ТАРХИ. СЕРАЯ НЕВЕДЬ Часть третья. «ГЕЗАРИЯ»

В поле экрана связи варился мутный «бульон». Тот самый, из которого возникла жизнь, согласно материалистической концепции сотворения. Жидкий хаос из первичных белков и простейших идей. Слышались голоса, окрики диспетчера, который разучился обращаться с транслятором. Вечность миновала, прежде чем зарябила осмысленная картинка. Муть разобралась по спектру. Волны света растеклись по куполу центрального зала, словно взорвался праздничный фейерверк.

– Паника… – отметила Арестина.

– А что ты хотела? – согласился Шайен. – Колония в автономии со времен Великого Тетриарха. Надо подойти поближе, пусть не делают вид, что нас нет.

– Не знаю…

– Сколько можно зависать? Мы ближе к Андромеде, чем к соляру, детка. Мне только развернуть «колбу» – от их секретиков останется одна мерцающая фаза.

– Потерпи немного. Дай ребятам наладить связь.

– Закажи коктейль. Не могу разговаривать с дебилами на сухое горло. Если, конечно, нам придётся с кем-нибудь говорить.

Над столом появились фигуры, рябящие помехами связи. Но не дали себя рассмотреть, побледнели, пропали. Что-то пискнуло на высоких частотах, ушло за диапазон и затихло. В отсек явилась толстая тётка в комбинезоне техперсонала, налысо бритая, с массивным предметом, подвешенным к мочке уха.

– Принеси капитану коктейль, – обратилась к ней Арестина.

– Я не заправила буфетный сифон.

– Заправь.

– Тогда не успею прибраться на парковочной.

– У тебя два часа личного времени. Потратишь их на уборку.

Дряблое лицо стюардессы потемнело от огорчения.

– Сейчас принесу.

Над столом висел остаток проекционного облачка, которое сложно было назвать экраном. Шарахалось из стороны в сторону, билось в конвульсиях неправильной настройки транслятора.

– Нет, я их доконаю, – решил Шайен. – Не сегодня, так завтра.

– Странно выглядели ребята, тебе не кажется?

В поле экрана вернулась запись пробного подключения. Рабочая форма колонистов износилась и претерпела модернизацию. Тканевые вставки нелепо смотрелись на рукавах. Отказ от контакта с Разумным Миром испортил выражения лиц. Сделал их надменными и напуганными, похожими на землян, которые не подтвердили интеллектуальный статус на управление транспортом, зато получили льготный доступ к общественному.

– Стоит предложить им пару свежих комплектов белья в качестве презента. Где мой коктейль? Малафея!

– Мы напугали их. Это плохо.

– Не усложняй, Ареша. Ребята разучились обращаться со связью. 

Коктейль был подан. Стаканы поставлены на салфетки. Малафея услужливо склонилась над Арестиной. Клипса до плеча оттянула дряблую мочку уха.

– Что внутри? – спросила Арестина.

Малафея выпрямилась. Ухо скрылось под воротником.

– Клипс был пустой. Ты выбросила его.

– Ахорника подселила?

– Маленького.

– Разве я разрешила ловить молодняк и засовывать в клипсы?

– Ты сказала, сделать себе подарок, когда отмою базу от каши. Я сделала. У тебя перстень – я тоже хотела себя украсить.

– Иди, работай! – Арестина дождалась, когда Малафея покинет отсек. – Если дело дойдёт до высадки, они не оставят нам с тобой никакой лазейки для связи. Голые выйдем на грунт.

– Идею понял, – согласился Шайен. – Но не знаю, пройдёт ли ахорник санитарный контроль. В колонии каждый турникет определит «паразита».

Изображение в поле связи стало устойчивым, когда ёмкость с коктейлем обмелела наполовину, и у Шайена развязался язык.

– Ха! – приветствовал капитан «ОКА ХИГЛА» двух персон, висящих над рабочим столом. Лица гезарийцев были строгие и серьёзные, взгляды пронзающие, фигуры зажатые, но, тем не менее, величественные. Один был худ и высок, второй имел умеренные пропорции и, чтобы не светить подлатанной одежонкой, накинул лабораторный халат.

– «ОКО ХИГЛА» приветствует Гезар, – начал капитан Шайен.

– База-Ге приветствует «ОКО ХИГЛА», – ответили хозяева колонии.

– Я Геркулес Шайен. Здесь моя ассистентка Арестина.

– Я Моркен Гезарий, – представился худой и высокий. – Здесь Нохт Гезарий. Мы ждём Абена Гезария. Нас трое братьев. Мы кураторы частной территории… – последняя фраза осталась незаконченной, поскольку картинка пропала, а за ней и звук улетел на недосягаемые частоты.

– Соврал на фразе «трое братьев», – предупредила Арестина.

– И что?

– Каждая ложь несёт в себе смысл. Только правда может без него обходиться.

– Без смысла, детка, в этом мире не обходится ничто и никто. Братья они или нет – не имеет значения. Здесь колониальный бизнес: некто Гезаров взялся за разработку геоида. Не справился. Решил, что проще делать наследников, чем искать партнёров. Грузить работой генетиков: один должен отвечать за транспорт, другой за порядок… Все вроде братья, но между ними ничего общего.

– Их не трое, а четверо, – пришла к выводу Арестина.

– Почему не пятеро?

– И то, что он соврал, мне совсем не понравилось.

– Четвёртый умер...

– Если б умер… Нет, он вколачивал мысль, в которую сам не верил.

– Мудришь над простыми вещами, фавора.

– Нет, Герк! Их четверо. И всё не так просто.

– Может, имя четвёртого назовёшь?  

– Таген Гезарий.

Герк Шайен покачал головой с досадой. Поднял опустевший бокал и вернул его на салфетку.

– Малафея! Куда она подевалась? Пусть ещё принесёт!

– Архаичные языки…

– Какие ещё языки? Ну да… – вспомнил капитан, – колонисты увлекаются архаичными языками. Думают, их сложнее будет понять.

– Ещё как увлекаются.

Переговорщики вернулись в поле экрана. Картина обрела чёткость, словно на диспетчерский пульт Гезара доставили грамотного специалиста. На этот раз братьев действительно оказалось трое. Третий был самым нарядным и толстым. Его красное лицо обрамлял шлем, едва заметный под повязкой из плотной ткани. Торс прикрывал халат, расписанный под шкуру животного.

– Здесь Абен Гезарий, – представил его худой и высокий. – Мы слушаем «ОКО ХИГЛА».

– Меня интересует аренда зэт-ангара… – Шайен выставил на обозрение маркировку и каталог, согласно которому, объект обязан базироваться на грунте геоида, чтоб гезарийцы не вздумали отпираться, – …для работы с прибором, который при разборке требует усиленной внешней защиты. – Братья напряглись. Не то растерялись, не то процесс осмысления занял весь мозговой ресурс. Первым среагировал Нохт.

– «Зеркальный» закрылся при колониальной программе, – сообщил он брату Моркену. – Вряд ли возможно его использовать.

– Дайте сутки, – попросил Шайен. – Попробую запустить.

– Ты инженер? – догадался Моркен.

– Инфолог.

– Мы не используем тонкое оборудование. У нас золотые и ртутные прииски, которые законсервированы распоряжением собственника.

– Меня интересуют только сутки аренды.

– Что за проблема на борту, капитан Шайен? – спросил Моркен. – Мои ремонтные бригады готовы на месте оказать помощь в диагностике и устранении неполадок ходовой части. Дальнейший ремонт может подождать до Магистрали.

– Мои проблемы имеют личный характер, и я готов заплатить за аренду двойным тарифом, чтобы не отвечать на вопросы.

– Мы не сдаём в аренду ангары, – объявил Моркен.

– Ангар неисправен, – добавил Нохт.

По логике вещей, брат Абен должен был заявить о том, что объект демонтирован и отослан, но Абен молчал, рассматривая пришельцев.

– Когда я прошу о личной услуге, расплачиваюсь открытым чеком, – заявил Шайен, но братья основательно забыли, что такое «чек». Они ждали другого решения – немедленного разрыва связи и исчезновения из зоны, но «ОКО ХИГЛА» продолжало действовать колонистам на нервы. – Открытый чек, – объяснил капитан, – позволяет ввести любую сумму к оплате.

– Гезы привыкли обходиться без денег, – ответил брат Моркен, – и не видят смысл изменять привычкам. Если борт исправен – возвращайся на Магистраль. Любая транспортная база имеет зэт-ангары.

– Магистральные контролирует департамент безопасности. Мне проще заплатить, чем отчитываться перед Новой Доктриной.   

– Ты изгой, – догадался Моркен. – Скрываешься от закона. Мне нужна подробная информация об экипаже, оборудовании на борту и назначении прибора, который будет спущен в ремонтный бокс.

– Зачем грузить себя лишней инфой? Вы присвоили колонию и самоуправствуете, пока департамент не хватился оборудования. А хватится… Куда побежите? В Разумном Мире без банковского счёта не выживет даже изгой.

– Мы законов не нарушали. Мы действовали в стихийно сложившихся обстоятельствах.

– Не моё дело. Я в чужие проблемы не лезу и до сих пор с вами честен. Давайте договоримся: аренда ангара, и я представления не имею, чем вы здесь занимаетесь. Вы получаете плату и тоже забываете, кто я такой.

– У меня другое предложение, – ответил брат Моркен. – Ты отвечаешь подробно на вопросы, которые тебе зададут, или отправляешься решать проблемы в другое место. В противном случае я поднимаю катера охраны, блокирую борт, провожу досмотр имущества и экипажа, арестовываю тебя до выяснения личности и сам посылаю отчёт в депарбез.

– Вот это номер! – удивился Шайен и обернулся к Арестине, которая внимательно наблюдала переговоры. – Мне угрожают. Неужели я реально опасен, детка? Я согласен сутки сидеть в плену, если моей тюрьмой будет камера зэт-ангара. Думайте, братья Гезарии! Думайте, а я подожду. Могу поспорить – такого выгодного предложения у вас не было и не будет.

Связь прервалась. Нервное веселье сменилось растерянностью. На проекционном экране появилась база Гезара: три круглых корпуса, сочленённых стыковочными галереями. Укреплённая орбитальная АКСа времён колониальных походов, старомодная и величественная.

– Катравайдер, – сообщила Арестина, сверяя маркировку объекта с изображением на трансляторе. – Если я что-то понимаю, катравайдер это четыре автономных корпуса. Вижу три.

– Один отстегнулся, – предположил капитан. – Пришёл в негодность. Обычная практика отделять поражённый корпус. Эти катравайдеры, тревайдеры… спроектированы специально для колоний, где помощи можно ждать годы. Наверняка набрались заразы и решили не мучиться. Я бы дёрнул чего-нибудь покрепче коктейля и начал использовать гео-скан! Имею право знать, что за грозная мощь нам противостоит.

– Пара-тройка орбитальных челноков для испуга.

– Дай хоть транспортную палубу просветить.

– Сканирование чужих палуб называется интервенцией. После этого разговора не будет.

Капитан «ОКА ХИГЛА» ограничился осмотром внешнего контура: грузовые порты, способные принять серьёзный военный транспорт, были задраены так давно, что успели зарасти грязью. Габаритный экран был рассчитан на пропуск технических и пассажирских челноков малой вместимости, пригодных только для стрельбы по поверхности планеты с целью пробивания скважин.

– Трогательный гадюшник… – отметил капитан Шайен.

– Гезарийцы правы. Проще найти ангар на техничках Космотранса.

– Нет уж. Слишком дорого я заплатил за Оперу, чтобы рисковать ею. Запомни, детка: если есть возможность делать дела в зоне неподконтрольной департаменту безопасности, лучше использовать её до конца. Что мы знаем о колонии? Она напичкана ангарами, как техническая платформа. Для чего? Ангарами, которые, заметь, не используются. Чем промышляют твои гезарийцы? Где транспорт для отгрузки руды?

– Вернули, когда колония получила собственника.

– Почему не вернули персонал? Почему не демонтировали всё, что нагородили? Выбрали руду и решили использовать дырявый геоид, как техническую платформу?

– На краю Галактики? – удивилась Арестина.

– Вот именно! По данным колониального департамента, «соляр» Гезара очень перспективный для разработки руд. Свернули ли её, вот в чём вопрос? Может, сделали нелегальной? А транспорт… Пиратские «баржи» иногда умудряются спрятать под грунт.

На рабочем столе появился мобильный атлас – планета, покрытая скалами, растресканными и рассеченными, словно геоид таскали с орбиты на орбиту. Вечные снега лежали на полюсах и тянулись до тропических широт по хребтам, теряющим высоту и белые шапки. Экваториальная зона имела невысокий рельеф. В каньонах произрастала зелень, похожая на бамбук, по склонам расползались мхи. Низины были изрезаны пересохшими руслами, словно петлями дорог.

– Звезда, идентичная Солнцу, – заметил Шайен, глядя на показания спектрометра. – Интересно, как она называется?

– Она имеет номер по каталогу.

– Нет… она как-нибудь называется. Обрати внимание, что орбита Гезара менялась. Третий соляр зачищали основательно и бестолково. Видишь… пояса астероидов? Им не более трехсот лет. Наспех имитировали позицию Метрополии в системе. Для чего? Для добычи руды? Рудокопам достаточно павильона. Представь себе, сколько стоит накачать атмосферу на геоид таких размеров!

– Возможно, она здесь была.

– Нет. Мачты климатических зондов – деталь характерная. Их ставят, когда искусственно нагнетают воздух. Видишь… следы креплений? Вот что я скажу тебе, детка: атмосфера для рудокопов – нереальное расточительство.

– Может быть, ты видишь ангары?

– Мы на геологической базе. Можем просветить их «шарик» насквозь.

– Если на грунте незащищённые люди, гео-скан их убьёт.

– Не думал, что вообще придётся его применять, – оправдывался Шайен. – Что с ними станется? Облучатся маленько. Лу достали из обсерватории – светилась от дозы. И ничего.

– Не уверена, что база-Ге сможет оказать радиационную помощь. Ангары надо искать в приполярье. Маскировать объекты проще под снег. Если такой глазастый – ищи на рельефе «пирамиды» и «конусы». 

– По каталогу их двадцать пять штук. В режиме консервации один ангар от другого не отличается. Мне не хочется застрять здесь на год.

– Значит, надо договориться, – пришла к выводу Арестина. – Встань.

– Зачем?

– Готовлю базу к переговорам. Простой тест.

Капитан упёрся в подлокотники, но не смог оторвать пятой точки от кресла.

– Что ты творишь, фавора?! Хочешь взять гезарийцев в плен?

– А теперь попробуй оторваться…

Капитан упёрся в подлокотники.

– Ну, прекрати! Никаких переговорщиков на «ОКЕ» не будет! Я не позволю.

– Не увлекайся бермудой, капитан, – предупредила Арестина и пленник, выскочив из ловушки, шлёпнулся на рабочий стол.

Следующий сеанс задержался на гезарийские сутки, вполне идентичные суткам земным. Времени хватило бы для ремонта ангара, но братья не спешили извлекать выгоду из визита гостей.

– Мы не видим причины, ради которой «ОКО ХИГЛА» может продолжать находиться вблизи Гезара, – сформулировал мысль Нохт. – Пауза получилась издевательски долгой, но Шайен дотянул её до момента, когда противная сторона была вынуждена объясниться. – Мы требуем, чтобы ты, капитан Шайен, отвёл базу от Гезара в нейтральную зону на расстояние одной астрономической единицы. Мы – частная, закрытая, автономная колония. Мы не обязаны предоставлять технические услуги.  

– Куда ты меня послал? – уточнил капитан. – Почему не сразу в колониальный департамент? Думаю, им понравится хозяйство с арсеналом ангаров, которое заявило об автономии и не хочет знаться с Разумным Миром.

– Мы больше не подчиняемся колониальному департаменту. Ты угрожаешь нам зря. 

– Я рекламирую информационные услуги расширенного профиля: могу сделать так, что о Гезаре забудут все каталоги сразу. Могу убрать инфу даже из навигационных архивов. А то ведь… рано или поздно… – гезарийцы притихли, – вас навестят серьёзные люди.

– Нас нет ни в одном каталоге, – заявил брат Нохт.

– Как же мы вас нашли?

– Вероятно, по чистой случайности.

– Послушай, Гезарий! «По чистой случайности» зэт-ангар на краю Галактики ищут только дебилы. Разве я похож на дебила?

– Отойди от Гезара и жди ответа, – настаивали братья.

– Добро… – сколько у нас астрономическая единица, Ареша? – обратился он к ассистентке. – Они увлекаются не только архаичными языками, но и астрономией первопроходцев. Отойдём, раз такие дела. Сутки аренды, гезарийцы! Разве можно быть такими трусами! Всего лишь сутки и мы простимся друзьями. Что я сделал, чтобы заслужить недоверие?

– Если ты инженер и ищешь работу…

– Я ищу зэт-ангар. И могу оплатить сто лет вашего «автономного» бытия, пока база-Ге не легла на камни Гезара.

Совещание затянулось. Капитан Шайен задремал. Малафея успела навести порядок на парковочной палубе, о котором её уже не просили, потому что планы экипажа рушились. Арестина устала от каменного ландшафта и поручила визуальный анализ секретарю «ОКА ХИГЛА». Атлас занял половину стола. Теперь на трансляторе была видна каждая горная складка, каждый камешек, застрявший в сухом «ручье», только не пирамидальные формы, узнаваемые с высоких орбит.

Голые камни были исследованы особо дотошно, изучена флора ложбин, поросших мхом. Потухшие вулканы экваториального пояса и песчаные чаши бывших озёр. Живого присутствия не наблюдалось, если не считать длиннохвостую пятнистую ящерицу, которая высунулась из норы подышать, но забеспокоилась и проворно забежала обратно. Её шкура имела рисунок кураторского халата, а суетливые жесты намекали, что камни Гезара холодные только снаружи. На планете наблюдалась полная орбитальная маскировка: ни одной ровной линии, ни одной гладкой поверхности на виду, чтобы глаз случайного наблюдателя не заподозрил присутствия человека, так полюбившего ровные грани. Ничего похожего на следы цивилизации, только накатанные колёсами горные перевалы и дырки от «климатических мачт» по строгим меридианам. Но и те зарастали, заметались снегом, засыпались камнями, летящими с гор.

– Поверхностные воды спущены в грунтовые полости, – пришёл к выводу бортовой секретарь. – В экваториальной зоне очаговые следы органики. Возможно, отходы жизнедеятельности. Гео-скан применять опасно. – Атлас выделил долину в зоне экватора, зажатую меж невысоких гор. Истоптанные террасы спускались на ровную площадь. Пустые бочки стояли у скважины колодца. К гроту, что чернел неровным сводом у подножья центральной горы, вели тропинки со всех сторон. Над сводом, на стёсанном камне, был вырезан герб Тетриархов: шар, пронзённый мечом от северного до южного полюса с торчащим крестом рукояти.

– Да… – вздохнул Герк, разбуженный светом транслятора, – кто мог подумать, что ребята такие упрямые. Имея деньги, с колонистами договориться проще, чем с бар-автоматом…

– Поверхностный скан не нашёл зет-ангара. Глубинный применять нельзя. Под грунтом полно народа, который не хочет светиться, – Арестина приблизила неровную крышу постройки, так похожую на холмик сухой травы.

– Значит, копают руду.  Брать челнок и прочёсывать грунт «транспортным» эшелоном, – предложил Шайен.

– Подстрелят, как дукеров. На это гезарийцам мощности хватит.

– Пошлём автомат.

– Останемся без автомата.

– Не пробьют они мою базу, не бойся.

– Пробить не пробьют, – согласилась Арестина, – а бока намять могут. Потеряем контур аннигиляции – болид не запустится. Не запустим болид – сто лет будем добираться до Магистрали. Катравайдер – хорошо укреплённая АКСа. Мы ничего не сделаем без оружия, поэтому пугать их нет смысла. Есть смысл вернуться и хорошо подумать.  

– Что это? Это лайба Тетриархов или я всё ещё сплю? – не понял Шайен, всматриваясь в картинку над гротом.

– Здесь ситуация, которую я не могу просчитать, – призналась Арестина. – Возможно опасная. Проще найти на Магистрали нелегальный ангар.

– Вот что, детка… – капитан Шайен придал вертикальное положение спинке кресла. – Твоя была идея идти сюда. Мне она показалась стоящей, поэтому я принял решение. И впредь решения буду принимать только я, а ты – обеспечивать безопасность.

– Моё дело предупредить.

– Твоё дело – вытаскивать меня из дерьма. Моё дело – в дерьмо зарываться. Немедленно приглашай гезарийцев на связь. Я знаю, что говорить! Если дед-Тетриарх лично курировал колонию, у нас большой козырь!

– Надо подумать.

Чтобы не злить капитана, Арестина вернулась в модуль, скинула с кресла скафандр, который Малафея отчистила от «манной каши». Скафандр ошалел от процедур и требовал перезагрузки, пока валялся на полу вверх ботинками.

– Сделай чай, – попросила она, и Малафея тотчас возникла на пороге. – Мне и капитану. Ему успокаивающую добавку, мне – тонизирующую.

– Ему не понесу. Он – псих!

– Проследи, чтобы псих не наглотался бермуды. Весь алкоголь запри в баре.

– Я боюсь. Он стукнет меня по голове. Дай мне свой оберег.

– Возьми, – Арестина сняла с пальца перстень. – А мне оставь свой.

Малафея не смогла натянуть украшение на мизинец и разогнула пластину.

– Ой… – заметила она. – Там же дракон. Зачем ты вывернула красивую вещь наизнанку? Можно спросить? Нельзя, так нельзя… – согласилась тетка и закрепила украшение на указательном пальце. – Когда драконом наружу, тогда красивее, – сообщила она и вынула из уха тяжёлую сетевую клипсу.

Арестина вскрыла «украшение», как только стюардесса покинула модуль. В ёмкости, которая до уродства растягивала мочку уха, лежал головастик и нервно подёргивал хвостиком. Ахорная железа занимала половину мозга. Существо присосалось к сахарной корочке крошечными губами, вцепилось в неё нежными лапками, которые только начинали отрастать от пуза. Арестина вынула адаптер из гарнитуры, настроила на ахорную частоту, но засомневалась в решении.

– Напомни карантинный протокол для колоний, – попросила она секретаря.

– Входной или выходной? – уточнила программа. – Выходной шире.

– Полный. Меня интересует анализ генома ахорника.

Протокол пошёл на загрузку.

– Червь класса «ахорник» в каталоге отсутствует, – сообщил секретарь. – На карантинном контроле может быть опознан как кишечный паразит.

– То есть, сойдёт за глиста?

– Если колония не оборудована приборами санитарной дезинфекции, экипажу предложат препарат и карантин равный сроку созревания яиц паразита.

– Дезинфекции… АКСа даже связью не оборудована, – припомнила Арестина, но адаптер на всякий случай не сняла с головы червя.

Чайный поднос опустился на стол. Малафея не стала скрывать раздражения, сняла чужой оберег и положила рядом с подносом.

– Не работает, – заявила она. – Отдай мой… пожалуйста.

Она успокоилась только когда вставила клипсу в ухо.

– Получила по голове? – догадалась Арестина.

– Он назвал меня дурой.

– Ещё раз пожалуешься на капитана, и я тебя накажу.

– Но ты спросила! – обиделась стюардесса.

– И что? Веди себя так, чтобы не нарываться на оскорбления. В космосе люди работают. Хочешь дышать воздухом и лазать в буфет, заслужи. Не можешь себя организовать – помогу.

– Не надо, – ответила Малафея и услужливо поставила чашечку на салфетку. – Что-нибудь ещё принести?

– Точно не надо?

– Такого больше не повториться, – пообещала служанка.

– Арестина!!! – крик Шайена до смерти напугал Малафею. – Тетриархи ставили фамильную лайбу только на объекты собственности. Соображаешь, кто выкупил геоид у колониального департамента? Гезар – собственность нашего уважаемого покойника! Не имеют права нам отказать!

– Иди, – приказала Арестина служанке, и та поспешно засеменила прочь.

Новый сеанс связи с Гезаром прошел в атмосфере глубокого недоверия. На том конце присутствовали только Моркен и Нохт. Первый был озлобленно сосредоточен. Второй суетился, демонстрировал, что его оторвали от дел.

– Наверно я был не прав, – начал издалека Шайен. – Наверно я виноват перед вами, братья, что сразу не объяснил причину, которая вынудила меня искать помощь вдали от цивилизации. Подумав немного, я понял, что выгляжу как изгой, и вы имели право заявить в депарбез о моём визите. Прежде всего, спасибо, что не сделали это, – братья снисходительно кивнули в ответ. –  Я бы сам поспешил отделаться от изгоя. Но я учёный, законопослушный член общества, которое не могу назвать совершенным… – на лицах братьев появился оттенок утомления затянувшимся монологом. – Кроме того, я несчастный человек в жизненном тупике. Однажды, дав слово чести выполнить завещание великого человека, я поставил себя вне закона.

– Так разберись с законом и решай проблемы цивилизованно, – посоветовал Нохт, стараясь ускорить переговорный процесс.

– У меня на борту великий покойник. Уважаемая персона Разумного Мира, которой не нашлось места в Галактике, кроме как на складе, в забытом ангаре департамента космической безопасности, среди обломков пиратских катеров и невзорвавшихся бомб времён колониальных походов.

– Сдай покойника в мемориал, капитан. В чём проблема?

– Этот человек мечтал покоиться на земле, освобождённой от власти инфократов, в окружении близких людей и преданных слуг, а неблагодарное человечество вышвырнуло его саркофаг из Мемориала «Эпохи». Вместо того, чтобы отправить тело в фамильный склеп на Кольцах Сатурна, выдворило из соляра на помойку цивилизации. Стерпеть такую несправедливость я не смог и похитил покойного. Теперь путь в Разумный Мир для меня навсегда закрыт. «ОКО ХИГЛА» будет арестовано на подходе к Галактическим Магистралям. Помогите, братья по разуму, пустите в ангар хоть на сутки. Хоть на одни несчастные гезарийские сутки.

– Что там ещё за покойник? – насторожился Моркен.

Этого момента Герк Шайен ждал с особым волнением, поэтому выпрямился, прежде чем произносить имена, придал осанке вид почтительного благоговения.

– Великий Терраний Тетриарх, его верный слуга и любимый внук.

Реакции не последовало. Только шеи гезарийцев вдруг вытянулись, глаза остекленели, а губы поджались. Шайену показалось, что трансляция замерла. Братья вытаращились на пришельца, как аборигены на военный конвой.

– Абена! Абена сюда! – крикнул кто-то за полем связи и мир взорвался. – Морк, это ложь! Морк, этого быть не может! Морк, сделай что-нибудь!

Брат Нохт первым оторвался от кресла и скрылся.

– Нужна экспертиза. Здесь обман, – уверял брата Моркена чей-то взволнованный голос. – Мы должны всё проверить. Нельзя принимать решение без проверки...

– Не обман, а ловушка! – оппонировали другие голоса.

– Морк! Поговори с ним, скажи…

– Он врёт… Врёт…

– А если не врёт?

– Хоть даже врёт, проверить надо…

Лицо Морка исказила улыбка мудреца, познавшего истину, но пожелавшего её утаить. В ней было всё: от коварства замысла до гримасы презрения. Капитан «ОКА ХИГЛА» невольно улыбнулся в ответ и понял, что база отключена от связи, а глаза собеседника глядят в пустоту.

– План сработает, детка, я обещаю!

– Это твои игры, Герк. Моё дело – обеспечивать безопасность.

– Оценила ход? Они юридически не имеют право отказать хозяину территории, а покойник он или нет – законами не прописано. Тело у меня на борту, значит, я представляю интересы всех Тетриархов. Сейчас один неверный ход с их стороны, и они сами изгои. Что? Обидно, что не додумалась? Чему вас только учили!

– Твоё дело – закапываться в дерьмо… – напомнила Арестина.

Торг, которого так долго ждал капитан «ОКА ХИГЛА», не понравился ему с первого слова. Принимающая сторона готова была пустить пришельца в неисправный ангар при условии, если управление базой гостя на время работы перейдёт к хозяевам Гезара. Экипаж будет под постоянным надзором, ограничен во внешних контактах, перемещениях и каких-либо действиях без согласования с братьями-управляющими. Во время нахождения в зоне ангара представители колонии будут присутствовать и контролировать все процессы. Спуск ремонтируемого узла, если дело до того дойдёт, будет осуществляться гезарийским транспортом после детального исследования объекта. В случае, если экспертиза подтвердит подлинность тел великих покойников и историю безобразного отношения человечества к ним, саркофаги будут с честью захоронены в грунте Гезара, «…ибо что такое Гезар, – указывалось в послании, – если не обломки инфократии».

– Даже речи не может быть о том, что «ОКО ХИГЛА» окажется под контролем Гезара, – ответил Шайен. – Борт будет на безопасном удалении, под надёжной защитой. Я спущусь на грунт в полной экипировке, со всеми средствами связи, рабочими инструментами, и никаких карантинников на моём пути! По окончании миссии, я сам организую погребальный процесс. До той поры тела будут находиться на «ОКЕ».

Соглашение было достигнуто ровно на середине: никаких инструментов, никаких точек связи с собой; полная самостоятельность работы в ангаре; покойники остаются у гезарийцев, а экспедиция получает доступ к техническим ресурсам колонии. Принимающая сторона обещала ни при каких обстоятельствах не соваться на «ОКО ХИГЛА», не приближаться, не вести разведывательную деятельность, и сохранить гостевой челнок в исправном техническом состоянии до окончания экспедиции.

– Боюсь, что ангар окажется с другой стороны планеты, – предположил Шайен.

– Скорее всего.

– Значит, тебе не дадут возможности за мной наблюдать. Начнёшь маневрировать – заметят.

– Идём на грунт вместе.

– Никогда! Ты остаёшься на базе! Мне будет спокойнее, если ты останешься и, если что-то пойдёт не так, вытащишь и меня, и Оперу. Сначала Оперу, потом меня.

– Как я узнаю, что тебе нужна помощь? Или идём вдвоём, или возвращаемся к Магистралям.

– Они дикари, Ареша! Дебилы, невежды, тупицы и упыри! Я не переживу ещё один «паразитский» удар! Твоя подготовка позволяет решать проблемы в условиях цивилизации, потому что ты не боец. Ты аналитик. Да и аналитика твоя, к слову сказать, дырявая. А среди дикарей – ты просто девица, с которой справится любой мужик. Или не понимаешь, о чём я? Или не знаешь, что мужик может сделать с заносчивой красоткой, вроде тебя? С тобой когда-нибудь это… делали?

– Не старайся вогнать меня в краску, герой! Я своё слово сказала.

– На Гезаре мы будем «голыми». Нам не дадут связь с твоими товарищами по конвою! Давай так: договоримся о сроках. Не вернусь в течение суток – объявляй им войну?

– Мне нечем их воевать.

– Тебя запрут в карцер, а меня начнут шантажировать. Разве не понимаешь? Как насчёт дать братцам в челюсть? Может у тебя на костях эндопротезы военного образца? – Шайен пощупал плечо Арестины. – Косточки да кожица! Случись что – не проживёшь на грунте дня. В заполярье температура – минус. Чему эту дуру учили? Колония – не та среда, где от голой девицы есть толк. Колония – это место, где от голых девиц только проблемы. Останешься на базе, я приказал!

– Есть правила безопасности, которые понимают только космоты: не хочешь потерять дом, отойди от него на безопасное расстояние. Не хочешь потерять женщину, держи её при себе. Ты был землянином – им и остался.

– Может, детка боится остаться одна? – предположил Шайен.

– Может быть.

– Ареша! Я понимаю, что ты девка хитрая, но у колонистов тоже есть правила…

– Идём вдвоём, капитан. Это не обсуждается.

– Зачем брать в конвои девиц?.. – не понимал капитан. – Зачем отказываться от полезных изобретений? Была удобная вещь – биочип связи, встроенный в мозг. Вживляли раз на всю жизнь и никаких проблем. Наоборот! Стольким людям помогли «телепатики»!.. Нет, пришла Доктрина и всё запретила. Зачем?

– Чтоб люди не превратились в ахорников, – напомнила Арестина.

Малафея помогла вкатить саркофаги на борт челнока и встала. Приняла позу, в которой провожали первопроходцев воины почётного караула.

– Повтори ещё раз, о чём мы договорились, – попросила её Арестина.

– Затаиться и не бегать по палубам, – повторила взмокшая стюардесса. – Если на борт придут чужаки, надеть скафандр и стоять в шкафу.

– …пока я не вернусь и не достану тебя оттуда.

– А если они найдут меня раньше?

– Тогда я оторву тебе ухо.

Шайен первым протиснулся на борт челнока, где места не было из-за массивного груза. Саркофаги скользили по салону, срывали крепления, сбивали с толку гравитационные датчики.

– Бесполезный номер… – ворчал капитан, пристёгивая к стене «консерву» Великого Внука. – Захотят вскрыть «банку» – вскроют. А это… – он указал на перстень Арестины, – лучше оставить. Гезарийцы проверят его в первую очередь. И червяка найдут. Ты ведь затолкала туда червяка? Если так – мы нарушаем условия договора. Ты совершаешь ошибку...

– Если не давать человечеству ошибаться, оно престанет называться разумным.

– Сама додумалась? Или вычитала в справочниках?

– Цитата из Великого Тетриарха. Советую освежить в памяти его политическую доктрину, хотя бы в объёме школы. Придётся присутствовать на захоронении – речь будешь держать ты, а не я.

Капитан не ошибся. Перстень Арестины первым делом привлёк внимание гезарийцев. Раньше, чем контейнер для транспортировки ПАВ-приборов, в котором лежал неисправный «шарик» теле-движка. Шайен намеревался выдать его за «узел», который подлежит ремонту в «зеркальном» ангаре, но контролёр не спешил. Сначала он подверг анализу предмет, который находился на пальце у ассистентки, и удивился, когда не нашёл в нём устройства связи.

– Память о машине, которая навсегда упокоилась в арсенальном могильнике, – пояснил Шайен. – То, что успели урвать. Золота был полон салон – всё растащили.

– У нас особые правила обращения с золотом, – предупредил контролёр. – То, что не является самородком меньше трёх граммов, подвергается экспертизе.

– Подвергай, – разрешил гость, – но имей в виду: по поводу украшений договора не было.

– Договор был о том, что на базу будет доставлен только узел, нуждающийся в ремонте.

– Я ей сказал, – уверял капитан, – но она меня не послушала.

Контролёр внимательно осмотрел Арестину. Вероятно, желал убедиться, что женщина способна к непослушанию. Убедившись, взял контейнер с прибором.

– Неисправный узел будет храниться в безопасной зоне, – предупредил он. – Перед спуском в ангар, контейнер вскроют инженеры в присутствии куратора безопасности. Если объект не представляет угрозы для экосистемы Гезара, ты сможешь работать с ним без надзора. Сколько понадобится. В соответствии с договором. Претензии есть?

– Пока нет.

– Тогда добро пожаловать на базу-Ге.

Транспортный корпус базы встретил гостей полумраком, похожим на подземелье, которое покинули рудокопные автоматы. Подсветку имела только дорожка к трубе – галерее между корпусами. Шайен не сразу заметил людей. Их лица скрывала тень, их фигуры напоминали манекены витрин. Люди заполнили палубу и ждали событий. Сначала из катера выплыл саркофаг слуги, затем внука, «трон» покойного Тетриарха присоединился к компании с опозданием, потому что застрял в проходе. Абен Гезарий вышел из тени и преклонил колено перед великой персоной.

– История человечества не знает большего гения в политике, чем Великий Терраний, – объявил он, и люди зашевелились, словно получили разрешение сделать вдох.

– Политика не любит гениев, – ответил Шайен. – Политика любит толпу безмозглых ничтожеств.

– Как это верно сказано, – согласился брат Абен.

– Так утверждал при жизни Великий покойник.

Абен подошёл к пришельцу так близко, что тот невольно попятился. Но контакт завершился дружескими объятиями, от которых капитан «ОКА ХИГЛА» отвык ещё на Земле.

– Будь нашим гостем, капитан Шайен. Чувствуй себя комфортно. Делай, что должен, и пусть тебе покровительствует удача.

За спиной пришельца вырос брат Моркен, но обниматься не стал, только оградил нерешительную фигуру Шайена от саркофагов. К каждому «трону» был приставлен стюард в нарядном халате, под которым пряталась амуниция техперсонала. Арестина не вышла к народу. Её подозрительный перстень заинтересовал диспетчера и был отправлен на повторную экспертизу. Герк осмотрел собравшихся, но лиц не увидел. Информационные панели были погашены, стенды свёрнуты, экраны транслировали пустоту. Три саркофага удалялись к тоннелю в сопровождении братьев. Толпа гезарийцев оттаивала. Один за другим люди выходили из тени, следовали за телами великих усопших. Кто-то хлопнул Шайена по плечу, кто-то улыбнулся. На душе стало легче. Капитан, ошарашенный гостеприимством, кому-то улыбнулся в ответ.

– Когда система зарегистрирует тебя, сможешь пользоваться бортовой связью, транспортом и коммуникациями, – предупредил стюард. – Мы не выдаём гостям персональной гарнитуры в целях безопасности. На внешних галереях есть просторные модули, но там холодно. Мы вынуждены экономить ресурсы, выбираем жильё ближе к «ядру». Там тесно, зато тепло.

– Как мне попасть в зет-ангар?

– Восьмая фальфорда. Свободный катер доставит. Твой бортовой челнок после карантинных мероприятий будет храниться в закрытом доке. Пользуйся нашими. Их пять штук. Как правило, хотя бы один свободен.

– И где свободный?

– Сейчас свободных нет, – ответил стюард. – Жди.

Герк Шайен последовал за гезарийцами, но задержался на галерее, очарованный зрелищем. Стыковочный тоннель оказался настоящей смотровой площадкой в стиле первых орбитальных экскурсий, обязательных для эстетического воспитания. Гезар расстилался атласом на рабочем столе. Без приближающих приборов, которые всегда подкрашивают картинку, делая её похожей на иллюзорий. База плыла над снежным хребтом. В долинах лежал туман, впереди разъедала глаз ослепительная белизна, полукругом отрезанная от тёмной синевы неба. Первобытная планета, не изрытая машинами, не истоптанная людьми, не разлинеенная «струнами» экспрессов и кварталами зданий, не засвеченная фонами защитных полей, от которых пилоты дальнего космоса с непривычки слепли.

– У ботаников есть свободные модули, – сообщила Арестина своему капитану. – Они тёплые. Галерея плохо защищена, никто не будет с тобой возиться, если наберёшь радиации.

На пальце подруги продолжал красоваться перстень.

– Нашли ахорку?

– Нет.

– Как тебе удалось?

– Очень просто, – ответила Арестина. – Её там и не было.

Шайен надулся. Не пошёл занимать модули у ботаников и холодные отсеки на внешних палубах тоже. Его привлекала только белизна снегов на горном пейзаже планеты.

– Интересно, ради чьей безопасности нам не дают локальную связь? Ради их или ради нашей?

– На базе военные андроиды пятого поколения, – предупредила Арестина. – Им поменяли статус на сервисных стюардов. Ничего страшного, но я обязана сообщить.

– Хм… – ответил Шайен. Пейзаж планеты всё ещё пленял его взгляд, всё ещё напоминал ему Землю с исторических атласов. – У меня в альматории работал такой андроид, – вспомнил он. – Правда, не военный. Я к нему привязался. Этот прохвост соображал лучше всех. Более исполнительного, ответственного и преданного делу сотрудника я не видел.

– Лучше б ты привязался к домашнему дукеру.

– Я бы привязался к восьмой фальфорде. Когда вернутся их катера? Ты собираешься подселиться к ботаникам или будешь мне помогать? Зачем здесь ботаники? – спохватился Шайен.

– Катера вернутся, когда закончится церемония. Гезарийцы приглашают тебя.

Вежливое обращение к информационной панели не принесло результата. Система была занята сбором сотрудников базы-Ге на общественной палубе, и не нашла даже секунды для гостя. Капитан Шайен обратился к тумбе повторно. В иной ситуации, он бы превратил запрос в аварийный и нажаловался дежурному на безобразный сервис. Но восстанавливать справедливость не было настроения. Шайен обратился к панели в третий раз и узнал, что его регистрация в системе состоялась. Секретарь предложил расписание прибытия катеров, которое никак не соответствовало реальности. Вместо трёх свободных, на причале не оказалось ни одного. Зато капитана-пришельца ждали на торжественном митинге.

– Как это называется? – спросил Шайен, когда стюард развернул перед ним наряд, похожий на мешок с капюшоном и прорезями для рук. Одежда была тяжёлой, сотканной из растительных нитей. Она была раскрашена под звериную шкуру и не застёгивалась никак, только подпоясывалась верёвкой, которую любезный слуга девять раз обмотал вокруг пояса капитана.

– Это хала, – ответил он и улыбнулся, стараясь придать лицу уважительную гримасу.

По дороге к «общественной палубе» капитан терял ориентиры. Этажи мелькали перед глазами, похожие один на другой. База казалась огромной, как «Кардиналь», и такой же пустой. Шайен обратил внимание, что личная гарнитура есть далеко не у каждого гезарийца, и предположил, что для него просто не нашлось свободного аппарата. Зато на церемонии капитану отвели самое видное место. Между братьями Гезариями и тремя саркофагами. Место, с которого обитатели базы могли рассмотреть пришельца. За его спиной располагался строй стюардов, наряженных в яркие халы. За стюардами собрались руководители лабораторий, ответственные дежурные и прочие заслуженные персоны. Перед ними бурлила толпа сотрудников. Всем не терпелось начать церемонию, а народ прибывал и прибывал, двери лифтов не закрывались.

Гул утих, когда Нохт Гезарий сделал шаг вперёд. Инфопанели погасли, демонстрируя готовность начать трансляцию. Лифты закрылись. Гезарийцы приготовились слушать.

Пока речь шла о значимости момента, гость рассматривал обитателей базы, а обитатели – гостя. Пока брат Моркен брал слово, чтобы напомнить о технике безопасности, капитан Шайен искал в толпе ассистентку. Среди собравшихся преобладала молодёжь, которая неизвестно откуда взялась в закрытой колонии. Представители старшего поколения держались важно и были одеты в длинные халы. Некоторые украсили свои головы шлемами. Младшее поколение мёрзло в халах коротких, или в оболочках лабораторных комбинезонов, не подозревая о том, что костюм предполагает термопротектор. А может быть, не заработали на него.

Когда слово взял Абен Гезарий, наступила абсолютная тишина.

– Власть священна, – произнёс оратор, цитируя доктрину Великого Тетриарха. – Не каждому дано нести её бремя, но тот, которому выпало испытание, должен быть оберегаем и храним подданными. Всякий, кто посягнёт на персону у власти, поставит себя вне закона природы…

Особенно тщательно Шайен искал Арестину среди ботаников. Их было видно издалека: люди в непромокаемой униформе держалась своей компании. Некоторые так увлеклись работой, что забыли избавиться от перчаток. Другие от фартуков. «Детство вспоминает, – решил капитан, – вспомнить не может». От возмущения он начал топтаться на месте.

– Чем-нибудь помочь? – предложил стюард.

– Найди мою ассистентку. Представить не могу, где её носит и чем она занята!

– …Демократия – это возможность заменить одного нерадивого чиновника другим, – продолжал цитировать Великого Тетриарха брат Абен, – инфократия – возможность внести изменения в программу, которая управляет политическими процессами. Только авторитарная власть – это когда каждая политическая ошибка имеет персонально ответственное лицо. Ответственное перед своим народом и наследниками, которые искупят ошибку кровью…

– Она у Трефа в оранжерее. Смотрит рассаду бамбука, – сообщил капитану стюард. – Просила не беспокоиться. Сказала, найдётся сама.

– Да… – проворчал капитан, – Что может быть важнее рассады бамбука? Бамбук – это мощное зрелище! И когда эта паршивка найдётся, не уточнила?

– На банкет приглашены будут все, – намекнул Шайену стюард.

То, что теплица в Гезарии не хобби, а жестокая необходимость, Герк Шайен догадался, ожидая ассистентку на транспортной палубе после банкета. Слишком много ботаников было за буфетными стойками. Слишком уважительно к ним относились «пустые комбинезоны». В компании братьев пришелец выпил коктейль, похожий на бурбулет, и не получил удовольствия. Ассистентка не спешила «найтись».

Одна за другой стали «оттаивать» инфопанели. Одна за другой появлялись картинки, имеющие отношение к жизни колониальной базы. Народ, слегка повеселевший от выпитого и съеденного, расхаживал по корпусам, подолгу останавливая взгляды на фигуре пришельца. На причале открылся лифт. «Не пускать дикарей», – было написано на панели капсулы-автомата, которая не предполагала управления, зато наверняка имела приёмную «гильзу» на грунте. «Конечно, не на восьмой фальфорде», – подумал про себя Шайен. Из капсулы вышел человек, на дикаря не похожий, и тоже… уставился на капитана, прежде чем пойти по делам. Интересная догадка осенила гостя: «Дикие люди»! Потомки рудокопов! Те, что выжили после колонии. Оторванные от цивилизации, наследники преступников и изгоев, что заселяют брошенные планеты. Внуки и правнуки осуждённых на изоляцию от человечества, с которыми можно делать всё. Выжили, смогли не только произвести потомство, но и приспособиться к местным условиям. Такие могут не знать о Разумном Мире и не приветствовать на своей территории чужаков. О дикарях рассказывали легенды. «Дикие» иллюзории пользовались неизменным успехом, но мало кто встречался с дикарями в реале.

– Не знаю, капитан, что у тебя на уме, – обратился к капитану брат Морк, – но если запустишь восьмую фальфорду – могу предложить работу, которой в цивилизации не найдешь.

– Что с ней не так?

– Потеряна связь. Людей послать не могу. На базе не осталось специалистов по «зеркальным» ангарам.

– Чему удивляться, если по планете бегают дикари!

Моркен Гезарий вздохнул, не найдя понимания у брата по разуму.

– Такое нам досталось наследство, – объяснил он. – Никто не выбирал себе трудностей, все старались их избегать. Сначала людей хотели использовать в геологической разработке, потом решили проект закрыть. Их там десятки тысяч, а нам, после гибели Тетриарха не пришло из Метрополии ни одного грузового контейнера. Департамент колоний нас продал в собственность и перестал замечать.

– Есть цивилизованный способ о себе напомнить. И вернуться под опеку департамента, если собственник не назначил преемника.

– База-Ге получит предписание вернуться в соляр, и что? Бросить их? Геоид на искусственной орбите. Никто не поручится за её устойчивость на ближайшее тысячелетие, пока дикари окрепнут и освоят соляр. Да и смогут ли…

– Людьми займутся специальные службы. Ассимилируют, если интеллект не слишком запущен. Или изолируют от транспортных путей, будут охранять, чтобы пиратский борт не воспользовался беспомощными…

– Разумному Миру дикари не нужны. А нам они не чужие. У кого-то в поселениях подрастают дети, у кого-то стареют родители. Колониальный департамент эвакуирует всех без разбора. Разбросает по пансионам, а ведь это люди, капитан. Такие же, как мы, только непомнящие, откуда пришли, незнающие, что за экватором жизнь не кончается. Восьмая фальфорда в полярной зоне, – утешил гостя брат Морк, заметив его озабоченность. – Дикарей там нет. Пользуйся бортовой связью и далеко от катера не уходи.

