Такого позора Мидиан предвидеть не мог. Такой позор перехлестывал границы допустимого снисхождения к самому себе и сеял ужас в некогда благодатные перспективы молодого интеллектуала. Вторую лекцию подряд он сидел как отмороженный и не понимал ни слова... с ощущением, что сильно поторопился, переступив порог аудитории. Нормальному человеку здесь делать было нечего, и курс мировоззренческой эфологии не имел ничего общего с его собственной логикой здравого смысла, как и все прочие науки несуразных гуманитариев, отбившихся от ортодокса... Аудитория давила на него всей массой замкнутого пространства. Сегодня, как и вчера, за лекторским пультом работал собственнолично Эф, творец и учитель, монстр просвещенного мироздания, пробившийся сквозь тернии научного примитивизма к самому пику своей скандальной популярности.
Еще пару лет назад увидеть профессора Эфа вот так, живьем, Мидиан и думать не смел. Ему, как каждому рядом сидящему брату по разуму, пришлось положить немало труда на один лишь допуск в гуманитарный сектор университета и пройти тесты, от которых без помощи медицины оправиться невозможно. Может быть, поэтому легендарный Эф выглядел теперь гораздо мельче и моложе своего лучезарного образа на демонстрационных агитках для желающих приобщиться к основам эфологических дисциплин. Профессор казался чересчур живым и возбужденным оттого, что бегал вокруг демонстрационного стола, размахивая руками, с неистовой скоростью вычерчивая трехмерные графики, выкрикивая фразы, не переводимые ни на один из известных миру языков. И это был всего лишь процесс разъяснения абонементным слушателям основы образования фонетических констант в ранних социогенных биофактурах.
На всякий случай Мидиан заглянул в справочник абонемента. Точно, "Формирование фонетических констант биосоциума..." Сферический купол аудитории снова придавил его к душному креслу.
В тестовой лаборатории университета Мидиана сначала напугали, объяснив, что специфический язык эфологии профессор придумал сам, поправ классические каноны, так как ни в одном из существующих языков не нашлось адекватных терминов. Но затем успокоили: слушатель с высоким интеллектуальным коэффициентом должен был без труда "включиться" в язык в течение часа занятий. Мидиан сидел в аудитории пятый час кряду. Вчера он сидел в этой же аудитории около шести часов с переменным впадением в панику, а главное - с тем же самым нулевым результатом. Вокруг него сидели такие же шизофренические оптимисты, но, в отличие от Мидиана, ничуть не тяготились происходящим. Напротив, то и дело кивали и закатывали глаза, что означало безусловное согласие с выводами учителя. Еще позавчера Мидиан был уверен, что станет одним из них, но теперь не смел взглянуть на однокурсников во время перерыва.

На изуверские тесты гуманитариев он шел уверенно и спокойно. Еще до поступления в университет его интеллектуальный показатель намного превышал стандарт, а по окончании... он имел все основания причислить себя к элитной категории. Он находил свое имя в самых привилегированных профессиональных каталогах, а это для технаря уже немалая честь. По окончании практики его уровень можно было назвать отменным. Консультант-эфолог, оценив это, освободил его от нудных собеседований, молча оформил счет за лекционный пропуск и деликатно напомнил, что проносить в аудиторию любого сорта записывающую аппаратуру категорически запрещено. Поэтому исключительные интеллектуалы, а следовательно, бессовестные хитрецы подвергаются в этом смысле дополнительному контролю.
И впрямь, на нижнем уровне аудиторной башни Мидиана ждал лифт с биоконтролером. Последний раз такое чудо скрытого шпионажа он видел в испытательных модулях завода, производящего оборудование для телескопов. Тамошний контролер фильтровал визитеров с "опасным" спектром мозгового излучения. Здешний биолифт отключал нейрочипы и выглядел куда более зловещим. "А что если эта дрянь, не найдя чипов, отключила мозги, -- думал Мидиан, -- в частности зону языкового контроля?" Но тем не менее осознавал, что его проблема отнюдь не в лифте, даже не в языке эфологии. Просто все происходящее начинало казаться гипнотической мистерией, профанацией науки на самом высоком уровне мошеннического мастерства. Не исключено, что предки его величества Эфа происходили из бандитского клана иллюзионистов, жадных охотников за славой и шальными деньгами.

