– Что ты делаешь в диком лесу, Человек? – спросил Ангел случайного встречного. – Дорогу строю, – ответил Человек Ангелу. – Зачем? Разве с Земли не убежала последняя крыса? – А разве убежала? – Все до одной, – свидетельствовал Ангел. – В городе искал? – Искал. – За городом смотрел? – Смотрел. – В амбары заглядывал? – Заглядывал, – ответил Ангел. – И что? – Темно и пусто. На всей Земле нынче темно и пусто. Все, что осталось – эта дорога, которую ты строишь. Я спрашиваю тебя, Человек, зачем? – Я подписал контракт, – ответил строитель. – Те, с кем ты подписал контракт, удрали с Земли раньше крыс. – А совесть? Разве моя совесть тоже удрала? Ангел склонился к человеческому уху, и ухо окоченело. – Они унесли твою совесть в тяжелой сумке далеко-далеко, – прошептал Ангел. — Они ушли по этой дороге туда, где небо ложится на землю; туда, где нет ничего, кроме тишины и тумана. Там нет ни тверди земной, ни вод морских, только асфальтовая дорога висит над бездной без арочных опор и благословения Божьего. Висит и не знает зачем, потому что строил ее Человек, не ведающий смысла своего ремесла. Человек, который не знает, откуда выходит дорога и где кончается. – Иди, – отмахнулся Человек от Ангела и потер окоченевшее ухо. – Иди себе с Богом, не мешай мне работать. Иди, а я останусь, потому что кто-то должен остаться здесь. Ты мешаешь только, пристаешь с вопросами, шатаешься по лесу без дела. – Я заблудился, хотел спросить дорогу, но ты мне ничем не поможешь. – Вот она дорога. Я построил ее. Иди по ней, куда хочешь. Хочешь, назад иди, хочешь, вперед. Какая тебе разница, если Земля круглая?
Яков Модестович Бессонов-Южин неделю не выходил из запоя. Он не мог смириться со статьей об аномалии в районе строящегося целлюлозного комбината. Яков Модестович рассматривал фотографию гуманоидов на пустынной дороге, с недавних пор перекрытой военными блокпостами. Фотография была сделана мобильным телефоном. Яков Модестович готов был поклясться, что это не гуманоиды, а воздушные шарики, подвешенные в кустах, с нарисованными глазами. Но это еще можно было как-нибудь пережить. Настоящий ужас заключался в том, что автором статьи являлся не Яков Модестович Бессонов-Южин, заслуженный специалист по вопросам уральских аномалий, а молодой проныра, нахватавшийся сплетен в автобусах. Яков Модестович прочел абсолютный вздор о светящихся шарах, подземных пустотах и договоре между правительством России и инопланетной миссией об аренде нескольких гектаров уральской земли. Погоревав немного, он пожаловался на жизнь соседу, поделился горем с коллегами и отругал редактора газеты за склонность к дешевым сенсациям. – Разбирайся сам, откуда утечка информации, – сказал редактор. – Мне принесли материал – я поставил. – Мне назло?.. – обиделся Яков Модестович. – Не нужен я тебе – изволь! Завтра же уеду в Москву! Ищи нового консультанта… – Ну, Яша! – оправдывался редактор. – Ты хоть бы изредка приходил на работу. Яков Модестович затребовал служебную машину и направился в Щербаковку на поиски кочегара, с которым должен был познакомиться несколько лет назад, но с тех пор запамятовал фамилию.
– Вакансия кочегара с весны закрыта, – ответил директор дома культуры. – Вы не учитываете серьезность своего положения! – разъяснил Бессонов и предъявил директору удостоверение народного целителя. – Речь идет о жизни людей, застрявших в аномалии целлюлозного комбината. Ваше бездействие будет квалифицировано в суде, как неоказание помощи. Директор забыл в кабинете очки и не разобрал в удостоверении букв, а фотографию удостоверил на ощупь. – Поднимитесь в актовый зал, спросите Деева, – сказал он. – Деев последний, кто работал в каптерке. – Деев! – вспомнил Яков Модестович. – Иван Деев! На этот раз ты от меня не уйдешь! – Уверенным шагом целитель направился вверх по лестнице, заглянул в актовый зал и не увидел ни одного кочегара. Кипы опечатанных ящиков громоздились вдоль сцены, парочка столичных пижонов рисовала фломастером на растянутой майке, суровый человек в камуфляже охранял их творчество, устроив себе гамак из кулисы. Наружу из гамака свисали армейские ботинки невероятного габарита. – Могу я говорить с Иваном Деевым? – спросил Бессонов, но ответа не получил. Армейские ботинки лениво опустились на пол, из гамака поднялась голова. Верный глаз не распознал угрозы в народном целителе. Голова опять погрузилась в ложе. Невероятного размера ботинки снова поднялись в воздух. –Деев есть? – Ну, я, – ответил один из рисовальщиков. Бессонов приблизился к молодому человеку. – Яков Модестович Бессонов-Южин, – представился он. – Кандидат философских наук, психотерапевт, экстрасенс, народный целитель, специалист по тонкой энергии, консультант по вопросам аномальных явлений на территории Урала и Западной Сибири, действительный член Академии Эзотерических Знаний. – Ну, Деев, – ответил бывший кочегар, не поднимаясь с пола, и пожал целителю руку. – Просто Деев. – Разве мы ждем консультанта? – удивился второй рисовальщик. – Мы ждем автобуса. – На пару слов… – пригласил Бессонов и вышел в коридор. – Ты его знаешь? – спросил Оскар. – Хрен меня знает… кого я знаю, кого не знаю. – Тогда посылай на три буквы. Нам лишнее рыло ни к чему. Деев вышел на пару слов и пропал. Оскар закончил рисование сам, напялил майку, украшенную руническим текстом, и последовал за товарищем. Артур уже подвергся братским объятиям психотерапевта. Оба стояли у окна в облаке табачного дыма, стряхивали пепел мимо ведра, и конфиденциально общались. Вернее, общался Бессонов, Деев курил и кивал. Оскар подошел поближе и выпятил вперед живот с тайнописью, на которую Бессонов не взглянул. Он отвернулся сам и отвернул собеседника. Оскар зашел с другой стороны. Бессонов бросил на руны безразличный взгляд и продолжил беседовать с Артуром. Оскар вернулся в актовый зал. – Фигня получилась, – сообщил он охраннику. – Идея хороша, да как ее осуществить, непонятно. – А как он должен на тебя реагировать? – Должен был убежать домой, забиться в мамкину юбку и зарыдать. Он даже не дернулся. Команда «Уйди навсегда» для Ангела страшное проклятье. Ее нельзя даже в мысли держать. – Он тебе сказал, что Ангел? Он сказал, что «действительный член»… – Ты темная личность, Паша! Согласно книге, которую Учитель заныкал у одного знакомого академика, человек должен понимать символы на уровне подсознания. А члены-целители и подавно. Все, что мы видим вокруг, состоит из букв языка, который мы не учили, но понимать должны. Все формы, которые изобрела природа и показала нам, как-нибудь расшифровываются. Греографы – только обобщенные символы этих форм. – Если надо вытурить целителя – так и скажи. – Мне надо убедиться, что руны работают. А как это сделать, если они не работают? – Я скажу – ты обидишься, – предположил Паша. – Драться полезешь. Ну тебя… – Ладно… бить буду больно, но не насмерть, обещаю. Говори. – Символы не на ту форму надеты, – пояснил спецназовец. – Не понял? – Дай сюда, – Паша натянул майку с рунами на себя. Майка затрещала в подмышках, растянулась на груди, но не лопнула. – Что? – испугался Бессонов-Южин, увидев рядом двухметрового охранника с потешным рисунком на месте значков и регалий. От растерянности он выпустил Артура из объятий. – Здесь курить не положено, – пробасил охранник. Бессонов мигом затушил сигарету о батарею и кинул в ведро, до краев наполненное окурками. – И посторонним не положено находиться. – Выйдем, – предложил психотерапевт Артуру. – Минуточку, – охранник встал у него на пути. – Этот останется, ты – иди. – Значит, мы договорились, Иван! Я свяжусь с руководством, и мы уладим вопрос в ближайшие дни, – пообещал Бессонов. – А пока держи меня в курсе... – Вообще-то, я Артур, – уточнил собеседник, но целитель уже пожал ему руку и скрылся. Оскар встретил товарищей с удивлением. – Ушел? – не поверил он. – Ушел, – подтвердил человек в камуфляже. – Неужели сам? – Сам. Делать мне нечего – носить его на руках. – А чего хотел? – Я не понял, – признался Деев. – Он мне про какие-то шашлыки на природе… Про то, что я несознательная личность и много болтаю. Знаю, что я несознательная личность, и что? Болтать нельзя? Мужик сказал, я должен ехать к нему на дачу, в бане париться и держать его в курсе… А как его держать в этом «курсе»? За какое место его держать, я не понял. – Ты должен ехать на объект, Деев! Там тебе будет и баня, и парилка, и мыло с мочалкой, и шашлык с природой. И ты! – приказал Оскар охраннику. – Уразумел? – Так точно! – Тогда снимай майку. Если руны не читаются подсознательно, значит, допущена графическая неточность. Живот не туда торчит или пуговица рельеф портит. Оскар провалился в майку с иероглифами, как в пустую корзину, подложил под текст картон и закрепил его канцелярскими скрепками. Бессонов-Южин снова сунулся в зал, но, наткнулся на Оскара и дал заднего хода. – Опа! – воскликнули очевидцы. Следом за Бессоновым в актовый зал заглянул Федор и тоже лишней секунды не задержался. – Федя! – кинулся за ним Оскар. – Собирайтесь! – донесся голос с лестницы. – Носильщики погрузят коробки, а вы идите в автобус. – Федя! – Оскар с плакатом спустился за Федором к парадному входу. – Грузимся, я сказал. К вечеру надо быть на месте! – Погоди! – Что, Оскар? – преградил ему путь Натан Валерьянович. – Что это? Зачем ты это надел? – Хотел убедиться, что тайнопись не работает. – Она не работает, – подтвердил Учитель и, в отличие от Федора, деру не дал, а через пару минут вернулся и сам Федор с отрядом носильщиков, собранным из местных добровольцев. Только психотерапевт Бессонов-Южин бесследно исчез с места события. И то не навсегда.
– Я вас не представил друг другу… – спохватился Федор в автобусе и указал на спецназовца. – Паша Воробьев, наш сотрудник. – Мы познакомились, – ответил Оскар. – Ничего подобного. Пашка – человек, который знает дорогу на Луну. Ты забыл, а Пашка все помнит. Даже место может показать. – Какое место? Которое исчезло с карты Московской области после того, как мы там полазали? – Для кого исчезло, для кого осталось. Пашка сразу увидел электрощит, но не доложил, как положено. – Чего ж так? – удивился Оскар. – Я парень компанейский, – объяснил свое поведение Павел. – Не люблю выделяться из коллектива. Если никто не видит объект, а я вижу, значит со мной чего-то не то. – Он теперь вместо Настеньки? – Пригодится. – Все пригодится, – согласился Оскар, – и мой плакат пригодится. Надо укрепить его на дороге, чтобы экстрасенсов пугал. Правда, Натан Валерьянович? Боровский рассматривал карты и ученика не слушал. – Я говорю, что плакат надо повесить у дороги, – повторил Оскар. – Повернись сюда, – сказал Натан и ткнул карандашом в обведенный участок дороги. – И ты, Федор… садись поближе, послушайте меня внимательно оба. Зона расширяется с постоянной скоростью. В среднем полметра в сутки. Эвакуирован один населенный пункт, который находится в непосредственной близости к пещерам… – он подчеркнул на карте несколько домов у реки. – Точнее сказать, отселен в связи с прокладкой дороги. Население здесь: дачники и малограмотные старушки. Но, если мы не остановим процесс до зимы, придется отселить и поселок, а это уже несколько сотен человек, которые будут искать дополнительную информацию. Одними баснями общественное мнение не успокоить. – Разве до зимы не успеем? – удивился Федор. – Если б в зоне не пропали люди, мы бы справились за неделю. Сколько уйдет времени на поиск и эвакуацию, я не знаю. До сего момента мы с Оскаром закрывали только пустые аномалии, гораздо меньшие по объему. Тебе, Федор, пока есть время, нужно придумать объяснение нашему присутствию в данном районе, иначе любопытные пойдут в зону, и мы потеряем контроль. Во время работы генератора там не должно быть ни одной живой души. – Не пойдут, – ответил Федор. – Все дороги мы перекрыли. Осталась непроходимая чаща. Надо будет – перекроем чащу. Все, что люди услышат от властей, посчитают ложью. Они сами придумают что-нибудь правдоподобное, поверьте моему опыту, Натан Валерьянович. Они уже насочиняли достаточно. – Что именно? – поинтересовался Натан. – Про утечку химикатов, про повышенный радиационный фон… – Вот и хорошо. – Про строительство могильника ядерных отходов и высадку гуманоидов… – Прекрасно, – согласился Боровский. – Что мы должны сделать в первую очередь? Мы должны обеспечить себе безопасный доступ в зону для того, чтобы в любой момент иметь возможность выйти обратно. Как мы это сделаем? Мы поставим маяк с южной стороны, чтобы направить его на магнитный полюс. Желательно на высоком месте. Если в поселке есть высокие строения, лучше поставить маяк в поселке. Передатчик установим непосредственно возле лагеря. Отсюда мы будем посылать сигнал на маяк, а маяк усилит его и накроет нужную территорию. – Местное население, Натан Валерьянович, разберет ваш маяк на драгметаллы, – предупредил Федор. – Вот это уже ваша забота. Поставьте охрану. Потерю маяка никак нельзя допустить. – Я думал, развернем радиостанцию? – Вашу радиостанцию? – удивился Боровский и указал на машины связи, следующие за автобусом. – Она не даст нам работать, а людям жить. Нет, Федя, мы обойдемся меньшими мощностями. Рядом с зоной нужно вести себя аккуратно. Мы не будем издеваться над природой, мы будем договариваться с ней по-хорошему. – По инструкции я обязан развернуть радиостанцию, – оправдывался Федор. – Что если связь в районе прекратится, и спутники окажутся недоступны? Вы гарантируете, что мы не провалимся в дехрон всей командой и не всплывем в иллюзорном мире с измененной памятью? – Если мы всплывем в иллюзорном мире, Федя, радиостанция нам ничем не поможет. А если потеряем связь, вы развернетесь в любой момент и свяжетесь с вашим штабом. – Я думал… У маяка придется выставить круглосуточный пост. Начнутся вопросы. – Нет, – стоял на своем Натан. – Лишние мощности нам не нужны. Поставим маяк и объясним населению, что в поселке установлена антенна мобильной связи. Внешне передатчик очень похож. – В поселке есть антенна мобильной связи. Можно ее использовать. – Будем использовать свою. Мы много времени