Капитан Шайен дождался подругу, когда транспортная палуба опустела. У причала остался последний свободный катер. Дождался и удивился её хорошему настроению.

– Что? – спросил он. – Пыльцы нанюхалась? Сейчас же объясняй, что такое «фальфорда», чтоб я не чувствовал себя идиотом.

Арестина разместилась в кресле пилота и, первым делом, отключила от связи борт.

– Фальфорда – лаборатория, закамуфлированная под ландшафт. Чего нанюхалась – не знаю, поэтому не скажу.

Катер отошёл от порта, габаритная диафрагма медленно расползалась, обнажая заснеженный полюс Гезара.

– Гидрозащита при входе в атмосферу обязательна, – предупредила система.

– Маскируем борт, чтобы не пугать дикарей, – объяснил Шайен и выдержал паузу. Уточняющих вопросов не прозвучало. – Их там десятки тысяч. Не поселение рудокопов, отравленных ртутными парами, а дикари! Там стада человеческие с камнями и палками. Сами плодятся, сами добывают еду. Знала?

– После экскурсии в ботаничку я знаю даже размеры палок.

– А чем отбиваться, знаешь?

– Дикари не опасны.

– Дело твоё, – согласился Шайен. – Только они имеют манеру красть женщин, затаскивать их в пещеру и насиловать.

– Что за навязчивая фобия!

– Ладно, – согласился капитан с ассистенткой. – Если ты об этом мечтала – то всё в порядке, но мне было бы спокойнее иметь при себе дубину. Да, детка… Похоже, не ты меня, а я тебя буду защищать, пока не вернемся на АКСу. Ты своего добилась! Добавила капитану головную боль.

Челнок прошёл стратосферу и укутался облаком, сквозь которое были видны только очертания гор. Вершины приблизились к днищу катера. Шайен удивился ленивости челнока, не желающего ни разговаривать, ни показывать пассажиру чёткую панораму. В конце концов, борт «встал» над вершиной горы.

– Вход в фальфорду закрыт, – объяснил компьютер. – Жерло забито ледяной пробкой.

– Растопим, – не унывал капитан. – А транспортная шахта?

– Тоже забита, – предположила Арестина и взялась за манипуляторы. – Мутная картинка обзора стала чёткой до боли в глазах. Катер завалился на бок, снизился, стал крутиться под снежными шапками, нависшими над каменистой долиной.

– Нора! – заметил Шайен и зажмурился, когда машина вошла в тоннель, с шипением пробила подушку воздуха и сбавила ход. Борт стал искрить защитным полем. Включилась подсветка. Неровные стены, похожие на вывернутую шкуру червяка, опасно сужались. Челнок сбросил скорость до пешеходной и вскоре встал. Выровнял горизонталь, выпустил опоры.

– Нет, это не транспортный коридор, – заметил Шайен. – Здесь вакуумным буром работали. Дикари, не иначе. Вот это да! – капитан выбрался из машины и провёл рукой по глянцевым складкам стены. – Натурально дикарь рыл подкоп под фальфорду. Откуда взял бур?

– Откуда я знаю?

Арестина, замкнула контур кабины и, на всякий случай, заперла личным кодом.

– Смотри, какие грубые импульсы. Надо выжрать полную бурбулетницу, чтобы так тряслись руки. Это же портативная модель. Я даже знаю, какая. Кто ж так норы роет! В складках можно спрятать армию дикарей.

Прожектор челнока уже не освещал дорогу, только указывал направление – куда бежать от аборигенов, вооружённых вакуумным буром. Тверди под ногами не было видно, и капитан Шайен руками помогал себе не упасть. Коридор изогнулся вверх, его неровные складки стали похожи на лестницу, но всё-таки вывели на парковку, над которой куполом нависала корка плотного льда. Дверь к пульту управления ангаром включила подсветку.

– Система в рабочей фазе, – предположил Шайен и взялся за железную рукоять.

Дверь отошла легко, еле слышно скрипнули петли. То, что это пульт стенда, а не холодный чулан, можно было судить по креслам, которые покрылись инеем. Шайен нащупал стол и положил ладонь на панель активации. Появился контур рабочей зоны, система ожила, стала загружать программы жизнеобеспечения. Вентиляция засвистела сосульками, скоро с ложементов на пол потекла вода, пар поднялся над рабочим столом. Оттаяли перчатки манипулятора, брошенные на пол убежавшими дикарями.

– Ареша… – капитан заметил, что ассистентка пропала. Он прошёл вдоль стены и обнаружил ещё одну нору, пробитую буром… – Ты там?

Арестина возвращалась, стараясь осторожно ступать по острым рёбрам тоннеля.

– Здесь всё изрыто. Почти лабиринт, – сообщила она.

– Надо б его заткнуть.

– Чем? Тебе известно вещество, которое остановит вакуумный бур?

– Ты так умна, фавора, что я начал с тобой расслабляться. Куда ведёт лабиринт?

– Лабиринты не ведут никуда, – ответила Арестина, отряхивая коленки. – Но думаю, что к пульту давно никто не приближался.

– Тогда почему фальфорда в активной фазе? – Шайен вернулся на пульт и смахнул с ложемента лужу.

Рабочие панели оживали. Скоро на стенде появилась проекция камеры с двумя опущенными манипулами – чёрными «ручищами» из жёсткого полимера, поджатыми, словно только что прикоснулись к огню. Манипулы, похожие на обугленные останки человеческих рук. От зрелища Шайен вздрогнул.

– При заводской консервации манипулы так не лежат, – сказал он. – Братец Морк клялся, что в ангаре не работали со времён основания колонии. Капитан надел перчатки и манипулы зашевелились, повторяя жесты. – Они должны консервироваться в таком положении, – «руки» согнулись в локте и упёрлись кулаками друг в друга. – Только я не понял, где загрузочный люк?

В ангаре не было порта, через который опасные блоки и механизмы загружались внутрь для ремонта. Квадратная камера имела ровные стены, со всех сторон одинаково чистые.

– Сдвинута стена… – предположила Арестина.

Шайен постучал «кулаками» манипул по стенам.

– Может, скажешь, какая именно?

– Какой стороной эта штука повёрнута к небу?

– Какой угодно. Они вращаются.

– Вращаются круглые.

Капитан сорвал с «мизинца» протектор, отпустил в свободный полёт, но наконечник, вместо того чтобы падать, поплыл в невесомости.

– Ничего себе! Ангар-то реально в активной фазе!

– Да, капитан. Поищи-ка в параметрах его заводскую конфигурацию.

– Параметры стёрты, – ещё больше удивился Шайен. – Настройки тоже. Вот это «неисправная техника»! Я не уверен, что это сделали дикари. Что скажешь?.. – он снял перчатки и кинул на рабочий стол. – Молчишь. Тогда поднимаем челнок и ищем загрузочный люк под снегом. Боюсь, что гезарийцы вскроют саркофаг раньше нас.

– Скорее всего, люк за фронтальной стеной. Если её сильнее толкнуть…

– Можно повредить оболочку.

– Я бы рискнула.

– Думай, где потолок, фавора! «Руки» крепятся ближе к блоку питания, значит...

– И где у него блок питания? В архиве базы должна быть оригинальная документация на все тех-объекты. Не торопись. Покажи конфигурацию инженерам. – Арестина сунула руку в перчатку и потрогала стены «кулаком» манипулы. Все пять стояли насмерть, ни одна не желала сдвинуться. – Попробуем разобраться, прежде чем расковыривать гору.

– Хм… – удивился Моркен Гезарий, выслушав капитана, – я тоже не знаю, какая там заводская конфигурация. И не уверен, что технический архив сохранён. У нас случались аварии в системе. Много инфы потеряно, но… поговори с инженерами. С биологами тоже поговори. Что-то им не нравится в мертвецах.

– Вскрыли саркофаги без нас? – испугался Шайен.

Нохт пришёл к брату на помощь.

– Только слугу, – сказал он, – и только потому, что возникла проблема.

– Чем биологам не угодил Великий Стюард?

Капитан Шайен был приглашён в павильон к погребальным тронам и предупреждён, что гость базы, равно как и её обитатели, не имеет права приближаться к останкам раньше экспертов. В центре возвышался неприкосновенный «трон» деда-Террания. По правую руку стояла «консерва» любимого внука, изрядно потрёпанного судьбой. По левую в раскрытом саркофаге сидел слуга.

– Мы договорились принять на Гезаре трёх покойников. Заказали мавзолей на троих.

– И что помешало?

– Стюард-то живой, – Нохт прищурился на нерадивого поставщика.

– А я тут причём?

– Что делать будем, капитан?

– Исполнять договор. Живой слуга ещё больше обрадуется месту рядом с хозяином.

– Издеваешься! – нахмурился Нохт. Ему на подмогу подтянулись биологи. Любопытные носы сунулись в павильон из фойе, предвкушая драку.

– Да ладно… Он умолял меня об эвтаназии ещё полгода назад. Я обещал…

– Ну, так выполни обещание, – предложил брат Нохт.

– Это не моя работа. Это работа медицинских кураторов и близких родственников того, кому надоело жить. А я не умею этого делать. Могу только огреть по голове тяжёлым предметом. Твои биологи справятся с задачей проще.

– Мои биологи не убийцы, – предупредил Нохт. – С моими биологами стюард Тетриархов договора не заключал.

Компания заинтересовалась спором, молодые сотрудники встали за широкой спиной начальства.

– Взгляни на монитор саркофага. Видишь, в каком состоянии «труп»? Температура на нижнем пределе нормы. Вялый мышечный тонус. Где ты видел покойников с мышечным тонусом?

– Жизнью такие параметры не называются.

– И смертью не называются, – заявили биологи.

Юная лаборантка с голубыми глазами едва не расплакалась, когда поняла, что капитан-пришелец предлагает злодейство.

– Вам любая альматория подтвердит, что клиент практически мёртв.

– У нас не альматория, а покойник сегодня пошевелился.

– Да покойник он, просто на аппарате, – уверял Шайен, –  а я не знаю, как его отключить.

– А я не знаю, как хоронить живого, – заявил Нохт, и лаборанты охотно его поддержали. Девочка с голубыми глазами смахнула слезу. – У нас, знаешь ли, не принято…

– Не убивай! Посади в мавзолей с аппаратом. Посидит немножечко – сам помрёт. Вот, проблема!

– У нас не сажают в мавзолеи живых.

– Посадить в мавзолей живого всяко лучше, чем убивать. Или я не прав? – Никакого возражения со стороны биологов не последовало. Даже брат Нохт замолчал. – Если вы хотите сделать из меня убийцу, я, конечно, могу… – Нохт первым покинул павильон. – Если убить человека лучше, чем посадить живьём в мавзолей, так и скажите, – обратился капитан к лаборантам, но и те вдруг вспомнили про дела, оставили на растерзание пришельцу голубоглазую девочку. – Ладно бы, кремировать собирались. А то ведь посадить на почётное место! И люди придут на него посмотреть, и сам, если что, на людей посмотрит! А то, может, выйдет да погуляет. Что плохого, если слуга досидит до естественной смерти рядом с хозяином? – Худенькая девочка, которой был велик самый малый лабораторный костюм, слушала, прикусив губу. – Для того чтобы умереть, нужно, как минимум, являться живым! – произнёс капитан, и девочка согласилась. Её распахнутые глаза наполнила мысль.

– Так может… – предложила она, – вскрыть саркофаг и перевести его с «системы поддержания» на «систему стимуляции»?

– Хорошая идея! – согласился с девочкой капитан. – Обсуди её со своим начальством.

Впервые Герк Шайен увидел живого дикаря там, где меньше всего ожидал: на инженерной палубе лабораторий базы-Ге, сидя за столом диспетчера и просматривая схемы ангаров, которые сто лет никто не запрашивал из архива. Ни Моркен Гезарий, ни какой другой гезариец ему не мешал интересоваться техническими описаниями. Мешал только Треф – куратор ботанической лаборатории, который то и дело приходил смотреть на капитана-пришельца. Приходил и смотрел, словно это был не пришелец, а новая мутация кактуса. Капитан привык и не реагировал на ботаника. Вместо описаний ангаров система давала глюки. Дикаря Шайен тоже принял за глюк. Невысокий коренастый мужчина в хале по колено и шапке, натянутой на волосатую голову, вышел из лифта и направился в лабораторию, помахивая рамкой, предназначенной для проекций на ландшафт трехмерных объектов. Рабочая хала мужчины была сшита из шкур. На плече висела бамбуковая торба, перетянутая верёвкой. Такая же верёвка была намотана на пояс. Лицо дикаря покрывали морщины, но походка казалась бодрой. Молод он или стар невозможно было понять. Шайен забыл, как старятся люди, лишённые доступа к биокоррекции. Он давно не видел таких. Помещение наполнилось запахом трав, не похожим на вонь, которая по убеждению гостя, должна была сопровождать дикаря.

Мужчина задержался взглядом на рабочем столе капитана. Возможно, удивился присутствию незнакомца на месте дежурного, но вида не показал. Пнул коленом лабораторную дверь. Дежурный инженер вылетел на порог.

– Тебе чего? – спросил он.

Дикарь махнул рамкой.

– Замер делать буду, – произнёс он шепеляво, словно не имел зубов.

– Уже?

– А когда?

– Саркофаги в биокорпусе. Павильон открыт.

Дикарь развернулся и пошагал к транспортному стволу. Герк приподнялся с кресла, чтобы рассмотреть в деталях его походку, но транспортёр затребовал доступ к чипу идентификации, и дикий человек растерялся.

– Я провожу… – Шайен выскочил из-за стола. Дежурный нерешительно застыл на пороге. – Мне по пути!

Запах одежды аборигена напоминал «клей», которым заливали дырявый фундамент над подземельем сомнологов. Шайен отметил, что дикарь плохо видит, его кожа груба, руки до локтя покрыты мозолями, а мускулистый торс проступает даже сквозь толстую халу.

– Мне тоже к биологам, – сказал он, когда площадка поехала вниз.

– Замер делать надо, – прошепелявил дикарь и потряс рамкой перед носом Шайена.

– Я Герк.

– Я архитектор, – представился дикарь. – Без замера – никак.

Архитектор первым шагнул с площадки и безошибочно определил цель: всегда открытая дверь павильона для торжественного хранения тел. Три погребальных ложемента были оформлены алым светом памяти предков. Их постаменты украшены хронометрами и лампадами, которыми, по убеждению гезарийцев, освещали свой быт древние покорители космоса. Стены павильона украшали цитаты и символы власти. Дикарь не приблизился к святыне. Он размотал верёвку, накрученную на торбу, на глаз отмерил высоту «трона» и зафиксировал узлом полученный результат. Также на глаз он определил ширину, толщину… Капитан Шайен не успел опомниться, как верёвка оказалась сплошь покрыта узлами.

– Вези назад, – обратился к нему дикарь. – Кабина не заработает. У меня впуск только с транспортной палубы.

– Хочешь, научу кататься без «впуска»? – Шайен пригласил дикаря в кабину и развернул панель. – Выбирай «транспортировку груза без сопровождения», она всегда темно синего цвета. Маркируй себя как «биоматериал» и задавай цель – «инженерная палуба»... «биолаборатория»… «бытовой этаж» какой хочешь…

– Так просто? – обрадовался дикарь, тыча пальцем в значки панели.

Дежурный инженер удивился скорому возвращению.

– Ещё чего?

Дикарь приблизился, давая понять, что разговор будет конфиденциальным. Шайен отошёл, но уши «навёл» на цель.

– Шмальгаузер давай.

– Какой еще шмальгаузер!?

– С толстой ручкой. Если хочешь, чтобы работа была скорой.

– Это ж тебе не тесак… – инженер постукал просителя пальцем по шапке, – торба ты бамбуковая! Это оружие! Им только дай… – он обратился за поддержкой к Шайену. – В прошлый раз всех дюков в долине перестреляли.

– Мы мясо заготовили на общину. Засолили, завялили, – объяснил дикарь. – У нас пятьдесят ртов за сезон родились. Начнутся холода – дюк в норы полезет. Что жрать?

– Пятьдесят штук? – дошло до дежурного. – Воображаю, какая драка с монахами начнётся, когда молодняк подрастёт.

– Девчонки одни, – посетовал дикарь.

– Девчонки... как же так? Треф нахимичил или сами… перестарались? Откуда у ремов девчонки?

– Я не при делах, – несчастный развёл руками на уровне детородного органа. – Женщин моих забрали монахи…

– Потому что дурак! Самые здоровые самки тебе достались, самые толстозадые! А ты что сделал? Заставил их на гору бочки таскать!

– Потому что моих парней увели на южные склоны, расчищать водосток. Как одному таскать столько? Всё скорей, да скорей. И вот теперь тоже «скорей», а как без шмальгаузера?

– Самка создана природой для пополнения поголовья, – объяснил аборигену дежурный. – Для всего остального создан самец.

– Не даёшь шмальгаузер – парни будут год тереть камень. Дашь – успеем до холодов.

– Видали нахала!.. – из лаборатории показался народ. Проходящие мимо притормозили. Обитатели базы-Ге немногим отличались от дикарей, всегда охотно оставляли работу ради зрелища. – Абен Гезарий делает им подарок достойный высших мира сего, а они торгуются, ленятся поработать с камнем.

– Его ж и приподнять нечем. Хотя бы подъёмник дай.

– Подъёмник я тебе дал ещё для постройки шлюза. Куда дел? Тварь нерадивая, неблагодарная! Тоже монахи украли?

– Озябники, – уточнил растяпа. – Одолжили на день и в тот же день утопили. У них вода поднялась, стала заливать склады. Взяли, чтобы насос запустить, перекачать в верхний резервуар, да там же и утопили с батареей вместе. Хоть батарею новую дай.

– Почему поднялась вода? – насторожился дежурный. – Опять забили канал?

– Сами разводите в канале дрянь…

– Мы разводим?

– Треф разводит. Мы не знаем, что можно туда сливать, что нельзя. Он же с нами не говорит.

– Видали скотину! – обратился дежурный к зрителям. – Сначала засрали канал. Потом перетаскали с базы все батареи, чтобы утопить в дерьме.

– Ни одной не вернули, – припомнил кто-то из инженеров. – Скоро на базе не останется ни одной батареи.

– Они и у ботаников батареи брали, и в техконтроле, – добавила лаборантка, – и все куда-то девались. Озябники валят на ремов, ремы на озябников. Даже из теплицы умудрились вынуть аккумулятор. Правильно сделал Треф, что отогнал общинников от теплиц.

– Короче, – обратился дикарь к дежурному инженеру, – даёшь шмальгаузер – будет срочно. Не даёшь – как сладимся.

– Вон пошёл! – ответил дежурный.

Архитектор направился к транспортёру, помахивая рамкой. Герк Шайен последовал за ним. Как у себя дома, дикарь управился с панелью, запустил «биоматериал» на транспортную палубу. Капитан шёл за архитектором, словно завороженный необычной походкой и шкурами дюка, что болтались складками у колен. Он сам не вполне понимал, зачем преследует дикаря. Только в галерее, поймав его взгляд, почувствовал себя неловко. Словно без разрешения вторгся в чужую жизнь.

– Я архитектор, – зачем-то повторил человек, – у тебя есть проблема?

– С чего ты взял?

– Но ты рыл их архив… Я видел.

– Ну, да… Арендовал ангар на восьмой фальфорде и не понимаю конфигурации.

– О... «восьмая» в горах, в снегах. Даже дюки туда не ходят. Ну, покажи… – архитектор заметил планшетку, которую капитан всюду таскал с собой.

– Это резервуар… – объяснил Шайен дикарю. – Это манипуляторы. А где загрузочный люк – непонятно. Явно какую-то стену сдвинули, но какую?

– Ту, что спереди, – уверенно заявил дикарь. – Люк за ней. Отодвинь и увидишь.

– Как узнал?

– Если развернуть рычаги вперёд, они уйдут за контур по локоть. А если вбок – не уйдут. На полпальца, не больше. Фронтальную двигали, это точно.

– Да?.. – удивился Шайен. – А как ты вычислил, что рычаги уходят за габарит?

– Мысленно их развернул.

– Вот так… развернул и увидел?

– Я архитектор! – напомнил дикарь цивилизованному человеку.

Пока Шайен осваивал эту мысль, его товарищ успел открыть порт с надписью "Не пускать дикарей". Шагнул в капсулу, но вдруг передумал.

– Послушай, – обратился он к задумчивому пришельцу, – ты разбираешься в чипах? Бывают такие, что инфа пишется в голову и повторять не надо, чтобы запомнить. Знаешь такие?

– Биочипы ставят младенцам. Они должны адаптироваться в мозгу, сформироваться с ним вместе, чтобы нормально работать. На это уходят десятки лет.

– Так и думал... – огорчился дикарь. – Взрослому ни за что не поставят!

– Знаешь, что я скажу тебе, друг!.. Ты и так неплохо соображаешь. Люди, напичканные чипами, рано или поздно, теряют собственный интеллект и мало отличаются от буфетного автомата. Даже если предложат – не соглашайся.

– Понял тебя, Герк.

– И тебе спасибо за информацию.

Дикарь шагнул в капсулу и только успел на прощанье махнуть рамкой. Кабина закрылась, пулей полетела к планете. Шайен вгляделся в схему ангара. Манипулы имели десяток колен, замысловато сложенных в разных плоскостях. Как их можно было «мысленно развернуть», не окосев, капитан не понял и обратился к инфопанели. Хотел разыскать ассистентку в ботанических дебрях… Узнать, сможет ли она «мысленно» проделать что-то подобное.

– А… – заметил он подругу на галерее. – Надоели ботаники? Климат слишком влажный или Треф тебя выгнал? Признавайся, он не ответил взаимностью? «Чёрные люди»… – прочёл капитан на «карте Гезара». – «Монахи низины», «горные монахи», «ушлые люди», «торговые…», «мохоеды»… смотри: «туристы северных склонов» – тоже община. Наверно, кочевники. «Школьные террасы», а вот… «ремесленная община». Там проживает мой новый друг! Что? Стало некомфортно оттого, что я говорю с дикарём? Чего примчалась? Мой друг живёт в долине с гербом Тетриархов… – Шайен ткнул пальцем в «ремесленную общину», – вон их тут сколько… «топтуны», «озябники», «самодуры»… Скажи: мне, как инженеру, должно было придти в голову просчитать разворот рычага?

Арестина запросила свободный борт, и капитан не понял ответа. Он оставил в покое панель и встал за спиной подруги.

– Плохи дела твои, детка… – пришёл к выводу капитан.

– Это ещё почему?

– Каждая вторая лаборантка смотрит на Трефа влюблёнными глазами. Твой шанс – так себе. И что только женщины в нём находят? Инфант плешивый. Всё тепличное хозяйство Гезариям завалил. Ты в курсе, что хозяйство завалил Треф? Его здесь терпят потому, что никто не хочет дерьмо за ним разгребать.

– Пойдём, пока не забрали транспорт. Попробуем сдвинуть стенку.

Шайен вошёл в катер и плюхнулся в пассажирское кресло.

– Самка создана для пополнения поголовья, – процитировал он дежурного инженера, сам не понимая зачем, – для всего остального создан самец. В том числе для того, чтобы потакать самкам. Я одного не понял, зачем притащил тебя на Гезар? Чтобы ты охмуряла ботаника? Только не говори, что между вами нет отношений.

– Отношений?.. – Арестина вывела катер за габарит и отключилась от связи. – С чего ты взял?

– Не надо делать из меня дукера. Он приходил раз пять или семь… посмотреть, чем я лучше. Ассистенток подсылал узнать, кто я и что из себя представляю.

– Всем интересна твоя персона, капитан.

– Но только Треф смотрел на меня, как на опасного конкурента.

– На тебя все гезы смотрят с опаской.

– Надо делать дела и валить отсюда, – пришёл к выводу капитан. – Что-то мне не нравится этот «гезарник».

За пульт ангара Герк Шайен сел в решимости сдвинуть проблему хотя бы до люка загрузки. Сунул руки в перчатки манипул, уперся во фронтальную стену и убедился – рычаг действительно имел хороший запас в «локте».

– Видишь? – спросил капитан.

– Вижу, – согласилась Арестина.

– Теперь видишь. А архитектор увидел сразу. С дикарями надо было договариваться, а не с кураторами.

Шайен уперся «ладонью» в стену, но не достиг результата и с раздражением стукнул препятствие «кулаком». Гора дрогнула. Загудела, словно стряхнула лавину. Завибрировала, как колокол. Стена пошатнулась. От следующего удара в помещении зашевелились шкафы. Стена накренилась, но не подумала отступить.

– Кажется, она во что-то упёрлась, – предположила Арестина.

– В открытый люк.

– Возможно.

– Я тебе скажу, что случилось: ледяная пробка высотой в десять палуб, навалилась на створки и продавила их вниз!

– Да… – согласилась Арестина, – только сначала сдвинула стену и вырубила управляющие панели.

– Ну… я не знаю, что делать. Спустить катер на малых оборотах. Может, растопим пробку движком и посмотрим? Эх… наш бы челнок сюда, с радаром, – капитан ещё раз ударил стену. Кресло едва не сорвалось с крепления. Гора завыла. Дрожь достигла пульта ангара, и экраны ещё раз зловеще мигнули. – Вернуться б на «ОКО» да просканировать фальфорду. Раздали технику дуракам!

– Возможно, через лабиринт есть выход к шлюзу.

– Я тебе запрещаю! – ответил капитан. – Если не дикари, то какие-нибудь хищники там обязательно водятся.

Он упёрся в нижнюю часть стены и от напряжения едва не сломал манипулу. Скрежет наполнил ангар, препятствие покосилось, но устояло. Пульт погас и вернулся в активный режим после паузы. Арестина открыла дверь, чтобы акустическое давление не фокусировалось на панелях. Стенка гнулась, кренилась, но отступать не хотела.

Надежда оставила капитана, когда руки онемели от бесполезной работы. Он скинул перчатки, развернулся к двери и застыл. На пороге стояла худая старуха, одетая в истёртый комбинезон. По её плечам были разбросаны седые пряди, свалявшиеся от грязи. Глаза остекленели от страха. В руках был зажат «шмальгаузер». Не тесак с «толстой ручкой», а настоящий боевой инструмент, которым вооружали колониальных поселенцев. Гора продолжала гудеть, дрожь в ногах уступала место абсолютному оцепенению.

– А…ар…а… – обратился Шайен к персональному телохранителю. Рука потянулась к гарнитуре, которая отсутствовала со времён прибытия на орбиту Гезара. Шмальгаузер в руках старухи опасно дрогнул.

– Вы кто? – спросила она. – Что надо?

– Не узнала меня? – Арестина встала между прицелом и окаменевшим от страха капитаном Шайеном. Шмальгаузер дрогнул ещё раз.

– Я тебя знаю? – спросила старуха.

– Бедняжка…

Капитан оценил, как ассистентка спокойно взялась за оружие и направила в потолок, словно это был пустой бамбуковый стебель.

– Ты… – старуха попятилась. Шмальгаузер остался в руках Арестины, сам собой переключился в спящий режим и повис на плече. – Ты…

– Не надо бояться. Мы поможем. Всё уладится.

Шайену показалось, что старуха после многих лет одиночества, встретила дочь и не верит счастью. Она хватала руками воздух – не то хотела обнять кого-то, не то вернуть боевой инструмент.

– Ты… – шептала она и пятилась в коридор.

– Всё хорошо.

– Ты… ты… – повторяла старуха, пока не споткнулась. Упала на спину. Стукнулась головой о каменный пол.

Герк подбежал к распластанному телу.

– Знаешь её?

– Нет, – Арестина склонилась к морщинистому лицу несчастной.

– Что теперь?

– Возвращайся на базу и говори с Моркеном. Я решу проблему с фальфордой, как только она очнётся.

– Почему с Моркеном?

– Говори с ним с глазу на глаз. Отвечай откровенно на все вопросы.

– Вот ещё! – возмутился Шайен.

– На базе полно военных андроидов, которые подчиняются только ему.

– «Андрюшек» боится! Вот это конвой!

– Не умею с ними работать, – ответила Арестина, – если не знаю, какая вшита программа. А этого кроме Морка никто не знает.

– Ареша, если он узнает, что за прибор мы сюда привезли…

– Пойми, капитан! Мне проще решить проблему, которая называется «Моркен», чем десяток, которые мы создадим, если начнём хитрить за его спиной. Оперу надо безопасно извлечь, а мы не можем подойти к саркофагу.

– Ты настояла оставить прибор в саркофаге!

– А ты хотел, чтобы мы вышли с ним на причал? Говори с Морком без посторонних ушей. Обещай всё, что он попросит.

– А потом? Морк не выпустит нас отсюда.

– Сейчас твоя задача безопасно изъять прибор. Объясни ему ситуацию. Морк должен понять: никто, кроме тебя, с Оперой работать не сможет. Он должен быть заинтересован в твоём покровительстве больше, чем ты в его.

– Детка… Не нужно держать меня за домашнего дукера.

– Времени мало, Герк. Я гарантирую безопасность, если ты сделаешь всё, как прошу. Да, Морк – мутный тип, но он куратор безопасности. Сейчас его лучше иметь в союзниках. Это несложно. Мужик любит власть.

– А старуха? – Герк указал на тело с седыми волосами, разбросанными по полу. – Если откажется помогать?..

– Куда она денется?

– Смоется в лабиринт и приведёт сюда банду.

– Иди! – повторила Арестина. – Вернёшься – катер запри личным кодом.

– Знаю, – огрызнулся капитан. – Не маленький.

Не успел Шайен причалить к транспортной палубе, как на борт залетела толпа с коробками и мешками, оживлённо галдящая и необыкновенно возбуждённая. В салон набилось человек десять. Столько же недовольных осталось топтаться в ожидании следующего челнока. Все пять катеров были в рейсах. На причалах творилась невероятная суматоха.

– Где Морк? – спросил Шайен у стюарда. – Почему я не могу его найти через бортовую связь?

– Занят на грунте.

– Мне нужно срочно с ним говорить. Передай, что Шайен…

Стюард не дослушал. Кинулся занимать очередь. Челноки возвращались на автомате, и тут же были атакованы желающими спуститься на грунт. Массовое переселение обитателей базы-Ге на грунт-Ге набирало мощь. Шайен пропустил бегущую толпу, наряженную в шкуры дюка, и обратился с вопросом к информационной тумбе.

– Моркен Гезарий занят, – сообщила система. – Как только освободится, можно будет поговорить.

– Случилось что-то? Отчего все вдруг спятили? – спросил Шайен и встал у стены, чтобы не оказаться растоптанным. Мимо пронеслась компания опоздавших. – Просто массовое помешательство.

– Церемония жертвоприношения.

– Чего?.. – не понял капитан и вздрогнул оттого, что у него за спиной выросла фигура Трефа.

– Арестина ещё не вернулась? – спросил ботаник.

За диспетчерским столом инженерной палубы, сидел дежурный. Перед ним вяло шевелился орбитальный проектор.

– Жертвоприношение, – подтвердил он. – Тестируем молодняк. С тех пор как Метрополия от нас отказалась, мы лишены притока специалистов. Воспитываем своих. Отбираем трёхлеток и делаем из них персонал для обслуживания базы. А ты что подумал?

– Я думал… белковый паштет. Они несутся туда как на пир.

– Они всегда несутся на грунт, как помешанные. Для многих это возможность проведать родственников. Сначала тест устраивали раз в год перед холодами. Теперь стали чаще.

– Поголовье тупеет? – предположил капитан.

– Климат портится. Тупым легче выжить. Если раньше каждый год брали из общин штук пять карапузов – теперь хорошо, если один годный. Раньше тестировали очевидно способных – теперь всех подряд от двух до пяти годов от роду. Скоро эмбрионы тестировать будем, если аппаратуру найдём. Зачем тебе Моркен? Хочешь получить работу на базе?

– Посоветоваться хочу.

– Позовёт. Инженеры нужны.

– А чем занимаются инженеры базы? Тестируют эмбрионы?

– Для этого надо заказывать оборудование в Метрополии. Специалиста тоже.

– Зачем? На «ОКЕ ХИГЛА» стенд биоплазмы найдётся. И ашка… Аналитическая машина, – пояснил Шайен, видя недоумение диспетчера. – Нужно только достать мой челнок… из секретных доков. Он пошустрее ваших будет. Почему не использовать? Сначала для ваших транспортных нужд, потом – для моих…

– Нет, – отрезал диспетчер. – Такие решения принимает Моркен.

– Просто открой мне порт.

– Чтобы меня вернули в общину? Нет уж, я собираюсь жить триста лет.

– Моркен обещал, что свободный челнок всегда будет. Где он? Не получается – пусть вернёт мой.

– Гостевым бортам на грунт нельзя. Там люди. Занесёшь вирус… Что ты хочешь обсуждать с Моркеном?

– Хочу узнать, когда буду хоронить мертвецов.

– Закончится жертвоприношение, пройдёт праздник проводов в норы дюка, подведём перед холодами итог, проверим, как подготовились к зиме общинники. Нерадивых накажем, нерасторопных поторопим. Если нужно, перебросим на подмогу камнетёсов с южных террас. А там – можно подумать о церемонии открытия мавзолея.

– Хотелось бы убедиться, что покойники не в претензии.

– Павильон открыт, – намекнул инженер. – Иди, пообщайся.

Шайен воспользовался советом, как предлогом уйти, но дверь публичного павильона оказалась закрытой.

– Кто-нибудь!.. – позвал он.

– Нет никого, – ответил базовый секретарь. – Лаборанты заняты работой на грунте.

– Мне не нужны лаборанты. Мне в павильон, поклониться усопшим.

– А Арестина?.. – услышал он голос Трефа. – Когда вернётся?

Куратор ботаников возник за спиной в комбинезоне и перчатках, похожих на рычаги манипул.

– Когда закончит работу. Чего тебе? – огрызнулся Шайен. – Видишь, я занят! Не могу открыть дверь.

– Хотел показать дрожжевую культуру. Она живописно краснеет, но скоро опять станет серой. Если Арестина поторопится…

– Я говорю, занята Арестина! Дверь открыть помоги.

У Шайена сложилось впечатление, что Треф оглох сразу на оба уха. Заложил руки за спину и отправился прочь.

– Идиот! – выругался капитан и пнул надоевшую дверь. – Есть на базе дежурные по портам?

– Лаборанты на грунте, – повторила система.

– Павильон! Павильон мне открой!

– Павильон всегда открыт для желающих поклониться великим пророкам цивилизации.

– Кто-нибудь! Помогите поклониться великим пророкам!

На зов откликнулась только девочка с голубыми глазами, похожая на куклу, на экспонат музея, созданный привлекать посетителей своей трогательной красотой. Маленькая и чрезвычайно любознательная особа, которая внимательнее всех слушала капитана и живее других реагировала на глупости.

– Порт открыт, – объяснила она. – Павильон открыт всегда и для всех, – девочка ткнулась в дверь, но встретила тот же глухой отпор. – Ой…

– Как тебя звать? – обратился к лаборантке Шайен.

– Гальяна .

– Первый раз дежуришь в лаборатории?

– Первый…

– Тебя оставили, потому что больше некому? Все убежали на грунт?

– Убежали…

– Как ты умудрилась блокировать порт, детка?

– Я ничего не трогала. Порт павильона всегда открыт. Это доступное место. Треф сказал, чтобы я пошла и помогла тебе.

– Кто тебя учил обращаться с оборудованием АКСы? Сколько тебе годков, маленькая моя?

Голубые глаза Гальяны наполнились влагой.

– Но я отошла на минутку.

– Тебя вчера забрали из общины и не научили пользоваться портами. А связью? Даже не начинали учить?

– Я умею…

– Тогда свяжись с Нохтом, или кто вас курирует? Пусть открывает порт своим кодом, если не умеет готовить персонал.

Уронив слезу, девочка вытащила из кармана клипсу и повесила на ухо.

– …почему-то закрылась сама… – лепетала она кому-то, очень занятому делами. – Да? Я не знаю. Может быть. В лабораториях я одна… Нет, ничего не трогала. Хорошо… – Гальяна оторвалась от связи и опасливо посмотрела в глаза Шайену. – Наверно внутри кто-то есть, – предположила она. – Наверно кто-то зашёл, пока меня не было, и почему-то закрылся. Возможно, случайно.

– Кто мог зайти к покойникам и запереться с ними наедине? На базе есть некрофилы?

– Почему некрофилы? – удивилась Гальяна. – Общение с великими мудрецами – интимный процесс. Не каждый хочет его демонстрировать. Надо просто немножечко подождать.

– Детка! – рассердился Шайен. – Если извращенец уединился с великими мощами для интимных процессов, дежурный не должен ждать. Он должен врубать аварийную сигнализацию. Кто-нибудь дежурит на ЦДП? За павильоном кто-нибудь наблюдает?

– А что это?

– Питомник дебилов! Немедленно ищи дежурного с доступом к Центральному Диспетчерскому узлу. Поняла меня? Пусть посмотрит, что происходит внутри. Найди любого взрослого человека и объясни, что на базе проблемы, а я подежурю.

– Но диспетчеров нет на месте. Все трансляторы обращены к ритуальному гроту. Я думаю, что дежурный пульт отключили до конца праздника.

– Будешь думать, когда отрастут мозги! – рявкнул на девочку капитан. – А сейчас бегом выполняй команду!

Лаборантка умчалась. Шайен прильнул ухом к двери. Послышался шорох. Словно кто-то стоял с другой стороны и подслушивал разговор.      

– Адо… – осенило капитана. – Адо, ты? Адо, мерзавец, здесь я, Шайен. Если ты запер дверь, открой немедленно!

За дверью послышался хруст мягких тапочек из набора для церемонии эвтаназии. Сначала затворник удалялся от двери, затем приближался к ней нерешительно.

– Адо… я знаю, что это ты. Открывай! Здесь я. Чужих нет.

Шорох стих. Дверь легонько треснула Шайена по лбу. Из павильона, подсвеченного поминальными фонарями, на него смотрели два блеклых глаза, открытые в чуждый мир, неуютный и страшный. Слуга стоял на дрожащих ногах, сжимая в руке цилиндр с красноречивой надписью: «ОПЕРА. Не вскрывать, опасно для жизни». Крышка была наполовину откручена. Герк вцепился в предмет и постарался вырвать из рук слуги, но тот лишь крепче сжал пальцы и рухнул на пол, увлекая за собой капитана.

– Адо… – умолял Шайен, – отдай это мне… – пустые глаза слуги от натуги вылезли из орбит. – Адо, отдай! Ты погубишь базу. Мы не на Земле, мы на орбите! Погибнем все! И твой хозяин, и его убогий внучок… все сгинем в «сером поле», как призраки!

Глаза слуги остекленели, пальцы стали каменными и холодными. Шайен схватил старика за дряблую шею и пережал трубу, через которую организм питался раствором. Слуга захрипел. Хватка ослабла. Шайен извлёк цилиндр и закрутил резьбу до упора. Два нервных вздоха и вялое тело застыло перед ним на полу. На спине старика тревожно попискивала система жизнеобеспечения. Веки упали, голова откинулась на воротник. Оборудование определило сон, необходимый уставшему организму.

Тело Великого Тетриарха наблюдало происходящее с высоты саркофага. С обнажёнными коленями оно сидело на троне и разводило руками, которые сжимали половинки бархатного футляра. Кожа немолодого мужчины была покрыта синюшными пятнами, мышцы окаменели от консерванта. Шайену потребовалась сила, чтобы свести его руки и закрепить на футляре подарочный бант. Он накинул плед на коленки диктатора и решил не закрывать саркофаг, не оставлять на глянце свои отпечатки. Консервационный газ испарился. Лицо покойника вызывало жалость. С поминального пьедестала на капитана с укоризной смотрел пожилой ребёнок, у которого отобрали игрушку. Шайен проверил потолок и стены, но следящих точек не обнаружил.

– Нужна помощь? – забеспокоился базовый секретарь.

– Да, – ответил гость и вышел из павильона. – Я бы выпил немного воды.

У буфетного автомата капитан Шайен стоял долго. Умолял сердце не колотиться так сильно. Вздрагивал от теней и звука шагов. База-Ге обезлюдела, словно ей грозила неизбежная катастрофа. Шайену хотелось затаиться, пока не кончится праздник. Стать невидимым для людей и приборов. С этой целью он переместился в буфет и занял место за столиком на проходе. Так, чтобы не видеть трансляций. Как раз на тропе бегущих к транспортной палубе. Чтобы надёжнее замаскировать себя, Шайен заказал в автомате коктейль из бермуды, который отпускался сотрудникам первой категории. Статус капитана гостевого борта равнялся куратору лаборатории. Поэтому для коктейля он выбрал самый высокий и самый яркий фужер. Но не успел приняться за содержимое, как получил подзатыльник. Мешок, набитый тряпьём, едва не свалил его на пол, задел край стола, расплескал половину коктейля. Гезариец, который нёсся, не видя дороги, сконфузился.

– Виноват, – сказал он.

– Бывает, – ответил капитан Шайен, смахивая бермуду с колен.

– У нас мероприятие…

– Вижу.

– Нет, так ты ничего не увидишь, – человек отложил мешки и поухаживал за гостем – развернул к нему трансляционную тумбу. 

– Моркен Гезарий занят делами на грунте! – повторила тумба, распознав капитана.

Над столом, украшенным лужицей алкоголя, распростёрлась объёмная панорама трансляции. Засияла горным пейзажем, зарябила пёстрыми одеждами гезарийцев. От торжественного события воздух звенел в буфете. Сердце капитана забилось ещё сильнее, когда он вспомнил про ассистентку, которую бросил с неизвестной старухой.

– Ничего… – успокоил он себя. – Главное дело сделано. Главное дело уже за пазухой.

Очередь аборигенов, желающих пожертвовать детей на нужды небесной базы, растянулась на километры. Люди шли и шли. В длинных халах и коротких, подпоясанных и распущенных, в капюшонах и без. Тащили повозки скарба, вероятно, не надеялись достояться до ночи, готовились спать на тропе. Шайена поразило счастье на лицах этих людей, готовых навсегда расстаться с детьми. Людей, которых никто не гнал и не звал. Они стекались к гроту, увенчанному символом Тетриархов, словно исполняли танец под музыку, которая звучала в их головах.

Церемония началась, когда сумерки опустились в долину, и дети начали засыпать на руках родителей. Горный пейзаж сменила панорама зала под каменным сводом. Опалённый огнём светильников потолок навис над капитаном Шайеном. Люди в длинных халах сидели в ряд, не то за соседними столиками, не то на камнях Гезара. Их лица закрывали низко опущенные капюшоны, только Абен Гезарий светился величием на центральном троне. Его хала была самой нарядной. Его взгляд – покровительственным. По закоулкам пещеры рассредоточились лаборанты, продрогшие до костей. Если оболочки комбинезонов ещё кое-как грели, то имитация халы из шкуры дюка, нарисованной на полимере, только усугубляла холод. Но глаза светились счастьем у всех.

– Моркен Гезарий занят делами на грунте, – еще раз напомнил базовый секретарь. – Вернётся после окончания церемонии.

«Я похож на идиота», – подумал Шайен и понял, что успел выпить лишнего и к концу церемонии вряд ли будет стоять на ногах. Карман его халы не имел застёжки. Малейший крен – и кража века будет раскрыта.

Капитан решил встать, убедиться, что способен ровно идти, но сумел добраться только до транспортного ствола. Следящие точки мерещились ему всюду, летали за ним по воздуху, заглядывали в карманы, писали всё, что видели и о чём догадались, чтобы по возвращении Морка Гезария выложить сводный доклад. Шайен скопировал осанку стюардов, вечно бодрых и свежих, но вдруг пошатнулся и едва устоял на ногах. Идти по-прежнему было некуда. «Если б с таким здоровьем я родился в общине у дикарей, – сказал себе капитан, – не прожил бы и пятидесяти лет. Стал бы расходным материалом эволюции». Он понял, что теряет сознание, но две красотки из свиты Трефа мигом привели его в чувство:

– Арестина не появилась? – спросили они.

– Вот это да! – удивился Шайен. – Как же она появится, если заняты катера? Может у Трефа в лаборатории имеется приватная «банка»?

– Нет, – ответили девушки. – Он просто хотел показать культуру.

– Культура предполагает исполнение договорных обязательств! Морк гарантировал транспорт. Но пока я имею лишь изуверские зрелища.  

Дамы ушли, капитан решил переместиться на транспортную палубу, чтобы не пропустить свободный челнок. И здесь работал проекционный экран, занимал свободную стену возле закрытых портов. И здесь было непривычно людно. Кто-то опоздал и сидел на коробках. Кто-то ещё надеялся, что катера вернутся.

В свете пещерных лампад трудно было узнать людей, которые только что суетились на палубах. Все вдруг сделались одинаково серыми. Шайен узнавал только брата Абена, восседавшего в кресле перед толпой. Время от времени народ расступался, стюарды подводили к трону детей, маленьких и чумазых, одетых во что попало. Ставили на колени, надевали на голову тестовый шлем, покрытый золотой фольгой. Эти штуки надевали и на капитана Шайена в юные годы, когда тот учился азам пилотажа. Шлем снимал параметры мозга и настраивал бортовую аппаратуру под каждого пилота. Заодно тестировал интеллект, определял тип и мощность вестибуляции, а также возможности альменных функций, отвечающих за ориентацию в сложном информационном потоке. Некоторым начинающим пилотам не рекомендовал продолжать тест. Такие получали транспортную карту Метрополии. Отдельные выдающиеся индивиды лишались права приближаться к пульту даже в автоматах городского такси. Среди гезарийских детей таких было абсолютное большинство. С них очень быстро снимали шлем и отправляли назад к мамкам. Прибор был тяжёл для детских голов на тонких шейках. Некоторые не выдерживали и падали, другие затихали от страха, третьи вырывались – их стюарды держали особенно крепко. Пока прибор сканировал мозг, Абен Гезарий бормотал речь. У Шайена сложилось впечатление, что Абен говорил всегда, даже во сне, и в отсутствии аудитории тоже не переставал говорить. Речь была не слишком членораздельна, но завораживала напуганных малышей.

На место сканированной «жертвы» ставили новую. Визг матерей иногда заглушал рёв младенцев. Тогда стюарды выходили на площадь, чтобы успокоить толпу. Шайен удивлялся женщинам, которые радостно тащили на церемонию деток, но начинали вопить, когда те попадали в чужие руки. Получив непригодного ребёнка обратно, они успокаивались и снова занимали очередь.

– Как их заставляют приводить детей? – поинтересовался Шайен у гезарийца, от которого получил по голове в буфете. – Разве они не знают, что могут их потерять?

