-- "...я найду управу на весь белый свет, -- сказал принц, -- научусь волшебству. Заставлю все вокруг подчиняться законам единого бога: от звезд, летящих по небосводу, до мелких песчинок у подножия горы; все, от тварей альбианских до творцов небесных, станет одним бесконечным инструментом гармонии... Выслушал его Кощей и говорит: "Есть такой инструмент, он существует дольше, чем белый свет, он больше всего на свете и един, как суть бытия, волшебней самого волшебства. Он нелеп и гениален, как правосудие над всеми законами. Против него бессильно естество, ибо он есть ключ гармонии. Сам бог единый -- неисчерпаемая ипостась. Этот инструмент называется смертью". -- Тонкие руки Логана взмыли под купол молельни из тяжелых рукавов халата, и полумрак пропитала мистическая тишина, вязкая, как смола, слепая, как дождевая туча. -- Братья мои, -- продолжил Логан, -- цари и вельможи назначают подданных, боги выбирают любимцев, сама судьба, управляющая руками богов, одного тянет к небесам, другого -- толкает в преисподюю. Лишь смерть, как истинно великая сила, не лицемерит и не делает выбор. После страха наступает покой, после боли -- блаженство. Ангел смерти, стоящий за нашими спинами, защитит от ошибок. Боги, подарив нам черные крылья, знали, что жизнь без смерти есть ад, так же как начало, не несущее в себе конца, превращается в пустоту...
-- Пустые сны разгадываете?
Слушатели так увлеклись, что не заметили появления Бароля на пороге молельни. Логан затих. Вид у собравшихся был такой, словно они затевали переворот, решали, кому именно выпадет честь "замочить" предводителя, точнее, пристегнуть черные крылья к его лопаткам. Да и сам Бароль выглядел неважно, будто за ним гналась стая босиан, вооруженных перочинными ножами. Притом гналась успешно. Его руки были сплошь покрыты кровоточащими порезами, а подол халата изорван в клочья и перемазан зеленоватой слизью.
-- Идите за мной, -- приказал он, -- все. И ты тоже.
-- Я? -- переспросил Логан, но Бароль повторять не стал. Он спустился в пустую верблюжатню, отвязал веревку, самую длинную и прочную, намотал ее на локоть и двинулся вниз, к границе Босианского леса. Обитатели выруба, завернувшись в плащи, колонной последовали за ним.
Логан держался замыкающим, но на середине дороги не утерпел и кинулся догонять Бароля.
-- Что ты придумал? -- волновался богомол, маршируя по размокшей тропе и стараясь идти в ногу с собеседником, то и дело соскальзывая с ритма. -- Что тебе от меня надо?
-- Твой жизненный опыт, -- ответил Бароль, но Логана такой ответ не успокоил.
-- Какой еще жизненный опыт?
-- Опыт покорителя преисподней.
Логан от испуга сбился с марша и, наступив на подол халата, ляпнулся в грязь, но тут же взял себя в руки и, догнав Бароля, засеменил рядом мелкой трусцой.
-- Что-то я тебя не пойму...
-- Все, что ты надиктовал Махолу о жерлах преисподней, я уже положил в смолу. Догадываешься, что это значит? У нас не принято пустые сновидения выдавать за исторический материал. Но я и виду не подал. Я знал, героическая душа когда-нибудь нарвется на подвиг. А если побоится -- подвиг ей обеспечу я сам. Потомков обманывать некрасиво, Логан.
-- А что я надиктовал? Что я такого надиктовал? Что испарения преисподней вызывают галлюцинации? Что мне привиделся галеон? Что я молол несусветную чепуху, не решаясь взглянуть в лицо смерти?
-- Не решаясь приобщиться к гармонии неисчерпаемой ипостаси...
-- Да, -- признался Логан, -- я не готов приобщиться, потому что чувствую ответственность за всех вас. Ты знаешь, я не верю в потомков, но верю в милость богов. Я обязан был оправдать свой поступок, иначе какая может быть ипостась? Тем более что ты окунул в смолу чистейшую правду...
Бароль снисходительно улыбнулся.
-- Ну, может быть, самая малость, -- уточнил Логанн, -- ничего не значащая деталь, так... для яркости изложения... Да! -- психанул он. -- Я приврал. Я не гулял по дну преисподней, но какое это теперь имеет значение, если я чуть было не угодил туда насовсем?!
-- Именно это недоразумение мы теперь уладим, -- согласился Бароль, -- и закроем тему.
-- Что ты от меня хочешь?
-- Опыт.
-- Какой еще опыт?
-- Опыт покорителя преисподней.

Весь путь Логан держался молодчиной, но как только Бароль снял крышку с постамента колодца, а толпа благородных фариан застыла вокруг в почтительном безмолвии, богомол сдался:
-- Не было ничего! Признаюсь, каюсь. Не опускался я туда. Наврал, опять наврал, о боги, кара мне!