потратили, чтобы настроить стандартный передатчик на дехрональный диапазон. Нет смысла делать одну работу дважды. – От вашего передатчика пойдут помехи на бытовые приборы. Пойдут, конечно, но это ни в какое сравнение с вашей радиостанцией… Маяк будет изредка транслировать короткие сигналы. Мне нужен простой передатчик, чтобы поддерживать связь с маяком. – А если поставить маяк вблизи лагеря? – В этом случае его придется развернуть на юго-восток. Помехи пойдут до экватора, вам придется отвечать на вопросы служб ПВО соседних государств. Если маяк направить на север, сигнал погаснет на полюсе и дальше не пойдет. Предупредите своих: если радары военных поймают помехи от маяка или генератора, пусть панику не поднимают. Да, вот еще… Поля, которые мы используем, не опасны для человека, находящегося в естественном пространстве. Они влияют только на деформированную зону. – Нужно точно знать характеристики ваших полей. – Я все расскажу, когда начнется работа. – Вашему маяку не нужна машина с электрогенератором? – Достаточно протянуть кабель от любой розетки триста шестьдесят вольт. Есть там какие-нибудь мастерские? Договоритесь с хозяином. Будет вполне достаточно. – Ну, вы даете! – удивился Федор. – Не мы даем. Природа устроена проще и разумнее, чем кажется. – Хорошо, объясните радистам сами, что нужно, а я займусь размещением маяка. У них водонапорная вышка должна быть. Ее охранять будет проще. – Прекрасно, используйте вышку и охраняйте круглосуточно. Маяк никак нельзя потерять. Он – наша гарантия при любой погоде. Не только в туман. С маяком мы не будем зависеть ни от Луны, ни от Солнца. – Мы и не сможем по Солнцу… – согласился Федор. – Вся зона в тумане. – И хорошо. Наличие тумана говорит о том, что аномалия стабильна, хронального смещения не происходит, люди должны быть видны невооруженным глазом. – А если уже произошло хрональное смещение? – Тогда человек не сможет покинуть зону. Он исчезнет на границе и выйдет в свой мир, в который нам доступа нет. Прежде чем его выводить, нужно как-то преобразовать частоту. У нас с Оскаром был неудачный опыт… – Тяжелый был случай, Учитель, – напомнил Оскар. – Нам что тяжелый случай, что легкий – одинаковые проблемы. Мы ведь имеем примитивное устройство, собранное из преобразующего оружейного кристалла и зеркальной антенны. Кристалл настроен на стабильную частоту, соответствующую нашему измерению. Его форма сбалансирована так, чтобы из заданного параметра преобразовывать пространство в любом частотном диапазоне. Таким мы его получили и усовершенствовать не смогли. Мы смогли лишь рассчитать зеркальную плоскость, чтобы свойства кристалла работали в обратную сторону: преобразовывали инородные поля в естественную частоту. С его помощью мы можем выровнять пространство, но не можем сдвинуть его в хронале, чтобы гарантировать безопасный выход людей. – Хронал оружейного кристалла неуправляем? – уточнил Оскар. – То есть, елки могут раньше времени сбросить колючки, и муравьи передохнут… – Нет, – возразил Учитель. – Муравьи, как биологический вид, много веков обитающий в зоне, конечно же, сохранится. Другой вопрос, что мы не будем проверять паспорт у каждого муравья. Но человек, появившийся в зоне год назад, исчезнет, как только хронал уйдет за границы года. – А если не уйдет? Человек помолодеет на год? – Теоретически, – согласился Натан. – На практике же мы наблюдали только исчезновение. Хрональные сдвиги очень опасны. – А оружейный кристалл использовать не опасно? – Разумеется, опасно. Но если не использовать кристалл, остается лишь Богу молиться, чтобы зона свернулась сама. – Если у твоих лесорубов сдвинут хронал, – добавил Оскар, – ты очень пожалеешь, что сорвал меня с места. В этом случае им поможет только Греаль. А я, между прочим, работал над верхним каркасом, который отвечает за автоматическую настройку. – Продолжишь работать на природе. – Не могу. Мне нужен комфорт и душевный покой. Ты отнял у меня и то, и другое. – Натан Валерьянович, он действительно собирает Греаль? – Не слушай этого болтуна, Федор. – Не Греаль, – уточнил болтун, – а верхний каркас. У меня два Глаза, Сердце, Могз и подробное руководство по сборке. В Женькиной книге есть даже расчеты. Калькулятор не нужен, только соблюдай инструкцию, а я вместо этого должен по лесу бегать, лесорубов искать. – Натан Валерьянович, а сможем в случае чего собрать каркас на месте? – Без третьего Глаза верхний каркас не имеет смысла. – Ваш студент говорил, что пространство можно моделировать с плоскости. – Моделировать можно, но хроно-коррекция включается только в замкнутом контуре. Все остальное моделирование умозрительно. Ведь что такое каркас… верхний пояс Греаля? Это, в сущности, тот же генератор, только на трех «думающих» кристаллах, связанных между собою процессором, и обеспеченных программой работы. – Это ваше личное мнение, Учитель, – уточнил Оскар. – Не надо его навязывать аудитории! Вы же не читали Женькину книгу. – Так! – собрался с мыслями Федор. – Что будем делать, если люди в зоне сдвинуты по хроналу? Объявлять пропавшими без вести? – Посмотрим, что можно предпринять, пока есть время, – ответил Боровский. – Вы подготовили список? – По именам и фамилиям, как просили, – Федор выложил список на стол. – Два водителя лесовоза, бригада дорожных строителей в количестве тринадцати человек, и пятеро спасателей, брошенных на поиск… официально. Сколько сгинуло неучтенных грибников и ягодников – большой вопрос. Все заявления о пропаже людей в районе на особом контроле. То есть, уточнения и дополнения могут быть. – Неучтенного населения быть не должно. Конечно, странники в устойчивых зонах появляются редко, и все-таки... имейте в виду. Если найдете пришельцев, не нужно их трогать. С каждым, кого не окажется в списке, надо будет разбираться отдельно. Вплоть до того, что сверять паспорта и прописку. Сверять номера денежных купюр, найденных у них в карманах… Я советую тебе, Федор, отнестись серьезно к каждому такому случаю. Никто не знает, с какой проблемой явятся странники в этот мир. – Если в зоне пришельцы, значит однозначно сдвинут хронал, – заявил Оскар. – И что тогда? Натан Валерьянович, мы не сможем вывести своих людей? – Будем рассматривать ситуацию… – Нет, своих надо выводить при любом раскладе! – Ага, – согласился Оскар. – Только не предъявляй Учителю претензий, когда они начнут «загадочно» исчезать. – Как же так, Натан Валерьянович?! – Будем надеяться, Федя. Всегда надо верить в лучшее. – Будем, будем, – подтвердил Оскар, – закрепляя плакат с греографами на заднем стекле. Плакат держался неровно. Автобус трясло. Машину с радиостанцией, едущую за автобусом, тайные письмена не пугали. Эти машины точно знали, куда едут и для чего. – А классная идея с рунами, Учитель! Если б она работала…
Караван подъехал к границе тумана в сумерках. На шоссе стоял заградительный щит. Асфальт был перекопан. На подъезде к траншее светился дорожный знак, предупреждающий об опасности. На обочине валялась колючая проволока. Впереди на дороге лежало светлое облако, словно небо опустилось на землю и застряло между деревьев. Облако цвета молочной пелены, проколотое макушками елей, было похоже на паутину. Над макушками елей светились звезды. Между звездами и туманом расстилался прозрачный космос. Зачарованные путешественники разинули рты, но Натан Валерьянович никому не разрешил любоваться пейзажем. Он тут же снарядил машину в поселок, отдал распоряжения радистам и занялся оборудованием лаборатории в автобусе.
Радисты поставили мачту и до рассвета покинули лагерь. Наступила тишина. В утренних лучах туман поднялся над землей, его граница растворилась в свете. Макушки деревьев скрылись. Натан Валерьянович сделал замеры фона и приступил к работе. Первый сигнал маяка пробился в лагерь к полудню. – В первую очередь, – наставлял Боровский ученика, – осмотришь дорогу и обочины. Наверно имеет смысл написать на асфальте, чтобы люди держались вблизи дороги, не разбегались по лесу. Артур, ты не мог бы заняться плакатами? – А чего написать, Натан Валерьянович? – Баллончики с краской надо купить, – сообразил Федор. – Я позвоню, вечером подвезут, а первый раз мы с Оськой так сходим… на разведку. – И Деев пойдет, – сказал Оскар. – Зачем это? – Растащат маяк на запчасти, Учитель… заблудимся, а Деев выйдет к вам по любому. Надо же ему будет одолжиться. Кроме вас ему никто не дает. Он выйдет к вам, а мы за ним по фарватеру. – Ну… втроем так втроем, – согласился Натан. – Возьмите аптечку, воду, сухой паек и теплые вещи... – Можем взять машину скорой помощи, Натан Валерьянович, – предложил Федор. Оскар усмехнулся, Натан покачал головой, Федор получил по физике двойку. – Что? Аккумулятор сядет? – догадался он. – Фирменный не сядет, – уверил Артур. – Проверено! – Все может быть, Федор. Бывает, что плохие работают, а хорошие садятся, но лучше не проверять. Чем дороже машина, тем вернее заглохнет. Может статься, что назад вам придется пробираться сквозь кусты и деревья, машину легче будет бросить, чем вывести. Велосипеды тоже могут стать лишней обузой. Мы должны в первую очередь думать о том, как найти людей. – Технику будем выносить по мере возможности, – согласился Федор. – Вот, ты и понесешь на себе два лесовоза с дохлыми аккумуляторами, – добавил Оскар. – Батареи, Федор, разряжаются не от присутствия в зоне, а от импульсов, которые зона проводит,– объяснил Боровский. – Когда этот импульс пройдет, и чем он будет чреват, заранее знать невозможно, поэтому в зонах лучше пользоваться устройствами, которые Оскар сделал для этих целей. Надевайте резиновые сапоги и готовьтесь к тому, что обратная дорога может оказаться длиннее. Готовьтесь сами и объясните это людям, которых поведете с собой.
Клочья густого тумана лежали в оврагах. Лес за обочиной таял, стволы тонули в молочной паутине. Птицы не пели, ветки не дрожали от ветра. Голоса звучали тихо и глухо. Федор старался развеселить попутчиков разговором, но весело не было никому. Артур тащил тяжелый рюкзак и спал на ходу. Оскар вспоминал Слупицу. Воображение рисовало Привратника, «спасителя» человеческих душ, на пустынной дороге. Дискомфорт нарастал. Оскар забыл проинструктировать попутчиков на случай нежелательной встречи, и сам не научился заговаривать Ангелу зубы. Никто, кроме Натана Валерьяновича, не умел вовремя достать из кармана книгу или предложить беседу, обоюдно интересную, необременительную для существа, которое считает себя венцом эволюции. Оскар терпеть не мог Ангелов, органически не выносил бездельников, не желал иметь с ними ничего общего и в разговоры лишний раз не вступал. За время близкого соседства с таким существом, Оскар научился его игнорировать и избегать конфликта, но Учитель остался в лагере, наивный Федор рассказывал анекдоты, бестолковый Артур против своего обыкновенья молчал. «Человек, встретив Ангела, как правило, ведет себя по-дурацки, – рассуждал Оскар, – и хорошо. Больше всего на свете Ангела раздражают люди, которые кажутся умнее его». Кто из товарищей окажется большим дураком, Артур или Федор, заранее неизвестно. Все умные люди в представлении физика были умны одинаково, а каждый дурак глуп по-своему. Он встал, чтобы свериться с маяком, и кожей почувствовал холодное дыхание дольмена, которое преследовало его в доме пасечника. Тогда Оскар не боялся ничего на свете, потому что ничего не имел за душой, и не верил в будущее науки. Теперь, когда молодой человек осознал, что за книга оказалась в его руках, он начал переходить дорогу на зеленый свет и лишний раз не хамил незнакомцам. Не то чтобы он всерьез рассчитывал пообщаться с Богом. Оскар наконец-то поверил, что кроме него никто в этой книге ни слова, ни буквы не разберет. – Сколько километров асфальтовая дорога? – спросил он Федора. – Максимум пять. – А сколько мы уже отмахали? – Минимум три. Что-то не так? – Холодно, – ответил Оскар. – Температура падает. Нехорошо это. – Дойдем до гравия и обратно, – решил Федор. – По лесу сегодня шарить не будем. Завтра привезут краску, будем писать на асфальте. – Температура – фигня, – заметил Артур. – Хреново, что здесь туман. В тумане можно сто лет искать и самому потеряться. – Дали бы мне спокойно собрать каркас, – злился Оскар, – просветил бы я эти елки насквозь, до вечной мерзлоты. – Найдем! – заверил Федор попутчиков. – Куда им деваться? Наверняка у дороги сидят. – Если никто не спугнул. – Кто спугнул? Валерьяныч сказал, что зона стабильная. – Ангелы – не инохроналы, им пофигу зона. – Ни разу не видел Ангела, – признался Федор. – Валерьяныч говорил, они где попало с людьми не общаются; им, как людям, нужна среда… – Учитель не рассказал, что делать, если встретишь Ангела? – Здесь не должно быть Ангелов, – заявил Федор. – Только в форме галлюцинации. – Молодец! Увидишь – имей в виду: это галлюцинация. – Именно галлюцинация. Я даже подойду и проверю. – Ты плюнь в него, – предложил Артур. – Если плевок пролетит насквозь – значит оно самое. Если повиснет у него на пузе – тогда… ты меня не знаешь. – Ты тоже общался с Ангелами? – Жил на моем участке один нахал. Я, говорит, выкопал тебя из могилы – теперь ты мне должен. Отпиши мне, говорит, доверенность на имущество и вали отсюда. Я говорю: разбежался! Лучше закопай обратно. – Прошла амнезия, Деев? – Мне Валерьяныч рассказывал. Говорил, что я два раза родился. – Я тебя сам когда-нибудь закопаю, – пообещал Оскар. – Закопаю и плитой придавлю. Если бы ты, дубина, не обменял Глаз Греаля на «День Земли», я был бы при аппарате. Мы бы решили проблему, не шатаясь по лесу. – Я ж не знал, – оправдывался Артур. – Ты родился уже три раза! Не будет с тебя? – Я же сказал Валерьянычу, что заплачу за машину! Чо ты меня цепляешь? Не веришь, что заплачу? Путники замолчали. Минуло пять километров, но дорога осталась такой же ровной и асфальтированной. Федор развернул карту. Его приподнятая бровь говорила о том, что местность перестала соответствовать изображению. – Все нормально, – успокоил Оскар. – Привыкнешь, – подтвердил Артур. Дорогу обступил дикий лес. В оврагах валялись клочья тумана.
