Глава 18. ИНФОРМАЦИОННАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ. "ЗВЕРОЗУБАЯ СТОРОЖЕВАЯ"
Понятие "редуктив", сигирийцы усвоили из научной фантастики. Этот жанр отнюдь не является литературой, он вообще к искусству отношения не имеет. Скорее, это игра, забава для молодежи, желающей посвятить себя науке. Гимнастика для развивающегося интеллекта, для любителей интуитивно решать проблемы, которые не имеют логического решения. Молодые сиги, увлеченные жанром, чувствуют себя вольными творцами, потому что ни моральной, ни материальной ответственности за свое сочинительство не несут. Повзрослев, они сдают труды в архив, где ими интересуются такие же "дети науки" и, разве что, Миша Галкин, чтобы убедиться: проблема, над которой он работает, находится на грани идиотизма, значит, в научной среде конкуренции нет. Если фантасты вырастают в серьезных ученых, они стыдятся и изымают из архива свои легкомысленные трактаты, отнекиваются, когда их уличают в авторстве. Хранят свои игрушки в тайне от посторонних глаз, чтобы иногда иметь возможность вернуться к истокам, если не для пользы прогресса, то хотя бы для его истории. Было время, когда сигирийские фантасты увлекались матричными процессами. Молодое поколение обсуждало между собой, к чему приведет уплотнение матричных оболочек, и придумало, как должна выглядеть информационная (редуктивная) цивилизация, гипотетическая возможность которой не исключалась официальной наукой. Гипотеза была подкреплена расчетом: если множество хилых слэпов уплотнить в один, качество полученного продукта заметно возрастает, - утверждал расчет. - Особи с уплотненным слэпом будут обладать повышенной энергетикой. Эффектом уплотнения матриц впоследствии занялась серьезная наука, и применила фантастическую теорию к классификации роботов. Отныне каждый носитель искусственного интеллекта, кроме прочих технических характеристик, имел показатель плотности ментального поля. Однако качество этого поля не позволяло роботу соперничать с гуманоидом. Фантасты утверждали, что это дело времени, ученые доказывали, что так будет всегда. Потом в Галактике появились тиагоны, и наука сдалась. Официальному департаменту, а не вольным фантазерам, пришлось дать "подписку" о неприменении сильных "процессоров" в примитивном хозяйстве. Сиги решили не повторять технических ошибок прошлого, не создавать субстанцию мощнее, чем того требует решение жизненных задач. Тиагона не просто сравняли с гуманоидом, ему категорически запретили опускаться ниже в интеллектуальной шкале. Новое поколение фантастов выросло на сказках о тау-сигирийцах и доказало, что, если уплотнять матрицы бесконечно, получится эффект единого управляющего гиперузла, а цивилизация, имеющая такой гиперузел, станет функционировать как единый организм. Тогда за дело опять взялась наука и опровергла домысел: "Уплотненная матрица работает по принципу компьютера, - было сказано дилетантам, - загружается, хранит информацию, выдает ее по запросу. Чтобы осуществлять управление таким сложным процессом, как развитие, нужен дополнительный фактор, задающий программу. Матрица биологического существа изначально имеет программу, но биологическое существо возникло раньше науки. Тиагон тоже имеет программу, но не сигирийцы изобрели тиагона. Уплотненная матрица цивилизации, которую придумали сигирийцы, такой программы не имеет и иметь не может, потому что нельзя ставить двигатель впереди ракеты. Сначала программа, - утверждали ученые, - потом развитие, а не наоборот". "Как сказать, - ответило следующее поколение фантастов. - Никто не знает, откуда взялся алгоний. Есть мнение, среди прочих, что это продукт жизнедеятельности ментосферы. Это "белое вещество Вселенной" способно разрушать участки матриц, следовательно, комбинировать и дублировать оставшиеся. Разве это не есть спонтанное построение генетической программы, на первый взгляд, хаотичное? Не является ли оно признаком эволюции, от хаоса к естественному процессу развития живого?" На этом месте сигирийская наука заложила первый кирпич в построении теории информационных цивилизаций. Второй кирпич нечаянно уронил мой бывший начальник и чуть не покалечился, поэтому отпустил себя в бессрочный отпуск. Он опрометчиво решил, что его карьера завершена, и осознал глубину своего заблуждения, когда получил приглашение на допрос от службы безопасности.
