Космопорт встретил меня под Красной Звездой. Народу была тьма, словно сиги эвакуировали население планеты. Одинокая инопланетянка не вызвала интереса, тем более, что дыхательный аппарат я сняла еще в капсуле и спрятала, чтобы сойти за альфийку. Меня пустили к коммутационному узлу без расспросов, да еще предупредили, чтобы не болтала долго, не ровен час, очередь набежит. Я не впервые имела дела с сигами, знала свои права и не нуждалась в советах. Надо было сосредоточиться. Надо было сделать так, чтобы не осталось улик. Но самое главное, надо чтобы эксперт, бэт-сигириец, который консультировал нас по алгоническим имплантантам, вспомнил меня и обрадовался. Никто другой из моих блазианских знакомых не мог иметь доступ в службу поиска беглых альфов. Все они, за исключением разве что учителей Лого-школы, были, мягко говоря, недостаточно "уважаемыми людьми". Мне предложили представиться, что лишний раз подтверждало статус существа, которое некогда от скуки бродило по моей хижине и мешало работать. Я послала информацию о себе с упоминанием миссии Веги и убедительной просьбой вспомнить, кто я такая. - Помню тебя, Ирина, - пришел ответ вместе с изображением собеседника. Возможно, он вспомнил и то, что приглашал меня на Блазу, велел обращаться, если возникнут трудности. Первый раз я злоупотребила вежливостью этого милого господина. Выслушав мою просьбу, эксперт растерялся. Он, наверно, решил, что я к нему в гости с подарками от Этьена, которого в Сигирии знали лучше, чем в родной Франции. Кстати, хорошая мысль всегда приходит с опозданием. Этьен делал художественные съемки Земли на сигирийскую технику. Его работы ценились на Блазе, а заодно поддерживали Секторианский бюджет. Сообрази я раньше, мои шансы заметно возросли бы. - Что я слышал? - спросил меня бэт. - Ты хочешь найти на планете альфа по входу на частный коммутатор? - С узлового коммутатора, - уточнила я. - Известно имя, известен узел. Это Галей. Он когда-то работал с нами. - Помню Галея, - сказал бэт. - Я буду очень благодарна. - Жди на связи, - ответил мой старый знакомый и голограмма погасла. "Шефу пошел ябедничать, - решила я. - Господи, какая ж я бестолковая! Они же не имеют права оказывать услуги пришельцам без одобрения ответственного лица. Сейчас я услышу голос шефа, а потом вся контора будет надо мной потешаться". Однако я прошла половину пути до цели, и предчувствие подсказывало, что прошла не напрасно.
С тех пор как исчез Адам, наша жизнь стала меняться не в лучшую сторону. Дело не в том, что ФД пришлось запереть на ключ. Без Адама стало скучно жить. Шефу не хватало стрессов для нормальной выработки адреналина, нам - приятной компании и коллеги, на которого можно спихнуть проблемы. Адам брал на себя тяжелую, неблагодарную работу и являлся громоотводом, на котором шеф срывал злость. После его исчезновения, нам пришлось поделить злость на всех, как впрочем, и секретарские обязанности. Сначала исчезновение Адама воспринималось с недоумением, потом с возмущением, потом с грустью, потом привыкли, смирились. В командировки ездили те, кто был свободен, утрясал недоразумения тот, кто их создавал. Только оставшись без Адама, мы почувствовали, какой огромный, невидимый груз рутины он тащил на себе в одиночку. Прошло столько лет, а кто-нибудь из секториан нет-нет, да и скажет: "Эх... если б был Адам, не было бы проблемы". Адама не было, проблемы были. Никакой обнадеживающей информации о нем в Секториум не поступало. Адам покинул нас, не объяснившись и не попрощавшись. Шеф безуспешно искал его на Блазе, но ни там, ни на других планетах Сигирии, следов Галея-Марсианина не нашел. Последнее "прощай" мелькнуло в Кольцевой развязке Магистрали, как намек, что в Галактике искать его бесполезно. Сначала шеф вместе с нами ждал и надеялся, потом решил, что незаменимых нет, и стал искать