- Природа первична. Не Бог сотворил бытие. Эта истина очевидна для тех, кто видит, но не для тех, кто верит. Вам сказали, что Бог первичен, и вы закрыли глаза, потому что глаза заставляли вас сомневаться. Я говорю, что первична природа. Она сотворила Бога, а затем, посредством Бога, самого человека, для того чтобы человек разумными руками продолжал творить разумную природу бытия, - Сириус перевел дух, аудитория осмысливала услышанное. "В худшем случае, нам придется набрать новую группу "апостолов", - подумала я. - Эта скоро придет в негодность. В лучшем - они осмыслят сказанное раньше наставника и тогда бытие не покажется Сиру нирваной". Не тут-то было. Отец Сириус собрался с мыслями раньше, чем публика всплыла из философской глубины. Он с хрустом облокотился на профсоюзную трибуну, служившую некогда в учреждении, где мы арендовали подвал. - Материя творит разум, - продолжил Сир, - также как разум творит материю. Бог - посредническое звено сего бесконечного процесса. Бог это то, что преобразует идею в форму, а форму в идею. То, что помогает проникнуть в скрытую суть. Бог - это вдохновение в пальцах скрипача и озарение в мыслях ученого. Бог это то, что оживляет образы на полотнах избранных живописцев; то, что способно вдохнуть жизнь в персонажей избранных авторов. Бог - это оказии судьбы, сводящей в точке Вселенной то, что не могло встретиться в нормальном процессе событий. Бог - это связующая ось полярного мироздания, на одном конце которого душа, на другом - физика. Природа не вышла из хаоса. Она была частью незримого миропорядка, пока не породила Бога, а Бог - человека, способного осмыслить себя. Ибо, осмыслив, он сам сотворит Богов, которые воплотят его замыслы в новой природе. Человек унаследовал творящее начало, но унаследовал ли он понимание, ради чего творит? Должен ли он понимать свое предназначение в этом мире или должен слепо повиноваться инстинкту творца? Почему мы теряем связующую нить этих бесконечных круговоротов Вселенной?..
Запись шла. Отца Сириуса несло. Его особенно несло, когда пора было закругляться, когда мысль попадала на скользкую тему, и в аудитории наступала тишина. Еще немного и он начнет проповедовать сигирийскую космогенетику, от чего зарекался в присутствии шефа. Но, если Сириус ловил струю, клятвы не имели значения. Передо мной возникала дилемма: сохранить запись и поставить под удар саму идею работы с Сириусом, либо не сохранить и еще больше навлечь подозрений. То, что Секториум взялся делать с эти человеком, было похоже на выращивание баобаба в ночном горшке. Пробовать, конечно, можно, но зачем? Боюсь, что этого не знал сам Вега. "Апостолы" считали отца Сириуса предтечей чего-то великого и глобального, шеф считал его последствием чего-то ужасного и непоправимого. Простые секториане считали его несчастным человеком, не имеющим возможности реализовать своего "Бога" для воплощения идей в формы новой природы. Однако субординация конторы заставляла подчиняться мнению начальства. Поэтому Сириус работал на шефа, а секториане - на Сириуса, под Сириуса и для Сириуса, не имея возможности понять, ради какой великой идеи... Эта тема с нами не обсуждалась, каждый имел право на свое мнение. - Сир, заканчивай, - сказала я шепотом в микрофон. - ...А что мы сделали для того, чтобы найти этот смысл? - еще больше распалился Сириус. - Что мы сделали для того, чтобы вернуться к пониманию себя в природе космоса? Мы придумали рай, чтобы утешиться перед лицом неминуемой смерти. Ради него при жизни превращаем себя в рабов... - Сириус... Отец Сириус задумался. - Если я умру, - произнес он с интонацией, которая внушила мне надежду, что лекция когда-нибудь кончится. - Если я умру и предстану перед Страшным судом, - продолжил Сир, - почему бы мне не получить по заслугам... - Мы молились за тебя, Сириус, - раздался голос из зала. - В Храме Христа Спасителя, - уточнил другой голос, более уверенный в том, что сказал. - Не грех ли это? - Да почему же грех? - мрачно спросил Учитель. - Ты велел молиться в католических храмах, - напомнили ему. - Оттого, что мне жаль ваших ног. Католики поставили в храмах скамейки. Молитесь где угодно, дети мои. Бог, который слышит, услышит вас и в пустыне. По аудитории пробежал шумок, а Сириус погрузился в раздумья. - Сир, закругляйся... - Можете войти в любой храм, - сказал он. - Идите туда, где будете чувствовать себя в гармонии. Вас услышат и на краю Вселенной. Вешайте на себя кресты, брейте головы, бейтесь головой о паперть, только не отказывайтесь от себя самих, ибо большего не дано вам будет... - Сир! - Ходить в храмы - не велика премудрость. Я учу вас возвращаться из храмов.