Натан Валерьянович еще раз измерил состояние поля, внес данные в компьютер и проанализировал результат. Он мечтал дождаться своих посыльных и выспаться. Графики на мониторе уже не двоились в глазах, а троились. Сны стали видеться наяву. Боровский вспомнил, что не спал двое суток, и решил, что человек на пороге лаборатории ему мерещится, потому что не мог быть допущен охраной объекта. – Позвольте обратиться, – сказал человек и шагнул в автобус, но Павел преградил ему путь. – Вы не помните меня? Бессонов-Южин. Я посылал вам в гостиницу визитную карточку… – Не помню, – ответил Боровский. – Я должен говорить с вами лично, профессор. В прошлом году ко мне обращались ваши коллеги за консультацией. К сожалению, я был занят. Приношу свои извинения, но поверьте, информация, которой я располагаю сейчас, весьма конфиденциальна. Илья Ильич Лепешевский, если помните такого, рекомендовал обратиться к вам… Натан Валерьянович удивился еще больше. Илья Ильич Лепешевский рекомендовал держаться подальше от незнакомых людей. Чтобы академик рекомендовал ему что-то еще, Натан не припомнил, но из автобуса вышел и позволил Бессонову отвести себя в сторону. Натан старался вспомнить, где он слышал фамилию этого человека. С подобной публикой Боровский общался редко: он не выносил душевных речей, обильных знакомств и запаха вчерашнего перегара, но человека распирало от важности информации, а Боровский устал и не мог сосредоточиться на разговоре. – Я давал подписку о неразглашении сведений, полученных мною из особых источников. Не мне вам говорить, Натан Валерьянович, что за организация занимается подобными инцидентами… – Что за организация? – спросил Боровский, но Бессонов рассмеялся и снисходительно и похлопал собеседника по плечу. – Уважаю, профессор! Я всегда восхищался вашим неординарным мышлением. Уверен, что мы друг друга поймем. – Что вы хотите? – не понял Натан. – Я обязан проинструктировать вас о характере аномалии, с которой мы имеем дело. Мой долг ученого предупредить об опасности, которая подстерегает человека при контакте с пещерой. – Слушаю. – Не предпринимайте без меня ничего. Не слушайте ни военных, ни штатских. Они не знают, с чем имеют дело. Вы должны консультироваться со мной по каждому шагу спасательной операции, только так мы сможем безопасно эвакуировать людей. – Вы знаете, что нужно сделать? – Я? Знаю? – удивился Бессонов. – Смеетесь, Натан Валерьянович? Я обладаю всей необходимой информацией и готов сотрудничать… Извольте, в любой момент к вашим услугам. Я, можно сказать, почту за честь… Для такого ученого, как вы… – Так сделайте это! – То есть?.. – Если можете эвакуировать из леса людей, – повторил Боровский, – сделайте это немедленно. – Вы неправильно меня поняли… – Объясните так, чтоб я понял правильно. – Буду краток, – пообещал Бессонов. – Когда Илья Ильич обратился ко мне с просьбой написать книгу об уральской аномалии, я, признаться, согласился не сразу. Я уже тогда предполагал, что возникнут трудности с публикацией, но я не думал, что они примут характер заговора против меня лично, и против человечества в моем лице. В том, что происходит сейчас, есть моя вина, и я должен, просто обязан принимать меры. – Какие меры? Какой Илья Ильич? – растерялся Боровский. – Мой учитель, Лепешевский Илья Ильич, поручил мне курировать ваш проект. Я сразу заявил, что дорогу строить нельзя, я обращался в Министерство, я говорил лично с Жориком, но Жорик всегда со мной спорил. А вырос в начальники – нос задрал. Слушает только себя. Вы же знаете, какой он чудак? Яша, – говорит, – ты должен сто раз подумать... Твою книгу не опубликуют нигде никогда. Дорога пойдет через каньон, пещеру закопают. Ты наживешь врагов среди сильных мира сего и потеряешь работу. А если что пойдет не так – приедут ученые из столицы и слушать тебя не станут. Перебирайся, – говорит, – в Москву, устрою тебя на кафедру, докторскую защитишь... С твоим уникальным исследовательским материалом грех прозябать в провинции. Я говорю: Жорик, я русский дворянин. В роду Бессоновых-Южиных предателей не было! Я дал слово чести и не могу оставить объект. Натан Валерьянович, я поклялся Илье Ильичу, что координату пещеры не узнает никто, даже сам Жорик. Как бы он меня не просил, как бы не угрожал – мое слово чести дорого стоит. И что вы думаете? Он избавился от меня и назначил юного выскочку. Соблаговолите взглянуть, что из этого вышло, – Бессонов указал на стену тумана, стоящую поперек дороги. – Я виноват – мне за все отвечать. Никто, кроме меня, не знает, на что способны пещеры. Илья Ильич – тот умный был человек, всегда со мной соглашался. Возвращаясь в Москву, он пожал мне руку и сказал прямо: Яша, мне будет тебя не хватать, как ученого и единомышленника, но я вынужден просить тебя остаться в этом проклятом Богом месте! Никому другому я доверить пещеру не могу. Держи ситуацию под контролем. – Какой Илья Ильич? – снова спросил Боровский. – Разве Лепешевский приезжал к пещере? – Информация, которой я располагаю, засекречена на самом высоком уровне. К ней не имеют доступа даже президенты великих держав. Вдумайтесь, Натан Валерьянович: президенты! Если б Жорик был человеком чести, он никогда бы не подписался под заговором против меня. Что я могу один? Могу издать книгу в Америке. Извольте… в любой момент. Если б я не пообещал лично Илье Ильичу, что информация не покинет границы России… – Бессонов перекрестился, словно помянул покойного, – удивительной души был человек. Он знал, что именно здесь, в сибирских лесах, начнется великое возрождение России, и мы должны дожить до этого Богом благословенного дня. Если б я волею судьбы не попал в круг посвященных, я бы не знал, какая великая миссия будет возложена на русского человека. И сейчас я не стал бы доверять тайных знаний даже такому уважаемому ученому, как вы, но речь идет о спасении душ. Вот, возьмите… – целитель вынул из дипломата мятый журнал и сунул Боровскому. – Окажите мне честь ознакомиться: книга, которой я переехал дорогу сильным мира сего. Первые главы опубликованы в «Уральском вестнике», остальное я перешлю вам после специального согласования. Здесь сведения, необходимые для спасательной операции. Пожалуйста, дайте мне слово, что не предпримите ничего, пока не ознакомитесь с текстом. Потом свяжетесь со мной лично. Надеюсь, что ваш научный авторитет поможет мне пробить эту стену непонимания. Если мы с вами опубликуем книгу в Москве, это будет бомба, которая взорвет наше сонное царство. Еще одна просьба к вам, профессор, лично: чтобы Жорик ничего не узнал. Вы же знаете Жорика… – Не имел чести. – Да ладно… – Бессонов еще раз похлопал Боровского по плечу. – Можете мне доверять. Мы с вами, Натан Валерьянович, ученые одной группы крови, и задачи у нас общие, и мировоззренческие концепции совпадают… – Натан Валерьянович! – крикнул Паша. – Подойдите к компьютеру. Натан поднялся в автобус. На мониторе появился счетчик с напоминанием, что через пять минут трансляция сигналов маяка будет учащена и продолжит учащаться через каждые последующие два часа, чтобы застрявшие в зоне могли ориентироваться не только в пространстве, но и во времени. Боровский был благодарен за возможность отделаться от уральского целителя. Он почувствовал, что засыпает сидя. – Мне его выгнать? – спросил охранник. – Не знаю, Павел! У тебя на этот счет должны быть инструкции. Почему ты спрашиваешь меня? – Вы с ним вроде как-то знакомы? Или нет? Он точно не из ваших? Боровский взял секундный тайм-аут, чтобы вспомнить, где он слышал фамилию, но не успел, потому что уснул, а когда очнулся, Павел все еще стоял на пороге. – Пусть Федор вернется и решает, – ответил Натан. – Только не подпускай его к мачте, чтобы не срезал кабель. После минутного провала в сон Натан Валерьянович стал чувствовать себя гораздо свежее и сразу вспомнил: фамилию Бессонов-Южин он, пожалуй, не слышал, но несколько раз читал в дневнике покойной бабушки Сары, посвященном экспедиции Лепешевского на Урал. Сон слетел в один миг. Ужасные мысли полезли в голову. – Какой Илья Ильич? – спросил Боровский самого себя. – Сын или отец? Что за Жорик? Что за организация с тайнами от президентов великих держав? Боровский вышел на улицу. – Где человек, с которым я разговаривал только что? – спросил он Павла, но тот лишь развел руками. – Появится еще раз – скажи, что я хочу его видеть! Натан вернулся на рабочее место и развернул журнал. Обложка отсутствовала, страницы слегка обтрепались, определить год издания было невозможно. Статья Бессонова называлось «Уральская аномалия» и изобиловала бытовыми подробностями экспедиции, бредущей по лесу с непонятной целью. Автор статьи красиво рассуждал о жизни и о бессмертии; о земле, о космосе, о вечном и суетном, об истинных ценностях человеческой цивилизации, утраченных ею в позднем неолите, при переходе к бронзовым орудиям труда... Натан зачитался, уснул над текстом с открытыми глазами, а когда проснулся, понял, что утомленная фантазия сыграла с ним злую шутку.
Экспедиция продвигалась к эпицентру аномальной зоны. Здесь должен был кончиться не только асфальт, но и песок со щебенкой. Должны были кончиться силы и терпение самых трудолюбивых строителей, но дорога не имела конца. Федор учился пользоваться маяком и удивлялся тому, что лагерь все еще сзади: – Что за искажение такое? – удивлялся он. – Валерьяныч говорил, что возвращаться придется по лесу, что дорога может узлом завязаться. Что-то я не вижу узла. – А ты попробуй повернуть в лагерь, – предложил Артур. – Как я, бывало, пойду за жратвой… дорога ровная, небо чистое, а лавка наматывает круги вокруг. Попробуй в него попади. – Да, Деев у нас тертый калач, – согласился Оскар. – Может быть, пространство не деформировалось, а вытянулось, – предположил Федор. – И растянуло дорогу. Если вдуматься в ситуацию, она вообще может быть бесконечной, а люди могут быть на том конце... – Могут, – согласился физик. – Тогда мы будем бесконечно к ним приближаться, а они бесконечно удаляться от нас? – Может и так. – Между прочим, древние римляне больше тридцати километров за день пешком не ходили, потому что есть человеческий предел. – Хочешь вернуться? – спросил Оскар. – Я хочу понимать, что я делаю, для чего, и чем это может кончиться. А ты должен мне разъяснить. – Артур, объясни товарищу, чтобы он понял, – попросил Оскар. – Если вдуматься в ситуацию, – объяснил Артур непонятливому Федору, – тут, нахрен, и не должно быть ничего понятно. Тут такая хрень, которую мозгами не разгребешь. Валерьяныч сказал, найдем твоих работяг, значит, найдем. – Молодец, Деев! Близкое общение с учительницей математики добавило тебе ума. – А я на мозги и раньше не жаловался, – огрызнулся Артур. – Так вот, если Валерьяныч сказал, а Оська с ним не заспорил, значит, так и будет. Они ума набрались, когда жили у меня в Слупице, теперь точно знают, как и что. А ты слушайся. Отобьешься от коллектива – совсем хрень получится. Перекинешься ты мозгами в иные миры, выйдешь к лагерю, а там ни лагеря, ни Валерьяныча. Ты в город – а там ни работы, ни хаты. Торкнешься домой, а там магазин с матрешками. Понял? Лучше Шутова слушайся. Мы с тобой извилинами не вышли, чтобы понимать. Наше дело слушать умных и помалкивать. – Отвечает, однако, не тот, кто умный, – заметил Федор, – а тот, на кого возложили ответственность. – Ты по всякому не в накладе будешь, – ответил Артур. – Вернемся – орден получишь. Не вернемся – и отвечать не за что. – Деев, да ты не так глуп, как я думал! – обрадовался Оскар. – С тобой поработать – в техникум поступишь. – Что я потерял в твоем техникуме? Я человек свободный… – Вижу! – воскликнул Федор, и попутчики умолкли на полуслове. – Кто там стоит? Прямо по курсу дорога поднималась на бугор и резко уходила в сторону. В тумане стоял человек и махал руками. В руках у человека была охапка бумаг. Человек ругался и топал ногами. Слушателей у сердитого человека не было в пределах видимого пространства. Экспедиция приблизилась к объекту вплотную. – Где остальные? – не понял Артур. Лес был пуст. Человек походил на Робинзона, брошенного на острове. Он продолжал распекать невидимых подчиненных за нерадивый подход к нанесению дорожной разметки, которая, к слову сказать, отсутствовала. Ответственный человек велел приступить к работе сию же минуту, потому что километровые столбы должны быть вкопаны в первую очередь… С ним трудно было не согласиться. Дорога без километровых столбов, особенно в аномальной зоне, ни к чему хорошему не вела. Оскар обозрел окрестности сначала невооруженным глазом, затем в очках со специальными фильтрами: только деревья да кустарник, потоптанный убежавшей бригадой. Человека не смущало отсутствие людей, как не смущало присутствие трех незнакомцев. – Что с ним? – спросил Федор. – С ним можно поговорить? – Попробуй, – ответил Оскар. – Он видит нас? – Почему он не должен нас видеть? – Эй, друг! – окликнул Федор мужчину. Тот заметил пришельцев, но не стал отвлекаться по пустякам. Даже не понизил тон. – Дорогой человек, – Федор встал между ним и воображаемыми собеседниками, – не подскажешь ли, что здесь происходит? – Дорога строится, – ответил человек. – Отойди. – Какая дорога? Кем строится? – Не мое дело. К качеству дорожного полотна претензии есть? – Нет. – Ну и иди, куда шел. Федор пожал плечами. – Оставь его, – посоветовал Оскар, посветил прорабу в глаз красным лучом и посмотрел на экран прибора. – Надо его забрать… Эй, человек! – окликнул Федор ненормального строителя. – Смена закончилась. Идем с нами. Мы выведем тебя из леса. – Прораб отмахнулся от него охапкой бумаг. – Что с ним делать? Вязать и волочь силой? – Лучше попроси его собрать бригаду и поискать спасателей. Вдруг они отлучились. Вернутся – начальника нет. Разбегутся опять. Посмотри в свои карты… По плану дорога должна изгибаться? – Должна, – сказал Федор. – Она должна была изогнуться пять километров назад. Ее загнули, чтобы отвести от пещер, а она вместо этого вытянулась. – Нужно найти остальных. – Э…э…эй!!! – закричал Федор в лес, но эха не получилось. Из кустов не вышел никто. Желающих сдать смену и вернуться домой не нашлось. – Дорогой человек, – обратился Федор к дорожному строителю, – ты людей своих собери к завтрашнему утру. Мы придем и выведем вас из леса. – Что? – не понял человек. – Нас? Из леса? А дорогу Леший с Кикиморой строить будут? Выведет он… умник! Как я оставлю дорогу без разметки, без километровых столбов? Этак ведь куда угодно можно заехать по такой дороге! Я тебя попросил: иди отсюда! Попросил по-хорошему, чтобы не мешал работать? Мне палку взять, чтобы понятнее было. Я возьму! Только сунься под руку! Федор подошел к Оскару посовещаться: – Нормально, что человеку крышу снесло? – спросил он. – Мне оставить его, чокнутого, стоять и надеяться, что бригада вернется? – Почему снесло? – удивился Оскар. – По мне так он рассуждает вполне логично. Взялся за дело – надо довести до конца. – Теперь ты надо мной издеваешься? – Что поделать, если человека заклинило? Здесь же инородное поле. Импульсы проходят сквозь мозг, мало ли как они влияют на поведение. Иногда довольно сильно влияют. В загибах дорог, рек, в крутых оврагах… – самое аномальное место. «Импульсные коридоры» называются. У человека нормальный поличастотный диссонанс в инородной среде. – Ты можешь выражаться по-человечески или нет? – Ну, не хочет общаться мужик. Не нравишься ты ему. – Артур, объясни теперь ты? – Что объяснить? – уточнил Артур. – Коню понятно: сбрендил товарищ. И мы сбрендим, пока дотащим его до лагеря. А с другой стороны… почему не попробовать? Дурь, говорят, заразна, но не смертельна. – Дураки вы оба! – рассердился Оскар. – Ладно, отойдите подальше, я сам. – Он приблизился к строителю и напустил на себя загадочный вид, характерный для слупицкого Привратника, повстречавшего на пути деревенского пастуха. – Скажи мне, человек, – спросил строителя Оскар, – для кого ты строишь дорогу? Машины давно уехали, люди ушли. Все водку пьют. Никто не собирается по твоей дороге ни ходить, ни ездить. Слышишь меня, человек? Голос прозвучал странно и дико. Мужчина перестал махать руками и обратил внимание на физика. – Как для кого? – удивился он. – Что значит, для кого я строю дорогу? Что за глупый вопрос? Я строю дорогу, потому что она должна здесь быть. – Она уже здесь, очнись! Тебе надо собрать бригаду и ждать. Завтра мы выведем вас из тумана. – Зачем? – не понял человек. – Чтобы жить… не дорогой единой. – А чем? Чего я в той жизни не видел? Дерьма не видел по самую глотку? Вот что я тебе скажу, парень! Ничего хорошего в твоей жизни нету. Ни капли совести. Ни капли смысла. Вранье на вранье! Возня в отстойной яме – вот что такое жизнь, пустая и никому не нужная суета. Никакая «жизнь» не стоит того, чтобы я бросил строить дорогу. Или тебе не нравится моя работа? Претензии к качеству полотна есть? – Нет, – согласился Оскар. – Вот и иди с глаз долой. – Слышали? – обернулся к товарищам Оскар. – Абсолютно нормальный мужик. Вполне вменяемый, просто очень сердитый.
– У мудрого Творца ничто не пропадает даром, – сказал Валех. – У мудрого Творца не бывает жизненных мелочей. Все, что поставлено у дороги, однажды сыграет роль; все, что повешено на стену, когда-нибудь выстрелит. – Ты льстишь Творцам! – Я обожаю Творцов. Особенно растяп, которые бросают у дороги тех, ради кого они призваны творить этот мир, и водят за руку пустых болтунов. От таких растяп происходят несчастные судьбы и катастрофы, которые делают жизнь нескучной для созерцания. Все самое интересное в этом мире происходит от ошибок Творца, который выбрал себе в любимчики не того, кто достоин участия, а того, кто много шумел и высоко подпрыгивал. Ошибки Творца говорят подчас больше, чем сокровенные истины. Говорят то, о чем надо молчать. – Как хочешь на меня обижайся, Валех, но столько комплиментов сразу я на свой счет принять не могу. – Я говорю тебе о Творцах, не о беспомощных Авторах, которых персонажи таскают за собой по хаосу, как слепых щенков. Персонажи, пущенные на самотек, которые превратили мир в хаос, потому что больше галдели, чем слушали мудрых советов, и не принимали критику на свой счет. Персонажи, которые подловили Автора в крайней немощи и сами решили хлопотать о своей судьбе, а Автор возгордился этим, не понимая… Ведь, что такое персонаж? – Что это такое, Валех? – Персонаж это существо, наделенное иллюзорной памятью, вместо реальной. В любой момент оно подвержено риску забыть обо всем и начать свою жизнь с чистого листа, с любой страницы романа. Персонаж – это тот, кто приспособился жить в несуществующем мире, поэтому вправе воображать его, как угодно, и верить в то, что его глаза видят Истину. Ты становишься похожей на них, потому что начинаешь верить в то, во что верят они, и искать того, чего нет. Ты сама превратилась в персонажа, потому что забыла главное: тот, кто не умеет верить в абсурд, Творцом не становится. Верить искренне, безоговорочно, отчаянно и жестоко. Быть способным убить за веру и умереть за нее. Тому, кто не боится верить во вздор, откроется мир; того, кто устремится за Истиной, растопчут по дороге полчища ему подобных.