Встретить Вегу на парковке я вышла одна. Решила подготовить его к разговору. Возомнила о наших отношениях невесть что. Ни с кем из землян он не общался так часто и доверительно, как со мной, и свою помощь на Блазе никому так настойчиво не предлагал. Мне хотелось настроить его на деловой и конструктивный диалог с властями, но Вега еще в дороге приготовился к харакири, и, когда машина откинула трап, с ним не о чем было разговаривать: - Так я и знал, - сказал он, - что вы нигде не оставите меня в покое. Что опять натворили? - Ничего... Вега указал на башню, ведущую в подземные бункеры блазианского "КГБ". - Сюда для приятной беседы не приглашают, - сообщил он, и был абсолютно прав. - Надеюсь, к земному проекту это отношения не имеет? - Нет, - ответила я. - Скорее всего, нет. То есть, мы так думаем, что не имеет, но они не поверят, пока не расспросят вас. - Кто это "мы"? - удивился шеф. - Кто здесь думает, вместо меня? Почему не предупредила заранее? Шеф направился к башне. Я за ним. Не было смысла объяснять сигирийцу, что местная служба работает как Лубянка. Я объясняла это на допросе, но следователя не интересовали мои личные впечатления, и исторические аналогии его не устыдили. Сегодня "черный воронок" собрал не только землян. Под подозрение попал завод с непонятным технологическим циклом, устроители нелегальных сетей, даже миссионеры дружественных галактик, которые ничем дурным на Блазе не занимались, но над территорией их обитания черные пятна также присутствовали. Мы были далеко не первыми в списке подозреваемых. Возможно, поэтому моя невестка не церемонилась и на вопрос, что будет с виновными, ответила просто: "Нейтрализуют". "Как это?" - спросила я. "Зачем тебе знать?" - удивилась Лада и оставила меня с мрачными догадками. Шеф остановился у лифта. - Не знаю, в чем они подозревают землян, - сказал он, - но уверен, что основания для этого есть. Лучше говори... Я сказала, но пожалела об этом. Сначала мой бывший начальник был бледен, потом позеленел от ярости, потом передумал заходить в башню. "Убьет, - решила я, - нейтрализует собственноручно до вердикта суда". Вега не стал меня убивать, только набрал в легкие блазианского воздуха, прежде чем нырнуть в ад. - В тот день, когда я взял тебя на работу, мне следовало проститься со спокойной жизнью, - сказал он. Мне хотелось влить в его душу хоть капельку оптимизма. Поблагодарить за то, что был единственным миссионером в истории разведки, который не боялся использовать аборигенов. Он доверял нам, рассчитывал на нас, оберегал, а мы резвились, как идиоты, и считали себя избранными. Он был нашим ангелом-хранителем с начала и до Страшного суда. Клянусь, мой бывший начальник заслуживал самых теплых слов, но вместо этого мой язык понес неизвестно что: - Мне казалось, вы пришли на Землю работать, а не отдыхать, - понес мой язык. - Извините, если испортила отпуск. - Ты перечеркнула всю мою жизнь! Ты, твои сумасбродные идеи и несуразные поступки. Твои друзья и любовники! Твои дети, наконец, которые ничем не лучше тебя! Мне бы самое время умолкнуть и проводить его на допрос, но язык отказался мне подчиниться: - ...