Во время звездных лет Сириуса я редко включала телевизор, почти не читала газет. Среди моих знакомых не было сириотов. Я знала то же, что все. Сириус вел себя как типичный религиозный мошенник. Он не применял запрещенных приемов воздействия на аудиторию ни тогда, ни теперь. Во всяком случае, при мне имела место дозволенная психическая интервенция, опробованная проповедниками на протяжении многих веков. Человечество не изучало проблему социапатии, поэтому для науки чокнутые сириоты ничем не отличались от прочих чокнутых сектантов. Думаю, ни один Сириус... думаю, многие его коллеги имели дела с криминальным бизнесом, и не всегда чисто. Почему же мои гости в штатском считали Сира источником всех земных бед? Почему искали его в моих шкафах? "Почему?" - задавался тем же вопросом Вега и требовал от меня ответа. Я же только измеряла фон и не лезла в их приватные разговоры, если, конечно, они не долетали до меня сквозь стены. - Твоя житейская философия здесь ни при чем, - кричал на Сириуса шеф. - Не надо выдавать себя за мессию! Они будут падать в обморок, даже если ты начнешь распевать псалмы! - Тогда работайте с теми, кто распевает псалмы, - кричал в ответ Сириус. - Навыки манипуляций в ментальных узлах может освоить любой землянин! - Тогда работайте с другим землянином. Зачем вы выбрали меня темой своей научной работы? - Тебя? У моей работы была другая тема, пока ты не пришел сюда сам! Возможно, это действительно было так. Шеф знал, о чем говорил, но чтобы расшифровать "черный ящик" его размышлений о Сириусе и сириотике, нужен был тонкий наблюдатель. Почему, к примеру, он никогда не вводил в компьютер записи Сириусовых выступлений? Почему уносил их в модуль и в уединении просиживал там? "Почему?" - спрашивала я своего начальника, но он уходил от вопроса. - Почему от гениальности до сумасшествия один шаг? - спрашивал он в ответ. - Люди с тонкой настройкой способны считывать информацию, недоступную остальным, но почему среди них так много умалишенных? - Вы считаете, что Сириус... - Ирина, я тебя умоляю!.. Разве мы обсуждаем Сириуса? - А что, гениальные сигирийцы реже сходят с ума? - Гораздо реже, - ответил мой раздраженный начальник. - Совсем не сходят. Гениальных сигирийцев нет. Есть трудолюбивые сигирийцы и есть бездельники.
В офисе мы с Сириусом оказались под утро. Граждане выгуливали собак, когда он еще распевал "псалом" о человеческом предназначении, а у меня зрело желание с ним поругаться. Всю дорогу в машине он продолжал проповедовать, он не закончил проповедовать даже после того, как откупорил виски и расположился в кресле у бара. - Ты тоже считаешь, что мои лекции - беспредметный энергообмен? Думаешь, они приходят ко мне медитировать? - Не знаю, Сир. - Не знаешь. Не хочешь знать, потому что тебе все равно. А они готовы за мной идти, говорят: только ты нас выведешь из иллюзий. А я могу. Только не знаю куда. Может, ты знаешь? Есть ли где-нибудь мир, в котором можно выжить без этих самых иллюзий? - Почему я все должна знать? Что ты ко мне пристал?.. - Устала... - догадался Сириус. - Может, спросим у Владимира Леонидовича? - он заметил выходящего из медкомнаты Володю. - Владимир Леонидович, будьте добры!.. - А вы чего здесь? - удивился Володя, открывая дверь в холл. - Утро уже. Вы что ли, со вчера не ложились? - Не ложились и не ляжем, потому что у нас дерьмовое настроение, - объяснила я. - Сириусу не дали закончить проповедь. Он желает продолжить здесь. - Мне нельзя, - сказал Володя и приложил руку к сердцу. - Меня это... зарежут скоро. Без наркоза зарежут, изверги. Покурить перед смертью не дадут. Сириус взял со стола трубку с табакеркой, взял недопитую рюмку, укоризненно посмотрел на меня и ушел в гостиницу. Другого жилья у него не было ни на поверхности, ни в подземелье. У Сириуса не было даже собственной кровати, потому что она была ему не нужна. Сириус вполне мог выспаться на полу. Володя проводил его взглядом и присел на диван. - Обиделся что ли? - Все в порядке. - Важный был разговор? - Расслабься. - Да как же расслабиться-то? Я бы расслабился, - говорил Володя, поглаживая левый бок. - Прямо сейчас зарежут? - он кивнул. - Наконец-то. - И в суп... - Кончай! Из тебя выйдет отличное жаркое. Володе было не смешно, но расслабиться было надо и ему, и мне. Еще неизвестно, кому из нас больше. Привидение Сириуса осталось в холле, это совершенно точно. Если я не могла выругаться в адрес Сира в присутствии своего человека, значит Сир находился рядом. - Рассказывай, - просила я Володю, - кто тебя уговорил? - Ай, - отмахнулся Володя. За последний год мы надоели ему с разговорами об операции больше, чем Сириус надоел мне за сегодняшнюю ночь. Сколько я помню "Водю Сивухина", он все время убегал от инфаркта. Сначала пил, но перспектива лечь под нож Индера пугала его даже на пьяную голову. Потом завязал, но инфаркта дожидаться продолжил. Володя бросил пить благодаря чудесному стечению обстоятельств в год, когда Сириус появился в конторе. И, опять-таки, без участия Сириуса не обошлось. Именно он, взяв Володю за горлышко бутылки, взглянул ему в глаза как на Страшном суде и произнес вкрадчиво: - Перестаньте баловаться, Владимир Леонидович. Не вы заплатите за баловство. Внук ваш заплатит. Со стороны сцена выглядела зловеще. Свидетели передернулись, потому что знали, Сир умеет накаркать неприятности. Володе же было наплевать через левое плечо на все его трюки. Он продолжил пить. В пьяном виде Володю нечистая сила не пронимала, святые угодники - тем более. Только на другой день он узнал, что у него должен появиться внук. Сначала Володя задумался, потом загрустил, а потом еще раз выпил, потому как повод... Никогда в жизни Володя не изъявлял желания избавиться от вредной привычки. Бывшая жена вшивала в него капсулы и кодировала. Володя не возражал, но успешное окончание курса лечения он обмывал без угрызений совести. Несколько раз Индер снимал его со "стакана". Володя был благодарен Индеру, потому что воздействие алкоголя на чистый организм доставляло ему новую гамму ощущений. Просто Володе нравилась водка. Он любил водку, и водка отвечала ему взаимностью, потому что не портила характер, не делала из него ни свиньи, ни идиота. В меру поддавший Володя был мил и не портил компании, не в меру поддавший - спал под столом и тем более компании не портил. Только в один прекрасный день все закончилось. Не видела бы своими глазами - не поверила бы.
