулируется… если хорошая камера.
- В режиме фотографии у меня то же самое.
Оскар прыснул со смеху, но взял себя в руки.
- Скорость записи, Мира, - объяснил Боровский, - зависит от состояния среды контакта источника и наблюдателя. Даже в нормальном режиме пространства время течет по-разному в разных местах земли, а вблизи дольмена перепады бывают просто сумасшедшие. Мы - пришельцы из другого мира, и наши глаза - гораздо более тонкий прибор, чем камера. Глаз успевает справляться с перепадами частот, камера - не всегда. Поэтому глаз видит одно, а на мониторе сосем другое.
- И все равно частота регулируется, - повторил Оскар.
- Покормишь Нэську - займешься камерой, - постановила графиня. - Пойдемте, одолжим у Густава бутылочку, помянем дядю Давида.

Графиня согрелась, когда струйка виски потекла в бокалы со льдом.
- Отдайте мне этот камень от греха подальше, - предложила она. - Я сама о нем позабочусь.
- Не хочешь вернуть его Георгию Валентиновичу? - спросил Натан.
- Ни за что. У Валентиновича свои планы - у меня свои. Не беспокойтесь за Греаль, профессор, Жорж купит новый Глаз. Продаст чью-нибудь душу по сходной цене, вместе с совестью, и купит все, что захочет.
- Ты знаешь, откуда у Жоржа Греаль? - поинтересовался Боровский.
- Знаю, конечно.
- И это не секретная для нас информация?
- Нет, не секретная. Жорж его выиграл.
- Как выиграл?
- Очень просто, - ответила графиня. - Поставил на кон наше бытие человеческое и крапленой колодой сыграл с Ангелом в дурака. С тех пор ни один человек не может выиграть в карты у Ангела, как бы он ни старался. Даже первоклассный шулер. Но эта легенда из другого мира, Натан Валерьянович, вы не могли ее знать.
- Неужели в дурака? - удивился физик.
- Вы думаете, это просто… выиграть у Ангела в дурака?
- Я думаю, что Жорж пошутил, рассказывая тебе эту историю.
- А я думаю, что в жизни нет вообще ничего серьезного. И предыстория этого мира выглядит также по-дурацки, как сам мир.
- Жорж рассказывал что-нибудь о себе?
- До Греаля это был один Жорж, после Греаля - другой, от прежнего Жоржа не осталось тени.
- А подробнее?
- Куда уж подробнее? Мистер Само Совершенство, - ответила Мира. - Он один знает, как правильно жить, поэтому терпеть его невозможно. Вы знаете, как жить, профессор?
- То есть, Греаль из карточного шулера сделал модель для образа и подобия человека? - предположил Боровский.
- Жорж не был шулером, просто считал себя слишком умным, но с тех пор карты в руки не берет. Он сказал так: если бы знал, с чем связался, застрелился бы сразу. Если Жорж такое сказал... Он же не человек, Натан Валерьянович, он бульдозер без тормозов. Асфальтоукладчик. Хотя, возможно, Греаль его таким сделал.
- Жорж не справляется с Греалем?
- От Жоржа ничего не зависит. Все запрограммировано в систему. Чтобы что-то менять, нужен программист, а не Жорж.
- В чем же функция Жоржа?
- В том, чтобы охранять Греаль от «программистов». Если я правильно поняла, он сторож при законсервированном объекте. Греаль сейчас не функционирует на проектную мощность. Он используется в экстренных случаях для коррекции и всяческих мелочей. Но в любой момент может быть приведен в боевую готовность, и тогда, Натан Валерьянович, нас с вами ожидают великие чудеса, которых я лично видеть не желаю. Зато я желаю видеть, как Жорж облажается в своем самомнении. Думаете, зачем ему «Стрелы Ангела»? Зачем он заказывал «меч», пробивающий хрональные коридоры? Чувствует мужик, что дело - дрянь. На всякий случай вооружается.
- Он собирается воевать?
- Не важно. Война - естественное состояние мыслящей материи различной природы. И ваша теория о том, что нас всех генерирует единый источник, не очень похожа на правду.
- Каждый человек генерирует свой мир сам, - ответил Натан. - Источник находится внутри человека, внутри каждого мыслящего объекта, от элементарной частицы, до планетарной системы. Вопрос в масштабах мышления. Я только предположил, что Греаль синхронизирует универсальные частоты, позволяя нам ощущать объективный характер нашего субъективного мироздания. Греаль или другой предмет, наделенный аналогичным свойством… Информация, которой оперируют сверхкомпьютеры, подобные Греалю, записана на универсальном уровне. На уровне первичного поля, неизученного физикой. Импульсы идут по этому полю мгновенно, от источника к адресату, сквозь любые препятствия.
- Даже если источник в непотребном виде валяется в багажнике машины Жоржа… Машина, смятая в гармошку, пылится на свалке металлолома в стране, которой нет на карте планеты... А Жорж, с матами и проклятьями, ищет его по музеям и частным коллекциям?
- Неважно. Информация считывается и транслируется на уровне, на котором природа еще не разделена на «минус» и «плюс» примитивной двоичной системы. На этом уровне Вселенная еще не выглядит как космическая модель…
- А как она выглядит? - удивилась Мира.
- Как выглядит? Вряд ли человеческий интеллект годится для восприятия таких моделей, но человеческий интеллект в природе не единственный. Просто он предназначен совсем для других вещей.
- И ваш?
- И мой. Раз уж я занимаюсь проблемой, я лишаюсь многих иллюзий, которые может позволить себе тот, кто проблемой не занимается. Если предположить, что модель Греаля, который находится в багажнике Жоржа, не единственная…
- Не единственная.
- Ты видела другие модели?
- Я знаю. «Джи»-реаль - первая буква земли, то есть, реальность, видимая из данной точки. «Джиометр» - архитектор Вселенной, построенной отсюда во все стороны бесконечности по заданной схеме. Потому что истинная, объективная Вселенная, выглядит по-другому и строится с помощью других схем. Если она, конечно же существует, истинная Вселенная. Прямо-таки новая физика Натана Боровского.
- Нет, Мира, это старая масонская терминология.
- Ошибаетесь, профессор. Жорж не масон и не поклонник теории заговора. На самом деле миром правят такие силы, что нам с ними за руку здороваться не положено. Они же и создали этот мир. Точно не масоны, не президенты и не руководители нефтяных корпораций.
- Георгий знает, кто они?
- Георгий знает… Он все знает. Он только не знает, кто такой он сам.
Боровский подлил виски графине в бокал, предложил добавку Оскару и, прежде чем налить себе, заметил еще одну неглубокую рюмку, приближенную к столу. В той рюмке оставалось жидкости с полглотка. Над ней висел сизый нос и наливался тенью, словно слива сладким нектаром.
- Густав, - успокоила присутствующих Мира. - Обычно он пьет один. Наверно, вы ему нравитесь.
- Что с ним? - испугался профессор.
- Загустел, - объяснила графиня. - Когда он напьется, тогда он густеет и носом торчит в этот мир. Только толку с него никакого. Когда протрезвеет - опять спрячется, зато работать начнет. Я подумала, Натан Валерьянович, может, в этом есть замысел божий: быть заметным тогда, когда взять с тебя нечего? Наши с вами теории и догадки также обманчивы: если человек разгадал идею творца - значит, пользы от той идеи ему не будет. Ладно, - вздохнула графиня. - Дядю Давида помянули, давайте, что ли Густава в отпуск отправим, а то не даст нам, как следует, посекретничать. Три дня без лодки... Выпьем за нас, храбрецов!


Удача оставила капитана Карася в Лондонском аэропорту. Никаких следов беглецы не оставили, кроме пресловутого чека. Никаких зацепок и примет, которые помогли бы капитану взять след. Ни одна гостиница не приняла приезжих из России, ни один пункт проката машин не выделил им машины. Капитан решил, что в Лондоне физиков ждали, и теперь прочесывать Британские острова в поисках беглецов можно до полного опустошения государственного бюджета.
Следователь из России собирался ехать на север во всеоружии, чтобы подробно и пристрастно расспросить хозяйку маркета, нашедшую на прилавке чек, но приехал совершенно растерянным. Хозяйка встретила гостя недружелюбно, а удостоверения сотрудников Скотланд-Ярда, сопровождающих капитана, рассердили ее еще больше.
- Сколько раз я обращалась в полицию! - жаловалась пожилая дама. - Я должна сама пойти и арестовать вора? В следующий раз, когда он оставит визитку с адресом, я так и сделаю!
Дама пояснила, что кражи дорогих алкогольных напитков из ее магазина практикуются регулярно, что местная полиция перестала реагировать на ее справедливый гнев. Бизнес несет убытки, хозяйка вынуждена нанимать охрану, да только меры напрасны. Дорогую водку, а также виски, бренди, джины и коньяки успешно воруют ящиками со склада и с прилавка, а также из опечатанных помещений, снабженных сигнализацией. И уж конечно же, - не сомневалась хозяйка, - это дело рук русских туристов, толпами едущих на Лох-Несс.
- Господин Боровский - не русский турист, - позволил себе заметить капитан.
- Неужели поляк? - удивилась хозяйка. - Так вот, что я вам скажу, мистер Карасс, поляки - еще хуже, чем русские. Я теперь знаю и тех, и других. Мистер Карасс, у меня разная публика, и все ведут себя уважительно. Только русские позволяют… словно они всех нас купили. Те русские, которые говорят по-английски, еще ничего, но те, которые не говорят - просто хамы! Если они заработали много денег там у себя, это не значит, что можно швырять их на прилавок и брать, что вздумается! Раньше они хоть коробки складывали на берегу. Теперь и коробок после себя не оставят. Скоро я откажусь продавать спиртное, и пусть они покупают втридорога в своих отелях. Мне такой бизнес только в убыток.
- Где они оставляли коробки? - спросил капитан.
- Коробки?.. - удивилась женщина и вмиг успокоилась. - Неужели арестуете, если я покажу?

Дорога обрывалась у моря, вдоль берега вела лишь каменистая тропа, но хозяйка магазина оказалась крепкой старушкой. Она была настроена раз и навсегда покончить с недостачей и на этом пути не видела никаких преград: ни скал, ни холодного ветра, ни наступающих сумерек.
- Раньше была дорога до самой бухты, - объясняла она сотрудникам полиции, едва поспевающим следом, - И пристань была и стоянка… Какие красивые яхты стояли, пока не привадили сюда туристов. А какие скалы были на месте этих каменоломен! Загляденье. Разве туристы - люди? Разве люди так делают? Варвары они, и больше никто!
- Вам лучше вернуться к машине, - предложил полицейский. - Мы справимся.
- Как же справитесь? - удивилась старушка. - Кто ж вам место покажет, если здесь ни души? Бог мой, что это? - женщина забралась на камень и орлиным взглядом пронзила даль. - Что за посудина в бухте Виктории?
- Мы спустимся в бухту и осмотрим посудину, - пообещал полицейский. - А вы, будьте добры, возвращайтесь домой…
Женщина припустила вниз с удвоенной прытью. Мужчины последовали за ней. В сумерках, когда экспедиция достигла бухты, хозяйка магазина увидела ящик, брошенный у трапа, и узнала в нем краденый товар.
- Вы только посмотрите! - закричала она. - Я эту партию виски заказала вчера и получила утром, как раз перед вашим приездом. Вот он! Я его запереть на сладе не успела, как он уже здесь! Что это значит, господа?! Я требую объяснения!
Возле ног хозяйки действительно стояла коробка, не меньше шести бутылок в одной упаковке, и вокруг ни одной души, на которую можно было бы возложить ответственность. Присутствующие не смогли объяснить феномен, поэтому просто развели руками.
Хозяйка виски взбежала по трапу на борт, но гостью никто не встретил. Она ворвалась в каюту, служившую общим буфетом отсутствующего экипажа, распахнула бар и издала пронзительный вопль: ассортимент напитков был собран полностью из товаров ее скромного маркета.
- Воры! Воры! - закричала старушка и кинулась на верхнюю палубу.
Не обнаружив злодея, пожилая леди устремилась в низ, но и там не нашла никого.
- Мы выясним, чье это судно, - пообещал полицейский. - Вор будет наказан, на имущество будет наложен арест. А вы, пожалуйста, будьте любезны, сойти на берег и вернуться домой.

Украденный товар с пристани был изъят, и вернут законной владелице. Отомщенная хозяйка магазина погрузила виски на молодого лейтенанта полиции и покинула место происшествия в его сопровождении.
- Она вернется сюда с ружьем, - предположил капитан Скотланд-Ярда, и коллега «Карасс» вынужден был согласиться. - Вы собираетесь арестовать русских физиков прямо здесь?
- Вряд ли это возможно. Надо выяснить, чье это судно.
- Тогда следует дождаться капитана и посмотреть судовые документы.
- Вряд ли возможно и это. Никто нам здесь бумаг не предъявит.
- В таком случае судно будет арестовано. Не знаю, каковы порядки в России, а здесь владельцу придется ответить на мои вопросы, если он захочет вернуться на борт.
- Они уже на борту, - объяснил Карась.
- Простите?..
- Как только мы сойдем на берег, судно отчалит.
- Я не увлекаюсь мистикой, господин капитан. Я только слежу за порядком. Если хотите поговорить с владельцем или с капитаном, нам следует укрыться на пристани и ждать, пока кто-нибудь из них не объявится.
- Вы хорошо осмотрели судно?
- Оно пустое.
- Уверены?
- Я привык доверять глазам, сэр.
- А я отвык, - признался Карась и неуверенно шагнул к трапу. - Я слишком долго занимался этим безнадежным делом, чтобы упустить шанс.
- В конце концов, находиться здесь может быть опасно.
- Я не буду возражать, если вы сойдете на берег один. Я не буду против, если вы вообще покинете бухту.
- Это никак невозможно, сэр.
- У вас наверняка есть семья…
- А у вас?
- А у меня, - вздохнул Карась, озирая черные скалы, - у меня есть опыт общения с охамевшими русскими туристами, которые вряд ли говорят по-английски.
- Вы даже не вооружены.
- Тем лучше. Оружие меня только скомпрометирует.
- Вы не имеете полномочий…
- Прекрасно! Значит, я не представляю угрозы для экипажа.
- Взгляните-ка… ящик вернулся.
В темноте на пристани действительно белел предмет, точь-в-точь как давеча заказанный и сегодня полученный товар обозленной леди, только что унесенный ею с места события.
Не успели коллеги сбежать на пристань, как дернулся трап. Лодка загудела, забурлила вода, пена повалила из-под кормы, канат плюхнулся вводу. Второй канат капитан Карась успел перехватить на лету.
- Наведите справки о судне! - крикнул он и бултыхнулся в ледяную воду. - Господи! - взмолился капитан и стиснул зубы от боли. Холод скрутил его тело и ослепил глаза, но веревка дернулась вверх. - Спаси и сохрани… во имя Отца и Сына, и Святого Духа, - взмолился он, когда окоченевшее тело рухнуло на палубу. Пальцы продолжали сжимать канат, посиневшие губы продолжали бормотать молитву, смысл которой был безвозвратно утерян. Капитан Карась не знал, что именно Господу Богу лучше делать с ним в данный момент: спасать, сохранять, сушить и согревать, поить крадеными напитками или наделять полномочиями, необходимыми для наведения порядка в чужой стране. Впервые в жизни капитану Карасю пришел в голову вопрос о назначении Бога в человеческой жизни, но ответ на него найден не был.