секретаря. Молодые, амбициозные альфы приезжали к нам делать карьеру. Они были прекрасно подготовлены. Они были похожи на землян больше, чем сами земляне. Они готовы были трудиться день и ночь, но не выдерживали месяца до зарплаты. Адам, в отличие от прочих, просто жил и получал удовольствие. Жил так, как ему нравилось, делал то, что хотел и думал, что работа отличается от развлечения только присутствием денег. О причине исчезновения Адама в конторе не было единого мнения. Одни считали, что он сильно повздорил с Вегой. Шеф отрицал. Они частенько ругались и прежде, но Адам не относился к ранимым натурам. Между ними, конечно, состоялся скандал накануне, но не более чем обычный, который едва ли мог стать причиной побега. Другие секториане были уверенны, что шефу стало кое-что известно о прошлом Адама, то, что Адам хотел бы скрыть, а потому скрыл себя, чтобы информация не растекалась по свету. Особая версия была у Миши. Он считал, что между мной и Адамом состоялся любовный роман, который ничем хорошим не должен был закончиться по определению. Это могло прийти в голову только Мише, на почве патологической, немотивированной ревности ко всем женщинам, которых он считал своей собственностью без каких либо на то оснований. Накануне исчезновения Адама у нас с Мишей произошел "катаклизм", в результате которого нелепая история стала достоянием общественности.
Как мы ругались в тот злополучный день - так в стенах Секториума еще никто ни с кем не ругался. Мы ругались так, что эти самые стены дребезжали. Мы даже дрались на почве категорического взаимного неприятия. Вернее, я треснула Мишу дипломатом по голове, чтобы выбить несусветную чепуху, которую он нес. В то время дети были маленькими и учились в школе, я не была занята, Адаму по-прежнему требовался ассистент для командировок. Обычно к нам присоединялась Алена, но однажды Миша попросился в компанию и получил отказ. Нас ждала работа в Германии. Адам знал немецкий язык, я - обязанности ассистента, Миша только и знал, как водить "в номера" длинноногих красоток. Адам отказал. Миша пожаловался шефу. Шеф тоже не разрешил ему без дела шататься по Европе, и это не было чем-то новым в практике секторианских отношений. Когда Миша пытался сопроводить меня в Хартию, шеф также ему отказал, но Миша не заподозрил меня в интимной связи с Юстином. - Вы снюхались еще в первой командировке! - кричал на меня Миша. - Не надо делать из меня идиота! - Ты бредишь!!! - Не надо! Зачем вы на Блазу таскались?! Чтобы я ничего не понял, да? - Когда мы таскались на Блазу? - Я сам видел, глазки друг другу строили! Обжимались прилюдно! - Когда это мы обжимались? Тем более, прилюдно? - Я что, ослеп? Я что, не вижу, как он руки распускает? - Адам всегда распускает руки в присутствии женщин! Ты, между прочим, тоже себя не контролируешь! Почему тебе можно, а ему нельзя? - Потому что я мужик! - заявил Миша, других аргументов у него не нашлось. - Потому что я - человек, а он - гуманоид. А ты с ним... в уютном домике у моря... Надо же быть такой бесстыжей проституткой, чтобы уединиться с гуманоидом в домике возле моря! - топал ногами Миша. - В том домике было три спальни. У Алены спроси. Она все время была с нами. Что же мы, по-твоему, занимались групповухой? - И спрошу! - кричал он. - И спроси! Я пошла в офис, в надежде, что там Миша будет вести себя сдержанно. Однако этот придурок в самом деле позвонил Алене, а та, не разобравшись, подлила масла в огонь: - Ира с Адамом? - уточнила она, выслушав Мишину истерику. - А ты не знал? Разумеется, спит, и правильно делает. Все лучше, чем с такой дубиной как ты. После разговора Миша напал на меня в офисе: - Говорят, от альфов особо мощный оргазм? - психовал он, летая по холлу. - Ну-ка, расскажи. Поделись опытом. Говорят, переспать с альфом - как сунуть палец в розетку? - а в это время за стенкой