Володя ждал внука. Готовился морально и всячески. Когда стало ясно, что это мальчик, Володя посетил магазин игрушек и вынес оттуда все, с чем сам не наигрался. Потом Володя купил галстук для выходного костюма, в котором планировал гулять с внуком. Примерив перед зеркалом галстук, он пришел к выводу, что костюм устарел, и купил себе модный костюм. Затем Володя поинтересовался репертуарами детских театров и составил план. Потом Володя стал наводить справки о школах в районе проживания будущего внука и сделал выбор. Он стал закупаться впрок полезными книгами и учебниками... Мальчик успел родиться раньше, чем дело дошло до его женитьбы, мальчика назвали Володей. Не то чтобы в честь деда, просто имена Владимир и Леонид чередовались в роду, и Володя-маленький стал зваться точно как дед: Владимир Леонидович Сидюхин. Шеф по такому случаю выписал Володе премию. Имо подарил свой велосипед, Андрей прислал из Америки чемодан разной детской ерунды, а сам Володя, как и положено, принял... Впрочем, обмывать великие дела мы сели еще в офисе, потом слабаки отпали. Пьянка перетекла в гараж. Если уж Володя брался пить по причине события, то продолжать он мог просто так. Для этого не требовался даже формальный повод. Так он поступил и на сей раз, напился до белых чертей, и когда пришло время упасть в гаражную яму, его пьяный рассудок внезапно озарила мысль: "Я буду отличным дедом, - сказал Володя. - Мы обязательно подружимся с Вовкой-маленьким. Я научу его всему. Мы будем вместе путешествовать и делать уроки, потому что этот парнишка - самое хорошее, что есть в моей непутевой жизни. И вот однажды он подрастет, придет в гараж и увидит дедушку пьяным"... От этой мысли Вовка-старший протрезвел и с того момента ни капли не взял в рот. Сначала никто не верил, удивлялись, почему дед выбегает из комнаты, едва заметив на столе банку пива? Со временем секториане поумнели и сами стали прятаться от него во время застолий. Володя шарахался даже от кваса. Гараж с той поры стал зоной повышенной трезвости. В том гараже во время субботника, Алена нашла последнюю бутылку, выпитую сто лет назад, отмыла ее и оставила в назидание новому поколению: - Скольких Сириус исцелил от этой заразы? - спросила она меня, указывая на бутылку. - Хоть один из бывших алкашей пришел ему спасибо сказать? Я не знаю, как он это сделал... Мне плевать, какие чары использовал, но если Вовка, неблагодарный кретин, не пойдет к нему сам, тогда пойду я. Пойду и попрошу, чтобы отбил ему охоту курить. Пусть мучается. Не думаю, что Володя ходил к Сириусу с цветами. Не думаю, что он вообще осознал происшедшее, потому что курил Володя по-прежнему много. Курил бесконтрольно и безнаказанно, потому что любил курить. Володя курил днем и ночью, в ванной и в лифте, даже пообедать не мог, чтобы не перекурить между первым и вторым блюдом. Это заканчивалось обычно в кабинете Индера явкой с повинной. Но однажды, осмотрев внутренности пациента сквозь пиджак, Индер пригласил шефа, и сообщил, что если не заменить сердце в ближайшее время, то он снимает с себя ответственность... Вега немедленно дал добро. Мнение Володи при этом никто не спрашивал.
Новое сердце Индер вырастил сам и показал, как оно бьется в контейнере: энергичное, мясистое, с толстыми сосудами, нанизанными на имитатор кровотока. Оно еще больше напугало пациента. - Я ведь должен малого везти в бассейн, - жаловался он. - Аленку просить совестно. Она такой занятой человек. - Я отвезу. - Правда? Тогда погляди, чтоб он вытерся насухо. А то опять высыплет гербес. И голову пускай как следует сушит феном. - Я сама его вытру и голову высушу, - пообещала я, но Володя на операционный стол не спешил. - Если вдруг слягу, скажи, дедушка, мол, простыл, но как поправится, сам ему позвонит. А если я чего доброго в ящик сыграю... Сердитый Индер вышел в коридор, засучив рукава. - Вот он где! Мы начнем или нет? - спросил он напуганного Володю. - Так вот, если я тут загнусь ненароком... - Не загнешься, - сказала я. - В крайнем случае, Индер тебя разогнет, если не уедет в отпуск. Индер, тебе же пока не надоело у нас работать? - Шевелись, Вова, - сказал Индер немощному дедуле. - У меня кроме тебя дел полно. - И оба скрылись за дверью медицинской комнаты.