- Иногда они мне нравятся, - сказал Валех.
- Иногда они ставят в тупик не только меня, но и себя самих. Иногда я перестаю понимать функцию Автора в жизни этих сумасшедших персонажей. Я что, уже утратила полномочия? Перестала существовать и функционировать? Мне не понравился этот акробатический трюк.
- Мне тоже, - признался Валех. - Но меня удивил вопрос, который он задал самому себе перед смертью. Ты ответишь на него? Или мне попробовать?
- Лучше бы ты налил ему виски.
Валех вскрыл бутылку, поднял голову обмороженного утопленника и влил ему в горло жидкость. Обмороженный приоткрыл глаза, сам вытянул руку из-под одеяла и взял бутылку. Его зубы продолжали стучать от холода, когда изнутри по жилам стал растекаться огонь. Капитан Карась ощутил свое присутствие в этом мире, но тут же засомневался в его реальности. Капитан опять не поверил глазам. Прямо перед ним сидело высокое существо с пронзительным взглядом. Пришелец, - отметил про себя Карась и сделал еще глоток. - Такие глаза бывают только у гуманоидов… у мучеников, восставших из праха, у галлюцинаций, посещающих грешника накануне Судного дня. - Он предложил бутылку своему визави, но тот улыбнулся в ответ.
- Пей, Человек, - сказал он. - Пей, пока твоя смерть никому не нужна. Когда ты понадобишься, тебя позовут.
Капитан совершил еще пару глотков, и тепло достигло замерзшего мозга. Перед глазами поплыло и без того неустойчивое изображение. Голова упала на подушку. Сосуд выскользнул из руки.
- Ты ответишь ему на вопрос, Валех, или мне ответить?
Ангел склонился к изголовью спящего.
- Бог не хранит и не спасает безумцев, - ответил он. - Бог не подает милостыни, не учит и не осеняет своей благодатью. Он только несет ответственность за вас, дураков. Ты понял меня, Человек?
- Перед кем, Валех? Скажи ему, перед кем?
- Перед совестью. Перед вашей, человеческой, совестью.

Мятый воротничок, хорошо просоленный и просушенный деловой костюм с запахом морской свежести, и галстук, завязанный дрожащими руками... Капитан Карась решил, что выглядит достаточно респектабельно для того, чтобы еще раз испытать удачу. Щетина на подбородке выдавала в нем странника, а удостоверение в красной корочке - мошенника, купившего на базаре общественный статус. Капитан был уверен, что имеет право… Что дом на верхушке скалы светит ему окошком не просто так. А если это маяк, а не привидение маяка, то он свяжется с большой землей и убедится, что жив. А заодно убедит в этом свое начальство, что бы оно не записало скитальца ни в герои, ни в перебежчики.
С надеждой Валерий Петрович покинул борт «Гибралтара» и с удовольствием почувствовал твердь под ногами. Он сделал шаг, обернулся… Капитан Карась понятия не имел, сколько времени он провел на борту и, с тех пор, как выпил бутылку виски, ни черта о себе не помнил. Капитан взобрался по лестнице на скалу, приготовил извинения для хозяев и объяснения для пограничных служб, которые наверняка заинтересуются личностью пришельца, но ни то, ни другое не пригодилось. Едва Валерий Петрович приблизился к двери, ему навстречу вышла женщина в телогрейке и джинсах. В одной руке она держала бутылку, в другой стакан со льдом. Женщину ничуть не смутило явление ночного гостя.
- Землетрясение было?.. - спросила хозяйка. - Или меня так колбасило?
Валерий Петрович пожал плечами.
- Н…не похоже, - ответил он. - Сейсмичес…с…ки… активные зоны расположены где-то южнее. Хотя, может быть... Если принять во внимание неопределенность географической широты… после определенных жизненных обстоятельств…
- Ты на что намекаешь? - не поняла женщина.
- Определенно, колбасило, - признал капитан.
- Будешь говорить по-русски - налью, - предложила хозяйка.
- Спасибо, - ответил капитан и облизнулся.
Женщина присела на ступеньку крыльца, налила жидкость в лед и подала стакан незнакомцу. Тот принял угощение и устроился рядом.
- Валерий, - представился капитан Карась.
- Мирослава, - ответила женщина и приложилась к горлышку бутылки.
Оба замолчали, любуясь беззвездным небом. Ворованный шотландский виски капитан опознал на вкус. Охамевшая русская туристка не пыталась скрыть национальность. Капитану Карасю стало так хорошо, что захотелось плакать.
- Еще налью? - предложила Мира.
- Налей, - согласился гость.
- Хороший был человек, дядя Давид. Помянем, не чокаясь.
- Пусть земля будет пухом, - согласился Валерий Петрович.
- И совсем молодой…
- Ничего не поделаешь.
- Я даже на похоронах не была.
- Его хоронили ученики и коллеги. Родственников в России не осталось. Только бывшая жена да сын проститься приехал…
- Сын приехал-таки?
- А как же? Наследник. Очень горевал.
- На Новодевичьем хоронили?
- Да, рядом с матерью и отцом.
- И как там было?
- Скромно. Интеллигентно. Как положено на похоронах приличного человека.
- Да, - согласилась хозяйка. - Дядя Давид был самым приличным человеком из всех известных мне…
Еще по глоточку собеседники выпили в обоюдном молчании и уже собрались разлить остаток, как дверь распахнулась. К ним присоединился раздраженный молодой человек.
- Не будет вам напиваться-то, ваше сиятельство? - спросил он.
- Кто напивается? - удивилась Мира. - Что уже дядю Давида не помянуть?
- Сколько можно поминать дядю Давида?
- Сорок дней сегодня.
- Ну и что? Вчера было тридцать девять дней… позавчера - тридцать восемь. Что-то я не увидел разницу. Ну-ка, отдай бутылку.
- Отцепись, - огрызнулась Мира и сунула бутылку за пазуху. - Я ж не просто пью. Я же думаю, а ты мешаешь.
- И чего надумала?
- Видишь, лодку? Густав вернулся.
- Это Густав? - молодой человек указал на небритого гостя в мятом костюме.
- Лодка пришла, я тебе говорю.
- Лодку вижу, а этот кто?
- Густав выловил какого-то морячка… - ответила Мира и критически осмотрела «утопленника». - Правда, не очень он на морячка похож.
- Знаешь, на кого он похож? На Карася он похож.
- Ну и что? - пожала плечами графиня. - Мне наплевать, что тут плавает и как это называется. Я принципиально не вникаю в местную фауну.
- Капитана Карася выловил твой Густав, а не фауну, - уточнил молодой человек. - Следователя особого отдела при Академии безопасности, который приставлен к нам еще с первого пришествия Греаля. Знаешь, сколько он выпил нашей крови? Ваше сиятельство столько виски не выпило.
Мирослава удивленно поглядела на гостя. Валерий Петрович опустил взгляд в стакан, где темные протоки напитка омывали ледяные фиорды. Долгая пауза увенчалась тяжелым вздохом.
- Ну да? - не поверила Мира.
- Он самый, - подтвердил Шутов. - Собственной персоной.
Графиня поднялась с крыльца и направилась в дом.
- Натан Валерьянович, собирайтесь, мы едем в Москву. Я знаю, что делать.
- Куда едем, Мира? - не понял Боровский.
- Собирайтесь! Я познакомлю вас с Кушниром-младшим. Скорее, Натан Валерьянович! Может, это решение всех проблем, а может и нет… но проверить надо. Надо успеть, пока он торчит в Москве. - Графиня выкатила из чулана чемодан и распахнула шкаф. - Он уехал учиться в Америку и остался там жить, - объясняла она, собирая вещи. - Дядя Давид считал его толковым огранщиком. Даже гордился им. Не знаю, как он в своей Америке преуспел в огранке, но если Арик Кушнир унаследовал хоть немного таланта дяди Давида, считайте, не все потеряно.
- Мира, о чем ты говоришь? - не понимал Боровский. - Что за авантюра?
- Именно авантюра, - согласилась графиня. - А чем я, по-вашему, занимаюсь всю жизнь… Торопитесь, Натан Валерьянович. Наш корабль скоро отчалит. Кушнир-младший - именно тот человек, который решит все проблемы.
- Ты хорошо его знаешь?
- Арика-то? Смеетесь? Мы в одной песочнице росли. До четвертого класса за одной партой сидели. Он мне в любви объяснялся аккуратно раз в год…
- Что ты хочешь от этого человека?
- Но он огранщик, Натан Валерьянович! Он же унаследует бизнес отца… я думаю. Со всеми инструментами, мастерскими, профессиональными связями и секретами.
- Нам опасно возвращаться в Москву.
- Правильно, - согласилась Мира и замерла у раскрытого шкафа. - Вы как всегда правы, Натан Валерьянович. Вы так часто правы, что с вами невозможно общаться. Оська, ну-ка, выгляни… этот крендель все еще там?
Оскар высунул голову в форточку кухни и тут же спрятал.
- Может, его Нэське скормить? - предложил молодой человек.
- Не надо баловать зверя человеческим мясом, - ответила графиня. - Мне не каждый день Карасей завозят. Он точно сидит? Никуда не сгинул?
- Куда ему сгинуть? - удивился Оскар.
- Кто сидит? - спросил Натан Валерьянович.
- Не важно. Собирайтесь, профессор. Пока он сидит у меня на крыльце, вам в Москве неопасно. Я думаю, он посидит здесь недельку-другую. Не испортится.

Капитан помог хозяйке маяка спустить чемодан в лодку и извинился за то, что в каюте не прибрано. Почему он так любезничал с женщиной, с которой не планировал развивать отношения, капитан не понял. Еще меньше он понял самого себя, когда безропотно сошел на причал и проводил глазами яхту, бросившую его на острове. Почему-то Валерий Петрович был уверен, что ничего плохого с ним на маяке не случится. За ним придут, в крайнем случае, пришлют вертолет. Оставшись один, он испытал облегчение, сходное с эйфорией, но эйфория длилась недолго.
Ни телефона, ни коммутатора Валерий Петрович на маяке не нашел, ни в жилом помещении, ни в рабочем. Он нашел генератор энергоподстанции, две наглухо запечатанные гудящие металлические коробки, и понял, что маяк управляется автоматически. Здесь не была предусмотрена даже аварийная связь с землей. Капитан вдруг понял, что на маяке не было предусмотрено даже персонала, а старый одноэтажный дом, пристроенный к башне, остался как памятник с тех времен, когда северные маяки обслуживались вахтовым методом отважными людьми, привыкшими к одиночеству и штормам. Капитан не нашел на маяке ничего, что свидетельствовало бы о постоянном присутствии человека. Он не нашел даже мусорной корзины, словно люди, которых он только что проводил в поход, мерещились ему с целью выманить случайного пассажира из лодки, и выманив-таки, угнали судно. Капитану Карасю стало жутко. Небо показалось ему слишком низким, земля - слишком мертвой, вода была необычно спокойной для северной широты в осеннее время года.
«Если я здесь умру, никто не узнает, - осенило капитана. - Никто не хватится. Кому придет в голову искать меня на необитаемом острове. Если я умру, меня съедят чайки», - решил он и огляделся. Чаек не было. На мертвых камнях не было ничего, кроме маяка и пропавшего без вести капитана.

Третий бесполезный предмет обнаружился вскоре. Капитан Карась, совершил обход доверенного ему хозяйства, и наткнулся на конструкцию, нетипичную для современной архитектуры. Сначала он решил, что это фундамент старого маяка. Колодец, выдолбленный в камне на вершине скалы, не мог быть предназначен ни для чего другого, но глыбы тесаных камней выглядели подозрительно. Колодец имел правильную форму и ровные края, он был заполнен водой, только в окрестностях не нашлось палки, чтобы измерить его глубину. Вместо палки Валерию Петровичу попался на глаза еще один удивительный феномен. В радиусе нескольких шагов колодец опоясывала такая же правильная каменная борозда, отполированная ветрами. Словно много лет назад на этом месте стояла башня невиданной высоты, сделанная руками разумного человека, и посылала свет не морским судам, а космическим.
Краем глаза капитан увидел кусок стены, словно взгляд его, истосковавшись по облику человеческому, проник сквозь время. На стене капитан увидел высокую тень, словно он стоял не у колодца с водой, а у алтаря с горящей лампадой. Капитан Карась еще раз не поверил глазам и был совершенно прав. Стены вокруг колодца не существовало. Тени - тем более. За его спиной стояло существо, поившее его на яхте шотландским виски и, очевидно, так же как он, оставленное на острове.
- Пятьсот тысяч лет назад, - заговорило существо с капитаном, - здесь был построен храм во славу Человеку, пришедшему на Землю для того, чтобы беречь и хранить ее. Четыре тысячи лет назад люди разрушили храм, чтобы построить свой. Они не поверили тем, кто верил в них. Они считали себя первопроходцами мироздания, одиноко идущими к невидимой цели. Как ты думаешь, Человек, - обратилось существо к капитану, - пошло ли на пользу тебе одиночество во Вселенной?
Капитан Карась ненадолго задумался.
- Одиночество может быть прекрасным состоянием души, - ответил он. - А может погубить ее. Даже чистой водой можно напиться до смерти. Все дело в том, какие задачи ставил перед собой человек на пути одиночества.
- Какие задачи ставил ты, прежде чем оказался здесь, на краю Вселенной?
- Я выполнял свой долг, - ответил капитан и стал спускаться к дому по тропе, но существо преградило ему дорогу.
- Кому ты задолжал, Человек? - спросило оно. - Тому, кто положил тебе жалование, длиною в три колбасы, или тому, кто дал жизнь… и воздух, чтобы дышать, и воду, чтобы утолять жажду, и землю, чтобы ноги твои касались тверди?.. Тому, кто боится друидов и не знает британских дорог, но, рискуя великим позором, позволяет тебе проникнуть сюда, чтобы удовлетворить любопытство?
Капитан обошел существо и продолжил путь к дому. Никто ему не мешал закрыть дверь на ключ, никто не стучал и не дергал за ручку. Незваный гость остался ждать у порога. Валерий Петрович вытер пот со лба, и, немного поразмыслив, обратился к замочной скважине:
- Человек не сам себя придумал и сделал, - ответил он. - Бог нас создал такими, какими создал. Я не могу отвечать за все человечество. Могу сказать одно: если нас задумали такими неблагодарными, значит, какой-то смысл в этом был.
Пришелец распахнул окно прихожей и облокотился на подоконник.
- Бог дал Человеку веру, но Человек решил, что с него довольно религии; Бог придумал справедливость - Человек научился делить ее между собой на неравные части; Бог одарил Человека бессмертной душой - Человек нашел способ при жизни убить ее. С кого я должен спросить, если не с тебя, Человек?
Валерий Петрович ничего не ответил. Он вскрыл дверь, ведущую в башню, и заперся в ней на засов.