– Для них это почётная миссия, – ответил человек.

– Тогда почему они плачут?

– Как почему? Потому что могут не увидеть больше наследников.

– А просчитать такую вероятность и просто не приходить?

Человек удивился.

– Как это «просчитать»? Кто им позволит строить расчёты, когда речь идёт о выживании цивилизации?

– Вот, что я тебе скажу, гезариец: то, чем вы здесь занимаетесь, попадает под статью юридической ответственности. И статус частной собственности колонии вас не спасёт.

– Вот, что я отвечу тебе, пришелец: мы благодарны за то, что ты доставил реликвии на Гезар, но если бы ты внимательно изучал Доктрину Тетриарха, то знал бы, что законы природы защищают вид, а не отдельную особь. Эти люди давно бы умерли с голода и замёрзли в снегах, если б мы не занимались ими, рискуя статусом и гражданской свободой.

Капитан Шайен не стал бороться за истину. Он собирался вернуться на восьмую фальфорду живым и с добычей, как подобает возвращаться в пещеру к самке уважающему себя дикарю.

К утру, когда база-Ге поймала первый луч света, всё успокоилось. Никто уже не стремился на грунт. Сотрудники возвращались в лаборатории, собирались в группы, чтобы посовещаться. Экраны продолжали транслировать рёв детей и бормотание Абена, но народ утомился однообразием. На транспортной палубе с каждой минутой народу становилось меньше. Капсула, спрятанная в кармане, порядком натёрла Шайену рёбра. Тревога боролась в его душе с любопытством, желание спрятаться с желанием драться за первый свободный борт. Капитан едва стоял на ногах и уже не искал автоматы с допингом. Знал, что они пусты. Ещё немного и он бы рухнул от напряжения, когда своды церемониального грота озарил фейерверк. Гезарийцы ожили. Кто замерзал на грунте – очнулись. Кто разошёлся по палубам – прибежали обратно и в минуту наводнили причал.

Ребёнок онемел от страха, когда Абен подхватил его на руки и передал брату Нохту. Событие достигло кульминации. Мужчина в нарядной хале понёс несчастного сквозь толпу, которая восторженно приветствовала будущего коллегу. Даже дежурные побросали посты, помчались встречать «добычу». Всё смешалось на грунте и на палубах базы-Ге. Все поздравляли друг друга, спорили, кому отдадут ребёнка.

На «жертву» претендовали связисты и химики. Спорили с накалом, готовы были рвать дитя на куски. У причалов затаилась компания техобслуживания. Они тоже претендовали. Им до смерти не хватало инженера по вентиляционному оборудованию. Шайен вспомнил пропавшего Галилея. «Интересно, что бы сделал на моём месте этот проныра? – спросил он себя. – Наверняка бы придумал, как угнать челнок с закрытых причалов». Он понял Неону, которая двадцать лет тосковала по этому человеку. «Если б я вырос в космосе, – думал Шайен. – Если б занимался инженерной практикой, а не войной с акадепом, если б имел лицензию на все виды транспорта, а не теоретические представления о пилотаже, никто бы не посмел лишить меня катера. Да у них бы просто не получилось». Он заметил в толпе взгляд Трефа, обращённый к нему с вечным вопросом, и отвернулся. Намекнул ботанику, что «дрожжевая культура» обойдётся без зрителей. Треф со своими ассистентками был тут как тут и тоже претендовал на «жертву».

Капсула зашла в патрон. Сигнал «не пускать дикарей» вызвал взрыв ликования у встречающих. Ожидавшие ринулись к цели, расталкивая друг друга. Бледный, болезненный мальчик, наверняка не ел трое суток, ожидая очереди к «жертвеннику». Слезы и тихий ужас застыли на его лице. Брошенный на руки встречающих, он не проронил ни звука. Кто-то из инженеров укутал ребёнка в халу и быстро понёс прочь. За ним устремились десятки рук, но инженер лишь прибавил шаг. Мальчик едва не задохнулся от страха. Казалось, он ничего не понимал и не чувствовал. Довольный собой, Нохт Гезарий отдал распоряжение стюардам придержать «лифт».

– Машины будут заняты ещё сутки, – предупредил Шайена базовый секретарь. – Борта подчиняются Центральной Диспетчерской и имеют жёсткое маршрутное предписание. Путь на восьмую фальфорду откроется, когда закончится церемония.

Палуба опустела, шум и гам затих в глубине галереи. Шайен осмотрел капсулу, похожую на цилиндрический шкаф. Надпись «не пускать дикарей» сегодня светилась особенно ярко. Может оттого, что на причалах стало темно от пещерных трансляторов. Может оттого, что капитан смертельно устал и видел своей главной задачей не уснуть на ходу. Он рискнул войти в капсулу, но не понял, как управлять... На автомате имелось две команды: «вверх», «вниз». И совершенно точно, не имелась в виду восьмая фальфорда. «Галилей бы разобрал пульт и расширил его возможности, – упрекнул себя инженер-инфолог. – А я даже не сталкивался с такой системой. Даже не предполагал, что такие бывают. Хорошо быть человеком, которому ничего не надо от жизни; которому нечего терять, потому что всё уже потерял». Капитан Шайен в сотый раз ощупал предмет за пазухой и последовал на Нохтом, чтобы серьёзно поговорить о своём челноке. Он был согласен на карантин и блокировку связи, лишь бы вырваться на фальфорду. Он продумал все аргументы и условия безопасности, но братец Нохт уже выдвигался навстречу и тащил заплаканную Гальяну. Девушка была укутана в ткань, за ней волочилась набитая торба. Несчастная лепетала что-то, словно оправдывалась. Только Нохт Гезарий был непреклонен.

– …К монахам, – отвечал он на детские слёзы. – Только там всё будет зависеть от тебя, идиотка! Сможешь родить четверых – будешь в уважении и почёте. Не сможешь – прислуживай женщинам, которые могут.

– Эй! – окликнул Нохта Шайен, когда тот втолкнул лаборантку в капсулу. – За что? Послушай… Девочка ничего плохого не сделала! Произошло недоразумение. Она только хотела помочь. То есть, я её попросил…

– Не вмешивайся! – рыкнул Нохт. – Я предупреждал её трижды – она трижды не изменила отношения к работе.

Тяжёлая торба шлёпнулась рядом с провинившейся. Бедняжка прижалась к стенке.

– Погоди!.. За что к монахам? Она не выживет там…

– Эта тварь конец света переживёт!

Порт закрылся, капсула стремительно понеслась на грунт.

– Девочка не адаптирована к жизни в общинах. Посмотри, какая худая…

– Она совершила ошибку, за которую будут расплачиваться многие поколения гезарийцев. И это не в первый раз. На базе есть правила, которые известны всем. Если каждый лаборант будет творить, что захочет, мы погибнем.

– В чём она провинилась? Давай, поговорим. Если надо, я готов объясниться…

– Не лезь в чужие дела, капитан! – отрезал Нохт. – Разговор закончен. Что ты хотел от Моркена? Какие-то проблемы?

– Никаких, – ответил Шайен, отступая в тень. – Жду свободного челнока.

Капитан Шайен отключился от связи и похвалил себя за способность соображать в состоянии запредельной усталости. Вместе со связью отключилось защитное поле. На входе в нору катер треснулся о порог, но сохранил управление, сумел подойти к фальфорде и выровняться. Красными от бессонницы глазами Герк обозрел днище судна. От переднего балансира отвалилась половина обода, и, вероятно, пропала без вести. Два других были целы и невредимы.

– Где старуха? – спросил он, увидев Арестину одну за пультом.

– С Морком поговорил?

– Предмет у меня. А братьям нет до нас дела. Что? – спросил он, заметив скепсис на лице ассистентки. – Вариантов было достаточно, сработал оптимальный, – капитан занял место у пульта, но рабочий стол перед ним поблёк и не пригласил к сотрудничеству. – Ты не знаешь, что было. Чудо, что база цела, а вещь у меня. Еще немного, и Гезар бы отправился вслед за «Погонщиками», – Шайен взял паузу, чтобы помянуть злым словом Римаса и Сабурова, но понял, что засыпает. – Куда девала старуху?  Она не нападёт со спины?

– Её зовут Туна. Я обещала, что мы заберём её из колонии.

– Обещала мне нового «паразита»? Одного было мало?

– Да… – Арестина поглядела в распухшие глаза капитана. – Паразитов на наш век хватит.

Фронтальная перегородка сдвинулась. Край загрузочного люка уже показался. Функции пульта восстанавливались, но, слушая историю, Арестина отметила замедление процесса. Система отказывалась работать с Шайеном, оценивала его интеллект, как синтета, предназначенного для «сервиса гибкого профиля». Но никак не для ремонтных манипуляций на стенде.

– …могла остаться запись, – сказала она. – Колониальные АКСы всегда ведут учёт состояния отсеков. Даже по умолчанию. Если ты не видел точек слежения, это не означает, что их там нет.

– Ну и пусть, – ответил Шайен. – Я не вскрывал саркофаг и знать не мог, что Тетриарх припрятал под пледом. Увидел опасный предмет, обезвредил его и решил посмотреть в закрытом ангаре. Не бойся, детка, всё продумано.

– Речь внука хорошо разошлась по сетям…

– Брось! Братья Гезарии боятся связаться с техничкой, чтобы фильтры новые получить. Лезть в сети для них – чистое самоубийство. Да им и дела нет до сетей. Все, как один, ополоумели от «жертвоприношений». Сейчас у команды одна работа: смотреть за детишками. Что бы ты делала на моём месте? Ждала бы, когда братья найдут для тебя минуту?

– На месте куратора безопасности – вышвырнула бы тебя за габарит без скафандра.

– Я спас их базу от катастрофы! – напомнил Шайен. – В конце концов, у нас с Морком договорённость не соваться в дела друг друга.

– Гезарийцы – адепты Доктрины Тетриарха. Про Оперу могут знать. Как бы не пришлось брать штурмом собственный катер, чтобы смыться отсюда.

– Мутный тип этот Морк.

– Муть – не твоя проблема.

– Всё! – постановил капитан. – Дело сделано, дискуссии потеряли смысл. Надо запускать ангар, работать и сматываться, пока они заморочены. На базе хватает проблем, кроме нас. Вон… взяли из общины мальчишку с девчонкой и сами не рады. Дети орут, как будто с них шкуры сдирают. Один орёт в лаборатории инженеров. Другая – у химиков. Твой Треф на неё претендует. Ты бы знала, как мне надоел этот мямля! Открывай шлюз. Время дорого!

Арестина вышла в фойе и шагнула в нору лабиринта. Шайен сорвался с кресла и неуверенной походкой последовал за подругой. Дорога шла верх, словно огибала ангар по широкому кругу. Ветвилась, ломалась. Замученный капитан спотыкался о каждый порог, но не роптал на судьбу, потому что знал: если отстанет – ни за что не найдёт дорогу обратно. Он понял, что спит на ходу, когда «вошёл» лбом в поминальный стенд, устроенный на крутом повороте. Каждая ячейка была надписана, в каждой вместо капсулы с прахом лежал комок глины, но только одна была подсвечена «вечной» лампадой.

– «Таген Гезарий», – прочёл Шайен имя командира погибшего борта и схватился за стеллаж, чтобы устоять на ногах. Останки выкатились из ячеек, разлетелись по неровному полу. – От бедняг не осталось праха… – сообщил капитан, щупая черепки под ногами. – Смотри… пустые капсулы. Что это означает на языке космотов? – он упал на коробки, сложенные у стенда, и эхо побежало по норам.

– Сколько же от тебя грохота, капитан!

– Здесь гильзы от батарей, – определил на ощупь Шайен.

Арестина вернулась, чтобы помочь товарищу встать, но тот предпочёл держать равновесие сидя.

– Туна заряжала аккумуляторы от створок шлюза. Оказывается, они тянут энергию из геоида. Оцени инженерную мысль: страховка от внезапного энергетического коллапса.

– Логично, – подтвердил капитан.

– Как только она вытащит из шлюза все батареи, начнём. 

– Зачем столько батарей старой дуре?

– Хороший вопрос.

Вслед за Арестиной Герк Шайен вышел к загрузочному люку ангара, под купол талого льда. На полу разверзлась пропасть. Оскалилась железными пластинами диафрагм. У края копошилось существо с седой шевелюрой, собранной в пучок на макушке. Маленькое, почти незаметное на «лопастях» шлюзового порта. По стенам сочилась влага и струями утекала в камеру. 

– Сейчас!.. – торопилась старуха. Её хриплый голос терялся в бездне. Батареи одна за другой шлёпались на тележку. – Сейчас…Стена уйдёт до упора, и пульт заработает, – обещала она.

– Чокнутая, – пришёл к выводу Шайен. – Без обследования ясно: психоз. У гезарийцев скоро не останется батарей. Может собрать их да вернуть базе? Надо было с Нохтом поговорить.

– Ты боишься Моркена, капитан.

– Не знаю… какая «программа в него вшита», поэтому не понимаю, как разговаривать.

– Так, чтобы он отвечал на вопросы, а не ты оправдывался.

– Знаешь что! – рассердился Шайен. – Меня таким приёмам в конвоях не обучали. Я простой инженер-инфолог.

– Когда надо решать проблемы – ты «простой» инженер. Когда надо молчать и слушаться – ты главный...

– Пока старуха не уберётся, прибор не дам! – заявил капитан и двинулся в обратный путь, наугад выбирая дорогу.

– Кто из вас псих? – спросила вслед Арестина. 

Опера пропустила луч портативного скана по оболочке. «Кожух прибора энергоинформационного назначения», – определила система. Под эту размытую категорию попадало больше половины приборов, изобретённых человечеством со времён научно-технического прогресса: от бортовых хронометров до информационной бомбы.

– Видишь, крепление? – Шайен указал на резьбу, выступающую за край цилиндра. – Их счастье, что Адо не успел открыть. Мерцал бы сейчас гезарник.

– Успел. И открыть, и закрыть, – скан исследовал резьбу и выявил окислительные процессы на скрытой части прибора. – Успел… и довольно долго держал контейнер открытым.

– Но вспышки-то не было. Осторожнее! – воскликнул капитан, когда ассистентка собралась вскрыть цилиндр.

– Ничего не случится! – растрёпанная старуха возникла за спиной Арестины. – Штука-то дохлая.

Резьба провернулась раз, другой… крышка отошла. На рабочий стол легла прозрачная капсула с трубкой, свёрнутой петлёй-восьмёркой, похожей на знак бесконечности. Мир не изменился, не прекратила существовать Вселенная, никто не помешался и даже не ослеп от вспышек «прямого луча». Погасшая звезда по имени Опера поблёскивала отражённым светом в рабочем поле экрана.

– Может, знаешь, что это? – спросил капитан старуху.

– Батарея. А что ты думал? Тур по Галактике? Аккумулятор на «фантомных» кристаллах, – уточнила она, нахмурившись. – И вы надеетесь смыться с Гезара? Вы – такие же приговорённые. Они никому не дадут уйти.

– Молчи, фавора! – приказал капитан.

– Я вниз, – предупредила старуха. – Снег потёк. Скоро зальёт… а поток отвести некуда. Чтобы пробивать лед, нужны инструменты, а зарядить нечем.

Над пультом повисла пауза. Рабочий стол ещё раз сканировал извлечённый предмет и опознал «элемент декоративного светильника, пригодного для колониальных нужд, способного «сосать» энергию геоида» не хуже ангарного шлюза.

– Тетриарх разрядил его на Земле в день избрания, – предположила Арестина и заглянула внутрь цилиндра. – В результате попал под удар. «Торпеда» не должна была вскрываться вообще. – Шайен взял в руки капсулу и горько вздохнул. – Что не так, капитан? Чем ты расстроен?

– Всё в норме, детка.

– Эй…

Серая маска, которую Арестина видела в День Великого Возвращения Внука, надвигалась на лицо капитана. Он был слишком измотан, чтобы верить глазам.

– Всё в порядке. Ты имеешь дело с профессиональным, хроническим, активно рецидивирующим неудачником.  

– Из тех, кому надо всё сразу?

Шайен зажмурился. Шлем сновидений, что уносил его из реального мира, остался на борту «ОКА ХИГЛА», в одной непреодолимой астрономической единице от дикой планеты, которая похоронила его мечты. Те, что чудом выжили на борту «Кардиналя». Те, что вернулись после предательства Каспера-Альдемара. Его мечты нашли свой «мавзолей» на Гезаре, в снежной горе, к которой не придут поклониться ни дикари, ни кураторы… ни пятнистые дюки.

– Может, действительно не гоняться за призраками? – спросил себя капитан. – Оборудовать лабораторию и работать до белой головы. Я устал, Ареша.

– Объясни, почему акадеп сдал в архив идею аккумуляторов на «фантомных» кристаллах?

– Какое это имеет значение?

– Мне интересно.

– Неконтролируемая ёмкость. Как следствие – непредсказуемое поведение. И вообще… «фантомики» – не кристаллы, а разновидность плазмы. Вещество, способное аннигилировать с колоссальной мощностью, утаскивая за собой всё, что не ограничено контуром. Цепная энергоинформационная реакция.

– Кажется, у инфологов «энергия» и «информация» тождественные понятия?

– У инфологов все понятия тождественны информации. «Фантомик-батарея» для наших машин – постоянные самопроизвольные вирусные атаки. Она хороша только в виде идеи. Её «неисчерпаемая мощность» на практике никому не нужна. На практике нужен жёсткий аннигиляционный контур, из которого никакая энергия не выходит. Старуха помешалась на аккумуляторах и тебя заразила. Правду говорят: оторви фаворе язык и плюнь на него. Такая ляпнет сдури, а инфома пошла работать!

– Давай вернёмся к цели экспедиции, – предложила Арестина. – Что ты рассчитывал найти на коленях Тетриарха? Артефакт протоцивилизации.

– В цоколе – шарик аннигилятора. Тот же, что в болиде. Тот же, что в моей «колбе». С одного конвейера. Я даже знаю, с какого. Причём тут протоцивилизация?

– Все цивилизации изобретают колёса. Одинаково круглые. Чьё-то катится впереди… Что не так? На коленях у Тетриарха ты нашёл то, что рассчитывал: четвёртый прибор линейки АДФО.

– Может, старуха права? Это перегоревший зарядник ко всем на свете светильникам?

– Возьми себя в руки, капитан! Чтобы зарядиться от геоида, есть приборы попроще и понадёжнее. У тебя на «ОКЕ» таких с десяток. Их полно в каждой техничке. А этот – хранили, как реликвию.

– Я не спал трое суток…

– И я не спала. Поэтому давай думать вместе. Оператор кинули на Земле, когда люди только осваивали колёса. Не просто кинули, объявили священной реликвией. В те времена он имел другое название и хранился в тайниках правящих династий. Логично? Ландшафты меняются, рушатся замки. Династии вечны. Понадобится прибор хозяевам через тысячелетия – знаешь, с чьих потомков спросить. Они на виду. Проследить наследство царей проще, чем пахарей. И во дворцах реликвии хранятся надёжнее. Оперу крали, прятали, меняли название. Не думаю, что предмет оставили на Земле для зарядки ходовых батарей. Думаю, что цели были поинтереснее.

– Мне всё равно.

– В инфозоне заблудиться также легко, как в Галактике без навигации.

– Ясно, что «фантомик» изобрели не для городских фонарей, – согласился капитан с ассистенткой.

– И тем не менее, Оперой можно зарядить фонарь. Можно мамонта завалить, если приложить в лоб. С начала цивилизации она ходила по рукам без пользовательских инструкций. Кому-то служила оружием, кому-то панацеей от болячек. Появились машины – прибор превратился в аккумулятор. Ты используешь свою «колбу» вместо движка…

– Что ты хочешь от меня, фавора?

– Чтобы ты задумался о назначении Оперы. Энергоинформационный прибор-анахроник… Если протоцивилизация в анахрональной фазе, для них это больше, чем навигация для космота! Настоящий маяк среди хаоса.

– Дохлый маяк, – уточнил Шайен. – Кто знал, что дед-Тетриарх окажется тупее внука? Как можно руками развинчивать ПАВ-прибор? Скажи, нормальному человеку придёт в голову?

– Дед-Тетриарх не был нормальным человеком, – напомнила Арестина. – И инженером-инфологом тоже не был. Лучше подумай, как восстановить вещь.

– «Фантомик» восстановить невозможно. Его формируют в зоне атаки «серого поля». Провоцируют «кристаллы плазмы», с которыми физики до сих пор смириться не могут. Считают колдовством, вроде как «взятыми из ничего». Как будто, всё остальное мироздание взялось из чего-то другого.

– Ты очень расстроен…

– Сдох Аннигилятор в теле-болиде – ты лезешь его разбирать и чинить? – начал раздражаться Шайен. – Или, может, перепрограммируешь на стенде? Если знаешь, где такой стенд – скажи. Покупаю инфу за все деньги Разумного Мира.

– Не сталкивалась с проблемой.

– Разрядил – зарядил… Это не сифон с газировкой, детка! Спроси старуху. Может, придумали способ заряжать «фантомики», пока мы пёрлись к Гезару? Твоя подруга – специалистка по нестандартной зарядке. Лучше я сам… – решил капитан и пошатнулся, вставая с кресла. – Где возится эта старая сортирная помпа? Мне можно с ней побеседовать? Или с тобой она откровеннее?

– Беседуй. Только выбирай выражения.

Оставшись без капитана, Арестина увлеклась гравировкой на стеклянной оболочке прибора. Серебряная нить выводила слова, связывая букву с буквой. Каждое следующее было непонятнее предыдущего. Текст напоминал архаичные языки и, тем не менее, не прочитывался. Арестина нашла дешифратор в системе ангара, и структурировала фразу, как техническую информацию, уместную на упаковке с кристаллом: «Незащищённый футляром объект подвергается гравитационной деформации», – предположила машина. Она предположила ещё с десяток значений, смысл которых был очевиден: не надо вынимать «торпеду» из гильзы, даже если чешутся руки. И на всякий случай, сам объект лучше хранить в футляре, который остался лежать на коленях Покойника Тетриарха. Арестина прошлась сканером по внутренней оболочке гильзы и поняла, что предупреждение имеет смысл. Внутри, при закрытом замке, действительно возникал эффект невесомости.

– Всё кончено! Мы пропали! – доложил капитан Шайен и рухнул в кресло. – Старуха угнала катер. Извини, я забыл его запереть. Что делать?

– Не знаю.

– Думаешь, покатается и вернётся?

– Не думаю.

– Угнала, сволочь, с отломанным балансиром!

– Как, с отломанным?..

– Пол-обода отвалилось от переднего диска. Я не сказал?

– А… – успокоилась Арестина, – Ну тогда подождём. Дальше орбиты не улетит.

Снег лежал на полярном хребте, нависая шапками над ущельем. Всё было похоже на картинки для космотов, которые не были на экскурсии в Метрополии и представляли Землю именно так. Всё, что окружало капитана Шайена, почти не имело отношения к реальности. Сначала он полз к вершине, проваливаясь по пояс. Потом провалился по горло и понял: предостережение Арестины было взято не из пустой головы. Откуда-то девчонка знает про коварные свойства снегов, укрывающих скалы; про трещины и лавины. Одна такая на глазах капитана съехала в пропасть, подняв снежную пыль, и белая пелена укрыла долину «гидрозащитным» туманом. Герк это видел в реале. Ему вообще перестал казаться правдоподобным реальный мир. Он выбирался из фальфорды на склон, чтобы убедиться: низкое небо, укрытое облаками, не рассечённое сетью транспортных эшелонов – то, что существует на самом деле, а не то, что транслирует иллюзорий. Хала капитана развевалась на холодном ветру, уши отмёрзли. Изо рта валил пар, а он стоял по пояс в снегу и смотрел вверх, надеясь, что облака растворятся, взойдёт «звезда» базы-Ге и увидит его. Что его хоть кто-нибудь здесь увидит.

– Можно набрать камней и выложить символ на склоне, – предложил он подруге, отряхивая снег с рукава. – На парковке океан. Вода никуда не уходит, потому что сток забит льдом. Ещё сутки и мы утонем. Внутри нас зальёт, а снаружи заморозит.

Арестина отвлеклась от стенда, чтобы выглянуть в коридор. По полу действительно бежала река, захлёстывая порог. Капитан стоял по щиколотку в воде, выкручивая мокрый подол.

– Ареша, надо отключать фальфорду! Над шлюзом слишком большая водная пробка.

– Отключим и что?

– Пусть замёрзнет вода.

– Мы тоже замёрзнем.

– Куда девалась старуха? Может, воткнулась в сугроб, а братья считают, что мы смотались с Гезара вместе с их челноком! Если выложить символ на склоне – увидят?

– Через сто гезарийских лет.

– Должны же они понимать, что на челночных батареях до «ОКА» мы всё равно не допрём. Даже на исправном аппарате. Должны же когда-нибудь начать поиск. О чём думает Треф? Он куратор лаборатории! Мог бы поговорить о нас с братьями… Чем ты здесь увлеклась?

– Экспериментирую.

Пальцы манипулы держали хрупкую капсулу. Водяные шары летали по камере, отталкиваясь от стен.

– Если мы не найдём способ вернуться на «ОКО» – вся работа… вся эта жизнь ничего не стоит. Ты сейчас занимаешься ерундой!

– Жизнь, которая ничего не стоит, можно посвятить ерунде. Придумай, как слить в камеру воду, чтобы не отменять режим невесомости.

Мысли Шайена ещё бродили по склону в поисках эскалатора, ему ещё мерещились в долине брошенные катера и мачты связи. Его одежда промокла до пояса.

– Взорвать фальфорду, чтобы пылала и дымила до орбиты.

– Если слить воду в камеру, перестанет заливать коридор, – объяснила Арестина. – А потом поддать температуры и выпарить…

– Думаешь, база-Ге увидит паровой столб?

– Я изучаю предмет, который гезарийцы, вероятно, отнимут, если найдут. Хочу успеть узнать о нём больше. Пока ты лазал по снегу, под шлюзом собралась капля и я погрузила в неё капсулу. Возникло свечение.

– Откуда? – удивился Шайен.

– Не знаю. Хочу спросить у тебя. Капли, которые летают по камере, эффект не дают. Надо подождать пока под шлюзом соберётся больше воды.

– Дохлые «фантомики» могут выдавать глюки, – предположил капитан. – Вода – природный аналог биоплазмы, правда, не такой инфоёмкий. Ничего удивительного.

– Тогда я тебя спрашиваю, как инфолога, почему киву в заповеднике ставили на воде?

– Хочешь накачать воды в камеру – открывай люк. Сюда в момент свалится океан.

– Хочу это сделать, не потеряв невесомость. Гравитация может убить прибор.

– Какие трудности, детка? Откачай из камеры газ. Упадёт давление. Не успеешь открыть шлюз – тот же океан засосёт.

– Получим гидроудар по «торпеде».

– Рассчитаем место, где удара не будет.

Под шлюзом набралась массивная капля, и Арестина погрузила в неё прозрачную капсулу. Вода помутнела, позеленела. Стала рябить, как неисправный пузырь экрана.

– Ничего себе! – удивился Шайен. – Если б такой эффект возник в моей лаборатории, я бы руки оторвал ассистентам.

– За что?

– За то, что не умеют изолировать сеть.

– Предполагаешь, что свечение – результат контакта с локальной сетью?

– Как ты додумалась до такого эксперимента?

– Никак. Сижу и пробую. Делать-то нечего.

Капля оторвалась от шлюза и поблёкла. Серый «мячик» пустился летать по камере.

– Вода под диафрагмой контачит с планетарной гидросистемой, – предположил Шайен. – Летающие капли – не контачат. Если шлюз герметично закрыт…

– …свечения тоже нет.

– Типичная сетевая интервенция. Тут нечего думать. Интересно, чем гезарийцы занимаются с дикарями?

– Меня больше занимает другой вопрос: если задать Опере параметры «серого поля»…

– Что значит, «если»? «Энергоинформационный прибор неограниченной ёмкости» – это и есть управляемое «серое поле». Первые инженеры-инфологи сделали управляемый «шарик». Я преобразовал его в луч. Когда-нибудь человечество додумается, как зафиксировать импульс, а…

– …А как записать параметры на кристалл?

– Фавора покушается на четвёртый постулат информологии! Хочет, чтобы материальная природа руководила информационной!

– Разве информология занимается чем-то другим?

– Если б акадеп не гнобил, а финансировал наши проекты, человек дрессировал бы тархов, как домашних дукеров. Они бы у нас в тапочках прыгали по столам. Только почему-то до сих пор учёные прыгают перед акадепом.

– Герк, думай! Не просто так физики называют вас колдунами. Как «зарядить» прибор?

– Поищи среди общинников ведьму, которой не убили мозг. Говорят, древние занимались такими фокусами.

– Люди занимались этим всегда.

– Римас с Сабуровым, – уточнил капитан. – И где теперь гиперфайл? Два дурака записали инфу на технический кристалл и чуть не разнесли полсоляра. На Оператор она встала бы как родная. Никаких катастроф! Только найди…

– Может, выйдешь из лужи? Ты промок до ушей.

В новой капле под шлюзом появились зелёные шарики. Шайен переступил порог, скинул мокрую обувь. Шарики исчезли, словно испугались приближения капитана.

– Ионизация, – объяснил он. – Или газ.

– А почему вдруг пропали? Ну-ка… вернись в лужу!

Капитан погрузил ноги в поток, и выждал паузу.

– Померещилось. Сутки сидеть за пультом…

– Мне никогда ничего не мерещится.

– Инфомный галлюциноз, – уточнил капитан.

Зеленовато-жёлтые окружности опять появились под шлюзом и исчезли, как только капитан вынул ноги из лужи.

– О чём ты думал секунду назад?

– О том же, о чём последние двадцать лет! Куда этот гад мог деть гиперфайл? Я по молекуле перебрал обломки глиссера! Я обшарил все загашники депарбеза, я… Ареша! Если Оперу действительно можно зарядить… Только вдумайся: Римас с Сабуровым записали параметры на материальный носитель. Не на «фантомик», не на стенд биоплазмы, не на свои тупые фантазии… – капитан Шайен устроился в кресле и выложил ноги на стол. – Представить себе не мог, что это возможно.

– А если я найду гиперфайл?

– Давай, сначала выберемся с Гезара.

– Кроме Римаса, его могли получить в Полярных Обсерваториях.

– Я перетряс их архивы, как только настроил «колбу». Первым номером эта идея значилась в планах.

– Если предположить, что у Сабурова не было цели переправить файл, а катер Сэма просто попал под удар, под тот же удар могли попасть другие борта. Надо собрать инфу о всех аномалиях, которые по времени совпадают с гибелью «Скорпо».

– Не было аномалий. Я предполагал что-то подобное, отслеживал аномалии с момента, когда «колбы» отчалили к телескопам. Знал, что мне придётся за всё отвечать.

– Значит… искать Галилея. Выбора нет.

– Этой ерундой я занимался последние двадцать лет.

– Ничего, потратим ещё немного времени. Просто подумаем. Мы можем ещё раз повторить эксперимент с твоей «колбой»?

– Не знаю, как они провернули это на «Скорпо». Знаю, как АКСу угробить, а как записать при этом параметры – понятия не имею. Давно бы уже повторил.

– А если… – Арестина сняла ботинки и встала в лужу. Зеленоватые шарики опять замаячили на обзоре. – Нет!

– Что «нет»?

– На индивидуальные ассоциации не похоже.

– Всё проще, детка. Пробивается инфа с внешнего поля.

– Почему такая зелёная? Что-то они транслируют друг дружке, а мы выводим на обзор.

– Потому что я до «зелёных шариков» оттоптал себе мозги заныканным гиперфайлом! Найду гада – убью!

– Галилей тебе не доверял, – предположила Арестина, возвращаясь в кресло. – Надо найти этого парня и спокойно поговорить ещё раз.

– Больше всего я боюсь найти его поминальную капсулу и лишиться надежды.

– Надежда будет всегда, а от иллюзий лучше избавиться. Не найдём самого – будем искать файл, если конечно он не успел его уничтожить.

– Файл уничтожить нельзя!!! – рассердился Шайен. – Сколько раз повторять дуракам элементарные вещи?! Истины, которые проще пяти постулатов!

– Даже если бросить кристалл в утилизатор?

– Инфа разнесёт утилизатор вместе с базой и персоналом.

– Значит, его можно найти. Вот что мы сделаем, – решила Арестина. – Раз уж гезарийцы структурировали воду, спустим её в камеру. Дождёмся, когда дойдёт до порога, и сольём всё, что над шлюзом. «Экран» станет больше. Изображение чётче. Сможем войти в их сеть – подумаем, чем они занимаются. Поймём – проще будет выбираться.

– Логика у тебя такая же дырявая, как аналитика, – пришёл к выводу капитан. – Ну, поймём. Дальше что?

– У Туны должен быть транспорт. Вряд ли серьёзный. Какой-нибудь базовый шлюп, который быстро ползёт по грунту. Зачем-то она скупала батареи в общинах. Спустим воду – откроются коридоры. Надо поискать её базу. До общин по горам пешком не дойти, но она частенько туда гуляла. Транспорт логичен.

– Колёсная тележка на механической тяге, – предположил Шайен.

– В общинах должны быть гильзы орбитального лифта.

– Гильза в культовой пещере. При ней охрана из «андрюшек», которых ты боишься. Пещера в долине Терраны – ихней столицы. Если мы приговорены – там и прибьют.

– Система имеет в комплекте пять гильз. Если четыре на консервации, вряд ли их охраняют. Привести в рабочий режим такую штуку можно руками. Нужен проводник – гезариец. Как зовут твоего знакомого дикаря?

– Архитектор. Он строит саркофаг для великих покойников.

– Это больше, чем биопаспорт.

– Допустим, я его найду и уговорю. Предположим, нам удаётся вломиться на базу-Ге. Что дальше? Брать с боем арестованный катер?

– Есть много вариантов. Какой-то сработает.

– Я бы подождал. Может, Треф о нас вспомнит?

– Причём тут Треф?

– Он ждёт, что ты вернёшься и оценишь его цветущую плесень. Должен догадаться, что ситуация нештатная. Или не должен? Не полный же он идиот, если доверили лабораторию! Только не говори, что между вами нет отношений!

Арестина выключила рабочий стол и кинула перчатки манипул в пустое поле экрана. Прошла минута. Секретарь пожелал пользователю хорошего отдыха. На пульте наступила кромешная темнота.

– Подождём, – согласилась она.

– Чего?

– Когда вода захлестнёт порог. Опустим давление, откроем шлюз...

– Может, поговорим?

– Треф – мой отец.

– Что? – не поверил ушам капитан. – Не морочь голову, детка!

– Ты спросил, что за отношения между нами. Я ответила.

– Детей, в первую очередь, берегут от беды. Или человеческие законы на Гезаре не действуют?

– Я не дитя.

– Вот зачем тебя сюда принесло!

– Тебе был нужен ангар, а мне гарантия, что его хозяева не донесут в депарбез.

– Значит гезарийцам известно, кто ты.

– Треф обо мне ничего не знает. Между нами всё кончилось, когда мне было двенадцать лет.

– Ты рассуждаешь о нём, как о бывшем любовнике.

– Я сама приняла решение. Треф связался с дамой, которую моё присутствие напрягало. Он сделал свой выбор, я – свой.

– И что?..

– Они не прожили долго. Треф потерял статусную работу. Женщина убежала. Он всегда был авантюристом. Хватался за проекты, которые не тянул, за женщин, которым не соответствовал; заводил детей, которым ничего не мог дать, а со мной просто не справился. У Трефа и сейчас дочь в общине. Девочка, рождённая дикаркой. Он ничего не делает для родного ребёнка, что обо мне?.. Генетически мы даже не родственники. Он собрал меня из идеалов и разочаровался, когда понял, что я не похожа ни на один из них. Послушай… эти зелёные шарики надо рассмотреть на большом экране. Мне кажется… 

– Оставь в покое шарики!

– Что ты хочешь от меня, капитан?

– Хочу понять, как ребёнку удалось выжить одному в нашем дивном реале?

– Я сразу получила статус совершеннолетия.

– Кто пустил девочку двенадцати лет на взрослые тесты?

– К тому времени детство мне порядком наскучило.

– Да, – согласился Шайен. – С таким папашей, как Треф, могло наскучить и раньше.

– Ему было сложно со мной.

– Это не оправдание для отца, Ареша. То, что он не пытался тебя узнать, говорит о многом. Он не только идиот, но и трус.

– Он не спрашивал – я не болтала.

– О чём же вы говорите часами? О дрожжах, которые зацвели? О женщинах, которые убежали? Он ни разу не спросил, чем ты живёшь?

– Нет.

– Потрясающий тип!

– Меня всё устраивает.

– А меня не устраивает. Будь я твоим отцом…

– Воспитывай! – разрешила Арестина. – Пока зальёт порог, время есть.

– Тогда отвечай подробно и откровенно: как тебя занесло в «чёрный конвой»? Их тесты непроходимы. Я знал многих… умных и храбрых парней – никто не выдержал первого тура. Кто ты такая? – Арестина улыбнулась, и Герк увидел её улыбку даже в темноте. Если б не увидел – почувствовал бы, потому что ожидал чего-то подобного. – Как тебе в голову пришла мысль выбрать такую карьеру?

– Не поверишь… И близко не было мысли. В «ОКСы» нельзя попасть через тест. И мой интеллект не выше, чем у твоих знакомых парней. Просто я гожусь для этой работы, а они не годятся.

– «ОКСы»?..

– «Особые Конвойные Службы»… – объяснила Арестина, – официальное название. А человек, который желает трудоустроиться в этой системе, заведомо профнепригоден. Тесты существуют, чтобы отсеять «умников и храбрецов»; чтобы никто из них в дальнейшем не был приглашён в конвой по ошибке. Думай головой, Герк: дать себя довести до кипения крови, чтобы проверить, как ты решаешь головоломки на скорость? Чистой воды мазохизм. Ты бы нанял охранника-мазохиста?

– Но тебя-то как угораздило?

– Я тестировалась в инженерно-транспортную. Хотела лицензию на управление кассетной дальноходкой. Нацеплять контейнеров и на год в дикий космос, на другой край Галактики. Всё, что мне нужно было тогда – свобода и одиночество.

– Та ещё работёнка. Инженерно-транспортные школы очень привередливые.

– Я знала, что гожусь. Мне казалось, что неплохо прошла тест, но не получила ни отказа, ни приглашения. Группа определилась. Занятия шли, а я бездельничала в учебке. Меня не гнали, не звали. Проверяли выдержку. Потом предложили продолжить тестироваться. Я не сразу поняла для чего, а когда поняла, согласилась. Школа «ОКСа» даёт универсальную инженерную подготовку. Лицензия на кассетник там гарантирована. К тому же в конвое быстрее заработаешь на собственный аппарат, чтобы не арендовать в Космотрансе. Пилот с личным транспортом – хорошая база для жизни.

– Галилей рассказывал о тебе, как о милой девчушке, которая скрутила злодея прямо у причальных портов, а потом выпила весь бурбулет из бара Сабурова. Не помнишь его?

– Я помню всех, кого видела хотя бы раз в жизни. И узнаю через тысячу лет, если доживут. Кто из этих людей Галилей – понятия не имею. Мне его не представили.

– А Сабурова помнишь?

– Славный был дядька. Весёлый и добрый.

– И помнишь, как взяли бандита?

– Такие вещи я обязана помнить.

– Неужели голыми руками?

– Мы подготовились. Заранее пригласили к портам от имени брата. Просто поинтересовались его сентиментальной натурой.

– Какая подлость!

– Подло церемониться с преступником, по вине которого погибло семь гражданских бортов. Что делать? Ждать, когда АКСу завалит?

– Вот… какая хитрая штука, судьба! Никак её не обманешь. Один раз избежали беды, думали, пронесло…

– Кто ж знал?

– Я знал. Должен был добиться командировки на «Скорпо». Мог бы, если б не обижался на астрономов. Мог бы инженером наняться на вахту.

– Они были прекрасной командой. Люди в команде теряют чувство опасности.

– Лучше поговорим о тебе. Значит, дальноходка была нужна, чтобы навещать Трефа?

– Гезар – место, куда брали на работу всех лузеров подходящей квалификации, с гарантией пожизненного контракта. Каспер твой подсказал идею – найти колонию, которая вышла из-под опеки департамента. Место, где не проверяют лицензии, но может быть хорошая техническая база. Трефа к тому времени выгнали отовсюду. Гезар его спас от позора.

– Надо было предупредить, что здесь твой отец.

– Надо было тебя контролировать, капитан. Видела, что измотан. Надо было самой запереть катер.

– Я виноват…

– Здесь я отвечаю за безопасность. За то, чтобы вытащить на «ОКО ХИГЛА» тебя и прибор.

– Прибор! – расставил приоритеты Шайен. – Сначала прибор, потом меня, если не сможешь обоих сразу.

Вода опустилась в нижние коридоры, но лужи оставила. На перепадах высот они поднимались под своды тоннелей. Арестина заходила в воду, делала вдох и плыла, пока хватало воздуха на обратный путь. Складки потолка неохотно приподнимались над поверхностью водоёма, то и дело ныряли. Она возвращалась, пробовала снова и снова, пока промокшее тело не встретил ледяной сквозняк. Свод тоннеля имел вентиляционную шахту. В дырку свистели все ветра приполярья, залетали снежинки и превращались в капли у поверхности воды; создавали рябь, похожую на дождь. По ногам бежал ручеек, подпрыгивал на порогах. Тоннель был ровный и основательно утоптанный. Вентиляционные шахты сочились светом, процеженным сквозь толстый слой снега. Бамбуковая палка пряталась в складке стены, вероятно для пробивания дыр в сугробах. На освещённых участках старуха ставила метки: высота над «нулевым альтионом» – уровнем океана, ушедшего в недра планеты. Здесь же указывалось примерное расстояние до экватора, выраженное в символах орбитальной навигации. Арестину насторожила манера письма. Напомнила ту, что она уже видела на оболочке прибора. Но главная работа была сделана – лабиринт имел выход.

Капитан Шайен начал волноваться, ожидая подругу.

– …А транспорт? – поинтересовался он, когда ассистентка выложила на стол пачку  допинга.

– Найду базу – найду и транспорт. Пока только схрон, – капитан повертел в руках упаковку капсул, – Космотрансовские… – отметил он. – Сделанные сто лет назад.

– Свежих не нашла. Что с сетью?

– Нет никакой сети. Сядь, – предложил он, – а то упадёшь.

– Неужели найдётся новость, от которой я упаду? – удивилась Арестина, но села.

– С гидросистемой Гезара работает анахроник. Думаю, третий прибор линейки. Тетриарх мог его отправить сюда, пока курировал департамент. Он бы и Оперу притащил, если б выжил.

– Фиксатор? 

– Что же ещё? В линейке приборов анахроники только четвёртый и третий. Ни «колба», ни «шарик» не держат активное поле.

– Стенд должен был показать сбой хронала. Разве нет?

– Ареша, прибор в контакте с гидросистемой! Фаза может начаться в любой момент. Какой они задали контур – сказать не могу. Надо искать фальфорду… или куда они его зарядили? Смотреть настройки! Может под атакой посёлок с дикарями, а может половина Галактики. Поняла, почему они обрубили связь с внешним миром? По сбоям хронала их бы вычислила любая сеть. Старуха права, нас не выпустят.

– Почему ты уверен, что это Фиксатор?

– Вода – всё равно, что стенд биоплазмы. Я знаю, как она реагирует...

– Как выглядит прибор?

– Дурак я! Сразу надо было понять их панический страх перед связью!

– Опиши мне его.

– Примерно как «колба»… с двумя гибкими выходными трубами вместо жёсткой одной. Только так задаётся поле атаки.

– Может, все-таки сеть?

– Детка! Мне бы хотелось тебя утешить, но на Гезаре работает анахроник. – Шайен дождался, когда ассистентка смирится с неизбежным, и вывел картинку на стенд. – Что это? – спросил он, демонстрируя пятно, размазанное по экрану.

– Инфомный галлюциноз.

– Теперь демонстрирую метод Гала Римаса: вырубаю оперативный хронал и фиксирую изображение. – Что видишь?

Из поля экрана на Арестину «смотрел» предмет, округлый и чёткий, сплющенный с полюсов, ребристый, словно надутый вакуумным буром, с толстой «пуповиной», перерезанной у макушки. 

– Цукинат.

– Я нарисовал его из своей головы? Подумай! Такой кошмар мне во сне не приснится.

– А логика?

– Какая ещё логика?

– Почему цукинат?

– Какую логику ты ищешь в открытой инфозоне? Объясняю: анахроник в контакте с гидросистемой планеты. Что он выкинет на фазе – никакому аналитику в голову не придёт. Одно скажу: такая чёткая картинка из ассоциаций не извлекается. Она записана на других носителях.

– Это понятно, – согласилась Арестина.

– А что непонятно?

– Может, не анахроник? Аналитическая машина в фазе самодиагностики. Дефективные ашки иногда выдают ассоциации высокой чёткости… вместо того, чтобы указать инженеру на неисправность.

– На Гезаре некому работать с искусственной аналитикой. К тому же ашки имеют автономный доступ в архивы – а это связь, которой они боятся. Разве что, дикари…

– Ашки с интеллектом дикаря не работают.

– Вот именно, детка. Ашки не с каждым инженером работают.

– Где искать анахроник?

– В одной из фальфорд. Если знаешь, где на грунте плантация цукинатов, можно сориентироваться точнее.

– Здесь не выращивают цукинаты.

– Думаешь?

– У Трефа нет даже генетических образцов на «бахчу». Этой культуре тысячи лет. Такую не замаскируешь под дикие травы. Яркие цукинаты при сухой ботве видны с орбит. Исключено. На Гезаре очень осторожны с селекцией.

– Тогда не знаю. Думай сама.

– Надо идти в общины, – Арестина вскрыла работающую панель и вытянула наружу шланг, который питал систему вязким, незамерзающим гелем.

– Без транспорта? По снегам?

– Не имею права оставлять прибор на Гезаре. Извини, капитан! Вопрос репутации. Лишусь лицензии. Буду как Треф, просить работу у братьев кураторов… охранником на причалах. Большего не доверят.

– Тогда идём вместе.

– Ты останешься.

– Даже не думай! Идём в столицу и начинаем с того, что ищем Гальяну. Девочка поможет нам, а мы ей.

Из порванного шланга на ладонь Арестины вылезла капля синего вещества, которым она растёрла замёрзшие пальцы.

– Лаборантку, что санировала слугу?

– Братья выгнали её с базы. В общину, детей рожать. Сказали, специалисты её профиля не нужны. Какая из неё мамочка? Ты видела женщин, способных рожать? У них зады шире кресел. А эта светится от худобы. У неё нет выбора, кроме как сотрудничать с нами! Между прочим, Гальяна может много интересного рассказать о Гезаре. Представить не могу, зачем им Фиксатор! Держать планету в системе, чтобы не улетела? Может они разогревают её, чтобы дикари не замёрзли?

– Что делать с прибором, когда найду?