Индеру действительно у нас не надоело. Этому факту я затрудняюсь найти объяснение. Разве что, единственное - с появлением Гумы вся рутина свалилась с его плеч и дала возможность заниматься творчеством. Просто Индер, на правах старослужащего, взял на себя руководство вторым сотрудником и руководил им от подъема до отбоя. А если еще точнее, после возвращения Индера из отпуска, в лаборатории воцарилась самая настоящая дедовщина. Гума ни секунды не сидел без дела. Он драил, скоблил, стирал и пылесосил все вокруг. Индер же покидал кресло только ради сложных операций и опытов, которые не мог доверить "салаге". Остальное время он раскладывал пасьянс и предавался углубленному самоанализу. Гума носился торпедой по модулям, предлагая свои услуги в качестве уборочного комбайна. Он брался поливать цветы, чистить садовые камни и однажды согласился пожарить картошку для Миши, когда я была занята. Он хватался за любую работу лишь бы не попадаться Индеру на глаза. Никто из секториан с той поры слова поперек от Гумы не слышал, и это устроило всех. Патологический энтузиазм этого гуманоида наконец-то был применен в дело. Теперь секториане боялись, что однажды Гума не выдержит и сбежит от нас. Стены в офисе потеряют блеск, и мне придется самой заниматься садом. Но Гума, с присущим ему упорством, продолжал терпеть тяготы бытия. Впрочем, может быть, он не покинул нас только потому, что от Индера не поступало соответствующей директивы.
Незаметно я уснула в офисе, а когда проснулась, был день-деньской. Никто из секториан на работу не торопился. Про Володю известий не было. Сириус, вероятно, спал, и мне пора было последовать его примеру, но из лифта на меня выпрыгнул возбужденный Миша. Выбежал в коридор, огляделся бешеными глазами. - Ксюха не появлялась? - Нет, спит еще твоя Ксюха. - С кем спит? Где спит? - закричал он. - С вечера дома не появлялась. Мать всех подруг обзвонила. Она даже в универ не зашла! - Она сидела вчера допоздна. - А потом?.. - Погоди-ка, - вспомнила я, - кажется, Имо собирался везти ее на машине. Также яростно Миша выпрыгнул из лифта в мой модуль. - Ты ее отвозил? - долетали до меня нервные реплики из комнаты, где спали ребята. - Когда? Дай ключи от машины! Дай немедленно! Бряцая ключами, Миша вернулся в лифт, за ним выглянул заспанный Имо. - Что это с ним? - спросил он. - Ксения сегодня не ночевала дома, - объяснила я. Мы помолчали Мише вслед. Имо - даже с подозрительным соучастием. - Ты ведь отвез ее домой? - Нет, - сказал Имо - Куда же ты ее дел? - Куда просила. Он пошел одеваться, а я за ним. - А куда она просила? Имо оделся и направился к лифту, на ходу застегивая куртку. - Имо, куда ты дел Ксю? - Я отвезу, - ответил Имо. - Отвези, голубчик, отвези! И машина целее будет и Миша... Да проследи, чтобы он вел себя там прилично, слышишь? Для верности я перезвонила в машину: - Миша, что бы там ни было, держи себя в руках! Она все-таки взрослая девушка. - Кто взрослая девушка? - вспылил Миша. - Соплюха малолетняя, вот она кто! - и снова напустился на Имо. - Ты соображай, что делаешь! Нахрена ты хрен знает куда ее повез?! Она же девочка! Де-во-чка! Она же своих мозгов не имеет! Ей же черт знает что в головенку взбредет! - Это точно, - согласилась я. - Откуда могут взяться мозги у твоей дочери? Это был бы генетический нонсенс. - Что-то случилось? - спросил Джон, разбуженный нашей возней. - Ничего. Спи, сынок. Нормальная утренняя бытовуха.