Из уроков истории графиня Виноградова усвоила, что город штурмовать надо рано утром, когда защитники спят. Знала, но не рассчитала время и заняла позицию ночью. Захватчики встали лагерем во дворе Кушнира. Выключили фары, заглушили мотор. Оскар достал из кармана прибор и отдал графине.
- Последний, - предупредил он. - «ДЗ-007м», то есть модернизированный. Не потеряй. А главное, не перепутай кнопки. Если хочешь эффект «Дня Земли», жми на синюю.
- А если на красную, - предположила графиня, - случится самоликвидация?
- Лучше тебе не знать, что случится.
- Из какой сантехники ты выдрал эти кнопки?
- Короче… Берешь или нет?
- Включаю поле, и он соглашается со всем, что я предложу… - уточнила Мира. - Выключаю поле, и он посылает меня на три буквы.
- Не хочешь - не надо, - обиделся создатель прибора.
- А если он двинет встречные условия при синей кнопке, я тоже соглашусь?..
- Нет, если держать прибор в руке или в кармане близко к телу, на тебя не подействует. В руке надежнее.
- А если уроню?
- Она права, Оскар, - вмешался Боровский. - Не настаивай.
- Нет уж, Натан Валерьянович! Я хочу понять, как эта штука работает, - заявила Мира и спрятала прибор в карман.
Лампочка горела над подъездом. На асфальте замерзла лужа. Ни души, только след протектора, пробившего тонкий лед, яркий и четкий, как отпечаток пальца в личном деле разбойника.
- Надо бы звякнуть Карасю на работу, - вспомнил Оскар. - На всякий случай. Если он выбрался с маяка - нам крышка.
- С моего маяка? - улыбнулась Мира. - Оттуда может выйти только «Гибралтар». А он на рейде у Выборга.
- Вертолет мог его снять.
- С чего это вдруг туда занесет вертолет?
- Мало ли…
- Натан Валерьянович, пусть он заткнется и не каркает.
- Все будет в порядке, Оскар, - пообещал Боровский. - Мы завтра же вернемся на лодку.
- Когда-нибудь вернемся, - согласилась Мира.
- Когда-нибудь меня опять заметут в КПЗ. Может, ты их разбудишь? - нервничал Шутов. - Чего сидеть?
- Успокойся! - приказала графиня и посмотрела на часы.
- Холодно.
- Нажму левую кнопку, - пригрозила она, - будешь знать. Натан Валерьянович, кроме того, что ваш циркач похож на Бельмондо, ничего не известно?
- Нет, Мира. Нам ничего не известно.
- Вы не пробовали сочинить ему биографию сами, раз Автор не удосужился?
- Мы не успели, - признался Натан. - Отпала необходимость. Все как-то решилось само собой.
- Будешь искать циркача? - догадался Оскар.
- А ты хочешь, чтобы он продолжал охотиться за камнями?
- Где ты будешь его искать?
- Не твое дело.
- Встреча с циркачом может быть опасна, - предупредил Натан. - Этот человек не ведает, что творит. В его сознании работает программа, которую мы не можем нейтрализовать. Если Георгий не научил тебя делать это…
- Я просто его убью.
- Придет другой зомби.
- Натан Валерьянович! - рассердилась графиня. - Вы меня очень обяжете, если займетесь своими делами, вместо моих.
В машине наступила тишина, нарушенная тиканьем часов.
- Иди, - торопил Оскар. - А то они проснутся и займут оборону.
Графиня вышла из машины, зашла в подъезд, закрыла за собой дверь и первым делом нажала красную кнопку. Ничего не произошло. Штурм крепости начался с разочарования.

Графиня сильно погорячилась, представив Арика Кушнира другом детства. Но, к сожалению, адекватной характеристики их отношениям в русском языке она не нашла. Мира с Ариком были врагами всю жизнь. В младенчестве они дрались по любой причине: за право сидеть на коленках и у окошка, за самую вкусную конфету и самую красивую игрушку. Давид Самуилович расстался с матерью Арика примерно в то время, когда матушка Миры выставила прочь своего никчемного мужа. На пепелище двух разбитых семей родители сильно сдружились. Сначала их крошки посещали один детсад, потом пользовались услугами одной гувернантки. Мирочка с Ариком затеяли драться еще в колясках и не могли избавиться от этой привычки до выпускного бала. Арик раздражал Миру тем, что всегда хорошо учился. Мира раздражала Арика тем, что ни в грош не ставила его интеллект. Перед последним звонком графиня Виноградова-младшая последний раз врезала товарищу по шее, как вдруг заметила, что перед ней уже не мальчишка. Что Арик Кушнир, незаметно для нее, вдруг превратился в молодого мужчину, на голову выше ростом и вдвое шире в плечах. Мира прикинула вероятную мощность ответной затрещины, оценила свой шанс остаться в живых и поняла, что была не права. В глазах Арика блеснул гнев. Блеснул и погас навсегда. Впервые в жизни он изменил принципу: всегда давать сдачи. Впервые увидел перед собой не врага, а дурочку, недостойную кулака уважающего себя человека. На этом драки между товарищами прекратились, уступив место острословию и препирательствам.
Графиня была уверена в том, что Кушнир-младший спросонья ее не узнает, и некоторое время будет чувствовать себя виноватым. Именно на этот виноватый промежуток она возложила надежду, но просчиталась. Арик узнал ее сразу. Узнал и пришел в ярость.
- Если ты собираешься втянуть меня в ту же аферу, что отца, ты зря приехала! Отец предупредил, что ты появишься! Я ему обещал. Я поклялся! Все! Разговор окончен!
Графине Виноградовой вмиг стало скучно. Она присела на диванчик в прихожей, между скрученных гобеленов и зачехленных картин… среди облысевших обоев и картонных коробок, приготовленных к отправке за океан… Ей стало так скучно жить, что захотелось плакать.
- Был дебилом, дебилом остался, - вздохнула она, глядя на товарища. - Дядя Давид в отличие от тебя был воспитанным человеком. Он хотя бы кофе мне наливал.
- Если ты пришла сюда кофе пить, иди на кухню, - ответил Арик.
Графиня перебралась на кухню, где в таких же коробках готовились к отправке дорогие сервизы и серебряные приборы, которые покойный Давид Самуилович иногда превращал в перстеньки и оправы.
- Ты тоже считаешь меня виновной в смерти отца? - спросила она. - Арик подчеркнуто молча поставил чайник на газ. - Правильно. И я так считаю, - согласилась графиня. - Поэтому я здесь и собираюсь искать убийцу. Сразу предупреждаю, что справлюсь сама. А ты держись подальше от меня и от этого дома. Особенно от дел, которыми занимался дядя Давид.
Арик выставил чашку на стол.
- Хочешь искать убийцу? - не поверил он.
- Что тебя удивляет?
- Опасно. Даже следователь сказал…
- Крошка моя! Гораздо опаснее позволить ему бродить по свету. Поэтому… до тех пор, пока не найду и не нейтрализую ублюдка, ты забудешь о том, что учился на огранщика и близко не подойдешь к инструменту. Ты будешь демонстративно менять профессию! Вышивать бисером по бархату, плести корзины… Я не знаю… стихи писать.
- Я не умею писать стихи, - ответил Арик.
- Я тебя научу.
- Я думал, тебе нужен огранщик.
- Огранщик, - согласилась Мира, - а не капризная барышня с бородой. Мне нужен виртуозный огранщик, которому я могу доверять больше, чем самой себе.
- На меня можешь не рассчитывать! - предупредил Арик. - Если тебе нравится поставлять башку под ножи и пули, то моя башка не для этого сделана. Слишком дорого обойдется! Я тебе не дядя Давид, который нянчил тебя, как родную и ни в чем не отказывал…
- Не дребезжи… - попросила Мира. - У меня без тебя голова раскалывается с дороги. Думаешь, у меня есть силы с тобой спорить?
- Зачем приехала? - спросил Арик.
- На тебя поглядеть. Не бойся, уговаривать не буду. Сам придешь и предложишь. Раз уж я здесь, твое согласие - дело времени. Временем я располагаю, а упрашивать тебя сделать то, ради чего ты попал в сюжет - не моя задача.
- Чего? - не понял Арик.
- Жизненное предназначение, вот чего. Я только сэкономлю пару страниц романа, уберегу читателя от пустословия.
- Не понял…
- С Автором будешь иметь дело, а не со мной. И хватит об этом.
- С каким еще автором? Я не собираюсь иметь дела ни с какими авторами.
- Автору твое согласие и не нужно. Бог мой, как приятно было общаться с дядей Давидом!
- Ты русский язык не забыла в своих Парижах? Что за бред ты несешь?
- Я? - удивилась Мира. - Со мной-то как раз все в порядке, Арик. Ты под прицелом ходишь, не я. К тебе придут и будут целиться в глаз, не ко мне. Дядю Давида я не уберегла, а тебя - могу попробовать… если захочешь. И времени у меня полно, только переночевать негде.
- Ночуй… - предложил Арик. - Я все равно остановился в гостинице.
- Я не одна.
- Мне наплевать, кого ты сюда приведешь. Я все равно продаю квартиру. Завтра антиквары приедут смотреть мебель.
- Какой ты скучный тип, Арик, - ответила графиня и достала из кармана прибор, на котором все еще горела красная кнопка.
- …И квартиру смотреть придут завтра, - вспомнил наследник. - Из канадского посольства ею интересовались. Надо делать оценку. Ничего не успеваю…
- Не торопись, - попросила графиня и нажала синюю кнопку, - мне твоя квартира понадобится без оценщиков и покупателей.
- Пожалуйста, - пожал плечами грустный Арик.
Графиня тут же включила красную.
- И возможно надолго.
- Ради Бога, - ответил младший Кушнир и совсем поник. - Как мне все надоело, Мирка! Как мне надоела такая жизнь, - вздохнул он, а графиня так и не поняла, за что отвечает красная кнопка.


Уединение капитана Карася на острове преодолело экватор отчаяния и вылилось в стадию активных маневров. Валерий Петрович рассудил, что хорошим шансом привлечь к себе внимание будет выключенный маяк, но явного выключателя прибор не имел. Валерий Петрович вскрыл электрощит, запертый в каморке подстанции. Его взору представилось несколько рядов одинаковых рубильников. Капитан задумался над ними, как над шахматной партией. Один рубильник с надписью «сирена» он отмел сразу. Назначение остальных нужно было проверять на практике, потому что цифры и буквы ему ни о чем не говорили.
- Все, что ты создаешь, подобно тебе и враждебно тебе, Человек, - заметил Привратник, - даже машина защищается от тебя, посредством безликого однообразия.
- Машина, господин Валех, орудие человека, - напомнил капитан Привратнику. - Она создана для удобства и для того же удобства может быть уничтожена. А для того чтобы враждовать с человеком, нужен интеллект.
- Что ты называешь интеллектом, Валерий Петрович? - поинтересовался Привратник.
- Способность анализировать и принимать решения.
- Разве ты не наделил тем же свойством свои машины?
Карась чиркнул спичкой у панели с рубильниками.
- Машины выполняют примитивные операции.
- А ты?
- Передо мной стоят иные задачи.
- Перед тобой стоят те задачи, Человек, которые перед тобой ставит природа. Те же самые задачи ты ставишь перед машиной. Объясни, чем вы отличаетесь друг от друга?
Спичка погасла, в каморке стало темнее прежнего.
- Мне довелось изучать диссертацию о происхождении интеллекта, - вспомнил Карась, - которая так и не была допущена к защите. Автор доказывал, что интеллект, как способность мыслить и рассуждать, возникает в сложных системах, когда уровень сложности самой системы на несколько порядков превосходит уровень сложности среды, в которой система функционирует. - Валерий Петрович взял отвертку. - Я проверял, - сказал он. - В нашей лаборатории воспроизводились опыты, описанные в диссертации. Если вам интересно, скажу, что искусственный интеллект нескоро сравняется с человеческим. Возможно, не сравняется никогда, потому что человеческий интеллект был и будет главной средой обитания интеллекта искусственного.
- Ты хочешь убедить меня, Человек, что природа, в которой ты обитаешь, устроена примитивнее тебя самого?
- Вы не посветите мне, господин Валех?
- Сам освещай себе путь невежества, - ответил Привратник.
- Вы обиделись раньше, чем я закончил мысль, - заметил Карась. - И зря. Именно опыты навели меня на предположение, что существует скорее обратная зависимость. Что интеллект в сложных системах начинает развиваться тогда, когда усложняется среда обитания. То есть, зависимость определенно есть, но прямая она или обратная?.. Вот, в чем основной вопрос философии. Что первично, в конце концов? Непонятно. - Валерий Петрович снял панель и осветил провода, тянущиеся от рубильников вдоль стенных желобов. - Сделают же скандинавы… - вздохнул он. - То ли дело отечественная техника...
- Если есть вопросы, которые непонятны тебе, Человек, значит, верного ответа ты на них не найдешь.
- Есть вопросы, на которые человек отвечать не должен. Или вы со мной не согласны?
- Разумеется, не согласен. Каждому Человеку жизнь задает свои вопросы. Кто-то ищет ответы, кто-то решает, можно защищать диссертацию или нет…
- Я выполняю свою работу, господин Валех. Моя работа заключается в том, чтобы защищать человечество от информации, которая может ему навредить. Если я опубликую статью про ворота дехрона, человеческое поголовье планеты сократится на треть. Эта треть будет состоять из самых храбрых и деятельных моих собратьев, которых любопытство обязательно приведет сюда. Возникает еще один философский вопрос, что именно я охраняю? Ваши секреты или качество биологического вида, которому принадлежу?
-Конечно. Для того ты ломаешь маяк, чтобы отвлечь от острова храбрецов и первопроходцев… Чтобы моряки, идущие мимо на кораблях, закрывали глаза на твою беду?
- Вы опять меня неправильно поняли, - ответил Привратнику капитан. - Моя цель оградить человечество от информации. Это моя, узкопрофессиональная задача в рамках системы национальной безопасности, которой я подчиняюсь. Задача же природы, как среды обитания, может иметь противоположный смысл: оградить информацию от особенно любопытных первопроходцев. Я же просто ищу дорогу на большую землю, это не имеет отношения ни к моей профессии, ни к среде...
- Ты не найдешь дороги, Человек, - заключил Привратник, - пока не решишь философский вопрос: кто ты такой и какое отношение ты имеешь к себе самому?
- Сначала я покину маяк, - пообещал капитан, - потом буду отвечать на свои вопросы.
- Все твои вопросы, Человек, имеют два ответа, взаимно исключающие друг друга. Ты хочешь жить на большой земле, потому что остров слишком велик для тебя одного. Ты не знаешь, что, однажды покинув дом, ты лишился его навсегда.
- Ни за что! - отрезал капитан. - Ни за что вам не удастся заморочить мне голову! Может быть, я слишком увлекался физикой Боровского. Может быть, я не образцовый христианин и недостаточно верю в Бога, но я верю в реальность, в которой живу. И эта вера - все, что у меня осталось! Даже если я лишусь рассудка, я не лишусь своей веры!
- Вера, - согласился Привратник. - Вера - это все, чем живет Человек, ибо большего ему не дано. Вопрос, во что ему верить? Во что веришь ты, Валерий Петрович, если ты уже лишился рассудка?


Ровно семь жилых комнат насчитал Оскар Шутов в квартире покойного Давида Самуиловича Кушнира, и столько же нежилых помещений и кладовых размером с малогабаритную кухню. Учитель беседовал по телефону, утешал еще не овдовевшую Розалию Львовну, а находчивый ученик занимался обустройством жилья. Он распаковал два матраса, устроил лежбище для себя и Учителя, прикатил в комнату стол и расположил компьютер. Голые окна Оскар загородил ширмой, установленной прямо на подоконник, чтобы капитан Карась, безвременно освободившись из заточения, не пристроил своего наблюдателя на той стороне проспекта. Не спросясь разрешения, он раскатал среди комнаты ковер и остался доволен работой.
- Говорить шепотом, перемещаться на цыпочках, - предупредила графиня. - К телефону не подходить, на лестницу не высовываться. Если соседи пронюхают, что кто-то здесь поселился, будут вопросы.
- А ваше сиятельство? - спросил Оскар.
- Меня они знают, - ответила Мира.
- Тогда отдавай прибор.
- Никакой самопальной техникой не пользоваться! - добавила графиня и прибора не отдала. Она скачала из интернета портрет Бельмондо и отправилась в редакцию газеты, которой распространители бесплатно наводнили подъезд.