Мидиан тайком посматривал на часы. Еще трое суток он пробудет на Пампироне и, вероятно, больше никогда сюда не вернется. За это время непременно надо было успеть взглянуть на реликтовый заповедник -- единственный в обитаемой Галактике естественный зеленый пояс, расположенный на экваторе планеты. Надо было дождаться сумерек, двинуться вслед за солнцем... Мидиан закрыл глаза от удовольствия, словно увидел наяву, как сросшиеся кроны пампиронских сосен испаряют изумрудную влагу в сумерки вечернего неба. Мечты уже уносили его прочь, но неожиданно понятая фраза в момент вернула на место: "Зачем вы здесь торчите второй день, уважаемый?.. Вы же ни слова не понимаете!"
Впервые Мидиан воспринял мысль, выраженную лектором ясно и недвусмысленно, но не сразу понял, что сказанное относилось к его задумчивой персоне. Слушатели стали поворачивать головы в его сторону. Лекция прервалась, и он, не до конца понимая, что же, собственно, происходит, обнаружил на себе вопросительный взгляд профессора.
-- Надеюсь, друг мой, я обращаюсь к вам на доступном языке?
Мидиан поднялся с кресла, чтобы рассеять сомнения. Этот язык был не просто доступным, он был родным, унаследованным от отца. Язык, сформированный в долгих перелетах узким кругом профессиональных астрономов, который должен быть чужд по сути и отвратителен по звучанию аналитику-демагогу.
-- Для всех любопытных, -- продолжил свою мысль профессор, -- есть краткий курс с подробным переводом. Его можно заказать через диспетчерскую службу университета. Если такие, как вы, начнут посещать тематический абонемент, здесь места не останется для истинных адептов науки.
-- Мне необходима ваша наука, -- ответил Мидиан. -- Поверьте, я здесь не из праздного любопытства.
-- Необходима? -- удивился Эф. -- С каких это пор моя наука стала необходимой? Может быть, вы и в третий раз намерены сюда прийти?
-- Если вы не против...
-- Вот как! -- профессор обернулся к незаконченному чертежу, висящему на панораме стола, и после недолгой паузы начал нервно удалять с него лишние детали. - Присядьте. Не торчите, словно дозорная вышка. После лекции подойдите ко мне.
Взгляды слушателей стали возвращаться к панораме. "Спросить бы у них, -- думал Мидиан, -- что означает такой ангажемент?" Высшая честь, которую "светило" эфологии способен оказать рядовому студенту, это призвать его к столу ассистировать во время построения графиков. Но о чести оказаться у стола после занятий Мидиан узнал впервые и еще раз взглянул на часы.

Сферическое помещение класса располагалось в верхнем секторе лифтовой башни. На башню был нанизан десяток таких же сфер, и, если во всех аудиториях занятия заканчивались одновременно, у порогов лифта образовывалась невероятная давка. Эта архитектурная проблема не касалась только студентов Эфа, которые всегда расходились последними, засиживаясь возле своего кумира. К тому времени уже освобождались все туннельные коммуникации, университетский город замирал в спячке, и слушатели быстро добирались до апартаментов.

-- Подойдите сюда, -- окликнул профессор последнего зазевавшегося в аудитории студента, -- не бойтесь. У меня к вам конфиденциальный вопрос. Не захотите отвечать - настаивать не буду.
Мидиан спустился с верхнего яруса к опустевшей панораме стола. Вблизи Эф казался еще моложе. Возраст существа его расы от сорока до восьмидесяти определить было невозможно. Но учителю, по самым небрежным подсчетам, давно перевалило за сто.
-- Скажите же, наконец, какая необходимость могла привлечь к моей науке твердолобого технаря?
-- Дело не в науке, -- ответил Мидиан, и профессор, заранее уверенный в ответе на любой вопрос, удивленно приподнял брови. - Меня интересует язык. Точнее, ваша способность строить язык на принципиально новом категориальном аппарате так, что он понятен без адаптации.
-- Вы программист?
-- Не совсем.
-- Ваша работа пересекается с инфолингвистикой?
-- Я астроном.
-- Да что вы говорите! -- черные брови Эфа приподнялись еще выше. -- Впервые вижу в своей аудитории астронома.
-- По правде сказать, я больше рассчитывал на ваших учеников, -- признался Мидиан. - Мне нужен кто-то, способный быстро включаться в незнакомые языки и делать грамотный перевод. Как видите, я такой способностью не обладаю.
-- О какого рода языках идет речь?
-- Я планирую экспедицию на Альбу.
-- На Альбу? Погодите-ка... Могу ли я узнать, в чем смысл такой экспедиции? Мифологическая аура, безусловно, притягательна. Как обыватель, я могу вас понять, но мы с вами ученые люди... Мы говорим об одной и той же планете? Которая исчезла с незапамятных времен?
-- И вот появилась.
-- Не может быть! -- воскликнул профессор, по привычке развернувшись к пустым креслам аудитории. -- Хоть, впрочем, вам виднее. Кажется, это система Прото-Мигратория... Малый радиус внешнего кольца...
-- Пос-Миграторий, -- улыбнулся Мидиан, -- координату можете не вспоминать, она не стабильна, но я уже удивлен вашей эрудицией.
-- Бросьте... -- смутился профессор, -- каждый образованный человек такие вещи помнит со школы. -- Он подхватил Мидиана за локоть и сопроводил до своего профессорского дивана. -- Присядьте-ка, мой юный мечтатель, и расскажите-ка мне, старому агорофобу, почему вам не дают покоя легенды древних каранайцев? И причем здесь, в частности, мои ученики?
-- На Альбе обнаружились неизвестные формы жизни. Предполагаю, что разумные, -- объяснил Мидиан, устраиваясь напротив магистра наук, словно его собеседником был заурядный сетевой монитор. -- Я намерен сделать высадку на грунт. На всякий случай хотелось бы иметь переводчика.