архивной комнаты сидел шеф и делал для себя неожиданные открытия. - Ты еще не всех гуманоидов перетрахала? Может, раз в жизни попробуешь с мужиком? - После альфов все мужики импотенты! - кричала в ответ я. Если бы я знала, что шеф это слышит, провалилась бы со стыда прямо в ад. Боевые действия переместились в модуль, где мы еще раз подрались, потому что я пыталась затолкать Мишу в лифт, а он жаждал истины. Когда мы оба охрипли, он был еще полон решимости, ему срочно требовалось набить кому-то морду. Моя морда не показалась ему подходящей, и он помчался искать Адама. Когда я догадалась предупредить Адама об угрозе, было поздно, телефон не ответил. Похоже, в тот момент у обоих звенело в ушах. Но Миша вернулся целехонький, и я успокоилась. Не думаю, что Адам позволил бы избить себя безнаказанно. Вероятно, они разошлись с миром.
- Это ты его допер, - упрекала я Мишу после отъезда Адама. - Вот еще! - возражал он. - Адамыч мой лучший друг. Чтобы я с ним из-за какой-то пигалицы собачился... Да нет такой телки, которой я бы ему не уступил, - заявил он, надменно глядя на меня. То есть, в тот день он вовсе не драться бегал к Адаму, а оформлять на меня дарственную. День спустя после той позорной свары шеф вызвал меня на ковер и предупредил, что разговор будет особенным, а я развесила уши. Большинство разговоров с шефом я считала "особенными", поэтому шла, сгорая от любопытства. - Если у вас с Адамом интимные отношения, их надо немедленно прекратить, - заявил мой начальник, я чуть не села мимо кресла. - А если нет? - Ирина, я с тобой не шучу на такие темы. Все это добром не кончится ни для тебя, ни для него. Может быть, Адам отдает себе отчет... Только за тебя я несу ответственность. И я не позволю. - Почему же? - Потому что ты не знаешь всех возможных последствий, - строго сказал он. - Ты не можешь знать о возможных последствиях. Все! С этого дня никаких командировок. Алена поедет вместо тебя. - А я буду читать студентам лекции по психологии? - У тебя будет другая работа, которую ты будешь выполнять в офисе под моим присмотром. Наверно, мое лицо выражало что-то нецензурное. Шеф постеснялся смотреть мне в глаза. - Я не запрещал Адаму общаться с женщинами, - стал оправдываться он, - при условии, что связь будет поверхностной и непродолжительной. Я не запрещал встречаться с женщинами, которые не знают, кто он. Но ты, я надеюсь, знаешь? - Конечно. - И позволяешь себе такое легкомыслие? Ирина, если он решился на отношения с тобой, я подозреваю, что дело серьезное. Значит, тем более, это нужно прекратить как можно скорее. Если он сам не способен остановится, значит, придется мне... - Почему? - Потому что я тебе запрещаю, - рассердился он. - Найди себе парня наверху! Поезжай в отпуск. - Почему сразу в отпуск?! Что я такого сделала? Шеф не слушал. Вероятно, понял, что призывать меня к здравомыслию бесполезно. Он уже звонил Адаму. - Зайди сейчас же! - приказал он своему секретарю и добавил пару слов на "сиги", чтобы придать ему ускорение. Похоже, секретарь не торопился. "Хорошо, - подумала я, - может, Адам сумеет восстановить нашу подмоченную репутацию в глазах начальства". Лично у меня против шефа остался единственный аргумент: - Вы ведь были женаты на женщине, - напомнила я. - Значит, одним можно, другим нельзя? - Я альф-сигириец! - ответил он. - Ты видишь разницу между тиагоном и альфом-сигирийцем? Или ты не знала, кто такой Адам? - Знала. - Знала или не знала? - засомневался он. - Знала!!! Можно идти? Шеф проводил меня из кабинета сердитым взглядом. "Как мне теперь смотреть в глаза Адаму?" - размышляла я. Мы должны были ехать в Америку, писать фон на развалинах поселений майя, которые я прежде видела лишь в лунный телескоп. Ближе уже не придется. С давних пор Вега утратил доверие к подчиненным, и любые меры предосторожности считал нелишними.