Поздно вечером Мирослава вернулась. Где была - не ответила, ужинать отказалась, вместо того, чтобы лечь и уснуть, уединилась в бывшем кабинете Кушнира, в единственном месте квартиры, где вещи не были собраны, и мебель стояла на своих местах. Вся, за исключением окровавленного ковра, который следователи забрали на экспертизу, но так и не вернули. Кушнир-младший боялся зайти в помещение, в котором убили отца, прислуга еще не получала распоряжения для уборки.
- Мира?.. - Боровский приоткрыл дверь и застал графиню в задумчивости.
- Входите, Натан Валерьянович.
- Можно спросить? Ты дала какое-то объявление?
- Хотите взглянуть?
- Если позволишь.
- Только осторожно…
Взгляд Боровского уперся в бессмысленный текст, выложенный из непонятных слов. Текст был аккуратно написан печатными буквами, но Натану это не помогло. Несколько раз он попытался прочесть слова, но только покрылся испариной.
- Греографы, трансформированные в язык? - предположил он.
- Лучше присядьте, - ответила Мира. - Редактор сегодня читал-читал, да в обморок грохнулся. Все старался понять… Такие тексты для понимания не предназначены. Не я их придумала, не мне за них отвечать.
- Здесь только первая ступень кода…
- Конечно. Я не хочу, чтобы мое объявление прочли те, кого оно не касается, но специально для вас могу перевести.
- Удивительно, - восхитился Боровский. - Когда мы с Оскаром пробовали трансформировать греографы в осмысленный текст, похожая абракадабра чуть не свела нас с ума. Так хотелось найти универсальный ключ…
- Это не абракадабра, Натан Валерьянович, это первичный язык. Между прочим, родной язык Жоржа. И ключ к нему искать бесполезно. Эта дверь открывается только с одной стороны. Не с нашей…
- К сожалению, мы поздно поняли...
- Такие тексты читаются подсознанием человека, который не владеет рассудком. Вы слишком рассудочный тип и ваши попытки найти универсальный ключ, не имея замочной скважины, очень повеселили Жоржа. Хотите, я вам его заложу… по секрету?
- Жорж нашел то, что искали мы? - догадался Боровский.
- Нет, Жорж только применил разработанную Оськой методику со своей стороны. Вуа-ля, Натан Валерьянович. Хотите, я прочитаю вам текст по-русски? «Если вы имеете сходство с портретом, - прочла графиня, - если ничего о себе не помните, хорошо владеете оружием ну и далее… рост, вес, примерное телосложение… адрес прилагается».
- Ты хочешь пригласить его прямо сюда? - удивился Натан.
- Не волнуйтесь, он придет мирным и кротким. Вам не придется защищать меня кулаками. Вы только опознаете циркача.
- И какова вероятность, что он прочтет объявление?
- Стопроцентная, - заявила графиня. - Расшифрованные греографы обладают странным свойством, которое не может объяснить даже Жорж. Они притягивают к себе нужный взгляд и отводят ненужный.
- Мира, что за первичный язык, о котором ты говоришь? Что ты имеешь в виду, объяснить сможешь?
- Смогу, конечно! Я же не физик. Вы имели дело с программированием, Натан Валерьянович? Помните, первые программы? Ассемблер юзали когда-нибудь?
- Допустим. Только я не понимаю…
- Сейчас объясню. Текст можно собирать из разных конструкторов: можно из готовых предложений, как это делают современные языки программирования, можно из слов, можно из букв, можно из единичек и ноликов... Если мы размышляем словами и фразами, то первичный язык ближе к машинному коду. Представляете, какие возможности, и какая скорость работы?
- Представляю, какой трудоемкий процесс, - отметил Натан.
- А кто сказал, что первичный язык прост? Большая его часть находится в телепатическом диапазоне, человеку там вообще делать нечего.
- В телепатии? Или в частотном диапазоне, недоступном человеческому уху?
- Телепатия, профессор, тоже частотный диапазон. Кроме того, что он недоступен уху, он еще и неведом человечьему разуму.
- Тогда понятно, - согласился Боровский.
- Нет, можно вывести его в слышимые частоты, но звучать будет странно. Это самый сложный язык из всех мне известных. Я более-менее свободно говорю на трех языках, но скажу вам честно, мне легче было бы выучить все остальные языки человечества, чем этот… Просто Жорж говорил на нем с детства. От этого у него характер портился, видение мира искажалось... и я его хорошо понимаю. Представьте себе, что в будущем, мы будем иметь дело с конструктором языка, который формируется из абзацев и глав. Вам, Натан Валерьянович, приятно будет иметь дело с человеком, который мыслит глобальными штампами и никаких вариаций не допускает? Вы наберетесь терпения его слушать?
- Но в твоем объявлении каким-то образом состыкованы разные уровни. Одно то, что тебе удалось записать первичный язык буквами кириллицы, говорит о том, что не все безнадежно.
- А какими буквами я должна подать объявление в русскую прессу? Я думаю, циркач где-то здесь…
- Оригинальные символы Греаля немного похожи на буквы. Но я бы не сказал, что они выглядят проще.
- Оригинальных символов как таковых нет вообще, их придумали люди. Точнее, Греаль... для общения с людьми. Первичный язык работает на сочетании акустических частот, которые вибрацией воздействуют на подсознание. Он предназначен не только для обмена информацией. Первичным языком можно и лечить, и убивать. У него возможностей больше, чем у человека потребностей. А у тех, кто говорит на первичном, сознание как таковое отсутствует вообще. Точнее, оно не формируется по жизни. Им «языки программирования» не нужны. Они вполне обходятся тем, что мы называем «подсознание». Самих же акустических сочетаний, Натан Валерьянович, столько, сколько вы не извлечете членораздельных звуков из своего алфавита. Вот и судите о сложности. Жорж говорит, что для компенсации первичного языка человек изобрел музыку, но я не согласна. Жорж знаком с человечеством постольку поскольку, и я его суждениям не доверяю.
- Не знаю, Мира… - размышлял Натан. - Если это родной язык Жоржа, то кто мы по сравнению с ним? Кто мы такие, чтобы доверять или не доверять?
- Между прочим, животные говорят на упрощенном подобии первичного. И, поверьте, что диалог двух крыс бывает сложнее, чем формализованная, рассудочная речь кандидата наук на ученом совете, но человечество об этом знать не хочет.
- Да, не хочет. Надо было мне узнать об этом тогда, когда был Греаль, - вздохнул Натан. - Нам было чем заинтересовать Жоржа. Столько времени теперь упущено...
- Вы рассчитывали, что Жорж поделится информацией? Глупо, Натан Валерьянович. Лучше вы мне скажите, как работает эта ваша несчастная красная кнопка, иначе у меня треснут мозги.
- Красная кнопка? - спросил Боровский, погружаясь в раздумья. - Красная кнопка - предохранитель. Оскар придумал ее для Алисы, чтобы та, шатаясь со своей компанией по вечеринкам, не натворила беды. Нажимаешь ее, аккумулятор разряжается и прибор безопасен. Всякое в жизни бывает…
- Значит, я опять обошлась без «Дня Земли»?
- Значит так, - согласился Натан.

- Все несбывшиеся мечты твои, Человек, все претензии твои и обиды от желания познать самого себя, как творение уникальное. И все-таки, ты желаешь жить среди себе подобных. Ты сам придумал себе законы. Ты создал Бога по образу и подобию своему, чтобы Бог служил тебе, Человек. Сначала многорукий и многоликий, потом такой же совершенный как ты, соединивший в одном лице все функции добродетели. Скажи мне, Человек, ты радовался своей находке или действительно верил, что Бог един?
- Господин Валех, - обратился к Привратнику капитан, натягивая на ухо мятый пиджак, - не могли бы вы оставить меня в покое хотя бы на время сна?
- Спи, Человек. Я тебе не мешаю. Я только хочу понять…
- Вы хотите знать мое мнение о единобожии?
- Именно твое, потому что истинное мнение мне известно.
- Да, если хотите… Я считаю, что Бог един.
- И твои расследования в области единобожия укрепили в тебе эту веру?
- Теология - не моя епархия, - признался Карась, - я специализируюсь в научно-технических областях.
- Значит, теология к данным областям отношения не имеет?
- К сожалению, господин Валех.
- Значит, технические заблуждения Человека относятся исключительно к его собственной глупости?
- Промысел Божий определенно присутствует во всех человеческих деяниях, но теология все-таки не наука, потому что бездоказательных домыслов в ней больше, чем доказуемых. И нечего обижаться. Для каждой науки свое время, свой золотой век, свои гении и свои небесные покровители. Теология свое время пережила. Настал век кибернетики. Но если вас, господин Валех, устроит суждение о том, что в кибернетике тоже присутствует промысел Божий, то я соглашусь.
- Если послушать тебя, Человек, можно согласиться, что промысел Божий столь вездесущ, что противоречит самому себе.
- Пожалуй… - ответил Карась.
- И ты до сих пор считаешь, что Бог един?
- Считаю.
- А Человек?
- Что «человек»? - не понял Валерий Петрович.
- Вчера ты был уверен, что должен покинуть остров. Сегодня ты убедительно доказал, что твое место здесь, и твой выбор вполне осознан. Завтра с утра ты заявишь, что очутился в аду, а к вечеру найдешь вокруг себя все признаки рая. Скажи мне, Человек, ты тоже един?.. по образу и подобию Бога, придуманного тобою?
- Не знаю, что вам сказать, господин Валех. Я бы с удовольствием вздремнул, если позволите.
- Спи, Человек. Разве я мешаю тебе спать? Я просто удивляюсь твоей природе непостоянства, погруженной в иллюзию гармонии с самим собой. Ты напоминаешь помешанного, а я бездарного лекаря, который не может понять болезнь. Каждый раз в твоей голове открываются новые миры, но ты находишь между ними связь. Ты изобретаешь логику, которой нет, веришь в то, что невозможно, и не видишь очевидных вещей…
Облако накрыло уставшее тело капитана, и новый мир распростерся в его голове. Мир, давно покинутый и признанный несуществующим. Валерий Петрович оказался в своем кабинете. Один в пустом сером здании с дубовыми дверями и елочкой выложенным паркетом под ковровой дорожкой. За окном стояла московская ночь с желтыми фонарями и рекламными текстами, за столом возвышалась массивная фигура Привратника, погруженного в тягостные думы о человеческих недугах. На стене вместо портрета президента, светился образ, на книжной полке, вместо циркуляров и деловых бумаг, стояли тысячи томов Камасутры в расписных переплетах, шокирующих своей откровенностью. На месте сейфа зияла дыра, уходящая сквозь стену прямо в космос. После нехитрого анализа Валерий Петрович понял, что спит и видит сон.
- Ваши аналитические приемы, господин Привратник, напоминают научные методы начала прошлого века, - заметил Карась. - Попытка доказать недоказуемые постулаты в соседних областях наук, не утруждаясь даже изучением основы... Но если раньше гуманитарии выдвигали физические концепции мироздания, пользуясь лишь собственным невежеством, то сейчас, извините пожалуйста, этот номер уже не пройдет. Кроме свежего глаза, современной науке необходима логика, которую вы так презираете в человеческих существах. Логика и твердое знание фундаментальных основ тех наук, той среды, в которую погружен предмет исследования.
- Все твои истины, Человек, скользки как рыбы. Стоит их вынуть из среды обитания, и они завоняют.
- Некоторые да, но некоторые переживают века.
- Срок годности всех истин один и тот же. Только срок заблуждения зависит от глупости того, кто отведает этакой «истины». Если хранить ее в замороженном виде - конечно, - рассудил Валех. - Только не говори потом, что Минздрав тебя не предупреждал... Ты проснешься и будешь уверен, что гуманитарии прошлого века разбирались в физике лучше тебя, именно потому, что не морочили свои головы лишними убеждениями.
- Вы знакомы с теорией первичных полей? - догадался Карась и пощупал космос на месте, где находился сейф. Где хранились копии архивных бумаг, собранные по делу физиков Академгородка для личного пользования капитана. В прошлой жизни Валерий Петрович не спал по ночам, сознавая ответственность. Ему снились то кражи, то взломы. Наяву кабинет капитана посещали такие же воры и взломщики. Копии следовало давно уничтожить, но капитан Карась так и не разобрался в расчетах. Теперь он боялся умереть, не наведя порядок в секретном ящике.
В космосе, на месте взломанного сейфа, Валерий Петрович нащупал упаковку презервативов с истекшим сроком годности, сложенных бесстыжей гармошкой на орбите светила, которое напоминало его представление о Солнце. Капитан решил запереть космос на ключ, но не нашел двери.
- Вы знакомы с теорией Сотника, - спросил он Валеха. - С концепцией физической природы, как мерцающих первичных полей, непостоянных и изменчивых. Вы знакомы с расчетами Сотника, который доказал, что все сущее «происходит» с нами в течение миллиардной доли секунды, а затем проваливается в небытие на века.
- На века? - удивился Привратник.
- На века или тысячелетия… человек не может знать. В то время, когда не существует ничего, не существует и времени. Поэтому наша жизнь кажется нам целой и постоянной, а Бог - единым. Все, что вы хотите доказать, Человеку давно известно. Только неизвестно, что делать с этим удивительным открытием. Как жить? Как двигаться вперед, имеючи за спиною такой багаж информации?
- Хочешь знать, что делать? - шепотом спросил Привратник и поманил к себе Карася. Ватное тело капитана поплыло над столом и причалило ухом к устам собеседника. - Сдай его в камеру хранения, - порекомендовал Привратник. - Запри на ключ и забудь.
- Но оно исчезает, - также шепотом пожаловался капитан. - Вчера оно было там, теперь пусто…
- Найди, верни и запри, как следует.