Бароль презрительно плюнул себе под ноги.
-- Говори всем, громко говори, неужто дно преисподней выстлано ядовитыми шипами? Неужто духи подземелья рвали когтями твою душу?
-- Не был, не знаю, -- каялся богомол, -- сон это был. Наспал я лишнего.
-- Сейчас узнаешь, -- решил Бароль, -- и впредь будешь думать, прежде чем гадить на папирус.
Логан шлепнулся на колени.
-- За что ты меня ненавидишь, Бароль?
-- Да уж... -- покачал головой Бароль, -- покуда боги нуждаются в лживых хитрецах, ты будешь в полном порядке. Знаешь почему? -- Он укрепил веревку на конце металлической цепи и скрутил двойную петлю. -- Все, что по образу и подобию, -- неприкосновенно, даже если это жалкая пародия. Превратили планету в сборище уродов. Проблема в том, -- обернулся Бароль к своим подданным, -- что стены у дна сильно сужены. -- Подданные попятились. -- Но дно твердое. Мне нужны сильные руки. Всего-то дел -- ухватить выродка и держать. А я вытяну.
Подданные не торопились.
-- Вдвоем с ним оттуда не вылезти, -- настаивал Бароль, нетерпеливо потряхивая петлей перед озадаченными фарианами. Логан вытер сопли рукавом халата.
-- Выродка? -- удивился он. -- Они там есть?
-- Утром был. Надеюсь, теперь их целая свора. Мне все равно какой...
-- Зачем тебе выродок? -- спросил Фальк.
-- Нужен. Очень нужен. Один шанс из миллиона убраться с этой планеты, -- я не могу себе позволить его упустить.
-- Убраться с планеты? -- переспросил Фальк. -- Куда? Ты собрался поднять молнию Босиафа?
-- Я не сомневаюсь в том, что подниму ее. Вся проблема -- добраться до молнии живыми.
Благородные фариане недоуменно переглянулись.
-- Если не мы, то кто? Выродки? Босиане? Короче, поймавший выродка освобождается от всех экспедиций. Отныне и до скончанья века. Обещаю.
Последняя фраза произвела впечатление. Оживились все, даже дядька Логан задергался, ощупывая тощую мускулатуру. Фальк первым скинул плащ и, забравшись на колодец, вгляделся в недра черной дыры.
-- Воздух там есть?
-- Душно, но дышать можно.
-- А выродок верткий? Кусается?
-- Не знаю, меня не кусал. Твоя задача схватить его за ноги и дать знак. В узком горле ему будет сложно тебя покусать.
-- Это точно?
-- Абсолютно. В крайнем случае, возьмешь его за шею и немного придушишь.
-- Может, проще мне будет вытащить тебя?
-- Ты знаешь, как тащить? Учти, скользкий путь только вниз, наверх он очень даже шершавый. Неаккуратно дернешь -- потроха посыплются.
-- Мои потроха, ты хотел сказать, -- уточнил Фальк и, просунув ноги в петли, стал затягивать веревку, -- но учти, мои потроха отныне из выруба дальше нижней площадки не спустятся. И поплавки на Косогорье ставить не пойду.
-- Будь спокоен.
-- И еще, пусть повар дает мне папирус, как Махолу, сколько скажу. А Хун и Рыжий больше не скалятся над моими проектами...
-- Ладно, полезай.
-- Но если я все-таки сдохну...
-- Не сдохнешь! Не надейся так просто от меня избавиться. -- Бароль накинул на него покрывало, проверил надежность узла и уперся ногами в стены у основания жерла. -- Учти, на выродков твои остроты не подействуют, работай кулаками, а не языком. Как схватишь -- дерни за веревку.

Первую половину пути Фальк был уверен в себе, будто спускался не в преисподнюю, а на дно водяного колодца. Единственное, о чем он жалел, это о хорошей дубине. Чтоб оглушить жертву прежде, чем та набросится на него. Когда горловина прохода начала сужаться, Фальк пожалел о том, что мокрое покрывало не смазано жиром и, того гляди, зацепится за острые камни, будто созданные для того, чтоб жертва достигала дна в виде готового фарша. Но камни вскоре сменились скользким коридором, поросшим мокрым мхом с характерным запахом плесени, и Фальк вообще пожалел о том, что ввязался в авантюру. Вторую половину пути его одолевали сомнения -- шахта разветвлялась, дышать становилось труднее, он перемазался плесенью с головы до ног. "А что если цепь застрянет? Что если выродок окажется ловчей и проворнее?" Но пока Бароль держал конец цепи, Фальк старался гнать сомнения. "Во всяком случае, -- успокаивал он себя, -- на Косогорье меня никто за конец не подержит. Вредина Хун с удовольствием захлопнет крышку люка, опорожнит совесть в молельне и будет вспоминать меня как убогого недоумка". Он пожалел о том, что не расспросил как следует о размерах выродка, об остроте зубов и когтей, предпочитая из принципа иметь дело с неизвестным противником, нежели с заведомым монстром. Он не предполагал, что на глубине легкомысленные принципы испаряются быстрее, чем раскручивается цепь. В конце концов он даже удивился, когда руки коснулись горизонтальной опоры, а откуда-то сбоку, из каменного рукава донесся порыв зловонного ветра.