– Не лапать! Даже не смотреть на него. Приближаться только в «тяжёлом скафандре».

– Мне некогда пререкаться с тобой, капитан! Говори, как его паковать для транспортировки.

– Ну, ты даёшь!

– Как понять, на фазе он или в отключке?

– Никак. Даже если от фазы вырастет хвост – будешь уверена, что с ним родилась… в норке дюка. На фазе может быть что угодно. Ты можешь исчезнуть или… тысячи одинаковых дур из конвоя будут лазать по норам. Зачем мажешься антифризом? – рассердился капитан, когда кожа подруги приобрела синеватый оттенок. – Думаешь согреться? Лучше внутрь прими. Может, мозги заработают!

– Я жить хочу.

– А говорят, конвоиры не мёрзнут…

– Конвоиры не любят отрубать отмороженые конечности. Не делай этого… – попросила Арестина, заметив, что капитан потянулся к луже геля. – Я пойду в общины одна.

Кожа синела, покрывалась красными пятнами. Конечности немели, впитывая «антифриз», но скоро вернули естественный цвет. Нормальный для человека, принявшего горячий душ.

– Я не прошу, капитан, я требую, не усложнять мне задачу. С тобой и так работать не просто.

– Лучше сразу сдай меня Морку, – упирался Шайен.

– У нас немного шансов вернуться на «ОКО» с Оперой. Не сокращай их до минимума.

– Мы спрячем её. А потом вернёмся.

– Нет. Мы сделаем по-другому: ты будешь работать на стенде и ждать. Если гезарийцы придут сюда раньше меня, выложишь всё, что спросят.

– Убей меня, фавора!

– Без балласта я за месяц доберусь до столицы.

– Даже не мечтай!

– Ты интересный парень, капитан. С тобой приятно поболтать за рюмочкой, но ты не подготовлен для походов по ледникам. Останешься в ангаре – считай во сто раз упростил мне задачу.

– Они выжмут из меня всю инфу, в том числе о тебе.

– Чем-то придётся жертвовать. Не доводи до мозговых сканов. Не предпринимай против них ничего. Полная откровенность. Соглашайся работать на базе, если предложат. Торгуйся. Проси максимальный доступ к технике и информации. Всё, о чем я прошу, дождаться меня живым и здоровым. Остальное – моя работа.

– Узнают, кто ты – все «андрюшки» ринутся за тобой по горам.

– Я готова к такому повороту. Признавайся братьям во всём, что натворил, и не предпринимай ничего, что может напугать Морка. Без меня не предпринимай вообще ничего. Понял? Учись договариваться. Воевать всё равно не умеешь.

– «Не хочешь потерять женщину – держи её при себе», – напомнил Шайен.

– Сейчас я – телохранитель, от которого зависит твоя жизнь и сохранность приборов. Представь, что при удачном исходе мы вернёмся на базу с полной «линейкой…»

– Будет лучше, если мы отправимся в общины вдвоём.

– Ты не пройдёшь и четверть дороги, мне придётся нести тебя на руках.

– Не надо нести. Не выдержу – положи на снег и дай сдохнуть. Гальяна у монахов. Там что-то вроде девичьего базара. Торговля невестами во все общины. У них только мужчины принадлежат клану, а женщины – тем, кто заплатит. Ареша! – капитан посмотрел в глаза ассистентке, как будто не чаял свидеться. – Береги себя. И девчонке помоги. Она ведь из-за меня пострадала. Прорвётесь на базу – уходите вдвоём. Что-то не так? – догадался он. – Я прошу слишком много?

– Мы выберемся, Герк. И девчонку вытащим.

– Конечно, – обречённо произнёс капитан. – Без меня ты легко и быстро добежишь до экватора по снежным скалам. Если б у старухи был транспорт, она бы не спёрла челнок. Если б был транспорт – она бы не бегала пешком по норам!

– Пороги тоннеля избиты подошвами экзопротезов. Для ландшафта – оптимальный вариант.

– А если не найдёшь протезы?

– Герк, я делаю свою работу и собираюсь получить за неё гонорар. Пожалуйста, не мешай!

– Найди Гальяну. Скажи, капитан-пришелец просит прощения. Я сам ей должен сказать… Нет! Я тебя одну не пущу!

Арестина сняла с пальца перстень.

– Сохрани, – попросила она.

– Что?.. – капитан остолбенел, увидев на изнанке символику Тарх-Шайена.

– Боюсь, что гезы вбили в пластину маячок.

– Откуда это? Зачем?..

– Не задавай вопросов. Если ситуация покажется безвыходной, попробуй приманить приятеля.

– С ума сошла? Я эту дрянь даже не возьму в руки!

– Он отказался играть, потому что знал: тебе угрожает опасность.

– Глупости!

– Не думаю. В «Демонике» можно купить сколько угодно попыток. Каждый раз Совет Игры тебе скажет, что эта – последняя, но каждый раз позарится на твой «кошелёк». В жизни всё то же самое… если есть, чем платить.

В ладонь капитана лег перстень – «дракон», который покушался на абсолютную истину, но не смог её проглотить. Тварь, которая желала всего и сразу, растопырила крылья на золотой пластине и замерла. Существо, для которого вечность пронеслась как миг и наступила новая вечность. Только на миг Тарх-Шайен приворожил взгляд хозяина, а когда отпустил, ассистентка была далеко.

Знакомый отрезок пути был пройден на одном дыхании, но после спуска тоннель не открылся в долину, а забурился под грунт. Вентиляционные шахты в низине были узкими, едва пропускали свет, и метки на стенах с трудом читались, зато дышать стало легче. Следующий участок имел подъём. Пороги, разбитые экзопротезами, превратились в настоящую лестницу к облакам. Казалось, она закончится на орбите. Чем выше – тем шире отдушины, чем дальше – тем толще шапки сугробов. В одной из шахт поселился зверёк, лохматый и юркий. Заметив человека, оскалился. Арестина не претендовала на чужую нору. Она хотела продырявить снежную шапку и пустить в тоннель немного свежего воздуха. В итоге бамбуковая палка была перегрызена пополам. Темп продвижения упал вместе с уровнем кислорода. Только свист сквозняка служил ориентиром во тьме. Только запах шкур и горелого масла говорил о том, что цель достижима. У вершины горы Арестину ждал настоящий лагерь отшельника.

Свет полярного неба освещал пещеру. Спальный грот был утеплён и отгорожен плотной тканью. Подушки, набиты травой. Здесь валялись ножные экзопротезы – «колониальная» модель, с помощью которой можно было сутки скакать по горам. В нише стопками сложены батареи. Рядом, в отдельном футляре, находилась главная причина их неуёмного собирательства – насадка к шмальгаузеру. Портативный вакуумный бур, который требовал подзарядки через каждые сто шагов. Сам шмальгаузер, без которого бур не представлял угрозы гезарийским горам, Арестина привела в негодность и вернула хозяйке. Он же, вероятно, отчалил на бортовом челноке вместе с угонщицей.

С ледяной террасы открывался прекрасный вид, но толку в нём не было никакого. На орбитальных высотах Арестина сориентировалась бы легко, но здесь, под ледяным навесом, на пересечении ветров, нужно было дождаться звёздного неба. Над хребтами висела неподвижная пелена облаков, и ночь от дня в полярных широтах отличалась лишь лёгкими сумерками, которые надо было не прозевать.

Хозяйство убежавшей старухи казалось основательным, но бесхитростным. За тёплой спальней располагался склад. Баллоны с горючим были вынесены на ледяную террасу. Халы из шкур и меховые ботинки хранились отдельно от вещей, способных впитывать вонь. Имелись в наличии лыжи и снегоступы, даже альпинистское снаряжение, состоящее из крючков, затемнённых очков, верёвок и ледоруба. Снедь была разложена по глиняным банкам. Вода текла с ледника в прозрачную ёмкость, при которой имелся кувшин. Масляная горелка применялась для освещения жилья в полярную ночь. Здесь же Туна хранила набор инструментов, необходимых каждому дикарю: ножи с отточенными клинками висели на стенке. Топоры, мешки и пледы, связанные из колючей, ароматной звериной шерсти. Арестина нашла рукописные тексты, которые ещё раз напомнили ей символы, виденные на оболочке прибора. Ими был написан словарь терминов, которые используют аборигены и не используют люди Разумного Мира – разговорник, где каждое выражение разъяснено. Почему аборигены называют своих кураторов «небесными гезами» и благодарят за то, что «солнце не заблудилось в ночи»… Арестина узнала, что «подземные гезы» крадут людей и «высасывают из них души», «вымачивают, высушивают, растирают в порошок и подсыпают в напитки живым». Но больше всего её интересовали карты, коих имелось огромное множество. Сбежавшая хозяйка была увлечена картографией и тщательно рисовала детали. Листы, похожие на пергамент, были сплошь заляпаны маслом. Наброски на шершавой бумаге затёрты до дыр. Пишущий инструмент был заправлен чернилами, которые пахли кислым виноградным вином.

Благодаря картографическим талантам Туны, можно было определить стороны света и точное положение восьмой фальфорды, вершина которой едва виднелась у горизонта. Из карт Арестина узнала, что до ближайшего поселения десять суток пути. Там в урожайный сезон можно выменять одну «координату» на годичный запас крупы и сушёного мяса.

Что такое «координата», Арестина поняла из следующей карты, на которой были отмечены источники воды, которые расположены близко к поверхности. Люди экваториальных широт не имели доступа к талому снегу. Реки на Гезаре текли с ледников под грунт, и аборигены бурили скважины, чтобы обеспечить себя питьём. Хозяйка лагеря располагала полной схемой источников, и помечала их на карте не только навигационным значком, но и точной географической координатой, понятной общинникам. Большинство источников было продано, но на долю Арестины тоже кое-что перепало. Она достала из гардероба старухи сухую халу и боты, подпоясалась верёвкой, как это делали поселенцы северных территорий. Она уже строила планы и вникала в словарь дикарей, когда тревожное предчувствие заставило выйти на ледяную террасу. Над восьмой фальфордой взмыла чёрная точка, замерла под облачной пеленой и исчезла. 

В хозяйстве Туны «гостья» взяла снегоступы из колючей лозы, их шипы позволяли идти по склону. Верёвкой, самой длинной и прочной, опоясала халу. Она не рискнула использовать экзопротезы. Работа этих приспособлений создавала сильное магнитное поле, которое могли уловить орбитальные сканеры. Но, подумав немного, спрятала в снегу под террасой. На удачу Арестина не полагалась, не имела такой опасной привычки, поэтому не верила, что базовый катер приходил на помощь пришельцам.

Лужа успела остыть у затопленного тоннеля фальфорды, покрыться ледяной коркой. Её уровень заметно упал. Но, прежде чем выйти из воды к ангару, Арестина дождалась сквозняка. Оправдался самый скверный прогноз. Запах «колониального арсенала» нельзя было спутать ни с чем. Комплект состоял из оружия, защиты, а также следящих «точек», которые сложно было увидеть на ровной стене, не то, что в складках тёмных тоннелей. Стоила система немного, работала надёжно. Если арестант пытался бежать, «точка» преследовала его и посылала на пульт картинку во всех желаемых ракурсах. В колонии такие боекомплекты отправлялись в герметичных ящиках, накачанных консервантом. Именно он отравлял тухлый воздух; говорил о том, что арсенал только что достали со склада и даже не проветрили перед тем, как применить в дело.

Сквозняк смёл снежинки с ледяного налёта. Арестина замерла. Следящие «точки» плохо работали в тепловых и акустических диапазонах, в затемнённых местах искажали картинку, дорисовывали её, руководствуясь собственной логикой. Машинный интеллект мог превратить человека в животное, если тот бежал на четвереньках. Поразмыслив немного, Арестина решила не рисковать и вернулась в тоннель.

Вентиляционная отдушина вела на склон фальфорды и была достаточно широка, чтобы пролезть в полной выкладке, с привязанными к поясу снегоступами. Цепляясь за ребристые края шахты, Арестина, как по ступенькам, поднялась к поверхности. Снег успел залепить проход и нарастить ледяную корку. Она пробила дыру и осмотрела доступную зону. Небо по-прежнему было закрыто облачной плёнкой, ровной и гладкой, с хорошим завихрением у вершины горы, словно огромный миксер взбил пену на поверхности стакана с коктейлем. На склоне не было ни души, ни техники. Только снег, не тронутый сапогами. Следящие «точки» колониального арсенала на сильном ветру требовали дополнительного каркаса, поэтому становились заметными издалека. Но на открытом пространстве, в отличие от извилистых коридоров, достаточно было одной. И скоро над склоном взмыл искомый объект – прозрачный «мячик» метался в порывах ветра, кидался за каждой снежинкой, контролировал всё, что шевелится. Арестина притаилась под настом, обмотала руку подолом халы, выкрашенным под шкуру, высунула его наружу. Аппарат мгновенно усёк цель, приблизился, замер над дыркой в снегу. Повисев немного, он снизился к норе. «Зверь» ускользнул под наст раньше, чем аппарат поймал фокус. Следящей «точке» мешали работать позёмки, вихри снежинок мутили обзор. Прибор снизился до критической высоты. Арестина чувствовала пульсацию движка и старалась не дышать, но сенсор уже распознал живое существо под настом. Дело было за малым: определить вид и класс. Краешек «хвоста» показался из норки и снова спрятался. Озадаченный прибор снизился ещё немного, погрузив в нору половину корпуса. Здесь не было ветра и можно было четко снимать картинку, но неизвестный «зверь» закопался в снег. Прибор погрузился в нору целиком, локализовал зону поиска, усилил тепловые сенсоры и убедился: живая масса близко. Человек или семейство разбуженных дюков, сбившихся в комок на зимнюю спячку – вот в чём вопрос. Прибор пошёл на отчаянный шаг – нырнул и получил по корпусу снежной «лавиной».

Система издала аварийный сигнал, но «лавина» не испугалась, она стала только плотнее, лишив аппарат маневра. Корпус забился в конвульсиях, получил удар в стык и развалился на две половины. Движок погас. Арестина вставила себе в ухо модуль акустической связи.

– Пришлите инженера… – просил стюард. В динамике был слышен звук капели и эхо пространства, не меньше фойе ангара. – Пусть спустят воду из камеры. Сама не уйдёт…

– И здесь тоннели, и там тоннели, – жаловался другой. – Вот, чокнутая! Она изрыла всю гору. Шеф, я нашёл ещё одну батарею!

– Нашли?.. Нет? – интересовался диспетчер охраны. Акустика базы-Ге не имела посторонних шумов, не капала вода, не журчали ручьи, не хлюпали ботинки по грязной каше. – Долго возитесь…

– Никуда не денется. Отсюда деваться некуда: нижние затоплены, верхние выходят на грунт, а там чисто.

– Затопленные надо смотреть. Эта тварь родилась в воде, плавает, как дикая рыба.

– Надо пройтись орбитальным сканом по зоне… Коллеги! У нас трофейная база георазведки, – умолял несчастный, бредущий по узкому коридору. – Там полный набор сканеров.

– Пока разберутся, как с ними работать, эта ненормальная добежит до экватора.

– Нашли?.. – не терпелось диспетчеру.

– Здесь всё затоплено… – докладывали искатели.

– И здесь затоплено…

– Она могла засесть в воздушной пробке. Моркен сказал, проверять всё и не рассуждать. Все, освободили сеть! Первый?.. – начал дежурный перекличку постов.

– На месте!

– Второй?

– Без изменений.

Небо было по-прежнему облачным и пустым, ветер насвистывал в ухо. «Связь на базе совсем никуда не годится», – отметила Арестина.

– …Пятый?

– В долине чисто.

– Шестой…

Она старалась не двигаться, не дышать, чтобы не включить ещё одну точку аудио-конференции.

– …Девятый!

– «Верхний» опять пропал, – отчитался девятый. – В снег зарылся.

– Найди, доложи. Второй…

Засвистел движок орбитального челнока. Звонко, словно стоял в фойе фальфорды.

– Второй! Что у тебя подтекает из шланга?

– Термопротектор, – ответил человек, сидящий на пульте ангара. – Здесь всё протекает, и стены и потолки.

– Девятый… «Верхний глаз» должен находиться над шахтой.

– Не могу понять, где он.

– Может, в шахту упал? Пройди над шлюзом…

– Ничего не вижу у шлюза, – жаловался пилот, зависая над оттаявшим жерлом фальфорды. – Пять палуб глубины.

– В снегу она, в снегу! – стоял на своём девятый. –  Акустика сдохла. Белый фон...

Арестина не измеряла верёвку. Доверилась меткам, сделанным прежней хозяйкой. «Пять палуб» казались доступной высотой.

– Борт! Дам координату… пройди по склону.

Проворнее дюка, Арестина выскочила на снег, но катер ушёл не в ту сторону. Вместе с надеждой и почти открытым портом. Борт, в котором было всё, что нужно. Маяк убитого ею прибора оказался безнадёжно «контужен». Арестина спустилась в тоннель, уложила обломки возле холодной лужи и развернула к воде транслятор.

– «Верхний транслятор» в координате отсутствует, – отчитался пилот. – Возвращаюсь.

– Девятый! Если нужны тепловизоры – заказывай, – предложил диспетчер. – Инженеры готовы стартовать на фальфорду. Что-нибудь ещё нужно?

– Пусть придумают, как слить воду, – настаивал сидящий за пультом.

– Что они придумают? Дыру пробьют в днище?

Хохот не поддержали только постовые затопленных коридоров. Они наткнулись на кучу батарей и расстроились, что среди них нет заряженных. Диспетчер охраны потерял интерес к «верхней точке», его больше волновала комплектация инженерного десанта, которая происходила на транспортной палубе базы-Ге.

Арестина встала на снегоступы. Ей предстояло добраться до жерла раньше, чем катер доставит на фальфорду новый отряд, чтобы поземка хоть немного скрыла следы.

– Есть трансляция… – вдруг заметил девятый. – «Верхний глаз» у воды! Она здесь! Мы нашли её, Моркен! – раздался радостный вопль дежурного. – Скажите Моркену: мы знаем, где она прячется! Мы её почти взяли! Всем постам! – командовал диспетчер. – Перекрыть затопленные тоннели. Искать у воды! Проверить все дыры вблизи затоплений.

Перегруппировка началась в тот момент, когда Арестина достигла шахты, пропасти с ледяными краями, ровными, как замёрзшее море. На дне была видна крышка шлюза и вооружённый стюард. Маленький «солдатик» крутился в боевой стойке с оружием десантников, с которым не умел обращаться. Вместо того, чтобы встать в безопасной точке и держать под контролем зону, сервис-андроид по-детски играл в войну. «Кто может быть дурнее вооруженного робота? – вспомнила Арестина школьную шутку. – Только вооружённый робот, который виден издалека». Возможно, ей в последний раз улыбалась удача, но ледяная стена имела слои пузырьков и снежных подушек. Это замедлило спуск, и Арестина опять опоздала, потому что стюард убежал из-под носа, когда до него оставался один прыжок. Вместе со стюардом убежало оружие и экипировка, так необходимая ей сейчас. Моркену катастрофически не хватало людей в тоннелях. Он отменил инженерный десант и собирал на фальфорду отряд добровольцев из лаборантов. Все физически сильные сотрудники базы, которые не боялись схватить за горло беглянку, предлагали услуги. Прежде, чем встать на шлюз, Арестина заметила следящую «точку». «Точка» подмигнула, заметив её, но никто не торопился хватать несчастную. Все бежали к затопленным коридорам. Тащили приборы, способные определять глубину. На бегу учились работать с оборудованием, сто лет лежавшем на складе.

«Если не везёт слишком часто, надо остановиться и отдохнуть», – пришла к выводу Арестина, осматривая закрытые створки шлюза. Инфология рассматривала системную невезуху отдельным параграфом: «если невезение превышает статистическую вероятность, против тебя работает сильный эгрегор. Уступить дорогу – самый разумный выход. Сделать вид, что цель потеряла смысл, найти другое занятие».

В лабиринте Арестина не нашла ничего, кроме ящиков для транспортировки оружия. На пульте подтекала жидкость термопротектора. Кресло Шайена было сорвано с креплений и брошено в синюю лужу. Она сунула в карман упаковку с допингом, цилиндр от прибора, который закатился под стол. Запустила открытие шлюза. В рабочей зоне появился значок аварийного самоуничтожения системы, который часто видят дети, заигравшиеся в иллюзории. И крайне редко, взрослые люди. Арестина видела его второй раз в жизни: впервые это случилось на базе, захваченной пиратами, где капитан успел уничтожить систему, прежде чем был убит. Восьмая фальфорда погибала, и холод, который проник в её камеру, уже растекался повсюду. Стенд погас, стал серым и ровным, как талые воды, покрытые коркой льда.

Ещё была надежда, что её заметит убежавший стюард. Или лаборант-доброволец выскочит в фойе с полным боекомплектом. Но времени не было. К тому же, вместо добровольца, трусишки и неженки, мог выбежать военный андроид, а то и целый отряд. Следящая «точка» у шлюза ещё раз подмигнула Арестине, но не привлекла внимание диспетчера. Всем «точкам» он теперь предпочитал одну – «верхний глаз», лежащий «у какой-то воды» «в одном из залитых тоннелей». Возня на транспортной палубе продолжалась. Морк лично отбирал молодцов, готовых спуститься на грунт и немного повоевать.

– Нет… – докладывали стюарды на базу. – И здесь нет, и там её тоже нет…

Арестина освободилась от халы и села на приоткрытую створку. Вода опустилась. Стала такой же мутной и серой, как вся ближайшая перспектива. Нужно было время, чтобы подготовить лёгкие к погружению, и точный расчёт, потому что второй попытки могло не быть. Погрузившись, она нащупала скрюченную манипулу и стала пробираться к её «ладони».

– Шеф, ещё один тоннель… камеры нет! Кажется, этот последний. 

– С другой стороны ищите, – распорядился сердитый голос Моркена Гезария.

– Шеф. Если она с другой стороны, то уже убежала.

– Пошлите свободные катера, пусть перекроют долину.

– Шеф, из долины выходов много, а у нас всего четыре борта.

Когда Опера оказалась в руках Арестины, она уже не чувствовала усталость. Не было ни отчаяния, ни надежды. Сердце не билось, только в голове работал «компьютер», просчитывал варианты. Каждый следующий безнадёжнее предыдущего. «Надо серьёзно заняться физподготовкой», – решила Арестина, когда взялась за конец верёвки. Пальцы, стёртые в кровь, отказывались подчиняться. 

– Есть координата, шеф! Она в южном тоннеле! Всем поисковым группам распределиться по южному направлению. Выявить выходы на грунт и обыскать все! Перекрыть даже змеиные норы! – дежурный входил в азарт, а Моркен Гезарий примолк.

– Здесь прямой тоннель, – докладывали преследователи. – Моркен, считай, что она у нас.

– Поднять камеру на максимальную высоту. Осматривать дыры и трещины. В местах выхода на поверхность, обыскать всё ещё раз.

– Камера разбита. Повреждён корпус, вынут акустический блок.

– Всем молчать!!! – взревел Моркен. На момент в сети возникла недоуменная пауза. Даже Арестина замерла над шахтой. Никто не рискнул открыть рот. Все предоставили это право куратору безопасности. – Туна… – обратился брат Гезарий к беглянке. – Ничего личного к тебе не имею. Просто работа. Не глупи. Мои люди всё равно достанут тебя. Дай координаты, и ты вернёшься на базу живой. Гарантирую жизнь, если сдашься. Слышишь меня?

Сеть замолкла, никто из участников разговора не смел дышать, пока вопрос висел в воздухе.  Арестина выкарабкалась на ледяную корку и решила обуть снегоступы – острые шипы хорошо цеплялись за лед.

– Туна… ничего личного против тебя, но я обязан заботиться о безопасности колонии. Наш с тобой конфликт будем считать недоразумением, которое не поздно уладить. Твои компаньоны погибли. Не рассчитывай на помощь. Теперь я сам буду заботиться о тебе. Туна… Я знаю, тварь, что ты меня слышишь! Скажи, где находишься. Сам найду – хуже будет.

Надвигались сумерки, готовые мгновенно перейти в рассвет грядущего дня, а край верёвки тянулся и тянулся из бездны.

– Шеф… – осмелел диспетчер.

– Всем заткнуться и не дышать!!! – приказал Морк.

– Шеф, мы можем настроить поисковик на её акустику, – прошептал дежурный, и тишина снова разлилась по сети. Только ровное дыхание стюардов бегущих по южному коридору, сопровождалось ударами ботинок о камни. – Шеф, в её акустике есть маяк.

– Туна! Гарантирую тебе свободу при всех, кто сейчас меня слышит. Последний раз предлагаю считать недоразумением всё, что произошло между нами…

Арестина вынула сенсор из уха и кинула в шахту. Слишком много недоразумений случилось за истекшие сутки. Настало время взять себя в руки. Она закрепила конец верёвки на поясе. Серое небо не обещало ничего хорошего. Пришла пора уносить ноги. На восьмой фальфорде больше нечего было делать. Здесь она сделала всё, что смогла.

Дорога была накатана колёсами и чернела от горелого масла. Баржи шли тяжело, сопла ревели, чихали огнём, поднимая пыль вместе с дымом. Мимо сидящих в гроте людей проехало несколько повозок, и водяная бочка. Возницы даже не заметили их, закутанных в пледы. Женщина вышла на дорогу.

– Террана! Террана! – повторяла она, но на повозках уже сидели люди. Общинники ехали семьями, шли пешком, тащили за собой тележки с поклажей, на которые помещался дорожный скарб – палатка из шкур да мешок с бобами. – Террана!.. – женщина преградила путь аппарату, груженному вязанками хвороста.

Неохотно, но милостиво баржа притормозила. Люди в гроте зашевелились, похватали мешки, полезли на хворост. Сначала дети постарше, потом малыши. Женщины накрыли головы капюшонами. Движок сделал пару холостых оборотов и встал. Возница ругнулся, спрыгнул на камни, стал раскручивать маховик. Искры полетели из-под днища повозки. Арестина постелила коврик перед старшим мальчишкой и разложила монеты.

– Если на «пятак» можно купить стрелу для охоты на дюка…

– За «пятак» можно взять капкан! – поправил мальчишка.

– А сколько будет стоить капкан в «квадратах»?

– Сто.

– Думай, транжир! Последние деньги клана…

Баржа дёрнулась. Выпустила грязное облако и поползла на Террану.

– Чему его не учи – всё забудет, – махнула рукою тетка, опекавшая детей покойной сестры. – Поганец. Дырявая голова.

Арестина взяла треугольную монетку в ладонь. Ей хотелось найти «брешь» в голове ребёнка и понять, откуда она взялась. Мальчишка, который в Разумном Мире мог вполне освоить программу инженерных школ, не понимал простую логику счёта.

– Сколько «стрелок» ты дашь торговцу, чтобы получить капкан?

– Миллион, – ответил нерадивый ученик.

– Думай.

– Мешок с миллионом «стрелок» торговец не поднимет. И мешок, и капкан – всё моё будет.

– Если торговец окажется ниже тебя на два «локтя». А если выше – ты останешься с подзатыльником, без капкана и денег. Что это?.. – Арестина вынула из кармана жестяную бляшку с отверстием посредине.

– За «дырку» можно взять баржу на весь виноградный сезон. Если хочешь купить для брата хорошую женщину, ты должна быть готова – монах попросит мешок таких.

– Тогда я найду мешок, в котором поместятся две монеты.

– Здорово! – оценил ученик.

– И кроме женщины, куплю у столичных баржу на все сезоны вперёд, плюс двадцать капканов, а ты будешь стоять посреди базара возле мешка со «стрелками», потому что не поднимешь его. Сколько «дырок» дашь за хорошую женщину?

Мальчишка задумался, посмотрел на небо, как будто на нём отобразился экран калькулятора.

– Ну, допустим… в Терране хороших кому попало не отдают, только тощих и злых. Такие «полдырки» не стоят. А что, на севере женщин нет?

– Я говорю, как северянка?

– Да… – подтвердил мальчишка. – Так говорят северные и небесные гезы. На их лице не видно мысли. Южане так не умеют. Южане выпучивают глаза, шлёпают губами, руками размахивают. Понятно, даже если не слышно.

– Знаешь «небесный» язык?

– Говорю же, порченный он, – вмешалась тётка, опекавшая сироту. – Пропадал где-то год, заявился... когда ждать перестали. Если в общину явится его мать-покойница, не удивится никто.

– Я охотился на летучую баржу.

– Ври больше! Баржи не летают, – усомнилась Арестина.

– Как не летают? Она летела с ледника на столицу. Низко, что колёса были видны. Вот такие огромные... – жестом объяснил мальчишка. – Больше, чем жернова. На одном половина обода. Два других мерцают, как фонарик монаха. Баржа была бы у мавзолея раньше нас, если б я её не подбил.

– Врёт, – уточнила тётка. – Когда идут небесные баржи, общинники должны смотреть вниз, чтоб не остаться без глаз. На небо пялятся только поганцы и слабоумные.

– Если б я её не подбил, – оправдывался ребёнок. – Она бы встала на мавзолей и сожгла столицу.

– Почему ты решил, что она идёт на столицу?

– Но она шла на юг… – сообщил ребёнок.

– С севера все дороги ведут на юг, – заметила Арестина, но простая истина вдруг вызвала непонимание у общинников.

– С севера дороги ведут куда угодно, – утверждал водитель трясучей телеги. – Во все стороны мира.

– Северные дороги идут везде, – подтвердила тётка. – Мир велик, хоть и похож на шкуру дюка, расстеленную на обочине.

– На шкуру буйвола, – поправил мальчишка.

– Ты уверен, что она расстелена на обочине? – уточнила северянка, когда опекунша отвлеклась. – Может, натянута на круглый орех?

– Тогда бы она каталась и нас давила.

– А если она висит в небе?

Недоумение отразилось в глазах ребёнка.

– Значит, когда-нибудь шлёпнется, – предположил он. – И раздавит всех сразу.

Поднялся ветер, и тётка стала укутывать младших племянников. Она подняла глаза к небу и о чём-то попросила его. Пошевелила губами, погрозила пальцем облаку, несущемуся над горизонтом. Мальчишка забеспокоился, что баржу сдует с дороги, полез к Арестине под халу.

– Зачем на нас дуют так сильно? – не понимал он. 

– А зачем ты подстрелил небесную баржу?

– Нечаянно. Кинул камень – она упала.

– И не боялся?

– А что мне будет? – не понял ребёнок. – У нашего клана нет заступников в небесной общине. Там меня не знает никто.

– Будешь кидаться камнями – узнают, сдуют с Гезара весь клан.

– Не успеют. Скоро небесные цари вернутся. Нашему солнцу конец. Оно поднимется высоко и больше не будет греть. Начнётся новое солнце.

– Это как? – не поняла Арестина.

– Небесные цари научат общинников строить летучие баржи, и мы уйдём туда, где тепло. Если, конечно, сможем поднять их в чёрное небо. По синему далеко не уйдём.

– Почему не уйдём?

– Синее небо маленькое и горбатое, а чёрное… оно огромно!

– Террана! Террана! – на баржу с вязанками кинулись люди. Не то разбойники с добычей, не то общинники-кузнецы, везущие в столицу товар. Выпрыгнули из ямы, в которой укрывались от ветра, взяли баржу на абордаж и пригрозили вознице.

Арестина неплохо понимала аборигенов. Язык казался пришельцу из космоса малоинформативным и сложным в произношении. Он изобиловал терминологией, лишённой смысла для Разумного Мира, и всё-таки имел родственную основу. Всё, что ей надо было от жизни, это дорога в Террану, куда стекались паломники всех земель, проявляя неистовое упорство. Побросав дела, оставив стариков и хозяйство, они хотели увидеть чудо, но никто не желал признать себя праздным зевакой. У каждого имелась причина прогуляться в столицу.

– Террана! Террана! – умоляли общинники, стоящие лагерем у обочины.

– Террана! Террана! – дразнили их нищие и протягивали руки, чтобы получить плодовую косточку с орешком внутри.

За ночь ветер порядком потрепал палатки, раскидал по дорогам горшки, которые с хрустом давили колёса. В столицу тянулись даже калеки и слепые с повязками на глазах. Никто не сбивался с пути, не спрашивал, правильно ли идет, не хватал за одежду зрячих. У поворота, когда скорость баржи упала до пешеходной, на хворост прыгнуло семейство из торговых общин. Устроились, разложили мешки, повздорили с разбойниками из-за места.

– Спрячь деньги, – женщина накинула платок на руки Арестины.

В котомках новых попутчиков лежал изюм и лепёшки из жёлтой муки. Девочка достала куклу и завернула в подол, как заботливая мамаша. Мальчишка вынул из-за пазухи пряник из ореховой пасты, форма которого точь-в-точь повторяла контур небесной баржи. Даже три «колеса», «похожие на жернова», имели дефектный «обод», который капитан-пришелец приложил о порог, потому что не контролировал защиту корпуса. Дорога обещала быть долгой и интересной.

– Почему ты никогда не ешь? – спросил мальчик.

– Я ем только воздух, – ответила Арестина.

– Разве можно есть воздух? – он вдохнул степной аромат, пропахший машинной гарью.

– Если перетерпеть холод, он начнёт тебя согревать. Если привыкнуть к голоду, воздух станет едой.

– Я умею терпеть. Когда у меня будет нож и капкан – тоже пойду в ледники. Найду гору, на которую опирается небо, поднимусь на неё. Там всегда светит солнце.

– Нож и капкан нужны голодным охотникам. Чтобы подняться на ледники, нужна хорошая шуба и крепкие лыжи.

– Учись… – приказала тётка и отвесила племяннику подзатыльник, – она правильно говорит! Учись, пока есть, у кого. Слушай и помалкивай. Умничать будешь среди дураков.

На рассвете баржа встала на заправку у бочек с горючим, в ряд таких же прокопчённых машин с отбитыми за ночь колёсами. Вдоль ряда ходили ремонтники, стучали железными молотками по ободам, предлагали услуги, будили измученных путешественников. Торговцы поймали ночного вора и собирались его побить. Под колёсами пристроилась на ночлег парочка оборванцев. Женщина спрыгнула с вязанки, дошла до палатки, сунула торговцу «стрелку» и котелок с водой.

– Нагрей, – попросила она.

– Нельзя у бочек костры палить.

– Нагрей, – женщина сунула вторую монету в его бесстыжий карман. – Попутчица заболела, ей нужно пить кипяток.

Утреннее небо пеленой закрывало космос. Ни звезды, ни баржи, летящей к столице с колёсами огромными, как жернова. Запах сортира перемешался с горелым маслом и лепёшками, запечёнными в кислых виноградных листьях. Арестина поняла, что основательно заблудилась во времени. Баржа, которая летела с севера на столицу, никак не вязалась с мавзолеем. На тот момент был едва заложен его фундамент. Расчёты приводили в тупик. Можно было только расслабиться и поверить на слово мальчишке, который видел «колёса» и точно описал аппарат, украденный Туной… порченной и дырявой на всю седую башку. Дефект, который не имели и не могли иметь четыре оставшихся челнока. А мальчишка, в день её пролёта к столице, должен был находиться в ста «горизонтах» от траектории. Арестина отказывалась понимать очевидное. На стоянках, на базарных площадях у дорог баржу видел каждый второй. Каждый третий метал в неё камни, каждый четвёртый точно попадал в цель, потому что баржа таки упала. В этом факте никто из общинников не сомневался, потому что каждый первый присутствовал на месте катастрофы, взял с неё горстку пепла, завернул в виноградный лист, обмазал глиной, высушил и носил за пазухой, как оберег.

За время пути Арестина разучилась соображать. Дорога дезориентировала. К слову, она не очень надеялась выйти из ледников на общинные тропы, поэтому была рада тому, что жива, и не строила планов дальше, чем видела путь впереди повозки. Она спрыгнула с хвороста на торговую площадь. Подошла к продавцам «хитрых железяк». Послушала сплетни. Подержала в руках ржавый замок, покрутила колёса механического калькулятора, который врал на простых операциях. Кочевники-топтуны не умели считать и не желали заниматься бесполезной интеллектуальной работой. Их валютой были быстрые ноги и крепкие кулаки. Их ремеслом – сбор ягод и трав. Критерием благополучия – сытый живот и тёплая хала.

Машины стояли в ряд со вчерашнего дня. Народ спал. Кто проснулся – бродил между торговыми лавками. Просаленные возницы толпились у бочек, выцеживая масло для аппаратов. Кому-то не хватило. Кого-то не устроило качество. У бочек назревал скандал.

– Эта больная?.. – хмыкнул торговец, заметив, как Арестина тайком от посторонних глаз десять раз подтянулась на бамбуковой балке. – Ведьма из разбойных общин. Грабит на дорогах, а ты её опекаешь.

За эти слова торговец получил в лоб, как нерадивый племянник. Из рукава посыпалась мелочь.

– Болван! – женщина встала на четвереньки, чтобы собрать монеты.

– Ведьма, говорю! Смотри, нагонишь беду на детей.

– Она спасла их от голода, когда дети мёрзли в горах. Дала одежду и тёплые одеяла.

Торговец нехотя нагнулся, чтобы помочь. Половину денег положил в карман, половину вернул. Тётка всё заметила, но ругаться не стала.

– Наверняка наворованные!.. Откуда у разбойников деньги? – ворчал торговец. – Только что от разбоя!

– Эта северянка находит воду в сухих холмах. А ты, пустая дубина, не можешь найти огня, чтобы согреть воду!

С дымящимся котелком тётка вернулась к барже, а Арестина проделала в уме несложную математическую операцию. Подогрев обошёлся как минимум в десять капканов и половину женщины, которыми монахи торгуют в столице. Одно успокоило – это были её деньги, и она, также как общинники, с трудом понимала их смысл. Для чего аборигенам спущены сверху «дырки» и «пятаки», она не понимала совсем. Курсы общинных «валют» менялись по ходу торга. Стоимость вырастала из ничего, из фантазий, из плохого настроения торговца и раздражения покупателя. Здесь комплименты и оскорбления ценились дороже. Один щелчок в лоб стоил порой состояния. Кочевые общины сушили грибы, выкапывали коренья и меняли в столице на железяки, которые не находили никакого применения в хозяйстве. Кто похитрее – предпочитал железяки «хитрые»: сломанные калькуляторы и железные замки, к которым не подходил ни один ключ. «Без денег нельзя», – утверждали общинники, но вопрос «почему» приводил их в ступор. Они делали ставки на состояния и давали стопроцентные «скидки», словно не собирались жить завтра. Поначалу Арестину это забавляло. Но чем ближе к столице – тем больше возникало вопросов.

Для общинников деньги имели больше эстетический смысл. Вроде украшений, нанизанных на верёвочки, которые любили наматывать на запястья зажиточные торговцы и перетирать их пальцами от безделья. В чётках попадались золотые самородки, за которые можно было сесть в «яму». Золото Гезара безраздельно принадлежало «небесной общине», но хитрые дикари обваливали самородки в глине и владели назло небесам.

Истинным же богатством общинники считали речные камни, плоские и гладкие. Всё, что осталось от ушедших под грунт вод Гезара. Их передавали наследникам, крали, дарили, обменивали на шкуры. Их находили случайные копатели ям, и дорожили ямой, как драгоценным прииском. «Водные» камни общинников были валютой на все времена. Имея полные карманы «стрелок» и «пятаков», они предпочитали обменять богатство на камень, пусть даже отдалённо напоминающий гальку. Арестине за время скитаний удалось добыть лишь один и тот пришлось обменять, чтобы не замёрзнуть насмерть вместе с детьми и их легкомысленной опекуншей, которую пурга загнала в ледяное ущелье.

«Водные» камни в руках общинника говорили о социальном статусе больше, чем богатая хала. Только на поверхности Гезара намытых камней уже не встречалось. Русла были истоптаны в пыль. От озёр остались лысые степи.

– Надо взять в дорогу воды, – предупредила женщина. Баржи, стоящие у дороги, раскручивали моторы, наполняя площадь ритмичным гулом. – В Терране вода порченная. Как и девицы… Брось! Не смей! – крикнула она и замахала руками на маленькую племянницу. Руки ребёнка испачкались соком винограда, алым, как кровь. Ягода была немедленно втоптана в грязь. Девочка – накрыта платком. Тётка повела её в общественную уборную. Арестина заметила, как мальчишка сунул руку в её мешок.

– Не смей! – сказала она, когда в руке ребёнка оказался нож, и тот поспешно выронил краденное.

– Я не вор! Я хотел узнать, на кого ты охотишься.

– Вот именно, что не вор. Украл – держи крепко. Хочешь узнать – спроси. Я тоже охочусь на небесные баржи.

– Ты опоздала. От той, что упала над Сухоморьем, ничего не осталось. Последний раз озябники ходили собирать пепел – с «полголовы» в мешках принесли. После озябников там нечего брать. Небесные гезы никогда не оставляют упавших барж – объяснил ребёнок. – Всё превращают в пепел.

– Часто вы сбиваете баржи?

– Теперь нет, – мальчишка задумался, словно перемножил в уме две тысячи «стрелок». –Наверно барж немного осталось.

– Ты прочитал мои мысли?

– Увидел, как ты идёшь по облаку и считаешь: одна, вторая, третья… Сколько осталось?

– Немного, – ответила Арестина.

«Доберусь до облака, – подумала она про себя, – ещё меньше будет». 

Светило Гезара вошло в зенит. Очередь к бочкам с горючим растянулась вдоль всех дорог. Баржа пошла. Дети притаились под одеялом и настороженно глядели на девочку из богатой общины. Та драла кукле косы, стараясь её причесать, и совсем не слушалась мать.

– У них ягоды чёрных гезов, – поделился с Арестиной мальчишка. – Только порченные знают, где такие растут. 

– Чёрные гезы – те, что живут под землёй?

– С неба упала… – ребёнок опасливо поглядел на попутчицу. – Конечно же, под землёй. Чёрные забрали отца. Когда был отец, мы собирали орехи для маслобойни и тоже были богатыми. Теперь голодаем. Отец брал воду из колодца в запрещённые дни. За это чёрные вынимают душу и полощут в ледяной проруби, пока человек не забудет имя своё. У нашего клана нет на небе заступника. Если даже отца отпустят, он нас не вспомнит.

– Чёрные спрятали воду под землю?

– Вода ушла после потопа, – ответил мальчик с уверенностью, словно сам пережил катаклизм. – Теперь она никогда не поднимается выше колодцев Терраны. Когда уходит вниз глубоко – общинники сохнут от жажды. Когда выливается – её пить нельзя. Можно сойти с ума или умереть от чесотки.

– Можно умереть от чесотки, если пить воду из луж, – согласилась Арестина. – Особенно в общинах, где помои льют на дорогу.

– От чесотки есть снадобья. От сумасшествия – нет. Сойдёшь с ума – начнёшь говорить с покойниками, и они тебя уведут.

– Зачем ты нужен покойникам, воришка, который не умеет считать? – удивилась Арестина. – С такими как ты одно беспокойство, а покойники любят покой.

– Заберут. Кто начинает говорить с покойниками, к ним и уходит.

– А для чего мы идём к мавзолею? Разве не общаться с мёртвыми мудрецами?

– Мёртвыми? – удивился ребёнок. – Мавзолей – это место, где оживут великие мудрецы.

Дорога преодолела подъём и пошла по равнине. Многодетное семейство начало мычать, чтобы подбодрить себя, встряхнуть организм и не думать о гезах, что выходят из-под земли. Мычание местами напоминало мелодию, местами мурлыканье дукеров, которых медики рекомендуют переживающим одиночество. Такие «песни» помогали выключить мозг, отделаться от эгрегоров, что назойливо опекают человека по жизни. Скрыться от самих себя. Для этого больше годился ритм, но общинники предпочитали мычать. Постепенно мычание захватило всех, «пели» даже малые детки, и соседи по барже подключились к общему хору. Все, кроме девочки, которая училась плести косу кукле. Девочка раскладывала прядки из травяных волокон, но те рассыпались и не хотели заплетаться красиво. На куклу были надеты алые шаровары. Арестина впервые увидела гезарийца в красном. Ни в северных общинах, ни на равнинах экватора никто не решался носить одежду кровавого цвета. Первой была кукла, которая ничего не боялась. Потому что работала оберегом. Взрослые защищали ребёнка от чёрных гезов, не понимая, что бестолковыми суевериями только навлекают беду.

Следующая стоянка оказалась особенно многолюдной. Она раскинулась у колодцев. Подземная река текла на малой глубине и позволяла лозе дотянуться корнями до влаги. Из переплетённых ветвей здесь строили хижины и павильоны, сверху похожие на холмы. Здесь баржи были побольше и побогаче, народ понаряднее. Попадались мужчины в длинных меховых халах, женщины в вышитых платьях, отороченных мехом. Публика вела себя сдержанно – торговцев не били, товар не ругали. Кое-как, но даже умели считать. Здесь не слушали героев, сбивших летучую баржу, а сами «герои» предпочитали помалкивать. По всему было ясно – столица недалеко. И настроение было чуть более приподнятым, чем в безлюдных и бесплодных каменных плоскогорьях. Здесь детям бесплатно давали ягоды. Налитые соком, белые виноградины можно было пить, надкусив кожуру. Здесь разгружали баржи, наполняли водяные бочки, чтобы гнать на столицу. Женщина, опекавшая детей, пошла занимать места для ночлега.

Баржи прибывали и строились. Торговцы раскладывали лепёшки с сушёными фруктами. Дети бежали под виноградник, на площадку из утоптанного песка. Здесь было расчерчено поле на круги и мишени. Главная цель располагалась в центре. Чтобы попасть в неё, надо было подобраться поближе. За каждую промежуточную мишень игрок получал прыжок. Дети кидали камешки, прыгали. Арестина вникала в процесс. Её не звали в игру. Тётку с холодных гор, которая ищет колодцы и ничего не знает о жизни, дети не замечали.

За право подобраться к настоящему «водному камню» – главной мишени игры, ребятня сражалась самоотверженно. Чем ближе цель – тем больше визга и счастья. Даже девочка с волосами, завязанными в косички, не боялась их растрепать, прыгала лучше мальчишек. К площадке потянулись дети из прибывающих в виноградный лагерь. Прыгали и скакали до упада. Арестина поражалась, как точно скоординированы маленькие гезарийцы. Тот же тест среди детей Разумного Мира не проводился тысячи лет, потому что те не понимали логики летящих камней. Цивилизованному ребёнку казалось, что в камне должна работать программа, как в такси-автомате, а гезарийцы доверялись судьбе. В конце концов, шанс представился Арестине. Северянку пригласили в игру, и она с первой попытки уложила снаряд в «десятку» с дальнего круга.

– Ведьма! – с восхищением произнёс мальчишка, не любивший считать. – Как ты это сделала?

Арестине нечего было ответить. Она сама не поняла, как. За долгие дни похода с северных ледников, ей всего раз удалось, как следует, выспаться, и теперь случалось путать сны с явью. После долгого наблюдения за полётом камней, организм автоматически настроился на задачу. Но что её дёрнуло демонстрировать это детям-аборигенам, Арестина понять не могла. Списала непрофессионализм на накопленную усталость.   