Зареванная Ксю явилась на работу к обеду. Вошла в компьютерную, скинула плащ, подкрасилась немного за монитором, но работать не стала. Она была слишком зла, чтобы работать. Ей надо было поругаться. С этой целью она явилась предо мной на пороге холла. - Скажите вашему Борисычу, чтобы оставил меня в покое, - произнесла она. - Я буду выслушивать его нотации только по работе и только в рабочее время. В личной жизни пусть до меня не цепляется, иначе мы расстанемся навсегда. - Ты только ему угрожаешь или всем нам? - Он меня достал! - всхлипнула Ксю, и косметика потекла ручьями. - Сядь, не кричи на весь коридор, напугаешь лаборантов. Обливаясь слезами, она плюхнулась в кресло и стала размазывать пудру по щекам носовым платочком. - Я знаю, что он мой папашка! Не надо меня дурой считать! Скажите ему, что я знаю, и пусть отцепится. - Думаешь, он отцепится? - А что ему надо? - Чтобы с тобой было все в порядке. - Со мной и так все класс... было, пока он не влез... - Ксюша, я, конечно, понимаю, что он виноват перед тобой, но и ты пойми... - Ничего он не виноват, - рыдала она. - Вы же ничего не знаете! Не виноват он совсем. Ему мамаша запретила. Сказала, милицию вызовет, если он ко мне подойдет. - Боже мой... - Когда он деньги приносил, в комнате меня запирала. Говорила, дядька с работы. Я же сразу его узнала, в первый же день! В первую же секунду. Я уже тогда заподозрила, когда вы отчество спросили... - Почему, Ксюша? Зачем мама так делала? - А то вы не знаете? - Я и предположить не могу. Поверь, что я в шоке. Ксюша не поверила, но реветь перестала. - Конечно... - Ей-богу, не знаю. - Вы не знали, что он преступник? - Борисыч??? - Почему же он скрывается? У вас же тут шайка, и все прячутся от милиции! Что он натворил? Тоже не знаете? - Борисыч??? - Наверняка прибил кого-то. Просто так имена не меняют. - Кто это менял имена? - Если я расскажу, обещаете молчать? - она придвинулась поближе. - Человек с таким именем погиб во время Афганской войны, а папаша просто выкрал его документы. И не смотрите на меня так. Мы все узнали точно. Тот, настоящий Галкин, давно опознан родственниками и похоронен, а этот... - Стоп! Как похоронен? - Откуда я знаю? - удивилась Ксюха. - Хочешь сказать, что у него есть могила? Ты была там? - Что я там забыла? - А мама? Что говорила мама? Что она вообще рассказывала тебе об отце? - Что он проходимец и негодяй, - призналась девушка. - Ну, может быть... она по-своему права... - И еще она сказала, что я - его вылитая копия. - Наверно, маме виднее. Только я не понимаю, как он мог быть похоронен да еще опознан родственниками? Ну-ка, пойдем, разбираться. Ксюша дошла за мной до лаборатории и уперлась. Я не настаивала. Ни к чему ей было любоваться внутренностями Володи. Индер к тому времени закончил дело, сдал пациента на попечение Гумы и раскладывал пасьянс на операционном столе. - Индер, когда Мишу вынули из ямы и привезли сюда, ты делал клона? - Делал, - ответил Индер. - Пойдем, расскажешь Ксении. - Ну, делал, - подтвердил Индер в присутствии девушки. - Нога совсем отгнила. Я решил, если ногу отращивать, так пусть и туловище будет. - Родственники могли его опознать? Он был с головой? - спросила я. - С головой, только без мозга. Я ему свиные мозги вставил, но лицо вышло похожим. Ксения побледнела и облокотилась на тумбу. - Ты его готовил для выдачи родственникам? - Меня Адам попросил. Я его Адаму и отдал. Он побил клона палкой, в грязи повалял и увез. Не знаю куда, не мое дело, я и не спрашивал. Ксения побледнела еще больше и пошла к себе. - Ксюша, это нормальная практика Секториума, - сказала я вслед. - Понятно, - ответила девушка и обернулась. - Буду знать, что калечить жизнь близким людям это нормальная практика. Как мило, что предупредили. Она забежала к себе, хлопнула дверью, но вскоре опять возникла на пороге холла. И опять зареванная. - Почему он не мог сказать маме? - спросила она. - Мама что, не поняла бы, если бы он все объяснил? Или, может быть, она не знает, что инопланетяне прилетают на Землю, да? Можно было найти оправдание. Можно было сказать, что у нас существуют сложные тесты, которые определяют готовность человека владеть определенного рода информацией без ущерба для себя и общества, что мы не имеем права рассказывать, где работаем даже самым близким людям. Только однажды Ксения наверняка узнает, как эти строгие правила нарушаются на каждом шагу. Она наверняка познакомится с Германом Владиленовичем, которого Алена, автор тестов и правил, сама протащила в контору без всякой надобности, мимо воли начальства. Кто-нибудь обязательно расскажет, и тогда все оправдания покажутся издевательством. От этой мысли я растерялась. Ксюша ушла, надо было как-то подойти к ней с разговором. Надо было найти слова, которые объяснят ребенку, что ее право на личную жизнь это не то же самое, что право на личную жизнь Алены Зайцевой... а еще лучше поручить это сделать самой Алене.