- Адрес найден, - прервал мои мысли коммутатор. Знакомый бэт опять возник передо мной в голографическом формате. - Однако, не думаю, что он тебе пригодится. - Адрес Галея? - не поверила я. - Это Шарум. Не думаю, что тебе стоит отправляться туда одной. Если надо, свяжись с ним для встречи в другом месте. - Ничего страшного. Ну и что, что Шарум? Всегда мечтала там побывать, - соврала я, и списала адрес на навигационную карту. Мы еще о чем-то говорили. Кажется, я приглашала старого знакомого на Землю. Вроде бы он расспрашивал что-то о наших делах, только я уже не соображала. Меня схватил мандраж и отпустил лишь в такси, когда я вставила адрес в навигационное устройство, и упала на сидение. В машине не было ни души. Расчетное время прибытия дало возможность расслабиться и лишний раз подумать, не слишком ли авантюрна моя затея? Я не видела Галея много лет. Возможно, это был уже не тот Галей. Что я увижу? Возможно, все ужасы Шарума, по сравнению с этим зрелищем, покажутся мне декорациями кукольного театра.
Шеф не поверил мне на слово и правильно сделал, потому что в тот раз я бессовестно солгала. Я понятия не имела, кто такие тиагоны. Вскользь этот термин упоминался в сигирийской космогенетике, но его смысл был слишком далек от моих тогдашних проблем. Кто же знал, что однажды с этим явлением придется столкнуться в лоб, нелепо и трагикомично. В памяти не осталось ничего определенного: вроде бы тиагоны - редкая мутация сигирийских рас - "тау-сигирийцы". Мутация, которая наделила их свойством, не характерным для сигирийцев вообще, но каким? Откуда мне было знать? Я только согласилась, что Адам и впрямь нетипичный сиг, но пояснений к термину "тиагон" в справочнике рас не нашлось. Они отсутствовали даже в Галактическом каталоге, где негр и монгол имели по отдельной странице. Я стала искать термин в общей справке и выяснила, что это не раса. - Подать изображение? - деликатно спросил справочник. - Да, если есть, - ответила я. - Неплохо было бы подать, - и в следующий момент решила, что ошиблась. На экране возникло грибовидное тело, состоящее и белого волокнистого хвоста и макушки, похожей на шляпку сморчка, с которой свисали пучки паутинных отростков. "Тиагон", - утверждала надпись на голограмме и вращалась вместе с изображением, давая возможность обозреть эту мерзость со всех сторон. Что-то чрезвычайно нелепое было во всем происходящем. Я решила, что термин "тиагон" в сигирийском языке имеет множество значений, что поисковая машина сделала случайный выбор. Изображение тем временем уплотнилось, хвост выпрямился, стал похож на ствол спинного нерва; паутина, опутавшая его, развернулась сетью, похожей на нервные окончания, а "сморчок" сжался боксерской перчаткой, принял форму головного мозга. Во мне боролись два противоречивых желания: досмотреть кино до конца или сразу забиться под одеяло, уснуть, забыть как страшный сон.