Оторопь сменилась восторгом. С той минуты никому в голову не пришло обзывать Арестину «упавшей с горы». У неё в руке был настоящий «камень ушедших рек», а в душе – готовность провалиться к чёрным гезам за то, что отняла у детишек приз. Она, бестолковая странница, даже не знала, что делать с трофеем.

– Как что? – удивились дети. – Всегда носить при себе. Он будет тебя охранять.

– Лучше обмажь его глиной, чтобы не украли, – советовали другие.

– Обменяй на шкуру быка.

– Или подари. Тогда он будет охранять другого.

Арестина ещё раз готова была провалиться, потому что не подарила оберег никому. Мало ли, что её ожидало в столице. 

Лагерь утих к темноте, когда родители пришли за своими отпрысками. Тётка устроила ночлег под баржей, постелив на землю всё, что спасало от холода, но хитрые дети затаились до первого храпа. Из-под взрослых было утащено самое большое и самое тёмное одеяло. Под ним устроился шатёр с огоньком лампады.

– Красные перчатки – пропуск в подземный мир, – рассказывала девочка с растрёпанными косичками. – Когда их надеваешь, можешь пройти сквозь стену...

– Когда мы потерялись в ущелье Головорезов, они вышли прямо из-под земли, – вспоминал её брат. – Высокие, в чёрных халах с капюшонами на глаза. Мы спрятались, а они идут к нам. Один пацан не вытерпел страха, решил бежать. Чёрные гезы подпрыгнули, расправили крылья и полетели за ним. Догнали, схватили и вдруг – провалились под землю.

– Как же вы потерялись? – спросила Арестина. – Торговцы знают все тропинки ущелья Головорезов. 

– Тропы пропали – мы потерялись, – ответили дети торговцев, словно пропавшие тропы были в порядке вещей. – Не пропали бы – тогда бы не потерялись и мы.

– Тогда солнце остановилось и долго-долго стояло на месте, – припомнили очевидцы. – Пропали не только тропы, пропал наш лагерь с повозкой и запасами.

– В ущелье Головорезов всегда что-нибудь пропадает, – подтвердили знающие дети кочевников, сборщиков маслянистых орехов.

– Что же чёрные сделали с мальчиком? – спросили младшие дети.

– Как что? Положили в котёл с огнём.

Малыши от страха стучали зубами. Старшие храбрились.

– Чёрные гезы кладут в огонь поганых и порченных. Чтоб не шатались по дорогам, не портили остальных. Всех, в ком слышат чёрные мысли, кладут в огонь. Даже знахарей, которые варят травы для ран. Кто говорит с умершими – тоже кладут… Кто долго смотрит на воду и небо… Кто толчёт веселящие порошки из коры – к тому обязательно выйдет из-под земли чёрный гез. Потому что под землёй слышны все разговоры. Мы сидим, а под нами прорыты норы, по норам ходят чёрные и всё слышат через специальные дырки.

– Давайте говорить тише, – предложили осторожные детки. – Ночью даже мёртвые слышат разговоры живых.

– Мёртвые всегда слышат живых, но молчат. У них свои тайны – у нас свои. А чёрные следят, чтобы мёртвые и живые не разговаривали друг с другом. Кто узнал тайны у мёртвых – ловят, кладут в котлы с огнём и отмывают их души от тайн.

– А чем занимаются белые гезы? – спросили малыши.

– Водят по небу солнце, – ответили старшие. – Не дают ему улететь далеко. Если не оживут небесные цари и не воскресят всех умерших, на Гезаре наступит вечная ночь.

– Тогда чёрные выйдут и заберут всех, кто остался, – пришла к выводу девчонка с растрёпанной головой.

– Всех, – согласились присутствующие, – у кого нет на небе заступников. У кого есть – тех заберут на небо.

– В подземных котлах огонь холоднее льда. Без заступника – смерть.

– Не бойтесь. В Терране нас будет много. Когда нас много – мы сами друг другу заступники. Если мы все будем вместе, ничего не случится.

– Давайте не думать о чёрных, – предложил мальчик, который всегда молчал.

– Давайте, – согласились дети.

Первой не выдержала растрёпа: 

– А, правда… – спросила она Арестину, – что в северных общинах люди сыплют льдинки у порогов пещер, чтобы слышать, когда чёрный идёт за ними?

– Северные люди чёрных мыслей не думают, – ответила Арестина. – Они думают только холодные мысли. Такие ледяные и скользкие, что гезы обходят их жильё стороной… и чёрные, и небесные.

За ночь стоянки в виноградной долине Арестине никто не ответил на главный вопрос: что сорвало людей с мест и гонит в Террану, словно планету охватила эпидемия. Отшельники и те повылезали из нор. Все желали увидеть чудо, но какое – не имели представления. Все предчувствовали событие, после которого жизнь на Гезаре будет другой. Плохой или хорошей – мнения разделились. Взрослые мотали головами, не желали рассуждать о будущем. Дети сочиняли истории. Все понимали, что небесная баржа была сбита не просто так. Кто-то за это ответит. Чем ближе к столице – тем меньше желающих было признаться в содеянном. Даже мальчишка, не любивший считать, подтвердил: его камень вряд ли мог попасть по «колёсам». Баржа была высоко, и приличной рогатки под рукою не оказалось.

Общинники всех земель пёрли в столицу по одной причине, всеобщей и уважительной: потому что так делали все. Возница ехал, потому что ему платили. Пассажиры платили, потому что ехали. Больные готовились слушать целебные наставления Абена Гезарийского – Великого Знахаря «небесной общины». Купцы торговых общин считали, что с неба должны спуститься пришельцы и всех одарить товаром. Гезарийцы верили в чудо, которое заслужили: всё обещанное однажды будет отдано; украденное найдёт хозяев; обиженных успокоят, вдовствующим вернут дорогих покойников. Великий праздник счастья и справедливости ожидал их в столице. Попрошайки же, шедшие навстречу караванам, утверждали, что в мавзолее сидят чудовища, ждут, когда соберётся побольше народу, чтобы, как следует, пообедать. И ядовитые слюни уже текут по ступенькам на площадь.

– Возьми… – путник кинул свёрток на колени Арестины. Бедняге не хватило место в повозке. Он в кровь разбил ноги и отчаялся добраться до столицы пешком. – Свези в Террану, положи у некрополя.

Арестина нащупала десяток глиняных шариков в тканом мешке.

– У бедняги погибла семья, – догадалась тётка. – Надо пристроить покойников. От кого что осталось… От кого зуб, от кого волос. Хорошо северянам. Мертвецов можно складывать в снег. А южанам как? Настанут тёплые дни…

– Закапывать в землю.

– Дай, – тётка отняла мешок у нерадивой попутчицы. – Мертвецов закапывают только изверги. Как им потом, беднягам, вылезать из могил? Когда вернётся вода, покойники встанут и оживут. И те, кто под землей – тоже.

– Неужто оживут?

– Обязательно, – уверила тётка. – Просто так мавзолеи не строят!

Слово «мавзолей» знали многие, но редкие знатоки объясняли смысл. Место, где оживают покойники – было самой распространённой идеей, поэтому общинники, на всякий случай, прихватили с собой глиняные «катышки» с прахом. Арестине понравился рассказ про злого и грязного Мавзу – предводителя разбойников, которого поймали чёрные гезы. Мысли разбойника были так черны, а руки – кровавы, что гезы не решились отмывать его душу в котлах подземелья. Побоялись пачкать «посуду». Стали это делать на свежем воздухе. А чтобы общинники не глазели, возвели вокруг мойки стены и крышу. Разбойника Мавза давно «застирали» до смерти, а постройки из камня, торчащие среди площади без маскировки, стали называть мавзолеями. «Без маскировки жить на свете нельзя, – утверждали общинники. – Пойдут небесные баржи – увидят, накажут, заберут муку и изюм».

За время, прожитое с аборигенами, Арестина не нашла ничего похожего на Сеть Разумного Мира. Никакого источника массовой информации, кроме сплетниц, прячущих лица под капюшонами. Сеансы связи с умершими предками предлагались на всех стоянках. И Арестина с удовольствием пообщалась. Голос за ширмой открыл ей тайны будущего, напророчил мужа в богатой хале и колодец у хижины в пять «локтей» глубины. Она и без говорящих покойников не сомневалась в своём благополучии на Гезаре, если б не загвоздка: надежда вернуться «на облака» ещё не погибла. Чем ближе к столице, тем сильнее разгоралось желание это сделать.

– Будем учиться умножать и делить, – сказала Арестина детям, когда баржа с путешественниками встала в караван и поползла в столицу по широкой дороге.

– Не будем, – ответили дети.

– Будете. Кто не освоит урок, того я не смогу научить, как стать невидимкой для чёрного геза.

После такого заявления согласились учиться даже разбойники и торговцы. До заката упражняли мозг: умножали «стрелки» на «пятаки», делили «дырки» на «квадраты». Увлеклись и не заметили, как баржа вошла в столицу.

Террана встретила караван толпой. Въезд в долину был забит паломниками. Повозки строились в ряд у обочин бесконечными вереницами, люди спрыгивали на дорогу и шли пешком. Навстречу бежали чиновники в белых шапках, расчищали путь для бочек с водой. Колонна рассыпалась, разливалась в океан, сгущалась у торговых палаток. Кое-где назревала драка. Очерёдность была общинникам также непонятна, как стоимость, выраженная в деньгах. Тётка заняла очередь к мавзолею для себя и детей, для соседей, с которыми познакомилась в дороге, для Арестины, которая не собиралась приобщаться к святыням.

– Невестами монахи торгуют во…он там! – тётка указала на лестницу к террасам монашествующих общинников, которые подбирали девиц по всему Гезару. Бесхозных и тех, что не годились в жёны приличным мужам. Воспитывали и продавали.

Под террасами бурлила ярмарка, таскали лотки с едой, громоздили витрины со всякой всячиной. Открытие мавзолея откладывалось, но народ никуда не девался, а только прибывал. Охранники расталкивали толпу, старались отделить гуляющих от торговцев, а занявших очередь в мавзолей от тех, кто не знал, зачем это делать, и лез напролом.

Лестница была видна с любой точки площади, но совершенно незаметна с орбиты. Арестина поразилась мастерству архитекторов. С виду корявая и кривая, она великолепно скрывалась ландшафтом от небесных гостей, только не от общинников. Казалось, лестница была сделана для того, чтобы всей площади показать жениха, неспособного найти приличную женщину. Позора Арестина не боялась. Она боялась, что небесные гезы поняли свой прокол, и её, в отличие от наивной Туны, будут искать без бравады и разгильдяйства. Мальчишка взял её за руку.

– Уходишь? – спросил он. – Ты обещала научить, как утаиться от чёрных. Когда?..

– Сейчас, – Арестина обернулась к компании настороженных деток. – Запоминайте порядок действий… – дети кивнули. – При виде чёрного геза сели на землю, – дети послушно сели. Никто не заставил себя упрашивать. – Замерли. Смотрим вниз. Только вниз. – Дети опустили глаза. – Загадали двузначное число. Загадали?..

– Угу, – ответили дети, опасаясь пошевелиться.

– Загадали второе двузначное число. Загадали?..

– У…гу.

– А теперь умножаем первое на второе. Когда умножите – чёрного геза рядом с вами не будет. Он пройдёт сквозь вас, как сквозь камень.

Дети замерли, а когда открыли глаза, Арестины не было видно. Этот школьный приём хорошо работал против военных андроидов, настроенных на мозговую активность. Их искусственные мозги имели другие приёмы счета, поэтому человека, занятого математической операцией, «вояка» вполне мог принять за сервер. Робот, идущий за человеком, ориентировался на испуг – уникальный импульс, который обладает силой, способной пройти сквозь толщу горы. Для «вояки» нет на свете задачи проще, чем поймать напуганного клиента. Когда создавали линейку военных андроидов, разработчикам в голову не пришло, что жертва может упражняться в математике, вместо того, чтобы паниковать. Арестина надеялась, что кому-то из ребятишек простой приём поможет избежать опасных контактов, или хотя бы придаст уверенности в себе, потому что не сомневалась – запрещённые «машины» цивилизации задействованы здесь на полную мощь, и под землёй, и «на облаке». Слушая детские страшилки, она поражалась наглости небесных кураторов.

Преодолев базарную площадь, Арестина столкнулась с таким андроидом. Военных можно было узнать издалека по взгляду и по осанке. Один такой стоял в ряду охраны, где продолжала формироваться очередь в мавзолей. Там же продавали жетоны торговцам, желающим поить и кормить крикливую очередь. Жетоны стремительно подходили к концу, а торговцев становилось всё больше.

Сумерки уже собрались над Терраной. Сумерки, которые перетекали в глубокую длинную ночь. Площадь окрашивалась факелами, толпа затихала. Люди устраивались на ночлег там, где стояли. Раскладывали одеяла и мастерили навесы, доставали еду, которую прятали днём. Чёрные ягоды винограда ночью не казались чёрными. Их просто не было видно. Бочка с водой звенела колокольчиком, ездила между рядами. Охранники перестали толкаться, люди в белых шапках перестали кричать. В сумерках главная площадь Терраны затаилась, и мавзолей стал виден издалека. Освещённый со всех сторон, он возвышался над символом самодержавия Великого Тетриарха. К мавзолею вели ступени, измазанные «слюнями чудовищ». Мраморные, широкие. Строители смывали каменную пыль прямо на площадь, поэтому «слюни» продолжали течь. Только мавзолей никак не маскировали под ландшафт, словно небесные гезы вдруг перестали бояться кары департамента за колониальное самоуправство. У ступеней толпилась очередь пришедших в столицу с первыми караванами. Здесь никто не спал. Ждали, что в любую минуту откроется дверь. Охрана стекалась туда со всей площади следить, чтобы народ не прыгал через ограды, не заглядывал в окна, подходил к святыне организованно и с почтением, клал глиняные шарики в нужное место. Не плевался, не гадил, не сквернословил…

– Сегодня невестами не торгуют, – заявил монах, выставленный у лестницы на террасы. Мужик в тёмной хале с бородой до пупа, заплетённой косичкой. – Кончится праздник – приводи брата. Тебе невесту не продадут. А будешь упорствовать, сама загремишь в базарную яму.

– Пожалуйста.

Арестина сунула в карман привратника «стрелку», и тот закатил глаза к небесам. Сделал вид, что ничего не заметил.

– Надо устроить свидание, проверить характер, чтобы стервой не оказалась. Муж должен заниматься такими делами. С тобой о чём говорить?

– Какая нравится брату, я знаю лучше него. Голубоглазую возьму с любым характером. Я же подарок сделать хочу, дубина ты бамбуковая… Сюрприз, – ещё одна «стрелка» нырнула в карман привратника.

– Голубоглазая одна и та порченная. Воспитывать надо.

– Плётка в общине найдётся.

– С севера шла… – догадался привратник.

– Женщин в общине совсем не осталось, – пожаловалась на жизнь Арестина. – Всех увели торговцы.

– Не надо задаваться. Если у вас полно ледников – это не значит, что вся вода Гезы принадлежит вам одним.

– А посмотреть на голубоглазую… можно?

– Здесь тебе не прилавок! Невесты всё-таки… – монах прилип взглядом к квадратным монеткам в ладони странницы. – Здесь пробовать надо. Здесь… если по правде, красивых-то не осталось. Худышки одни. Глупые, капризные… – Арестина вложила в карман привратника «квадратик», и тот затоптался на месте, стреляя глазами по сторонам. – Голубоглазая сидит в самой глубокой яме. Там дверь из железных щитов. Семь замков. А ключи от замков у старших общины.

– И окон нет?

– Вот глупая! Яма в горе. К ней ведёт узкий ход, который охраняет стража.

– Она задохнётся.

– Зачем? Отдушина есть на северном склоне. Не морочь мне голову, женщина! Кончится праздник – приводи брата, выберем самую мясистую, толстозадую.

– Когда закончится праздник, моя община уйдёт в ледники. И останемся без женщины, пока не оттают дороги.

– Плохо… – согласился вахтёр.

– Не то слово.

– Без женщины тоже нельзя.

– Никак…

– Хочешь добрый совет? Отвяжись от меня по-хорошему, пока сама не попала в яму. Вот пристала… Это я добрый сегодня стою, а буду злой – церемониться не стану. Если хочешь знать, я здесь для того, чтобы народ не шастал по лестницам. Моё дело хватать, кто лезет в общину, арестовывать и взимать штраф. А я с тобой разговариваю – только деньги теряю.

В карман вымогателя опустился пятигранник.

– Часто лезут?

– Лезут, – вздохнул монах. – Холостяки. Но чтобы лезла девица – такое впервые.

– Сними монашескую халу. Всей площади видно, кто ты и зачем здесь стоишь. А сменишь наряд – народ повалит на террасы. Только успевай хватать.

– О!.. – удивился монах. – Как же я буду стоять без халы? В бесстыжем белье?

– Хочешь, махнёмся одёжкой?

– С тобой?

– А что? – Арестина развернула перед охранником меховой подол. – Такие на базарных дорогах полбаржи стоят.

– Полбаржи не стоят, – засомневался привратник. – Затёртая она. На заднице с ледника ехала?

– Я только прогуляюсь к отдушине и обратно. Повезёт – увижу голубоглазую. Вдруг не понравится – на южные склоны пойду. Не буду время терять, – Арестина подбросила на ладони монетку с дыркой. Монах нерешительно взялся за пояс. – Только условие: мне нужна твоя борода.

– Борода! – охранник опешил от наглости. Монеты рассыпались по ступенькам. – Борода...

– Хотя бы полбороды. А как же? – Арестина достала из сумки нож. – Нельзя, чтобы монахи поймали меня в твоей хале.

Подпоясываясь на ходу, Арестина побежала вверх по лестнице, а монах приступил к сбору урожая монет, которые «проросли» на ступеньках. Дорога к северным склонам лежала через террасы, уже на нижней ей встретилась компания таких же бородатых парней. «Братья» приветствовали её поднятой пятернёй. Арестина накинула капюшон и повторила жест. Борода, засунутая за воротник, едва удержалась. Хала сорвалась с пояса, но у монахов тоже был праздник. Возглавлявший процессию пригласил её следовать за собой, и Арестина не знала, может ли отказаться. На всякий случай пропустила «братьев» вперёд, подпоясалась потуже и замкнула шествие.

Колонна прошла мимо запертых комнат с дверными окошками. Кое-где горел свет. Доносились крики и хохот. Одна из дверей была приоткрыта и Арестина задержалась, чтобы заглянуть в щель. В низкой, тускло освещённой коморке, похожей на грот, огромный монах кряхтел над телом «невесты». Голая задница мужчины вздымалась под потолок и проваливалась в подушки. Его вспотевшие косички мотались, расписывая свод загадочными тенями. Электрические лампадки были расставлены по полу и сразу привлекли внимание Арестины. Одну она раскрутила из любопытства, удостоверилась, что внутри элемент питания местного производства. Повсюду валялись сброшенные одежды. Объедки загромоздили сундук. Из-под ложа торчала рукоять топора, но «гостья» только полюбовалась находкой.

Лампадку Арестина сразу положила в карман. При удачном стечении обстоятельств, ей могла пригодиться и запасная хала. В гостеприимной «келье» больше не нашлось ничего полезного. Сундук оказался пустым, фляга для воды провоняла бражкой. Арестина примерила сандалии «невесты» и решила, что эта обувь для экваториальных широт подходит больше, чем башмаки старой Туны. Этика Разумного Мира не приветствовала краж у беззащитных сограждан. К таковым относились покойники, дети и люди, занятые сексом или важной работой. Поэтому Арестина оставила на сундуке две пятигранных монеты.

Голый зад монаха в том же ритме вздымался до потолка, когда она покидала комнату. По террасам бродили люди. Община не спала. Как все, ждала открытия мавзолея. Смотрела с вершины на площадь. Арестину приветствовали поднятой пятернёй, и она отвечала «братьям» тем же.

Северный склон оказался пологим и каменистым. Ни факела, ни террасы. Только вдалеке, у горизонта, огненной рекой тянулись караваны в Террану. «У самого большого камня ищи отдушину», – объяснил ей привратник, но в сумерках все камни казались большими. Арестина нашла с десяток скважин. В половине из них гулял сквозняк, что не соответствовало понятию «яма». Из других сочился дымок. Нашёлся колодец, из которого пахло каменной пылью. Верёвка истлела, ведро прохудилось, зато лебёдка уверенно стояла на железных опорах.

Когда ночь окружила столицу со всех сторон, ветер стих. Одна из скважин заговорила мужскими голосами, другая засветилась, запахла жареным мясом. Из третьей послышался тихий вой. Не то плач, не то стон. Жалобная песня девочек, натерпевшихся от своей непутёвой жизни.

– Гальяна…   

Никто не отозвался. Внизу не горело лампад, не пахло едой, только тоской и сплошной безнадёгой. Арестина оценила ширину скважины, ровной и сколькой, явно сделанной руками каменотёсов. Худенькая девчонка вполне могла проскользнуть, если б не решётка, вмурованная в камень и запертая замком. Арестина сняла пряжку с ворованного сандалия и потратила некоторое время, чтобы изготовить отмычку. Обитатели ямы услышали удары камня о железо и ненадолго примолкли, но скоро снова завыли.

Замок рухнул вниз, перепугав пленниц. Арестина начала готовить побег. Укрепила лебёдку над скважиной, отрезала кусок пергамента от карты колодцев, и вывела символы, понятные человеку Разумного Мира. «Гальяна! Встань ногами в петлю, вытяни руки вверх и крепко возьмись за верёвку». Она привязала к петле лампадку и опустила вниз. Цепкие руки сразу поймали гостинец. Долгих размышлений не последовало. Верёвка дёрнулась. Лебёдка заскрипела. Сначала из скважины показались руки в ссадинах и синяках. Голубые глаза на чумазом личике вспыхнули в темноте. Гальяна схватилась за подол монашеской халы, как за последний шанс, но, едва встав на ноги, оттолкнула спасительницу, кинула вниз конец верёвки и беспомощно повисла на рычаге. Арестина осмотрелась. Такого поворота она не предвидела, но предположила, что массовый побег может быть кстати.

– Помоги… – взмолилась девчонка, когда начала выбиваться из сил.

Скоро на поверхность вылезла ещё одна худая девушка. Конец верёвки устремился в яму. Ещё одна, зарёванная и побитая, была на свободе. Четвёртую подруги тащили втроём, налегая на рычаг измождёнными телами. Тащили старательно, но та, оказалась слишком толста. Верёвка сорвалась. Девицы кинулись наутёк. Одна из них была поймана.  

– Ой! – голубые глаза распахнулись от удивления, когда Арестина откинула капюшон и спрятала в карман бородёнку. – Ты… подруга капитана Шайена? Вы живы? Как это может быть?

– Тебе есть, где спрятаться, девочка?

– Монахи говорят, вы разбились на катере.

– Надо спрятаться, пока не кончился праздник, пока на площадях толчея.

– А что будет с вами? Хотите, помогу уйти к южным общинникам? Там кочевые люди, среди них не бывает шпионов.

– Почему мы должны уходить?

– Да потому что убьют вас, как только поймают. Убьют и заберут базу «ОКО». Наша выработала ресурс. Там авария на аварии. Ваша – просто подарок. Поэтому вас согласились принять на Гезаре, что решили забрать базу. Морк сказал: «Пусть сидят на фальфорде, пока не замёрзнут». Ты жива! Не могу поверить. Значит, вы не разбились! 

– За что тебя бросили в яму, девочка?

– Я совершила ошибку. Из-за меня пострадал Великий Стюард Адо.

– Что стряслось с великим стюардом?

– Он погиб.

– Как погиб?

– Замёрз, залез в утилизатор погреться, а плафон сработал на фазе. Это я посадила на стимуляторы Великого Стюарда Адо, поэтому он мёрз и бегал по этажу.

– Разве на утилизаторах не стоят биофильтры?

– База-Ге очень старая. Нет ресурсов, чтобы её обновлять. Нет запчастей к фильтрам даже на воду. Мы выкручивались, как могли, экономили… Да у нас и не принято лазать в утилизаторы. А виновата всё равно я. Только капитан Шайен за меня заступился. Никто никогда меня прежде не защищал, как капитан. Он жив? Он с тобой?

– Расскажи мне о колонии.

– Я знаю немного. Мой учитель рассказывал, что планету готовили для исследований в области наук, которые в вашем мире запрещены. Принимали караваны с оборудованием, монтировали его. Все говорили, что здесь будет начало новой цивилизации, которая в короткие сроки превзойдёт силой и богатством Разумный Мир. Но умер Тетриарх. Братья разругались, что-то пошло не так. К нам больше не присылали учёных, связь с архивом Метрополии прервалась, а там вся научная база. Братья не просили помощи, сами занимались делами, а когда узнали, что хозяин пришёл сюда даже мёртвый, решили его воскресить.

– Это шутка? – не поняла Арестина. – Подобную чушь я могу выслушивать от общинников, но не от лаборанта-биолога.

– А я уже не биолог. Я девочка на продажу, – напомнила Гальяна. – Хорошо, что мой шеф не Моркен. Он бы убил. Кроме капитана Шайена, никто не сказал за меня доброго слова. На базе не к кому обратиться за справедливостью. Абен – в маразме. Ему всё равно. А старики смирились. В Разумном Мире их не ждёт ничего хорошего.

– Четвёртый брат жив?

– О нём запрещено говорить. Его имя убрали из всех архивов.

– Его зовут Таген?

– Ты провидица! – восхитилась Гальяна. – Как узнала? Отец завещал планету четверым, и коды расписал по четырём геномам. Втроём, они бы не смогли запустить ни одной фальфорды. Они ничего не сделали бы втроём. Четвёртый жив, но где они его прячут?..

– Чем занимается ваша «чёрная» банда?

– Дошами… – Гальяна вытерла нос рукавом. – Доши пишут. Знаешь, что это?

– Знаю.

Гальяна выждала паузу, прежде чем задать неловкий вопрос.

– И… что это?

– Вирусы, – ответила Арестина, – которые дают информационные метастазы, – уточнила она, заметив растерянность. – Устойчивые управляющие психогенные программные коды.

– Так я и думала... что-то в этом роде. А почему «доши»?

– Профессиональный язык инфологов, который никому кроме них непонятен.

– Конечно. Наше образование однобокое. Я, как биолог, занималась только биохимией вида. Люди, допущенные к дошам, на базе появляются редко. Мы не общаемся. И нам в их дела соваться не разрешают. Там всё стерильно. Я знаю одно: доши пишут на воду, поэтому лучше не пей из колодцев. Только с ледников или кипячёную. Впрочем, в твой психогеном дош не встанет. Он рассчитан на общинников.

– Где фальфорда, на которой работают вирусологи?

– Здесь, под столицей. Я думаю… Информация засекречена, даже инженеры не все знают координату. Чёрные у нас – особая научная группа. Они не контактируют ни с кем без нужды, но иногда бывают на базе. Значит, фальфорда должна быть где-то у лифта. Во всяком случае, недалеко.

– Как охраняют пульт?

– Ой! – покачала головой девушка. – У нас ничто так не охраняют, как чёрную фальфорду. Там специально обученные люди, чуть ли не головорезы «особых конвоев». Ты, пожалуйста, к ним не лезь. Там… – Гальяна смутилась, подбирая слова.

– Опасный прибор…

– Кто сказал тебе про прибор?

– Выкладывай всё, что знаешь.

– Почти ничего. Прибор попал на Гезар ещё при живом Тетриархе, но не все его возможности изучены до сих пор. Я знаю, что он помогает применять доши в нужном месте в нужное время. На «хрональном реверсе» они вводят дош в психогеном. На «хрональном форсаже» проверяют, как он работает. Если не работает – опять дают «реверс», чтобы стереть ошибку в очаге поражения. От этого в общинах бардак. После «реверсов» начинают появляться ясновидящие, после «форсажей» – умалишённые, для которых покойники натуральнее всех живых. Неизвестно откуда взявшиеся люди бродят по дорогам, не помня себя. Чёрные всех отловить не могут, с каждым годом проблемы множатся. Вирусологи работают с общинами, которые расселены по экватору. Чем ближе к полюсам – тем безопаснее. Иногда после опытов приходится зачищать весь поселок. «Порченные» баламутят нормальных, их приходится убивать… Я очень боюсь за своих. Когда-то я была их заступником. Теперь на небе из ремов никого не осталось. Чему ты улыбаешься? – поинтересовалась Гальяна. – Разве я сказала что-то смешное?

Арестина представила реакцию капитана Шайена. Воскресить Тетриарха «хрональным реверсом» – любой инфолог лопнул бы со смеху, услышав такое.

– Твои ремы, девочка, сами за себя постоят. Не беспокойся. Небесным они нужны больше, чем все общины Гезара. А мне надо подняться на орбитальную базу. Как это сделать?

– Тебе надо спрятаться в южных общинах. Морк убьёт тебя. Сволочь, – вздохнула девочка. – Была бы пушка, я б их всех на грунт положила!

– Вспомни координаты всех гильз-приёмников вашего лифта.

– Знаю одну, но там охрана. Ты не сможешь войти в кабину. Даже если получится – без кода доступа она с места не сдвинется. В капсулу вбиты тактильные коды тех, кто может подниматься на базу. Наша лаборатория делала эту работу. Если в системе чужак – она блокируется. Из лифта убрали все возможности управления.

– Загородили пластиковым экраном – не значит убрали.

– Пожалуйста, не рискуй. Ты погибнешь. База умеет защищаться, поверь. У нас уже были в общинах «поганые бунты». Сюрпризы кураторам не нужны.

– Что за оружие на АКСе? Локальное или системное?

– Я… не разбираюсь, – призналась Гальяна.

– Вы отстреливали объекты дальше метеоритного пояса или только с орбиты палили по хижинам?

– Я знаю, что там «невидимые лучи», которые всё превращают в прах.

– Это называется «импульсные» пушки. Он имеют разную мощность.

– На нас пока что не нападали…

– В эклиптике «булыжников» больше, чем на дорогах экватора. Только каждый размером с буйвола. Перешибить таким галерею можно навылет. И вы не применяли оружия?

– Перешибало, – припомнила девушка. – Но меня на базе тогда ещё не было. Корпуса герметизируются автоматическими шлюзами, а новую галерею поставить несложно. База от метеоритов не защищается никогда. У неё очень твердая оболочка. Удары по корпусу не на всех палубах слышно…

– Поражаюсь вашей беспечности. Когда работаешь на орбитальной базе, про оружие надо знать всё.

– Но мы не военная база.

– Тем более. Только на военной гражданским можно расслабиться до полного идиотизма.

– Я узнаю, – пообещала Гальяна. – Наши ремы имеют доступ к орбитальному лифту. Иногда болтают с инженерами. Сейчас идут заказы, приходится часто подниматься на базу. Один гидротехник… имеет допуск. Он точно должен знать про оружие, потому что облазал все корпуса. Он разбирается в водопроводе лучше небесных. Без него небесным конец.

– Пусть узнает, где остальные четыре капсулы лифтоприёмника?

– Я первый раз слышу про ещё четыре. Не суйся на базу, – умоляла Гальяна. – Ремы – моя община. Один из допущенных – мой родной дядька.

– Прекрасно, – Арестина развернула краденую халу. – Надевай, и уходим отсюда. Сразу же отправишь дядьку на базу. Пусть поторопит с мавзолеем ваших небесных гезов. Народ скоро на горы полезет от тесноты. Пусть узнает, что сможет, но ни слова не говори обо мне. Будет знать дядька – будут знать кураторы.

– Как я тебя найду?

Арестина помогла девочке попасть в рукава.

– Слушай меня внимательно и выполни в точности: я тебе приснилась, меня не было в твоей жизни. Из ямы тащили подруг, ты – воспользовалась моментом, – Арестина ощупала голову бывшей пленницы в местах, где могли остаться чипы контроля, и накрыла её глаза капюшоном. – Со мной будет в контакте другой человек, о котором небесные не знают вообще. Найди такого. Найди сильного, ловкого парня из местных. Человека, которому ты могла бы доверить жизнь.

– Наши люди – очень надёжные.

– Обязательное условие: он не должен быть трусом.

– У нас трусов нет. Как он тебя узнает?

– Я найду его в полдень, в очереди к колодцу у госпитальных террас.

– Дам ему кувшин на белой верёвке…

– Ни в коем случае! Ничего такого, что выделит человека в толпе. Пусть стоит спокойно, головой по сторонам не вертит. Сама найду. Все контакты только через него. Вернёшься в общину – спрячься.

Гальяна расплакалась, уткнувшись в плечо Арестине.

– Если вас с капитаном убьют, то где справедливость? Скажи, она где-нибудь есть?

Арестина не удивилась «ремеслу» чёрных гезов. Она помогла беглянке спуститься со склона, пристроила в караван, который лавиной пёр на Террану. Вернулась на монашеские террасы и долго стояла рядом с привратником, который не мог сдать пост без общинной одежды. Обрубок бороды унизил его мужское достоинство ещё на два пятигранника, и Арестина, отказавшись платить, слушала пошлости и угрозы. Мимо катились бочки, шуршали халы странствующего люда. Она, как человек Разумного Мира, знала, что управляющие вирусы могут делать из стада цивилизацию, а могут превращать цивилизацию в стадо, но применять хрональные «реверсы» и «форсажи» для ускорения эффекта, не пришло бы в голову даже конченому садисту. За одну эту мысль куратор колонии мог лишиться статуса и рабочего места. А воскресить Тетриарха… Вдруг эта мысль не показалась Арестине смешной. Если не сказать больше – привела в ужас. От такого «реверса» можно было всю Галактику наводнить ясновидцами, разнести планету, как телескоп на границе соляра, а главное – ни за что в последствии не отвечать. От экспериментов с анахроником здесь на Гезаре могло случиться всё, что угодно, вплоть до нового воцарения Тетриарха. Вдруг у Арестины волосы встали дыбом от мысли, что может случиться от «реверса» в исполнении невежд, которым нечего терять в этой жизни. «Ничего, – успокоила она себя, – «дош-фальфорда» почти под ногами. Если поймать вирусолога за работой и приставить к горлу старухин нож»… Всего лишь маленький программный сбой на Базе-Ге, и арестованный катер «ОКА» уйдёт с причала, спустится на грунт. Это решило бы сразу букет проблем. И для неё, и для безопасности вверенного ей объекта – Разумного Мира в обитаемой части Галактики.

Мысль так понравилась Арестине, что до утра она посвятила себя обдумыванию деталей. А утром площадь проснулась от свары. Общинники поймали воришку и с удовольствием колотили его, мешая согражданам спать, а пришельцам думать, как смыться с гостеприимной планеты, да не с пустыми руками. Когда солнце над Терраной вошло в зенит, Арестина успела обойти все базарные площади и вернуться к колодцу, у которого с ночи толпился народ. 

Общественная скважина у госпитальных террас была бесплатной и отпускала воду малыми дозами. Это не торговцы с бочками талого снега. Здесь каждый горожанин в один подход мог зачерпнуть только две «головы», чтобы за время праздника не израсходовать весь запас. «Головы» хватало на день небольшой семье, праздник откладывался. У колодца толпилась беднота, не имеющая средств купить ледниковую воду. Их халы не позволяли отличить женщину от мужчины, карлика от ребёнка или калеки, но Арестина узнала нужного человека. Среди сгорбленных и худых, наглых и говорливых, компанейских, отшельников, доходяг и громил. Человек, который нужен был Арестине, был узнан ею со спины по наряжённой позе, нехарактерной для стоящего в очереди к колодцу. Арестина положила руку на плечо человеку. Лямка скользнула, кувшин разбился о камни. Голубые глаза Гальяны блеснули в прорези капюшона. То, что это близкий родственник, а не сама девчонка, Арестина поняла, когда существо заговорило с ней надтреснутым голосом мальчишки-подростка.

– Ты?.. – спросил юноша.

– Не называй моё имя.

– Я брат…

Мальчишка казался ненамного старше попутчика, который не любил математику, но выбора не было.

– Иди со мной. Своё имя тоже забудь.

– Тогда зови меня Мунк.

– Мунк… – Арестина повела помощника подальше от чужих глаз. Под тканой халой мускулатуры не было никакой. –  Мунк – небольшой зверёк, который шустро бегает по горам и скалит зубы на незнакомцев?

– Я вырасту, – пообещал мальчишка. – Мой отец был выше тебя на полтора «локтя», и дядька такой же. И плечи у меня будут во… – у бедняги не хватило рук показать ширину. – А мунки – самые храбрые существа на свете. Мунк лучше умрёт, чем пустит хищника в нору. Общинники их не бьют. Наоборот, торговцев шкурами бьют на рынках. Ты должна знать: я благодарен тебе за сестру. Я видел, как мать рыдала от счастья. Раньше она рыдала от горя. Когда мы сможем рассказать историю дядькам, они тоже будут рыдать. Весь клан будет благодарен тебе. Ты должна знать: небесные ничего обо мне не знают. Когда забрали сестру, я только родился. Мать сразу спрятала меня и показала через четыре года, когда небесные детей не берут, потому что поздно учить. Это правда? В небесном мире я уже никогда человеком не стану?

– Это неправда, – ответила Арестина.

Она повела помощника на госпитальный склон, где отшельники курили траву и посматривали свысока на людную площадь. Мунк проявил звериную ловкость, карабкаясь по камням. Они заняли место на удалении от лишних ушей, откинули капюшоны, чтобы не походить на «порченных». Арестина достала из кармана кисть винограда. Все отшельники на горе что-нибудь ели, никто не скрывал лица.

– У меня к тебе злая новость, но ты должна её знать: капитан Шайен мёртв. – Молодой человек ждал реакции, но женщина спокойно расстелила подол. – Он покончил собой. Отравился темпо…про…пектором…

– Термопротектором.

– Точно. Дядька видел, как капитан лежал у причалов весь чёрный. Давно, когда только строили мавзолей. Небесные гезы не знали, что делать. Все кричали, все хотели помочь. Нужна была полная собирация организма.

– Санация.

– Точно! Для неё нужны специальные снадобья и машины. А их нет. Они положили капитана в камеру автогипноза.

– Анабиоза. Дальше…

– Гальяна плачет.

– Имя сестры забудь, как своё.

– Здесь так много людей не собирается никогда, – заметил Мунк, озирая площадь. – Первый раз в столицу столько народа пригнали. Дядька ходил к небесным, ты должна знать: оружия у небесных нет. Оно пропало, когда между ними началась ссора. Есть только лучи, которые превращают в пепел дома общинников, если те неправильно строят. Дядька пойдёт туда ещё раз говорить про оплату. Наши ремы сделали всё, за что брались: стену, крышу, ступени и три престола. Два заполнены, один пуст. От слуги не осталось праха, а люди Гезы ждут трёх небесных царей. Должны найти третьего, а не могут. Если не смогут до холодов – совсем потеряют фигуры. Наверно, они рассчитывали посадить на трон слуги капитана, но тот после апофигозной травли шкарпектером уже не светится головой. Поэтому нужна собирация…

– Чем не светится?

– Только небесные цари светятся синим, – пояснил юноша. – Абен Гезарий, братья и ещё немногие общинники неба. Потому что у них синяя кровь. Наши заступники светятся фиолетовым. Их нельзя убить, чтобы подсадить в саркофаг. Каждому будет виден обман. У общинных красный цвет крови, поэтому мы не светимся вообще. Ты должна знать: если тебя схватят – сразу посадят в саркофаг, накачают газ, пустят электричество и будешь светиться синим. Ничего не поделаешь.

– У всех у людей одинаково красный цвет крови.

– Такого не может быть! – возмутился Мунк, словно услышал ересь.

– У царей и у слуг, у небесных и у общинных. Синий цвет газа в напряжённом поле дают снадобья, которые жители неба принимают, чтобы не болеть вдали от родных общин.

– Такого не может быть.

– Как ты думаешь, почему пропуском в подземный мир служат печатки красного цвета?

– Почему? – спросил Мунк.

– Потому что некоторые растяпы забывают коды портов, когда возвращаются на фальфорду. Иногда общинники мажут дерьмом «замки», иногда разбивают камнями. Сестра расскажет, как часто эти штуки выходят из строя. Но у каждого входа в подземный мир есть потайной ключ. Он спрятан так глубоко, что ни один злодей не найдёт. До него можно достать только струйкой крови, пущенной в нужный канал.

– Вот это да! – удивился молодой человек. – И дверь откроется?

– Если «ключ» подойдёт к замку. Кровь у всех одинаково красная, но генетический «ключ» у каждого свой. Сестра тебе объяснит, что это. Красные перчатки – старая традиция подземных общин. 

– Сестра сказала верить всему, что ты скажешь. Но я…

– Твоя сестра – умная и смелая девочка. Что ещё она просила мне передать?

Мунк задумался, воображая, как чёрный гез пускает себе кровь, чтобы проникнуть в нору.

– Она сказала….  что тебе здесь опасно. Чтобы я тебя спрятал.

– Спрятаться я могу без тебя. Мне нужна помощь, чтобы забрать кое-что у подземных.

– Ну ты даёшь!!! Как можно у них что-то забрать? Сестра сказала делать всё, что просишь, и вопросов не задавать, но ты...

– Правильно сказала твоя сестра.

– Но у меня ещё одна злая новость, которую ты должна знать: небесные присвоили твою баржу. Дядька видел на причале чужой аппарат – наверняка твой.

– Это добрая новость, Мунк.

– Они считают, что ты украла их катер, поэтому взяли твой.

– Замечательно, что катер на рабочих причалах. Первая хорошая новость.

– Скажи, пожалуйста… – юноша смутился, словно не хотел проявить бестактность. – Ты военный андроид?

– С чего ты взял?

– Сестра сказала, что человек не может придти с ледников. Только роботы могут, – Мунк тревожно посмотрел в глаза Арестине.

– Возьми меня за руку, – она крепко сжала ладонь молодого парня. – Жест придумали древние воины, чтобы показать друг другу: они безоружны. Его же использовали ранние колонисты, чтобы доказать – они не андроиды. Чувствуешь, как подвижны суставы внутри ладони?

– Да, – согласился Мунк.

– У робота они всегда зафиксированы жёстко.

– Поэтому они могут рукой дробить камень?

– Могут.

– А ты можешь их победить?

– Я могу избежать встречи с ними.

– А драться умеешь?

Меньше всего Арестине хотелось учить парня «дракам». Но, анализируя ситуацию, понимала: придётся.

– Что ещё мне может сообщить храбрый Мунк?

– Я сделаю всё, что попросишь. Ты должна знать: я рад, что вернулась сестра. Дай задание. Увидишь, я его выполню, даже если придется идти в нору чёрных гезов.

– Сначала мы с тобой должны найти их нору.

– Они невидимые.

– А мы подумаем… В каких местах общинники чаще всего встречают чёрных?

– Столичные сразу прячут морды под халы. Здесь общинник лишний раз из норы нос не высунет. Террана без праздника – пустая, слепая, глухая помойка.

– Террана – твоя родина. Ты знаешь здесь каждый камень.

– Никто не знает долину лучше меня. У госпитального колодца их видят часто. Чёрные берут воду. Всегда немного. С осьмушку «головы». Но сейчас, когда столько народа, они не выйдут. Во всяком случае, днём.

– Значит, порт у колодца логичен.

– Да, – согласился Мунк.

– Теперь внимательно смотрим на склон горы за колодцем. Выше дороги примерно на двадцать «локтей» начинается тропинка вверх и обрывается на ровном месте…

– Там пусто.

– Куда ведёт тропа?

– К водной отдушине. Колодец по ночам закрывают, чтоб не мусорился, а шахту сверлят там, где не ходят. Шахта нужна, чтоб над водой не скопился газ.

– Газовые шахты всегда огорожены.

– Правда… Тогда что же там?

– Смотри в сторону базара, где стоят чёрные бочки.

– В них мусор вывозят.

– За ними тоже пустой и пологий склон. Почему? Вокруг тесно, а там ни души.

– Там сортир и монашеская помойка. Не лезут, потому что не хотят дышать смрадом. Теперь, в честь праздника, стали собирать дерьмо в бочки и вывозить, а раньше всё лилось в яму. Перед холодами приходила баржа и выгребала её. Сейчас та яма наполнилась бы за день.

– Смотри на крышу террасы, где продают курительную траву…

– Там не сидят, потому что курильщики прогоняют. Там их сушильня. Там сушат товар, если его привозят сырым. Пришлые натопчут – трава будет грязной. Кто заплатит за грязную? Никто. А ты… – мальчишка смутился, – когда-нибудь видела военных андроидов? Близко, как меня сейчас?

– Хочешь, одного тебе покажу?

– Ещё спрашиваешь! Конечно, хочу!

– Если будешь говорить тихо и пообещаешь не махать руками, подойдём к нему близко.

Мунк вскочил и спрятал руки в карманы. – Нельзя разворачивать карту перед тем, кто хочет найти твой колодец, – объяснила юноше Арестина. – Нельзя болтать лишнего человеку, который хочет узнать твою тайну. Нельзя думать вблизи людей, которые могут прочесть мысль… 

– Разве андроиды могут?..

– Ты много болтаешь даже с закрытым ртом.

Жаждущие выстроились к колодцу широкой колонной. Баржи едва протискивались через людскую толпу. В Терране негде было расстелить одеяло на ночь. Люди лезли на склоны всюду. Все желали видеть мавзолей, никто не хотел пропустить момент, когда откроются двери.

– Смотри, как выстроена охрана, – сказала Арестина юноше. – У каждого свой пост и свой угол обзора.

– Эти смотрят на очередь, чтобы не дрались, – начал рассуждать Мунк, – тот, длинный, смотрит, чтобы стояльщики за водой не сливалась с гулящими. Там… охранники, чтобы чужеземцы не стелили одеяла и не ставили шатры на подъезде, где заливают колёсные бочки… Эти отгораживают очередь от дороги и никуда не смотрят, только толкаются. А этот… – молодой человек заметил охранника, самого спокойного и неприметного, – этот спит с открытыми глазами.

– Он военный андроид.

Мальчишка вгляделся в фигуру охранника.

– Такой маленький и худой?

– Не советую с ним драться. Все «андрюши» с виду неприметные. Они не шуты, чтобы выделяться в толпе.

– Как ты его узнала? Пожала руку?

– Если посмотришь внимательно, заметишь: охранники стреляют глазами по сторонам – взгляд андроида никогда не цепляет детали. Он сканирует всю картину, поэтому со стороны вроде бы спит. Но не обманись тем, что видишь. Он контролирует каждый камень, каждую травинку на слоне. Не говори даже шепотом ближе, чем сто «локтей» от него. А если такой красавец охотится за тобой, имей в виду, возле него слепой зоны нет. Он «видит» тебя даже затылком под закрытой халой.

– Значит, военный робот охраняет порт чёрных?

– Что-то он определённо там охраняет.

– А если подойти и дать в глаз, – предложил Мунк. – Он не выдаст себя, когда вокруг люди. Он будет меня ловить, как сторож монашек, а ты поднимешься и посмотришь.