Вопреки ожиданиям графини, ни одна душа не явилась по объявлению. Не пришел даже антиквар осматривать мебель, а канадский посол - квартиру. Допустим, антикваров и послов Мира заранее обработала. Перед тем, как лечь спать, она пожелала всем алчным толстосумам Москвы выбросить из головы имущество покойного Давида, и почувствовала, как ее молитвы немедля устремились к цели. Но представить себе, что газета не нашла ни одного заблудшего зомби, графиня не смогла, и решила, что грешным делом допустила ошибку в тексте. Решила и испугалась. К вечеру бесплодного дня в квартиру явилась только прислуга и расплакалась у Миры на плече, приняв ее за близкого человека.
- Дядя Давид купил мне квартиру за месяц до смерти, - призналась девушка, - как будто чувствовал… Он так и сказал: «Если со мной случится несчастье…» Вот здесь, - указала она, - возле стола я его нашла. Мне сразу не понравилось лицо убийцы. К нам с такими лицами не приходят, но дядя Давид сказал, чтобы я шла к себе и не выходила… - Машенька опустилась в рабочее кресло покойного и залилась слезами. - Я так испугалась! - рыдала она. - Так испугалась!.. Даже говорить не могла… Пришли какие-то люди, стали фотографировать. А я думала, почему же его в больницу не везут?.. Почему же?..
- Ну-ну, - утешил девушку Натан Валерьянович. - Оскар, принеси воды. - Он приблизился к заплаканной Машеньке и та зарыдала в пиджак незнакомца. - Надо перетерпеть, девочка, - уговаривал Боровский. - Перетерпеть и жить дальше…
- Маша, ты открывала дверь убийце? - спросила Мира.
Из-за пиджака выглянули мокрые глаза, посветлевшие от слез.
- Я, - прошептала Маша.
- Ты открывала кому? Гость должен был представиться… Дядя Давид просил открыть? Он ждал кого-то? Как это было?
- Не помню…
- Убийца звонил снизу?
- Не помню, правда…
- Почему тебе не понравилась его морда?
- Выпей водички, - предложил Натан Валерьянович. Девушка взяла дрожащей рукой стакан.
- Он был какой-то… никакой, - сказала она. - Как будто с ним случилась беда. Как будто все родственники погибли, а он выжил…
- Так и было, - подтвердила графиня. - Ты пришла прибраться в квартире?
- Нет, - засуетилась Машенька, - Аркадий Давидович попросил собрать в кабинете книги… Но я могу придти завтра.
- Отлично. Еще лучше, через пару недель.
- Можно, я использую коробки для книг?
- Можно…
- А что делать с патентами? Аркадий Давидович не хочет везти их в Америку.
- С какими патентами? - спросил Натан.
- Дядя Давид изобретательствовал. Полный сундук набил патентами на всякие инструменты для распилки, шлифовки и всего прочего…
- Вот как, - Боровский проникся уважением к покойному, - такие документы могут пригодиться наследнику.
- О патентах я побеседую с Аркадием Давидовичем отдельно, - пообещала графиня. - Он заберет.
- Если нужно убраться в квартире… - вспомнила Машенька.
- Не нужно, - хором ответили постояльцы.
- Я забрала газеты… На следующий год наверно не надо оформлять подписку?
- Не надо.
- Если надо сходить в магазин…
- Мы сходим.
- Тогда я пойду?..
- Конечно, - с облегчением вздохнули присутствующие, а Машенька, выложила из сумки сверток газет и осторожно поднялась с кресла, словно боялась сдвинуть улику на месте преступления. Мира готова была поклясться, что при жизни старшего Кушнира прислуга не имела привилегии восседать за его рабочим столом, но делала это тайно и часто.
- Если что-то понадобится… - пролепетала Машенька у порога.
- Мы тут же позвоним, - хором пообещали жильцы и закрыли дверь за несчастной.
- Черт ее принес, - выругался Оскар и кинулся к газетам. - В какую из них ты дала объявление?
Все трое по очереди несколько раз пробежались по рекламным страницам. Натан Валерьянович даже надел очки, но нужного текста с фотографией не увидел.
- Кто придумал эту дурацкую красную кнопку! - рассердилась графиня. - Чтобы я еще раз пошла на дело с вашей глючной техникой!
- Женьке звонить надо! - предложил Оскар.
- Мне не нужен Урал! Мне нужна Москва и область!
- Женька в Москве!
- Женька Русый? - не поверила графиня. - Доктор?
- Ну да! Устроился пресс-секретарем в иностранную торговую фирму. На Мерседесе по городу разъезжает. Что ему стоит пихнуть рекламу в газету?
- В какую фирму устроился?
- Понятия не имею, - пожал плечами Оскар. - Важный стал, не общается с нами…
- Как же с вами общаться, если вы проваливаетесь в дехрон вместе с дачным поселком? Карась и тот вас еле достал. Так что за иностранная фирма? Я хочу знать, что за контора вытащила на работу в Москву провинциального журналиста, да еще дала ему заработать на Мерседес.
- Учитель, вы не помните, что за фирма?
- Натан Валерьянович, - обратилась к Боровскому Мира, - неужели вы не догадываетесь, кто пристроил на работу вашего бесподобного Женьку?
- Ах, черт!.. - осенило Оскара.
- Да, черт! Этот черт безрогий мне клялся, что на территории России никакой гадости не затеет. Я вам сразу сказала, что Зубову доверять нельзя! Ни в чем! Никогда! Этот крендель когда-нибудь доиграется и нас за собой утянет.
- Учитель, если бы мы с вами раньше сообразили, что Жорж жив, мы бы не влипли в историю, - расстроился Оскар. - Сидели бы сейчас на даче и занимались бы делом.
- Что суждено, того не миновать, - заметил Учитель.
- Что суждено? - психанул ученик. - Причем тут судьба? Разве б я стал шататься с кристаллом по городу, зная, что Жорж жив? Чтобы я второй раз наступил на старые грабли, Натан Валерьянович?.. Если б я знал, что за Греалем придут, разве б я открыл тогда дверь? Я же говорил… я же чувствовал, здесь что-то не так! Я предупреждал, что это не катастрофа, а еще одна дурацкая попытка смыться от Автора…
- Не знаю, Оскар, - покачал головой Натан. - В конце концов, Женя мог не догадываться, кто устроил ему работу.
- Так что за фирма иностранная? - повторила вопрос графиня. - Чем торгует?
- Не знаю, Мирочка, не знаю. В данном случае это вряд ли имеет значение.
- Ошибаетесь, Натан Валерьянович. Первый раз на моей памяти вы ошибаетесь явно и откровенно.

По указанному адресу Женя Русый явился незамедлительно, без Мерседеса и делового костюма, с открытой душой и бутылочкой коньяка в дипломате. Он рассчитывал на вечер теплых воспоминаний, но, увидев графиню, оторопел и в точности повторил речь Оскара.
- Я так и знал, что без сюрпризов не обойдется, - заявил Женя. - Чем хотите ручаюсь, Натан Валерьянович, она была в списке погибших.
- А Жорж? - спросил Оскар.
- Жорж погнался за ней в аэропорт, прекрасно зная, чем дело кончится. Они дурные, но я же не дурной. Я до сих пор на связи. Точно говорю: с момента катастрофы мне от Зубова никаких приветов не поступало.
- А кто тебя на работу пристроил? - напомнил Оскар и подозрительно прищурился.
- Я же объяснял… Друг за границу уехал, освободил вакансию, порекомендовал меня. Мы вместе учились. При чем тут Зубов?
- Чем торгует фирма? - спросила Мира.
- Какая разница?
- Фармакологией, биодобавками, вакцинами, витаминами… Поправь, если ошибусь.
- Откуда узнала? Справки обо мне наводила?
- И после этого ты будешь нас убеждать, что не Жорж тебя устроил на работу?
- Хорошо, - растерялся Женя, - может быть вы мне объясните, кто я такой, чем занимаюсь и на кого работаю?
- Объясним, - согласилась графиня и выложила на стол объявление, - но позже. Сначала ты немножко поработаешь на человечество за бесплатно, а потом продолжишь сотрудничать с нечистой силой.
Доктор Русый прочитал текст. Сначала слева направо, потом справа налево, потом сверху вниз.
- Освоила язык инопланетян? - предположил он. - Ниночка тебя научила или Лизонька?
- Я девушка способная.
- Я заметил, - согласился доктор. - Если с тебя взяли деньги, должны были напечатать. Что мне сделать? Встать над душой верстальщика, пока полоса не уйдет в типографию?
- Что хочешь, делай! Объявление должно выйти обязательно с портретом Бельмондо.
- Ну, вы даете. Я могу хотя бы узнать, зачем портрет?
- Успокойся, Женя, - вступил в разговор Боровский, - расслабься, отдохни, разговор будет долгий.

Женя Русый планировал вернуться домой не поздно и не сильно пьяным, чтобы выспаться перед рабочим днем. Жизнь научила его дальше полуночи планов не строить, трудных проблем не создавать и на простые решения не рассчитывать. После коньячных посиделок на кухне покойного Кушнира, он снял свитер. Волосы на его голове встали дыбом.
- Полная ерунда! - заявил он. - Невозможно человеку жить на одном подсознании и руководствоваться первичными флюидами, полученными извне, без учета жизненного опыта! Такое заявление может сделать человек, совершенно незнакомый с психофизиологией! Ерунду вы затеяли, господа, с вашими тестами…
- А Лизонька и Ниночкой? - напомнила Мира.
- Послушай, графиня, ты где-нибудь училась, кроме своего театрального?..
- Если на то пошло, - вступился за графиню Натан, - мы говорим не о психически нормальных людях. Возможно, не о людях вообще. Кто разобрался в нашем подсознании настолько, чтобы с точностью указать, к чему оно пригодно, к чему нет? Мы даже не знаем, сколько в нем нажитого опыта, и сколько наследственного… от тех существ, чьими потомками, мы, возможно, являемся. Я имел дело с человеком без памяти, без паспорта… и, возможно, Мирослава права, без реальной биографии.
- Сколько таких зомби отловили и восстановили память… - возразил доктор.
- А сколько поймали и не восстановили?..
- Думаете, особый случай?
- Мира права, мы не можем позволить ему безнаказанно гулять на свободе. Это опасно не только для нас.
- Я понял, понял, - согласился доктор, водя карандашом по строчкам объявления. - Если человеческое сознание действительно не воспринимает эту белиберду, чему удивляться? Конечно, его сбросили с полосы. Совершенно сознательный человек, совершенно осознанно выбросил нечитаемый текст из-под портрета актера, а портрет выбросил следом. Кому из рекламщиков придет в голову, что это шифрованное послание? Корректуре шею намылят, если она пропустит такое.
- Но я же договорилась с редактором!
- Правильно, а он отпахал смену и пошел отдыхать.
- Сделай так, чтобы он вернулся и проконтролировал.
- Надо подумать, - ответил Женя.
- Думай.
- Тебе все равно, в какую газету?
- Мне все равно.
- А как тебе удалось греографы написать кириллицей, расскажешь?
- Уважаемый господин Шутов изобрел систему двухступенчатой дешифровки, - объяснила графиня. - Уважаемый господин Зубов ее молниеносно подмел и применил к делу.
- Вообще-то мы в соавторстве с Натаном Валерьяновичем работали, - уточнил Оскар.
- Ну, вы, ребята, вломили… А Жорж-то знает… что уважаемая госпожа Виноградова использует шифр для поимки зомби?
- А вот это уважаемого господина Русого не касается, - объяснила графиня.
- Знает или не знает?
- Оськин код я скачала с компьютера Жоржа. Секретные файлы он в компьютерах не хранит. Так тебе спокойнее?
- То есть Жорж, если что, оторвет башку тебе, а не мне?
- Жоржа я беру на себя, - пообещала графиня, и Женя достал из кармана служебный телефон.
- Готовьте текст, готовьте фотографию, - сказал он, - и молите Бога, чтобы нужный человек был на месте. В случае чего, мои действия прошу считать проявлением бессознательного…

Гром не грянул и огонь небесный не рассек ночное небо, когда «нужный человек» позвонил Жене Русому и сообщил, что сверстанная полоса с портретом и объявлением ушла в типографию. Тревожная ночь продолжалась на кухне Кушнира в ожиданиях и разговорах. Товарищи вспоминали Артура Деева, демонстратора классических поз, и тетушку Симу, владелицу дойной козы, которую бессовестный доктор давненько не навещал ввиду занятости и удаленности от сибирского хутора. Доктор Русый расстраивался, что за Ниночкой так и не прилетела тарелка, а спутниковую антенну украли и продали местные жители, лишив старушку связи с цивилизацией. Женя клялся, что в ближайший отпуск поедет туда наводить порядок, и не заметил на столе лишней рюмки. А, заметив, не удивился. Он обратил внимания на то, что рюмка приподнялась, наклонилась и опустела. Доктор отодвинул табурет, чтобы поглядеть на пол. Лужи не было.
- Мне показалось… - прошептал он.
- Что тебе показалось? - с иронией спросили товарищи.
- Что лифт открылся на нашей площадке, - ответил Женя.
- Ерунда, - возразила Мира, - отсюда не слышен лифт.
- Уже восемь утра, - заметил Оскар, - кое-где уже открылись киоски. Газету развозят. Я слышу, как ее развозят или мне кажется?
Звонок в дверь встряхнул спящий дом. Заговорщики замерли.
- Ну, - спросила Мирослава, - кому еще показалось?
- Соседи, - предположил Оскар. - Давайте, перейдем в комнату?
- А если зомби?
- Вряд ли, - возразил Натан. - Позвонил бы в домофон.
- Зомби не пользуются домофонами, - сказала графиня, пробралась в прихожую и прильнула к глазку. Товарищи последовали за ней. Темный силуэт мужчины тянулся рукой к звонку. Пронзительный визг колокольчика оглушил дом. Лица мужчины не было видно.
- Открой, - попросил Натан. - Соседей разбудит.
Графиня отвела щеколду и распахнула дверь.
- О!!! - воскликнули хором обитатели квартиры.
- О!!! - ответил им гость. - Вот они где! Вот они, спрятались… Где моя машина?! - заревел он, но графиня успела захлопнуть дверь перед носом пришельца. - Где деньги, которые мне обещали? Кто мне заплатит?
- Борька! - закричала Мира. - Перестань орать, если хочешь договариваться по-хорошему!
Человек стукнул в дверь кулаком.
- Открой, - попросил Натан. - Открой, пока соседи не позвонили в полицию.
- Борька, слышишь?! - закричала Мира. - Полицию вызову, если не прекратишь хулиганить.
На площадке наступила тишина.
Боровский сам открыл дверь, вышел в пустой коридор, прошелся до лифта и обратно, заглянул на лестничный пролет и развел руками.
- Ну, и что это может означать? - спросил Женя.
- Только одно, - ответила Мирослава. - Объявление действует.

- Бог не дал Человеку ума, - сказал Валех, - зато дал разум, послушание и предназначение. Из разума Человек извлек сознание и большую часть его объявил непознанным, потому что ничегошеньки не понял в самом себе…
- Следует ли мне понимать, что ты, наконец, оставил в покое Валерия Петровича Карася?
- Ничегошеньки не поняв самом себе, Человек послушно пошел туда, куда повел инстинкт, начисто проигнорировав свое истинное предназначение.
- То есть, я могу забрать Валерия Петровича с острова, пока его Нэська не слопал?
- Как ты думаешь, Человек, - спросил Валех, - почему Бог дал тебе кроме разума понятный язык, отличный от того языка, на котором природа говорит сама с собой?
- То есть, ты не против, если я его заберу?
- Бог дал тебе язык для того, чтобы говорить с тобой и понимать тебя, а с кем говоришь ты, Человек, когда не слышишь даже себя самого? Зачем тебе язык, если ты не собираешься говорить с Богом?

Накануне эмиграции с Аркадием Давидовичем Кушниром случилось нервное расстройство: «В этой стране жить нельзя», - заявил Аркадий Давидович и начал подтверждать тезис фактами. Он выражал недовольство качеством продуктов и уровнем образования, его возмущало медицинское обслуживание и общественный транспорт… сам факт существования страны, непригодной для жизни уважающего себя человека, раздражал его особенно сильно. В конце концов, пропаганда достигла цели, Аркадий Давидович убедил себя в том, что ехать надо. Перебравшись за океан, он на некоторое время затих, потом сменил тактику. Новая стадия становления личности Аркадия Давидовича ознаменовалась массированной бомбардировкой ненавистной родины письмами из-за океана. Всех, кто остался в России, Арик считал несчастными недоумками и искренне старался выхлопотать для них хотя бы вид на жительство в соседней Канаде. Арика возмущала медлительность и нерасторопность бывших соотечественников в жизненно важных вопросах. Он отказывался понимать товарищей, которые до сих пор не заняли очередь в американское посольство. В конце концов, он дождался в своей тесной квартире двоюродного брата с семейством, и опять притих ненадолго.
Когда Арик Кушнир поступил в университет, друзья расслабились и совершенно напрасно. Получив диплом и гражданство, Кушнир-младший вернулся в Москву за женой, поскольку американские девы не отвечали его запросам, ни духовным, ни эстетическим. «Правильно сделал, - обрадовались друзья, - здесь ты кто? Богатый иностранец, родовитый потомок! А там ты кто? Дрань голозадая, вот ты кто!»
Никаких особых концепций семейного счастья Арик Кушнир заранее не строил. Он не знал, какую женщину предпочесть, но точно знал, на какой не женится ни за что. Воплощением абсолютного семейного кошмара младшему Кушниру рисовалась подруга Мирослава. Против внешности подруги Арик ничего не имел. Его не устраивал только характер. Размышляя о возможной избраннице, он вспоминал Мирославу: «Если б можно было слепить с ее характера, как с матрицы, противоположный характер… - рассуждал он, - чтобы там, где шипы, были впадины, чтобы там, где ямы - бугры… Получился бы идеал жены для молодого американца».
Первый раз Аркадий Давидович отбыл за океан без супруги, поскольку его запросы оказались значительными, а отпуск непродолжительным. Второй заезд оказался более удачным. Он увез с собой деву из хорошей семьи, с косою до попы. Вслед за девой, заграницу отправилась семья и выжила Аркадия Давидовича из дома, за который ему предстояло выплачивать кредит до конца своих дней.
Арик не опустил руки. Он поработал над ошибками и в третий раз увез в Америку сироту с подозрительным прошлым и отделался только алиментами на мальчика, которого неосмотрительно усыновил. В этот раз Аркадий Давидович крепко задумался о будущем и сделал открытие: «Умный человек должен зарабатывать много денег, - понял Арик, - а дурак - втрое больше». Аркадий Давидович открыл собственную ювелирную контору и стал раскручивать бизнес, подпираясь громкой фамилией отца. Получив известие о смерти родителя, он присовокупил к своему состоянию авторское право на издание книг и квартиру в центре Москвы.