Феномен тиагонов не имел отношения не только к гуманоидным расам, но и к сигирийской истории вообще. Авторство этого древнего явления принадлежит цивилизации, не относящейся к Нашей Галактике. Его принес сюда технический прогресс вместе с Кольцом, Магистралью и скудной мифологической предысторией. Тиагон в своей первозданной ипостаси был создан, как процессор, для управления сложной техникой. Как искусственный мозг, отвечающий за жизнеобеспечение вояжерных станций. Создан на биосинтетическом материале, так как технический эквивалент подобного устройства занял бы площадь больше самого управляемого объекта. Биосинтетический процессор оказался удобнее, экономичнее, более того, удачно совместился как с оборудованием, так и с ментальным фоном доверенных ему станций. Сначала тиагоны прекрасно справлялись с задачей, но затем, после серии катастроф, их производство было прекращено. Причина сбоя стала ясна не сразу. Тиагоны обладали колоссальным запасом прочности, превышающим срок эксплуатации обслуживаемого объекта. Фактически, это был "разогнанный" до предела мозг, наделенный мощнейшей энергетикой. Тиагоны обладали способностью адаптироваться к любой среде, но создатели не могли предположить, что от монотонной, заурядной и бесперспективной работы у сложной машины может случиться эмоциональный перегрев. Статистика показала, что апокалипсис по вине тиагона происходил там, где работа не требовала интеллекта и не предполагала разнообразия впечатлений. Вывод о самоубийстве машины на почве безысходности был слишком смел. Тем не менее, именно тиагоны помогли сформулировать постулат развития, который до сих времен остался неизменным: ТЕХНИКА НЕ ДОЛЖНА БЫТЬ СЛОЖНЕЕ, ЧЕМ ТОГО ТРЕБУЕТ ХАРАКТЕР ЕЕ ПРИМЕНЕНИЯ, - гласит постулат. Тем более, если это биотехника, обладающая свойством саморазвития. Эту идею я слышала и прежде, но никогда не задумывалась над тем, что явилось предтечей. История тиагонам отомстила сполна. Оставшихся в живых стали попросту истреблять. Тиагоны защищались, если могли. Если во вверенной им системе была предусмотрена хотя бы минимальная внешняя защита, шансы против них были невелики, но сами тау-объекты никогда не атаковали первыми. Этот факт заставил воинствующую сторону задуматься. Вслед за сомнениями появились первые попытки защитить этих существ, наделенных не только интеллектом, но и благородством. "Если есть возможность договориться по-хорошему, - утверждали защитники тиагонов, - нужно попробовать". Гуманизм возобладал не сразу. Сначала возник философский вопрос: можно ли позволить существу, обладающему опасным свойством, жить рядом с существами, таким свойством не обладающими. Иными словами, стоит ли позволять ядерной боеголовке летать там, где она хочет, под честное слово, на том основании, что ее процессор работает не хуже человеческого мозга? Можно ли поверить, что она не взорвется сама, без санкции Организации Объединенных Наций? Не знаю, победил ли здравый смысл или страх перед армией недобитых грибовидных воинов, облаченных в доспехи. Знаю лишь, что компромисс был найден. Блуждающие особи сдались добровольно и позволили извлечь себя из системы. За это каждый из них получил право жить, приняв в качестве оболочки тело гуманоида, если цивилизация, к которой относится данный гуманоидный тип, не возражает. Сигирийцы в этом смысл оказались весьма лояльны. Неудивительно, что тау-раса появилась здесь в первую очередь. Все сигирийские тиагоны попали на особый учет. С каждым индивидуально была договоренность, что ни видом, ни поведением своим, они не будут выделаться из общей массы. А если, не приведи господи, почувствуют себя на грани эмоционального перегрева, должны будут немедленно покинуть зону обитания и доставить себя в тау-колонию, где их дальнейшей судьбой займутся специалисты. Нарушение договора со стороны тиагона давало право уничтожать