– Теперь слушай, что с тобой сделает военный андроид, если ты решишься дать ему в глаз: он оторвёт тебе кулак раньше, чем ты достаешь его из кармана. Попробуешь закричать – получишь удар транквилизатора. Будешь стоять рядом с ним и улыбаться как дурачок, пока не придёт городская охрана. При этом картинка перед глазами этой твари даже не дёрнется, контроль не прекратится ни на мгновение. Но главное – по анализу крови он сразу узнает, кто твои мать и сестра. С того момента, небесные гезы заинтересуются твоей семьёй очень подробно.

– Что же делать? Нужно как-то его отвлечь. Пожать ему руку? Давай, попробуем. Я смогу, я их совсем не боюсь.

Арестина задумалась. Она представить не могла, как «андрюша» отреагирует на традиционный жест колонистов, потому что не работала с этой серией роботов, морально устаревших со времён освоения. Вбиты ли вообще такие ситуации в их «заводские» программы? Из личного опыта она знала, что снять «вояку» с настроек – задача нетривиальная. Обменяться рукопожатием…  Скорее всего, он не позволит к себе прикоснуться, но обязательно пошлёт запрос базе-Ге, и храбрый Мунк превратится в мишень. С другой стороны… первые поселенцы колоний шли и на риск, чтобы нейтрализовать «андрюш», потому что результат того стоил. Арестина ничего не знала о первых колонистах Гезара, о тех, кого небесная база решила предать забвению.

– Ну… – не терпелось Мунку. – Почему задумалась? Тебе нужен порт или нет?

Арестине вдруг стало стыдно. Когда эмоции должны были уступить место аналитическому процессу, она поняла, что никогда не простит себе гибель юного Мунка. Шайена простит, мальчишку – нет. Тяжкий груз будет тащиться за ней по жизни до конца. А долго ли до него осталось? – спросила себя Арестина, оценила риск и поняла, что, вероятно, недолго.

– Ты ведь отомстишь за своего капитана? – спросил ребёнок.

– Обязательно. Иначе потеряю фигуру.

– И сможешь отбить у них баржу?

– Конечно, смогу.

– И знаешь, как?

– Это несложно.

– Ты мне нравишься! – признался Мунк. – Раньше я думал, что все небесные – трусы. А ты – такая же нахалка, как и я! Соглашайся, – после этих слов Арестине стало так стыдно, что она съела сладкую виноградину. – Ну… скажи, «да»!

– Нет, – ответила Арестина. – Пойдём, покажу тебе ещё кое-что.

На госпитальном склоне Арестина развернула сумку, которую держала под халой.

– Богатая… – Мунк заметил мешок с деньгами.

– Спрячь так, чтобы никто не знал, где. Отдашь, когда я отобью у гезов небесную баржу. Не отобью – не отдашь никому. Только наследникам, когда станешь царём Гезара. И только после того, как подданные приговорят тебя к казни за лишнее хвастовство.

– Разве я стану царём?

– Куда ты денешься!

Арестина приложила к сокровищам карту непроданных колодцев, вынула гладкий, как зеркало, нож и тут же спрятала в рукаве.

– Карту используй, чтобы заработать на жизнь, пока не захватишь казну Терраны. Считать научись. Попроси, чтобы сестра занялась твоей головой.

– А нож? Он тоже пригодится царю.

– Нож пригодится и мне. Одно условие, Мунк. О тайнике никто, кроме тебя, знать не должен. Ни я, ни дядька, ни батька…

Мунк спрятал клад под халой.

– Можешь на меня положиться.

– В мешке с деньгами спрятана вещь, которую мы с капитаном забрали у великих покойников. Она опаснее оружия. Ради неё мы и пришли на Гезар. Из-за неё попали в историю. Вещь ни в коем случае не должна попасть в руки небесных. Умри, но не отдавай.

– Ты украла её? – догадался подросток. – Не отвечай. Я сам кое-что у них спёр… – молодой человек вынул рогатку из жёсткого пластика, с которой вполне можно было идти на быка. – Оружие страшнее топора. Если меня с ним поймают, посадят в яму. Тогда не найдёшь свою сумку. Спрячь и храни. Отдашь, когда отобьёшь баржу.

Мунк убежал. Арестина налегке вернулась на водную площадь. Не только на теле, на душе полегчало, когда лямка перестала давить плечо. Можно было не опасаться проверок, которые охранники иногда устраивали пешеходам. Была свобода маневра и время подумать: андроид на охране порта – вполне профессиональное решение. Арестина поступила бы также. Доверить такому «парню» охрану фальфорды – и можно не опасаться девицы с ножом. Она бы предпочла сцепиться с коллегами по отряду, чем с постовым военным андроидом, который чётко понимает задачу. Следящую «точку» обязательно втопчут в грязь. «Верхний глаз» привлечёт внимание. А вот андроид в толпе не вызовет подозрений, да ещё сможет в случае чего оперативно вмешаться.

Сомнений не оставалось. Арестина искала лишь место, чтобы потренироваться в стрельбе из рогатки, но с каждым часом в Терране таких становилось всё меньше. Без мешка под халой жизнь стала проще. Без мешка под халой по столице ходили только рассеянные и ограбленные, но Арестину это не тяготило. Она искала у торговцев чёрную халу, но не видела ничего подходящего. Только чёрную мазь в госпитальной аптеке – прекрасное снадобье против паразитов на коже. Красных перчаток в Терране тоже не продавали. Перчатки в Терране были запрещены также, как красный цвет. Она раздавила в ладони чёрную виноградину, но только напугала разносчика фруктов.

– Ненормальная, – пожаловался он.

Сок темнел на глазах, приобретал синюшный оттенок. Арестина исходила все рынки у водной площади в поисках чего-нибудь чёрного или красного, но только вызвала подозрительные взгляды торговцев. Здесь во время праздника, чёрно-красным товаром не торговали даже из-под прилавков.

«Воскресить Тетриарха «хрональным реверсом»… – рассуждала она, целясь косточкой в фонарный столб. – Нет для Разумного Мира ничего опаснее, чем заброшенные колонии». Она бы заплатила сто «дырок», чтобы взглянуть на процесс. Она готова была навсегда остаться здесь, на Гезаре, лишь бы опасная игрушка не попала в лапы безмозглых экспериментаторов, но как это сделать – не знала. Ни одной стоящей идеи не приходило в голову. Идеи, с которой можно было рискнуть. 

– Сейчас скажу охране, что у тебя рогатка, – пригрозил мужчина, когда сливовая косточка угодила ему в затылок. – Сейчас скажу, и тебе попадёт. – Его ребёнок вымазал глаза сажей, подражая слепому деду, и грозил хулиганке бамбуковой палкой.

Арестина оторвала полоску ткани от халы, вымазала в саже и смастерила повязку для глаз – атрибут слепых попрошаек, толкущихся у дорог. В темноте это нехитрое приспособление спасало от бликов сетчатки, которые военный андроид видел на любых расстояниях. Она догадывалась, что за очки носили жители подземелья, но ничего похожего на столичных рынках не продавалось. Такие не продавались даже в маркетах Космотранса. Только делались на заказ для лабораторий, где работали с открытым светочувствительным оборудованием.

Чёрный гез появился на склоне, когда Террану накрыли сумерки. Народ начинал укладываться на одеяла. Зажглись факелы, и торговцы закрыли лавки. Покатились по дорожкам бочки с помоями, а им навстречу тележки с водой… Чёрный гез спустился со склона и пошёл сквозь затихшую площадь. Волна людского оцепенения покатилась впереди геза. Одни общинники отворачивались от чёрной фигуры, другие накрывались широкими рукавами, прятали под халы детей. Гомонящая площадь затихала на его пути. Гез был черён с головы до ног и резко выделялся ростом среди невысоких и коренастых аборигенов, затаившихся в страхе. Он прошёл мимо андроида, охранявшего порт, мимо колодца, оцепленного охраной. В тишине было слышно шуршание халата – форменной одежды лаборантов, с широким поясом для приборов и инструментов, с карманами на рукавах, удобными для работы с препаратами. Собственно, это и был халат, выкрашенный в чёрный цвет. Арестина видела совсем близко такую же чёрную руку геза, чёрный подбородок торчал из-под спущенного капюшона.

Женщины завыли, когда фигура прошла мимо них, застонали, словно чудом избежали беды. По следу чёрного геза площадь начала оживать, головы поднимались из укрытий, чтобы посмотреть вслед. Арестина встала. Охранник продолжал дежурить у порта. Чёрный гез держал путь к госпитальным террасам, и Арестина последовала за ним.

На террасу она взобралась по теневой стороне, словно вор, перелезая через перила. Гез церемонно поднялся через парадный вход и приоткрыл капюшон. Чёрные очки плотно охватывали глазницы. Круглые, похожие на птичьи глаза, способные до смерти напугать детей. Очки, которые не пропускали света, зато позволяли прекрасно видеть в темноте человеку, привыкшему к подземелью. Таких очков не продавали даже в госпитальных аптеках, зато продавали чёрную мазь, и гез купил её там же, где Арестина. Он направился вверх к палатам с больничными койками. В сезон наплыва гостей госпитальники сдавали жилплощадь, и гез, вероятно, шёл навестить постояльца. Арестина следовала за гезом тенью, но в приоткрытую дверь не вошла. В комнате мелькал свет лампады, слышались разговоры. Внутри был народ. Она решила дождаться клиента на лестнице и устроилась рядом с нищим. Странник спал, уронив голову на плечо, его рука была вытянута поперёк прохода и не гнулась в локте, если в ладонь не попадала монета – болезнь профессионального нищенства, которая не лечится даже плёткой. Человек спал так давно, что лекари перестали его замечать, но редкий подол не цеплялся в узком проходе за торчащую руку. Зацепился и подол геза.

– Ой… – Арестина кинула на пол банку с чёрной мазью. – Уронил! Подними, – сказала она.

Гез встал. Его осанка выразила недоумение. Вероятно, прежде никто из общинников не окликал его во время прогулки по городу. Даже если бы он уронил мешок с золотыми «дырками», у местного жителя онемел бы язык.

– Что? – резко спросил он, с прононсом, не похожим на эмоциональный язык гезарийцев. – Что ты сказала, женщина?

– Банку подбери, дубина! Оглох что ли?

Гез обернулся, чтобы посмотреть ей в глаза, но глаза закрывала повязка слепого. На террасах не было ни души, кроме спящего попрошайки. Церемонно согнувшись, он подобрал с пола банку, но разогнуться уже не смог – получил короткий и тихий удар в основание черепа.

Попрошайка так и не проснулся, когда чёрный гез был усажен с ним рядом и раздет до белья, такого же чёрного, как ноги и руки.

За мусорными котлами крепко воняло. Арестина нашла в тень, расстелила на камне чёрный халат и вздрогнула, почувствовав за спиной наблюдателя. Рука потянулась к ножу…

– Я думал, ты это или нет? – сказал Мунк. – Иду за тобой от госпиталя, хочу узнать, что украла?

Арестина спрятала нож, достала из-за пазухи чёрную шапку, очки, подштанники, две банки с мазью и сапоги до колена. Мунк подошел поближе.

– Добыла чёрного геза? Моей рогатиной?.. И что ты с ним сделала?

– Шкуру спустила.

– Во, даёт!!! – изумлённый юноша обошёл халат, который Арестина ощупывала по всем карманам. – Вот это да! Научишь меня… – Мунк сел на камень рядом с тряпками, с почтением взял чёрные подштанники в руки. – Да ты круче всех, кого знаю!

– Положи.

– Что ты ищешь у него в хале?

– Связь.

– Здорово!.. 

– Сделал, что просила?

– Сделал. А можно я пойду с тобой в подземелье?

– Нет.

– Так нечестно. Я тебе доверяю, ты – нет, – Арестина сняла с себя халу и стала натягивать сапоги. – Ты должна знать: я придумал, как снять андроида с караула. Хочешь, скажу как?

– Нет.

– Связь? – Мунк заметил, как пальцы подруги застыли, ощупывая подошву.

– Нет.

– Значит, я могу разговаривать?

– Нет, не можешь. Иди домой. Найдёшь меня завтра на старом месте, – Арестина надела носки поверх сапог, чтобы подошва меньше гремела о камни.

– Слушай, ведь гезы уводят людей. Ты возьмёшь меня за руку, и охранник подумает…

– Нет!

Мунк поднял с камня перчатку и убедился, что внутри она действительно ярко-алая. Пощупал её, понюхал, даже лизнул.

– Кто вырубит андроида, если я уйду?

– Убирайся домой!

– Но почему? – обиделся Мунк. Арестина застегнула халат и стала мазать лицо чёрной мазью. – Я только поднимусь по склону, загляну в нору и всё.

– Нет.

– Ты знаешь какие-нибудь слова, кроме «нет»?

– Нору не видно. Она закрыта голографической ширмой. Сестра объяснит, что это.

– А я пойду по твоим следам.

– Ты останешься, и будешь защищать сестру, потому что ей грозит опасность больше, чем мне.

– Она прячется, а ты нарываешься.

– Я работаю, а ты мне мешаешь.

– Я отдал сестре водный камень. Он сильный. Ей с моим оберегом ничего не грозит.

– И шатаешься по столице без оберега? На… – Арестина сунула в руки Мунка плоский камешек, который отняла у детей. – Не вздумай никому подарить, пока я на Гезаре!

– Украла?..  

– Всё! – Арестина поднялась на ноги, на ходу втирая в запястья чёрную мазь, надела очки и опустила на лицо капюшон. – Брысь домой, иначе позову охранника!

– Вот это номер! – удивился Мунк. – В первый раз такое, чтоб чёрный гез от общинника отбивался! – он продолжил преследовать фигуру в чёрном халате. Общинники прятались под одеяла и прижимались к камням. – А халу свою… несёшь им в подарок?

Арестина кинула свёрток мальчишке на руки.

– Возьми и проваливай!

– А ножик?.. – Мунк ощупал меховые карманы.

– Обойдёшься.

– А моя рогатка?

– Я сказала, домой!

– Зови охрану! Я не стану царем Гезара! Я стану главным бандитом! Главнее, чем капитан Шайен.

– Капитан не бандит!

– Ну, вор.

– И не вор!

– Но вы обокрали даже великих покойников!

Арестина остановилась и поймала за ухо болтуна. Разбуженное семейство паломников кинулось у неё из-под ног. До дежурного андроида оставалось сто безопасных «локтей». Не спящие общинники перестали дышать.

– Запомни, козявка!.. Капитан – один из величайших учёных цивилизации, к которой относимся ты и я. И эти, что прячутся от черных тряпок, и те, что на небе, и под землей… Запомни, капитан Шайен – учёный, который опередил эпоху. Современники его не поймут. Только поэтому мы вынуждены скрываться и грабить. Капитан – человек, который умеет читать истинные законы Вселенной, а не те, что придумали богатые гезы для нищих, чтобы «портить» людей и воду. Придёт время, и его открытия позволят нам стать частью разумной природы и не прислуживать тем, у кого длинный шмальгаузер. Понял, засранец?

Арестина говорила так громко, что поняли даже затаившиеся общинники. Поняли и одобрительно закивали.

– Тогда… – Мунк попятился, когда его красное ухо получило свободу, – …буду ждать тебя там же, где встретились. Каждый день. Только возвращайся. 

Арестина больше не обернулась. У неё была одна попытка пройти порт, единственная неповторимая. Андроид не повернулся к приближающейся фигуре, ничего не предпринял, но чутье подсказало: заметил. Что-то пошло не так. Арестина поняла ошибку, когда дороги назад уже не было. Ей не стоило отдавать оберег. Речные камни хранили связь с водой и каким-то образом обменивались с ней информацией. Если тархи Гезара покровительствовали ей – только оберег мог подсказать, что делать, куда идти и чего опасаться. С прибытием в столицу ей чудовищно сопутствовала удача. Теперь же всё возвращалось на свои места. Андроид не охранял порт. В «базарные дни» он лично открывал и закрывал «ворота» в подземный мир после идентификации человека, идущего «на работу». Бежать было поздно. Она вошла в контактное поле. Можно было только с боем прорываться вперёд или пропадать пропадом, но за её спиной вдруг поднялась возня, нехарактерная для рассветного часа.

– Бей вора!!! – завопил неистовый голос, и волна народного гнева накатилась на андроида со спины, повалила на камни, стала охаживать дубинами по бокам.

Взгляд робота неотлучно сопровождал её, контролировал каждый жест. Арестина нервом чувствовала мощнейший информационный трафик к базе-Ге из-под кулаков и палок разъярённых общинников. Терять было нечего, она воспользовалась проф-кодом, который позволял конвоям проходить все турникеты Разумного Мира. «Отмычкой», которой не пользовалась никогда, потому что любой уважающий себя конвоир считал это личным позором.

– Аварийный… – подтвердила она, приложив ладонь к гладкому камню.

Арестина бы предпочла умереть во льдах, чем использовать взломные коды, но жизнь не оставила выбора. Если охранная система Гезара жива, брат Моркен через минуту будет знать о ней всё. Под ладонью блеснула панель идентификации. Рука провалилась в мягкое поле. «А может и к лучшему…» – подумала она вдруг. Сделав шаг сквозь стену тумана, Арестина попала на транспортную площадку и прицелилась сливовой косточкой в следящую «точку», которая сопровождала любую персону, «аварийно» проникшую на объект. «Точка» не распознала в рогатке оружия, поэтому замерла под потолком и получила удар в корпус.

– Беспорядки на площади, – донеслось из динамика транспортёра. – Заменить дежурных на всех портах. Срочно. Охрану к колодцам…

Площадка опустилась. Гладкие чёрные стены и потолки встретили незваную гостью. Она ускорила шаг, чтобы удалиться от «беспорядков» раньше, чем сбежится охрана. Здесь было так темно, что очки не транслировали, а рисовали схемы тоннелей. Нужно было время спрятаться и подумать, но времени не было…

– Ты кто? – услышала она.

Холодная рука легла на плечо. Хватку военного андроида Арестина не спутала бы ни с чем, поэтому вырываться не стала. Андроид сразу нащупал нож в рукаве и быстрым движением переложил в свой карман. Зеркальное лезвие не выпустило блика. Вслед за ножом пленница лишилась рогатки и косточек, припасённых на всякий случай. Робот не пропустил ни одной. Она слышала, как по коридору бежали люди, как закрывались шлюзы на развилках подземного лабиринта. «Интересно… – рассуждала она, – Морк рискнёт забрать меня на орбиту?» Грамотный шеф охраны под страхом смерти запретил бы такой маневр. Но братья Гезарии не считали женщин достойными противниками, и это был главный козырь в её руках. Может быть, последний серьёзный козырь.

Лаборант, подоспевший на помощь, не поверил очкам. Осветил Арестину фонариком.

– Женщина, – доложил андроид.

– Я сойду с ума… – пожаловался лаборант. – Кто она? Женщина, кто тебя привёл? Немедленно информировать базу… – приказал он охраннику. – Сейчас же! Глаз с неё не спускать! Что ей нужно?

– Таген Гезарий, – ответила Арестина.

Лаборант раскрыл рот, но слов не нашёл. Не будь за спиной андроида, Арестина прошла бы его как мягкую ширму. «А дальше?..» – спросила она себя, пока человек пережёвывал воздух.

– Кто?.. – переспросил лаборант.

– Таген Гезарий.

– Информацию на базу немедля! – повторил он. – Пусть сами её забирают. Запри и ничего не предпринимай, пока не придёт конвой. В яму! Под замок! За решётку!

– Решётка одна, – напомнил андроид.

– Значит к Тагену. Сама хочет. Она ведь хочет?.. Кто открыл этой женщине порт? Что за свара опять у колодца?…   

Андроид повёл Арестину по коридору. Действовал идеально, держал безупречно. Даже шаг сбивал, чтобы пленница не применила тактику слепого ориентирования. Но Арестина знала эту особенность «военных» машин. Кроме того, она точно знала размеры своих шагов и не потеряла навыков счёта. Каждый поворот фиксировали колени. Надо было только освободиться. А для этого, как минимум, отрезать руку, но рука Арестине нужна была больше, чем Таген Гезарий.

Сначала тоннель шёл на север, потом развернулся к главной горе. Под площадью они достигли координаты госпитальных террас, где чёрные гезы закупались мазью от паразитов. На следующей развилке дорога пошла на восток. Арестина представляла карту. Навыки ориентации вспоминались быстро. Запах фальфорды уже плавал под потолком невидимым облачком. Она была где-то здесь, всё ближе и ближе: пленительный аромат антисептика для обработки рабочих столов; немножко горелого камня от движка, вероятно, транспортной тележки; и ни с чем не сравнимое разнообразие аэрозолей, которым провоняли все технические платформы Космотранса. Букет можно было анализировать бесконечно. Арестине стало легче от запаха дома. Даже без очков, она легко нашла бы фальфорду по запаху, но андроид вел её основным коридором и не думал скрывать колониальное имущество.

Промелькнула дверь с опущенной шторой. Коридор расширился, под ногами появилась разметка парковки, затоптанная лаборантами. Когда-то «небесная баржа» могла спускаться сюда прямо с неба, но вероятно, база закрыла порт. Вирусологи расширили площадь пульта за счет свободного помещения. «Хорошо, – отметила про себя Арестина. – Новодел, как правило, держится на соплях. Иногда эти стены можно двигать руками». Варианты возникали на каждом шагу, отличались богатейшим разнообразием и таким же безнадёжным авантюризмом.

Задача не относилась к неразрешимым, с темой можно было работать, но коридор вошёл в «штопор» винтовой лестницы. Здесь, на глубине, стены имели нормальный цвет и рельеф. Мелькали гроты со светящимися колодцами. Подземное озеро под столицей светилось, как «рабочий экран». Для фальфорды дош-вирусологов лучше места бы не нашлось. Линия планетарного экватора лежала у неё под ногами. Анахроник, которым гезы раскачивали планету из прошлого в будущее, находился так близко, что стоило протянуть руку.

Коридор закончился тупиком. У железной решётки, пленницу поставили носом к стене. Заскрипели шестерёнки подъёмника. Решётка поехала в потолок. После удара в спину Арестина оказалась в норе. Железные колья вонзились в камень. Шестерёнки затихли, гул понёсся по коридору вслед за уходящим охранником. Арестина просунула голову между прутьями. Пульт управления дверью отсутствовал. Механизмы были скрыты в каменном потолке. Она приложила локоть к диагонали клетки. 

– На что надеешься?… – спросил её тихий голос.

У стены сидел старец, почерневший от времени. Фигура напоминала мумию, одетую в халу странника. С опущенным капюшоном, он был незаметен в сумерках, едва подсвеченный колодцами из глубины коридора. Он был бы незаметен даже с открытым лицом, если б не заговорил. Его тело не было приковано к камню, не было связано, оно одеревенело само, только пальцы едва шевелились, перетирая комки мягкой глины.

Арестина обратила внимание на необычные стены. Камни подземелья были изрыты ячейками, в которых хранились комочки засохшей глины. От пола и до потолка, до места, где стена переходила в неровный свод. Всё пространство норы было похоже на глобальный поминальный стенд геоида по имени Гезар. На старой базе, вероятно, не хватило поминальных капсул на всех. Их заменяла засохшая глиняная глазурь.

Арестина потянула решётку вверх, но запор держал крепко. По коридору носились сквозняки, долетали запахи чёрной фальфорды. В некрополе за железными прутьями не было никаких перспектив. 

– Туна погибла, – сказала она и ещё раз ощупала прутья. Даже рукой андроида нельзя было разогнуть крепкий сплав.

– Всему живому есть смерть… – старик поднял капюшон и закашлялся, как отшельник, который отвык разговаривать вслух. 

Таген Гезарий был немного похож на Морка. Как близнец, который рос вдали от семьи, ничего не ел и не морочился семейным бизнесом колонистов. Четки из маленьких  глиняных «саркофагов» сохли в его руке. Собранные из чьих-то «зубов и волос», из обломков сетевых гарнитур и чипов. Арестина узнала нефритовый наконечник курительной трубки Трефа. Со времён, когда его хозяин любил подымить, сам растил травяную смесь, сам высушивал, сам набивал аппарат. Но жизнь космота отучила от вредной привычки. Она была не прочь рассмотреть всю коллекцию оберегов, но безликие серые комья глины, расставленные по ячейкам, можно было вскрывать до потопа.

– Туна погибла, прорываясь к тебе на помощь. По ходу лишила меня транспорта и репутации. Я собираюсь выжить, – Арестина приблизилась к старику. У неё сложилось впечатление, что узник прикрывает задницей хорошую скважину, которая могла упростить задачу, но Таген Гезарий сидел на голом полу. Арестина прикинула шансы добраться до фальфорды через гидросистему, к которой можно подкопаться прямо из камеры. Но инструмент, пригодный для рытья канала, глупо было искать. – Теперь помочь тебе могу только я.

– Всё, что я делал для братьев, я делал ради неё.

– Значит, мы с тобой не враги?

– Всё, что я могу тебе дать – это быстрая смерть. Она решает проблемы…

– У меня нет проблем. Есть задача. А умереть я могу без твоей помощи.

– Душа без тела скорее вернётся домой.

– Извини, Таген, но тело мне тоже понадобится. Ты помогаешь мне целиком вернуться на базу, а я забираю тебя с Гезара. Идёт?

– С Гезара дороги нет.

– Вы с Туной сговорились! Дороги есть всегда и везде. Вопрос в цене билета. Мне есть, чем платить.

– Девочка… – старик с трудом оторвал взгляд от пола, поднял на незваную гостью. Мутные и бесцветные глаза дохлой рыбы. – Здесь одна цена… Абсолютная власть, которую братьям обещал Тетриарх. Разве ты можешь предложить больше?

– Я предложу твоим братьям жизнь. И ещё поторгуюсь.

Арестина прощупала стены, истерзанные вакуумным буром. В подземельях колоний иногда встречались сюрпризы, вроде тоннеля, выкопанного на волю сидельцем, который не успел им воспользоваться…

– Жизнь – истинная тюрьма, – сказал старец, немного переведя дух. – То, чем ты дорожишь, что спасаешь – иллюзия… Цепи, которыми природа привязала тебя ко всяким житейским скорбям.

– А что есть твоя жизнь, Таген Гезарий? Я со своими «цепями» через сутки уйду на базу, и для меня не будет границ. Ты со своей гнилой философией будешь лепить для братьев некрополь, пока в нём не загнёшься.

– Моя жизнь – моё проклятие. Если б я мог умереть… – Таген провалился в себя, словно пошёл прогуляться, оставив бездыханное тело на растерзание, и Арестина насторожилась. Она пощупала пульс на сонной артерии старика и едва не проткнула одряхлевшую кожу. Она порылась в карманах старца, но нашла лишь обрывок верёвки, который никаких проблем не решал.

– Хорошее утешение… камни в глине валять, – заметила она и ещё раз обшарила камеру, камень за камнем, но не нашла даже крысиной норы, даже вентиляционной отдушины в своде. – Твоё проклятие – биокод, который братья ленятся перегнать на удобный носитель. Но ничего, скоро Моркен забегает. Не сегодня – завтра предложит тебе «свободу», – Арестина начала исследовать пол, выстукивая в нём полости. – Дыба… петля… посажение на кол… Какая тебе больше нравится? – Камни темницы держались прочно. Таген Гезарий едва заметно качал головой. – Прости за откровенность, вы все отупели на почве самомнения. Смотреть на это со стороны смешно и противно. Помоги попасть на фальфорду, Таген!

– Туну убили… – дошло до старца. – Они убьют всех.

– Туна твоя – та ещё дура! Помоги уйти на орбиту, и я не позволю им это сделать. Департамент узнает, чем занимаются братья. Ты повеселишься, когда на Гезар придёт колониальный десант.

– С Гезара дороги нет.

– На фальфорде должен быть аварийный порт. Где он? Вспомни, где отец ставил гильзы-приёмники орбитального лифта.

Таген ещё ниже опустил голову, и Арестина испугалась, что она оторвётся.

– Отец забрал гильзы на базу, подальше от дикарей. Ты не уйдёшь на орбиту. Туна тоже мечтала бежать. Она была храброй женщиной…

– Парад дебилов! – Арестина ещё раз попыталась поднять решётку. – Топтуны приполярья – академики по сравнению с вами.

– Скоро они придут, и ты не спасёшься. Тело не пройдёт сквозь железо и камень. Отсюда на волю может выйти только душа.

В коридоре стояла тишина. Арестина взялась за прутья руками.

– Не пройдёт, говоришь?

Чёрный халат упал на пол. Она осталась в белье покойницы-Туны. По уши в скользкой мази от паразитов. За халатом на пол были скинуты сапоги. Голова и рука протиснулись в коридор. Тишину нарушали лишь робкие попытки Тагена подняться на ноги. Старик опёрся руками на стену и чуть не выронил чётки. Арестина вытянула на волю второе плечо и умудрилась не сломать ключицу. Следом полезли рёбра, сдирая кожу, разрывая в лохмотья скользкую ткань. Таген Гезарий поднялся с камня и неуверенно удержал равновесие. Он замер, наблюдая, как пленница выкручивает сустав. Ссадина на локте начала кровоточить. Тело сползло на холодный пол коридора. Оторванный рукав превратился в давящую повязку. Таген опёрся на решётку и стал похожим на брата Морка с широко открытыми глазами измождённого неврастеника.

– Не приближайся к фальфорде, – шёпотом сказал он. – Там скрытые турникеты.

– Как забрать анахроник, пока эти психи не воскресили Тетриарха?

– Они сделают, что задумали. А ты – вырвись отсюда и вернись с военным десантом.

– Когда вернусь – будет поздно. Прибор надо забрать, пока братья не натворили дел. Таген, родной, в системе заряженный анахроник. Пока меня ловят, на Гезаре перемешаются жизнь и смерть. Не жалко себя – общинников пожалей. Они и так без мозгов от ваших «учёных» опытов.

– Иди через мавзолей. Новый коридор пока без охраны.

– Начинаешь соображать. Может, в некрополе ножик найдётся? Гезы забрали даже рогатку.

– Тебе нужно оружие сильнее рогаток. Сильнее «пушек» на борту базы-Ге.

– Давай. В чём же дело?

– Оружие, которое сможет противостоять неизбежной смерти.

– Тьфу на тебя, фавора! – выругалась беглянка и перетянула поясом кровоточащие рёбра.

– Тебе поможет только удача.

Арестина посмотрела в мутные глаза Тагена. Это была мумия, восставшая из дешёвого мавзолея, где никто не занимался внешним видом покойного. Перед ней стоял не человек – не мертвец. Существо, имеющее условный доступ того и другого мира. Временный пропуск не дальше порога.

– Что мне сделать, чтоб ты поверил: я поднимусь на базу! Рано или поздно. Даже если придётся идти до орбиты по леднику.

– Никому не рассказывай о Гезаре. Не хочу, чтобы человечество маралось позором. Оно и так в дерьме по уши. Возьми… – в дрожащей руке старика лежал комок глины, круглый и гладкий, – …пусть удача ведёт тебя. Доверяй только ей.

– Что мне сделать для тебя, Таген?

– Разбей их о скалы, – попросил старик и в мутных глазах заблестел огонь. – Ни одна фальфорда без орбитальной базы работать не будет. Всё управление, вся информация там. Размажь её о Гезар! Потому что… Потому что там, где история повторяется – у человека нет будущего. Только иллюзии. Никому не разорвать порочного круга. Каждый раз цивилизация будет начинать со скотского стада и заканчивать погонщиками скота. Сделай это, девочка, потому что Разумным Миром не должно управлять безумие.

– У меня нет оружия, чтобы валить на грунт АКСу такого класса. Даже если пойду на таран – катравайдер не изменит орбиты, а от меня останется сухая лепёшка.

– Ты сможешь.

– Таген! Мой «главный калибр» – бур для забора геологических проб. То, о чём ты просишь, выше моих возможностей! И полномочий тоже.

– Не прикрывай законами совесть. Придумай, как сделать. Дай нам шанс. Гезар – удивительная планета. И люди Гезара – удивительные. Здесь должен был родиться теон, способный подмять под себя Галактику. Передай Разумному Миру – он прошёлся по краю пропасти. Ради того, чтобы Мир не обезумел, погибли лучшие люди. В благодарность за это выберись отсюда и сделай что-нибудь для тех, кто остался. Не сможешь сейчас – не сможет никто никогда.

– Всё или ничего… – вспомнилось Арестине, – сейчас или никогда. – Рука дрогнула, словно взялась за оголённый провод. Глиняный шарик упал и разбился. Перстень Тарх-Шайена на секунду осветил подземелье и провалился в тень. – Всё или ничего… – повторила она. Золотая пластина, свернутая трубочкой, подмигнула из темноты ярким бликом. Словно кто-то невидимый и далёкий взял её за руку и тихо шепнул: «Беги. Нечего топтаться, когда открыта дорога».

Самой сложной задачей было забыть про прибор. Выбросить из головы анахроник, который был совсем близко, равно как и все прочие авантюрные планы. Забыть до поры, пока не будет использован единственный шанс убраться в безопасное место. Нужно было только не ошибиться в развилках. Арестина задержалась у грота с колодцем. Уровень был высок. Диаметр оставлял соблазн уйти на волю водой, но кто-то держал её за руку, кто-то тянул вперёд по тоннелям, словно намекал: следующая глупость может стать роковой. Капля крови упала в воду. Сомнения не осталось. Только надежда, что охрана однажды займется ею серьёзно – перебросит все поисковые ресурсы на подземные реки и океаны. Каждый андроид, пущенный по ложному следу, был великим подарком. Кроме андроидов на Гезаре не плавал никто. Из мобилизованных добровольцев никто не умел обращаться с гидрокостюмом. «Смельчаки утонут, – думала Арестина, – трусы останутся на берегу, а дураки испортят оборудование». Некомпетентность и безалаберность охраны рушила все стандартные схемы действий. Придумывать новые не было времени. Она промыла раненный локоть и подождала, пока пятно крови растворится в воде. Голова закружилась, когда в  колодце, словно на экране, проявился массивный овощ: дикий цукинат, который ботаники презрительно называли тыквой. Возник и завис. Впервые за время пребывания на Гезаре, Арестина поняла, что сходит с ума. До сей поры, рассудок уверенно противостоял штормам, и только теперь дал течь, заставил критически переосмыслить планы на будущее. Здоровенный цукинат, с зелёными боками и жирным хвостом «пуповины» красноречиво свидетельствовал о наступающем душевном расстройстве. Струйка крови текла по ноге на камни. Чёрный подол оказался пропитан ею. Крови вытекло столько, что было достаточно зарядить оригинальным геномом все поисковые зонды Галактики. Чтобы придти в себя, надо было выбросить перстень прочь. Пока не поздно. Сделать так, чтоб инфома не мутила рассудок. Этому обучали в конвойной школе. Этого требовали профессиональные инструкции: в первую очередь доверять голове, но невидимая рука ещё сильнее сжала ладонь:

– Встань и беги, – приказала она себе.

К подвалу мавзолея не была приставлена лестница. С потолка свисала верёвка. Лаз заканчивался крышкой, над которой были слышны глухие удары. Кто-то из инженеров написал на полу точные параметры порта. Здесь планировали монтаж площадки подъёмника, но даже подъёмник гезы не успели поставить в срок. «Верёвочный» путь наверх был недолог, но у Арестины почти не осталось сил. Однако и выбора не осталось. Она связала страховочную петлю, чтобы, потеряв сознание, не разбиться насмерть. «Если удача со мной, в мавзолее не будет охраны, – решила она. – Люк будет открыт, и мне хватит сил пройти молотобойцев».

Арестина ошиблась. Это была мастерская под мавзолеем, где трудились общинники. Они не услышали, как открылась крышка. Не увидели, как чёрная рука попыталась схватиться за ящик, но провалилась обратно, опрокинув его на себя. От грохота содрогнулись троны великих покойников.

Свет лампады заставил Арестину очнуться.

– Она… – голос Мунка возник издалека, словно парил в облаках. Голова гудела, перед глазами плавали пятна, похожие на привидения цукината. Сильные руки приподняли её над лужей крови и положили на полотно. Повязка сдавила рёбра. О… – Мунк приблизил к луже лампаду. – Действительно, красная! У пришельцев такая же красная, как у нас!.. Опять она что-то украла, – юноша попробовал разжать кулак Арестины, чтобы рассмотреть перстень.

Низкий зал, подпёртый колонной, немногим отличался от тюремной ямы. Здесь вовсю шла работа, мраморные плиты были стопкой сложены на полу, воздух пропитан пылью.

– Ты забрала у монахов Гальяну? – спросил мужчина.

– Она! – подтвердил мальчишка.

– Закрой люк и придави его камнем.

Женщина налила воды из котелка. Рядом с окровавленным телом стали разворачивать тряпки и расставлять снадобья в склянках госпитальной аптеки.

– Я потеряла твою рогатку, – покаялась Арестина.

– Не огорчайся. У меня ещё одна есть, – ответил великодушно Мунк.

– И вряд ли подарю тебе нож.

– Сразу было ясно, что не подаришь. Ушла с оружием пришла с драной шкурой. Скажи, по тебе прошли тесаком?

– Пусть твои люди уйдут.

– Ни за что не уйдут. Они едва привели тебя в чувство. Теперь хотят видеть, что будет дальше.

Общинники отошли, когда Арестина попыталась встать. Трое здоровых каменотёсов, широкоплечих мужчин, и женщина с котелком смотрели на неё с осторожностью. Не то сочувствовали, не то ожидали заказа на памятник. А может быть, никогда не встречали пришельцев.

– Дай перевязать твои раны, – попросил Мунк. – Завтра откроют мавзолей. Слушай… я всё придумал. Сюда ворвётся толпа, я попробую тебя увести. Но до восхода солнца не пытайся выйти на площадь. Ты должна знать: андроиды стоят всюду. Словно ждут.

– Мавзолей нужно открыть сейчас. На рассвете поздно. Послушай, что нужно сделать, Мунк. Чем раньше баржи пойдут из Терраны, тем лучше. Порви мою халу на столько кусков, сколько барж увидишь с горы.

– Она в крови…

– Не смывай её! Найми банду, которая помогала лупить «андрюшу» на водной площади. Пусть с каждой баржей уйдёт по куску окровавленной ткани.

– Они будут вынюхивать твою кровь?

– Когда перебросят охрану на дороги, сообщишь…

– А здорово мы «андрюшу» отделали! – вспомнил мальчишка, наблюдая, как общинник бинтует ссадины. – Крякнуть не успел, как его унесли. Теперь там стоит сразу три. Все военные. Я проверил.

– Где вещь, которую я просила хранить?

– Там, где я не скажу. Ты ведь не отбила баржу у гезов.

«Надо заняться физподготовкой», – сказала себе Арестина, опираясь на плечо Мунка. Она поняла, что сильно ударилась головой, но где – не помнила. Ноги сами шли к лестнице, сами нащупывали ступеньки, но тело всё время валилось на пол.

– Я в порядке, – сказала она, когда общинник взял её на руки и поставил в затемнённом пространстве зала.

Помещение напоминало «Полюс Эпохи». Стены из тёмного мрамора переходили в свод потолка, над которым открывался купол с дырой, точно как марсианские «дачи» первых переселенцев. Люди Гезара не могли знать, даже догадываться не могли, откуда взялась такая архитектура, но размер дыры в точности соответствовал спусковой площадке нижнего люка стандартного орбитального челнока. Под куполом возвышались троны небесных царей, утопая в лазурном сиянии. Их лиц не было видно, поскольку консервант из запасов небесной общины стал мутным от времени. Вероятно, хранился не там, где надо, но черты великого Террания Тетрирха угадывались. Внука Арестина никогда бы не узнала, если б не была лично знакома. Но что за существо сидело по правую руку – оставалось загадкой. Ушибленную голову Арестины посетила мысль:

– Капитан?..

– Капитан пропал, – сообщил мальчишка.

– Как пропал?

– Из апофигозной камеры. На глазах у народа. От капитана осталась только синяя лужа.

– Что ты несёшь! Какая лужа?

– Клянусь! Так говорили люди, которые вернулись из небесной общины.

– Кто тогда в саркофаге?

– Не знаю.

От пьедестала спускались каменные ступени на смотровую площадку, по которой народ должен был продвигаться от входа к выходу. На тумбах, отгораживающих толпу от великих персон, стояли хронометры знатных небесных гезов. Лампады подсвечивали тексты великих цитат, которые аборигены всё равно прочесть не могли. Арестина продвигалась к цели на четвереньках. Ей казалось, что троны царей установили на облаках, и к ним ведут бесконечные лестницы. Чем ближе, тем больше ступенек – словно они размножались под её онемевшими конечностями. Люди ремесленной общины роптали вслед, но не пытались догнать. У границы мира небесного и земного сидели три великие мумии, к которым стремительно подползала четвёртая, забинтованная с головы до ног. Мумия, лишённая саркофага.

– Что с ней? – спросили Мунка общинники.

– Она немного того… – объяснил молодой человек. – Все пришельцы чёрного неба такие.

– Что она хочет? – поинтересовались общинники, видя, как Арестина пытается вскрыть саркофаг слуги.

– По-моему… чего-то украсть.

Руки каменотёса ещё раз подняли Арестину и отодвинули от великого трона. Одним щелчком была снята оболочка. Синее сияние прекратилось. Крышка поднялась, облачко пара вырвалось вверх и скрылось под куполом. На троне сидело существо, усыпанное консервантом. Дряблое и рыхлое, с ухом, оттянутым до плеча массивной серьгой, которую Арестина едва не вырвала с мясом. Существо вздрогнуло и открыло глаза. Оцепенение перешло в гримасу ужаса. Сначала тело бесшумно вопило, выжимая из лёгких остатки газа, потом соскользнуло с постамента, устремилось вниз. Рыхлая масса скатилась со ступенек, шмякнулась о дверь и перетекла на пол, закрывая руками голову. В бесшумном рыдании слышался хрип человека, очнувшегося от вечного сна, и истерика предсмертных судорог. Бесформенная масса, наряженная в мятую тряпку, закатилась под обелиск с цитатами великого Террания Тетриарха и стала незаметной на фоне гладкого камня.

– Арестина приветствует «ОКО ХИГЛА»… – общинники переключили внимание на гостью, присевшую у трона слуги. Она вставила клипсу в ухо и затаила дыхание. Дыхание затаили все.

– «ОКО ХИГЛА» приветствует Арестину, – послышалось из динамика.

Мембрана, пропитанная консервантом, едва шевелилась, и это шевеление рокотало громом небесным внутри побитого черепа. Разбуженное ахорное существо завозилось в сахарном домике, завертелось с боку на бок. Арестина прижала клипсу, чтобы не вывалилась из уха. Общинники перестали дышать. Был слышен только свист сквозняка, гуляющего за узкими окнами, шорох ветра по куполу мавзолея да тихие похрюкивания стюардессы из-под мемориальных плит.

– Интересуюсь состоянием челнока.

– Отсутствует на базовых портах, – сообщило «ОКО». – В настоящий момент челнок удерживается орбитальной АКСой Гезара.

– Отчаливаем. Уходим в эту координату.

– Невозможно, – ответил секретарь. – Судно удерживается шлюзом с помощью механического крепления.

– Сколько воды в системе?

– Полный бак.

– Нагрев на максимум.

– Может не выдержать сточный фильтр.

Арестина улыбнулась, поправляя клипсу и глядя на тревожные лица общинников.

– Выполнять.

– Вода может перехлестнуть порог камеры, – предупредил секретарь, – может произойти утечка, закоротит порты на причале…

– Как я соскучилась по глупым машинам!

Общинники расслабились, видя улыбку пришельца. Лица перестали выражать беспокойство. Все ждали развязки – небесного корабля над человеческим морем Терраны.

– Если гезы не заметят утечки, дашь им аварийный сигнал. И погромче. Когда борт отцепят и отведут в карантин, уберёшь чужие программы, будешь ждать возможности выйти за габарит. Спуск в координату. Режим аварийный. Маскировка полная. Блокада внешних интервенций. Взяли «на старт»…

– Взяли «на старт», – подтвердила база.

Тишина вернулась под свод ритуального зала. Это была не просто удача. Чудо, в которое Арестина отказывалась поверить. Она смотрела в глаза общинников, словно ждала подтверждения: да, это не снится ей наяву и не мерещится в лихорадке. База её. Всё остальное – дело времени. Всё кончилось. Осталась лишь рутинная работа по наведению порядка в «гезарнике» и поискам капитана. Теперь ей больше всего на свете хотелось закрыться тёмным визором гарнитуры. Теперь, когда всё так удачно сложилось, нужно было остаться наедине с собой и подумать, но у неё не было даже капюшона, а слёзы готовы были брызнуть из глаз.

– Когда придёт твоя баржа? – спросил Мунк. Женщина выцедила из котелка остатки воды, смочила рукав и вытерла со лба Арестины остатки чёрной мази. – Пока её не увижу – вещь не отдам.

– Придёт. Как только катера гезов зайдут на базу зарядить батареи, откроется габаритный экран – моя баржа будет свободна.

– Когда разрядятся батареи небесных?

– Как поработают. Не думаю, что теперь им позволят лежать на брюхе. Может сутки-трое.

– За трое суток тебя найдут.

– Найдут, – согласилась Арестина, но эта мысль не вызывала тревоги. Одной ногой она уже была дома.

– Надо что-то придумать.

– Надо…

Крышка пустого саркофага скрипнула.

– Залазь… – предложил общинник.

– Садись на трон, – обрадовался Мунк. – Мы закроем. Через стекло тебя не узнают, а ты поспишь. Они прочешут здесь всё. Три дня – много.

– Залазь, – повторил общинник. – Слугу спрятать проще. Его не будут искать.

– Не доверяет… – объяснил Мунк соплеменникам.

– Нет, – возразил мужчина. – Не хочет рисковать людьми, которых не касаются её дела. Видишь, она не на прогулку спустилась с чёрного неба. Она выполняет работу. Так? – обратился он к Арестине. – У них свои правила чести. Вот что я скажу тебе, женщина-пришелец… Я скажу – ты подумай. Мы благодарны тебе за Гальяну и не хотим остаться в долгу. Если ты сможешь уйти на небо и вернуться домой, на Гезаре начнётся другая жизнь. Небесные будут знать, что на них есть управа.

– Ну… – Мунк умоляюще посмотрел подруге в глаза. – Доверься нам.

Арестина оглянулась на трон.

– Откроешь, когда над Терраной соберётся туман, – сказала она.

– Над Терраной не бывает туманов.

– Ты здесь для того, чтобы помогать, а не для того, чтобы спорить!

– Смотрите… – улыбнулся Мунк. – Еле живая, а огрызается.

Арестина перебралась с холодных ступеней в ложемент погребального трона.

– Один раз над Терраной будет туман! – пообещала она и закрыла глаза.

Крышка саркофага отделила её от мутного суетного мира. Газ, одурманивающий мозги, поднимался от ног. Сначала в синем тумане пропали её колени, потом мелькнул на ладони перстень из чистого золота, потом… весь мир засветился вокруг синим светом экрана, посреди которого выпятился мясистый цукинат с гнутым «хвостиком» пуповины. Овощ с зелёными листьями, повёрнутыми к родному солнцу, как ладони просящего.