Инспектировать наследственные владения Аркадий Давидович решил неожиданно, без предварительного звонка. Он понятия не имел, кого поселила в квартире подруга, и предвкушал вытянутые лица жильцов, которым он предъявит американский паспорт, но дверь открыл хмурый мужик.
- А французы где? - спросил он.
- Не знаю, - ответил Арик, - я американец.
Хозяин вошел и потерял дар речи. Его элитная жилплощадь оказалась битком набита странными личностями. Сначала Арик решил, что дурдом на ремонте и сердобольная Мирослава разрешила временно разместить пациентов здесь. Потом Аркадий Давидович вовсе перестал соображать. Один придурок не переставая натирал тряпкой ботинок; другой выстругивал ножичком из деревяшки фигуру, похожую на пистолет; третий сидел на шкафу; четвертый писал иероглифы гвоздем на обоях; пятый дежурил с топором у дверей кладовки. Аркадий Давидович насчитал двадцать штук пациентов и сбился со счета. Люди присутствовали во всех комнатах, выглядели странно, странно реагировали друг на друга, странно себя вели. Аркадий Давидович собрался было навести в квартире порядок, но позабыл родной язык.
- Итс май праперти! Фак офф!!! - скомандовал он.
Заторможенная публика встрепенулась. Аркадий Давидович прошагал в прихожую, распахнул дверь и сердито нахмурился. - Фак офф!!!
Люди прекратили возню и подошли к хозяину территории. Засучив рукава, Арик принялся выпихивать на лестницу одного за другим. Постояльцы не сопротивлялись, только пялились вокруг невидящими глазами и задавали вопросы, на которые наследник отвечать не собирался. Управившись, он прошелся по комнатам и убедился, что никто не застрял под столом и не затаился в кладовке. Он заперся в квартире на все замки, накапал себе остатки коньяка, брошенного на кухне, опустился на пол и схватился руками за голову.


На прием в серьезное учреждение графиня Виноградова предпочла легкомысленный туалет. Она натянула короткое платье и высокий каблук, не поленилась посетить парикмахера и час провела у зеркала с косметичкой. Старания не пропали даром. Впечатлительный Федор, увидев нарядную даму в своем кабинете, приподнялся со стула. Карандаш покатился со стола и грохнулся на пол, галстук надавил на кадык. Федор взмок и растерялся, словно сам пришел на свидание. Он позабыл, где работает и чем занят, единственная мысль в его голове вытеснила все остальные: «Я ей не пара, - решил он, - никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах эта женщина не согласится выпить чашку кофе с таким парнем, как я».
- Известно ли вам, молодой человек, - спросила графиня, - где находится ваш шеф, Валерий Петрович Карась?
- Известно, - ответил Федор. - Он обследуется в психиатрической клинике.
- Зачем? - удивилась графиня.
- Хочет убедиться, что он не псих, - доложил Федор, как положено по уставу, четко и развернуто.
- Значит, он в Москве.
- Так точно, в Москве. Со вчерашнего дня.
- Каким образом?..
- Был снят с верхушки маяка норвежскими пограничниками и доставлен к посольству.
- И что он делал на верхушке?.. - спросила Мира.
- Разбил лампу, заперся и ждал, когда его заберут.
- Действительно, псих! Рубильник же на видном месте. Красного цвета.
- Не могу знать…
- Густав меня убьет!
- Что, простите? - спросил Федор и еще выше приподнялся со стула.
- Я говорю, псих твой начальник. И выпустят его нескоро.
- Скоро! Валерий Петрович утром звонил, сказал, что вечером зайдет, просил отнести материалы в архив. Видите, инвентаризацией занимаюсь, устанавливаю наличие, проверяю сохранность… - Федор нагнулся под стол за упавшим карандашом, - а то у нас материалы во сне пропадают, а предчувствия плохие наяву развиваются.
Взгляд графини упал на папку с надписью «Сотник 1910 год».
- Дело физиков еще не пропало?
- Пока нет. У нас же в основном ксерокопии, - доложил Федор. - Только несколько оригинальных бумаг… А вы откуда узнали?
- Я здесь как раз по делу физиков, - сообщила графиня, открыла сумочку и убедилась, что синяя кнопка горит.
- Вы принесли материалы?
- Нет, я поймала преступника. Передайте шефу, что в квартире Кушнира заперт убийца. Надо бы его забрать и посадить куда-нибудь понадежнее.
- Убийца Кушнира? - не поверил Федор и выскочил из-за стола. - Я сейчас же позвоню Валерию Петровичу, - пообещал он. - Он сейчас же приедет. А вы… подождете его? У вас есть время? Кофе хотите?
- Хочу, - неожиданно ответила графиня и улыбнулась. - И рюмочку коньяка для моего слуги, если можно.
- Я мигом! - воскликнул Федор и выпорхнул за дверь, а когда вернулся, графини Виноградовой в кабинете не оказалось.


Вечером в квартиру Кушнира постучали.
- Откройте, - сказал уверенный голос и развернул у дверного глазка удостоверение в красной обложке. Арик смог прочитать половину фамилии, должность, а также название организации, выдавшей грозную корочку.
Арик прочел и похолодел. Именно этого зрелища в дверном глазке всю жизнь боялся его покойный отец. Именно такой визит некогда оборвал блестящую карьеру деда, служившего еще императору. Именно этот страх он генетически впитал вместе с наследственным ремеслом и такой же наследственной склонностью к законопослушанию. Но, вместо того, чтобы принять неизбежное, Арик Кушнир произнес речь на английском языке, подражая булькающему, надменному американскому диалекту, на котором общались с ним коренные жители. Арик сообщил обладателю удостоверения, что он есть иностранный гражданин и знает свои права; что без представителя посольства общаться ни с кем не намерен, и дверь откроет только для того, чтобы выйти из квартиры, сесть в такси и проследовать в аэропорт.
Валерий Петрович диалекту не поверил и обратился к бывшему соотечественнику по-русски:
- Дверь открой, мужик! Посмотри, что на площадке у тебя творится!
- Не понравится - закроешь, - робко добавил Федор.
Арик Кушнир прекрасно знал, что творится у него на площадке, поэтому стойко держал осаду.
- Что поделать, - вздохнул капитан Карась, - Вызывай автобус, Федя. Будем забирать всех.
В тот день ни один разумный житель подъезда не покинул квартиры. Непрошеные постояльцы никуда не ушли, они рассредоточились по этажам: сидели на лестнице большими и малыми группами, катались на лифте, гадили и ловили эхо в шахте мусоропровода.
- …Автобус и ОМОН на всякий пожарный случай, - уточнил Валерий Петрович.

Ночное дежурство в рабочем кабинете капитана Карася сменялось ночными допросами. Одна неприятная информация следовала за другой. Сорок один невменяемый мужик без документов и один психованный американский гражданин довели капитана до того, что тот уснул за рабочим столом, и был разбужен глубоко за полночь, когда невменяемых мужиков стало сорок. Охранник доложил, что «искатель французов» неизвестным способом покинул камеру, продолжил свои поиски на пустых этажах и сгинул совсем.
- Все нормально. Объявится, - сказал капитан и распорядился пересчитывать задержанных через каждые полчаса, но неприятности не позволили ему уснуть. Бледнее полотна, Федор возник у стола начальника с папкой в руке. «Сотник 1910 год», - прочел капитан на папке, и сон как рукой сняло.
- Что еще?
- Валерий Петрович, - обратился Федор к начальнику, - что вы хранили в этой подшивке?
- Отчеты Лепешевского… Ты хочешь сказать, что документы пропали?
- М… М… - начал заикаться Федор. - Может, они тоже объявятся?
- Там были письма… темные ксероксные листы с шифрованным текстом, - Карась выхватил папку из рук помощника. На стол посыпались протоколы допросов свидетелей в аэропорту, никакого отношения к отчетам Лепешевского не имеющие.
- М… Мирослава, - выдавил из себя помощник.
- Так, - от ярости Валерий Петрович выпучил глаза, - хорошенькое дело!
- Виноват, товарищ капитан…
- Виноват… Я тебе запретил принимать людей по делу физиков без моего разрешения! Запретил или нет?
- Я не знал, что она из них! - оправдывался Федор. - Она сказала, что ваша знакомая, что знает, где вы, что хочет помочь.
- Черт бы тебя подрал! Всех Виноградовых Мирослав… мне на стол… с телефонами и домашними адресами… Немедленно!
- Слушаюсь, Валерий Петрович!
- Стой! - Федор затормозил у порога. - Найдешь - держись от нее подальше, встретишь - не подходи. Заговорит - заткни уши!
- Слушаюсь, - повторил Федор, вылетел в коридор и помчался среди ночи мимо запертых кабинетов в неясном направлении с неопределенной целью.
Оставшись один на один с проблемой, капитан задумался. Чем может грозить подобная утечка информации? В формулах и шифровках, оставленных профессором Лепешевским после экспедиции по Уральским пещерам, сам Лепешевский не смыслил ни черта, откуда взял - не признался. Тем не менее, верный ассистент хранил бумаги, как сокровище. Валерий Петрович не рискнул показать их физикам, проверенным и надежным. А распущенная девица, любительница виски из горла, глазом не моргнув, отнесет их прямо к Боровскому.
Волосы встали дыбом на макушке Валерия Петровича, он трижды себя проклял, что не проконсультировался с Ларионовым… что не сдал материалы перед отъездом в Лондон, что доверил эту работу бестолковому Федору именно в тот день, когда Мирославе пришло в голову сдать убийцу. В такую длинную цепь совпадений капитану верилось туго.
«Или все потихонечку обойдется, - решил он, - или трибунал». Он схватил со стола трубку звонящего телефона и рявкнул в нее… Валерий Петрович был уверен, что Федора понесло на новые приключения или, того хуже, раздавило под тяжестью миллиарда адресов девиц с искомым именем и фамилией.
- Валера, привет! - ответил приятный женский голос. - С учетом пикантных обстоятельств нашего знакомства, я буду на «ты». Не возражаешь?
- Кто это? - удивился Валерий Петрович.
- Мирослава. Если помнишь такую.
- Мирослава? - капитан не поверил правому уху и приложил трубку к левому.
- Вспомнил?
- Ну, как же… Разве можно забыть… - ответил он и потянулся к столу, за которым сидел убежавший помощник. Стол был пуст. Валерий Петрович привстал, чтобы догнать Федора в коридоре, но шнур не подпустил его к двери. - Приятно слышать, Мира. Не ожидал…
- Ну, уж скажешь, не ожидал…
- Надеялся…
- Уже ближе к теме.
- Как поживаете, Мирослава? То есть, как поживаешь?
Валерий Петрович вынул из кармана мобильник, набрал два слова: «вернись срочно» и послал вдогонку непутевому помощнику.
- Ты подарок от меня получил? Я имею в виду циркача.
- Аж сорок две души, - ответил Карась.
- А лишнего не прихватил ничего? Отпусти Арика, Валерий Петрович, будь человеком. Он ни в чем по вашей части не прокололся. Он вообще не в курсе моих проблем, и что я делала в квартире его отца, сына никак не касалось. Если ты рассчитываешь вытрясти из него информацию, то зря тратишь время и мучаешь невиновного.
- А сама не хочешь зайти ко мне… пообщаться?
- Нет, - ответила Мирослава, - не хочу. Пока ты не перестанешь сажать в клетки хороших людей, на мое общество не рассчитывай.
- Я сажаю в клетки людей, которые могут представлять опасность!
- А я представляю опасность, - призналась графиня. - Понятно? Это я представляю опасность, а не Арик Кушнир… и не Натан Валерьянович с Оськой. Я!
- Понял, - ответил капитан.
- Но тебе пока что не угрожаю. По-человечески прошу, отпусти Арика Кушнира.
- Ты готова опознать убийцу?
- Боже мой! - воскликнула графиня. - Ты циркача не узнал?
- Во-первых, они все похожи на Бельмондо, - заметил капитан, - все на одну рожу. Все примерно одного возраста, телосложения… все любят баловаться с ножами и, возможно, метко стреляют. Как я должен был выявить подозреваемого?
- А во-вторых? - спросила графиня.
- Во-вторых, кто-то должен опознать его при понятых и подписать протокол. Я думал, мы договоримся.
- Вот дела… - расстроилась Мира.
В кабинет ворвался Федор с бешеными глазами. Карась указал на телефон и жестом попросил пробить номер…
- Ты боишься прийти ко мне, Мирослава?
Глаза Федора сделались еще больше. Он испарился на цыпочках, не скрипнув ни дверью, ни половицей.
- Не хочу осложнять тебе жизнь. Я пришлю служанку Кушнира. Кого надо она опознает, а ты отпустишь Арика. Идет?
- Нет, не идет. Впечатлительная девочка может опознать убийцу в любом из них. Мне нужен вменяемый человек, уверенный в своих показаниях. В суде твои показания, Мирослава, будут выглядеть гораздо убедительнее.
- Послушай, он ведь сознался сам…
- Они сознались все до единого.
- Ты их пытал?
- Идиотов пытать не имеет смысла. Среди них нужно только опознать убийцу и освободить лишние камеры.
- Он такой замученный, молчаливый, в джинсах и серой рубашке…
- Они все в похожих рубашках, все замученные и все неболтливы. Мира, я уже допросил Кушнира. Завтра оформят бумаги, и он покатится на все четыре стороны. Если ты не хочешь прийти ко мне в кабинет, скажи, где мы можем встретиться? Возможно, мне удастся тебя убедить…
- Боже мой, неужто кроме меня некому опознать бродягу?
- Боровский Натан Валерьянович может сделать это вместо тебя, и Шутов…
- Ни того, ни другого ты не получишь! - заявила графиня. - Даже думать забудь!
- Если в ближайшие трое суток объявятся родственники стрелка, мне придется его отпустить.
- Родственники? Не смеши меня, Валера! Родственники могут явиться за кем угодно, только не за стрелком. Раздай всех - он один останется, и опознавать не придется.
- Мне показалось, ты заинтересована в том, чтобы посадить его по статье за убийство или на худой конец отправить в охраняемое лечебное учреждение.
- Как следует запереть в одиночной палате, - уточнила графиня, - и поставить охрану у двери. Эта сволочь еще пригодится.
- Родственники могут объявиться у каждого человека.
- Циркач - не человек.
- Твое упрямство приведет к тому, что убийца окажется на свободе.
- Не надо брать меня на понт, гражданин начальник.
- Мне кажется, что мы проще поймем друг друга, если встретимся…
- А мне кажется, - заметила графиня, - что ты зря тянешь время. Не пытайся вычислить меня по номеру телефона. Тебе это ничего не даст.
- Я хочу объяснить…
- Валера! Запри циркача и ни о чем не волнуйся. Запри всех, если сомневаешься, и не бери в голову... За циркачом не придут. А если придут, позвони. Любопытно будет взглянуть, кто это, - сказала Мира и связь прервалась.
- Валерий Петрович! - ворвался в кабинет взволнованный Федор. - Ничего не вышло. Номер засекли, а где сама?..
- Здесь она… - осенило капитана. - Была… Вот же хитрая бестия! А я болван!
- Никак нет, Валерий Петрович.
- Болван, болван! Она стояла под окнами. Видела же, что горит свет, иначе не стала бы звонить ночью по служебному телефону.
- Так я метнусь…
- Метнись, - кивнул капитан. - Может, успеешь перехватить ее… где-нибудь на окраине города.