Глава 2
– …А я считаю, что это бесполезное дело! Валерий Петрович, они сумасшедшие! – докладывал Федор начальству. – Я уговаривал! Нет… мы нашли одного! Он заявил, что из леса никуда не уйдет, и чуть не разбил прибор. Да, остальные прячутся. Уверен, что прячутся. Что делать? Группу захвата за ними посылать? Опасно… Сам не ожидал, Валерий Петрович. Так точно, понял… буду выводить по одному. Я только не понял, как их отлавливать… К поисковой операции был привлечен Павел, но прогресса не наступило. Людей по-прежнему не было видно. Они не выходили к дороге, не читали надписи, начертанные спасательной экспедицией, не собирались в назначенном месте и даже не оставляли сообщений, что живы. Федор готов был поверить, что людей в зоне нет, и требовал научного доказательства своих убеждений. У Оскара не было времени убеждать. Вместо того чтобы прочесывать лес, он запоем читал книгу про руны, рисовал в альбоме и склонялся к мысли, что греографы совсем не одно и то же, что древние письмена. Точнее, одно и то же, но не совсем. Он предложил бы рассматривать руны, как частный случай греографов, порядком искаженный, упрощенный и адаптированный для удобства высечения на камнях и металле. Натан Валерьянович беспокоил его нечасто: – Дорожное полотно образует круг, который замыкается в пятнадцати километрах к востоку отсюда, – сказал он ученику. – Непохоже на круг, Учитель. Там ненормальный подъем, думаю, спиралевидная деформация. – Длина одного витка порядка пятидесяти километров… – Пересчитайте сами! – Я пересчитал: тридцать километров – радиус зоны. Пятнадцать отсюда до кольца, столько же от кольца в направлении комбината. Страшная наука – математика. – И сколько пропало? Подумаешь!.. Меньше двадцати километров. – Надо выполнить точные измерения. Если в кольце… или в витке образовался провал, то люди, находящиеся в нем, могут быть невидны. С дороги мы наблюдаем проекцию противоположной стороны с небольшим искажением. Даже если люди видны, мы смотрим на них сквозь деформированное пространство. – Скажите об этом Федьке, Учитель. Как выкурить народ из леса – не наша с вами проблема. Наше дело – обеспечить безопасный поиск. Мы его давно обеспечили. – Оскар, мы должны проверить идею. Если люди невидны по причине пространственного искажения, надо применять другие методы поиска. Если сдвинут хронал – мы тратим время впустую. – Впустую, Учитель, – согласился Оскар.
Оскар анализировал события и склонялся к тому, что человечество поленилось изучить Язык Ангелов и упростило его до уровня, когда он перестал быть понятен Ангелам, но так и не был освоен людьми. С тех пор многие важные детали рун оказались упущены, пропасть между рунами и греографами расширилась. Оскар провел исследование и убедился, что большинство магических рун не работают и не могут работать по причине небрежности, но с его выводами никто не согласился. Федор с Павлом бегали по лесу, Учитель был занят, мысли Артура откочевали на побережье Адриатики и рисовали татуировки на загорелых попах. – Оскар! – позвал Натан. – Иди, посмотри. Зона стабилизировалась, или мне кажется? – А что вы сделали, Учитель? – Я – ничего. Оскар подошел к монитору. Артур ненадолго отвлекся от поп, чтобы составить ему компанию. – Похоже, стабилизировалась, – подтвердил Оскар. – И что теперь? Может она сама и свернется? – Надо ускорить поиск. Предупреди ребят. В Слупице мы с тобой снимали параметры пульсирующих фаз? – Мы жили в эпицентре, Учитель. Там и зоны, как таковой, не было. Привратник решал свои задачи, а мы ему не мешали. – Нет, была. Пастухи рассказывали нам что-то похожее, вспомни: то пропадали люди, то возвращались. То видна была гора, то вдруг невидна… Другое дело, что зона была управляема. Ты допускаешь, что у здешнего дольмена появился хозяин? – Целитель тут появился, – вспомнил Артур. – Руками махал, в нос гудел, раскачивался на одной ноге… чуть не рухнул в канаву. Говорил, что вы поручили. – Какой целитель? – удивился Натан. – Хватит на нашей совести одного Бориса. Еще раз появится – сообщите мне. Кто его сюда допустил? Разве военные не перегородили дороги? Вернется Федор – надо будет серьезно поговорить! Оставил лагерь без охраны, а если что-нибудь пропадет? – Мы же здесь, Учитель, – напомнил Оскар, а Артур кивнул в знак согласия. – А толку с вас обоих? Пусть пришлют солдат охранять антенну. – Что с вами, Натан Валерьяныч? – удивился Артур. – Ну-ка, вспоминайте оба, где я мог слышать фамилию Бессонов-Южин? – От Женьки Русого, – вспомнил Артур. – Да, – согласился Оскар, – от Женьки. – Не верите – я дневник покажу. У меня в дневнике все записано. – Неси сюда свой дневник! – приказал Натан. – Я сам прочитаю. «Бессонов-Южин, – прочел Натан Валерьянович в дневнике Артура, – спившийся журналист, в прошлом – обозреватель отдела информации «Туровских новостей». Крыша съехала от неудачных попыток напечатать книгу». – Женя тебе сказал? – не поверил Натан. – Женька сказал, что сейчас вообще фантастику не печатают. Сказал, дохрена фантастов, а народ детективы в основном покупает. – Женька знал его по работе, – добавил Оскар. – Бессонов ушел из газеты, переучился на экстрасенса, но статьи иногда писал, и в редакции появлялся… в основном на пьянках. – А пьянки у них каждый день, – сообщил Артур. – Да, – согласился Оскар, – если не чаще. Учитель, вы не знаете, как пьют журналисты… До полного нокаута!
Федор вернулся и пообещал, что экстрасенс сядет за хулиганство, как только попадется ему на глаза. Людей в лесу по-прежнему не было видно. Он развернул карту, на которой были отмечены прочесанные участки. – Еще двести тысяч ведер воды и золотой ключик у нас в кармане. Надо осмотреть территорию в районе пещеры. Ваши очки добавляют немного дальности, зато искажают объекты вблизи. И, объясните мне, Натан Валерьянович, если не трудно: какого черта инструкции, которые я пишу на асфальте, поворачиваются вверх тормашками? – Странно, что не исчезают вообще. Если я правильно понимаю геометрию искажения, то дорога может дублироваться произвольно на разных участках. Мы не продумали методику поиска, потому что не ожидали столкнуться с такой проблемой, – ответил Натан. – Давайте пробовать все, что имеем: мы имеем оружейный кристалл. Если точно подогнать к нему линзу, границы видимого поля можно значительно раздвинуть. – Рискованно, Учитель. Реальные камни в зону лучше не тащить. Излучение пойдет в резонанс – хронал можем сдвинуть. – Есть такой риск, – согласился Натан. – Тепловизор бы хороший, – предположил Федор. – Датчик инфракрасного излучения в зоне использовать не опасно? – Было бы слишком просто, Федя, но в поле, с которым мы имеем дело, инфракрасный диапазон искажен. – Надо собирать каркас, Учитель. Если Карась нам выделит месяц… – Никто нам не выделит ни минуты на пустую затею! – Месяц! – обратился Оскар к Федору. – И лесорубы разбегутся по домам сами! – Не слушай его. – Тогда нанимайте экстрасенсов! – обиделся Оскар. – Пусть гудят в нос. – Надо хотя бы прораба вывести, пока не пропал, – беспокоился Федор. – Скажите ему Учитель. – Не надо трогать прораба, – сказал Натан. – Сначала надо подумать.
Новый день начался с нового эксперимента. Оскар расстелил на дороге плакат, содержащий обращение к небу. «Не надо дождя, не надо туч», – просил человек. К обеду распогодилось. Выглянуло Солнце. Бессонов-Южин пропал. Зона рванула вширь на два метра, наверстывая упущенное. – Конечно! – не верил Федор. – Сидел всю ночь в интернете, смотрел прогнозы погоды. – Он с девушкой ссорился, – возразил Артур. – Она приехать хотела, а этот… врал, что работает на закрытом объекте. – Юлька рвется сюда? – удивился Федор. – Отважная женщина. Пусть приезжает, если не за казенный счет. – Сюда? В лес? – удивился Оскар. – А что? Суп сварит. Хоть от кого-то в лагере будет польза. Она сумеет договориться со скороваркой, чтобы кипятком не плевалась в хорошего человека? – Лучше, чем ты с прорабом! – Все! – скомандовал Натан Валерьянович. – Пустые разговоры прекратить! Заняться делом! Прораба оставить в покое!
Вечером упало давление. Боровский понял, что месяца на размышления не будет. Может случиться так, что не будет лишнего дня. Природа сама наведет в своем доме порядок. На совести беспомощных физиков окажется два десятка невинных душ. – Давление падает, – сообщил Учителю Оскар. – Вижу. И что ты предлагаешь? – Я уже предлагал. Ваша очередь. – Зайди сюда и закрой дверь. Оскар занял место напротив Боровского за столом и приготовился возражать. Натан Валерьянович обдумывал детали. Оскар ждал. – Никакого риска в каркасе, Учитель. В худшем случае ничего не получится. – В худшем случае мы потеряем месяц времени, которое теперь на вес золота. Лучше вам с Федором взять машину и домчаться до хутора Серафимы. Если Нина обладает способностью видеть сквозь стены, сквозь туман она должна видеть тем более. – Она не контактирует с человечеством. – Зато контактирует с Серафимой. Замерь частоту ее зрения. Если все, что пишут про пришельцев, не полная ерунда, зона может быть для Нины родной средой обитания. – Ничего себе, идея… – Поезжайте. Заодно проведай старушку. – Что-то я не видел в зоне ни одного гуманоида! – О чем это говорит? – О чем, Учитель? – О том, что они видят вас с большего расстояния и ведут себя осторожно, в отличие от вас с Федором. Если Нина видит в смещенном спектре, она должна видеть лес сквозь туман… Было бы хорошо привезти ее сюда на денек. Многое стало бы ясно. – Сима не пустит. – Надо хорошо попросить. – Учитель, но ведь это существо не разговаривает даже с Симой! – Покажет пальцем! – возразил Натан. – Понимающему будет достаточно. Поезжайте на хутор и возьмите с собой Артура. С него за рулем больше толку, чем здесь. Поезжайте сегодня! Сейчас же! За три дня обернетесь.
Федору совсем не понравилась идея ехать к Серафиме на хутор. Он не собирался гробить на дорогу три дня. Федору понравилась идея лететь к Серафиме на вертолете. Когда армейская машина приземлилась на поляне, местные мальчишки уже сбежались. Все показывали пальцем на дом, где поселился маленький гуманоид с чокнутой немкой, но бабушка Серафима не допустила войны миров. Она сама разогнала зевак и пригласила гостей. – Ай, как жалко, что не приехал Женя, – сокрушалась бабушка. Старушка заподозрила, что Женя болен и собрала для него гостинец из банки меда и кедровых орехов, которые считала панацей от всех болячек. Девочки сидели рядышком за столом, держали друг друга за руки. Они бы с удовольствием смылись, но приезд гостей обязывал соблюдать этикет. Федор ел пельмени и рассматривал гуманоида. Гуманоид сосал конфету и рассматривал Федора. Оскар умирал со смеху, наблюдая контакт. Он не торопил события. Не для того он трясся в «вертушке» над тайгой, чтобы в тот же день улететь обратно. Оскару надоели сухие пайки, а пельмени от бабушки Серафимы вернули его домой. Раньше он считал, что никто не готовит пельмени лучше Розалии Львовны, теперь понял, что ошибался. – Я знаю, что с ней, – наконец сказал Федор. – Эта молодая баба с сильным психическим отклонением. – Ты про Лизоньку? – спросил Оскар. – Я про Ниночку. – Как ты понял, что она баба? – Они все бабы. Я работал с такими… до того как Петрович взял меня в свой отдел. Мужские особи в их популяции – атавизм. Заморыши. Они даже размножаться с их помощью перестали. А эта – молодая баба. Причем с приветом. Я только не понял, с каким. – А как они размножаются? – поинтересовался Оскар. – Не скажу. – Почему? – Зачем тебе знать? – Интересно. – Мне тоже интересно, чем ты занимался в Америке. Напишешь рапорт – дам тебе кое-что о них почитать. Секретные материалы. Оскар облизал тарелку и положил добавку. – Да, – согласился он, – не тупая была идея, Юльку сюда зазвать… и отдать Серафиме на стажировку. – Так я не понял… – Чего не понял? – Не желаешь слить информацию о Копинском? – Не знаю такого. Первый раз слышу. Я говорю, Юлька тоже неплохо готовит, но… стажировка не навредит. – Ладно, – согласился Федор. – Пусть приезжает. Она гуманоидов не боится? – Крыс боится, – припомнил Оскар, – мышей боится, летающих тараканов боится. Гуманоидами я ее пока не пугал.
Бабушка Серафима не выпускала девиц со двора. Сильно много стало в лесу грибников с фотокамерами. Ниночка с Лизонькой собирали цветы на заднем дворе за высоким забором, построенным на спонсорские вложения богатого немца. Здесь же у них имелась полянка с камушками, горками и массой полезных занятий. Сима до смерти боялась, что однажды девиц украдут и ей некого станет кормить и обстирывать. Долго Артур уговаривал бабку посодействовать поисковым работам, пока та, наконец, согласилась. – Если бы приехал Женя… – вздохнула Сима. – А этих ребят я толком не знаю. Сумеют ли они заботиться о девочке? У них самих-то детишки есть? – О! – воскликнул Артур. – Полный дом! Они очень заботливые папаши. И все бы прошло хорошо, если б Оскар не сделал глупость, ради которой приехал на хутор. Он улучил момент, подсел к Ниночке и развернул перед ней картинку с руническим текстом. То, что произошло потом, ошарашило всех. Ниночка зашипела, замахала тоненькими ручонками и задала стрекоча на чердак. Серафима только всплеснула руками. Очевидцы ахнули. Дверь чердака хлопнула и заперлась на защелку. Оскар закрыл альбом. – Что ты ей показал, чудило? – спросил Федор, стараясь соблюдать спокойствие. – Ну-ка, выйдем. – Он выставил Оскара во двор и припер к стене. Артур вышел следом. Испуганная Лизонька залезла под стол. – Я не хотел, – заявил Оскар. – Дай сюда!.. – Федор раскрыл рунический текст и только больше разозлился. – Что ты написал?! Быстро говори, что это? – Ты не верил, что работает? – злорадствовал Оскар. – Убедился, да? – Я сказал: излагай, что написано, человеческим языком! – Ничего особенного. Написано, что скоро свет Солнца сожжет все живое. Фраза с ворот рыцарской гробницы середины тринадцатого века. – Ты совсем больной? – Я – да! – Тебе не пора вправить мозги, чтобы из ушей не торчали? – Пора, – согласился Оскар. – Еще раз такое выкинешь… – Я больше не буду, – заверил экспериментатор. – Вот что, чудило на букву «м»… – поддержал Артур Федора, – ты теперь думай, как ее выманить с чердака! – Не работает! Не работает! – злорадствовал Оскар. – Расслабьтесь, мужики! Я загнал, я и выманю.
Оскар сейчас же написал текст, который, с его точки зрения, должен был успокоить испуганное существо. Он просунул текст в щель, но Ниночка не подошла к бумаге, не развернула ее, не прочитала, не успокоилась. Напротив, глубже забилась в угол. Следующий текст Оскар просунул в развернутом виде. Бумага упала на солому, но Ниночка не подошла. Ниночка не шла даже к Серафиме. Ни на сладкую конфету, ни на уговоры. Ближе к ночи Сима испугалась, что Ниночка умрет, и Федор снял дверь чердака с петель. Ниночка шипела, плевалась, к людям не шла. Пришлось оставить ее до утра, до тех пор, пока над Землей не взошло светило, которое никого не тронуло, зато проявило текст на плакате, который Оскар повесил напротив испуганного создания. Следующий день Ниночка приходила в себя. Она больше не проявляла агрессии. Она сидела в углу, глядела на текст и вздрагивала, если глаза закрывались. Она уже не пугалась гостей, ела конфету и верила в будущее. К вечеру Серафиме удалось спустить ее в дом и спрятать под одеяло. – Мы поедем все вместе или совсем не поедем, – сказала Серафима. – И Лизонька поедет, и я. Только вот козочку доить некому…
Артура решено было бросить на хуторе для поддержания хозяйства. Артур немного погоревал, но успокоился, когда увидел погреб с солеными грибами и сушеными рыбами. Ранним утром вертолет опять приземлился на поле. Ниночку, завернутую в одеяло, положили в кресло, Лизоньку посадили рядом. Бабушку Симу толкали снизу и тянули сверху, пока не погрузили на борт. Старушка первый раз оторвалась от земли и не чаяла снова коснуться тверди. Она попрощалась со всеми, кто пришел ее проводить, поздоровалась с теми, кто встречал ее в раю. Лиза, чтобы утешить старушку, подарила ей куклу. Ниночка засунула в рот конфету и созерцала огромную реку с высоты полета НЛО. – Правильно, что не поехали на машине, – заметил Оскар, листая альбом. – У тебя на лобовом стекле «знак опасности». Имей в виду, этой тачке на конвейере написано столкнуться с неразрешимой проблемой. – Уже столкнулась, – заверил прорицателя Федор. – Проблема называлась «кусок щебенки», и я ее разрешил. Дай сюда эту муть! – он отнял альбом и спрятал в папку с документами. – Получишь по окончании операции! Оскар развернул книгу, заныканую Натаном Валерьяновичем у Ильи Ильича, и погрузился в чтение, но Федор отобрал книгу. Оскар подложил под голову куртку и приготовился спать. – Женька рассказывал, что эти девицы однажды рисовали руны, – напомнил Федор, – а ты их расшифровывал. – Каракули они рисовали. – Что за каракули? Где они сейчас? – Зачем тебе? Искать зашифрованное послание человечеству... из далеких миров? – Не твое дело. Ты их расшифровал или нет? – Издеваешься? У меня была пара сотен образцов, полученных с Греаля. Это все равно, что переводить с языка, зная три буквы алфавита. – А сейчас? – А сейчас и того не осталось. Все конфисковано органами. Пусть Карась дешифрует. – Шутов, я тебя когда-нибудь выброшу с вертолета без парашюта, – пригрозил Федор. – Давай, – согласился Оскар. – Сопротивляться не буду. Больно вы мне надоели.