Однажды Алена завела себе любовника: красавца-мужчину с благородной сединой в висках, солидного министерского чиновника, влюбленного до потери рассудка. Алена стала для него божеством, объектом поклонения, если не сказать сумасшествием. Важный дядя в костюме и галстуке таскался за ней как дрессированный пудель, и, стоило Алене исчезнуть из поля зрения - паниковал. Этому надо было положить конец, и однажды она уединилась с шефом для разговора. Сначала шеф отрицательно мотал головой, потом корчил гримасу недовольства. На него было больно смотреть, когда Алена с победоносным видом вышла из кабинета. - Совсем старый спятил, - сказала она. - Моего поручительства ему мало. Тут-то она как раз была не права. Притом, не права дважды. Во-первых, шеф не был стар, он продолжал выглядеть на свои пятьдесят. Скорее мы состарились на его фоне и оттого обнаглели. Во-вторых, шеф отнюдь не спятил, а, будучи демократичным начальником, не понял разницы между просьбой, обращенной к нему от лица подчиненной, и сообщением от того же подчиненного лица. Алена именно пришла сообщить, поскольку решение приняла заранее и не привыкла обсуждать своих решений. В тот же день она водила поклонника по офису. - Герман Владиленович, - представляла его Алена. - Мой друг. - Просто Гера. Очень приятно. Можно просто Гера, - здоровался поклонник. Он поздоровался за руку даже с Индером, который сроду не имел такой привычки. - Просто Гера, - представлялся министерский работник всем подряд, утирая испарину, пока не был оставлен в покое и усажен в холле. Но, вместо того чтобы перевести дух, "просто Гера" узрел пред собою лик отца Сириуса, не раз убиенного и воскрешенного народной молвой. Узрел в кресле напротив себя и спонтанно перекрестился. - Спаси, сохрани, помилуй... - прошептал он. - Чай? Кофе? "Мартини"? - обратился к рабу Божьему отец Сириус на правах хозяина бара. - Водки, пожалуйста, если можно, - проблеял раб Божий. - И, если не трудно, полный стакан. Так у нас в офисе появился еще один бесполезный и безвредный сотрудник. Именно сотрудник. Алена тоже проявила наивность, решив привлечь Геру для приятной компании. Шеф не переносил дармоедов в конторе и немедленно приспособил его к работе. Гера, сам того не подозревая, взвалил на себя обязанность Адама ездить в командировки. Шефом немедленно были задействованы все министерские связи и рабочие кабинеты, осуществлен молниеносный доступ к правительственным линиям связи, без которых мы сто лет обходились. В крайнем случае, Миша мог сделать это сам, но к шефу близко подплыла "халява", и он не устоял. Шеф использовал даже имидж представительного мужчины с высоким социальным статусом там, где мы, "голодранцы", не были допущены на порог. А начал свою карьеру Герман Владиленович также как все, забегами с молотком по министерским кабинетам и заколачиванием болтов под президентский портрет.
- Иди ко мне. Расскажи, что ты сегодня утром устроил у Ксении, - пригласила я Мишу. - Я устроил?! - закричал он в телефонную трубку. - Значит я, оказывается, все устроил? Ты еще не знаешь, что учудила эта паршивка! Она тебе не рассказывала, что у нее за мужик? Подожди, я сейчас! Миша вышел из лифта с нарочито выпяченным животом. - Вот такой пузатый, - сообщил он, - вот такой плешивый, - он указал на круглый плафон настольной лампы, - и вот такой вот тупой, - для наглядности он постучал кулаком по столу и пошел к детям, убедиться, что их нет дома. Вероятно, в дальнейшем он планировал выражаться нецензурно. Я вынула из кармана мятую визитку. - Прости, совсем замоталась, забыла сказать, что шеф нашел тебе еще одну дочку. Искал второпях, просил тебя по возможности подключиться, вспомнить старые связи. Может, мы отдел сформируем из твоего потомства? Миша застыл среди кухни с визиткой в руке. - Дарья? - с удивлением произнес он. - А это что еще за Павел? Сын что ли? - Внук. С чем тебя горячо поздравляю. - Глянь, что делается! Она что, в семнадцать лет родила? То есть, ты хочешь сказать, и Ксюха может... Нет, я так не договаривался! Ты обратила внимание, какие проститутки растут? - Миша, у тебя внук, - напомнила я, и он снова умолк. На сей раз, молчание было тягостным. - Слушай, - осенило его. - А что если у меня где-то сын есть? Может ведь такое быть, как думаешь? - Видишь, есть смысл поискать. - Две девки - это ж несерьезно. По статистике третий должен быть парень, как ты считаешь? - Думаю, если хорошо поискать, то даже не один. - Издеваешься, да? - Шеф сказал, чтобы в ближайшее время у него на столе лежал полный список твоих генетических посланий в будущее. - Издеваешься, - вздохнул Миша. - Наоборот, радуюсь. Получаю удовольствие оттого, как лихо мы с тобой становимся многодетными родителями. Главное, заметь, без всяких усилий. - Ну, ни скажи. В отличие от тебя, я все-таки некоторые усилия прилагал. - Тогда вспомни, где ты их особенно прилагал и поторопись, - посоветовала я. - А я-то думал, - рассуждал Миша, изучая визитку, - чего это девушка звонить перестала? Вот дура! Могла бы сказать... Да не уж то я такой монстр, чтобы от меня детей родных прятать? Издеваться над Мишей не было времени. Надо было встречать из школы Вовку-младшего и конвоировать его в бассейн. - Знаешь, я чего психанул-то? - признался Миша, заходя со мной в лифт. - Я-то думал, что Ксюха с батюшкой Сиром... - Эту ночь с батюшкой Сиром провела я. - Не скажи, старуха! Ты дрыхла в офисе на диване, когда Макака повез ее за город. - Сир в это время дрых за стенкой. - Ой, не скажи...