его без суда и следствия. И это еще не все. Несмотря на узкие рамки обстоятельств, к которым тиагоны вынуждены были приспособиться, их энергетический потенциал остался неизменно огромным, выносливость ненормальной, контактность неограниченной, а память беспредельной, с первого дня творения. Срок жизни тау-гуманоида соответствовал сроку годности оболочки, которую он мог менять по мере износа. За эти и за многие другие характеристики тиагоны были отнесены к классу роботов искусственного интеллекта, что абсолютно соответствовало действительности, как по функциональной принадлежности, так и по происхождению. Это должно было меня морально добить, но я не поверила. А потом вспомнила компьютер, который любил Мишу и презирал всех остальных. Тот компьютер остался верен своему избраннику до смертного часа. Никто из нас не мог набрать на нем текста, пока Миша не появится на пороге. Моя кофеварка также предпочитала общаться с Мишей. Я уже не говорю о том, что вся сигирийская техника, которой напичканы подземелья, в его руках становится шелковой, а с нами позволяет себе проявлять характер. "Почему так?" - подумала я. Мне захотелось сейчас же пойти к шефу и сказать, что если у меня действительно роман с роботом, то это говорит не о легкомыслии, а об уровне развития робототехники. Я почти пошла... но в последний момент побоялась встретить в офисе Адама. Монитор продолжал демонстрировать превращение грибовидной субстанции в человека. Сначала нервные отростки сгруппировались в четыре основных пучка вокруг костей скелета, потом между ними стали пробиваться сети сосудов. Жилы разулись, наполнилась кровью сердечная мышца, развернулись легочные мешки, а ровная труба пищевода вздулась грушей на месте желудка. Мышечная масса слилась в однородный слой и поблекла. Тау-человек на схеме не отличался от настоящего, кроме одной детали, - отсутствием пупка.
Конечно, шеф искал Адама. И делал это добросовестно, но нас предупреждал, что надеяться не стоит. Он готовил нас к тому, что Адам, если даже вернется, уже не будет прежним Адамом. Что с такими "альфами" как он случаются метаморфозы, о которых землянам лучше не знать. Что, вероятно, его уже нет в живых, и мы должны смириться. На всякий случай я удалила с компьютера информацию о тиагонах, но каждый раз, навещая на Блазе мальчишек, отправляла с Имкиного коммутатора пару слов до востребования "Галею". О том, как мы живем, скучаем, надеемся... Это нужно было мне. Я не надеялась дождаться ответа.
Такси опустилось у башни на частной парковке. Сначала я решила, что мы заберем попутчика, но стоянка была пуста. Под тентом меня ждал "проводник" - голограмма идущего человечка, - игрушка не для нищих сословий. Хитрый бэт, похоже, решил уточнить мои полномочия шляться по Блазе, но сэкономил на связи, решил вопрос с Галеем, а не с Вегой. Я вышла, такси взмыло в небо. Сумерки над Шарумом имели багровый отсвет от испарений через вентиляционные трубы, торчащие отовсюду до краев горизонта. Вдалеке суетился рой машин, высаживая народ на главную площадь. "Проводник" у меня под ногами яростно махал рукой, приглашая в лифт. Он повез меня безлюдными туннелями, он бежал впереди, указывая дорогу. Так я впервые вошла в театральный квартал с коридорами из черного бархата, высокими и узкими, как ущелья; прошла без пропуска служебный парапет, отделяющий кулисы от присутственных мест. Это только укрепило догадку: сюрприза не будет. Меня здесь ждут. Более того, если я передумаю и решу повернуть назад, мне вряд ли это позволят. Дорога закончилась таким же бархатным тупиком, как вся театральная зона. "Проводник" растворился. Стена приподнялась, полоса едкого света осветила мои дорожные ботинки, а затем брюки, потертые на коленях. Я отошла. У меня возникло ощущение, что в Шаруме нет ни одной живой души, кроме меня да бродячей голограммы. Что там, за полосой