И ваше вранье, вы забыли добавить! Ваши постоянные недомолвки и полунамеки, вместо откровенного разговора. Тайны, в которые вы не считали нужным нас посвящать, как будто нас они не касались! Почему вы сразу не сказали, что за "другие цивилизации Земли"? Разве вы не знали, для чего нужны гелиосомные имплантанты? - Я даже теперь не уверен в этом... - Ах, не уверены? Зато уверены, что имеете право нас обвинять! Вы, оказывается, судья! Извините, я приняла вас за ученого! Пока опускался лифт, меня несло, я вспомнила все неприятности, произошедшие по вине "иных миров", дурно соседствующих с нами. Я прикинула ущерб, нанесенный ими на Земле в рублях и на Блазе в местном эквиваленте. Я объяснила шефу, что как бы ни назывался феномен: кухонным полтергейстом или редуктивом, его не стоило игнорировать и рассматривать, как побочный эффект; уж тем более не следовало делать из него тайну, когда масштаб явления оказался больше, чем ожидалось. Я сообщила также, что явление могло быть привлечено на Блазу Ксюхой, потому что лихие дни настали после ее приезда, но парадокс ситуации в том, что все это время она не выходила из модуля и общалась только с обитателями поселения. Служба безопасности не может предъявить обвинение нам, земная версия происшествия выглядит абсурдно, и, тем не менее, мы все под арестом, разве это справедливо? - Что? - воскликнул шеф. - Каким образом Ксения оказалась здесь? Разве я не все сделал, чтобы локализовать проблему? Тогда мне пришлось рассказать о корабле Птицелова, и шеф решил, что самое время присесть. Он вышел из кабины, сел у парапета вестибюля, а я возле него, и продолжила рассказ о том, что мы готовы покинуть Блазу и сделаем это, как только нам разрешат; что в службе безопасности у нас свой человек, который согласен лоббировать интересы землян при любом раскладе. - Если бы вы нашли аргументы, чтобы убедить их... Мы можем совсем уйти из Галактики. - Из этой Галактики придется уйти всем, - мрачно произнес Вега. - Потому что вы слишком рано свернули проект. - Слишком поздно, - возразил он, поднялся, и мы пошли дальше. В коридоре нам повстречались Миша, Ксюша, которая на всякий случай пряталась за папу. Ольга Васильевна грустно качала головой, на допрос привели даже Малика, которого мы на Блазе прежде не видели. Здесь были земляне, которые не помнили человеческих языков и никакого отношения к проекту не имели. Более того, они только сейчас узнали, что их родина - не Блаза, и удивленные стояли тут же, дико поглядывая на нас. Мрачный Вега прошел мимо, не поприветствовал даже Индера, которого тоже вызвали для допроса. Они не привлекли только Сириуса, с которым говорить было бесполезно, и Джона, который вовремя ушел в экспедицию. Вега остановился у стены перед "комнатой пыток", в которую землян водили по одному. Там, прежде чем задать простой вопрос, нас подвергали нудным психологическим тестам. "Лучше бы растянули на дыбе, - сказал Миша, которого замучили первым. - Позвонки бы вправили. Сиги только мозги мариновать умеют, никакого физического удовлетворения". Он вышел из комнаты мокрым. Следом предстояло идти мне, и я не дослушала до конца его впечатлений. Третьим на очереди был Вега. За его спиной осталась молчаливая толпа землян. - Когда-нибудь они узнают о пятнах всю правду, - сказал он тихо. - Не надейся, что бегство с Блазы кого-то спасет. - Что делать? - шепотом спросила я. - Почему Ксения в контакте? Отвлеки их на себя как хочешь, выясни, что им надо. Девочка может неверно понять ситуацию. В контакте должна быть ты. - Они хотят, чтобы мы зашли на корабль... - Не вздумай! Тяни время. Пока решается ваша участь, все не так плохо. Потом будет решаться участь Земли. Стена опустилась, Вега ступил за черту, но внезапная мысль задержала его: - Подозрительно, что не ты контактер. Значит, им не нужен контакт... Надо понять, что им нужно. Когда Вега вышел с допроса, он уже ни с кем не общался. Молча ушел на парковку, сел в машину и исчез в небе.
