Глава 7

Заросли дремучих лесов укрывали планету от глаз пришельца. Лишь в редких проплешинах озер мелькало отраженье фрегата. Птица-аха летела к солнцу, ветер летел за птицей-ахой, солнце убегало от них, стараясь закатиться за линию горизонта. Эссима в глубокой печали сидел на перилах палубы: то болтал в воздухе ботинками, то прислушивался к шумам, доносящимся из трюма. Перед ним небрежно были разложены металлические колеса от пушечных креплений, пустые капсулы из-под пороха, обрывки карт, наконечники багров, которыми воздушный фрегат цеплялся за грунтовые опоры, обломок щетки, предназначенной для прочистки вентиляционных каналов камеры горения, плюс масса самого разнообразного хлама, в назначении которого не разобрался бы даже самутийский мореход. Из трюма вылетела пустая жестяная коробка и присоединилась к общей куче.
-- Не то! -- крикнул Эссима, тяжело вздохнул и обозрел безоблачный горизонт. Трюмные шумы сосредоточились, словно из недр фрегата готовилось выпрыгнуть нечто невиданное, но впечатляющее. Вместо этого на груду барахла шлепнулась бамбуковая циновка, которую первобытные мореходы, вероятно, использовали в качестве матраса.
Эссима подобрал циновку и приблизился к спуску в трюм.
-- Не то! -- повторил он.
-- Не то! -- передразнила его аха, сидящая на перилах капитанского мостика.
-- Кыш оттуда! -- Эссима швырнул в нее грязную посудину из-под керосина, и птица, спорхнув с перил, присоединилась к подруге, летящей за солнцем. -- Ищи на нижнем уровне. В самой большой куче хлама! Поверь моему опыту, самое нужное обычно имеет свойство залегать на дне помойки.
Зенон уже карабкался по лестнице, волоча наверх еще один исторический фрагмент блуждающей эпохи.
-- Поверь моему опыту соседства с Кальтиатом, -- настаивал Эссима.
-- Это не только твой опыт, -- отозвался Зенон. -- И не ты первый имеешь дела с Кальтой. -- Его поясница была обвязана концом тонкого металлического троса. Другой конец утопал в глубине трюма. Достигнув палубы и упершись ногами в створки люка, Зенон с превеликим грохотом потянул трос наверх, складывая его метр за метром, кольцами у ног альбианина. -- Опять не то?
-- Одним богам известно, что это за штуковина, -- ответил альбианин, -- но очень похожа.
-- Длины хватит, чтоб дотянуться до грунта с нижней стратосферы. Вот и спроси у богов, зачем таскать в трюме такую тяжесть? Можно было уменьшить объем паруса или увеличить топливный резервуар.
-- Все правильно, -- подтвердил Эссима, -- трос цеплялся за мачтовый громоотвод и волочился концом по грунту. Молнии лупили сквозь корабль, оставляя на почве выжженные пунктиры. Умные анголейцы соединяли их на глобусе сплошной линией.
-- Рисовали дегеональные схемы? -- удивился Зенон. -- Есть ли смысл в таком рукоделии?
-- Побольше, чем в твоих неисправных приборах, -- ответил Эссима и расселся на циновке. Зенон выудил из недр новую порцию троса и аккуратно уложил, придавив коленом.
-- Никакого смысла...
-- Боги кое-что понимали в планетарной навигации. Если сдвижка началась в анголейскую эру, то, представь себе, их корабли, поднимаясь к стратосфере, свободно выходили из зоны агравитации.
Трос с грохотом вырвался из-под колена экса, и его в момент засосало на дно глубокой мусорницы фрегата.
-- Ты утверждаешь, что они ходили по небу, не сообразуясь с реальной планетарной динамикой? Фактически чертили на грунте пунктиры функционального кода?
-- Разве не тот же самый код рисовали на песке аритаборские "бури"? Только посредники утратили дешифратор, а у тебя есть возможность восстановить его.

Некоторое время Зенон стоял безмолвно и неподвижно, созерцая солнечный диск, нависший над облаками. Некоторое время затем он прохаживался по палубе, спотыкаясь о беспорядочно разбросанные артефакты...
-- На что ж ты меня повоцируешь? -- спросил он сидящего на бамбуке альбианина. -- Что это ты мне такое интересное сейчас толковал?