Профессор замолчал. Сначала он внимательно рассмотрел Мидиана. Потом с тем же интересом обшарил взглядом матовый пузырь панорамы, который видел ежедневно не первый десяток лет ; с тем же пристрастием он изучил сумеречный свод потолка и даже пощупал пальцем накачанную теплым газом обивку дивана.
-- Вы где, простите, остановились? То есть имеете ли вы место в пампиронских трущобах, где можно отдохнуть, предавшись уединению?
-- Да, я устроился. Спасибо.
-- Мне нужно время на осмысление. Не исключено, что смогу порекомендовать вам кого-то, разумеется, из числа лучших учеников. Но даже не знаю, прилично ли с моей стороны предложить вам встретиться в следующий раз где-нибудь на нейтральной территории? Вы уже наблюдали экваториальный биопарк?
-- Как раз собирался, но не уверен, что получу свободный пропуск.
-- Да что за проблема, -- махнул рукой Эф, -- завтра я получу для вас любые пропуска, в каждую дыру планеты. Только сделайте так, чтоб я не искал вас по связи. К примеру, на пятом уровне есть вход в экспресс-кольцо туннеля. Вам не вредят скоростные лифты?
-- У меня машина.
-- Здесь?
-- Она на парковочном воротнике, прямо под вашей аудиторией.
-- Можно взглянуть?
-- Пожалуйста.
Эф подтянул к себе пульт панорамы и высветил внешний обзор, словно со школьных лет не видел такого чуда: настоящая машина, случайно залетевшая на пустую аудиторную парковку. Обзор показал ее в трех ракурсах, слепую "каплю" в ядовито красной оболочке, точь-в-точь реликтовая букашка.
-- Серьезный аппарат, -- пришел к выводу Эф, -- такая штука способна совершать системные рейсы?
-- В принципе, да... -- удивился Мидиан, -- но вряд ли это нужно. Обычный челнок на световом двигателе в планетарных системах выгоднее.
-- Но вы прибыли на Пампирон в этой "крошке"?
-- Она базовая.
-- То есть вы хотите сказать, что база осталась на орбите?
Мидиан удивился еще больше: уж не думает ли профессор, что я собрался за пределы галактики на маневровом челноке с пятью посадочными местами?
-- Войдите в мое положение, -- объяснялся Эф, -- мне предстоит рекомендовать вас, а я не имею представления даже о технических возможностях предстоящей экспедиции.
-- Эта машина из комплекта астрономической базы, -- доложил Мидиан, -- предназначена для внешнего ремонта. База на стационаре в рабочем режиме. Никакого отношения к транспорту не имеет. На орбите Пампирона только скоростной модуль, но для полета к Альбе я приобрел совершенно иную технику. Что вам еще интересно?
-- Все, -- профессор погасил панораму, -- мне интересно все, что касается вашей авантюрной затеи в мельчайших деталях... Завтра вы полюбуетесь рассветом в экваториальной зоне. Точное время встречи я сообщу в машину. Вы увидите издалека три трубы на приемнике старого космопорта.
-- Трезубец, -- уточнил Мидиан.
-- Вот, мимо не пролетите. Пока эту достопримечательность не пустили на вторсырье, там всегда полно парковочных мест. Если здешний климат вам не вредит, оставайтесь снаружи.
Профессор стремительно направился к лифту, а Мидиан, оставшись в пустом классе, все еще старался понять, зачем известному ученому понадобился детальный анализ авантюрной затеи, не имеющей никакого отношения к абстрактным наукам.