Едкий свет пропитал этажи модуля. Спрятаться от него нельзя было нигде. Черные очки приходилось надевать у входа, но при таком излучении, по крайней мере, работала связь. Блазианский полтергейст отличался от земного ясным видением ситуации: Мише за компьютером находиться нельзя. Чем точнее он рассчитает "парус", тем меньше надежды у приглашающей стороны дождаться землян в гости. Вторым нежелательным человеком у компьютера была Ксюша. Мне иногда позволялось работать и общаться с Шарумом. Я не представляла опасности для братьев по разуму, скорее, служила мишенью для метания ножей и вилок. Блазианский полтергейст четко рассортировал нас по интеллекту и обозначил распорядок дня: с утра интенсивный карантин, в обед полная фазодинамическая профилактика, вечером короткая передышка и наблюдение фона. Миша с Адамом изготовили "хлопушки", большую часть которых унес Семен. Ольга Васильевна очень боялась стуков в глухую стену, после допроса она к нам в гости уже не ходила. - Берите мою машину и сматывайтесь из Сигирии, - предложил Адам. - Если процесс не прекратится, это будет лучшее алиби. - А если прекратится? - спросил Миша. - Ты останешься без тачки, потому что ее расстреляют на Магистрали. Нет, это не выход. - Они разберутся, - сказала я, - еще извиняться будут. Надо ждать. - А если разберутся не в нашу пользу? - сомневался Миша. Пессимистическое настроение овладевало им. Каждый день, когда он не работал над "парусом", считался выброшенным из жизни, но жизнь все еще была Мише дорога, поэтому приблизиться к компьютеру он не рисковал. - Надо искать очаг возбуждения, - рассуждал Адам. - И думать, как его погасить. - Если он не "погасит" нас раньше, - возражал Миша. - Твой тарантас для этого не годится. Вот, если бы тарантас Птицелова... - Он тебя сразу доставит к источнику, - напомнила я. - Пульт зарядить не успеешь. Обрати внимание, с тех пор как Имо привез Ксюху с Земли, он ни разу на корабль не вернулся. Над салоном Имо повисло то же пятно. Он был таким же "меченым", как все мы, и депортация ему грозила не в меньшей степени, только безобразий на территории салона не было. Может потому, что Имо рисовал, а не старался превзойти предельную скорость. Может, потому что он не допускал в отношении себя хулиганства даже от нечистой силы; а может, в самом деле, наши отношения с фронами никак не связаны с образованием черных пятен. - Не будем себя обманывать, господа! - восклицал Миша всякий раз, когда, когда я намекала на нашу непричастность. - Будем обманывать сигирийцев, только не себя! Адам молчал. Ксюха верила им больше, чем мне, но я не теряла надежды. Однажды мы пережили нечто похожее на Земле. Выдержали и выстояли, потому что верили; и еще, потому что земные службы не занимались мониторингом ментосферы, и полтергейст не рассматривали как угрозу безопасности. К моменту возвращения Джона наши дела совсем никуда не годились. Нам запретили удаляться дальше орбиты до выяснения обстоятельств. Вегу обязали предоставить секторианский архив, но Вега наложил на него табу до тех времен, когда земляне исчезнут в Галактике как генетический вид. Мы готовы были исчезнуть первыми, поселиться на кислородной палубе одного из портов Андромеды и ждать конца. Не думаю, что наш "конец" застрял бы в дороге. Теперь службы безопасности мучили Вегу, а не нас. Мы же лишний раз на глаза ему не попадались.
В день, когда Джон вошел в модуль, рухнула надежда. Он вошел, включил свет, который не работал. Модуль засиял изнутри. Спросонья я приняла его за привидение и схватила "хлопушку". Он стоял на пороге, совсем взрослый, словно это был не мой Джон. Словно прошло много лет. Все, что осталось от Джона прежнего - только улыбка. - Как дела? - спросил он, словно никуда не отлучался. Из темноты, из потаенных углов, стали выползать заспанные земляне. Как пчелы на сладкое, они устремились к Джону, а тот продолжал стоять на пороге, - не то мессия, не то кара небесная. - Зачем излучатель? - спросил Джон. - Он вреден для здоровья. А у нас в последнее время ничего полезного для здоровья не произошло. Разве что счастливый сон, который обитатели модуля продолжали видеть наяву. - Свет включился? - спросил Миша. - Сам? Ты что-нибудь сделал? - он отпихнул Ксюху от компьютера и включил фазометрическую диагностику. Компьютер не ударил Мишу током, фон в помещении был близок к норме, с легкими всплесками активности у тонких приборов. - Ну-ка, запусти лифт, - попросил Миша. Джон вызвал площадку, и та послушно опустилась к моим ногам. - Мать, давай-ка, прокатись до башни, - сказал он. - Сейчас, разбежалась... Чтобы эта дрянь опять слетела с предохранителя? - Встань на нее, - настаивал Миша. - Сам встань. Джон кинул рюкзак на площадку лифта. - Что за проблема? - спросил он, и я расслабилась, вспомнила, что "фазаны" боялись Джона с детства. Да что, "фазаны"! Джона боялись и "лунные братья", и сигирийские гуманоиды, соседи по "кишлаку", и те предпочитали не связываться. - Нет проблемы, - ответила я. - Похоже, что все благополучно закончилось. - Есть проблема, - возразил Миша и повел Джона в свой модуль, Ксюша и Адам пошли за ними, я осталась одна с заряженной "хлопушкой" в руках.