-- Теорию и философию небесных течений, -- вкрадчиво ответил альбианин, -- бездарно забытую твоими предками.
-- Кто ж это надоумил анголейцев поднять в воздух фрегаты во время смещений? Неужто сами боги хотели оставить им ключ...
-- Вот уж чего они точно не хотели... Но, по счастью, сделали это.
-- Где уверенность в том, что корабль идет тем же курсом?
-- Фрегат идет по течению, течение следует за птицей-ахой, птица-аха всегда летит на солнце...
-- А солнце стремится обогнуть планетарный шар, чтобы настичь корму фрегата. Что вы точно унаследовали от Аритабора, это кольцеобразный способ мышления.
-- Послушай, аритаборец, если ты всерьез намерен получить код, пора заканчивать глядеть по сторонам и начинать рисовать схемы. Только не говори, что утратил навыки картографии.
-- Не могу понять одного, вы сами управляете манустралом? Как какой-нибудь пилотируемой посудиной в бестранзитной зоне?
От гордости и неожиданно нахлынувшего чувства патриотизма Эссима заерзал на циновке.
-- Почему тебя это раздражает? -- улыбнулся он.
-- Я предполагаю, -- рассудил экс, -- что сообразительный альбианин может построить схему дегеона. Но вычислить функциональный код и сделать его рабочим ключом... Эти навыки не растут из пустого места. Агравиталисты проходят многие уровни мутации, чтобы иметь возможность освоить то, что ты называешь картографией. А ты утверждаешь, что простой фактуриал...
-- Манустральный фактуриал, -- перебил Эссима, -- прости, конечно, за наглость. Ты все время забываешь, в чем разница между простым манустральным фактуриалом и сложным выпускником инфоинженерных школ. Мы не ограничены временем. А это стоит многих мутаций.
-- Даже аритаборцы не управляли манустралом, хотя лучше других понимали природу этой среды.
-- Просто они были первыми.
-- А вы кто такие?
-- Наследники.
-- Чьи?
-- Ваши. А следовательно, ваше порождение.
-- Копия никогда не заменит подлинник, даже если их насильственно поменять местами. Проекция не может стать ни прототипом, ни причиной развития, поскольку эта категория к развитию отношения не имеет. Манустральный двойник может выглядеть не хуже оригинала, но не выведет корабль из мертвой петли, потому что петля -- это среда его обитания.
-- Послушай, экс! -- рассердился Эссима. -- Хоть раз сделай над собой усилие и допусти мысль о том, что я не двойник. Что ты потеряешь от простого допущения? -- Он завернулся в циновку, отошел к борту, а озадаченный Зенон полез в гущу набросанной на палубе мусорной кучи. Он извлек обрывок папирусного рулона с выцветшей схемой корабельной механики, намотал его на запястье поверх погасшего манжета и нарисовал наконечником перчатки первый иероглиф примитивной картографической агравиталистики.
-- Птица-аха знает, что ты дурак, -- ворчал он, -- самая высокая сосна на опушке леса знает... Эссиме не хватает фундаментального образования. Понятно, что манустралу такая роскошь ни к чему, но без образования все наши споры будут логически перетекать в драку. Мы природой не приспособлены понимать друг друга. Что говорит твоя "теория и философия..." об исходной точке течений? -- спросил он и приподнял над папирусом пишущий наконечник.
-- Наука Ареала относит дегеон к абстракции аллалиума, -- с достоинством ответил альбианин, словно тестировался на профпригодность. -- Разве аллалиум допускает точку отсчета?
-- Я же не с аллалиумом имею дело. Я имею дело с манустралом и желаю знать, где его начало.
-- А в манустрале, -- продолжил альбианин, -- начал быть не может, могут быть только сечения. Входящие и выходящие. Одно другого совсем не подразумевает, -- он поднял взгляд на страждущего познаний экса. -- Входящее сечение ты уже прозевал.