Новые поселенцы лагеря принесли с собой неудобства. Места в автобусах не хватало. Лизонька хныкала, Ниночка капризничала и не ела кашу. Девицы пугались всего на свете. Сима горевала без горячей воды. Только она привыкла к нагревательным приборам, ей снова пришлось обходиться водой с колонки, которую Паша возил в канистрах, и которой теперь не хватало на день. Натан Валерьянович, как мог, торопил события. Ниночка ни на шаг не отходила от Симиной юбки. Лизонька держалась за ту же юбку с другой стороны. Решено было всем вместе идти в туман, но старая бабка с больными ногами идти не могла. Федор арендовал телегу с кобылой, но кобыла привыкшая спать на ходу, очнулась у границы тумана и стала вести себя как Ниночка: фыркать, мотать головой и пятиться. Федор предложил запрячь в телегу Павла, и запряг… и усадил на повозку до смерти напуганную Серафиму, но Натан Валерьянович вмешался вовремя и решительно прекратил безобразные выходки молодых людей. – В зону идут Оскар и Нина! – объявил Натан убедительным тоном педагога. – Остальные ждут в лагере и принимают меры для поддержания порядка. Безобразие тут же и прекратилось. Все, кто копошился без дела, застыли на месте; все, кому мешали работать, возобновили активность. Натан почувствовал, как время откатилось в прекрасное прошлое, когда старшие дочки были маленькими, и Розалия Львовна не знала, как справиться со всеми сразу. В доме Боровских царил бардак, пока отец не возвращался с работы. Натан ни на кого не кричал, никого не наказывал, он мирно ужинал, шел к себе в кабинет и готовился к занятиям. Тишина наступала в доме сама собой. Кто капризничал – шел спать, кто не ел – тот брался за ложку, у кого за день от криков болели уши, ощущал целебную тишину. Пока никто не опомнился, Оскар рассовал по карманам конфеты и оторвал Ниночку от юбки бабушки Симы. – Пять часов! – пообещал он. – Максимум пять часов и мы вернемся. Сима не поверила и оказалась права. Ни через пять, ни через десять часов экспедиция не вернулась. С наступлением темноты терпение Федора лопнуло. – Дайте мне второй приемник, и я пойду… – Нет! – ответил Натан. – В таком случае, я пойду в зону без маяка. – Возьми себя в руки! – рассердился Боровский. – Сядь и жди, пока не вернется Оскар. В противном случае больше не рассчитывайте на нашу помощь. Федор сел. Напряженная тишина продержалась в лагере до полуночи, на большее здоровья бабушки Серафимы не хватило. Бабушку хватил гипертонический криз, и ситуация разрядилась. Неприятности, которые уже случились, оказались важнее тех, что грядут. Все побросали дела и занялись здоровьем Симы. Пропавшая экспедиция отошла на второй план.
Когда Оскар вернулся в лагерь, на него не обратили внимания. Федор уехал в город вместе с неотложкой, Натан был занят переговорами с Лизонькой, которая в испуге забилась под компьютерный стол. Оскар вернулся один и упал в траву. Павел наткнулся на него случайно и побоялся трогать. Он вызвал из автобуса Натана Валерьяновича и замер над телом в ожидании специальных распоряжений. – Жива она, жива… – огрызнулось «тело». – Мне надо поговорить с Учителем. Паша, уйди! Из путаной речи Натан Валерьянович понял, что затея была неудачной. Более того, спровоцировала неприятности, к которым никто не готов. – …Я привязал ее к прорабу веревкой, – сообщил Оскар. – Ей так спокойнее. Ему – наплевать. – Если гуманоиды пришли за Ниной, почему ты не отпустил ее? – спросил Натан. – Сима об этом просила, когда писала в журнал. Просила найти ее родственников или нет? – Она не пошла!!! – закричал Оскар. – Я отпускал! Нинель вцепилась в меня – чуть пальцы себе не сломала. Затряслась от страха, позеленела… Я думал, она зарыдает. Мало ли что с ней сделают соплеменники. Вдруг убьют? – Говоришь, подходить к человеку боятся? – Ко мне боялись. К прорабу тоже. Учитель, если б не прораб, я не знаю, как выкрутился бы. Да если б они могли подойти – они б меня на асфальт намазали тонким слоем. Федька говорил, что они зависимы от людей, поэтому ведут себя осторожно. Если запрещены прямые контакты, значит, запрещены. Они не то, что мы… Но до чего же хитры, паразиты! А главное – их там целый зоопарк. – Федя вернется – решим, что делать. – Когда вернется? Нельзя ей там… Они же вокруг! Она же с ума сходит! Учитель, я знаю, как ее вывести. Нужен второй человек, который пойдет с маяком впереди меня. – Говоришь, глушили маяк? – Да! – Каким образом? – Я не понял. Маяк начинал работать, когда я отходил от Нинель. Я от нее уходил – они подходили. И так до изнеможения. Я чуть с ума не сошел, пока сообразил… – Может быть, Нина сама глушила маяк? Непроизвольно… Мы ничего не знаем о них. Надо дождаться Федора. Вполне возможно, что мозг напуганного существа излучает поле, которое блокирует приемник? – Тем более, нужен второй человек! Я пойду с маяком, а Пашка поведет ее следом. Учитель, надо уводить Нину быстрее, пока они не придумали, как ее отбить. – Идите с Павлом, – согласился Учитель. – Возьми фонарь, надень яркую куртку и проинструктируй его, чтобы был предельно внимателен.
Павел сидел на ступеньках лаборатории и строгал для Лизоньки куклу из деревянной палки. Зареванная Лизонька сидела рядом и смотрела, как Павел строгает куклу. Над лесом занималась заря. При виде ученых оба вопросительно подняли головы. – Иди сюда, – рыкнул Оскар. Павел отложил деревяшку и спрятал в кармане нож. – Пойдешь со мной. Заберешь Нину. На обратном пути я уйду вперед, а ты будешь идти по следу, не спуская глаз. Запомни: ты должен видеть меня постоянно… – Моргать поочередно правым и левым глазом, – процитировал инструкцию Павел. – Прежде чем моргнуть обоими сразу – проститься с матушкой навсегда. – Не только с матушкой! Моргнешь не по уставу – пропадешь без вести. Все уяснил? – Так точно, – ответил Павел и подтянул штаны. – Запомни, Паша: ты не должен терять меня из виду. Случится что – дай сигнал и пока не обернусь – смотреть только на меня! Только! Даже если на тебя кинется рысь, не мешай ей обедать, пока я не поймаю тебя в поле зрения. Твое главное дело – держать Нинку за руку. Я – твой маяк. Ты плывешь за мной, как пароход по фарватеру, понял? – Никак нет. – Что неясно? – Плавают туристы на надувных матрасах, – пояснил Павел. – Пароходы ходят. – Ходят… – Так точно, ходят. – На флоте служил? – А что? – Ничего! Только моряки бесятся, если корабли перестают ходить и начинают плавать. – Я – сын моряка, – уточнил Павел, выпрямился и подпер макушкой козырек автобуса. – Тогда кру-у-угом! – скомандовал Оскар. – Шаго-о-ом марш! – и, шатаясь от усталости, пошел к границе тумана.
Последние сто метров до поворота экспедиция продвигалась на животах вдоль оврага. Медленным ползком, под покровом тумана. Если гуманоиду по каким-то причинам не разрешено подходить к человеку близко, Оскар решил, подползти к гуманоиду сам. Он предполагал, что вокруг прораба скопились пришельцы, и он напугает их, если приблизится неожиданно. Возле прораба стояла только Ниночка, крепко держась за штаны, и сосала палец. Из туманного оврага вынырнули две головы. Прораб не обратил внимания на головы. Он ворчал, делал пометки в бумагах и грозил кулаком невидимым собеседниками, засевшим в лесу. – Вижу их! – сказал Павел. – Сам вижу. Тише! Родственники могут быть где-то близко. – Какие родственники? Я вижу людей. Вон там… Оскар обернулся, проследил направление взгляда Павла и ничего не понял. Взгляд был в точности, как у Настеньки Комаровой: девочки, погруженной в мир кукол и дурацких значков. Взгляд Павла не указывал ровным счетом никуда. У Оскара сложилось впечатление, что люди, которых увидел его товарищ, повисли на стволах деревьев в трех метрах от поверхности грунта. – Где ты видишь людей? – Да вон, курят! – Павел указал вперед, где за зелеными стволами поднимался холм. На холме сидели несколько озябших фигур, похожих на пни. – Видишь, в кустах? – Ни хрена себе! – ответил Оскар и разом насчитал пять голов. Он выбрался из оврага. Ниночка отпустила штанину прораба, потянулась ручонками к Оскару, но тот переадресовал ее Павлу. – Дядя Паша поведет тебя, – объяснил молодой человек и рванул на холм. Ниночка была согласна вцепиться в штанину Павла, но тот поднял ее на руки, как ребенка. – А чего они курят посреди рабочего дня? – спросил Павел, глядя вослед убежавшему Оскару. – Отчего ж посреди? Они и в начале дня курили, мать их… – ответил прораб, – и в конце курить будут… Я этим уродам сказал по-хорошему: если подписали договор, надо выполнять работу. – Почему они не хотят?.. – Дебилы они! Им все по боку, хоть штрафы, хоть премии! Они вон травы насушили и смолят, как паровозы… – Самокрутки вредят здоровью. – А… – махнул рукой прораб. – Быстрее сдохнут! Заблудились мы, понимаешь? Строили дорогу, заблудились. И что теперь? Не надо работать? Их никто не освобождал от работы! Разве в трудовом кодексе написано, что можно не работать, если потерялась дорога домой? – Ну, да! И работать не хотят, и домой не идут? – Я ж тебе объясняю: по этой дороге из лесу не выйдешь. Хоть туды ходи, хоть сюды ходи, никакой разницы. Так хоть бы делом занялись. Я же им сказал: вы – ничтожные выродки! С вашей жизни и так никакого толку, а если вы перестанете строить дорогу, толку будет еще меньше. Или не так? – Все верно, – подтвердил Павел.
Оскар поднялся на холм и никого не увидел. Только пустой шалаш и кострище с остатками сушеных листьев. Люди ушли за туман. Сбежали от человека, который шел им на помощь и не чуял ног от усталости. – Эй! – крикнул он. – Кто смелый – выходи! – Закурить есть? – спросил низкий голос прямо в ухо. Оскар вздрогнул от неожиданности. Человеческое лицо мелькнуло за деревом и исчезло. Оскар обошел дерево. Вокруг по-прежнему не было ни души. – Конфеты есть! – он достал из кармана горсть леденцов и протянул в пустоту. Две фигуры словно материализовались из воздуха. Один сгреб леденцы, другой облизнулся, но было поздно: товарищ смылся. Растяпа был схвачен Оскаром за рукав ватника. – Стой! Что происходит? Почему прячетесь? Почему не выходите на дорогу? – Так… Егорыч не пускает, – объяснил строитель, кивая на прораба, и спустил с плеча ватник, под которым разливался лиловый синяк. – Вот!.. Палкой меня побил. – Не хочешь домой? – Почему? Хочу. Егорыч не хочет. – Зачем прячетесь от спасателей? Делать нечего? – Зачем от спасателей? От Егорыча… – Неделю ходит по зоне человек специально за вами! Просит по-человечески выйти на дорогу! – Человек? Зачем человек? – удивился битый. – Нас тут и так много. Еще одна пасть… Самим еды не хватает. Папиросы кончились… Нам лишняя пасть не нужна. – Спасатели с вами? – Какие спасатели? Егорыч всех бьет! – А водители лесовозов? – Их тоже… Егорыч сказал, пока разметка не сделана – по трассе никто не поедет. А дорожные знаки спалили. Они консерву тухлую жарят на дорожных знаках, как на сковороде. Егорыч узнает – убьет! Им лучше к дороге не подходить. Слышишь… а папироски не будет? – Если завтра принесу папиросы – пойдешь со мной? Поверишь, что я выведу тебя из леса, и никакой Егорыч тебя не обидит? – Не… у Егорыча палка длинная! – Завтра! – повторил Оскар. – На этом месте я буду ждать с сигаретами всех, кто еще не окончательно спятил от страха перед Егорычем. Полдень – крайний срок! Кто не придет – будет жрать зимой сапоги! Рабочий приуныл. – Сапоги – нет… – сказал он. – Сапоги Егорыч не даст. – Сколько тебе надо выкурить папирос, чтобы очнуться мозгами? – Принеси… – попросил строитель. – Сколько не жалко. Только чтоб Егорыч не видел.
Натан Валерьянович в тот день остался без обеда и оставил без обеда подопечных. Он извлек из служебной папки список пропавших, чтобы уточнить количество, и отругал ученика за то, что тот не спросил фамилию человека, с которым общался в лесу. Федор, воротившись из больницы, поехал обратно в город за куревом. Павел посвятил остаток дня деревянной кукле. – Тебе звонили, Оскар… – вспомнил Натан. – Юлька? – Мужчина. Кстати, тот же голос звонил вчера, но вчера было не до него. – Кирилл? – Непохоже. Кирилл бы представился. С какой стати ему от меня скрываться? Не Кирилл и не Женя. – С акцентом? Натан Валерьянович внимательно поглядел на ученика поверх очков и выдержал паузу. Оскар сделал вид, что ответ на этот вопрос его не сильно волнует…
В ожидании Федора время тянулось невыносимо. Лиза нашла контакт с Натаном Валерьяновичем, потому что тот говорил с ней на языке покойницы Марты. Ниночка не шла на контакт ни с кем. С тех пор, как Павел вынес ее из зоны на плечах, Оскар перестал существовать для нее. Скромные проблески взаимопонимания вдруг исчезли. Пропасть между двумя цивилизациями сомкнулась на время опасности, чтобы разойтись еще дальше. Павла Ниночка просто терпела. Ей интересно было наблюдать, как нож вырезает фигуру из деревяшки. Оскара она не терпела вообще. Он не делал ничего интересного с ее точки зрения. Он делал одни только гадости. Как только Оскар приближался с альбомом, Ниночка закрывала глаза и держала их закрытыми до тех пор, пока кто-нибудь не отгонит от нее ненормального человека. – Что ты хочешь узнать? – рассердился Натан на ученика. – Почему она боится сородичей? Учитель, она не понимает специальные символы, – жаловался Оскар. – Она реагирует только на яркие общие понятия, а я не умею их формулировать, поэтому не могу правильно строить ряд. – Ты не мог бы отложить свои опыты до лучших времен? – Нет, не могу! Учитель, я должен понять, кто они такие. – Вернется Федор и все объяснит. – Нет, не объяснит. Он сам ничего не знает. Учитель, если это люди реального мира? Если они расширяют зону для себя? Мы же по шее получим, как только запустим генератор. Представляете себе: их технические возможности по сравнению с нашими? – Что значит, люди реального мира? – Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. – Даже думать не хочу, – отрезал Натан. – Все миры одинаково реальны для существ, которые в них обитают. – Если Нинель решила прятаться за нашими спинами – надо хотя бы знать, почему. Лиза вытащила фломастер из рук Оскара и заговорила с ним по-немецки, изредка вставляя в речь русские предлоги. – Что она хочет, Учитель? – Она говорит, что Нина боится Красного Солнца. – Какого Солнца? Учитель переспросил. Лиза указала фломастером на Ниночку и повторила фразу. – Она считает, что Нина боится не родственников, а Красного Солнца. – Спросите, почему? – Почему? – спросил по-немецки Учитель и выслушал ответ, такой же ленивый и неразборчивый. – Потому что оно горячее... Учитель с учеником вопросительно посмотрели друг на друга. Даже Павел на секунду перестал строгать… – Ты понял? – спросил Натан. – Понял, – ответил сообразительный ученик. – Успокоился? – Как вам сказать… – А я ничего не понял, – признался Павел, и физики посмотрели на него. – Однажды наше Солнце превратится в большую красную звезду, – объяснил Натан, – и сожжет Землю. – Она из будущего? Физики промолчали. Все продолжили заниматься делами: Оскар думал, Лизонька пачкала фломастером стол, Натан Валерьянович работал. – Учитель, они отсиживаются здесь, спасаясь от конца света? Может, они расширяют зону, чтобы основать колонию в нашем времени, а Нинель на разведку забросили? – Им бы логичнее базироваться под землей. На дне океанов. – Почему же на другие планеты не улетают, если такие умные? – Возможно, они зависят не столько от людей, сколько от самой планеты. – А спросите у Лизы. – Элис, – обратился к девушке Боровский, – почему Нина не улетает с Земли, если боится Солнца? – Не хочет, – ответила Элис.