Лязг замка разбудил Аркадия Давидовича ранним недобрым утром. Дверь открылась, в камеру никто не вошел. Задержанный выглянул в пустой коридор, вернулся на нары и стал дожидаться охранника, но дождался рассвета. Он еще раз сунулся в коридор. Коридор по-прежнему пустовал. Арик вышел на лестницу, спустился к дежурному и объяснил ситуацию.
- Ну и что? - ответил дежурный арестанту.
- Я что же, могу идти?
- Как фамилия?
- Кушнир, - представился Арик, дежурный выдвинул ящик стола.
- Аркадий Давидович? - уточнил он, доставая бумаги.
- Он самый.
- Расписывайтесь.
- Что это?
- Подписка о невыезде.
- Не имеете права! Я иностранец.
- Жди утра и разбирайся с начальством, - ответил дежурный и подал Арику ручку. - Здесь расписывайтесь… и здесь. Паспорт, бумажник, ключи от квартиры… - дежурный выкладывал из ящика документы, как ненужный хлам, а Аркадий Давидович рассовывал их по карманам. - Что-то еще?
- Ничего.
- Ну, иди.
- Идти?
- Выход там… - дежурный указал дорогу и занялся своими делами.
Освобожденный господин Кушнир вышел из кирпичного здания во дворик, преодолел шлагбаум и продефилировал мимо графини, с ночи ожидавшей у пропускного пункта. Прошел, не заметив, словно не был знаком. Графиня проследовала за ним. Аркадий Давидович остановился у обочины в надежде поймать такси, но в переулке не было ни одной машины.
- Здравствуй, Арик, - поздоровалась Мира.
Аркадий Давидович приветствие игнорировал. От стоянки отъехала старая колымага с затемненными стеклами и медленно поползла по дороге. Арик энергично замахал рукой. Колымага встала, но не избавила его от общества графини. Графиня влезла в машину за ним следом.
- Домой, - приказала она.
- В гостиницу…
- Домой, домой…
Машина тронулась, и Арик понял, что влип. Чтобы убедиться в ужасной догадке, он дернул ручку. Дверь машины была заблокирована. Шофер отсутствовал. Автомобиль ехал сам. Медленно и неуверенно, но в правильном направлении. Именно в том направлении, в котором Аркадию Давидовичу меньше всего хотелось бы ехать.
- Чего задергался? - спросила Мира. - Разве самое страшное в твоей жизни не позади? Разве с тобой уже не случилось то, чего ты боялся больше смерти, и ради чего бежал за границу?
- Что ты от меня хочешь? - спросил Арик, но ответа не получил.

Оказавшись в квартире отца, Арик сам напал на графиню.
- Тебе известно, что я огранкой бриллиантов не занимаюсь? Я вообще завязал с огранкой. Только продажа, консультация и оценка, если тебя устроит... Я не дядя Давид. Сказал «нет», значит, «нет»!
- Конечно, - согласилась Мира, озирая бардак, оставленный постояльцами. - Ты не дядя Давид. С ним я еще церемонилась, имея в виду его мягкий характер, а тебя-то я без проблем обломаю. Не сомневайся, - она оторвала кусок обвисших обоев и улыбнулась. - Узнаешь свою детскую? Старые обои с паровозиками. Вот они… Даже краски не поблекли. Помнишь, как нас английскому учили? У тебя была игра с картинками и словами… если правильное слово приложить к нужной картинке, зажигалась подсветка. Помнишь, как ты шпаргалки рисовал на обоях?
- Что ты от меня хочешь? - повторил вопрос Арик.
- А медведей своих любимых куда подевал? Миню и Лёву? Ну, Лёва, - потому что был желтый и ревел как лев, а Миня-то почему?
- Потому что «ш» не выговаривал, - ответил Арик. - И все-таки, что тебе надо?
- Мне надо, чтобы ты сделал ремонт и поменял замок в мастерской, - сказала графиня. - А я позвоню Машеньке и скажу, что она может вернуться на работу.
- Она не вернется. Я думал продать прислугу вместе с квартирой, но она не захотела работать там, где убили папу.
- Ладно, - согласилась графиня. - Одолжу тебе на время Густава. До тех пор, пока Машенька не одумается. Он наведет здесь порядок, и все расставит по местам.
- Вообще-то, я собирался вернуться в Америку.
- Вообще-то, Густав для тебя слишком жирное одолжение, - рассудила графиня, - мог бы и сам заняться уборкой. Но раз уж я виновата…
- И все-таки, что ты от меня хочешь?
- Не продавай инструменты отца ни за какие деньги, никого не пускай в его мастерскую и еще... Сходи на завод. Там у дяди Давида в кабинете до сих пор стоит твой портрет. Он всем рассказывал, что ты необыкновенно способный мальчик и когда-нибудь вернешься в Москву, чтобы заниматься делом.
- И что?
- Ничего. Я рада, что твой отец оказался прав.

Следующий визит графини в квартиру Кушнира застал Аркадия Давидовича в том же отвратительном настроении и полной неопределенности относительно будущего. Наследник сидел в отцовском кресле, засланном целлофановой пленкой, и созерцал, как валик с краской мечется по стене.
- Густав, отдохни! - приказала Мира и выставила бутылку водки на стол.
Валик шлепнулся в краску, бутылка оторвалась от стола, и скрылась в коридоре.
- Вчера он отдыхал, позавчера отдыхал… - проворчал Арик, - украл бутылку, которую я упаковал на отъезд, напился до красного носа и спал в кабинете отца.
- Зато побелил тебе все потолки. Мог бы сам проставиться за работу.
- Забирай своего работника, - фыркнул Арик. - Я фирму найму. Фирменных работяг, по крайней мере, видно. Кстати, Маша звонила.
- Одумалась?
- Слушай, откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь все за всех? И то, что я квартиру не продам, и то, что работать на тебя соглашусь? Хотя… собственно говоря, я до сих пор не понял, чем могу быть полезен. Я не знаю, могу ли вообще быть полезным кому-нибудь в этой жизни. Хоть здесь, хоть там…
- Ты разумный человек, Арик.
- Я еще не принял решения. Я только начал ремонт. Обои, опять-таки, с паровозиками… Дрянь ты, Мирка! Всегда была дрянью, и жизнь тебя не исправила. Я просто подумал… Бедная квартира! До нас в ней никто не жил. Дед вселился сюда, когда дом построили. Отец вырос здесь… на кожаном диване, на котором спит твой пьяный слуга. Придут незнакомые алкоголики и ворюги, тоже будут здесь спать… пиво пить в кабинете отца, блевать на пол, по которому я в детстве на четвереньках ползал…
- Ты уже принял решение, - заверила товарища Мирослава, - и это решение верное.
- Мне наплевать.
- Пойду, попрошу Густава не спать на диване дяди Давида, - предупредила графиня и оставила Арика наедине с печалью и с сумкой, в которой без умолку трещал телефон.
Мирослава ушла и пропала среди сдвинутых шкафов и коробок. Телефон продолжал трещать, пока не вывел наследника из себя.
- Да! - сказал он в трубку и сейчас же пожалел об этом. - Мира!!! Подойди…
- Меня нет! - раздался голос из кабинета.
- Я сказал, что ты есть. Извини, красотка, - виноватая физиономия Арика появилась из коридора, - это следователь. Я не хотел. Тот самый Карась, что допрашивал меня по поводу зомби.
- Черт тебя дернул взять трубку!
- Извини, - виноватый Аркадий Давидович вернулся к не докрашенной стенке и даже поднял валик из ванночки с краской, но тут же положил обратно.

- Здравствуй, Валера, - ответила графиня и прикрыла дверь. - Рада слышать тебя.
- Взаимно, - приветствовал графиню Карась. - Думаю, что увидеть меня ты будешь рада вдвойне. Машина ждет тебя у подъезда.
- Выследил…
- Такая работа, Мирослава. Чрезвычайные обстоятельства заставляют идти на крайние мере. Я решил, что тебе будет интересно узнать, кто пришел за стрелком.
- Нет! - воскликнула Мира. - Не может быть! Кто пришел? Родственник?
- Я задержал пришедшего, чтобы ты могла сама на него взглянуть. Точнее, он согласился здесь задержаться.
- Валера, это может быть опасно! Не факт, что он человек.
- Разве я сказал, что он человек? Кем бы ни было задержанное мною существо, оно хочет с тобой пообщаться. Теперь мы оба приглашаем тебя, Мирослава...
- Блефуешь?..
- Тот, кто ждет тебя в моем кабинете, коротает время за чтением книг о друидах и просит тебе передать, чтобы ты не заблуждалась на его счет. Он десять лет прожил в Лондоне, и прекрасно знает британские дороги.
- Вот как… И как оно выглядит?
- Не надо бояться. Спускайся вниз, садись в машину...
- Я никогда ничего не боюсь, - ответила Мира и прервала связь.
- Что такое? - разволновался Арик.
- Мне конец, - произнесла графиня и подошла к окну. - Видишь черную Волгу? Арик, мне придется к нему поехать. Если вдруг не вернусь… в моей сумке конверт, на нем телефон Жени. Попросишь его отвезти письмо Натану Валерьяновичу. Он знает, куда.
- Перестань! Ты никуда не едешь! Я тебя не пущу!
- Послушай меня, конверт никто не должен вскрыть. Никто не должен узнать, кому и кем он был передан. Сделаешь то, что прошу - считай, что не даром жизнь прожил. Чем бы ты ни занимался потом, куда бы ни уехал, где бы ни остался… ты уже не зря появился на свет.
- Мирка, не бери меня на испуг! Я уже напугался здесь до смерти! Хочешь, вместе уедем? Прямо сейчас… в посольство…
- Ты видишь черную машину возле подъезда?
- Хочешь, я выведу тебя через крышу, у меня есть ключи от всех чердаков.
- Бесполезно, Арик. Похоже, что я допрыгалась. Похоже, кое-кто желает со мной встретиться, и спрятаться от него невозможно.
- Тот мужик, от которого ты скрывалась на маяке?
- Я не от мужиков скрывалась.
- А от кого? - удивился Арик.
- За стрелком пришли. За убийцей твоего отца… - уточнила Мира. - Как ты думаешь, кто это?
- Заказчик? - предположил Арик.
- Человеку не нужен Глаз Греаля. У него от своих двух голова кругом. За стрелком мог придти лишь тот, кто впустил в сюжет эту безмозглую, безымянную тварь. Тот, кто выдумал всех нас и пасет как скотину, потому что считает нас куклами, фантомами без чувств и эмоций… без собственных мозгов. И, если он решил со мной встретиться, то ничего хорошего мне эта встреча не обещает.
- Конечно! Господь Бог спустился на землю, чтобы навешать тебе подзатыльников!
- Тот, кто имеет над нами реальную власть, - объяснила графиня. - Власть, которой нам нечего противопоставить. Все, что мы можем сделать, чтобы обезопасить себя, - быть хорошими и пушистыми. Именно этого я делать не умею. Если я правильно поняла ситуацию, сейчас в кабинете Карася, дорогой мой Арик, сидит Автор романа, персонажами которого мы являемся. Лично мне эта встреча ничего хорошего не обещает.
- Мира, я тебя умоляю! - воскликнул Арик.
- Его визит может говорить о том, что чтиво подошло к концу, игра становится ему неинтересной, и всем нам скоро придет конец. Такой конец, что мы чирикнуть не успеем. Стерильная бомба, Арик! Без крови и без огня уничтожает все, вплоть до пространства и времени. «Задней обложкой» называется… Она и захлопнется за нами очень скоро.
- В жизни не слышал такого искусного бреда!
- Когда в сюжете начинают орудовать зомби… бессмысленные люди, без прошлого и будущего, с единственной задачей в одной извилине, это говорит о чем?
- О чем? - поинтересовался Арик.
- О том, что Автор устал сочинять. У него появились другие идеи.
- Ну, ты… уволила всех фантастов, Мирка!!!
- Если ты окажешься прав, а я нет… Кстати, познакомься с Натаном Валерьяновичем. Попроси Женьку вас познакомить. Вы друг дружке понравитесь, - графиня вернулась в комнату, выложила из сумки конверт и направилась к двери.
- Мирка! Ты сама все это придумала? Или где-нибудь прочитала? Я после пьяного Густава готов поверить всему на свете…
- Думаешь, легко верить в полнейший вздор? Этому, милый друг, всю жизнь учиться надо. - Графиня остановилась у порога, чтобы попрощаться с ошарашенным Ариком. - Один раз в жизни со мной говорил Ангел, - сказала она. - Один раз в жизни он дал мне совет, которым я не воспользовалась. И до конца этой самой ужасной жизни я буду жалеть о том, что не воспользовалась советом. Переживешь такое - предпочтешь верить всему подряд, даже полной чепухе и фантастике… на всякий случай. Я ничего не придумала, Арик. У меня нет полномочий, украшать своими фантазиями чужие сюжеты. Сделай то, о чем тебя просят, и не суди о том, чего не знаешь.

Бледнее собственной тени графиня Виноградова спустилась к парадной. Удивленный Кушнир проводил машину взглядом до дворовой арки, взял конверт и нащупал предмет, похожий на камень.
Аркадий Давидович просветил объект дневным светом, вернулся к рабочему столу отца, включил лампу. Бумага оказалась непроницаемой, но достаточно тонкой, чтобы прощупать предмет. Камень имел нехарактерные грани. Ничего подобного Давид Аркадьевич прежде не щупал и дорого бы дал за то, чтобы на несколько минут вскрыть конверт. Недоверие подруги задело самолюбие ювелира. «Могла бы показать… по старой дружбе», - решил Арик, то тут же вспомнил, что согласия на сотрудничество не давал. Точнее, не успел его дать. «Натан Валерьянович! - было написано на конверте. - Прошу вас прочесть письмо молча, без комментариев вслух и посторонних свидетелей. Проследите также, чтобы за вашей спиной было закрытое пространство без зеркал и других отражателей. По прочтении бумагу сверните. Информацию используйте по своему усмотрению. Свяжусь при возможности. Мирослава». За подписью следовал телефон Жени, который должен был передать конверт адресату, и Аркадий Давидович, не медля ни минуты, набрал номер.