С того мгновения, как черная точка исходной координаты легла на серое полотно папируса, время в системе фрегата словно с цепи сорвалось. Казалось, ветер прибавил скорости, упершись в парусину. Записи Зенона иногда прерывались для обозрения местности, которая уже не интриговала перспективой встретить первых в истории манустральных аборигенов. Эту перспективу, поразмыслив, Зенон отмел логическим порядком. Вряд ли Эссима позволит ему контакт. Вряд ли сам Зенон позволил бы такой контакт в Аритаборе, имея дело с пришельцем-агравиталистом. Все, что он мог теперь, это говорить и слушать, слушать и верить на слово, верить и тут же подвергать сомнению все без исключения... Он говорил и слушал, не отвлекаясь от папируса, словно раздваиваясь в процессе двух равно значимых занятий. Время ускорялось, и рукописные схемы становились последним средством уберечь совесть от предстоящих угрызений за бездарно растраченную жизнь. Схемы -- такие ясные для пассажира фрегата и такие несуразные для коприанского агравиталиста. Это явление Зенону еще предстояло осмыслить.
-- Мне известно о ваших богах, -- говорил экс, -- больше, чем им самим о себе известно. Таких амбициозных недоучек в истории фактурологии поискать... Не веришь мне -- спроси Кальтиата, никогда еще авантюра с подачи мадисты не заканчивалась в нашу пользу.
-- Оттого, что вы неверно истолковывали суть авантюры, -- отвечал Эссима.
-- Я не уверен, что разумному существу Ареала придет в голову истолковывать мадистогенную суть. Если только оно не сама мадиста.
-- Намекаешь на меня? -- уточнил альбианин, кутаясь от ветра в дырявую циновку.
-- Не скрою, -- признался Зенон, -- были подозрения... не у меня одного. Если б ты не был упрямым невеждой, пожалуй, Копра обратилась бы за консультацией к мадистологам.
-- Бедняжки, -- улыбнулся Эссима, -- сколько вы от меня натерпелись.
-- Больше того скажу, на Копру произвели ужасные впечатления хулиганства в Аритаборе. Я, конечно, не отрицаю своей вины, но главным виновником все же позволь признать твою трусость. Именно трусость. Кто, как не посредники, мог доказать твою правоту? Чего ты испугался? Не просто испугался, а до помрачения рассудка, предпочел ринуться в пекло...
-- Выходит, я все-таки мадиста... -- уточнил альбианин.
-- Время покажет, кто ты. Чистосердечные заблуждения обходятся дороже дурных намерений. Ты -- манустрал по природе и не можешь знать своей родословной. Никто теперь не скажет наверняка. На твоей планете произошла фиксированная аннигиляция мадистогенной субстанции с четко выраженной координатой процесса. Этот могильник является самой аномальной точкой ближнего космоса. И то, что планета ушла в провал, утащив за собой часть зоны, могло быть спровоцировано именно мадистой.
-- Но я не мадиста, -- злился альбианин.
-- Я бы на твоем месте не перебивал, а слушал. В бонтуанском архиве имеется полная копия мемуаров... Если б ты изучил ее внимательно, ты бы понял, какие процессы произошли в утробе могилы. То, что "боги" решили устроить на этой планете фактуру, говорит об их крайней степени отчаяния.
-- Но я...
-- Я объясню, что произошло. На этом самом месте образовалась нестабильно полярная зона. Тебе известно о свойствах "промежуточных зон"? Зеркальный эффект Естественных инфополей... Весь хаос фактурного бытия, посеянный здесь бонтуанцами, он транслирует на манустрал. Ты не можешь знать, кто ты и откуда...
-- Но я...
-- Иначе, -- повысил голос Зенон, -- ты нашел бы способ убедить Копру и не опасался бы посредников. Тебе известно, что существо манустральной природы не может находиться в полярном инфопространстве вне фазы контакта его родной функции с функцией Ареала. Я же, прибыв сюда, собственными руками вытащил Альбу из провала. Ты как ни в чем не бывало путешествуешь без малейшей пространственной привязки... создаешь проблемы себе и причиняешь неудобства окружающим. Выходит, одно из двух: либо я прав, либо ты -- чистейшая мадиста. Во всяком ином случае тебя вообще не должно быть. По логике здравого смысла, тебя не существует.
Краем глаза Зенон заметил, как тонкий костюм альбианина безжизненно упал на ботинки. Эссима исчез без пыльных церемоний, предательски нагло и недвусмысленно. Некоторое время экс еще произносил речь и, чтобы убедить себя в реальности происходящего, собственноручно поднял с палубы еще не остывшую тряпку.