Джона обработали, голодного и уставшего с дороги отправили за прибором. Он принес в модуль столько техники, что по лестнице невозможно стало ходить. - Фон напряжен, - сообщил наш новый фазодинамист, - но не больше, чем в монастыре, где мы нашли наслоения первичных архивов. Миша потребовал разъяснений, но ни слова не понял из профессиональной терминологии, которой Джон за время экспедиции овладел лучше, чем русским и "сиги". Ксюха развернула карту "черных пятен" Блазы, скопированную с секретных архивов службы безопасности. - Конечно, - согласился Джон. - Когда напрягается фон, уплотнения образуются. Это естественно. Они похожи на те, что на Земле. Той же самой природы. В качестве последнего аргумента Джону была предложена схема обитания блазианских землян, которая не соответствовала распределению пятен ни количественно, ни качественно. Последний аргумент человечества против службы безопасности Сигирии, благодаря которому мы до сих пор живы. - Это ненадолго, - сказал Джон, ознакомившись с ландшафтом в деталях. - Скоро они поймут, что здесь земной след. Поймут, когда найдут Махмуда. - Хаба здесь ни при чем! - возразил Миша. - Хабу даже на допрос не таскали! - Еще как при чем. Пока вы сидите под облучателем, Хаба бегает по Блазе кругами, бессистемно и бесконтрольно. Он такой же носитель макрослэпатического феномена, как все мы. По статистике, раз в полгода, он попадается в карантин. Когда личность Хабы установят, им все будет ясно. - Хаба? - переспросили мы в изумлении. - Он ведь здесь нелегал, - напомнил Джон. - Служба безопасности его не знает. Пока он бегает по Блазе в статусе нелегала, бояться нечего. - Он еще раз осмотрел проекцию и окреп в своем убеждении. - Конечно, у Хабы своя манера подчиняться геомагнетизму. И на Земле, и здесь, он перемещается по схожей траектории. - Воистину, нет бога, кроме Аллаха, - сказала я, но Миша со мной не согласился. - Кто это такой? - спросил он. - Что за Хаба? Впервые слышу. - В самом деле, кто такой Хаба? - поддержала его Ксю. - Ирина Александровна?.. Я не знала, что и ответить. - Разве я говорила про Хабу? Я сказала: нет бога, кроме Аллаха. Все подозрительно посмотрели на меня, потом на Джона. - Джон, - сказал Миша, - нет никакого Хабы. - А Хаба, - спросил Джон, - знает, что его нет? Вы можете его об этом информировать? Хаба не носил коммутатор, не пользовался общественными узлами связи, никогда не предупреждал о своем визите, потому что не умел это делать. Искать Хабу на Блазе - все равно что ловить в пустыне бешеного верблюда. - Меняем транспортную кодировку башни, - осенило Мишу. - Меняем все коды, чтобы ни одно такси не пришло сюда по старому адресу. Всех надо предупредить! Немедленно! Предупредили всех, только Имо остался при своем салоне, даже не сменил код дверного замка.
Среди ночи меня снова разбудил полтергейст: "нехорошо отказываться от приглашения", - прочла я в почтовой строке коммутатора и задумалась. Фраза составлена по-русски, блазиане строят предложения иначе, да и иностранцы-земляне тоже. Назойливые преследователи боятся Джона и предпочитают контактировать не со мной, а с Ксю. Они не могут открыто общаться с нами, но уверены, что зададут полетную программу кораблю. И главное: им позарез надо выманить нас из Галактики. Зачем? Я вспомнила леляндров, которых Имо в детстве лепил из пластилина. Тогда чертовщина утихла, да и сейчас она его не тревожит, потому что вся конура изрисована такими же странными фигурами. Одного леляндра, подаренного лично мне, я сохранила в банке. Зеленый человечек с сердцем вместо головы и сквозными дырами вместо глаз, не утратил с годами ни целебных свойств, ни безобразного облика. Текст пропал, но к утру пришло новое послание, точно такое же, ничем не отличающееся от тех, что приходят к нам на компьютерные узлы ежедневно. Миша днем и ночью работал, наверстывая упущенное. Джон сидел возле компьютера, чтобы Миша имел возможность работать, и ужасно тяготился этим. Вега скрывался от допросов. Имо не делал ничего, но его рисунки последних безумных дней все больше напоминали леляндров. Я решила ему позвонить, чтобы удостовериться, где-то в глубине своего флионерского естества, он все еще с нами. - Хочешь, я слеплю новый оберег? - предложил он. Имо сидел в мастерской, и плел ремень из проволоки. - Попробуй, - сказала я, - только Джон считает, что этим радикально проблему не решить. - А ты готова решать ее радикально? - вдруг спросил мой сынок, и я растерялась.