"Прибыл", -- решил Фальк, завернулся в покрывало с головой, оставив снаружи один глаз и прикинулся покойником. В темноте проявился низкий свод подземного коридора, пропахший дохлятиной и рвотой. Звук капающей в лужу воды с эхом, характерным для каменного погреба. И никого. "Умру, -- решил Фальк, -- пусть они обо мне поплачут. Дескать, жил такой инженер-недоучка, зла никому не желал. Дескать, боги его особо не жаловали, но и не пинали почем зря, так что помер от собственной глупости -- попытки безмозглого героизма, подхватив радикулит от долгого лежания на дне преисподней". Ни души. Вскоре Фальку наскучило жалеть себя, да и спина затекла от неудобства позы. Интерьер не менялся, цепь слегка побрякивала высоко наверху, то ли от сквозняка, то ли от нервных ожиданий Бароля. И Фальк решил, не дожидаясь милости, разведать обстановку. Он стянул с головы покрывало, огляделся и понял, что лежит на высоком постаменте, подпирающем свод подземной пещеры на манер жертвенника , образца позднеингурейских нашествий. Притом место, на которое он улегся, было густо перемазано гниющей плотью. Это открытие заставило Фалька подняться на четвереньки. Тут его осенила следующая ужасная догадка -- вокруг жертвенника плотной массой стояла толпа ингурейцев. Бесшумно, беззвучно. Фальк вдруг почувствовал их присутствие, их ожидание, в котором он был главной действующей фигурой. Фальк нащупал в луже дерьма фрагменты скелета и ужаснулся, потому что жертвенник оказался шедевром инженерных построек , сложенным из фаланг пальцев, локтевых костей и суставов так искусно переплетенных, что по прочности своей вполне мог соперничать с каменными постройками староприкан. Будто боги, создавая альбианина, заложили в его скелет свойство универсального строительного конструктора, в котором череп оказался единственной бесполезной деталью.
Фальк потянулся к веревке и уже собрался наверх, как под рукой что-то шевельнулось. От этого шевеления у первопроходца преисподней случилась холодная дрожь в позвоночнике. Он вцепился в неизвестный предмет, лежавший под ним неподвижно, как жертва на заклание. Предмет дернулся, задрожал и показался удивительно теплым на фоне подземельной сырости. Фальк, не выпуская из рук находку, стал медленно ощупывать ее, пока в луже вонючей слякоти из теплого волосатого существа не возникла голова и шея.

-- Ну, что там? -- рыжий математик сунулся в дыру, но Бароль отвел его в сторону кончиком ботинка. -- Сколько можно возиться?
-- А если он так и не дернет? -- спросил Хун.
-- Лучших людей изводишь, Бароль, -- ворчал Логан.
Бароль был молчаливо сосредоточен и равнодушен ко всему на свете, кроме цепи, которую держал в руках и от которой не отводил взгляда.
-- Прочь... -- процедил он сквозь зубы, -- все вон отсюда. -- Конец цепи неуверенно пополз вниз и брякнул о камни. -- Разойдись! -- крикнул Бароль и, выдернув цепь, начал быстро наматывать ее на локоть. Фариане замерли вокруг колодца.
-- Есть! -- обрадовался Логан.
Веревка шла бодро. Через минуту Бароль сбросил с плеча один ворох и принялся мотать другой, из жерла послышались скрипы, словно ангелы смерти завыли приветственную молитву.
-- Порожняком идет, -- предположил Хун.
-- Да, похоже, -- согласились остальные.
-- Не стоило браться за это Фальку, -- переживал Логан, -- он слишком молод и впечатлителен...
-- Безусловно, -- тут же соглашались все.
В успех операции никто не верил, даже когда ноги Фалька, перемазанные в дерьме, зацепились за край колодца.
-- Хватай его! Убежит, хватай! -- кричал Фальк, и эхо жерла разносило его крик по гулким коридорам подземного царства.
Бароль бросил веревку, извлек на свет мелкое, тощее, грязное существо, разглядеть которое из-за грязи было невозможно, и тут же брезгливо кинул его в лопухи.
Существо не стало убегать, оно сжалось в комок, замерло у ног Логана и пронзительно-жалобно запищало.