Вечером следующего дня Матлин, оставив полусонного Гренса, выбрался в фойе и связался с болфом узнать, кто "дома".
-- Как, Феликс Матлин, вы все еще живы? -- услышал он приветствие Суфа на страшно ломаном русском.
-- Даже не надейся! Лучше запомни место и прими меня на борт.
Матлин ступил на корабль тотчас, но Суфа разыскал с трудом на одной из дальних внешних отсеков. Вежливые навигаторы предпочитали отстегивать эти оболочки в ближайших технопарках, чтоб не казаться чересчур громоздким. Не то, чтоб это имело какой-либо физический смысл...Такой порядок сохранился с далеких времен, как жест вежливости пришельцев: отстегнул грузовые отсеки и порядок, каждому аборигену должно быть ясно: никаких грабительских намерений экспедиция не имеет. Очевидно, на Суфа подобные жесты не распространялись, а в его грабительских намерениях мог сомневаться только самый наивный абориген. Матлин застал Суфа как раз за сопровождением транспортера. Метровый зеркальный шар медленно плыл впереди него и о содержимом этого шара оставалось только догадываться: вероятнее всего оно было мягким и пушистым. Шар перед погрузкой в люк плотно утрамбовался в кубик вполне компактных размеров и ввалился в ячейку консервационной камеры.
-- Ну, как? -- обратился Суф к Матлину, не поворачивая головы. -- Твой приятель в порядке?
-- Только не делай вид, что ты не вел запись.
-- Я вел запись, ты знал это, и все равно говорил по-русски. В результате я ничего не понял: везем мы его обратно или нет?
-- Подождем. Ему надо прийти в себя.
-- Этот хмырь, -- пожаловался Суф на Али, -- обосновался в фактуре. Чувствует себя как на курорте: волочится за женщинами. Мало того, что он неприлично себя ведет, он еще и меня провоцирует...
-- Он собирается выводить корабль из Акруса?
-- Спроси сам. Мне он надоел: "не фаза", "не фаза", "надо денек-другой подождать". Этот денек-другой может тянуться бесконечно. Встретит какую-нибудь очередную рыжую особь -- тут же у него "не фаза"...
-- Хорошо, -- с облегчением вздохнул Матлин, -- это можно понять. С его нынешним темпераментом без женщины долго не протянешь. Завтра же я займусь его моральным обликом. Завтра я ему устрою "фазу". Завтра все станет ясно.
Но ни завтра, ни послезавтра, ни через два дня ничего ясно не стало. Лоин Гренс, запершись в своих покоях, не принимал ни посетителей, ни сообщений. Терпение Матлина лопнуло, когда вдоволь нагулявшийся Али категорически заявил: либо стартуем завтра, либо придется здесь проторчать еще с полгода, либо катитесь вы все к черту... Через пару минут они втроем стояли в фойе у фонтана. Их неосторожное появление вызвало шок у хромого полотера и он, бросив свой полотерный агрегат, быстро поковылял прочь.
Матлин поднялся в коридор и осторожно постучал в почтовый ящик Гренса. Ответа не последовало.
-- Андрюха, открой!
За дверью по-прежнему было тихо.
-- Долго ты намерен соблюдать этикет? -- вмешался Али. -- Эта дверь вскрывается проще сигаретной пачки.
Но Матлин выставил его в фойе, велел не путаться под ногами и опять принялся барабанить в дверь. Во всем гостиничном коридоре было подозрительно тихо. Никто из соседей даже не попытался поинтересоваться шумными визитерами. Хотя по всем правилам их давно бы полагалось выдворить прочь.
-- Андрей! Открой попрощаться! У меня нет времени ждать.
После этой фразы внутри комнаты что-то зашевелилось, и осторожные шаги направились к дверям.
-- Что значит попрощаться, Феликс? Ты меня покидаешь? Так скоро?
-- Сколько мне еще стоять за дверью? Имей совесть!
В проеме двери показалась физиономия Гренса с опухшими от бессонницы глазами.
-- Лучше сразу отруби мне голову. Я никуда тебя не отпущу!
-- Не смеши, -- Матлин с силой толкнул дверь, и она распахнулась вместе с Гренсом, прилипшим к ней с другой стороны. Вид у него был впечатляющий: растрепанные волосы, мятая пижама; постель выглядела так, будто на ней неделю занимались любовью, ни разу не поправив простынь, а вокруг живописным хороводом располагались объедки, немытая посуда вперемешку с книгами и черновиками.
Гренс зажег свечу и обошел вокруг Матлина, разглядывая его снизу доверху.