Ответы на все вопросы в Секториуме испокон веков знал только Вега. Он же решал, что можно и нужно делать. Особенно хорошо он знал, чего делать нельзя, и умел убеждать. Только на вопросы, связанные с Имо, Вега ответов не знал, поэтому насторожился с первого дня его появления и не расслабился даже тогда, когда перестал быть шефом. - Зачем Птицелов прислал его тебе? - спрашивал он каждый раз, когда был недоволен моим младшим сыном. Вега всегда был недоволен тем, чего не мог понять. Спустя много лет, он так и не избавился от навязчивого вопроса: - Зачем тебе отдали ребенка? Чтобы защищал? Так пусть защищает, хватит чудищ на себе рисовать! - На что вы намекаете? - не поняла я. - У его корабля есть режим скорости, на котором распадаются макрослэпы. Если Мише удастся ввести этот режим раньше, чем вы окажетесь в гостях... - Я его разгоню с одного пинка!!! - влез в разговор Миша. - Лучше посоветуй, как забрать пульт у жадной Макаки? - Птицелов знал, что делает, - продолжил мысль Вега. - Похоже, он заранее предвидел такого рода опасность. Не исключено, что его корабль - единственная возможность выпутаться. - Насколько хватит одного сеанса разгона? - спросила я. - На год? На месяц? Пока есть источник, макрослэп будет восстанавливаться сам. - И каждый раз вы будете разгонять корабль, - повторил шеф. - Потому что другого выхода я не вижу. - Але, - снова вмешался Миша. - Шеф, а пульт? - Да, - согласилась я, - Имка пульт не отдаст. - Что же он, совсем бестолковый? - вздохнул шеф и задумался. - Хорошо, я с ним поговорю.
Вега лично пошел в салон. Миша висел на связи, чтобы первым узнать результат. Ксюша висела на Мише, чтобы узнать результат второй. Джон делал вид, что этот результат известен ему заранее. Я не хотела знать ничего. Идея казалась мне стоящей и не такой уж рискованной, если Миша уверен в том, что сможет управлять этим сумасшедшим транспортом. Если он клялся своим здоровьем, что выполнит на трех кнопках любой маневр - уже полдела. Но Миша клялся, что "три кнопки" - это самая гениальная панель управления, и классная защита от глупых Макак, гуляющих по космосу без дела. Трехкнопочный ребус Миша решал не один год и был уверен, как никогда. Кроме того, он был уверен, что такого пульта достаточно для управления кибер-Вселенной, создать же кибер-Вселенную Миша грозился из двух кнопок, а в наследство человечеству оставит одну - чтобы училось думать, но не смогло себе навредить. Появление четвертой кнопки в этой безупречной системе Миша считал предвестием апокалипсиса, и был так заразителен в своих убеждениях, что ему не смог возразить даже ученый сигирийский совет. - Вы будете смеяться, - сказал Миша без злорадства, снимая с уха коммутатор, - но Имка послал шефа дальше, чем меня. Джон встал с дивана. - Теперь я пойду говорить, - заявил он. - Пусть меня пошлет. Миша засобирался с ним. - Хочу посмотреть, куда... - объяснил он. Ксюха тоже обулась и натянула мой плащ. - Составлю компанию всем посланным, - сказала она. - Ирина Александровна, вы не обидитесь, если я на прощанье тресну ему по шее? Мне ничего не осталось, как следовать за ними. Надо было удостовериться, что по шее получит Имо, а не случайный посетитель салона. Ольга Васильевна, заметив столпотворение у башни, задраила дверь. Эта женщина продолжала любить Имо, как хорошего мальчика. Ее бы огорчило известие, что мальчик вырос и унаследовал от отца не лучшие черты характера. Ей незачем было знать о цели нашей вылазки.