С утра следующего дня Володя-старший гулял по офису с новым сердцем, но уходить далеко боялся. Он демонстрировал грудную клетку, рассказывал, как Индер вскрыл ее, словно старый чемодан, выдрал сердце и шлепнул в раковину так быстро, что Володя сначала услышал шлепок, а потом отключился. Швы рассасывались, Володя с наслаждением курил, а пришедшее в негодность сердце висело на подставке для мыла над той же раковиной, потому что Володя никому не позволил его убрать. Что с ним делать - было теперь главной Володиной проблемой. - Если в банку законсервировать, - спрашивал он, - наверно, испортится? - Вовка волнуется, - отвечала я. - Хочет знать, когда ты выйдешь из больницы. - Хоть сейчас, - храбрился дед, но от лаборатории все равно не отходил. - Изверги, не пускают. Я-то что! Я как огурец! Главный "изверг" появился в коридоре и заметил своего недавнего пациента. - Положи сигарету, идем... - сказал он. - Последний раз. За болвана. - Не, - уперся Володя. - Мне за болвана нельзя. Я того... реабилитацию прохожу. - А их преподобие?.. - Индер указал на дверь гостиницы, где обычно находился Сир. - Не советую с ним связываться, - ответила я за Сира. - Ирина, идем... Не на деньги, ради компании. - Индер, если не отстанешь по-хорошему, я попрошу Мишу сыграть с вами на деньги. Индер испарился. Никто в Секториуме с Мишей на деньги не играл, а за "просто так" Миша не соглашался. Игры его напрягали. Он не умел расслабиться, автоматически держал в голове все карты, успевал за ход просчитать сотню вариантов и, если был шанс, никогда не упускал его, но при этом хитрил, мошенничал, блефовал и обижался, когда не шла карта. "Кто так делает! - жаловался Индер. - Ты его не успеешь научить, а он тебя уже обыграл. Кому это надо?" К счастью, Миша не любил играть даже в интеллектуальные игры. В шахматы - его зашкаливало, как допотопный компьютер. Мише не хватало опыта и выдержки, но если он шел на принцип - обыгрывал всю контору, включая сигирийцев. Только сегодня блефовала я, Миша не стал бы играть даже на большие деньги. - Пошел собирать урожай, - объявил он после завтрака, и целиком посвятил себя поискам потомства. - А насчет Ксюхи... передай шефу, чтобы не волновался. Девка бестолковая до невозможности. Вся в мать. Точная копия.
Именно эту мысль мне захотелось проверить. Я пошла в компьютерную, где в одиночестве трудилась Ксю. - Играешь в преферанс? - спросила я. - Нет. - Пойдем, Индер тебя научит. - Так, я же... - она хотела сказать "работаю". - Пойдем, пойдем. Познакомишься с ними ближе, посмотришь лабораторию. Просто так они тебя туда не пустят. Ксению удивила моя настойчивость. - А если придет Борисыч? - Не придет. - Куда вы опять меня тяните, Ирина Александровна? - спрашивала она, но шла. Это радовало. Некоторая доля авантюризма от папы ей перепала.
- Красивая девка, - сказал Володя, когда я вернулась в холл. - Серега, кстати, о ней спрашивал. - Спрашивал? С какой стати? Почему спрашивал? - А что? Дело молодое. - Еще раз спросит, напомни, что она Мишина дочь. - У него своя девка-то есть? - Не знаю. Мы эту сторону жизни не обсуждаем. - А у него она есть, жизнь-то? - Тоже не знаю. - Что за мужик? Ни семьи, ни крыши над головой. Проповедник, блин, ёлы зеленые! Все проповедники вон, глянь, как устроились... Серега чем хуже? Что ж и с красоткой не погулять? - Володя! Тебе болтать-то не вредно?.. Володя затушил окурок. - Я только сказал, что красивая у Мишки девчонка, хоть и похожа... - Мишка тоже далеко не урод... - Ну, это тебе видней. Я только сказал, что похожа. - Посмотрим, насколько похожа. Долго ждать не пришлось. Ксения вышла из лаборатории с мешком в руках. В мешке было что-то тяжелое. Она понесла это в компьютерную, а я, сгорая от любопытства, пошла за ней. Гора мелочи с грохотом вывалилась на стол. - Во что вы играли? В дурака? - удивилась я. - На всю кассу? - В дуру... - Ксюха морщилась, разгребая кучу. Ничего пригодного для использования в ней не нашлось, разве что старый рубль с портретом Ильича. - Ваши длинные гуманоиды оборзели, - сообщила она. - Они всех землян считают идиотами или только новых сотрудников? - Боюсь, что уже не считают. - Хлам один... - ворчала Ксюха. Действительно, чего там только не было: от советских медяков до карточек кипрского банка. Видно, длинные гуманоиды неоднократно вздули Петра и чувствовали себя героями. В той же коллекции оказался жетон метро, пивные крышки, значок "Слава КПСС" и латунная медалька в честь тридцатилетия какой-то помпезной конторы. И это еще не все. Кто из наших умудрился проиграть гуманоидам пуговицу от шинели и блямбу почтового сургуча? И как гуманоиды слопали фуфло, будучи профессионально адаптированными в цивилизации? Не иначе как в пылу азарта. - Все! - заявила Ксения, собрав на ладонь ценные железяки. - Можете меня поздравить с первой зарплатой. Остальное сдайте в металлолом. - Давай