В кабинет Карася, вверх по лестнице, ведущей на Голгофу, графиня восходила медленно и с достоинством. Воспоминания детства путались в ее голове с мрачными перспективами будущего. «Допрыгалась!» - ругала себя графиня и перебирала ступеньки подошвами тертых кроссовок. «Господи, если ты есть... Если тебя не выдумали, если ты на что-то способен, сделай так, чтобы Арик всегда был прав, а я не права. Сделай так, и я больше никогда не буду претендовать на то, что мне не прописано. Я буду слушаться Жоржа, стану ему верной подругой и выброшу из головы Ханни. Я извинюсь перед матушкой в присутствии тетушки, запишусь на курсы кулинаров, Господи! Я закажу вечерние туалеты и абонемент в филармонию. Я буду блистать на светских тусовках, пока меня не вынесут оттуда вперед ногами. Господи, я навещу всех родственников в Париже, выслушаю их сопливые излияния и закажу визитки, на которых крупными буквами будет написано слово «графиня»…
Валерий Петрович не мог дождаться. Он встречал гостью на лестничной площадке. При виде улыбающегося капитана, Мире слегка полегчало. Словно крест упал с ее плеч, но не освободил от обязанности идти на Голгофу.
- Где? - спросила она.
- Прошу… - пригласил Карась и проводил графиню до кабинета.
Мира оглядела помещение с выпотрошенными шкафами и пустым сейфом.
- Где? - повторила она вопрос. - Где тот, кто пришел забрать циркача?
- Кофе? - предложил хозяин, не переставая улыбаться, и развернул кресло к журнальному столику. - Коньяк для слуги? А может быть, виски?
Графиня осторожно опустилась в кресло.
- Посмотри мне в глаза, Валера, - попросила она серьезного мужчину в галстуке и костюме, гладко выбритого и коротко постриженного, ничем не похожего на старого знакомого. В дверь просунулась еще одна любопытная рожица, но Валерий Петрович топнул на нее ногой. - Посмотри мне в глаза и скажи, что за стрелком никто не пришел.
- Конечно, нет, - усмехнулся Карась. - Ты ведь знаешь лучше меня, что это невозможно.
- Ты придумал все это, чтобы заманить меня на свидание? Или на опознание?..
- Ты поверила, что мы не сможем сами опознать стрелка?
- Значит… соскучился?
- Еще как! - признался Карась. - Я так соскучился, что много раз готов был схватить тебя на улице, но все-таки дождался. Ты пришла…
- Господи, спасибо! - произнесла графиня и нахмурилась.
- Пришла сама, - уточнил Валерий Петрович. - Без угроз и повесток.
- И что? - спросила храбрая женщина. - Я здесь, и что дальше?
- Мирослава, - продолжал улыбаться Карась, - бумаги, которые ты взяла из папки Сотника, нужно вернуть на место. Мы можем договориться с тобой по-хорошему?
- Ты знаешь, где место этим бумагам?
- Им место в архиве. Там они и будут храниться. В конце концов, я бы мог обвинить тебя в краже, но не сделаю этого, потому что верю в твое благоразумие.
- В краже? - удивилась Мира. - За кражу надо арестовать государство, на которое ты работаешь. Никто не давал ему права держать такие бумаги в архивах.
- Есть распоряжение наследников…
- Не надо лапши, гражданин начальник. Я единственная наследница бумаг, которые вы незаконно удерживали у себя в кабинете. И по линии Сотника, как будущая вдова его сына; и по линии Лепешевского, у которого других наследников нет. Последний, если тебе интересно, все свое имущество при жизни переписал на меня. Не веришь? Я дам телефон нотариуса. Правда, того имущества… кресло-каталка, компьютер да шкаф с бумагами, но я никому не давала права ими распоряжаться.
- Послушай меня, Мирослава…
- Ты послушай меня, Валерий Петрович! Ерундой ты занимаешься, и думаешь ты не о том. Ты понятия не имеешь, что такое настоящая опасность. Я не обманывала тебя, я сама гораздо опаснее, чем все «враги народа» вместе взятые… за всю историю заведения, которому подчиняется твоя служба. У меня есть оружие, способное одним выстрелом уничтожить город. Стереть с лица мироздания, не оставив ни памяти, ни карательных органов, которые накажут меня за это. У меня есть слуга, который доставит оружие даже в камеру смертников. Луч, которым Оська пилил твой сейф, - перочинный ножик по сравнению с моим лучом, но даже я бессильна перед опасностью, которая угрожает нам всем. А ты охотишься за перочинными ножами и портишь жизнь двум единственным ученым на свете, которые реально могут что-то сделать. По крайней мере, попробовать.
- Если ты сможешь мне объяснить…
- Как же я тебе объясню?! - развела руками графиня. - Как же я могу говорить с тобой о таких проблемах, если я не знаю, друг ты или враг? На чьей стороне ты воюешь, Валера? Чего ты хочешь от своей жизни? Существуют ли для тебя более значимые вещи, чем служебный долг? Сначала пойми, кто ты такой, потом задавай мне вопросы.
- Я готов задавать вопросы.
- В самом деле? - удивилась Мира.
- Удели мне вечер. Выбери место, где наливают хороший шотландский виски. Нам есть, о чем побеседовать.


Красный камешек выпал из конверта на ладонь Боровского. Натан Валерьянович развернул письмо и узнал почерк на листе пожелтевшей бумаги, сложенной треугольником, и бережно завернутой в пергамент. «Нашему будущему внуку, который станет талантливым физиком, - было написано знакомым почерком на внешней стороне листа. - В век, когда человек самостоятельно выйдет в космос и раскроет атомное ядро, - было приписано рукой другого, неизвестного Натану Валерьяновичу автора. - Нашему дорогому внуку, Натану, который появится на свет в мире более совершенном, чем наш». Натан Валерьянович снял очки и расстегнул воротник. «Мы любим тебя. Мы верим в тебя, - было приписано под посланием. - Сара и Валентин». Ступор приключился с Натаном Боровским в ту же минуту.
- Воды, Учитель? - предложил Оскар.
Натан Валерьянович развернул послание, и Оскар увидел ряды графических символов, без слова пояснения к ним.
- Кругом греографы, Натан Валерьянович.
- Думаю, формулы. Давай, разберемся…
Пока Оскар доставал ноутбук, Боровский отошел к окну. Ком в горле мешал дышать. Он еще раз перечитал послание и поймал себя на мысли, что внук Сары Исааковны Боровской вовсе не тот человек, которому предназначалось наследство. Люди, умершие давным-давно, ошиблись адресом. Во всяком случае, возложили надежды не на того, на кого следовало их возложить. Натану показалось, что это не бабушка Сара и друг Валентин, а тезки, внук которых, по случайному совпадению, тоже именовался Натаном. В конце концов, Женя мог перепутать конверты и вручить его неправильному адресату. Все мигом перемешалось в голове Натана Валерьяновича, перекроилось, перевернулось и набело переписало жизнь.
- Точно, формулы, Натан Валерьянович! - воскликнул Оскар. - Идите, смотрите…
Физики сели перед монитором. В наступившей тишине стала слышна кухонная радиоточка. Вниманию слушателей была предложена песня о любви, и первые аккорды настраивали аудиторию на лирический лад. К аккордам вскоре присоединился вокал и сообщил о юношеских страданиях всем, кого застал дома. О том, как девушка не замечает поющего, на звонки не отвечает… как судьба их разлучает и ничего хорошего в жизни молодого человека не предвидится. Созерцательно-аналитическая фаза продолжалась до последнего куплета.
- Учитель, это абсурд, - пришел к выводу Оскар.
- Абсурд, - согласился Боровский.
- Такого не может быть.
- Не может, - подтвердил Учитель.
- Тот же абсурд Эйнштейн исправил в своих расчетах, а эти… не догадались. Расчеты очень похожи.
- Если не сказать, идентичны.
- Учитель… а если не абсурд? - предположил ученик и поглядел на гуру. - Если «общего поля» действительно нет, но есть система отсчета, с которой…
- Не вслух, - напомнил Учитель. - Мы должны выполнить просьбу Миры.
- Эйнштейн работал на оборонку, - напомнил ученик. - Ему нужно было применить процесс к реальной среде или не выпендриваться. Нам-то не нужно.
- Понимаешь, почему Эйнштейн уничтожил расчеты?
- Учитель, мы же можем проверить... Здесь, фактически, базовая формула на все случаи жизни. Почему не попробовать? Управляемое квантовое поле в среде… Но это же дикий абсурд!
- Он уничтожил расчеты, потому что понял ошибку.
- Какую ошибку, Натан Валерьянович?
- Эйнштейн испугался абсурда. Физик его уровня не должен бояться таких вещей.
- А что ему было делать? Надо было перечеркнуть всю науку: либо прошлую, либо будущую. Не каждый может себе позволить, как их сиятельство… - дверь лифта громыхнула на площадке, и Оскар погасил монитор. - Вот, черт! - выругался он.
Человек вышел, протопал мимо дверей. Физики дождались, пока шаги утихнут в коридоре, пока сосед откроет ключами дверь, и закроет ее за собою на все замки. Лифт поехал вниз за новым пассажиром.
- Слышимость здесь, однако, не то, что у Кушнира. Мне сохранить формулы, Учитель?
- Не надо. И раскодировать повторно необязательно. Если будет нужно, я воспроизведу их по памяти.
- Я, что ли, не воспроизведу? Ну, скажете… - обиделся ученик. - Они мне во сне сниться будут.

Графиня Виноградова присоединилась к физикам заполночь. В квартире Жени Русого спал лишь хозяин. Два постояльца-беженца мучались бессонницей на кухне и мучили кофейный прибор, выжимая из него остатки жидкости.
- Тебя пытали в подвалах Лубянки, - догадался Оскар, взглянув на графиню.
- Точно.
- Там же и наливали. Слышала, новое постановление вышло: перед пытками наливать сто грамм? Впрочем, от вашего сиятельства перегаром… на все пол-литра, с первого этажа слышно.
- Оскар… - осадил коллегу Боровский. - Будешь ужинать, Мира?
- Спасибо, я хорошо закусывала. Присядьте, Натан Валерьянович, послушайте меня внимательно, потому что я уезжаю, и некоторое время меня не будет на связи.
- Уезжаешь без нас?
- Вы можете вернуться на дачу. - Учитель с учеником удивленно переглянулись. - Считайте, что это результат моей миссии. Точнее, положительный итог трудных переговоров. Возвращайтесь и работайте. Никто вас не тронет. Только одно условие: за ворота участка оружие больше не выносить…
- Само собой разумеется!..
- Подождите, Натан Валерьянович, дайте мне собраться с мыслью. Оружие не выносить и ничего такого… вы понимаете, о чем я говорю? Даже рукописи в виде макулатуры уничтожайте, пожалуйста, на участке. Если возникнут проблемы, звоните Карасю, он прикроет вас на таком уровне, что вам вообще бояться нечего, даже если вы нечаянно взорвете водородную бомбу. Только одна к вам просьба лично от Валеры и от меня тоже: если он придет за консультацией, вы, пожалуйста, его примите и выслушайте…
- Но…
- Ваша воля, Натан Валерьянович, будете вы отвечать на вопросы или нет, и что вы будете отвечать... Валеру надо принять без фокусов, выслушать и, если не сможете ответить, доходчиво объяснить, почему. Вполне возможно, что на некоторые его вопросы вы ответите с удовольствием и обоюдной пользой.
- Вы обсуждали наши дела? - догадался Боровский.
- Мы обсуждали личность Валеха, но это к делу отношения не имеет. Мне надо получить от вас принципиальное согласие или все начинать сначала.
- Хорошо, - согласился Натан. - Все, о чем вы договорились с Валерием, нас устраивает.
- Устраивает, - подтвердил Оскар.
- Передай ему, что мы согласны.
- Передай, передай… Не зря его Густав макнул в холодную водичку.
- Дело не в Густаве. Я сама его убедила. Валера стал первым человеком, которому мне удалось доказать теорию авторства. С этого момента прошу его воспринимать как бойца из моего окопа, то есть поклонника логики здравого смысла и никак иначе.
- Мира…
- Я знаю, Натан Валерьянович, что вам эту теорию доказать не удастся.
- Что значит, доказать?
- Я устроила ему экскурсию к мемориалу памяти жертв авиакатастроф. Мы прекрасно провели время.
- Мира… - улыбнулся Боровский, - то, что информация на обелиске иногда меняется, еще ничего не доказывает. Обелиск находится слишком близко к нашей испытательной зоне.
- Натан Валерьянович… при всем моем уважении, ваша испытательная зона тут совсем ни при чем. Если вы не поняли, я сейчас объясню.
- Объясни, пожалуйста, - попросил Натан.
- Автор сочинил катастрофу, потом ему стало стыдно, потом ему понадобилось изменить срок и список потерпевших, потом этот список понадобилось срочно переписать, а первая часть романа, небось, разошлась миллионными тиражами. Читатели, небось, зачитались… обхохотались с нас, дураков. Чего улыбаетесь? Менять опубликованное невозможно, новые факты в сюжет не лезут, вот вам и очаг аномалии. Вы сами-то были у обелиска? Видели, что там происходит? - Боровский рассмеялся. - Видели этот срам?
- Мира, «авторская теория» недоказуема в принципе.
- Тогда попробуйте ее опровергнуть.
- Я не хочу даже обсуждать…
- Ну и, будьте здоровы!
- А ты?
- Что я?
- Не хочешь присоединиться и поработать с нами?
- Надо вернуться на маяк и поменять фонарь.
- Ну что ж, - развел руками Боровский. - Спасибо. Все получилось гораздо лучше, чем я рассчитывал.
- Спасибо, Натан Валерьянович, на бутерброд не положишь.
- Я так и знал! - встрепенулся Оскар.
- Подожди, - осадил Боровский коллегу. - Чем мы можем тебе помочь?
- Вы знаете, чем. Между прочим, однажды я вас, Натан Валерьянович, уже просила, но вы не обратили внимания на мою просьбу.
- Возможно, я неправильно понял.
- Все вы правильно поняли. Мне нужен второй Греаль.
- Ничего себе просьба, - заметил Оскар. - А ты не пробовала спереть старый у Жоржа? Хотя бы для образца.
- Я думала об этом. Не выйдет. Такие вещи не терпят воровских рук. Мне нужен новый Греаль, Натан Валерьянович. А главное, мне нужен мастер Греаля, который научит меня с ним работать. Я не хочу повторить путь Жоржа.
- Мира…
- Что, профессор? На фиг посылать будете?
- Я хочу спросить, если можно…
- Можно.
- Зачем тебе нужен Греаль? Я далек от мысли, что ты с его помощью хочешь решать свои частные вопросы или восстанавливать отношения с человеком, с которым тебя разлучил дехрон. Я понимаю, что это не мое дело…
- Вы правильно понимаете. Дело совсем не во мне. Я не хочу беспомощно дождаться конца. Я хочу рискнуть. И терять мне нечего. Кстати говоря, вам тоже.
- Ты знаешь, когда придет конец, и как будет выглядеть?
- Знаю, Натан Валерьянович.
- Ты знаешь, что нужно делать, чтобы этого не случилось?
- Знаю. Я также знаю, что без Греаля… Без абсолютно управляемого компьютера, генерирующего энергопотоки во всех частотах дехрона, дергаться бесполезно. И еще я знаю… что вы сможете его сделать.
- Что именно ты хочешь генерировать и в каких частотах? - спросил Натан. - Может, мы решим проблемы другим путем?
- К сожалению, профессор… Есть ряд последовательных задач, которые нужно быстро выполнять и контролировать очень точно.
- Я должен для начала хотя бы представлять их масштаб.
- Хорошо, слепите мне игрушку, которая продлит человеческую жизнь на несколько десятков лет и не заденет ни одной генетической программы. По-вашему, без Греаля это возможно?
Натан Валерьянович выпрямился на стуле.
- Эта задача для генетиков, - ответил он. - Возможно, имеет смысл решать проблему со стороны медицины.
- Ничего подобного. Проблема заложена в программу Греаля. Она действует как замок. Знаете сколько таких замков навешено на человечество? И вскрыть их можно только другой программой, равной по сложности. А что генетики? Когда они изобретут способ добавить нам хотя бы сорок лет молодости, будет поздно.
- Что еще закодировано в Греале?
- Вы будете слушать истории или делать прибор?
- Мирочка, я все понимаю, но это абсурд.
- Ну и что, что абсурд? Вам теперь капитан КГБ не страшен, а вы пугаетесь какого-то абсурда? - уставшая графиня встала из-за стола. - Поздно. Густав меня заждался. Высплюсь в машине. Сообщите, когда мой вопрос будет решен положительно. Я тотчас приеду.
- Боюсь, что эта задача нам не под силу, - развел руками Боровский. - Даже в далеком будущем.
- Поздно, - повторила графиня. - Поздно думать о будущем, которое уже наступило. Поздно бояться. У нас с вами есть время на риск. На страх времени не осталось.