Вторым эпохальным для Матлина событием стало неожиданное открытие Ксара, сделанное на материале некогда проводимых психиатрических опытов. В том, что память его пациента не стерта, а заблокирована, будто завернута в непробиваемую оболочку, он не сомневался сразу. Но выяснение природы этой оболочки и, возможно, ее происхождения стоила ЦИФу усилий, которые ни к чему не привели. Ксар, отчаявшись решить проблему логически, обратился к статистическому методу и стал беспорядочно сопоставлять отдельные периоды жизни своего пациента с реальным количеством записанной в памяти информацией. Тут его ждала новая загадка. Оказывается, блокировка памяти была не одна. Вторая, приобретенная уже в Ареале, по продолжительности не превышала часа. Ухватившись за этот час, как за последний шанс, он велел Матлину срочно явиться в ЦИФ. Суф бросил все дела и примчался вслед за ним как ошпаренный.
-- Дела таковы, -- разъяснил Ксарес, -- тот час, который мне удалось обнаружить, приобретен тобой уже в Ареале и стерт совершенно не тем методом, что предыдущий отрезок. Теоретически, я могу его вскрыть, но лучше будет, если ты сделаешь это сам. Ты должен непременно вспомнить, в связи с чем это могло произойти во время твоего первого полета.
-- Этого не может быть! -- удивился Матлин. -- Я же все помню.
-- Это тебя не может быть, -- вмешался Суф, -- а все остальное вполне нормально, так что садись и думай.
Они сели втроем и пошли по порядку: "Диспетчер отправил тебя из технопарка в учебный архив, чтоб тебе помогли толком разобраться с координатами. В пути встала панорама -- ты запаниковал; сработал бортовой локатор и навел на тебя аварийную платформу. Аварийная служба перепрограммировала полет на ЦИФ и научила тебя обращаться с местным компьютером; ты выстроил свой языковой код и начал адаптировать к нему язык Ареала..."
-- Их было двое! Помню! Я кретин!!! -- закричал Матлин и хлопнул себя ладонью полбу. Мало того, что он вскочил, забегал, как ненормальный, по залу лаборатории, он еще схватил Ксареса за защитный "фартук" и так тряханул, что тот едва не лишился равновесия. -- Я болван! Надо срочно... Срочно найти этих аварийщиков. Один из них говорил со мной по-русски. Он землянин, понимаешь?! Такой же, как я! Что это была за платформа? Как ее разыскать? Как я мог не подумать об этом?
Ксарес с Суфом не произнесли ни слова, а только настороженно переглянулись.
-- Вы не верите мне? Клянусь! Век Земли не видать! Нужно дать запрос по аварийным службам немедленно!
Его оппоненты по-прежнему соблюдали молчание, лишь лицо Ксара приобрело нехарактерную для него гримасу, похожую на крайнюю степень озабоченности, а Суф неподвижно застыл, вглядываясь в мельтешащего перед ним Матлина.
-- Ты уверен... что он говорил с тобой по-русски?
-- Да! Да! Да! Да!
-- Еще раз спрашиваю, ты в этом абсолютно уверен?
-- Абсолютно.
-- Это не могло тебе показаться?..
-- Я все прекрасно помню! Каждое его слово, каждый жест -- он землянин. Я никогда не спутаю землян с кем-то еще...
-- Еще раз подумай...
-- Не надо, -- перебил его Ксарес, -- это мадиста.
-- Нельзя утверждать, если не знаешь точно всех обстоятельств. -- настаивал Суф.
-- Я знаю Матлина. Мадиста, без сомнений, -- этим многое объясняется.
-- Что? -- Матлин непонимающе вертел головой. -- Какая, к черту, мадиста? Я ж вам объясняю...
-- Что ты можешь объяснить? -- остановил его Ксар, -- Язык? Внешность? Это не проблема: мадиста выглядит как угодно, с ходу включается в любой язык и не оставляет следов на приборах. А самое главное... -- Ксар растерянно развел руками, -- вряд ли нам стоит продолжать поиски. Ищи его, спрашивай у него, не хочу пугать заранее, но боюсь, что это твой единственный шанс вернуться.
-- Вот я и говорю, надо дать запрос на все аварийные службы.
-- Он не понял, -- ухмыльнулся Суф, -- Матлин, поверь горькому опыту предыдущих поколений: этой платформы в природе никогда не существовало; ни один идиот не станет тебе искать мадисту по инфосетям. Найти его сможешь только ты, потому что он "клюнул" именно на тебя.