света, притаилась иллюзия, готовая завладеть моим рассудком. Почему-то мне показалось, что я останусь здесь жить, и мои обещания, выданные шефу, будут выглядеть как самое настоящее издевательство. Тень легла на пятно света передо мною. Тень человека, одетого в длинный халат, который носила блазианская богема. На пороге возник силуэт. Тень показалась знакомой, ее обладатель - под большим вопросом. - Ты? - спросил голос, который я тоже когда-то слышала. - Кого угодно ожидал здесь увидеть, но не тебя. - Собирайся, Адам. Отпуск кончился. Тебя ждет работа. Мне показалось, он был в такой же прострации. Кого он, собственно, ждал? Он решил, что шеф лично приедет его уговаривать? - Я не ясно выразилась? Отпуск закончен. Работать пора. Полчаса тебе на сборы и не стой против света. Адам отступил, приглашая меня войти. Я вошла и стена опустилась. Ничего хорошего из этого не следовало. Сигирийские обычаи запрещали запирать жилье за вошедшим гостем. Впрочем, приглашения в дом местная этика тоже не предполагала. Комната Галея была от потолка до стен завешена расшитой драпировкой, которая, как и "проводник", не относилась к дешевым удовольствиям. За тканью, вероятно, были выходы в другие покои. Здесь же, кроме подиума, не было ничего. Вероятно, Галей на нем спал, потому что подиум был устлан такими же расшитыми подушками. Интерьер напоминал пещеру аристократа, не хватало кальяна и колоды карт. Воздух был пропитан наркотическим благовонием, которым любил баловаться мой младший сынок. Этот запах я бы не спутала ни с чем. - Двадцать пять минут на сборы, - напомнила я. - Челнок в порту. Ты долго будешь меня рассматривать? Я не голограмма. Я просто так не исчезну. Адам не постарел. Мне показалось, что его лицо было в гриме, а волосы выкрашены в неестественно черный цвет. Может, от слишком яркого света; может, я забыла, как выглядит его лицо. - Не исчезай, - сказал он, скрестил на груди руки и отошел, чтобы рассмотреть меня целиком. - Я без тебя отсюда не уйду. Да я просто не выберусь одна из твоих катакомб. - Не надо... - Адам... Шеф знает, где я. - Знает?! - воскликнул он, и каменная "маска" сменилась человеческим удивлением. - Знает, и отпустил тебя одну? - Я не успела спросить разрешения. Нам нужна твоя помощь. - Забавно складывается жизнь, - заметил он. - Я помню тебя маленькой трусихой, которая всегда спрашивала разрешения и всего боялась. А меня - больше всех. - Я выросла. - Что у вас случилось? - спросил он. - Нужен оператор ФД. Это все, что я могу сказать здесь, остальное объяснит Вега. - Мишкин еще с вами? - Он не берется. Нужен ты... - Кому? - уточнил Адам. - Разве на Земле появился человек, которому я нужен? - Давай не будем обсуждать это сейчас. Если ты злишься на меня, я извинюсь. Если ты занят, я подожду. Выбора нет. Ситуация критическая: либо ты нам помогаешь, либо мне не у кого просить помощи. - Тебе или вам? - Ладно, - сдалась я. - Что мне сделать, чтобы ты вернулся на Землю? - Не знаю, - простодушно ответил Адам. - Я задавал себе этот вопрос, но не нашел ответа. - Тогда зачем ты объявился в Имкином коммутаторе? - рассердилась я. - Хотел его видеть. - Видел? - Он взрослый мужчина, но все равно похож на тебя. - Кто это мужчина? Он похож на своего отца, но, к сожалению, ребенку это не на пользу. Если ты поедешь со мной, познакомишься с Мишиной дочкой. Она работает у нас. - Которая? - спросил Адам. - Ах, ты все знал... - Сколько же времени прошло на Земле? - Разве по мне не видно? - Лет двести-триста? - Очень смешно. - Четыреста? - издевался он. - Если ты все знаешь, может у Мишки есть сыновья? Он ужасно хочет. Ты не представляешь, как он обрадуется. Адам... - Что? - задумчиво спросил он. - Оправдываться не придется. Никому не придется ничего объяснять. И, между прочим, можешь вернуться под настоящим именем. - У меня много имен, - ответил Адам. - И все настоящие.