Странное слово пробилось сквозь вечные льды и снега, сквозь пыльные ветра и толпы паломников. Слово, которое могло принести надежду, но Арестина не поняла его смысл. Мозг никак не интерпретировал информацию.

– Туман… – повторило эхо.

Удивительное свойство натуры – не реагировать на фантомы, руководствоваться исключительно рациональным смыслом, она считала врождённым. Качество, которого нормальные люди добивались с трудом, ей подарила мутация. Ни в коме, ни во сне, ни под гипнозом, Арестина не путала реальность с фантазией. И представить не могла, как можно видеть и чувствовать то, чего нет.

– Туман… – в третий раз дошло до её ушей.

Инфа пришла на носитель, но по техническим причинам не была обработана. Так и зависла, не определив себе места в архиве. Арестина догадалась: что-то произошло. Время идёт, и если она не выйдет из этого опасного состояния…

– Слышишь меня? Пошевели головой, если слышишь?

Арестина выдохнула газ и вдохнула воздух мавзолея, сладковатый от чадящих лампад, холодный и пыльный. Ей не хотелось пугать мальчишку «могильным» голосом, размякшим от консерванта. С первым вдохом она вообще не смогла говорить. Нужно было усилие, чтобы шипение превратилось в звук. Она сделала ещё один вдох и выдохнула остатки газа.

– Тебе плохо? – Мунк держал в руках Оперу. – Мавзолей закрылся, люди ушли. Сегодня посетителей было мало. Ты должна знать: люди уходят, потому что боятся тумана. В Терране такой первый раз. Возьми… – прибор лёг в протянутую руку.

У лестницы, ведущей к тронам небесных царей, стояли общинники. Вокруг было изрядно натоптано, накидано камешков и глиняных чёток, принесённых толпой. Из горящих лампад уцелела одна. Осколки стекла блестели в разлитых масляных лужах. Прибор Арестина спрятала за бинты, которым каменотёсы перевязали ей рёбра.

– На площадях не осталось охраны, – доложил Мунк. – Всех кинули на дороги. Обыскивают караваны и подземелья. Под нами поставили турникет. У небесного лифта ловушка. На площади каждому второму задрали капюшон на затылок. Если туман… – Мунк перешёл на шёпот, – значит твоя баржа недалеко?

Арестина нащупала в ухе клипсу. В дыре над саркофагом Тетриарха Великого стояла пробка, едва подсвеченная зелёным посадочным «коридором».

– Порт… – сказала она хриплым шёпотом и напрягла голосовые связки. – Нижний порт! Трап вниз «на упор».

Небо зашевелилось, словно живое существо. Зелёный свет озарил площадку с великими тронами.

– Когда ты вернёшься? – спросил мальчишка.

– Когда станешь взрослым и сильным. Уведи людей в подземелье. Туда, где нет окон.

– Ни за что не пойдут. Все хотят смотреть твою баржу.

– Мунк!!! Уведи людей.

– Но почему?

– У меня есть тридцать безопасных секунд. Придётся «взять форсаж», чтобы не засветить траекторию.

– Чтобы оторваться от погони? – догадался юноша.

– Чтобы «испепеляющие лучи» меня не достали. Придётся отрываться на стартовой скорости. Над мавзолеем воздух будет гореть. Спрячь людей под камнями, если они тебе дороги.

– А сколько это… «тридцать секунд»?

– Тридцать ударов сердца, если бежишь от разъярённого дюка.

– Размечталась! Дюк тебя возьмёт на пятом «ударе»!

– Не волнуйся за меня, храбрый Мунк. – Арестина поцеловала мальчишку, и тот от смущения опустил ресницы. Румянец выступил на щеках, заметный даже в зелёных сумерках зала. – Иди…

– Тебя не догонят?

– Пусть попробуют!

Мунк задержался, чтобы видеть, как над дыркой купола вспыхнул обруч нижнего шлюза. Площадка подъёмника проникла в отверстие вместе со световым столбом.

– Вот это да… – восхитился юноша, когда Арестина встала на трап.

Зал погрузился во мрак, но вскоре новый всполох озарил купол мемориала. Из люка вывалился насмерть перепуганный техник, шлёпнулся на пьедестал и скатился вниз по ступенькам.

Состояние пульта озадачило Арестину. Техник, замурованный на борту, никак не входил в её планы. Молодому парню пришлось провести в плену трое суток, но он не поддался отчаянию. До последнего старался вскрыть порт, не понимая, что аппарат больше не подчиняется гезам. Связь была включена, диспетчер беспрерывно давал указания, но не слышал сигналов бедствия с трофейного борта.

– Третий, вернись в исходную точку!

– Что за «банка» встала на мавзолей? – возмущался борт-3.

– Вернись и перекрой вход в ущелье, пока караван не расползся...

Арестина порылась в шкафу, но чистой одежды не нашла. Только скафандр, который сотрудники Базы-Ге достали из упаковки и привели в негодность.

– Борт-2, надо перебросить отряд к Воротам Снежного Моря, – распоряжался дежурный. – Пусть встречают торговые баржи. Борт-3 вернись в исходную, пройдись над склоном ещё раз.

– Склон чист.

– Спуститься и перетрясти руками поклажу закрытых барж! Все мешки просветить! Заглянуть под колёса! Не умеешь работать прибором – глазами работай!

– У меня впереди три каравана, – жаловался борт-3.

– Борт-2… не вижу тебя. Доложить обстановку.

Идея принять душ на борту также потерпела фиаско. Система спустила воду на пол и злобно шипела паром, демонстрируя критический уровень. До «ОКА ХИГЛА» оставалось пятнадцать тысяч «ударов сердца», когда Арестина встала за пульт. Её присутствия в сети никто не заметил.

– Не успеваю, – нервничал третий борт, – задействуй трофейный…

– Трофейный завис. Пока не устранит неполадку, будет висеть.

– Устраняй, пока караваны идут колонной. Завтра они разойдутся.

– Трофейный повредил порт. Вода натекла в крепление. Нужно ждать, когда высохнет.

– Задействуй лифт. Пусть инженеры спустятся, посмотрят, что за «банка» стоит над Терраной, если приборы не видят… Где борт-4? Четвёртый!..

– Нет свободного персонала. Все заняты!

Арестине удалось обработать раны аэрозолем из разграбленной аптечки. Персонал базы-Ге интересовали главным образом допинги и ожоговый напылитель, который регенерировал кожу. Прочие препараты были брошены на мокрый пол.

– Борт-2… У канала не видно людей. Борт-2, тебя тоже не видно. Что с антенной? Спуститься и обыскать все норы вокруг. Оставить турникеты на южных дорогах, пока не пошёл поток…

Борт-2 работал молча, вероятно комплектовался роботами, недобитыми на водной площади. Когда до «ОКА» оставалось пять тысяч «ударов», Арестина связалась с базой.

– Приветствую «ОКО ХИГЛА», – сказала она.

– «ОКО ХИГЛА» приветствует Арестину.

– Борт номер один, как я понимаю, на наших причалах?

– Гостевой борт – один, – доложил секретарь. – На базе две персоны. Вооружённый стюард в транспортной зоне. Второй у центрального…

– И всё?

– …Борт-3! Что творится над мавзолеем? Кто-нибудь контролирует зону? Там молнии или что?

– Откуда молнии?

– Пошлите кого-нибудь разобраться. Пусть спросят народ. Синоптики «видели» вертикальную молнию. Третьи сутки над Терраной тучи. Не хватало, чтоб дождь пошёл.

– Молнии не дают вертикальную траекторию, – успокоил дежурного третий борт.

– Тогда что? – ещё больше рассердился дежурный. – Куда смотрели? Метеослужба заметила, а вы чем занимались?

– Досматривали багаж. Откуда в долине молнии?

«Началось…» – отметила про себя Арестина, когда до базы оставалось триста «ударов». Она надела перчатку, приобретённую для экспедиции на базу Шайена. Гезарийцы оставили её на рабочем столе. Наверно приняли за экзопротез, в котором так нуждались техники, но не смогли применить. Воспоминание согрело душу: полные надежд глаза Неоны, первые шаги по палубе «ОКА ХИГЛА»…

– Арестина… – предупредил секретарь, когда челнок прошёл габаритный экран. – У стюарда в руках паралитическое оружие веерного поражения. На боевом взводе. У человека на центральном «десантная пушка» малого радиуса… – секретарь выложил на рабочий стол параметры инструмента, которым ремесленная община тесала камни.

– Не уважают меня небесные гезы, – расстроилась Арестина. – Я готовила палубу к обороне от взвода военных андроидов, а против меня поставили двух «буфетных стюардов». Даже противно…

Когда открылся порт, стюард в обнимку с оружием, уже лежал на полу. Арестина задержалась, чтобы понять, как орбитальный челнок преодолел расстояние, равное астрономической единице. Она удивилась, обнаружив в системе батареи военного образца. На палубе лежал юноша небесной общины с физической подготовкой, годной для размешивания коктейлей.

– Ничего, – успокоила себя Арестина, – военные досматривают дороги от «сухих» до «снежных» морей, роются в мешках общинников, заглядывают под днища барж – то есть, всё-таки уважают.

– Морк! Морк! – раздался вопль дежурного. – Трофейный смылся из карантина! – Арестина получила физическое удовольствие, когда обруч гарнитуры обнял её побитую голову. Она закрыла порты и с этой секунды мечтала только о душе. – Морк! Морк! Трофейный спускался в Террану! Похоже, мы её упустили!

– Заткнуться всем! – приказал диспетчеру голос Морка. – Арестина! – обратился он к гудящей сети, и сеть перестала гудеть. Третий борт прекратил возмущаться. Перестали бегать по диспетчерской советчики. После слова «Арестина» во Вселенной возникла сингулярная пауза, чреватая тотальной перезагрузкой. Даже Арестина притормозила по дороге в душ. – Арестина… – повторил Морк. – Я знаю, что ты на связи, ответь Моркену.

Высокая фигура Морка Гезария занимала место капитана за рабочим столом «ОКА ХИГЛА», просматривала системы, искала возможность обойти геномные коды.

– Арестина! Где ты?..

– Я здесь.

Морк обернулся. Сто «ударов сердца» миновало, прежде чем он сделал попытку встать, но повалился в кресло. Попробовал ещё раз, но ловушка прочно держала пленника за пятую точку.

– Ничего личного, Морк. Просто работа, – Моркен Гезарий потянулся к шмальгаузеру, который бросил в соседнее кресло, но «два локтя» не хватило до рукоятки. – Сиди спокойно. Приму душ и займусь тобой.

С тяжёлой мыслью Арестина приняла душ три раза подряд, и с удовольствием приняла бы четвёртый, но кабина была стандартной, рассчитанной на отмывание тела. За смывание грязи с оскорблённой души человеческой, она не взялась. Арестина, не торопясь, достала одежду, заказала в автомате воду и просмотрела личный архив.

– Если жива, отзовись… – умоляла Лу. – Мы волнуемся.

– …Очень волнуемся, – подтверждала Неона после каждой неудачной попытки выйти на связь.

За экспедицию переживала и сестра Гаргана, не понимала, куда мог подеваться брат на такое долгое время. Коллеги из конвойных службы предлагали помощь, потому что чувствовали: с экспедицией не всё гладко. Заказчики предлагали работу. Постоянные клиенты интересовались, когда «Росомаха» освободится. Десяток бортов Космотранса оставили «маячки» с просьбой о связи. Арестина не предполагала, что её исчезновение взбудоражит столько народа. «Поплавок» с логотипом «Демоники» настаивал на общении, но у «фаворы» не было лишней минуты. Моркен Гезарий сильно кричал на подчиненных, мог охрипнуть в любой момент.

– Сколько?!! – ревел Моркен во всю мощь своей глотки. – Я спрашиваю, сколько времени на это уйдёт?..

– Двое суток, как минимум, – ответила Арестина, усаживаясь напротив, – …нужно твоим бортам, чтобы придти сюда.

Морк поглядел на неё из-под опухших век:

– Я подозревал, что ты непростая штучка.

Арестина сделала глоток воды, но собеседнику не предложила.

– Где капитан?

Куратор развёл руками. По злорадной гримасе стало ясно: он верит в то, что хочет сказать.

– Спонтанная аннигиляция. Кажется, так её называют инфологи? Как они это делают – вопрос не ко мне. Не знаю, чем вы занимались на восьмой фальфорде. Знал бы – ничего б подобного не случилось.

– Морочишь голову, Морк Гезарий.

– Я?.. – усмехнулся Морк. – Мне любой ценой нужен был инженер-инфолог. Я рискнул всем, связавшись с вами, чтобы синтезировать препарат для санации мозга. Подготовил биологов и лабораторию, а твой капитан… исчез у всех на глазах.

– Запись…

– Мы сняли наблюдение с базы. Привыкли своим сотрудникам доверять. Следящие точки больше нужны в общинах. Теперь не знаю… что делать. Скоро здесь будет два катера с полным боекомплектом. Но я, пожалуй, предложу тебе шанс уйти. В обмен на движок, который работает в базе. Ничего не случится, если ты потратишь на обратный путь больше времени, чем рассчитывала. Что скажешь?

– Что тут скажешь? За два борта с боекомплектом, конечно, спасибо. Но они мне теперь ни к чему. А тебе могли бы и пригодиться. Сколько бортов осталось у Базы-Ге? Над тобой смеются даже общинники. Нет, если идут, не боятся – то пусть идут. Суток хватит, чтобы законсервировать их на портах. Ты удачно отодвинул нас от Гезара. Одна астрономическая единица – а сколько возможностей!

– Я с тобой по-хорошему, – предупредил Морк. – Ты – симпатичная девчонка, которая честно выполнила работу. К тебе нет претензий. Только комплименты. Вернёшься, отчитаешься перед своим департаментом, что зря потратила время… если хочешь, чтобы твои помощники из общин жили в благополучии. Ты ведь хочешь? Послушай, девочка…

– Нет, Морк! Теперь послушай меня ты. Движок я тебе не отдам. Попробую договориться на своих условиях и, если не получится, мы прокатимся вдвоем до офиса моего департамента. Дальше – не моё дело, что с тобой будет. Но прежде я прострелю навылет одну фальфорду, которая мешает благополучию уважаемых мною общинников.

– Геологическим буром? – улыбнулся Моркен.

– Зачем?.. – Арестина вывела на обзор раскладку двигательного отсека.

– Что это?

– В системе «колба». Собью настройки… сколько лет ты будешь их восстанавливать? А главное, с каких архивов?

Улыбка вдруг пропала с лица оппонента. Брат Гезарий взял паузу.

– Доступ только для капитана… – заметил он.

– Я капитан этой «банки». Так что? Договариваться будем или показать, как работает «колба Шайена»?

– Что тебе надо?

– Хорошее начало. Мне нравится.

– Любишь золото? – Морк заметил перстень на пальце у Арестины. – Мои люди привезут сюда золота столько, сколько вместит ангар.

– Хватит, Морк. Твои люди к «ОКУ ХИГЛА» не подойдут. Чем раньше прекратишь считать меня дурой, тем проще договоримся.

Морк опустил взгляд на стол с параметрами рабочих систем.

– Сдашь меня в департамент – сюда пришлют ликвидаторов, – предупредил он. – От планеты останутся камни. Эксперимент, который мог вытащить из депрессии цивилизацию, будет похоронен навсегда, благодаря тебе.

– Благодаря твоей системе безопасности.

– Мои люди не имеют конвойной подготовки, – ответил Морк. – Если согласишься со мной работать…

– Я видела, как поступают с людьми, согласными на тебя работать.

– Девчонка, которую ты достала из ямы, любила совать нос в чужие дела.

– Разве вы занимались не общим делом? Ты бросил лабораторию на ребёнка…

– С каждым подобным случаем мы разбираемся. Невиновный бывает оправдан. Ты не дала времени заняться её вопросом. Что ещё я сделал не так? – в голосе Морка Гезария появилась надежда. – Если боишься за её жизнь… Если думаешь, что я начну мстить ребёнку – можешь забрать её. Можешь забрать с собой, кого хочешь. Я им не сторож. Я учёный, который многое мог бы сделать для человечества. Ты видела общинников, говорила с ними. Не могла не заметить, как сильно они отличаются от людей, но главного не поняла: за год эта цивилизация проходит в развитии сто лет технического прогресса. Вчера у них были только костры и шкуры. Завтра они уйдут за орбиту и освоят соляр, притом, что мы не спустили с неба ни колеса, ни формулы.

– Брось, Морк. Они у тебя арифметики освоить не могут.

– Не всё идёт гладко. Но если держать процесс под контролем, через сто лет мы будем знать тупики и критические точки цивилизации на долгое будущее. Не будет меня – здесь начнутся войны и хаос.

– Когда общинники придут на орбиту, ты возьмёшь на борт девиц с красивыми попами и откочуешь на другой конец Галактики. С моим движком…

– Я учёный. И готов доказать: техногенную цивилизацию можно не просто ускорить в десятки раз, но и контролировать, направляя процессы. Хочешь участвовать в программе – договоримся.

– Всё проще, Морк. Ты растишь рудокопов, которые выпотрошат для тебя гезарийский соляр, и знать не будут, что за труд в Разумном Мире причитается вознаграждение.

– В соляре нет руды.

– Здесь геологическая платформа. Кому ты морочишь голову? Руды в соляре хватит на миллионы лет благоденствия всех Гезариев. Общинники построят машины, загрузят баржи. Тебе останется наладить сбыт и расчёты с заказчиком.

– Меня арестуют при попытке сбыта!

– Ах ты, лапочка… – улыбнулась Арестина. – Сколько я переловила таких, «беспомощных» воротил колониального бизнеса. Сколько караванов с нелегальной рудой отлавливают каждый сезон! И никто из кураторов «не имеет понятия», что у них в соляре руда. Во всём виноваты аборигены, которые боятся высунуться из нор. Скажи прямо, Морк, тебе хочется стать для них богом?

– В Разумном Мире ещё не забыли этого слова?

– Где ты видишь Разумный Мир? Я вижу пойманного мною разбойника, предводителя банды. Всем бандитам бандита.

– Сдай меня департаменту безопасности, – разрешил куратор. – Сдай и получи повышение – значок на жилет, которым вы так гордитесь. Много раз я мог убить тебя на Гезаре…

– Только ни разу не поймал.

– Вот что, – подытожил брат Моркен. – Называй цену или объявляй войну, – он выпрямился в кресле, заодно протестировал поле, которое продолжало его держать.

Поле ничуть не ослабло. Арестина сделала глоток воды и задумалась. Уставшему конвоиру требовался отдых не меньше, чем свобода «разбойнику».

– Начинай эвакуацию базы, – решила она. – Тёплые вещи, запас продовольствия на десять гезарийских суток. Пусть стюарды ставят у портов турникеты, обыскивают карманы… Кто попробует протащить связные устройства – сразу за габарит.

– Хочешь мстить – мсти мне. Мои люди тут не причём. Некоторые из них заступались за вас с капитаном. Большинство даже не заняты в проекте. Они не привыкли долго находиться на грунте.

– Привыкнут.

– Боишься удара в спину? На базе оружия нет. Мы мирные учёные космоса. База-Ге не сможет причинить вред твоей «банке». Зачем эвакуация?

– Для разминки. Далее… Мне нужен прибор, которым чёрные гезы мутят воду и «портят» общинников. Ничего не случится, если аборигены уйдут за орбиту позже, чем ты рассчитывал.

– Забудь!

– Зачем он тебе? Гезы не умеют работать с Фиксатором. Ни чёрные, ни белые. Они угробят общинников раньше, чем те построят ракету Гагарина.

– Фиксатор – всё, что есть у Гезара. Его прошлое, его будущее и настоящее! Я давал присягу Великому Тетриарху…

– Я тоже давала присягу: изымать у дикарей опасные штуки. Фиксатор – мина, на которой вы однажды хорошо подорвётесь, и я его конфискую. Взамен обещаю: никто не узнает о твоём «царстве». Во всяком случае, от меня. Возвращайся и учи общинников математике, если хочешь вывести на орбиту. Не брезгуй открыть для детишек школы и направить учителей из своих бездельников-лаборантов.

Морк посмотрел на собеседницу с удивлением.

– Почему я должен верить тебе?

– Ты рисковый мужик! Вот и рискни. Поставить на орбитальный челнок батареи класса «соляр» – смелое решение. Я бы побоялась. Попробуй. Может, повезёт ещё раз.

– Играешь в свою игру? Мне нужны гарантии!

– А ты подумай головой: трое суток на грунте у меня была связь, но я не воспользовалась ею.

– Играешь в свою игру… Капитан Шайен покончил с собой, чтобы мы не нашли тебя. Что если я сделаю то же самое? Мои люди уведут планету с хронала, и никакой департамент следов не найдёт. А я это сделаю, потому что на карту поставлены сотни лет научной работы.

– Ты многого не сделаешь из того, что мог капитан. Это я тебя «сделаю»… И за него, и за всё, что ты натворил. Лучше не зли меня, Морк. Ни с какого хронала Гезар не уйдёт, только наплодит пророков и сумасшедших. Не заставляй меня применять ПАВ-прибор на населённой планете. Не вводи в искушение. Только из уважения к твоим людям предлагаю обмен: колония остаётся тебе – Фиксатор я забираю. Не выйдет по-хорошему – задержусь, буду решать вопрос по-другому. Тебе не понравится, как я буду решать вопрос.

Моркен Гезарий побагровел. Арестина сделала ещё глоток воды, не испорченной великим экспериментом цивилизации. Её собеседнику понадобилась пауза.

– «Чёрный конвой» всегда работает на Доктрину, – вспомнил брат Моркен. – Не имеешь права заключать договор с «разбойником». Лишишься жилета.  

– Подумай ещё раз: пока я вернусь с десантом, у тебя будет время привести в порядок дела и забиться в нору. Там тебе будет угрожать только дюк.

– Явно играешь в свою игру… – убедился брат Моркен. – И кто из нас разбойник – большой вопрос. Ты на государственной службе – я в бизнесе. Мне влетит за самоуправство. Тебя прикончат, если я сообщу департаменту безопасности…

– Начинаешь соображать!

– Ни при каком раскладе у тебя нет резона оставить меня в живых. Либо я покончу с собой, либо с тобой.

Арестина сделала последний глоток. Обошла вокруг стола, подняла шмальгаузер и кинула пленнику на колени.

– Решай, в кого выстрелишь, – предложила она.

Моркен схватился за рукоятку, даже снял оружие с предохранителя, но, подумав, вернул в безопасный режим. Впервые в его глазах Арестина увидела страх. Настоящий страх дикаря перед неведомым.

– Мои люди доставят сюда прибор в течение трёх гезарийских суток. Все слышали?!! – рявкнул он в гарнитуру. – Исполнять!

– Твои люди ничего сюда не доставят. Я заберу прибор с орбитальной базы, а ты гарантируешь моё безопасное возвращение. Начинай эвакуацию.  

– Ну… – скривился куратор, – ты же умная девка! Зачем эвакуация? Капитана на базе нет – я сам её обыскал. Выстрел в спину тебя не достанет. Или ты боишься моих людей? Только скажи – никто из них не выйдет на палубы. Послушай совет: достаточно оставить меня в заложниках, и гезы вежливо примут тебя на базе. Если мы решили доверять друг другу...

– Моркен Гезарий! – остановила его Арестина. – Кто тебя назначил куратором безопасности? Если б я отвечала за колонию, ты не получил бы должности полотёра.

Никогда прежде Арестина не выходила на задание в полной «боевой выкладке». Обеспечив себя всеми возможными системами связи и способами защиты, как требовала инструкция в непредсказуемой ситуации. Большинство ситуаций она могла предсказать без инструкций, но теперь… слишком дорого ей пришлось заплатить за свободу. От крика на подчинённых Моркен подавился слюной и не мог откашляться – удерживающее поле не позволяло нагнуться. Инструкция запрещала одиночным конвоирам оказывать помощь пленнику, если нет прямой угрозы для жизни. Особенно, вооружённому «палкой», и Арестина, которая всю жизнь нарушала инструкции, решила не рисковать.

База Ге встречала гостью молчаливой толпой. Гезарийцы кутались в халы, готовили сумки к досмотру и вопросительно смотрели на порт, к которому причалил борт чужака.

– Три шага назад! – раздался знакомый голос. – Образовать проход! К портам не приближаться без моего распоряжения! – Толпа отступила. Малафея закрыла телом хозяйку. – Не толпиться! Не суетиться! Не создавать панику! – командовала она.

Только Гальяна прорвалась сквозь «кордон», бросилась на шею Арестине и разрыдалась.

– Ну, подруга! Все хорошо.

– Как я испугалась! Он мог выстрелить! Зачем же так рисковать?!

С девочкой случилась истерика. Арестина увела её на галерею, подальше от любопытных.

– Что случилось? Почему ты здесь?

– Морк мог убить тебя! Когда всё закончилось… Когда я поверила, что ты вернёшься домой!.. Если б не струсил…

– Только трусы стреляют, не подумав.

– Но он собирался тебя убить!

– Если б Морк выстрелил – он бы упростил мою жизнь, но усложнил бы свою.

– Как я испугалась!

– Кто вам разрешил на это смотреть? Я работаю – вы глазеете, как базарные топтуны. Пугаетесь, не понимая, что происходит. У небесной общины нет других дел?

– Братья тебя боятся. Когда боятся, делают глупости. Они считают, что ты из «чёрных конвоев», но я им не верю.

– Не верь.

– Братья решили, что на грунте ты перебьёшь из пушки всех, кто нарушил закон. День возмездия устроишь небесным. Они говорят, ты имеешь на это право, а тут виноватых – каждый второй. Я сказала, что ты не сделаешь это.

– Гальяна! – Арестина оглянулась. Общинники настороженно поглядывали на подруг, нехотя подчиняясь командам Малафеи. – Прекрати истерику. Что тебе известно про капитана?

– То же, что всем. Спонтанная аннигиляция. Она иногда случается на перепаде хронала. Морк сказал: никто не знает, чем капитан занимался на восьмой…

– Не реветь! – приказала девочке Арестина. – Думать и отвечать на вопросы!

– Они не врут. Уход капитана видела вся лаборатория. Там были наши учителя. Они считали санацию бессмысленной, но делали всё, что могли.

– Что они делали?

– Ничего. Законсервировали тело, а когда вскрыли камеру, оно вспыхнуло плазмой. Всё что осталось от капитана – простынь, испачканная термопротектором. Наши учителя говорят: самовозгорание. Причину надо искать на восьмой фальфорде, а она погибла.

– Зачем тебя вернули на базу?

– Чтобы я поговорила с тобой, – призналась девушка. – Они решили, что меня ты послушаешься, – Гальяна ещё раз ткнулась Арестине в плечо, но быстро взяла себя в руки. – Не слушайся никого. Делай, что считаешь нужным. Отомсти им за капитана.

– Всем встать шеренгой, – командовала Малафея. – Всем приготовить вещи к досмотру. Не грузить борта до распоряжения!

Гальяна недобрым глазом поглядела на стюардессу.

– Тётка плясала от счастья, когда узнала, что вы погибли. Арестина, ты должна знать: она сама открыла гезам порты «ОКА ХИГЛА». Сама просила, чтобы её забрали, рассказала про ваш необычный движок. Даже пыталась открыть отсек, чтобы достать его.

– Молодец какая! – восхитилась Арестина. – Не испугалась...

– Стюардка сказала, что вы над ней издевались, что настоящая хозяйка «ОКА» – она, а вы её взяли в плен.

– Но ведь Морк не поверил.

– Морк никому не верит.

– Правильно делает.

– Тебе опасно здесь. Не отменяй эвакуацию ни в коем случае, потому что гезы знают: у «ОКА ХИГЛА» слабые полярные шлюзы, да и в причалы вас можно пробить. Я слышала разговор. Им хватит мощности. Никого не слушай, они будут стрелять. Ты всё рассчитала правильно. Десять суток на грунте – и ты успеешь уйти. Лишь бы Морк не придумал, как тебе помешать. Зачем отдала шмальгаузер? Зачем эти детские игры? Ты – взрослый человек, а он – преступник, неужели не ясно?

– Я больше не буду, – пообещала Арестина.

– Смеёшься надо мной? – глаза Гальяны снова наполнились влагой. – Ты вернулась, чтобы надо мной посмеяться?

– Вернулась повидаться с тобой. Забрать стюардессу, чтобы меньше плясала…

– Оставь её. Пусть работает на плантациях, там нужны командирши. Тебе с ней опасно. Кто предал раз – предаст снова.

– Предатель – сильное оружие, когда умеешь правильно с ним работать, – Арестина вытерла слезу со щеки подруги. – Не бойся за меня, девочка. Страшное позади.

– Малыш сказал, ты – особенная. Он такие слова зря не скажет.

Компания опоздавших прошагала по галерее с мешками и торбами. Люди торопились занять очередь, понимали, что небесных барж со временем не становится больше. Желающие спуститься в столицу, номеровались в очереди у лифта. Любители дикой природы, с палатками и рогатками для охоты, собирались отдельно. Они никак не реагировали на командирские выкрики Малафеи. Строили планы на отпуск и не приглашали в компанию чужаков. Ботаники тащили контейнеры с семенами, чтобы на грунте время зря не терять. Среди них тоже образовалась компания, дружная и говорливая. Только Треф, заметив Арестину, притормозил. Удивился её синяку под глазом.

– Давай с нами, – предложил он, – если хочешь. На базе недельный карантин. Поживём в грунтовых оранжереях. Посмотришь на молодую планету.

– Я занята.

– В оранжереях тепло. Натуральный грунт. На Земле ты такого не видела.

– Видишь, я говорю с человеком?

Треф удивился. Не подумал, что заплаканная девочка с голубыми глазами может быть важнее натурального грунта.

– Всем строиться на посадку! – рыкнула на ботаников Малафея. – Занимать очередь на катера! На Террану без меня никого не ставить.

Гальяна рта не раскрыла, пока Малафея не удалилась.

– До чего противная баба! Останется на Гезаре – общинники её прибьют. Где вы с капитаном нашли такое чудовище?

– Капитан велел тебе передать, что виноват и просит прощения.

– Виноват... В чём? Это мы виноваты. Мы должны были сразу предупредить, но… Когда только вы пришли сюда без связи и сдали челнок – уже было поздно. Оставалось только плакать, глядя на вас.

– Капитан хотел, чтобы я забрала тебя с Гезара. В Разумном Мире найдётся место и брату. Бери всех, кто дорог.

– Всю общину? – улыбнулась девочка.

– Мне неспокойно за вас.

– Что ты! После истории с капитаном, ремы просто кипят против Морка. Небесные гезы зависят от нас. Без общинников они не выкопают и колодца. Пусть только попробуют!

Арестина вынула из кармана клипсу.

– Отдай малышу. Нужна будет помощь – он знает, как пользоваться.

– Связь? – догадалась Гальяна. – Настоящая? Ты оставляешь нам доступ в Разумный Мир? И можно будет связаться?..

– Не можно, а нужно, если почувствуете опасность.

– И ты вернёшься?

– Даже не сомневайся.

– Возвращайся... Возвращайся в общину, даже когда нас не будет. Правнуки примут тебя. Они не забудут женщину, которая «спустила шкуру» с чёрного геза. А я займусь воспитанием малыша. Мать не справляется. Без отца на него совсем нет управы. Дядек не слушает. Хочет всеми командовать. Самым умным себя считает. Ты в курсе, что малыш влюбился в тебя? Может и хорошо, что ты уходишь с Гезара. Будешь далеко – успокоится. А сейчас – только о тебе и думает. Только о тебе говорит. Когда умер отец, малыш решил, что станет главой клана. Но чтобы царём… Морк никому не уступит трона.

По галерее прошла компания с рюкзаками и с интересом посмотрела на Арестину. Сразу было понятно, что люди – не простые сотрудники, что они задействованы во всех секретных проектах. Халы были сотканы из плотной и чистой шерсти. Белые шапки прикрывали уши. Люди на транспортной палубе расступились, чтобы пропустить их к портам.

– Они хотят, чтоб я осталась на базе, – сказала Гальяна. – Приглашают в учёный совет. Ни за что не вернусь.

– Сюда никто не вернётся.

– Вернутся. Но «ОКО ХИГЛА» должно быть уже далеко! – напомнила Гальяна. – Болтают, что ты виделась с Тагеном. Что он помог тебе, значит, поможет и нам? После твоего ухода общинники не знают, к чему готовиться…

– Всегда готовьтесь к голоду и к войне – всегда будете сыты и в безопасности. Никого не просите о помощи. Ни Морка, ни Тагена.

Гальяна ещё раз ткнулась в плечо подруги, чтобы проходящие гезы не видели слёз.

– Всё равно придётся иметь дела с Базой-Ге. Планета в соляре неустойчива. В любой момент поменяет орбиту.

– Кураторы её не удержат. С ними или без них – Гезар неизбежно поменяет орбиту и начнёт остывать. Но до события тысячи лет. Успеете построить летучие «баржи».

– Зачем же база держит лабораторию астрофизиков? – удивилась Гальяна. – Чтобы морочить нам головы?

– В цивилизации это называется «пропаганда».

– Чтобы «поганить» мозги?

Малафея подошла к хозяйке за указаниями:

– Все в сборе. Эвакуацию можно начинать, – доложила она. – Нужно два стюарда на каждый порт для повторного досмотра. – Стюардесса подождала распоряжений, но поняла, что скорее дождётся затрещины. – Два стюарда на порт! – скомандовала она и ринулась к причалам, но вдруг замерла.

Замерла толпа гезарийцев в обнимку с мешками и торбами. Замерли ботаники и охотники, когда высокая фигура в чёрном халате вышла из лифта. Народ отхлынул от чёрного геза, как от заразы. Пронзительная тишина позволяла слышать шаги. Гез прижимал к груди ящик, чёрный как сам. Не дойдя до Арестины пяти «локтей», встал. Опустил ящик на пол. Футляр повторял изгибы прибора, в точности описанные Шайеном. Мерцающий индикатор в цоколе намекал, что прибор исправен. Чёрный гез замер.

– А периферия? – спросила Арестина.

– О поставке периферии разговора не было.

– Когда я заказываю рабочий прибор – имею в виду, что он должен работать.

Гез дал себе на раздумье пару «ударов сердца».

– В челнок не войдёт, – ответил он. – Чтобы транспортировать фальфорду, нужна платформа на грузовые порты. Решение вопроса займёт время. Берёшь прибор или считаем договор неисполненным?

– Свободен, – ответила Арестина.

– К чёрной общине претензии есть?

– Непонятно сказано? – набросилась Малафея на вирусолога. – Вон отсюда!

Церемонно, с достоинством чёрный гез проделал обратный путь. Кабина лифта закрылась. Малафея вопросительно поглядела на хозяйку.

«Ну… – умолял её взгляд, – ну же… Я могу начинать эвакуацию?»

«Начинай», – ответил ей взгляд Арестины.

Катера шли на грунт набитые до отказа и возвращались с одним дежурным стюардом, который мастерски распределял пассажиров по салону, а багаж по шкафам. Лифт принял первую партию на Террану. На прощанье Гальяна обняла подругу.

– Ты будешь нашим оберегом на все времена, – пообещала она.

Малафея попятилась, когда Арестина вернулась к челноку «ОКА ХИГЛА». Гезарийцы притормозили с посадкой. Даже те, кто торопился влезть в транспорт, решили задержаться и посмотреть. Всем было интересно, какими словами хозяйка обратится к «стюардке».

– Выбирай живее, что будешь делать, – предложила Арестина, – царствовать на Гезаре или палубы драить на базе?

Под дружный хохот стюардесса прыгнула в челнок и всю дорогу хлюпала, вытирая подолом нос. Арестина слушала переговоры Морка с дежурным диспетчером и продолжала удивляться непрофессионализму.

– …Обыскать отсеки, убедиться, что она не оставила бомбу! – приказывал Морк.

– Шеф, с неё глаз не спускали. Она оставила только дикарский оберег.

– Убедиться, что девчонка эвакуировалась с оберегом! – не унимался Морк. – Осмотреть всё, к чему прикасалась!

На палубе «ОКА ХИГЛА» экспедицию встретил лежащий стюард.

– Эй, герой! – обратилась к нему Арестина. – На четвереньки встать можешь?

Охранник затрясся.

– Плачет, – доложила Малафея. – Поднять его? Ну… поднимайся!

Охранник с трудом подтянул под себя колено и рухнул на бок, повернувшись к Арестине мокрым лицом.

– Ничтожество… – шептал он. – Я – ничтожество.

– Признать себя ничтожеством – первый шаг к совершенству, – заметила Арестина. – Тащи его в катер.

Малафея схватила стюарда за руку, но тот не изъявил желания возвращаться домой с позором.

– Тяжёлый, – пожаловалась стюардесса, но помощи не получила.

Она поднатужилась, взвалила тело на спину и потащила к раскрытому порту.

– Лучше убей, – умолял охранник. – Пристрели! Я не защитил шефа от безоружной девицы. Пристрели меня в лоб!

Тело было свалено в ложемент, из которого умудрилось тут же свалиться на пол. Из сидения, призванного удерживать пилота даже в нестабильной гравитации.

– Откуда у меня ствол? – ворчала стюардесса, поднимая несчастного.

– Подстрели, как хромого дюка, – умолял охранник. – Добей, прошу...

Несчастный был зафиксирован в ложементе.

– Можно мне его задушить? – спросила разрешения Малафея.

– Пусть учится держать удар, – ответила хозяйка базы. – По лбу бьют – ещё ничего. По мозгам бывает больнее.

– Я – ноль, – жаловался охранник. – Убей! Обратной дороги нет.

Малафея склонилась к заплаканному стюарду:

– Ты – кусочек дерьма! Мягенькая, вонючая какашка. Твоё место – в сортире! – разъяснила женщина незваному гостю. – Что ты делаешь на полу, где я убираюсь? Возвращайся на Гезар и воняй там.

Крики Моркена Гезария напоминали хрип. При виде Арестины он вовсе потерял голос и встал – сработал рефлекс, который сам годами вырабатывал у подчинённых, при виде «великих галактических воинов» отдавать честь стоя.

– Могу идти? – спросил он.

– Можешь.

Ноги Моркена перестали гнуться в коленях.

– Могу возвращаться на базу?

– Только верни своей «банке» адекватные батареи. Треснет корпус на торможении – я буду виновата. Иди уж… – напутствовала Арестина. – Ждешь, что я тебя понесу?

– Ты совершила ошибку, – сказал на прощание брат Моркен. – Возможно, самую большую ошибку в жизни. Вам, служакам Доктрины, не понять. Ты – не учёный, ты – сторожевой дракон. Просто Шайен успел купить тебя раньше.

– И тебе счастливого пути, Морк.

– Что ты наделала! Что натворила! – ворчала Малафея, вытирая с палубы слюни. – Зачем дала уйти со стволом? Он отойдёт и пальнёт тебе в шлюз. На грунте четыре орбитальных машины! У них оружия припрятано под халами – на три войны…

– Всё скоро сдохнет без подзарядки.

– Пока оно сдохнет… Пока оно сдохнет… Мы сдохнем раньше!

Арестина вернулась в центральный отсек. Отключила поля блокировки оружейных импульсов. Привела в порядок рабочий стол и сидения. Ей до смерти хотелось забыться. Хотя бы на сутки принять снотворное, но секретарь уже рассчитал допустимую дозу допинга. Борт-1 стремительно удалялся. Тысяча «ударов сердца», и система внешнего контроля рапортовала капитану о безопасности. Геологическая панель, которая не использовалась сотни лет, была готова к работе. Арестина прошлась по Базе-Ге безжалостным гео-сканом, слой за слоем, с подробным химическим анализом. На колониальной АКСе не было даже «окна» – зоны, через которую можно пробить укреплённый корпус, а на «ОКЕ ХИГЛА» напрочь отсутствовало оружие. Этого от геологов требовала техника безопасности. Именно их платформы чаще всего захватывались пиратами и использовались для террора. Этот факт делал профессию геолога одной из самых опасных. Разумному Миру проще было пожертвовать экспедицией, чем получить вооружённый до зубов маневренный борт. Самым грозным оружием базы являлся бур для выемки образцов, но его мощности не хватало даже для того, чтобы нарушить герметичность в зоне стыковочных галерей. У гезарийцев, напротив, имелись вполне приличные «пушки». С такими должен был решать вопросы военный корабль.

Гальяна волновалась не зря. Арсенал колониальной базы мог пробить корпус «ОКА» в порты и полярные шлюзы. Хорошо помять габарит, уничтожить контур аннигиляции, разработанный Шайеном для «колбы». Военная задача начала превращаться в инженерную. Допинг подействовал, усталость уступила место азарту. Защита колониальных баз была продумана и прошла испытания временем. Иначе программа освоения дальнего космоса давно бы превратилась в пиратский бизнес. Арестина изучила объект и поняла: инженерного решения также нет. Решение может быть только нестандартным.

Секретарь первым сообразил: пахнет жареным. Пока открывался потайной порт, задраил габаритный экран и шлюзы.

– Экипаж! Уйти в безопасную зону, – приказал он, и торопливые шаги Малафеи нарушили тишину. Палубы окрасились красными и зелёными секторами, но стюардесса без них знала куда бежать.

База развернулась на цель. «Колба» приготовилась к рабочей фазе, лифты на линии прицела отключились, порты заблокировались, маневровые двигатели ушли в спячку. В зоне «красных» стен и полов не работал даже буфетный утилизатор, но «нестандартное решение» не казалось простым. Программы управления на колониальных базах типа Гезара не менялись тысячелетиями. Кураторы рудокопов в изменениях не нуждались. Для начала Арестина нашла канал передачи данных между системами катравайдера и стёрла параметры балансировки – традиционно уязвимое место АКСы с сочленёнными корпусами.

База качнулась, но инфу восстановила. Над безопасностью работали талантливые конструкторы. Эти «непотопляемые» борта славились защитой не только от террористов, но и от дураков. Сбои из-за потери данных не являлись угрозой. Куски кода любого объёма восстанавливались с резервных копий раньше, чем «колба» успевала взять их в прицел. Арестина пробовала всякие варианты, но база-Ге не меняла орбиты. Её лишь слегка потряхивало от мимолётной потери баланса. Вторая ступень «линейки АДФО» была хорошей отмычкой, но «дверь», которую следовало взломать, держалась не на замке. Нужно было собраться с духом, чтобы принять решение. Ещё более нестандартное, но последнее из возможных.

– Всё или ничего, – сказала себе Арестина, – сейчас или никогда!

– Что? – не поняла стюардесса. – Ты о чём-то просила?

– Принеси в центральный ящик с прибором.

– Я боюсь его трогать.

– Ящик и скафандр, из тех, что капитан держит в личном шкафу.

Возня затянулась, дала время проверить ещё десяток вариантов. «Колба» Шайена чудно ломала пароли. Архив Гезара открыл Арестине многие тайны. Брат Абен оказался существом женского пола, а Моркен имел в общинах сотни детей и внуков, но ни один из них не прошёл интеллектуального теста, чтобы вернуться на «небо». Подробный расклад по запасам руды на объектах системы был засекречен особенно тщательно. Арестина узнала о том, что «дикари» появились здесь не случайно. Специальная программа колониального департамента, принятая Тетриархом, «разводила» их как резервный генофонд человечества. На случай, если раса однажды «спятит» от сытой жизни – в колониях найдётся свежая кровь. Доктрина «забыла» о них до поры, когда возникнет необходимость. С тех пор, как Тетриарх приказал своим подданным долго жить, небесные гезы увлеклись не только психогенной инженерией, но и селекцией вида. Старались вырастить из общинников людей мускулистых и управляемых, но получали мутантов и идиотов.  

– Мы умрём? – спросила стюардесса закрытый порт.

– Не исключено, – ответила Арестина в динамик связи.

– Но ведь, правда, не скоро?..

– Не раньше, чем я разберусь с прибором.

Стюардесса бережно поставила ящик на пол. Её тело рухнуло рядом и немного полежало, раскинув руки и ноги под следящими точками. Только холодный сквозняк помог ей подняться. Хриплое рыдание в сети не впечатлило даже секретаря.

– Где скафандр?

– Зачем? – всхлипнула Малафея. – Если мы умрем!.. Прямо сейчас… Мы ведь умрём сейчас?  

Арестина отправилась в каюту Шайена. Ссадины на рёбрах едва затянулись. Кости трещали, мышцы отказывались подчиняться. Все противопоказания для использования защитных костюмов проявились в раз. В капитанских шкафах преобладали ёмкости с бурбулетом и коробки с сигарами. Арестина вытащила на середину комнаты контейнер, в котором хранились любимые «тяжёлые» модели. Ей пришла в голову глупая мысль: проверить, сможет ли она, выбравшись из гезарийского подземелья, в зачётные секунды упаковаться в костюм и активировать системы жизнеобеспечения. Тест был провален на первой фазе. Скафандр одевался неохотно. Нервы стюардессы лопнули от натуги.

– Разгерметизация! – закричала она и кинулась по окружному коридору. – Авария! Разгерметизация! Выпустите меня отсюда!

– Разгерметизация, – лениво повторил бортовой секретарь. – Системам безопасности проверить контур, шлюзы и запорные механизмы. Подтвердить карантинный статус на внешних портах…

Добившись участия, стюардесса проделала бегом обратный путь и чуть не сбила с ног Арестину. «Тяжёлый» скафандр защитил её от лобового столкновения. Малафея, сбитая с траектории, нашла спасительное решение.

– И мне костюм! – потребовала она.

Арестина заперлась в двигательном отсеке, отогнула крепление, которое держало «колбу». База пошатнулась. Палубы окрасились в «тревожный цвет», пошла перезагрузка настроек. Теперь «ОКО ХИГЛА» готовилось к залпу во всех направлениях сразу. Замкнулись внутренние порты, отключились системы автономного обеспечения. Подъёмники опустились в доковые зоны у южного полюса, словно приготовились к неизбежной замене. Малафея перестала терзать упаковку скафандра и замерла, попавшись в поле красного света.

– Личному составу уйти в зелёную зону, – приказал секретарь, – разомкнуть автономные сети, выключить работающие приборы… Занять позицию подальше от массивных предметов, не пользоваться устройствами коммуникаций…

– Мы умрём, – убедилась Малафея, потому что поняла: «зелёных» зон на базе уже не осталось.

Основание Фиксатора идеально встало в крепление «колбы». Приборы словно сошли с одного конвейера, но почему – времени на раздумье не оставалось. «Не замыкать стволы… – было написано на оболочке прибора. – В случае замыкания возможен бесконтрольный выброс «серого поля». Из шара торчали две гибкие трубки. Минута ушла на перерасчёт опасных и безопасных зон, расстояния от «ОКА» до орбитальной базы и точного угла «замыкания», чтобы «серое поле» не задело лишних объектов. Руки дрожали в перчатках, когда Арестина разводила стволы и замеряла диаметр. Пот стекал по спине, впитывался в оболочку скафандра.