-- То есть хочешь сказать, что это опасно?
-- Знаешь, что я хочу сказать, -- Суф приблизился к самому его уху, -- если мадиста соберется причинить тебе вред -- тебя уже ничто не спасет, но и помочь он сможет наверняка.
-- Кажется, я хорошо влип, -- решил Матлин.
-- Не то слово, -- подтвердил Суф, -- кажется, ты теперь у нас "меченый".
Некоторое время Матлин выглядел весьма озадачено. Ксарес дал запрос в аварийные службы и умыл руки. Суф же придумал кое-что похитрее: он запускал Матлина в те самые координаты, где его когда-то, как предполагалось, перехватила платформа и через некоторое время вылавливал обратно. Матлин же, во время этой процедуры самозабвенно медитировал на заданную тему. Между ними это называлось ловлей мадисты на живца, потому что "дичь", по статистике, хорошо ловилась там, где пахло полным отсутствием логики и здравого смысла. Но мадиста не шла, и Суф решился на последний, совершенно отчаянный шаг.
-- Я не могу гарантировать, что это чудо объявится, -- сказал он, -- но если я что-то понимаю в мадисте, то сделаю так, чтоб он узнал, что ты его ищешь. А теперь пакуйся в аппарат и вали отсюда подальше.
Сути происходящего Матлин не понимал и терпеливо ждал Суфа в парке. Но когда терпение подошло к концу, попросил оператора выйти на связь с болфом. Ничего не подозревающий оператор ЦИФовского парка свел каналы и хлынувший по ним поток снес диспетчерский пульт, буквально растворил его в розовом облаке.
-- Он работал с ЕИП-сетями? -- возмутился оператор. -- Почему ты меня не предупредил?
Но у Матлина и без того душа ушла в пятки. Что случилось? Где Суф? Жив ли он? По счастью, Суф скоро объявился.
-- Чего ты опять психуешь? Я просто вскрыл канал... над местом вашей встречи. Должно сработать. Только не говори Ксару, он засунет меня в фактуру, а это страшнее чем вскрывать ЕИП.
-- Ты соображаешь, что делаешь, -- бушевал Матлин, -- а если б ты не успел удрать!
-- Если б я не успел -- я бы не брался. Да брось ты, все так делают, просто надо запомнить место и не появляться там больше никогда.
Оператор парка в тот же день заложил Ксаресу всех и инцидент был замят. Трудно сказать, во что это вылилось Суфу, но с того момента Матлин начал кое-что понимать о причинах его предыдущего изгнания в фактуру.
-- Кончайте! -- категорически потребовал Ксар. -- Этого вполне достаточно. Либо он появится в ближайшее время -- либо вы когда-нибудь доиграетесь...
И в том, и в другом случае Ксарес оказался абсолютно прав: однажды ночью случилось долгожданное чудо. Не то, чтоб оно Матлина сильно взволновало или обнадежило, однако нервы потрепало порядком. Среди ночи он ни с того ни с сего подскочил с постели и увидел сидящего подле него на стуле человека. Это была плохо выполненная голограмма того самого черноволосого "латиноамериканца". Матлин сразу зажег свет. Голограмма смотрела на него в упор своими черными чуть шевелящимися глазами, -- все остальное тело производило впечатление каким-то образом сидящего покойника, и Матлин почувствовал неприятное оцепенение.
-- Привет, Латин, -- произнес он и сам, как голограмма, застыл на месте. В комнате появился едва различимый свист, от которого по спине Матлина пробежали мурашки.
-- Что тебе от меня надо? - спросил черноглазый.
-- Координаты Земли. Больше ничего.
--Зачем?
-- Как зачем?.. -- Матлин сам не заметил, как начал заикаться. Тогда на корабле это выглядело настолько естественно, что он бы ни за что не усомнился... не заподозрил бы в нем существа неизвестной природы. Но сейчас это был воскресший покойник с неподвижным лицом.
-- Я не знаю координат. Что-нибудь еще?
-- Нет, спасибо...