Спустя много лет я поняла, от чего предостерегал меня шеф в те скандальные дни. Я догадалась, за что тиагонов опасаются в обществе, и не могла утверждать, что эти опасения беспочвенны. Их искусственный рассудок отличается от нашего отсутствием естественных тормозов. Они защищены от физических и интеллектуальных перегрузок, но абсолютно беззащитны перед эмоциональными. Именно эмоциональный дискомфорт чаще всего приводит их к катастрофе. Работа разведчика на чужой планете подходит им гораздо больше, чем личная жизнь, богатая любовными приключениями. Может быть, театр чем-то сродни разведке. Шеф говорил, что сигирийские театры совсем не то же самое, что человеческие, что пригласить даму в театр у сигов считается дурным тоном, но я никогда не видела Адама на сцене. Однажды мы с Аленой взяли его на понт: "Смог бы ты поступить в театральный институт?" - спросили мы. "Конечно", - ответил он без раздумий. "А знаешь ли ты, какой там конкурс? Знаешь, что туда поступают по блату?" "Долго ли найти блат", - также без раздумий сказал Адам, и я уже не сомневалась, что он был бы первым в списке зачисленных, если, конечно, его бы не подвинул кто-то с фамилией на "А". Он снялся бы во всех боевиках, сыграл бы героев-любовников, и, разумеется, Гамлета. Разве можно без Гамлета? Он стал бы жить, как Сириус в звездные годы, если конечно поклонницы не разорвали бы его на сувениры. В этом был весь Адам, существо, для которого человеческих проблем не существует, существуют только методы и скорость их решения. - Мне можно посидеть за кулисами? - спросила я, когда поняла, что приглашения не будет. - В моем театре нет кулис, - ответил он. - А посидеть возле сцены? - И сцены нет. - А зрители есть? Ты разрешишь мне быть среди них? - Это опасно. - Допустим, я не боюсь. - Ты когда-нибудь видела представления? - Не видела даже в записи. - Их записать невозможно. Адам отодвинул штору, которая закрывала выход на балкон павильона, напоминающего помойку. Несколько лысых альфов сидели на полу. Кое-кто спал, закутавшись в тряпки. Всюду были разбросаны подстилки, видимо, принесенные публикой. Увидев на балконе Галея, альфы поднялись и замерли, словно он регулярно их бил. Уставились на нас снизу вверх. - Твои поклонники? - спросила я, хотя они больше походили на наркоманов. - Они живут здесь? - Когда-то я жил для землян, теперь - для них. Ты опять хочешь бросить меня неприкаянным? - Элементарно. Давай, я их выгоню прямо сейчас? - Представление идет под гипнозом, публика в экстазе опасна. Я не всегда уверен, что выйду оттуда живым. Ты не подойдешь к ним ближе балкона. - Замечательно, посижу на балконе. Хочешь, я их выгоню отсюда, не спускаясь? Что еще я могу сделать, чтобы ты вернулся? Взгляд Адама выразил сомнение. - Что тебя смущает? Я не поддаюсь гипнозу, и в театр хожу не только затем, чтобы приобщиться к прекрасному. Иногда я приобщаюсь к полному маразму. Что я еще должна сделать, скажи? Сначала он задумался, потом рассмеялся. - Хорошо, - согласился он. - Приобщить тебя к маразму я еще в состоянии, но при одном условии. - Каком условии? - ...Что ни один землянин не узнает о том, что здесь происходит. - Клянусь, - ответила я, - ни один землянин от меня не узнает.
После представления Адама принесли и возложили на подиум. Сначала я думала, что он умер, потом поняла: это действительно другой Адам, не тот, которого мы знали, не тот, который знал нас. Что-то произошло за четыреста лет, пока мы не виделись.