Никто из пропавших строителей не вышел на дорогу в назначенный час. На дороге, как прежде, стоял прораб и ругал подчиненных. Федор прогулялся по лесу, чтобы удостовериться: никто не хочет курить, не закончив работы. Голодное существование в лесу решили продолжить все. «Нет, они не сошли с ума, – сказал себе Федор. – Они реально отупели. Все, от бригадира до работяг. Если Валерьяныч прав, то поле, навалившееся на лес, работает на частоте дехрона. На той же частоте, что человеческие мозги. А значит, одно другому непременно мешает: зона мешает человеку соображать; человек тупеет и мешает зоне свернуться». С этим открытием Федор вернулся к прорабу, который высчитывал штрафы: умножал тариф на количество прогулянных дней, тыкал пальцами в неисправный калькулятор и тихо ругался матом. Ни кострища, ни шалаша Федор в указанном месте не обнаружил. Артефакты человеческой цивилизации, также как люди, отупели от инородных флюидов и принялись бегать по лесу от спасательной экспедиции. «Так дело не пойдет! – решил Федор. – Здесь нет ни одного разумного человека. Все двадцать, как один, чокнулись каждый по-своему». Федор понял, что если немедленно не вернется в лагерь, в лесу появится двадцать первый чокнутый.
– Элементарно, – подтвердил Оскар. – Если долго находиться в поле иной частоты, вполне можно отупеть и свихнуться. Мы в Слупице натыкались на таких же чокнутых. Взять, к примеру, Деева… – Мне не до шуток! – рассердился Федор. – Ты мне прямо скажи, они придут в себя, когда выдут из зоны, или на всю жизнь останутся идиотами? – Взять, например, Артура Деева… – продолжил Оскар. – Чтобы определить, пришел он в себя или нет, нужно точно знать, каким он был до того... – Шутов, я тебя когда-нибудь убью! – пообещал Федор и отправился в город. Вечером в лагере появился новый прибор. Ловушка для тупых состояла из небольшой металлической коробки с надежным замком и крепкой цепью, с помощью которой коробка крепилась к недвижимым объектам. Круглое окошко позволяло просунуть внутрь руку. Внутри находилась пачка сигарет и механизм, который защелкивал на запястье наручник. – Двадцать дней и операция будет завершена! – пообещал Федор. – Сигареты туда не клади, – посоветовал Оскар. – Положи лучше банку сгущенки. – Банка шире отверстия, – заметил Натан Валерьянович. – Вот и хорошо, Учитель! Сигареты можно вытащить по штуке. Один застрянет – все остальные накурятся и в другой раз точно не полезут в ловушку. Банка – другое дело. Они за банкой руки совать не будут: устроят собрание, начнут чесать репы, Федька их там и повяжет… Вернее, убедит вернуться с помощью нашего прибора. – Ваш прибор, – напомнил Федор, – на прораба почему-то не действует. – Потому что ты испытал его на каждой елке и ни разу не поменял батареи.
Первая партия в количестве трех человек попалась на следующий день. Федор подкрался к ним по оврагу, вынырнул из тумана и понять не смог, каким образом в один капкан угодили трое. На самом деле в капкан не угодил никто. Мужики сломали банку прямо в ящике с помощью крепкой палки. В ящике образовалась сладкая белая лужа, в которую они поочередно макали ложки. Федор не стал никого уговаривать. Он жестко применил прибор и вывел из тумана троих. У лагеря спасенных ждал автобус с красным крестом и дежурным фельдшером. Спасенные лакомки оказались рабочими дорожной бригады, все были голодны, несмотря на то, что наелись сладкого. Марш-бросок по лесу окончательно подорвал их психику. Грешным делом они решили, что проводник издевается, всякий раз заставляя их сойти с дороги, и снова выводя на нее. Федор так часто применял прибор, что начал опасаться за новую батарею. Оказавшись среди машин и незнакомых людей, рабочие едва не сбежали обратно в лес, но Натан Валерьянович готовил суп из концентрата в большом котелке, и гороховый аромат гипнотизировал всех голодных. Суп с удовольствием ели все, включая фельдшера и шофера. Федор вычеркнул из списка три фамилии. – А прораб? – язвительно спросил Оскар. – В порядке очереди, – ответил Федор. На следующий день машина с красным крестом вернулась, без дела простояла день и порожняком откочевала обратно. Федор с Павлом вышли из тумана вдвоем. Никто не клюнул на приманку. Прораб отругал экспедицию и еще раз заявил: пока дорога не будет достроена, как положено, никто домой не вернется. Фельдшер с шофером поужинали и уехали, чтобы на следующий день опять заступить на дежурство. В этот раз экспедиция вернулась с рабочим, которого Егорыч бил палкой. – Где остальные? – спросили его за миской похлебки. – Ушли за спасателями в деревню. Там погреба. В погребах гнилая картошка. – Рабочий доел горох, вытер миску корочкой хлеба и задумался. – Егорыч не шутит, – заявил он. – У Егорыча палка длинная. Пусть он сначала уйдет, а потом уж и мы. – Жена за вашим Егорычем приходила, – вспомнил фельдшер. – Он же ваш бригадир? – Бригадир, – подтвердил рабочий. – Просила передать: если «эта скотина» до зимы не починит крышу на даче… ну, короче говоря, – смутился фельдшер, – приличными словами не передать, что его баба с ним сделает. – Вот что, – осенило Федора, – везите-ка сюда его бабу.
В следующий раз машина с красным крестом доставила в лагерь супругу Егорыча. Женщина вышла, оценила обстановку, нашла собеседника в лице Натана и выложила ему все о супруге: «неблагодарная свинья» нарочно подрядился строить дороги подальше от дома, чтобы меньше времени проводить в семье. «Скотина» совсем не уделяет внимания ей, детям, и даже не навестил в больнице умирающей тещи! «Говнюк» палец о палец не ударил в домашнем хозяйстве, но как только дело касается командировки, он первый в списке! Всегда готовый! На край света, лишь бы от семьи подальше!» У Натана Валерьяновича пылали уши. Он вынужден был согласиться, что поведение мужа – это оскорбление лучшей половины человечества худшей его половиной. Что семья для нормального мужика всегда должна стоять выше работы, а дети должны знать отца не только по фотографиям… – Вообще-то, – поделился сомнениями Федор, – я не имею права допускать в зону штатских. Тем более жен… Петрович бы не позволил. – Не надо беспокоить Петровича, – попросил Натан. – Пусть сходит. Женщина в особых разрешениях не нуждалась. Излившись Натану, она перемахнула канаву, за которую штатские не допускались, и возглавила отряд спасателей. Прошагав десяток километров, супруга бригадира ничуть не устала, только прибавила шагу. – Тоже мне, туман! – удивлялась женщина. – Вы не видели настоящих туманов! У нас дача в низине стоит, там туман – хоть глаз выколи! На вездеходе весной не проехать. Крутись, как хочешь. Все на горбу таскаем с горы на гору. А этот… уедет на объект и носа не кажет. Надрывайся, как хочешь. Чем он так занят? – обратилась женщина к Федору, как к старшему по званию. – Я вас спрашиваю, чем он занят? Крыша протекла, погреб стоит недостроенный… Ну, вот он где! – женщина узнала супруга издалека. – Вот он, скотина безрогая! Егорыч заметил супругу, когда та приблизилась на расстояние удара в челюсть. – Любушка? – удивился он и расплылся улыбкой. – Ты... Ты чего? Федор с Павлом отошли подальше на всякий случай.
Бригадир Егорыч в тот вечер сказал последнее бранное слово и замолчал до следующей командировки. В тот день он, казалось, умолк навек. Егорыч только ел гороховую похлебку и кивал головой в знак одобрения всего, что говорила супруга. – Нет, – заявила женщина фельдшеру. – Ни в какие больницы мы не едем. Никаких обследований нам не надо. Мы едем на дачу. У нас полно дел. И не надо нас подвозить. Зять встретит на машине. – Хорошо бы убедиться, что психика в норме, – уговаривал женщину Федор. – Откуда она в норме? Всегда был психом! Разве ж нормальный мужик себя так ведет? Психом родился, психом издохнет. – Угу, – кивнул Егорыч над тарелкой. – Любушка права. На даче достаточно дел.
В следующий день на дорогу вышла бригада спасателей с водителем лесовоза. Остальные растерялись в лесу. Бригада вышла на старое место, но Егорыча не нашла. На повороте стоял Павел и курил вонючие папиросы. Дым оседал туманом в траву, окутывал курящего маскировочной пеленой. Издалека было не понять, кто стоит. Спасатели вышли и попались. Пятеро из них оказались вменяемыми людьми, только очень измученными дорогой. В тот же день они отправились в госпиталь на обследование. Шестой оказался ответственным командиром, он остался в тумане, но пообещал, что к завтрашнему дню все десять оставшихся будут найдены и собраны в условленном месте. Федор поверил коллеге на слово и просчитался. На следующий день его ожидало у поворота одиннадцать человек. – Я же одиннадцатый, – попытался уладить недоразумение спасатель. Федор развернул список. Все одиннадцать фамилий откликнулись. Девять оказались вычеркнуты в предыдущие дни. – Не понял! – насторожился Федор. – Сначала было трое, потом – никого, потом еще один человек, потом Егорыча жена повязала. За Егорычем вышли пятеро ваших. – Правильно, – согласился спасатель. – Десять человек вышло, какого черта вас тут одиннадцать? – Одиннадцатый – я! Я же вчера не пошел, – напомнил спасатель. – Так я ж тебя не считал. Вот смотри… Одиннадцать любопытных носов уткнулось в бумагу. – Я вычеркивал всех по очереди. Каждого сверял с фотографией. В первый день вышло трое, потом один, потом еще один, потом пятеро. Итого… – Десять, – хором ответили очевидцы. – Почему у меня оказалось девять? – Потому что я не пошел, – повторил спасатель. – Я задержался, чтобы сходить в деревню за оставшимися людьми. – Правильно, я тебя и не вычеркнул. Откуда сегодня одиннадцать? – Сегодня получается, что я одиннадцатый, потому что вчера не стал десятым. – Не делайте из меня идиота! Вчера вышли пятеро. – Правильно! – Если вдуматься в ситуацию… кто-то из нас определенно тупой! – решил Федор. – Или вы шутить надумали? – Ни боже упаси! – оправдывался спасатель. – У меня все сошлось. Если кто-то шутит, так точно не мы. – Так! – сказал Федор и подавил в себе приступ ярости. – Спокойно! Шутки кончатся, когда Валерий Петрович допросит каждого лично! Сейчас идем в лагерь. Пусть вас кандидат математических наук пересчитает, как следует. Если опять не сойдется, я позову профессора.
Оскар пересчитал спасенных. – Правильно! – сказал он. – Итого двадцать, как в списке. – Но я же не идиот! – вспылил Федор. – Я точно помню: в первый день вышло трое, потом один, потом еще один, потом целых пятеро. Один остался. Наутро их должно быть десять штук, а там – одиннадцать. – Так один же остался! – напомнил Оскар, еле сдерживая улыбку. – Издеваешься? – вспылил Федор. – Пятеро шли со мной рядом! Я глаз с них не спускал! – Больше – не меньше, – успокоил Федора фельдшер. – Что за проблема? Люди нашлись, все живы. На фамилии отзываются. Если лишний попался – заведи его обратно в туман и забудь. – Нет, пусть этот математик мне растолкует, – упорствовал Федор, – иначе я его буду бить! – Никто никого бить не будет, – вмешался Боровский. Оскар прыснул со смеху. – Натан Валерьянович, как же так? – Думаю, что ты лишний раз посчитал Павла. – Я же не идиот! Или вы считаете меня идиотом? Или вы нарочно делаете из меня идиота? Вы сговорились, да? Натан Валерьянович, скажите вы: сколько человек я вывел вчера из зоны? – Мы вычеркнули пятерых, – подтвердил Натан. – Покормили и проводили в клинику. – Откуда их утром одиннадцать? – Но я же остался! – снова напомнил о себе спасатель. Оскар уже не мог хохотать. Он с тихим стоном провалился под стол. – Не хотите поехать с нами? – предложил Федору фельдшер. – Вы все надо мной издеваетесь? – Вам, молодой человек, самое время взять отпуск и посвятить его отдыху. Оскар хохотал до икоты. До тех пор, пока медицинский автобус не увез двадцать первого чокнутого в больницу, чтобы тот имел возможность пересчитать спасенных еще раз. – Тебе опять звонили, – сообщил ученику серьезный Натан. – Тот же голос. Приди, наконец, в себя и займись делом. У нас уйма работы!
От отбоя до подъема Федор считал спасенных. Ему предоставили отдельную палату с калькулятором. Федор считал не один. К процессу подключились свежие мозги, к утру спасенных оказалось ровно двадцать душ, не считая бригадира Егорыча, увезенного женой на дачу. – Уф, – сказал Федор и закрыл список, но не тут-то было. – С Егорычем – двадцать один, – шепнул ему на ухо главный врач. – Правильно. Но ведь Егорыча увезли, стало быть, двадцать. И в списке двадцать. – Но ведь Егорыча нет. – Конечно, нет! Поэтому у меня не сходился список! А теперь сходится. – Сходится, – согласился врач, – без Егорыча.
Мрачнее грозовой тучи Федор вернулся в лагерь. Он косо поглядел на физиков, сообщил, что выполнил свою задачу, что теперь его сменит шеф, а он, прежде чем отправиться в отпуск, вплотную займется судьбой девиц, брошенных бабушкой Серафимой. Он кинул в машину вещички Лизоньки с Ниночкой, посадил рядом с вещичками самих девиц, пожал на прощание руку Натану Валерьяновичу, а Оскару намекнул, что серьезный разговор им еще предстоит. – Используй отпуск по назначению, – повторил Оскар рекомендацию фельдшера. – Купи путевку на море, возьми с собой женщину. – Не понял… – насторожился Федор. – Помнишь, как пользоваться морем и женщиной? Представляешь себе, как выглядит отпуск?
К приезду Карася аномальная зона подверглась сплошному оцеплению. К работе были привлечены резервы техники и личного состава. Лес по периметру огородили флажками. У троп и грунтовых дорожек, где стояли предупреждающие плакаты, был выставлен круглосуточный караул. Генератор решено было монтировать на водонапорной башне рядом с маяком. Главу сельсовета пригласили для разъяснений. В ожидании Оскар думал о заброшенной книге Эккура, о том, что обещал звонить Жене и дядьке, о том, что Юля собиралась приехать, но отчего-то перестала звонить. Он просмотрел входящие звонки в своем телефоне и убедился, что Юля звонила. Кроме Юли ему настойчиво звонил неизвестный, который дважды нарвался на Натана Валерьяновича. Кроме звонков, в памяти хранилось три сообщения: в первом девушка информировала бой-френда о том, что вылетает из Москвы в Екатеринбург; во втором – что в аэропорту ее «ни фига не встретили». В третьем сообщении Юля уведомляла ухажера, что самостоятельно взяла билет на самолет до Турова и если в Турове ее тоже никто не встретит, будет находиться в зале ожидания до тех пор, пока не сядет на обратный рейс. Оскар посмотрел на часы, посмотрел на дату и сорвался с места.
Глава 3
Перед началом работы капитан Карась ввел трехдневный карантин. Подчиненные службы старательно выполняли задачу, если не считать армейского вертолета, который облетел лес по линии оцепления. Боровский запретил приближаться к зоне действия генератора даже с воздуха. Из предосторожности Карась закрыл Туровский аэропорт, который никаким образом не относился к опасной зоне. Вертолет вернулся и пролетел над лагерем еще ниже. Натан Валерьянович выразил Валерию Петровичу свое возмущение. Валерий Петрович накричал по служебной связи на того, кто допустил разгильдяйство. Разгильдяев вернули на аэродром. – К зоне не подходить, – напомнил Боровский. – Даже не глядеть в ее сторону! Отключить лишние приборы, убрать радиостанции. Генератор будет работать семь дней. В это время извольте греть чай на костре. Микроволновые печи не использовать. – Каждому, кто сунет штепсель в розетку, – добавил Оскар, – расстрел на месте. – А тебе, дружочек, – объявил Натан, – пора отправляться в поселок на дежурство. Валерий Петрович, имейте в виду, что через двадцать часов туман пропадет, граница аномалии перестанет быть видной. С этого момента зона станет невидима, поэтому особо опасна. Предупредите всех своих «пограничников», чтобы не пересекали отмеченных рубежей. – Личный состав инструктирован мною лично, – заверил Боровского капитан. – Мне снова слышался шум вертолета… – Не может такого быть, Натан Валерьянович! Еще раз послышится – все под трибунал пойдут. – Это не вертолет, Учитель, это летающие тарелки, – предположил Оскар. – Гуманоиды сматываются. «Это есть хорошо». – Будет хорошо, если ты подежуришь на башне!