лучше спрячем, - предложила я. - Кто знает, когда пригодится. Мы обрушили "сокровища" в ящик стола, дождались, когда утихнет эхо. Ксения надела плащ. - Проводите меня до лифта, - попросила она. - Не хочу столкнуться с вашим батюшкой. - Почему? - удивилась я и столкнулась с шефом, который как раз появился в фойе. - Где твои дети? - спросил шеф. Я только собралась ему напомнить про Ксюшину зарплату, как она ускользнула. - Где, я тебя спрашиваю? Кто разрешил Джону выйти из модуля? - шеф был сердит на моих детей, которые ушли гулять. - Я же велел до экспедиции дома сидеть! Разыщи немедленно этих лоботрясов. Скажи, что запрос пришел из диспетчерской службы. Кто, я буду на него отвечать? Что за безответственность, я не понимаю? - Сейчас разберусь. - Разберись немедленно! - сказал шеф. - Пусть Имо свяжется с Блазой и вернет Финча в модуль. Не то я обоих отсюда выставлю! - Сейчас же найду и всыплю обоим. - Сейчас же! - повторил он и остался доволен, если не поведением моих лоботрясов, то хотя бы моей готовностью их воспитать. Чего, казалось бы, проще - позвонить! Шеф принципиально устранился от воспитания моих сыновей. Понял раньше всех, что занятие бесполезное. - Имо, ты где? - спросила я. Мне ответила долгая пауза. - С кем? Дай трубку Джону. Джон, где вы? - пристала я к человеку, который впервые отправился гулять по Земле. - Хорошо, с вами есть кто-то, кто умеет говорить по-русски? Вы одни? - С Иваном, Кириллом, - стал перечислять Джон. - С девушкой Кирилла и ее ручным крысаком. - С крысой! - поправила я. - Нет, с крысом, - стоял на своем Джон. - Джон, я заставлю тебя выучить заново весь словарь. Спроси у крысака, что за место, если вы такие бестолковые. - Они говорят "крыс". - Они могут, а ты иностранец. Ты должен говорить правильно. В трубке началось обсуждение. - Дайте трубку Ивану, в конце концов! - попросила я. - Вы в городе или на природе? - У озера, - наконец-то ответил Имо. - Ты помнишь, что шеф не разрешил уводить Джона далеко? Ты на машине? - А что? - Запрос пришел с твоей будущей работы. Надо послать ответ, давайте-ка, возвращайтесь оба. - Я послал ответ. - Тогда надо продублировать, чтобы шеф успокоился. Имо задумался. Миша заглянул в гости и, видя, что у меня безнадежный разговор, включил параллельную линию. - Имо, шеф сказал, что выгонит вас обратно в школу. Ответ надо продублировать сейчас же! - Слышишь, Макака! - вмешался Миша. - Где у тебя файл? - Миша, не лезь! - Да, погоди, мать, - отмахнулся Миша. Имо стал диктовать компьютерный адрес. - Неси сюда его комп, - распорядился он, - пусть шеф дублирует сам, если он такой параноик. В каком архиве? - переспросил Миша, а я стала пробираться в комнату Имо, рискуя свернуть себе шею. Компьютер, как самая ненужная вещь современного молодого блазианина, валялся в шкафу вместе с обувью, и внешне больше походил на сандаль: что-то пристегнутое к ремешку. - Никогда не пользовалась такими игрушками, - сказала я и отдала его Мише. - Ой, мать! - вздохнул Миша. В его руках сразу вскрылись панели, развернулся голографический экран, замигала сетка из сигирийских символов. Под ними развернулась карта поисковика с фрагментом земного ландшафта. - Они у Нарочи, - сказал Миша. - Пока доедут, шеф сбесится. - Они там с девушкой и ее ручным крысаком, между прочим. Того гляди, и я внуков дождусь. - С девушкой, небось, Иван, - догадался Миша, - а твои - крысака пасут. Ну, вот! Миша выбрал из почтового списка файл, адресованный в диспетчерскую службу. Поди, отдай этому неврастенику. Я взяла ремень с управляющей панелью, экран поплыл за рукой, сдвинул поле и взгляд зацепился за знакомый иероглиф: "Галей" было написано в графе поступившей корреспонденции. Это слово я узнала бы в любом написании. Я узнала бы его и через сто лет, но Миша подозрительно прищурился. - Дам шефу и сразу вернусь, - пообещала я и попыталась в лифте оживить панель. "Галей" было написано во входящей почте, но обратный адрес не был указан. К слову не прилагалось информации, что это был за адресат и с какой проблемой он обращался к Имо.
Шеф развернул почту сам и просмотрел ее на скорости, от которой у меня все буквы сливаются в однородный фон. - Иди, - сказал он, наконец, и успокоился. - А компьютер? - Зачем? - На место хочу вернуть. Шеф поглядел на меня поверх очков с великим подозрением: глаза бегают, порозовела, стало быть, врет, - подумал шеф. Клянусь, что именно так он и подумал. - На, - сказал он, но глядеть не перестал. - Между прочим, Ксюша до сих пор зарплату не получила. - Получит, - пообещал шеф. - Что-то еще? - От Адама по-прежнему ничего? Никакой информации о нем не получали? - Нет. А ты? - И я нет. - Почему спросила? Он пытался связаться с тобой? - Почему? Я спросила просто так. Нельзя спросить просто так? - я сделала удивленное лицо и вышла, а шеф проводил меня до лифта тем же подозрительным взглядом.