– Рабочий радиус зафиксирован, – доложил бортовой секретарь и безопасная зона снова окрасила палубы зелёным светом, но на этот раз безопасными оказались только два узких косых овала в жилых отсеках, куда немедленно переползла стюардесса, волоча за собой истерзанную упаковку скафандра. Переползла и замерла в ожидании, но вместо смерти наступила полная невесомость. Ноги перестали касаться пола. Тучное тело приподнялось над палубой, распушив во все стороны тряпки.

«ОКО ХИГЛА» застыло в точке удара. База небесных гезов дрогнула. Пульт управления исчез из-под рук Арестины. Перчатка скафандра легла в беззвёздную пропасть. Исчезла с обзора планета, исчезла Галактика. Корпуса Базы-Ге потеряли орбитальную горизонталь, накренились, стали медленно закручиваться винтом. Сотня «ударов сердца», другая… огромная АКСа стала напоминать пропеллер, который рассыпался в верхних слоях атмосферы, разлетался на куски, рассеивался огненными хвостами комет. Брызги прощального фейерверка опутали Гезар. Реальность уступила место галлюцинации: яркое пятно, похожее на цукинат, мерцало перед Арестиной ледяным облаком. Не то далеко, не то близко, оставляя соблазн схватить себя за отрубленный хвост. «Овощ» пропадал и появлялся в учащённом сердечном ритме. Галактика вспыхивала из мрака и гасла вместе со звёздами и туманностями на горизонте Вселенной, словно плантация цукинатов на чёрной земле первобытной планеты. Космос вокруг «ОКА ХИГЛА» ритмично пульсировал, окунаясь в небытие и выныривая оттуда.

– Это же не они… – успокоилась Арестина. – Это же я мерцаю на фазе.

– Да, – согласился Ассистент Игры, – ситуация неординарная. «Демоника» действительно знает факты, когда игровые тархи похищали хозяев. Геймер навсегда покидал Игру. С этого момента начинал Игру тарх. Кому он являл свой образ и какие задачи ставил – невозможно было предсказать наперёд. Каждым конкретным случаем мы занимались особо, но всегда приходили к необходимости исключить персонаж из сюжета. Если б ты заранее сообщила Совету Игры о намерениях похитить Тарх-Шайена, я бы предостерёг.

– Если бы у меня заранее были намерения… – ответила Арестина.

– Ты совершила ошибку.

– И не одну. Поэтому прошу у тебя совета.

– Давай рассуждать логически, – предложил Ассистент Игры. – Любая сложная инфома требует доказательства самой себя методом исключения иных вариантов.

– Давай. Первое сомнение у меня возникло после «отравления темопротектором». Тем, что в системе фальфорды, отравиться нельзя. Либо пронесёт, либо вырвет. Если организм усвоит эту дрянь – может подняться температура. В конце концов, гель такой противный на вкус, что его не проглотишь. Второе сомнение появилось, когда исчезло газоразрядное свечение. Покойник сохраняет его много дней. В консервационном газе «индиго» космота может светиться столетия. Шайен потерял ауру сразу. Практически, это могла быть первая фаза аннигиляции.

– На информационном уровне, – уточнил Ассистент. – Природа иногда сохраняет «материальную» форму в виде фантома. Её сложно отличить от истинного объекта. Однако спонтанная аннигиляция и самовозгорание – явление схожей природы. Оно могло произойти по причине неисправности консервационной камеры.

– Мне тоже так показалось. Но история космонавтики не знает ни одного подобного случая. Я тестировала камеры в экстремальных режимах. Даже в тех, где использовался «ноль-хронал», не смогла добиться самовозгорания. Не смогла даже создать причин для такого эффекта.

– Тебя могли обмануть сотрудники базы. Спрятать тело, чтобы не дать увезти.

– В «ОКО ХИГЛА» забит геномный код капитана. Если бы тело существовало, они бы не смогли его скрыть. В зоне поиска обнаружились только следы тактильных контактов.

– Его могли увезти из зоны.

– Не могли. Если б тело можно было найти в материальном мире, неужели я бы просила совета?

– Где ты хочешь его найти? – спросил Ассистент.

– Там, где оно существует.

– Отбить у тарха?

– Меня интересует техника безопасности. Колония населена. Я не имею права рисковать людьми. Как в таких случаях действуют в игрозоне?

– В первую очередь локализуют место события. Если это случилось на базе – уничтожают базу, чтобы альменные копии не распространились по частоте. Иногда они мстительны.

– Я уничтожила базу.

– Персонал, который оказался в зоне контакта, должен находиться под контролем альмологов.

– Наплевать на персонал. Если бы ты вытаскивал геймера, что бы ты делал?

– У «Демоники» есть анахроник. Я бы сдвинул время назад и предотвратил похищение. В реале анахроника нет.

– Предположим, есть. Дальше как?

– А дальше… Тебе придётся иметь дело с тем, кто похитил. И здесь понадобится не один, а миллион «ходов фаворы», потому что никто не знает, что тебя ждёт.

– Будет «миллион ходов», если найдётся файл подзарядки. Тарх-Шайен спас мне жизнь. Я должна понять, для чего.

– Недоказанный факт. Тебе хочется в это верить. У тебя был шок, стресс…

– У меня не бывает шоков и стрессов.

– Ты устала за время экспедиции.

– Это не мешает оценке реальности.

– Ты стояла на пороге отчаяния.

– Я не задерживаюсь на «порогах отчаяния». Я их преодолеваю с максимально возможной скоростью.

– И всё-таки, надо объективно оценить ситуацию. Сколько процентов ты бы дала на удачный исход?

– Ноль! – оценила Арестина. – Не просто «ноль» – «ноль амплитуды прямого луча». Без Тарх-Шайена у меня не было даже дохлого шанса. Даже теоретического. Такой вариант не рассматривался всерьёз. В приоритете были другие задачи.

– Известный факт: люди твоей профессии выкручивались из самых безнадёжных историй… – Ассистент Игры заметил на галерее Луизу и Йорка.

Проекция поблекла. Оживился пейзаж за окном. Корпус клиники суицида «воспарил» над газоном, разбитым среди каменистой равнины. Солнце висело над холодной землёй, далёкое и чужое. Над горизонтом тянулся транспортный эшелон. Машины шли в полярную зону, никто не сворачивал к пустырям. Сюда транспортный департамент ещё не разрешил общественный трафик. Внизу шли работы по настилке травы.

– Знаешь, сколько она вбухала в зелень? – Луиза встала рядом с подругой и посмотрела вниз. – Здесь все растения натуральные. А сколько вбухает за уход! Ботаника придётся нанять. Не стой в фойе. Неона приготовила тебе люкс.

– Она не суицидная пациентка, – напомнил сестре Йорк.

– Она на грани суицида. Посмотри на неё… И вообще уйди, дай поговорить с человеком.

Неподвижная фигура в форме сотрудника спецконвоя стояла у окна давно. Наблюдала, как полимерщик управляется с настилочным автоматом, рисуя дорожки между кактусами. Автомат успел опоясать периметр, зарядиться и утрамбовать прогулочную зону мелкой щебёнкой, а фигура продолжала стоять, не предпринимая попыток прыгнуть вниз головой.

– Мы очень волновались за вас, Ареша, – напомнила Лу. – Жаль инфолога, но ничего не поделать. В чём проблема? Разве ты впервые теряешь клиента?

– По своей вине – да.

– Каспер расстроится. Герк его простил, не знаешь? Он ничего об этом не говорил?

– Ничего.

– Каспер приготовил подарок. Загляни в энциклопедию акадепа, в раздел «линейка АДФО». Декодер отныне и навсегда будет называться «колба Шайена». Есть справедливость на свете. Есть? Как ты думаешь?

– А Фиксатор?.. – Арестина оторвала взгляд от изумрудных газонов.

– Причём здесь Фиксатор? Я ничего про Фиксатор не говорила. А что?

– Ничего…

– Вот и я о том же. С тех пор, как ты вернулась, только и знаешь, что «ничего»… Ты бы видела, какой сейчас Каспер! Канны разорились на санацию. Теперь он больше не Альдемар. Выглядит, как до «Кардиналя», только ещё больше на деда похож. Синтет, конечно, но что поделать? Синтеты надёжнее, и родственникам спокойнее. Теперь он точно не сможет стать Президентом. По закону нельзя. Пока ещё естественных особей вида в природе хватает. Пойдём в палату, Ареша. Оттуда виден весь парк. Корпуса вращаются, будешь смотреть на рассвет и закат. Всё в реале... – В фойе сунулась парочка близнецов – юное пополнение Космотранса тестировало устойчивость психики к суицидам. Заметив фигуры у окна, пациенты ретировались. – Ты бы форму сняла, – попросила Луиза. – Надеть нечего? Хочешь, Йорк привезёт? Он с удовольствием прошвырнётся до «ОКА ХИГЛА». Отпуск кончается – парень дальше клиники носа не высунул. Вот, дитя Космотранса! Последние сутки в Метрополии, а до сих пор не пересёк ни одной параллели. В учебке всю планету облазал, а здесь… Давай его отправим за киперами, чтоб не маячил?

– «ОКО» в ремонтных доках.

– Что ты сделала с базой?

– Ничего.

– Ареша! Что ты прячешь на базе такого, что даже нам с Неоной на борт нельзя? Давай, поднимемся в номер. Ты напрягаешь клиентов. Трёп пойдёт, что у нас не всё в порядке с законом, а Неона – женщина нервная. Может быть, ты встречаешь кого?..

– Никого.

– Не можешь расстаться с «Демоникой»? Ещё не всё проиграла этим прохвостам? – Луиза прикоснулась к значку на жилете подруги. – Что это? Пропуск в арсеналы Галактики?

– Газоанализатор.

– А это… эмблема чего-нибудь? Или знак отличия?

– Детектор на ультра-частоты.

– Надо же… – вздохнула Луиза, – не форма, а целая военная база.

Она подошла к центральному «колодцу» фойе – дыре через все этажи, на месте которого должен был находиться транспортный ствол. Неона отказалась от устройств, которые вызывали приступы клаустрофобии. Заменила на зону невесомости, чтобы пациенты свободно левитировали между этажами. В новой клинике не было дверей, за исключением частных палат. Всё было открыто, прозрачно. Воздушные газоны пахли цветами, рыба плавала в стенке-аквариуме. Здание держалось на одной массивной колонне, развернув корпуса над парком. Окна палат всегда смотрели на Солнце, идущее по низкому полярному эшелону.

– Видела рыбу? – спросила Лу. – Мирзаян подарил. Мы его уже не боимся. Мы его принимали в гостях. Думали, не придёт. Пришёл. Осмотрел тут всё, покряхтел, ни слова гадости не сказал. По крайней мере, при мне. Рыба, между прочим, настоящая. Полное брюхо икры. Слушай, а дикари едят рыбу? Я бы не смогла работать с людьми, которые едят рыбу и мясо животных… Что тебе?! – рассердилась Луиза на брата, который не вовремя вышел на связь. – Возьми машину, смотайся в агропорт, привези ещё минерального концентрата… А я говорю, привези. Через сутки его не будет. Придётся заказывать со второго соляра. Быстро! Туда и обратно…

– Прогуляйся с ним, – предложила Арестина. – В агропортах сложные причалы. Заодно подтянешь ручной пилотаж.

– Так и скажи: «пошла вон»! – обиделась Лу. – Причём тут агропорты? 

Минеральный концентрат распыляли под кактусы, чтобы зелень набирала яркость и толщину. Иногда этого счастья было так много, что глаза начинали болеть, а мозг переставал отличать иллюзии от реальности. К Арестине вернулась ностальгия по жухлой траве Гезара. Луиза ушла, освободился участок мозга для размышления...

– Арестина! – Ассистент Игры сначала возник над газоном, затем переместил проекцию в пустое фойе. – Совет Игры закончил совещание по «тыкве» и готов сообщить ответ: объект, который навязчиво преследовал тебя в экспедиции, мог являться «портом ключа».

– От чего?

– От чего угодно, – разъяснил Ассистент. – Возбуждённая инфозона, как правило, кодирует «порт», когда приглашает к контакту. В этом случае она бывает навязчивой и всюду преследует адресат.

– Свободная инфозона хочет слить инфу, но не находит общего языка с контактёром?

– Такова версия Совета Игры.

– Уточни, могут ли инфому спровоцировать приборы АДФО?

– Могут. Пилоты теле-болидов часто страдают галлюцинозом типа «порт доступа». Явление наблюдается у людей, увлечённых неразрешимой проблемой. «Ключ» может придти во сне и наяву, но он не выглядит очевидным, поэтому часто игнорируется. Ты пилотируешь теле-болид?

– Инфома работала со мной до пилотажа.

– Значит, бессонница на тебя плохо влияет. Накопленная усталость. Происки игрового тарха в реале Совет Игры исключил. Нужно понять, с какими проблемами ты доработалась до инфомного галлюциноза.

– Совет Игры рассмотрел все вопросы, которые я предложила?

– Ты спрашивала: можно ли применить анахроник для ремонтно-восстановительных работ? Практически, этим не занимался никто, но идея красивая, и Совет Игры готов над ней поработать.

– Спасибо, я уже нашла сервис.

– Зайди, – влезла в разговор Неона. – Если можешь – прямо сейчас.

Ассистент Игры отступил, проводил собеседницу до кабинета куратора и задумался. Блеклая проекция маячила в пустом фойе – соображала, можно ли отремонтировать «банку», откатив назад время и ничегошеньки при этом не делая. Вскоре и проекция ликвидировалась, утратив связь с контактёром. 

– Как она меня утомила… – пожаловалась Неона. Хозяйка клиники сидела за столом и злилась на Марию-Луизу. – Совсем не даёт работать. Ещё и брата сюда притащила. Сядь, не виси над душой. Я и так соображаю с трудом. Значит… что сказать по твоему вопросу: дыня вписалась так чётко, что можно определить сорт. Это не галлюцинация.

– Это цукинат, – напомнила Арестина.

– На здоровье! Альмолог на моём месте перебрал бы все ассоциативные ряды, начиная с детства, но так как ты – дочь ботаника, а фрукт мерещился вам с Шайеном один на двоих…

– Овощ.

– Пусть овощ. Насколько я понимаю, капитан разбирался только в бермуде и куреве. Так вот, я не альмолог, я скажу прямо: навязчивые образы повышенной чёткости из альменных архивов не возникают. Это совершенно точно не ассоциация памяти и не инфомный галлюциноз. Это настоящая психотропная интервенция. Классический дош, если не сказать больше: адресно направленный на тебя. Спонтанный, потому бестолковый. Точно прописанные доши не вызывают вопросов. Они вызывают рефлекторные действия.

– Это мне и надо было услышать.

– Откуда он взялся, надо было спросить Шайена. Эх, капитан-капитан… – Неона обернулась к подруге. – Как ты могла бросить этого дурака одного на фальфорде?

– Значит, всё-таки дош.

– Не знаю… как скоро придётся готовить поминальную капсулу вам обоим. Уж больно опасные ваши игрушки. Сколько времени вы провели в одной «банке»? Возможно, атака была на него, а на тебя перекинулась. Люди, занятые общим делом, имеют бинарный теон. Атака могла идти от эгрегора – они мастера спонтанных дошей. Кто знает, что спрятано внутри твоей тыквы, кроме косточки?..

– Цукинат – полая ёмкость. Под оболочку можно затолкать что угодно, шрам зарастёт.

– Там же влажность.

– В этом гибриде – нет. Он может расти двести лет и получиться размером с орбитальный модуль.

– Да кто ж им даст так расти? – удивилась Неона.

– В холодном открытом грунте, без стимуляторов роста, тыквы бесконечно раздувают бока. Полость увеличивается, мякоть сохнет. От крупного экземпляра остаётся одна оболочка. Чем темнее и холоднее, тем дольше срок вызревания. Их выводили, как естественные контейнеры, с ядовитыми листьями и корнями, чтобы паразиты не заводились. Только семена можно есть, если хорошо прокалить. 

– Семена… – Неона задумалась. – Семечки тыквы! В открытом, холодном грунте…

– Можешь высадить у себя на газонах.

– Чтобы пациенты их слопали? Погоди, погоди… – Неона обратилась к архивам, но вспомнила, что прошлая жизнь была начисто стёрта с носителей ещё в клинике Мирзаяна. – Кемпинг у Полярного Посёлка… Ни о чём не напоминает?

– Галилей?

– Про жареные семечки я слышала от него, только вряд ли найду это место. У Полярного полно кемпингов. Гуляка мог шляться, где угодно.

– Где мог шляться космот? У транспортных артерий ищи! Ищи на ветке экспресса между узловыми портами и посёлком астрофизиков!

– Под Посёлком десятки меридиональных сходятся в одну станцию. При каждой ветке по сотне кемпингов на открытом грунте! Вот немного освобожусь…

– Сейчас же смотри!!! – Арестина встала над душой подруги. – Смотри магистраль от Второго Полярного. Паспортизация только там. Твой Галилей получил на орбите паспорт для Метрополии?

– Получил, – подтвердила Неона и приблизила местность с орбитального транслятора.

– Значит, зайти с орбиты мог только через Второй Полярный.

– Кемпинг, примыкающий к магистрали экспресса, – обратилась Неона к поисковой программе. – От Второго Полярного до Посёлка… – В зоне появился участок горы, украшенный зелёным оврагом, в котором чётко виднелись яркие жёлтые шарики. – Вот же твои цукинаты!

– Это домики.

– Домики? – Неона приблизила изображение.

– Надувные модули для аренды.

– А это что? – в поле экрана попали заросли лопухов, в которых скрывались перезревшие тыквы. – Будки для дукеров? Свинство, разгильдяйство и полное отсутствие ботанического надзора – вот что это такое. На них надо жалобу послать в депарбез! Каковы наглецы! Чтобы кактус съедобный в открытый грунт посадить – полгода ползаешь на четвереньках по санитарным инстанциям, а эти… разводят ядовитые ягоды и семечки жрут!

– Не торопись, – попросила Арестина подругу. – Дождись моего возвращения.

– Никуда тебя одну не пущу! Не сейчас… Машина ушла в агропорт. Ребята вернутся – все вместе прогуляемся на плантации… Форму сними, Ареша!!! – крикнула вдогонку Неона. – Экспресс – публичная зона, культурное достояние Метрополии, а от тебя люди шарахаются!

Никто не шарахался от Арестины в зоне экспресса. Только самую малость, на крупных узлах, где «Золотые Струны» параллелей пересекали «Серебряные». Чем ближе к Посёлку, тем меньше народа оставалось в салонах. Последняя волна накатилась и схлынула в зоне Второго Полярного Порта. Последний раз на жилет Арестины подозрительно косился курьер, но не пугался. Наоборот, присел напротив, чтобы срисовать на память форму сотрудницы легендарной службы. Не беда, что половину легенд сочинили авторы иллюзориев, а другую домыслили геймеры. Курьер рассматривал метки и маячки, готовился обратиться к хозяйке, как вдруг заметил синюю ауру над коленом. Молодой человек насторожился, осмотрелся – синеватые жилки и узелки покрыли сеткой всё тело. Синяя пелена на глазах вдруг перекрасила мир. Любопытство прошло. Состояние дискомфорта сменилось тревогой. Человек ушёл, не поняв, что сел в голографическую проекцию, видную только с трансляционной гарнитуры. Ситуация, в которую человек Разумного Мира попадал сплошь и рядом, вдруг вызвала беспокойство. С этой минуты архив «конвоя» пополнился ещё одной легендой. По крайней мере, курьерский департамент обязан был записать в инструкциях: ни в коем случае не садиться напротив представителей «особых конвоев» в общественном транспорте. Арестина улыбнулась. Вместе с ней улыбнулся и Ассистент Игры, принимавший курьера у себя «на коленках».

– Какая беспечность, – заметил он.

– Ты о нём? Или обо мне?

– Беспечность свойственна человечеству.

– Даже не хочу с тобой спорить.

– Согласно правилам, Тарх-Шайен является резидентом игрозоны. Вернуть его в Мемориал было бы разумным и безопасным решением.

– Тарх принадлежит создателю, как всякое творение – творцу.

– Совет Игры никогда не признает такой позиции.

– Никто не хотел признавать, что создатель «колбы» имеет право на свой прибор. Понадобился блат, чтобы имя автора заняло место в истории. И справедливость восторжествовала как должное. Как будто её не попирали многие годы. Что бы ты сделал, если бы получил полномочия Совета Игры? – спросила Арестина.

– Хм… – растерялся Ассистент. – Никогда не думал об этом.

– Задумайся.

– Я – играющая машина.

– Мы все – играющие машины. В разные игрушки, по разным правилам, с разными призами и мерой ответственности. Ты не возьмёшься вносить изменения в правила не потому, что они не нужны. Просто ты никогда не думал об этом. Ты решил, что за тебя будет думать Совет.

– А ты?

– Абсолютная власть над миром может принадлежать только тому, кто создал его. Совет Игры создал иллюзорий. Совет Новой Доктрины не создал ничего. Реал – не его творение. Совет Игры может поменять правила. Доктрина – только запрещает их нарушать.  

– Ты пришла в Игру с заданием от департамента безопасности!

– Забрать Тарх-Шайена – моя идея. Я не беспомощный инфолог, которого можно позорить и унижать. Я сделала это, потому что другого способа наладить контакт «игрушки» с хозяином в ваших правилах не нашла.

– Совет Игры запретил контакт Тарх-Шайена, на том основании что хозяин – профессиональный инфолог с опасно высоким интеллектуальным коэффициентом.

– Я знаю.

– Аналитики Игры пришли к выводу, что тандем опасен не только для иллюзория, но и для реала.

– Не я одна совершила ошибку. Совет Игры прокололся не меньше, пустив в игрозону чужака с «ходом фаворы». Вместе вляпались – вместе будем выпутываться. 

– Цена вопроса может быть запредельной.

– Разлучили геймера с любимой «игрушкой», поломали карьеру, искалечили судьбу, выставили на позорище. Ничего личного… просто работа, – вспомнила Арестина. – И думали, сойдёт с рук?

– Совет Игры несёт ответственность только за игровую зону.

– А за персонажей, которые смылись и «порхают над серверами»? Конечно, в Игре фигуры прозрачны, – согласилась Арестина. – Когда они на виду, за них легко отвечать. А за пределами игрозоны – вроде как не моё? Людей, и тех нужно грамотно упокоить, чтобы не мусорили инфой среди живых. Даже биотехник, проектируя дукера, продумывает длину лап, чтобы догнать, если смоется. Вы же кинули на витрину полудохлого тарха, водили экскурсии и не стеснялись предъявлять счет.

– В Мемориале Тарх-Шайен был бы под надёжным контролем.

– Опасная инфома не должна храниться в публичном месте. Опасная инфома должна «лежать» на носителе, способном управлять ею разумно и безопасно. Не важно, «игровые» они тархи или «боевые».

– В конце концов, мы только допустили ошибку, а ты совершила кражу.

– И что мне за это будет?

– Тебе не пришло бы в голову обокрасть Мемориал в реале. Вынуть из саркофага тело усопшего и использовать в своих интересах.

– Почему не пришло? Пришло.

– Но ты бы не сделала этого!

– Почему не сделала? Сделала.

– И что тебе было?.. – спросил Ассистент Игры.

– Ничего, – ответила Арестина. – Покойники не жаловались.

Когда до кемпинга оставался один пролёт, напротив сидел лишь дукер с толстым хвостом. Точнее висел, зацепившись лапками за багажную полку, и озирал салон. Полярная ночь показалась тёмной, когда Арестина сошла на платформу. Она бы утонула в сумерках, если б не рекламные панно, парящие над головой. Информационная тумба распознала гостью издалека и предложила ознакомиться с правилами. Всем без исключения посетителям кемпинга запрещалось употреблять в пищу тыкву; сорить, кричать, демонстрировать объёмные проекции с персональной гарнитуры… Оголять интимные части тела, принимать позы вульгарно-вызывающего характера… Кемпинг не разрешал использовать инвентарь, не сертифицированный в зоне: длинный список инструментов, способных причинить отдыхающим неудобства, от лазерной зубочистки до устройств, работающих с боевыми поражающими лучами. Модификации последних были издевательски перечислены персонально для Арестины. Больше половины она, к своему стыду, никогда не держала в руках. 

Пассажиры разбежались по знакомым дорожкам. Только Арестина увлеклась информацией, доступной не всякому публичному каталогу. Арестиной же увлеклась девица с синими волосами в вызывающем трико. За её спиной пряталась девочка в тяжёлых ботинках, больше пригодных для укладки газона. Странная парочка приблизилась. Дама приняла вульгарную позу, но Арестина не стала ждать провокации. Она направилась по дорожке к дежурному блиндажу и вскоре услышала за спиной грохот ботинок. Девочке было всё равно куда идти, ей было интересно опробовать обувь на десяток размеров больше.

– Саманта! – окликнула её дама и грохот умолк. – Вернись! Не ходи за ней.

Реклама обещала «пленительный вид на Полярный Посёлок» и слово держала. Мусорная гора оказалась пологой и тёплой. На горизонте светился оазис, наполненный городской суетой. Здесь можно было взять на прокат надувной домишко и развести у порога огонь. В дежурном блиндаже сидели мужчины, но Арестина не заинтересовалась компанией, направилась прямо к тыквенному оврагу.

Овраг спускался в долину, к пересохшему руслу реки. Плоды скрывались под широкими листьями. Кроме семечек в кемпинге нечего было есть, но служба доставки обязалась привезти еду в течение сотни «ударов сердца». У Арестины разбежались глаза от обилия цукинатов. Ботанические экземпляры, адаптированные к сумраку и открытому грунту, имели приличный возраст. Старшим перевалило за сотню лет. Чтобы утащить такой, требовалась тележка. Чтобы просканировать плантацию – техника военного образца. Ситуацию осложняло обилие заначек. В каждом цукинате что-нибудь да гремело. Арестина достала из кармана ручной сканер, «не одобренный» владельцами кемпинга, и сразу почувствовала взгляд за спиной. Девочка в огромных ботинках всё-таки ослушалась и сопроводила гостью.

– Я – Саманта, – представилась она.

– Дежуришь сегодня?

– Хочу подарить тебе синюю краску. Покрасишь волосы. Тебе пойдёт синий цвет.

– Мне больше нравится серый.

– Серый не в моде.

– Саманта… – Арестина выбралась из оврага, подошла к ребёнку и поняла, что имеет дело с мутантом, тип которого сложно определить на глаз. Она надеялась, что это рекламная «кукла», ангажированная для продажи красок, но надеялась зря. Рекламный синтет никогда не напялит ботинки, позаимствованные в чужом гардеробе. Рекламный синтет слишком дорожит репутацией фирмы. – С кем ты живёшь?

– Сама, – ответила девочка. На её ладони лежал футляр, в который фармацевты раскладывают лекарства по дозам. – Возьми. Съешь таблетку – волосы окрасятся и будут синими, пока тебе не понравится другой цвет.

– Что ты хочешь взамен?

– Ничего.

– Так нельзя.

– Почему? – удивилась Саманта.

– Информология, детка. Если ты ничего не возьмёшь взамен, нарушишь баланс. Твой фантом будет преследовать меня с протянутой рукой, а я с фантомами не общаюсь.

– Тогда дай мне твой сканер.

– Сканер… – Арестина спрятала в карман контрафактный прибор, – только в обмен на серую краску.

Девчонка поволокла свои ужасные ботинки к платформе, мимо дежурного блиндажа, надутых домиков-тыкв, расставленных на мягкой лужайке. Арестина ещё раз перечитала правила кемпинга. Заведение носило статус частного и запрещало использовать даже самое невинное, никуда не годное поисковое оборудование. Чтобы «протрясти» и «просветить» подозрительные цукинаты, пришлось бы поселиться здесь на всю жизнь. Яркие шары сияли из лопухов ещё и на противоположном склоне. Тянулись грядками вдоль сухого русла, разбегались по полям и оврагам, на которые не распространялись правила. Гора заросла ядовитыми цукинатами, чьи корни прочно связывали верхний слой грунта и не давали пробиться вверх газам гниющей органики. Пропускали только тепло.

Арестина срезала овощ, гремящий «начинкой». Тот, что смогла поднять. Двое мужчин мгновенно возникли на склоне.

– Помочь? – пошутил лохматый и толстый.

– Прошу в блиндаж, – сказал другой, лысый и вежливый.

Арестина выбралась из оврага с тыквой в руках, и дежурные удивились жилету.

– Откуда взялась? – поинтересовался лохматый. – Давай-ка, красавица, вернём, что украли. Пройдём идентификацию, прослушаем информацию, заплатим штраф, и ни у кого не будет проблем.

– Не связывайся, – посоветовал лысый. – Пусть положит тыкву и уходит.

– Здесь вопрос репутации.

– Монц, не связывайся!

– Дорогая... – обратился толстый к незваной гостье. – Пройдём, пожалуйста, к нам в блиндаж.

Арестина не заставила себя уговаривать. Прошла в блиндаж, не выпуская тыквы из рук, и села у рабочего стола, за которым суетился диспетчер, подсчитывая убытки компании от постояльцев. При виде Арестины парнишка дезориентировался, совсем запутался в бухгалтерии и выбежал, забыв свернуть рабочую зону.

– Пусть она уходит, – настаивал лысый и вежливый.

Но толстяк не думал сдаваться. Сел напротив воровки, сердито посмотрел ей в глаза.

– Красавица, – обратился он, – давай положим тыковку на пол, а то дядя Монц пригласит депарбез и будет очень ругаться.

– Что ты с ней сделаешь? Ничего не сделаешь! – уверял лысый. – Драться полезешь – она тебе так вломит!

– Откуда она здесь взялась? Что за розыгрыш? Убью, если узнаю, чья работа!

– Да ладно. Не связывайся, тебе говорю!

– Пусть отдаст тыкву.

– Она не отдаст. Гони вместе с тыквой.

– А моя репутация?

– Вместе с репутацией её гони! Хуже будет.

– Красавица, – ещё раз обратился к воровке толстяк. – Пожалуйста, отдай тыковку, и мы проводим тебя до платформы. Почему она на меня так смотрит? – спросил толстый товарища. – Чего она хочет? Ты понимаешь?

– Выйдем…

Товарищи вышли. Сначала совещались шёпотом, потом отошли от блиндажа и перешли на крик. Арестина села на рабочее место диспетчера.

– Галилей Римас, – обратилась она к системе.

Информация о космоте, прибывшем в Метрополию лет двадцать назад, её не интересовала, тем более, что была заведомо ложной. Её удивило, что случайному постояльцу присвоен личный код, который имели только сотрудники кемпинга. Арестина ввела код в базу и с удивлением обнаружила его обладателя в списке под новым именем.

– Вызвать в блиндаж? – предложил секретарь.

– Если придёт – зови.

Дежурные вернулись.

– Послушай… – предложил лохматый Монц и приблизился к воровке так устрашающе близко, что от его бороды завоняло жареной тыквой. – Давай договоримся. Нас не интересует, кто ты такая и чем занималась. Делай, что нужно, только тыкву оставь на месте, и мы тебя не знаем. Послушай… – раздражался он, – воровать некрасиво даже из госказны, а уж из частного кемпинга, который и так в долгах как в дерьме… просто даже низко и недостойно «чёрных жилеток». Давай, сделаем так: мы проводим тебя до платформы, а тыкву положим на грядку… – Монц осторожно взял овощ за «хвост». Взгляд остановился на значке сотрудника Космотранса. – Слышишь? – обратился он к товарищу. – Это космотрансовский спецконвой. Их драться не учат. Их учат экстремальному пилотажу.

– Тогда чего ты боишься? Забирай свою тыкву.

– Что-то она мне не нравится, – признался Монц.

– Тебе с ней в траве не валяться. Давай!..

– Нет! – лохматый отпустил «хвост». – Нехорошо она смотрит. И предчувствие у меня нехорошее. Может, сумасшедшая? Может, медиков звать? Найди кого-нибудь из космотов, кто имел дела с их конвоями...

– А кто имел? Кто имел – от тех капсулы не осталось.

К блиндажу стекался народ. Всем было интересно, отчего дежурные бегают по поляне, но никто не желал помочь, когда узнавал причину переполоха.

– Вот это мы попали… – жаловался Монц, стоя в дверях. – Что? – спрашивал он любопытствующих постояльцев. Кто-то заглядывал внутрь, чтобы в реале увидеть рабочую форму «конвоя». Кто-то опасался приближаться к порогу. – Что делать? Депарбез вызывать? Ох, не люблю я этих ребят…

– Она ненормальная, – предполагали самые умные. – Стащила жилет и шляется по оврагам. Дать по шее, забрать тыкву и вышвырнуть! – советовали они.

– Заходи, кто смелый! – предлагали дежурные. – Давай по шее!

– Кто вызывал? – спросил подошедший на выручку голос.

– С «чёрным конвоем» дела имел? – поинтересовался Монц. Небритая физиономия заглянула в блиндаж. – Девка попалась на краже. Но ты посмотри, какая на ней форма. Отдать украденное не хочет. Сбежать не пытается.

– А чего она хочет?

– Молчит.

– Кто-нибудь спрашивал?

– Зайди, спроси… – предложил дежурный.

Человек вошёл в блиндаж и сел напротив воровки. Его руки закрывали перчатки телесного цвета. Его гарнитура, в стиле «ретро», выдавала космота, который не желает менять привычек.

– Арестина?.. – осторожно предположил он.

Тыква опустилась на пол.

– Здравствуй, Гал. Когда мы встречались в последний раз, ты выглядел помоложе.

– Знал бы, что ждать гостей – побрился бы. Контур!.. – скомандовал Галилей, и дверь была прикрыта снаружи. Толпа у входа в блиндаж затихла. – Что-то с малышкой Лу? С Неоной?..

– Найдётся на «куче» глухое место? 

Толпа расступилась, когда Галилей вывел гостью из блиндажа. Никто не задал вопроса.

– Давали клятву, паршивцы, что ни один поисковик меня не найдёт, – припомнил товарищам Галилей, когда те остались далеко позади.

– Программа тебя сдала. Промаркировала новым кодом регистрацию двадцатилетней давности. Скажи растяпам, пусть поправят и впредь, если прячут кого-то, вводят инфу, минуя шаблон.

– Шаблон! Не подумал о нём.

Приватный блиндаж отшельника находился в ложбине, невидной с вершины горы. Прежде, чем слушать гостью, хозяин отключился от сети. 

– На Земле меня пока не искали, – сообщил он. – Мы с Шайеном в каталоге опасных персон. Пока его носит в соляре, депарбез считает, что я с ним в компании.

– Шайена больше не носит. Его забрал тарх.

– Вот как… – Галилей устроился за столом, на котором один за другим «тонули» «поплавки» коммуникаций. – Чем-то подобным должно было кончиться. Жаль. Забавный был парень. А что с девчонками?

– Им угрожает только «подзатыльник от Заи».

Галилей оторвал взгляд от пустого экрана. Арестина улыбнулась, заметив его растерянность.

– Зачем искала меня?

– Я искала файл Римаса. Ты – случайная находка, которой следовало бы избежать, но отказаться от встречи я не смогла. Хотела понять, как адекватный космот догадался поручить подруг сотруднику депарбеза. После всего, что вы натворили на «Кардинале».

Галилей напряжённо смотрел в глаза собеседнице. Соображал, чем может кончиться разговор: арестом или дружеской попойкой.

– Тогда у меня не было выбора.

– Ты знал, что конвойные службы подчиняются департаменту безопасности, независимо от задач.

– Значит, напрасно верил в доброту человеческую.

– Пацифистов на военной службе не держат. Там работают люди, которые давали присягу цивилизации, а не сентиментальным разбойникам. На что ты рассчитывал? Что я ради них откажусь от статуса и лицензии? С чего вдруг? Из-за хорошего отношения к малышке-Лу? К девочке, которую едва помню?

– Значит, я поступил опрометчиво.

– Как только вы добрались до «Кардиналя» живыми, вся спецура была поднята по тревоге. Персонально мобилизовали всех, кто имел дела с вашими телескопами. Сняли с заданий, вернули из командировок. Варианты штурма тоже рассматривались, но… если б ты знал, какие аналитики работали над задачей. Это они настояли, чтобы вас до поры не трогали. Был вариант, что к кому-нибудь из наших ты обратишься за помощью, дашь возможность внедриться в банду и как-нибудь взять под контроль. Честно скажу, я была против. Поверить не могла, что пилот, который сбил с траектории неуправляемый теле-болид и смог подойти к портам «Кардиналя», способен на детскую глупость.

– Однако хорошо мы вас сделали!

– Мы упустили из вида только тебя. И только потому, что твоя персона никого не интересовала. А наследник Тетриархов не интересовал даже родственников.

– Прослушивали базу…

– А как ты думал?

– Транслятор на поминальном стенде оставили «ваши»?

– Оставили, – не стала возражать Арестина. – Ты даже не заметил. Их оставили сотню – ты обнаружил один, и тот по случайности.

– С самого начала прослушивали?

– И просматривали. Разве можно было вас, разбойников, бросить на телескопе одних.

– Если не Тетриарх… Значит, департамент безопасности интересовался Шайеном.

– С той секунды, когда он сдал акадепу проект под названием «колба».

– Удивительные вещи узнаю, спустя столько лет!

– Ничего удивительного, если подумать: ты бы доверил ПАВ-лабораторию болтуну с немереными амбициями? Акадеп не имел права рисковать. Им запретили даже регистрировать патент. Штука, которую Шайен намеревался собрать, могла быть опасна в руках человека с его характером. Если забыл, напомню: обидчивого, скандального, меркантильного, склонного впадать в панику по малейшему поводу.

– Гениальные учёные все такие.

– Герк не считал себя гениальным. Он был одержим своим тархом. Тарх давал ему интеллектуальный тонус, несравнимый ни с какой гениальностью: ощущение возможностей, недоступных никому кроме… То, что делал Шайен, не делал в этом мире никто и никогда. То, о чём он думал, никому в голову не приходило. Он нарушал все законы, когда рассчитывал свой прибор и ничего не боялся, потому что знал, что прав, а человечество заблуждается. Больше скажу: спецура напряглась по поводу Шайена так сильно, что прекратила его контакты с «Демоникой». Вопрос стоял не на Совете Игры, а на Совете департамента безопасности. Отношения геймера с персонажем начинали пугать.

– Все эти годы вы водили Шайена?

– Водили.

– Успешно?

– Иногда ему удавалось скрыться, но как только в закрытых архивах ломались коды, мы точно знали координату его лаборатории.

– Как же ты позволила тарху его умыкнуть?

– Мой промах, – не стала возражать Арестина.

– Если не секрет… Чего спецура добивалась от парня? Чтобы он спроектировал «Редактор АДФО» и подарил человечеству?

– Спецура не ставит перед собой невыполнимых задач.

– У меня всегда было подозрение, что автор «колбы» не он.

– И вполне оправданное, – согласилась Арестина. – Автор прибора Тарх-Шайен. Без тарха Герк – талантливый неудачник. Воришка, который сделал состояние на краденой информации. Тарх без него – такое же пустое место. Ты спросил, чего спецура добивалась от парня? Мы искали разумный баланс.

– Нашли?

– Не нашли, но надежду не потеряли.

– Для вселенской гармонии не хватает гиперфайла с катера Сэма! – догадался отшельник.

– А ты думал, я зашла поболтать?

– Думаю, что теперь будет с девчонками? Кто за них заступится, если не Шайен?

– Герк оставил в наследство кусок метрополианской территории. Тебе и им. Это полный юридический иммунитет.

– То есть, мы – персоны особого статуса? Нас не имеют права приглашать на допрос?

– Зачем? Ваши секреты сданы в архив. Преступления попали под амнистию. Считай, что Герк выдал вам компенсацию за карьеру, которая не сложилась по его вине.

– Кусок земли в собственность… – осознал Галилей. – Здесь, в Метрополии! Я не знал, что остались частные зоны. Не аренда? Именно собственность? Ты не путаешь? – Галилей развернулся к рабочему полю, но связь отсутствовала. Ни справочников, ни архивов, где можно уточнить информацию. Даже секретарь не напомнил о себе клиенту, потому что не ждал вопросов.

– Шайен немножко разбогател на разбое и решил поделиться. Хотел, чтобы вы чувствовали себя в безопасности.

– От вас? – уточнил Галилей. – От «особых служб» департамента?

– От нас.

– Вот это поворот!

– Герк знал, что файл у тебя и рассчитывал на ответный шаг. Что скажешь?

– По закону, имею право молчать. 

– Если бы ты не подвернулся под руку, я бы получила файл до отправления следующего экспресса.

Галилей усмехнулся.

– Даже я понятия не имею, где он.

– Хочешь, покажу? Дай немного повозиться с твоими парнями – точно буду знать, кто прятал и как надавить. Могу поспорить, ни один из них юридического иммунитета не имеет, а вытряхнуть инфу из человека, который расслабился от безделья – пустяковое дело.

– Дезориентировать ты умеешь. Давно не было в блиндаже такого переполоха.

– С вами, прохвостами, иначе нельзя. Вы не живёте, вы играете. Превратили реал в иллюзорий.

– Всё человечество заигралось, – согласился Галилей. – Чем мы хуже? Зачем тебе файл, если инфолога прибрал к рукам тарх?

– Шайена надо вернуть.

– Не рассчитался за услуги?

– Вот именно.

– Ой, ты получишь!.. – предупредил Галилей. – Не от тарха, так от начальства.

– Не исключено, что мало не покажется всему человечеству. Отдашь файл – попробую действовать аккуратно.

– Не морочь мне голову! Я сегодня по кемпингу не дежурю.

– Разумный Мир считает себя наследником протоцивилизации, которой не было, и быть не могло. Есть наше будущее и наше прошлое, которые могут пересекаться, потому что приборы АДФО давно существуют и используются. Автор последних трёх – Герк Шайен.

– Который не смог отбиться от тарха?

– Парню не повезло. Не вовремя запутался в субординации. Человечество произошло от тархов или тархи от человечества – вопрос риторический, потому что истинно и то, и другое.

– Шайен бы оценил…

– Спроси, как я оказалась здесь и почему полезла в заросли тыквы?

– Спрашиваю.

– Отвечаю: меня «попросил» об этом прибор, который требует подзарядки. Оператор. Четвёртый прибор линейки, которым пользовались неумные люди. Подзарядка возможна с прямого входа в «серое поле». Гиперфайл, заныканный тобой, единственная доступная возможность. И спрятан он в тыкве.

– Ты одержима Тарх-Шайеном, – пришёл к выводу Галилей. – Хочешь продолжить дело инфолога?

– Хороша задача! Продолжить дело… Герк во сто раз умнее меня и в тысячу – грамотнее, как инженер. Я всего лишь собираюсь уладить недоразумения и дать ученому возможность работать.

– Под эгидой департамента безопасности?

– Когда-нибудь… через много лет человечество сделает попытку повторить линейку приборов, но сможет ли кто-нибудь гарантировать безопасность так же, как я сейчас? Вот в чём вопрос! Не станет ли это последним экспериментом цивилизации? Кому я объясняю? Человеку, потерявшему «Скорпо»?

– Ассистенты нужны?

– Мне не нужны люди, которые умеют прятаться. Мне нужны «мунки», готовые драть горло врагу. Всё, что нужно от тебя – гиперфайл.

– Удачи! – попрощался Галилей и повернулся к рабочей зоне. – Тебя проводить? Никто из дежурных не знает где файл, – добавил он. – Зря потратишь время, если будешь тиранить ребят. Ты… – Галилей поднялся, когда Арестина сделала шаг к порогу. – Ты одержима тархом неизвестной породы. Тебе надо обратиться к альмологу или кто занимается клинической одержимостью?

– В отличие от вас, «играющих машин», я вне игры.

– Ты играешь в куратора Разумного Мира. Люди для тебя – нерадивые пациенты. Сними жилет – твоя игровая зона закончится иждивенским пособием. Можно спросить на прощание?.. – Арестина остановилась. – Сможешь ли ты нарушить присягу ради идеи? Никогда! – пришёл к выводу Галилей. – Доктрина дала тебе всё: власть, полномочия, которыми не обладает в реале никто. Безопасность Доктрины для тебя всегда будет выше здравого смысла. Слышишь меня, Арестина?! Департамент, которому ты служишь – далеко не весь мир. Это иллюзорий, который ты приняла за реальность.

На Мусорной горе не было ни души, когда Арестина прошла мимо блиндажа и тыквенного оврага. Небо посветлело над Полярным Посёлком. За ней на платформу вышла полуголая тётка с синими волосами и девочка в жутких ботинках. «Струна» заходила в тормозные кольца, дышала на пассажиров горячим ветром. Стук нелепых ботинок послышался за спиной, когда до посадки оставались секунды.

– Всё или ничего, – шёпотом произнесла Арестина. – Сейчас или никогда. 

– Подари Лале жилетку, – попросила Саманта и кивнула на тётку. – Она боится сама просить.

– Лала мёрзнет?

– Что ты! – улыбнулась девочка. – Лала наденет жилетку, вернётся в лагерь, и все упадут. Подари. Всё равно никто не подумает, что она работает на конвоях. Все её знают. А те, кто не знает – пусть падают.

Арестина сорвала «маячок», который отличал от подделок форменные жилеты конвоя. Поснимала «мишуру» эмблем, отличительных знаков, меток военных баз и транспортных узлов Галактики. Когда дверь экспресса зафиксировалась на платформе, она расстегнула крепления и кинула жилет в руки девочки.

– Ух, ты!.. – обрадовалась Саманта. – А украшения зачем сняла? Пусть Лала будет красивой.

Арестина высыпала «регалии» в протянутую ладонь.

– Пусть будет красивой, – согласилась она.

– А это тебе… – девочка протянула в тамбур футляр серой краски. – Возьми, чтобы ты не преследовала её. Если явишься к Лале фантомом, она обкакается от страха. Бери, ты же не хочешь, чтобы Лала обкакалась.

Арестина сунула подарок в карман рукава и заняла место в салоне. В утреннем сумраке полярного неба, в одиночестве и сплошной безнадёге. Она не первый раз проиграла партию с «сухим» счётом, но это была последняя партия. Надо было остановиться и хорошенько подумать. Теперь, когда она добровольно отказалась от статуса и лицензии, у неё было достаточно времени для раздумий, но кроме времени не было ничего. Арестина полезла в карман, чтобы надеть на палец перстень Тарх-Шайена, но наткнулась на футляр Саманты и расстегнула замок. Вместо таблетки с красителем на дне лежала пластинка блока памяти с красноречивыми иероглифами: «Всё или ничего. Сейчас или никогда».

Над полярной зоной стояло тёмное утро. «Серебряная Струна» заняла эшелон, с которого Земля казалась плоским ковром, расчерченным на квадраты. Звёзды плыли по небу. По Земле скользили технические кварталы, набирая ходовую скорость. Всё было так, как должно было быть. Как было прописано в истории человечества тем, кто взялся её писать, но не знал, чем закончить. Не рассчитывал... не хотел дожить до последних строк.