-- Гаденыш, -- умилился он, -- неужели его связь работала? -- Но, обнаружив на досках палубы навигационный манжет, задумался. -- Это что-то новое в лифтостроении, -- сказал он и огляделся. Чтобы успокоиться, ему пришлось оставить работу и погрузиться в пучину медитаций. На выходе из пучины его ожидала новая загадка мироздания -- бамбуковый коврик каким-то образом исчез вместе с аборигеном.

Своего товарища Нап-Кальтиат нашел в бытовом отсеке. По чистому наитию он зашел туда, где не бывал годами, и обнаружил. Товарищ кутался в бамбуковую циновку и дрожал не то от злости, не то от холода.
-- Ты бросил его на Альбе? -- возмутился Кальтиат.
-- Так получилось.
-- Это против правил. Надо разыскать, пока не поздно.
-- Нап! -- воскликнул альбианин. -- Неужели я похож на мадисту?
Кальтиат примолк и сменил угол наклона маски, чтобы лучше рассмотреть находящуюся перед ним особь.
-- Из какого дерьма ты вылез? -- спросил он. -- Где ты так вымазался?
-- Приготовь мне пар, -- попросил Эссима, натягивая циновку на голые плечи, -- ужасно хочется принять душ и одеться в чистое.
Возмущенный Нап пошел приводить в порядок паровую капсулу, в которой голые кожаные существа, по делу и без дела, способны были просиживать часы напролет, истекая потом. Сто лет несчастный потомок Кальты не мог вникнуть в смысл такого удовольствия. Испокон веку гигиеническая кабина индивидуального пользования олицетворяла собою апогей фактурного варварства, каким-то образом укоренившегося в цивилизации. Благодарный варвар дрожал и полз по пятам, предвкушая минуты наслаждения.
-- Нап, дорогой! Во имя всех богов, ответь мне на один дурацкий вопросик: мадиста... если это мадиста, понимает, что оно мадиста?
Кальтиат не ответил, исполненный решимости как можно быстрее замуровать в паровой камере все дурацкие вопросы. Он успокоился, дождался, пока абориген достигнет отверстия капсулы, и попытался закрыть за ним дверь.
-- Пожалуйста... -- канючил Эссима. -- Я тебя умоляю... -- и сжимал зубы, чтобы их барабанный бой не помешал улавливать акустические колебания из "зоны Кальты".
-- Я кое-что знаю о происхождении насекомых, -- сказал Нап. -- Вероятно, это наследство Земли. Так что твои дела совсем не безнадежны.
-- Земли? -- переспросил Эссима. -- Родины Ло?
-- Там могло водиться нечто подобное. Впрочем, оно могло водиться где угодно.
-- Это можно проверить?
-- Трудно. Земля относилась к закрытой зоне. В официальных каталогах нет даже переменных координат. Если только порыться в "тетрадях" Ло...
-- Ерунда, -- отрезал альбианин. -- Ло никого не подпустит к библиотеке.
-- Надо его убедить.
-- Напрасная трата сил. Никакой библиотеки на Альбе не было, нет и быть не может.
-- Как это понимать?
-- Как хочешь, -- вздохнул альбианин и полез в пар, задвинув за собою механическую крышку люка.

Тусклая лампада озаряла звездную панораму навигаторской. Она же неимоверно смердела от утечки керосина. Но Эссима бережно содержал ее в металлической чаше и ни за что не соглашался заменить на что-либо более совершенное. Он сидел в рабочем кресле, завернувшись в тканый халат баролианской эпохи, и излучал невиданное блаженство, какое бывает ниспослано лишь каторжным землекопам после удачно вырытого туннеля в ад.
-- Внутреннее чувство мне говорит о том, что я прав, -- убеждал он задумчивого Кальтиата, наблюдающего пламя лампадки. -- Единственно, чего не стоило делать, это оставлять фрегат. Однако опустить его на грунт было бы с моей стороны непростительно глупо.
-- Думаешь, он сделает дешифратор?
-- Обязательно.
-- Мне не всегда понятна логика твоих поступков, -- признался Нап.
-- Иногда мои поступки не имеют логики, но всегда имеют цель. В данном случае это точный код. Тот самый, который агравиталисты используют в своих генераторах.