Голограмма исчезла, и Матлин провел остаток ночи в холодном поту. Заснуть ему удалось лишь под утро и то ненадолго. Ему приснилось продолжение разговора. Будто Латин действительно мертв, кроме того, обвиняет в своей смерти его, Матлина. А на вопрос: "Когда бы это я успел, и как бы это мне удалось?" отвечает интригующей фразой: "Этот день нами еще не прожит". От этих слов Матлин проснулся и первым делом ринулся к компьютеру. Но на вопрос, что это было здесь сегодня ночью, ответа не получил. Машина не зафиксировала внешних проникновений ни в павильоне, ни вокруг него. Однако на запрос мигом примчались Суф с Ксаресом и, как ни странно, поверили всему, что рассказал Матлин.
-- Ты действительно кретин, -- успокоили они его, -- знает он все, знает. Надо было ему так и сказать, что видно по его бессовестным глазам: все он знает. И нечего перед ним выписывать реверансы. "Спасибо" -- тоже мне... существо высшего порядка. Возьми его за ухо и скажи, что не отпустишь, пока он не выложит все. У него есть ухо?
-- Ухо?.. есть...
-- Перестань, -- ободрял его Суф, -- никто их не боится. Они такие шуты... Комедию ломать -- за милое дело. Пока за ухо не возьмешь, толку не будет.
-- Да-да, -- соглашался Ксарес, -- обращайся с ним, как с землянином. Если он хочет играть -- принимай правила игры. Начнешь бояться, осторожничать -- упустишь или навлечешь неприятности.
-- А вы уверены, что он появится еще раз?
Выражение лица Ксареса снова стало чересчур обеспокоенным.
-- Должен, -- заключил он, -- хотя, кто его знает? Думаю, должен. -- И оказался, как всегда, абсолютно прав.
Следующей ночью Матлин постарался не заснуть, и явление не заставило себя ждать -- появилось на том же стуле возле кровати.
-- Чего пришел? -- спросил его Матлин, но вскакивать с постели не стал. На этот раз Латин казался более человекоподобным, и Матлин решил не включать свет, чтоб вид не испортился.
Существо хлопнуло себя по коленкам и помотало головой.
-- Знаю, зачем пришел, -- продолжил Матлин, -- знаешь, паразит, координаты, а сказать не хочешь. Пришел посмотреть, как я буду тебя упрашивать? Да катись ты...
Латин улыбнулся, как звезда Голливуда на рекламном плакате. "Какая обаяшка, -- подумал про себя Матлин, -- и какая падла. На Земле из него бы получился отменный сердцеед. Может, действительно взять его за ухо? А может, за какую-нибудь другую, более важную часть тела?"
-- Честно, инженер, не знаю.
-- Где ж тогда, скотина, научился по-русски разговаривать?
-- И ты по-русски разговариваешь, а координат не знаешь.
После этого заявления Матлин испытал особенно острую потребность треснуть ему, но не был до конца уверен, что кулак не пройдет навылет.
-- А теперь даже Ксарес твой премудрый по-русски говорит. Еще немножко и Ксуфус твой заговорит по-русски.
-- Будешь издеваться, ей богу, схлопочешь.
-- Почему бы нет?.. -- Латин приблизил свою физиономию на расстояние "вылета" кулака, и они внимательно поглядели в глаза друг другу. "Не драться же, в самом деле, с этим пучком галлюцинаций? -- рассуждал Матлин, -- но если нет? Такого живого сходства в природе не существует. Оно не возникает просто так, из ничего". Латин будто ощутил вкус сомнения оппонента.
-- Чего тебе про меня успели наплести? Ведь ты, правильный дурачок, ничего обо мне не знаешь, -- он опустил ладонь на плечо Матлина. -- Ты всему поверил?
Не то чтоб Матлин действительно верил во что попало. Латину он как раз таки верил бы в меньшей степени, но рука, теплая человеческая рука, что-то перевернула внутри; что-то выдернула из основания конструкции нажитых принципов и этических условностей, будто лавина сорвалась с вершины горы -- ему чудовищно захотелось плакать.
-- Не исчезай так неожиданно. Побудь... Ты можешь ничего не делать -- просто побудь, кем бы ты ни был, -- Матлин оттолкнул его руку и уткнулся носом в подушку. Последний раз столь самозабвенно он рыдал в раннем детстве оттого, что из садика его забрал не папа, а совершенно чужой дядя. Тогда он не в состоянии был понять, что на самом деле ничего ужасного не произошло, просто жизнь потеряла прежний, привычный для него смысл. Таким же ребенком он чувствовал себя и теперь. Но если у детства есть надежда вырасти и понять -- в нынешнем положении Матлина ничего похожего не предвиделось.