-- Ух, ты! Вот это шмотка! Вот это да... Это и есть навигаторский прикид, о котором ты говорил?
-- Обычная полетная защита.
Дрожащая рука Гренса потянулась к поясной панели, спрятанной под черной плазматической оболочкой, но Матлин увернулся.
-- Никогда не трогай руками существо в такой форме, особенно за манжеты. Никогда, понял!
-- Обалдеть! -- удивился Гренс. -- От кого же эта защита? Уж, не от меня ли?
-- Я так и не понял, ты собираешься возвращаться домой?
-- Феликс, ты мне должен пообещать одну вещь... Ты не мог бы мне оставить на память свой костюмчик?
-- Это индивидуальная штука, она включается в нервную систему и, без меня, работать не будет.
-- Может быть, можно сделать и для меня такую защиту?
-- На что тебе? -- Матлин начал выходить из себя. -- Под диваном прятаться достаточно пижамы!
-- Ты должен пообещать мне, что напишешь мемуары обо всем, что с тобой произошло, и пришлешь их мне так скоро, как только сможешь. Начни сегодня же. Костюмчик можешь не описывать, я его сфотографирую.
-- Не старайся. На снимке ничего не останется.
-- Ты не понял, Феликс, я никуда не еду...
Феликс это понял уже давно, но до сих пор не придумал ничего умнее, чем просто промолчать, -- спорить с Гренсом было бесполезно. Гренс всегда был прав. Даже в тех редких случаях, когда ошибался -- исключения лишь подтверждали правило. А правило таково: рыба ищет, где глубже; человек -- где лучше, а Гренс ищет себе проблемы.
-- Сядь, выслушай и не перебивай, -- он собрался было толкнуть Матлина в кресло, но вовремя отдернул руку, -- я никуда не еду. Это бессмысленно, во-первых; во-вторых, меня никто не отпустит; в-третьих, это невозможно.
-- Что ты мелешь! Может, думаешь, что я тебе визу оформлять буду? Через две минуты мы на корабле, через два часа -- за пограничной сферой.
-- Нет! Нет! Нет! Дело совсем не в этом. Я вернусь. Это раньше я думал, что на Земле мне делать нечего, теперь я отлично понимаю, что это глупость. Я обязательно вернусь, только не сейчас. Осталось два года работы, и я свободен...
-- Я не смогу за тобой вернуться через два года. Или теперь или никогда!
-- Нет, Феликс! Ты не бросишь меня. Я же тебя знаю. Пообещай, что вернешься через два года, иначе... Иначе я не знаю, зачем мне жить!
-- Спроси у Биорга.
Они выдержали сердитую паузу, даже разошлись по разным углам гостиной. Но когда вновь встретились у оставленной на столе свечи, ярость Гренса уже переросла в очередную депрессию, граничащую с состоянием истерики.
-- Ты знаешь, что меня в тебе всегда поражало, Феликс? Твоя пуленепробиваемая душа. Похоже, ты напялил на нее особую защиту. Или она у тебя от рождения? Ведь ты ничего обо мне не знаешь и самое противное, что не хочешь знать. Ты не хочешь понять: то, ради чего я здесь остаюсь, для нас с тобой стоит миллион поездок туда и обратно, если не больше...
-- Это связано с твоей работой, чертов архивариус?
-- Ты не представляешь, что это за работа. Потому что дальше лучей на манжете твои мозги не работают.
-- И что это за работа?
-- Двадцать миллионов лет назад. Здесь, -- Гренс указал пальцем вверх, -- на этой самой планете; на этом самом месте и даже там, где ты сейчас стоишь, существовала цивилизации, которая до точнейших деталей повторяет историю цивилизации Земли.
-- Ну и...
-- Сейчас я занимаюсь этапом позднего средневековья: до сих пор совпадает все... Промежутки между войнами, формы государства, политика, даже личностные прототипы -- разница лишь в названиях. Будто у них и у нас заложена одна и та же историческая программа. Даже методы инквизиции -- один к одному, не говоря уже о религиозных канонах... Нынешняя цивилизация возникла гораздо позже и развивалась иначе. От тех, первых, остался только биотип.
-- И после этого ты хочешь сказать, что ничего не слышал о бонтуанцах?