-- Вместе с кодом Копра получит возможность контакта.
-- Контакта не будет. Он не сможет пригрунтовать корабль...
-- Ты недооцениваешь сообразительность посредника.
-- Экса, -- заметил Эссима. -- К тому же крупного теоретика манустральных контактов. За свою карьеру он должен был свыкнуться с мыслью, что живого контакта не будет никогда. Единственное, чем я его смогу утешить, это предложить свои услуги, но меня он не считает достойным контактером. Все еще надеется сцапать анголейца, происхождение которого не вызовет сомнений.
-- Чего, казалось бы, проще, -- удивлялся Кальтиат, -- свести его с Папой Ло. Кто, как не Ло, способен утрясти проблемы.
-- Ни одной проблемы, -- возражал Эссима, -- ни единого ничтожного недоразумения Папа Ло утрясти не способен. Во-первых, от манипуляций с агравитантом у него особенно обостряется агрессивная фаза. Во-вторых, Зенон ему поверит не больше, чем мне. В-третьих... в-третьих, Ло оторвет мне голову, когда узнает, что я притащил на Альбу живого посредника.
-- Экса... -- напомнил Нап.
-- Ло не станет разбираться в нюансах. Он ненавидит одинаково сильно весь белый свет. Еще сильнее он ненавидит тупость. А тупость, в понимании Ло, -- это попытка мыслить не синхронно с ним. Если я сейчас отдам Зенона ему на съедение, Копра уничтожит мой навигационный допуск в Ареале. Ты же знаешь, я без связи как без глаз.
-- Ло в любом случае оторвет тебе голову...
-- Не беда. Без головы я как-нибудь обойдусь, а вот без транспорта...
-- И все-таки, -- упорствовал Кальтиат, -- следовало бы вам уяснить, что мироздание существует не только для того, чтобы угождать нервному характеру Папы.
-- У нас на Альбе, -- разъяснил Эссима, -- на этот счет мнение принципиально иное.
-- Вы не пробовали взять старика и вывезти подальше с планеты, из зоны... Чтобы он мог спокойно отдать концы и воссоединиться наконец со своей... наездницей.
-- Баролеттой, -- уточнил Эссима, пребывая в прежней задумчивости и отрешенности от суетных попыток Кальты обеспечить мир и покой его планете. -- Замочить Ло -- идея, безусловно, стоящая. Все равно что Кальту вынести вперед ногами из истории мадистологии.
-- История от этого вряд ли изменится, -- ответил Нап.
-- История, может быть... Но не Альба. Эта цивилизация просто перестанет существовать. -- Эссима тяжко вздохнул, и огонь в чаше заплясал тенями по небосводу, блеклому от звездного света. -- Исчезнет Ло -- и ничего не будет. Это наш самый древний архив в единственном ветхом экземпляре. Пока он на месте, есть надежда, что и ваша история будет продолжаться... -- Он прикрыл ладонью разбушевавшийся язычок пламени и устроился в кресле, подоткнув под себя подол халата.
-- То есть наша история не завернется на новый цикл, -- рассудил Кальтиат. -- Мы не останемся без связи и навигации. Мы не будем наблюдать, как дикие племена фактуриалов совершают облет несуразной техники по границам своих "вселенных".
-- Вот... вы даже не хотите убедиться в моей неправоте, -- расстроился альбианин, -- хотя, казалось бы... чего проще.
-- Сделать пробу архивной перезагрузки через Альбу? -- спросил Кальтиат. -- Это совсем не просто. Это трудоемкая и рискованная процедура. Тот случай, когда проще сделать шаг назад, чем нырнуть в пропасть. Если природа ваших архивов действительно проекционная, это еще и напрасный труд. По совести сказать, мне проще понять сомнения Зенона, чем твою уверенность.
-- Знаю, знаю... -- нервничал Эссима. -- Мне самому его понять проще. Я не знал, понимаешь, не знал, что в Аритаборе был потерян дешифратор под тем же названием, что у нас. Но ведь это может быть простым совпадением?
-- Периодика активации и провалов зон Альбы и Аритабора совпадают в точности, -- напомнил Кальтиат.
-- Посмотри карту, -- огрызнулся альбианин. -- Мы в одном "импульсном коридоре". Почему бы ей не совпасть?