Латин тяжело вздохнул и прошелся по комнате.
-- Я же чувствую, что мы одной крови...
-- Ты и я одной крови, Маугли. Хочешь, -- Латин обернулся, -- я стану звать тебя лягушонком Маугли?
Матлин чуть было опять не пропал в удушающей волне воспоминаний, но взял себя в руки.
-- Почему ты не хочешь мне помочь?
-- Не могу.
-- Не хочешь!
Латин опустился на колени перед распахнутым в сад окном и провел рукой по пыльному подоконнику.
-- Как все это похоже: все эти милые безделушки, шторки, стульчики. Ты молодец, умеешь устроиться. Как ты жил? Кем ты был на Земле? Кем были твои родители? Часто ли ты бывал в Петербурге?
-- Так ты из Питера? И морочишь мне голову? Может быть, у тебя и имя есть?
-- В Ареале меня зовут Али... кажется, давно уже зовут, надо идти -- он поднялся с колен.
-- Постой-ка, -- Матлин подошел и протянул ему руку. Али ответил рукопожатием.
-- Черт меня побери, я совсем забыл этот жест, -- признался он, -- отвык.
Они обнялись. Матлин, окончательно успокоившись, проводил его до конца аллеи и вернулся назад, не оборачиваясь.
На следующий день Матлин посетителей не принимал и видеть никого не хотел.
-- Не трать времени зря, -- наставлял Ксарес, -- следи за ним внимательно, пока есть возможность, -- скоро он совсем перестанет отличаться от человека. Играй в свою фактуру и сообщай мне о малейшей фальши с его стороны. Все что угодно может помочь, любая деталь. Так что не раскисай!
Матлин весь день пролежал в постели, погруженный в свои воспоминания и глубокую печаль. В той же самой печали он пролежал и последующие несколько дней, только уже на диване гостиной и в довершение всего, напился наливки из синей съедобной ягоды, которую они когда-то не допили с Ксаресом и от которой он так безобразно посинел. Ксар мужественно перенес этот рецидив и тактично не совался в личную жизнь пациента.
На этот раз Матлин посинел еще безобразнее. Его колотило в лихорадке, слезы катились градом, суставы ломало, а конечности сводило судорогой. Во время этих страданий он дал себе честное благородное слово: как бы ему ни было тяжело и безнадежно, где бы он ни оказался в конце своих дурацких скитаний, он никогда, ни за что на свете, ни из-за какой потери не будет напиваться этой дурацкой наливки из синей съедобной ягоды.
После клятвы ему существенно полегчало. Он решил вздремнуть и проспал как убитый сутки напролет. Следующей ночью явление повторилось.
Али стоял на пороге спальни, разглядывал скрюченный наливкой контур своего "земляка", прорисовывающийся из-под мокрой простыни, и постукивал костяшками пальцев по дверному косяку.
-- Войдите, -- пробормотал Матлин.
-- Кажется, инженер, я смогу кое-что для тебя сделать.
Инженер подскочил на кровати.
-- Ты узнал координаты?
-- Дались тебе эти координаты, -- обиделся Али, -- свет клином на них сошелся? Я не это имел в виду.
-- Не понял. Ты их знаешь или не знаешь?
-- Какая разница! -- Али начал раздражаться. -- Ты сам себе все испортил! Дело не во мне, дело в тебе! Поздно.
-- А тогда, по дороге из технопарка, было не поздно?
Али замолк и уселся в угол.
-- Что со мной произошло, в конце концов? Ай, -- Матлин махнул на него рукой, -- не хочешь -- не говори, скажи только, почему Ксаресу не удается вычислить эти координаты? Они в ареале?
Али кивнул.
-- Я не прошел какого-нибудь дурацкого "Уровня", который мог выбить меня из ареала?
-- Только этого не хватало.
-- Тогда в чем дело?
-- Хорошо, я без всяких координат прямо сейчас отправляю тебя на землю или...
-- Что или?
-- Или ты мне больше никогда, ни при каких обстоятельствах, ни за что на свете не задаешь дурацких вопросов о координатах. Ну, как? Хорошая проверка на патриотизм?
Матлина снова бросило в озноб.