-- Погоди. Я действительно не знаю ни бонтуанцев, ни посредников. Может, здесь это называется иначе, надо смотреть по существу. Пока речь не об этом. Цивилизация, которой занимаюсь я, была уничтожена в один день... под корень, под ноль, до единого существа и долгое время о ней не было известно ничего, пока не стали находить архивы, сохранившиеся в подземных тайниках. Только через два года, возможно, я смогу понять, что произошло. А сейчас каждый день здесь для меня дополнительный год существования там... Я не знаю, когда это случилось с ними, и не тороплюсь. Те, кто имел дело с архивом до меня, предполагают самоубийство цивилизации, но они не могут объяснить многих нюансов -- это можем только мы, только благодаря тому, что мы похожи. Ты представляешь себе, что это значит? Через два года я буду знать все, и мы не должны терять связи, -- очень маловероятно, что они вернут меня на Землю. Мне не на кого рассчитывать, кроме тебя.
Матлин по сюжету развития мысли и по своему внутренне намеченному плану через все "за" и "против" предполагал рассказать Гренсу о том, что такое ежегодное турне по зоне Акруса. О том, что оно в принципе исключено, и подкрепить этот довод описанием астрофизических процессов зоны. Но вместо этого лишь глубоко вздохнул и кивнул головой.
-- Постараюсь. Но ты уж, пожалуйста, постарайся закончить дела к этому сроку.
-- Да, и мемуары, Феликс, обязательно мемуары .
-- Я постараюсь... Лоин Гренс. Где ты подцепил себе такое дурацкое имя?
-- Это не имя, -- Гренс слегка покраснел, -- псевдоним. К нему уже привыкли. И потом, это все же лучше, чем было: Короед -- что за короед? Зачем он ест эту кору? Я всегда мечтал иметь непонятную фамилию и, слава Богу, моей настоящей здесь никто не знает. Впрочем, если ты меня, конечно, не заложил.
-- Господи, какая тебе разница?
-- Останься еще на денек. Я объясню, какая...
-- Нет, пора! Времени не осталось. Накинь свой халат, я хочу кое с кем тебя познакомить.
-- Как можно, в халате!
-- Можно, если быстро. Очень, очень быстро.
Гренс все-таки потратил минут двадцать для наведения марафета, но когда вышел в фойе, Матлин его не узнал. Он выглядел, как на приеме у английской королевы: костюм был безупречен, воротничок накрахмален, даже мешки под глазами заметно подтянулись.
-- Позволь, Лоин Гренс, представить тебе: Суф, навигатор, мой учитель и друг.
Гренс учтиво поклонился.
-- Очень приятно, господин Суф. Премного о вас наслышан самого лестного.
-- С нами здесь еще один... -- Матлин замялся, подбирая нужное слово, -- ...хмырь. Али, подойди, не делай вид, что ты здесь ни при чем.
Али энергично подскочил с дивана.
-- Али-Латин, -- представил его Матлин, -- Али он сам по себе, а кличку Латин ему дал я. Правда, похож на латиноамериканца?
Гренс, сбитый с толку видом Али-Латина, даже обменялся с ним рукопожатием, чего ни в коем случае делать не следовало.
-- Али-Латин, можно сказать, тоже в каком-то смысле навигатор. Короче, он любезно согласился помочь нам в этой экспедиции. Кроме того, я ему чертовски обязан очень многим. Трудно даже сказать, до какой степени... -- завершив тираду, Матлин вынужден был перевести дух. Слишком неподготовленным он оказался к такой презентации. Не дай бог, Гренсу придет в голову заговорить с Али и не дай бог, Али придет в голову ответить ему по-русски -- слишком много вопросов они оставят в наследство и без того раздавленному депрессией архивариусу.
Суф отстегнул от своего манжета панель размером с лезвие бритвы, которая у навигаторов называлась "экстренной, сверхпроходимой связью, не требующей подсоединения к общим сетям" и пихнул Матлина в бок:
-- Объясни, как пользоваться...
-- Главное не потеряй, -- объяснил Матлин, приклеивая панель к запястью Гренса. -- Через два дня она войдет под кожу и не будет видна, но это время, пожалуйста, не мойся и не размахивай руками. Она сработает один раз, передаст сообщение на две минуты и исчезнет. Это на самый экстренный случай. Попусту не балуйся.
-- Все ясно, -- кивнул Гренс, изучая блямбу на руке. -- Я замотаю ее бинтом. Главное, вернись. Очень тебя прошу, вернись.
Матлин обнял его на прощание.
-- Держись тут. Не раскисай. Мне пора. Увидимся... -- и, положив руки на плечи Али и Суфа, повел их из фойе в темную глубину коридора, чтоб не слепить вспышкой воспаленные глаза Гренса, прежде чем покинуть его... кто знает, на сколько. Может, навсегда. Но в памяти Матлина навсегда осталась последняя фраза Гренса, небрежно брошенная ему вслед, которую он ни в коем случае не должен был слышать:
-- Как я тебе завидую, Феликс. Как я тебе завидую...