-- Вы идеально симметричны, и этот факт тоже не в твою пользу. Мемопроекция если имела шанс возникнуть, то именно в симметричной точке координат.
-- Тоже ничего не доказывает...
-- Богам следовало превратить планету в базу агравитации с автономным пультом, чтобы в критический момент альбиане смогли управлять ею. Но их уровень квалификации не давал допуска к такой работе.
-- Откуда ты знаешь? Почему не предположить, что планету действительно превратили в базу?
-- Даже не знаю, что сказать, -- растерялся Кальтиат. -- В этом случае вы даже не манустралы, а потомки агравитанавтов, потерявшихся в экспедиции. В таком случае у Копры нет оснований подозревать в тебе мадисту. Ты -- типичный носитель профессионального расстройства психики.
Ни слова не говоря, Эссима замер в кресле. Мимо его неподвижного лица проскользнули серебристые змейки, кувыркаясь и заплетаясь в клубок. Нап-Кальтиат погружался в размышления и утрачивал контроль над заполняемостью отсека псевдоформенной массой.
-- В последнее время, -- рассуждал Нап, -- Ареал кишит проходимцами, выдающими себя за пророков. Каждая тварь в предчувствии хаоса имитирует мадисту, потому что не способна естественным образом отступить от привычного мировоззрения. Вот ты, к примеру, сейчас впервые узнал о потере аритаборского дешифратора и все равно не уймешься.
-- Я действительно понятия не имел, но наш-то дешифратор никуда не исчез... Не пустился в космос, не был съеден дикарями. Он всего лишь выпал из архива и оказался в руках последнего из Вариадов, благородного и ужасного царя Фарианских земель, потомка великого Ло. Который только тем и отличался от прочих альбиан, что не собирался тонуть во вселенском потопе. К тому же фарианские вельможи обладали достаточным интеллектом, чтобы разобраться в "небесных течениях".
-- Если ты имеешь в виду Бароля... -- вмешался Кальтиат в пылкую речь альбианина.
-- Именно он впервые сдвинул антенну и увел планету на манустрал. Как еще можно было спасти Альбу от божественного замысла тотальной стерилизации?
-- Так вот, -- продолжил Кальтиат, -- если ты имеешь в виду Бароля, то в бонтуанских хрониках есть сведения о том, что этот исторический персонаж не только не спас альбиан от стихии, но и сам весьма дурно кончил.
-- Чрезвычайно дурно, -- согласился Эссима. -- Гораздо дурнее, чем писано в хронике. И то, что он сделал с цивилизацией, тоже не называлось спасением. Он стал последним аркаром новой эпохи. Кроме него, никто не в состоянии усмирить разболтанный манустрал. В последний раз, когда я встретил его у порога могильника, он выглядел совсем неважно и сказал мне: "Послушай, братишка, раз уж ты все равно шатаешься по Ареалу, найди какую-нибудь агравитационную установку, выломай из нее управляющий пульт с автоматическим стабилизатором, и мы вмонтируем ее ко всем босианским чертям прямо сюда". Конечно, сдвинуть "вселенский рычаг" может любой проходимец. Если б не Бароль, мы давно бы потеряли точку отсчета. Только он знает, в каком положении антенна находилась изначально. Все прочее -- хаос небытия. Предположим, пульт облегчит Баролю жизнь, но как его запустить без рабочего кода? И как мне прикажешь вынуть код из агравиталистов, если не использовать их безвыходное положение? Чего ты на меня уставился? Не веришь ? Копра тем более не поверит.
-- Это признак развитой цивилизации, -- объяснил Нап-Кальтиат, -- позволять себе роскошь верить только доказуемым вещам. У коприанской цивилизации есть миллион доказательств того, что твоя персона вторична. И ни одного обратного доказательства. В сущности, мемопроекция тоже не пустое место. Это явление вполне можно использовать не только для корректировки кода. Если подумать, из этого вторичного состояния можно извлечь гораздо больше выгоды, чем из манустральных переплетений. Единственное, чего не следовало делать, так это позволять считать себя... неизвестно кем...
-- Да ладно, -- снисходительно улыбнулся Эссима, -- мадиста я, чего уж отпираться, когда всем и так понятно. В особенности тебе. Ну да, мадиста. И что мы теперь будем делать?