-- Ах, вот как! Ты отправишь меня прямо сейчас!.. С амнезией годичной выдержки, не иначе. Или мне всю оставшуюся жизнь прикажешь провести в психушке? Вот тебе, -- он протянул Али вульгарно-вызывающую комбинацию из трех пальцев. Али улыбнулся, но в его глазах стала появляться растерянность. Матлин как можно дольше постарался выдержать "фигу" у него под носом. -- Во-первых, я хочу знать реальные координаты; во-вторых, я хочу знать, почему их не удалось найти Ксару. Кроме этого, я хочу знать, что со мной произошло и есть у меня одно интересное подозрение, что ты, паразит, к этому причастен.
-- Нет-нет, -- Али замотал головой.
-- Значит, ты знаешь, что случилось?
-- Нет-нет, -- протестовал Али, -- я только знаю, что к этому не причастен.
-- Ты собираешься мне помочь?
-- Я что, похож на идиота?
-- Все! -- Матлин стукнул кулаком по стене, -- на сегодня прием окончен.
Али поерзал в своем углу, лениво поднялся, потирая отсиженное место, и поковылял на выход.
-- Али!!! Ради всего святого, что в тебе осталось, негодяй, скажи хоть в какой зоне искать!
-- Спроси об этом у своих гуманоидов. Кажется, вы сильно сдружились.
-- Если ты позволишь себе неуважительно высказаться о моих гуманоидах...
-- Да пропади ты тут хоть на сто лет! -- психанул Али. -- На Земле-то камни тяжелые, на Земле ты себе такой дом все равно не поставишь!
Матлин рассвирепел не на шутку, а Латин и подавно. Они орали друг на друга, обзывались непечатными словами, за что Матлину в последствии было нестерпимо стыдно -- что на него нашло, он не мог понять, но такой ярости за собой прежде не припомнил. Больше всего его взбесило то, что Али уйдет. Выскажется, уйдет и больше никогда не вернется. Это его заводило на новый круг, еще более насыщенный, но уже вперемешку с угрозами. Али даже на время затих, чтобы дослушать матлинов отчаянный монолог до финального аккорда.
-- Кто я? -- переспросил он.
Матлин изобразил у виска виток механической дрели.
-- Дебил. Недоумок.
- - Вот твои координаты! -- закричал Али в ответ и нарисовал в воздухе размашистый крест, -- провались ты пропадом! Ксар этого не знает. Ищи хоть сто лет, -- выйдя на лестницу, он обернулся, повторил тот же жест и указал пальцем на Матлина, -- ты меня еще вспомнишь!
Ранним утром Ксарес узрел в своей лаборатории сине-пятнистую физиономию Матлина.
-- Мы будем с этим что-нибудь делать или подождем, пока само пройдет?
-- Кажется, он прокололся, Ксар. Я все больше начинаю верить, что это мадиста. Земного происхождения, но все-таки...
-- Ты ошибаешься. Мадиста не бывает земного происхождения. У мадисты, милый мой, вообще происхождения не бывает. Если хочешь, просмотри записи ваших баталий -- там нет и следа от него.
Матлин нарисовал в воздухе крест.
-- Это жест земляне не используют, но он повторил его дважды.
-- Ну-ка еще раз...
-- Собственно, погоди... Как будто он перекрестил меня, но это определенно подразумевало что-то оскорбительное.
Ксарес перекрестился на христианский манер.
-- Так?.. Я дерево -- меня не тронь? Древесники, бонтуанцы! Что ж ты мне раньше этого не показал? Крест, длинной палкой направленный в землю?
-- Он самый.
-- Символ дерева: два полюса жизни, движение из темноты земли к свету солнца. Тебе это как-нибудь знакомо? Древесная покорность -- символ подчинения власти стихии. Существование без вреда...
-- ...ближнему своему, -- продолжил Матлин, -- все правильно. Это очень похоже на христианские заповеди, но о подобной трактовке креста я слышу впервые.
-- Неважно, главное, что ты его узнал. Если бонтуанцы имеют влияние на Земле -- ничего удивительного, что мы не нашли ее. "Ей Богу, слава Богу", -- ты говоришь это в день по сто раз. Сколько я просил: объясни. Не может быть в языке "не суть как важных" моментов. Самое ужасное, что ты даже не фактуриал, -- заметил Ксарес, ехидно поморщившись, -- ты бонтуанец.
-- Самое ужасное, -- ответил ему Матлин, -- что я всегда был атеистом.