В лагере отключили все электроприборы, кроме центрального компьютера. Экспедиция подходила к концу. Все соскучились по дому. Не соскучилась только Юля. Девушка не успела отойти от скандала, с которым матушка проводила ее в дорогу. Она только устроилась на новом месте, только оборудовала кухонный уголок и разложила посуду; только привела в порядок бытовку и украсила интерьер картинкой с иероглифами, нарисованными на майке. Юля нашла произведение в коробке из-под кабеля и решила, что это стильно. Девушка ехала, чтобы поселиться здесь основательно и пожить себе в радость с пользой для общего дела. Она единственная не ругалась с Натаном из-за кипятильника, собирала хворост в лесу и грела чай на буржуйке. С первого дня приезда Юля стала самым полезным и самым незаметным обитателем лагеря, но в одно прекрасное утро также незаметно исчезла.
Исчезновение не заметили сразу. Карась отбыл на аэродром, чтобы найти вертолетчиков и наказать за то, что Натану мерещится шум. Натан решил, что Юля легла отдохнуть. Павел был уверен, что она пошла к ручью постирать. Оскар задержался допоздна на башне, а когда вернулся, удивился, что его никто не встречает. – Юлька где? – спросил он. Натан Валерьянович оторвался от компьютера, Павел отложил деревянную куклу с глазами гуманоида. После минуты тишины лагерь был прочесан вдоль и поперек. Был прочесан окрестный лес, был обыскан даже склад пустых контейнеров, где вполне можно было свернуть себе шею. Оскар домчался до заградительного поста, но солдаты клялись, что девушки мимо них не ходили. То же самое подтвердили по рации с соседних постов. Оскар домчался до связистов и убедился, что передатчик не работал, что бестолковая девчонка не приближалась к антеннам, которые могли спалить ее в прах. Опасные детали в сложенном виде лежали в машине, связисты курили, чрезвычайной ситуации не намечалось, приказа развернуть радиостанцию не было. Оскар и думать не хотел об ужасном. Он готов был мчаться дальше и расспрашивать случайных прохожих, но Натан вернул его в лагерь. – Юля пошла за тобой, – сказал он. – Термоса нет на кухне. Наверняка пошла к башне, чтобы тебя покормить, но в поселке не появилась. Оскар, мне очень жаль, но поселок уже обыскали. Тебе придется вернуться. Валерий Петрович разрешил на неделю прервать работу. Оскар вернулся в лагерь. В дороге он утешал себя мыслью, что небольшая сдвижка хронала – не катастрофа, что если Учитель решил отключить генератор, значит, он знает, что надо делать. Если есть идея, значит, еще не конец. Но лица людей, собравшихся над картой местности при свете керосиновой лампы, обескураживали пессимизмом. – Она могла идти в поселок только по дороге вдоль ручья, – рассуждал Натан, водя карандашом по отмеченному участку. – Если б ей пришло в голову срезать, она пошла бы по этой тропе. На тропе стоят два кордона, хоть один бы заметил. – Вы точно проинструктировали ее? – спросил Карась. – Я лично запретил выходить из лагеря без сопровождения. Оскар должен был придти на обед, фаза переключения затянулась, и мы решили, что лучше контролировать процесс на объекте. – Она ушла в фазе переключения? – ужаснулся Оскар. – Она ушла в промежутке с одиннадцати утра до шести вечера. – Проклятье! – выругался молодой человек. – В поселке хорошо искали? Она могла не найти обратной дороги? – Ее искали местные жители, – ответил Карась. – До сих пор ищут. Присядь, объясни мне, как именно ты инструктировал девушку, прежде чем пригласить в лагерь. – По-всякому, – сказал Оскар. – Я сказал: от лагеря не отходить ни на шаг. Она всегда меня слушалась. – На случай, если ей все-таки пришлось отойти от лагеря, дополнительных инструкций не было? – Я запретил! – Юля неглупая девочка, – заступился за несчастную Натан, – может быть, она не вникала в детали, но прекрасно знала, что зона опасна. – Она видела опасный туман, – уточнил Карась. – Сейчас, когда зона прозрачна, ее кто-нибудь инструктировал о том, что опасность во много раз возросла? Физики опустили головы. Юля всегда была в лагере, от нее не делали специальных секретов, поэтому особых распоряжений не отдавали. – Вот что, друзья мои, – вздохнул капитан. – У вас есть ровно неделя. Если чем-то могу помочь – обращайтесь. Через неделю работа должна возобновиться и закончиться в отведенные сроки.
Карась уехал. Физики остались сидеть над картой. Павел, в отсутствии начальства, присоединился к физикам, и первый внес предложение: – Давайте, я схожу, посмотрю… Может быть, она уже на дорогу вышла. Туман спал, видно далеко… Может, я сразу и приведу ее? – Ничего не получится, Паша, – ответил Натан. – Почему? Маяк работает! Лес я знаю. – Юля вошла в зону при работающем генераторе, на плавающей частоте, значит, наверняка попала в сдвижку хронала. Ты ничего не увидишь без специально настроенного прибора, а выводить ее из зоны просто опасно. На границе она «растает», как привидение. – Я настрою очки, – решил Оскар. – Вдвоем сходим.
Экспедиция вернулась вечером следующего дня. Оскар упал от усталости и закрыл глаза, чтобы не видеть света. Павел сел к столу и доложил обстановку, как было. Как изменился лес, искривилась дорога, как ходили-бродили без толку, как звали… как Оскар менял настройки своих чудесных очков на ходу. Как под каждым кустом ему мерещилась озябшая за ночь девчонка. Оскар не произнес ни слова и болезненно реагировал на попытки себя утешить. Ночью в лагерь явился Федор, и Павел в подробностях повторил рассказ. – Надо выяснить частоту, в которой она пропала, – предложил Федор, – откатить ситуацию обратно, и хронал восстановится. Юлька станет видна, а в том, что она сидит у дороги, я лично не сомневаюсь. – Хронал не восстановится, – ответил Натан. – В нашем мире время никак не привязано к пространственной частоте. Возможно, существуют миры, в которых время и пространство едины, но в нашем… логический парадокс, который лично я объяснить не могу. Мы должны отдавать себе отчет, что вероятность успеха такой манипуляции равна нолю. – Почему? – удивился Федор. – Возвращайся домой, Федя. Тебе сейчас нужен отдых, как никому… – Я сам разберусь, что мне нужно и как мне быть! – огрызнулся молодой человек. – Натан Валерьянович! Никто лучше меня леса не знает! Как бы он не изменился. Даже если лес завязался узлом, я знаю его лучше всех. Говорите, что делать! – Не знаю, что делать, – вздохнул Натан. – Логическим путем мы сузили временной диапазон исчезновения до четырех часов. У нас есть четкий протокол работы прибора. И все равно… нужно статистически нереальное везение. Удача, которая позволит выиграть в одну лотерею сто раз подряд. – Чем быстрее начнем, тем раньше нам повезет, – уверил физиков Федор. – Если я правильно понял, других вариантов нет? – Надо набраться терпения, – предложил Натан. – Что мы будем делать с нашим терпением? Оскар! Почему молчишь? Что делать? – Ничего, – сказал Оскар. – Ничего мы не сделаем без Греаля. Нужен Греаль. Натан Валерьянович ни слова ученику не возразил. – Где взять Греаль? – спросил Федор. – За пазухой Зубова, но перед этим его придется убить. – А если договориться? – Чихал он на наши проблемы. И на человечество тоже чихал. – Умеешь работать с Греалем? – поинтересовался Федор. – Рискну. А что делать? Наш генератор можно настраивать бесконечно. Греаль настраивается сам. – Адрес Зубова мне сюда, – попросил Федор и достал блокнот. – Если б у него был адрес, я бы здесь не сидел, – ответил Оскар. – Георгий – человек другого мира, – пояснил Натан. – Он появляется у нас, когда захочет, и совсем не для того, чтобы нас выручать. Федор взял минуту на размышление, а Оскар впервые в жизни подумал о Боге. «Сейчас этот парень придумает, где взять Греаль, – понадеялся Оскар. – Сейчас он признается, что в камере вещдоков его конторы лежит одна штуковина, удивительно похожая на старую чашу, украшенную драгоценными камнями. Он вспомнит, и я поверю, что мир состоит из иллюзий. Моих иллюзий». – Нет, – признался Федор. – Надо искать другие варианты. С такими личностями, как ваш Георгий, мое ведомство не работает. Мир, созданный из иллюзий, оказался обманом. Перед глазами Оскара замелькали страницы книги, завещанной ему и подаренной Жене. Он понял, что поставил на карту больше, чем имел, и проиграл все. «Если б можно было продать душу дьяволу, – решил он, – я сделал бы это сейчас, не задумываясь, и никогда не жалел бы». В тот момент Оскар понял, что книга Эккура написана не для него, потому что он никогда не будет общаться с Богом. Теперь ему с Богом говорить не о чем. Если Бог поступил с ним так, он не достоин права говорить с человеком. – Есть еще один прибор, который умеет настраивать частоту в смещенном хронале, – сказал Натан Валерьянович. – Но с его помощью мы сможем только увидеть Юлю. Достать ее оттуда не сможем. – Если вы имели в виду Стрелу – надо дать сообщение Мирке, – сказал Оскар. – Сейчас же и срочно. Только неизвестно, когда она его прочтет. – Если нам удастся связаться с Мирой или с Георгием, я сам попрошу… – обещал Натан. – Попрошу в последний раз и пообещаю, что больше не буду работать над темой. – Нет! – воскликнул Оскар. – Я попрошу и пообещаю Жоржу, что застрелюсь, если он выполнит мою просьбу. – Сначала ты пообещаешь мне, что женишься на Юльке, если все обойдется, – поставил ультиматум Федор. – Обещаю! Обещаю, что если мы найдем способ вытащить Юльку из зоны, я брошу ее навсегда! Я сделаю так, что она больше знать меня не захочет. Сделаю так, что она всю жизнь будет шарахаться от таких идиотов, как я, и правнукам своим завещает… – Ладно, – согласился Федор. – Координаты Мирославы я дам. Про Жоржа будете пытать ее сами. – Нам известны ее адреса и телефоны, – ответил Натан. – По этим координатам она бывает доступна не чаще, чем раз в полгода. – Четыре раза в год, – уверил физиков Федор. – Вы забываете, Натан Валерьянович, что турниры Большого шлема проводятся четыре раза в году. – Где она? – в один голос спросили физики. – В Нью-Йорке. Играет на тотализаторе и собирается выиграть. Американцы каждый день звонят шефу, устраивают истерику по поводу этой дамы. Очень ваша графиня напрягает наших коллег. Требуют слить кое-какую информацию в благодарность, что выпустили стрелка, но это уже не мое дело. Хотите знать адрес отеля? – Конечно! – Будете звонить – предупредите ее сиятельство, чтобы слишком с тотализатором не наглела. Я, конечно, все понимаю, но ставить крупные суммы и выигрывать несколько лет подряд, это против всех правил. Надо хотя бы раз проиграть для статистики.
Когда зазвонил телефон, у Оскара появился проблеск надежды, но голос был мужским, а обращение фамильярным: – Как жизнь, Ося? – спросил неизвестный. – Узнаешь кореша? – Что надо? Говори быстро! – Ну вот! Сто лет не виделись, и поговорить не хочешь со старым другом? Или не узнал? – обиделся незнакомец. – «Чего надо…» Че ты, в самом деле?.. Ты поговори со мной, как человек. Спроси как мои дела, как здоровье?.. Развязный тон привел Оскара в ярость. Голос незнакомца напомнил ему одноклассника, который после школы сел в тюрьму и должен был сидеть до сих пор. Еще в интернате товарищ был неравнодушен к Оскару за то, что тот легко получал пятерки по математике, и вбил себе в голову, что его одноклассник прославится в науке. С тех пор он начал покровительствовать Оскару вместо того, чтобы бить его, тогда как Оскар совершенно не нуждался в его покровительстве. Меньше всего на свете он был настроен общаться с бывшими одноклассниками именно сейчас. Оскар начал разговор, не здороваясь, окончил, не простившись, и не испытал угрызений совести. С минуты на минуту Мирослава могла вернуться в отель и прочесть записку. У него не было времени даже заблокировать нежелательный телефонный номер. В послании к графине Оскар позволил себе фразы, которыми прежде не разбрасывался: «Все, что хочешь, проси… Нужен Греаль. Срочно. Я пропал. Позвони…» Далее следовал номер телефона, который бездарно занимал одноклассник. Слово «Греаль» Оскар диктовал сотруднику отеля по буквам. Изумленный сотрудник сто раз уточнил, прежде чем записать. «Вы уверены, что вам нужен Святой Грааль», – удивлялся сотрудник. «Напиши, – настаивал Оскар. – Все остальное тебя не касается».
Обладательница «Святого Грааля» вернулась в отель и не поняла, отчего администратор глядит на нее с ухмылкой, вместо того, чтобы просто подать ключ. Вместе с ключом графиня получила записку и достала телефон, не отходя от стойки. – Вы понимаете, что натворили? – спросила графиня. – С чего ты взял, что Жорж может вывести человека из такой передряги? Он не Мастер Греаля, он бывший карточный шулер. Как вы ухитрились сдвинуть девчонке хронал?.. Оскар! Слышишь, что я говорю? Только заикнись Жоржу про Юльку. Он закроет зону вместе с Юльками и учеными дядьками, потому что вы достали его больше, чем эта жизнь. Что значит, откуда знаю? Я сто раз просила его разобраться с Борькой. У Борьки та же проблема. Жорж честно пробовал и честно сказал, что не знает, как это сделать. Ну, даете, ребята… Нашли у кого просить помощи. Вы не понимаете, что Жорж – человек с повернутой психикой. Вы ему сто раз скажите, что девочке плохо в дехроне – он столько же раз возразит. Еще раз повторяю: Жорж не поможет. Я, конечно, ему передам, если ты настаиваешь, но это только усугубит положение… Разумеется, Греаль не отдаст. Ты сам-то знаешь, как с ним работать? Как попробуешь, если не знаешь точно?.. – удивилась Мира. – У тебя двести Юлек? Сотню-полторы угробить не жалко? Знаю, что теоретически можно, а толку с такой теории… Нет, Жорж сможет только погасить поле, и Греаль на прокат не даст. Вам не даст, а меня даже близко к нему не подпустит. После известных событий я не могу даже издали любоваться изделием, не говоря о том, чтобы выколоть Глаз. Сами закрывайте зону… Вы же собрали генератор с похожей функцией… – напомнила Мира. – Конечно, против Греаля оно говно, но вы, по крайней мере, умеете с говном работать. Нет, не надо давать трубку Учителю! Он меня не переубедит… Да, Натан Валерьянович! Здравствуйте… Конечно, понимаю. Сколько раз я просила: займитесь делом. Что вы отвечали? Опасно! Теперь неопасно? Да как же вам не стыдно? Взрослые люди! Серьезные ученые бегут жаловаться… кому бы вы думали?.. просят покровительства картежника и спекулянта. Самим не смешно? У вас каждый раз последний. Сколько раз я еще услышу про «последний раз», прежде чем вы возьметесь за дело? Да, как же! Вы просто пушистые котята: сдвинули девчонке хронал, теперь, конечно, будете вести себя хорошо, куда денетесь? …До тех пор, пока не натворите чего покруче… Конечно, вы обещаете, Натан Валерьянович, а я вам, естественно, верю… Мирослава бросила трубку и сотрудник, который минуту назад смотрел на нее с улыбкой, вздрогнул. – Мэм… – обратился он к даме. – Не желаете ужин в номер, мэм? – Ужин отменяется из-за отсутствия аппетита, – ответила графиня. – Желаю заказать билет на ближайший рейс в Сибирь. – Вау, Сибирь! – удивился сотрудник. – Вместо ужина? – Да, Сибирь! – подтвердила грустная дама. – Вместо ужина, завтрака и обеда.
Заплаканная Юлина мама не выходила из автобуса. Страшная новость заставила ее бросить дела и помчаться на край света. Вместе с ней примчалась заплаканная Юлина тетя. Женщин морально поддерживал мужчина по имени Николай, которого никто не звал, и которого вообще не следовало подпускать к объекту, если б не чрезвычайные обстоятельства. Натан Валерьянович рассказывал вновь прибывшим страшные сказки. Не так чтобы сильно пугал, скорее отвлекал дам от Оскара, которого те стремились разорвать на куски. Заплаканные дамы Натана не слушали, их интересовали другие вещи: почему не отвечает Юлин телефон и когда, наконец-то, прибудет поисковая бригада, для того чтобы искать девочку. Оскар пообещал сесть в тюрьму добровольно, как только вернется Юля, но женщины готовы били его убить независимо от приговора суда, и убили бы, если бы знали, что делать дальше.