Среди желающих общаться с Имо я оказалась самой пассивной. Решено было заходить по очереди и по кругу, как на допрос. По очереди, потому что в салоне тесно, а по кругу, чтобы владелец пульта усвоил, что коллектив - это сила, и перестал противопоставлять себя обществу. Всех ораторов Имо благополучно пережил. Он был занят рисованием узора на рекламной планшетке, которую заказал владелец соседней лавки. Ораторы ему не мешали. А чтобы не казаться невежей, Имо написал на бицепсе емкое русское слово: "ЗАДОЛБАЛИ" и поставил восклицательный знак. - Я бы врезала ему, - призналась Ксюша, уступая мне очередь. - Только его не проймет, а на мне синяк будет. Похоже, я стала первым посетителем, который удостоился внимания упрямца. - Проблему надо решать, а не бегать от нее по Вселенной, - сказал Имо. - Ты уверена, что готова решать ее? Настроение ругаться пропало. Приготовленная речь спуталась. Я растерялась снова. Мне вдруг захотелось сказать этому чудовищу что-нибудь нежное, извиниться за то, что часто на него кричу, признаться, что я во многом не права. Возможно, он имел право поступать с нами так, потому что никто из секториан так и не понял, для чего отец отправил его на Землю. Что мне, в сущности, от него надо? Чтобы вел себя осторожно, хорошо кушал, крепко спал и не болел... Размышления прервал звук, похожий на взрыв воздушного шара. Сверху полетели брызги белого вещества из лопнувшего баллона с концентрированной краской. Мерзкая вонь наполнила помещение. Имо отложил окропленную работу. Он сам был по уши в белом, и я с ним вместе, и странные рожи, нарисованные на стенах, тоже припорошило "снежком". В дверь просунулась испуганная Мишина физиономия: - Деретесь? - спросил он. - Похоже, мы активировали здесь узел, - предположила я. - Не надо было толпой приходить! - и тут же получила фонтан синей краски.
Миша отмывал лицо от синевы и ругался матом при детях. Я отмывалась вся и уговаривала Мишу при детях не ругаться. Дети помогали нам и подносили чистые салфетки. Затем пришел Имо. Его внешний вид отличался богатой палитрой, но все привыкли видеть его таким и не удивились. Дали понять, что субботник отменяется, но Имо не мыться пришел. Он вынул из пакета что-то пестрое, и шерстяное. - Она себя лижет, - объяснил Имо. - Краситель ядовит. Нельзя, чтобы животное отравилось. Кошка выглядела ужасно. С обвисшими ушами, склеенными усами, пятнами, размазанными по липкой шкурке. Имо тотчас ушел, оставив мне ядовитое животное, а я чуть не расплакалась. Мучения пошли на новый круг. Пока я держала Булочку за морду, а Джон за лапы, Ксюша намыливала ее, потом отмывать надо было Ксюшу. Краска расползалась по шерсти. Миша принял кардинальное решение Булку побрить, взял ножницы и приступил к процедуре. Я думала, кошке конец, но она извернулась и оцарапала Мишин палец, чего прежде себе не позволяла. Раньше ангельскому созданию в голову не приходило, что человека можно кусать и царапать. Миша отложил ножницы и взял бритву. - Замри, дура! - приказал он кошке. Процесс шел, модуль приобретал пеструю расцветку, потому что Булка иногда вырывалась. Тот, кто ее ловил, бывал оцарапан. За одну поимку кошка лишалась клока шерсти и снова прыгала по шкафам. Сумасшедший дом продолжался до тех пор, пока мы не догадались растворить в кастрюле жидкость, удаляющую волосы, и выплеснуть ее в угол, где притаилось животное. Первая попытка была неудачной, но шерстяной ковер облысел. Стало ясно, что мы на верном пути. Миша додумался зарядить пульверизатор. На ковре образовалось еще с десяток проплешин, прежде чем струя стала попадать в цель. Кошка отряхивалась, брызги летели с нее вместе с клочьями шерсти. Интерьер приобретал законченный вид. Наша кошечка становилась лысенькой, как порося. Она так вымоталась, что позволила мне закончить работу бескровно и омыть себя шампунем. Я завернула ее в тряпку и тогда уже расплакалась по-настоящему. - Не реви, - сказал Миша. - Обрастет. Голое тельце выбралось из тряпки, переползло ко мне за пазуху и дрожало там от холода и страха.
Когда первый неуверенный пушок покрыл Булочкины розовые бока, мы как раз закончили ремонт, и отдыхали на диване. Имо снова посетил нас. Кошка лежала на колене у Миши. - Злоберман пикчерз продакшн! - отчитался Миша. Имо взглянул на свою любимицу и остолбенел. - Зверозубая, иглошерстная, - продолжил Миша. - Блазианская сторожевая порода, ядовитая на укус, смертельная на ощупь... На его месте я бы вспомнила вмятину на шлеме Сира. Имо приблизился. - Мы ее из супа достали, - издевался Миша, - не уварилась, зараза. Имо взял Булку, посадил в "хлебницу" и унес. - Все! - предупредил Миша. - Больше мы его не увидим. Но не тут-то было. Имо вернулся в тот же день. Вернулся, когда его не ждали, и думать о нем забыли. Даже Ксюша выбросила из головы идею соперничать с Морковкой и стала охмурять Джона. Прямо в моем присутствии, словно я им подружка. Джон смущался, но сопротивления не оказывал, а Миша, кажется, впервые был доволен выбором дочери. По крайней мере, сидел за компьютером и не возникал. Имо пришел, и все уставились на него. Можно было физически ощутить напряжение фона в нашем неблагополучном жилище. - Когда вы хотите стартовать? - спросил Имо, и никто из присутствующих звука не проронил. - Я дам машину только для экспедиции к фронам. Никаких гонок не будет. Миша раскрыл рот, но выразиться не смог. - В чем дело? - удивился Имо. - Однажды вы к ним лезли без приглашения. - Вообще-то, Сир лез... - напомнил Миша. - Разве ты не говорил, что готов общаться с ними? Миша закрыл рот, но Ксюха толкнула его в бок: - Борисыч, поехали! Ты что? Вдруг получится их прихлопнуть? Наберем взрывчатки в багажник... - Дети останутся дома, - заявил Борисыч. - Пожалуй, я сам прошвырнусь. Волна возмущения поднялась и утихла, когда Миша треснул кулаком по столу. - Я сказал, дома! - повторил он. Все примолкли. - Прошвырнемся вдвоем, - согласился Имо, и готов был закрыть вопрос, но следующая волна обладала чудовищной разрушительной силой. Остающиеся дома требовали разъяснений. Миша защищался. Имо молчал. Участие в экспедиции Миши не обсуждалось. Кроме него никто не умел управлять "парусом". Возможно, он и сам не умел, но в этом надо было убедиться на практике. Джон для экспедиции был просто незаменимым человеком. Он был незаменим не только в экспедиции. В последнее время мы шагу ступить боялись без его одобрения. Мое участие тоже было необходимо, так как речь шла о контакте с цивилизацией. Кроме меня, никого не учили вести себя грамотно в непредвиденных обстоятельствах. Ксюха все равно бы здесь одна не осталась. К тому же в контакте была она, а не я. В первую очередь Миша задвинул на задний план меня: - Ты не освоила даже хартианской грамоты! Что толку с тебя, как с контактера? То же самое может сделать любой! - Да? - возмутилась я. - Кто, кроме меня, вытерпел тебя столько лет? Назови хотя бы одного человека или гуманоида, с которым ты насмерть не разругался? Следующей на задний план была задвинута Ксюха, но она повела себя хитрее: - Борисыч, миленький! - закричала она. - Ты же обещал, что никогда меня не оставишь! Тогда Миша принялся за Джона: - Если не будет связи, ты останешься последним нашим спасением. Кроме тебя, никто не почувствует беды... - Если я буду с вами, - возразил Джон, - беды не случится. Миша опять напал на меня. Скандал шел по кругу, только Имо из него выпал в самом начале и стоял у стены, безучастно наблюдая баталии, пока не привлек к себе внимание Ксюши: - Люди! - воскликнула она. - А кто такой Имо? - все посмотрели на Имо. - Что же получается? Борисыч - бортинженер, Ирина Александровна - контактер, а Имо?... - Результат контакта, - ответил за него Миша. В самом деле, никакой специальностью в разведке Имо не обладал. Хуже того, обладать не стремился. Однако он не сменил надменной позы и столь же безучастно взирал на склоку под ногами. - Борисыч! - возмущалась Ксюша. - Скажи ему... - Все! - сказал Борисыч. - Нет, не все! Почему мы должны остаться, а он поедет? Это несправедливо! - Действительно, - согласилась я. - Имо, назови хотя бы одну причину, чтобы тебе не остаться дома? - Пусть отдаст пульт и валит в Шарум, - настаивала Ксю. - Слышал? Отдавай пульт и вали, - передразнил ее Миша. - Почему это ты нужный человек в экспедиции? - Потому что я так решил, - ответил Имо, и пульт не отдал.