«Поисковая бригада» в лице графини Виноградовой прибыла на место с бригадой скорой помощи, потому что Юлиной маме стало плохо. Неотложка дежурила у границы зоны весь день. Весь день у аномалии сновали посторонние люди, не имеющие отношения ни к науке, ни к безопасности. Федор едва не сошел с ума, пересчитывая фельдшеров. Графиня тем временем пребывала в тени событий. Кроме Оскара на нее никто внимания не обратил. – Как такое могло случиться? – не понимала Мира. – Она ведь жила рядом с вами, слушала разговоры и ни о чем не догадывалась? – Мы никогда не обсуждали работу, – ответил Оскар. – Я думал, ей лучше не знать. – Он думал… – Мира накинула на голову капюшон халата, прихваченного из гостиницы. – Я знаю, как вы с Валерьянычем заводитесь ругаться… Не захочешь – физиком станешь. Соседи давно бы диссертации защитили, если бы не сбежали. Зачем привез сюда девочку, если она не в курсе твоей работы? А если уж привез, почему не сказал? Хуже всего, когда ни там, ни здесь и никакой информации. Вспоминай, дорогой, были ли на твоей зазнобе какие-нибудь кристаллы? Вспоминай подробно. – Я дарил ей кольцо из нефрита. Ей нравился почему-то нефрит, но я не знаю... – Нефрит меня не волнует. Если на ней хоть какой-то кристалл, искать будет легче. Если ангельский – считай, что уже нашлась. Ты не дарил ей ангельские кристаллы? – Боже сохрани. – Может быть, с ней была соль? Она не прихватила солонку с крупными кристаллами соли? – Не знаю я, что там за соль... – А привидений твоя девчонка боится? – Она всего боится. – В приведения верит или не верит, я спрашиваю? – Не знаю. Слушай, ты бы не пугала ее своим халатом… – Оставь в покое мой камуфляж, – попросила графиня. – Я не собираюсь светиться в дехроне только ради того, чтобы не пугать твою Юльку. Объяснить тебе, почему белый цвет не виден или сам догадаешься? – Она в обморок упадет, если увидит такое. – Если до сих пор жива, переживет и халат. Она знает что-нибудь про Ангелов? Не про тех, что на библейских картинках, а про реальных? – Откуда? Мы не говорили на эту тему. – О чем ты вообще говорил со своей подружкой? Или вы общались без слов? Ладно, не кисни. Лучше сними эту дрянь со стены, – Мира указала на греографы, нарисованные на майке. – Она меня раздражает. – Я должен тебе объяснить, как пользоваться маяком и резонатором… – Не надо, я выйду без маяка. А впрочем, объясняй. Неизвестно, что вы там намудрили. Оскар включил приемник с зеленым экраном. – Жмешь на кнопку – появляется мигающая точка, – объяснил он. – Выравниваешь ее по стрелке, смотришь, чтобы никуда не съезжала и выходишь прямо на лагерь. Если будет пропадать сигнал – не дергайся. Стой на месте, жди, когда снова появится. Когда мигание участится – знай, что прошло два часа… – А это что? Оскар взял прибор, встроенный в корпус мобильного телефона. – Найдешь Юльку, нажмешь сюда… и попроси ее смотреть, не моргая, в красный глазок, чтобы луч стоял ровно и накрывал глазное яблоко. Когда на шкале появятся цифры, запомни их. Запомни, потому что батарея может разрядиться, а информация сохраниться неправильно. И поаккуратнее с резонатором. Там Глаз. Потеряешь – останется только один. – Что тебе даст ее частота? Думаешь, она отличается от общей частоты зоны? – С Женькой было именно так. Мы с Учителем считаем, что именно это дало эффект одиночества в мегаполисе. Малый сдвиг дает эффект зоны, из которой можно выйти по звездам. Просто Юлька перешла критическую черту. – И что? – Если искусственно сблизить ее частоту с зональной, хронал, может быть, настроится сам. Я знаю, какой диапазон безопасен и хочу рискнуть. Все-таки диапазоном работать проще, чем точной настройкой. – С вашим-то генератором? – У меня подробная схема сборки каркаса, – признался Оскар. – Процессор, Мозг, но Глаза только два. Был бы третий, я бы собрал систему полной идентификации. – Собирай, – одобрила Мира. – Ты считаешь? – Собирай, но ни в коем случае не используй Мозг. Прибор может выйти из-под контроля. – Я никогда не делал ничего подобного. – Начинай делать и позвони Арику, пусть привезет рубин, который дядя Давид изваял перед смертью. С красного алмаза, конечно, было бы больше толку, но времени нет. Пусть хватает камень и чешет сюда. Рубин заткнет отверстие для третьего Глаза, как родной. Единственная проблема: при перегрузке фальшивый камень может исчезнуть, тогда разомкнется контур и система перестанет работать. – Разве так делают? – Делают, – подтвердила графиня. – Мощность на выходе минимальная, но вдруг повезет… Если соберешь каркас правильно – какой-нибудь эффект обязательно будет. Тебе же надо, чтобы он сблизил Юлькину частоту с параметрами внешнего поля и зафиксировал ситуацию, пока хронал не активирует себя сам? – В идеале – да. – Не знаю, Оська. Авось да получится. Имей в виду, что Глаза появляются в свободной продаже только тогда, когда выпадают из чьего-нибудь «святого горшка». Их специально не сделаешь и отдельно не купишь. Если ждать случая и надеяться на везение, можно не дождаться. Попробуй. – Какую мощность он даст на фальшивом Глазу? – Миленький мой, если б я разбиралась! Я даже не знаю, в каких единицах измеряется мощность Греаля. Позвони Арику, пусть бросает дела и дует сюда немедленно. Руки ювелира тебе пригодятся. У Арика руки умнее, чем голова. Он будет тебе рассказывать, что хреновый огранщик – не верь! Дядя Давид доверял ему сложные вещи, я это знаю точно. А работает Арик быстро. И с металлом работает, и с камнем. Скажи, что он нужен здесь позарез. Скажи, что мне нужен. Скажи, убью!..
Чем дольше длилось ожидание, тем страшнее становились сказки, которые Натан Валерьянович рассказывал несчастным женщинам и мужчине. Истории Ангелов, которые любят посещать людей и заводить душевные разговоры, окончательно сломили их дух. Юлина мама пошла поплакать к оврагу, Юлина тетя пошла за ней, мужчина по имени Николай пошел морально поддержать плачущих. Федор желал дослушать историю до конца, но Натан, лишенный аудитории, лишился и вдохновения. – Я начитался о фокусах Греаля еще с библейских преданий, – признался Федор, – шеф заставил меня проштудировать материалы. Нет, я, конечно, допускаю, что свойства кристаллов нельзя объяснить наукой, я допускаю существование тонких миров в первичных полях. Я даже уверен, что разум может принимать любые формы и находиться в любой среде. Я только одного не понял, Натан Валерьянович… можно спросить? – Конечно, спроси, Федя. – Почему вы считаете, что Греаль воспроизвести невозможно, если для этого есть материалы и даже техническая документация? Если есть гениальные физики, которые готовы работать… – Потому что, Федор, мы, также как ты, не поняли главное: каким образом работает Греаль? И пока не поймем, все разговоры о гениальных ученых – просто издевательство над их бесплодными усилиями. Гениальных физиков не бывает. Бывают удачливые, бывают трудолюбивые. Гениальность – это про кого-то еще. – А можно спросить, чего именно вы не поняли? – Чем шаман отличается от врача? – спросил Натан. – Тем, что обращается к душе пациента, а не к телу. Врач устраняет симптомы болезни, шаман ищет ее причину. Также и мы оперируем созданной кем-то материей: изучаем ее, изменяем, заставляем работать так, чтобы приносить человеку пользу. Греаль работает на уровень выше дозволенного человеку. Он оперирует тем, что мы называем первопричиной материального бытия, обращается напрямую к источнику, который не перекладывает старые кирпичи в новые стены. Греаль моделирует физику пространства с чистого листа. Мы не знаем источник, значит, не понимаем главного. – Понял. У нас прокол в области философии. – У нас другой прокол, – возразил Натан. – Мы ничем не заслужили права понимания таких вещей, поэтому не получили возможности их понимать.
Банному халату Мирославы после лесной прогулки требовалась стирка и штопка. Сама графиня нуждалась в отдыхе и чашке крепкого кофе, но не получила ни того, ни другого. Она нашла в автобусе компанию нервных мужчин, готовых наперебой задавать вопросы, и двух зареванных женщин, готовых плакать и плакать. – Нашла, – ответила графиня на все вопросы сразу, и вздох облегчения разрядил обстановку. Графиня показала физикам два ряда цифр, записанных на ладони. – Почему дважды? – не понял Оскар, но цифры в компьютер ввел. – Юлька там не одна, – объяснила графиня. – Там еще один… мечется по дороге. Вы всех строителей вывели? Никого не забыли? Мужичок среднего роста, в меру упитан, морда красная с перепоя, пижонская бороденка деревенского интеллигента. Прикид недеревенский, но не сказать, что со вкусом. Прикид из бутика «от турецкого султана». Одним словом, Версаль отдыхает. Сказал, что Яшкой зовут. – Бессонов… – догадался Натан. – Вон он где. И ведь никто не хватился… – Что с Юлькой, говори… – торопил Оскар. – Юлька ваша жива, здорова, и в отличие от вас, держится молодцом. Я к ней Яшку приставила, чтобы пример брал, а то мужик совсем скис. Все-таки, какой никакой, а самец. От кабана, конечно, не защитит, но от зайца вдвоем отобьются. – Там нет кабанов, – сказал Федор. – И зайцев нет. – Я сделала что-то не так? – поинтересовалась Мира. Оскар тяжело вздохнул. Родственницы Юли, наконец, обнялись, но плакать не перестали, наоборот, зарыдали с новой силой. Юлина мама схватила графиню за рукав халата и привлекла к себе. – Умоляю, скажите, скоро ли ее спасут? – В лучшем случае лет через двести, – предположила графиня. – Примерно столько времени понадобится нашим физикам, чтобы усовершенствовать свой генератор. Шанс, что операция пройдет успешно, близок нолю. – Значит, мы дождемся Юлечку и вместе поедем в гостиницу? – прошептала мама. – Пойдемте на воздух, – Федор поднял обеих женщин со скамейки и повел из автобуса. Мужчина по имени Николай помог всем троим не оступиться на лестнице. Натан Валерьянович с укоризной поглядел на графиню. – Я что-то перепутала, профессор? – Присядь. – Ну, присела. Дальше что? – спросила Мира, сев на освободившуюся скамейку. – Рассказывай дальше. – Что рассказывать? Как вы и думали, сидит бедняжечка у дороги. Холодно ей по ночам, но она привыкла. Сделала себе ямку, выложила ее мхом… Догадалась ведь! Велела вам передать, чтобы не волновались. – Нормально!!! – вспылил Оскар. – Больше ничего передать не велела? – Первые три дня ей было страшно. Потом привыкла. Призналась мне, что в детстве любила одна гулять по лесу… – Догулялась, коза… – прошипел Оскар. – Классная у тебя девчонка, между прочим, – добавила Мира. – Мне понравилась. Люблю таких. – Что еще? – А что ты еще хочешь услышать? Она действительно тащила тебе на башню обед, решила прогуляться лесом. Сказала, что ей послышался детский плач, поэтому свернула с тропы, а обратно выйти на тропу не смогла. – Черт! – догадался Оскар. – Вот оно что! – Да, об этом мы не подумали, – согласился Натан. – Наша вина… Вблизи активных зон часто возникают галлюцинации. Мы не предупредили Юлю. – Докладываю дальше: от того обеда осталось несколько сухарей, боюсь, что Яшка их съест, но Юлька ваша и без сухарей, и без Яшки не пропадет. Хотя, конечно, с питанием у них напряженка будет… ближайшие лет сто пятьдесят. Потом привыкнут. – Прекрати! – рыкнул Оскар. – Я объяснила ей в общих чертах, что произошло. В гораздо более откровенных выражениях, чем вашим дамам, между прочим, и не надо, Натан Валерьянович, косо на меня смотреть… Юлька, в отличие от вас, восприняла это вполне адекватно. Провалиться мне на этом месте, господа физики, если она не знала, чем вы занимаетесь. Делайте выводы. Может, галлюцинация ее в лес завлекла, а может, вполне реальный расчет. – Вывод сделаем, когда решим задачу, – сказал Натан. – Сейчас будем думать, как ее решить. Частота, на которой застряла Юля, с нашим измерением пересекается только в верхней трети диапазона. Нашим генератором ее не погасить никак. – То есть, мерцает? – догадалась графиня. – Да, хрональное смещение оказалось больше, чем мы предполагали. – Будет пропадать и появляться по случаю, как Борька Слупицкий? Каждый раз без денег и с пустой головой? – Вероятнее всего… – Нет, я Юльку на такие дела не подписываю. – Тогда, Мира, нужен Греаль. – О чем я вам давно говорю! Делайте Греаль, господа физики, время пришло. – Мира, нам нужен Греаль, – повторил Боровский. – Попробую украсть Греаль через год-другой, когда Жорж потеряет бдительность. Как далеко я его унесу – вот, в чем вопрос! – Я сам буду говорить с Георгием, – пообещал Натан. – Говорите, – согласилась Мира, – но я предупредила: мосье Джи ничем не смог помочь Борьке. Он приедет сюда для того, чтобы закрыть зону. Слезы и сопли его не растрогают. Так что? Звонить или немного подумаете? – У изгиба дороги есть строительная бытовка, – сказал Оскар. – Там матрасы и какая-то печка. В качестве сковороды можно использовать дорожные знаки. – Первая умная мысль за весь день, – заметила Мира. – А они это видят? – Должны. Бытовка прошла тот же катаклизм. Мы ее можем не видеть, а они должны. – Действительно, – согласилась Мира. – Что еще? – Еще… немного топлива можно слить из бака лесовоза, который застрял где-то в пятнадцати километрах от поворота. Из того лесовоза, что застрял ближе, все слито, а тот не нашли, но он есть. Шофера говорят, в нем почти половина бака. – Молодец, думай дальше. – У берега реки, почти у самых пещер, отселенная деревня. Отселили недавно. Может быть, в погребах что-то бросили, хотя… рабочие там порылись. Все, что можно было съесть, уже унесли, но лопаты и прочие инструменты должны остаться. – Умница! Что еще? – Если они, конечно, найдут... Вблизи пещер сильное искажение пространства. Рабочие рассказывали, что по одной и той же тропе ходили – выходили каждый раз в новое место. Ничего, приспособились. – Я помогу ей найти деревню. Считай, что зиму они уже пережили. – Как она к тебе отнеслась? – спросил Оскар. – Хорошо. – Приняла за привидение? – За твою коллегу. Дорогой мой Оскар, только полный баран может считать свою женщину глупее себя. В противном случае, она не его женщина. Я не права, Натан Валерьянович? – Натан отвернулся к монитору, чтобы не смотреть на графиню косо. – А я смогу пойти с тобой, чтобы увидеть ее? – Можешь, конечно, пойти, но в очках ты Юльку не увидишь, а трубу я тебе не дам. Не хватало только в зоне плазмоидов. Ты разрядишь инструмент на месяц вперед, а мне еще с Юлькой общаться. – Не нужно ему смотреть в трубу, – согласился Натан, – особенно, когда кристаллы заряжены. Не позволяй ему, Мира, пока мы не поймем, почему диссонирует его частота. – А поговорить с Юлькой можно? – Как? Тебе придется прижать ствол к виску, чтобы чувствовать акустическую вибрацию. Если ты никогда не делал этого раньше -- будешь тренироваться год, чтобы хоть что-то расслышать. -- Если вибрация идет по трубе, можно сделать адаптер. -- Давай, начинай! В твоем распоряжении – пятилетка! – Она тебя тоже не слышит? – догадался Оскар. – Человек в переходной фазе – гиперчувствителен. Она настроилась на мою частоту, а твое появление сразу собьет настройку. Опять потеряем время. Пока не сделаешь адаптер, который позволит вам нормально общаться – лучше к Юльке не лезь. Давайте ближе к делу. Какие еще идеи? Физики замолчали. Федор забежал в автобус, чтобы забрать сумку, брошенную дамами под скамейкой. – Я повез их в Туров, – предупредил он. – Сдам Петровичу и вернусь. Если что – звоните. – Слава Богу! – вздохнул Натан. – Слава Богу, – согласился с Учителем Оскар. – Если у вас не будет идей, тогда послушайте, что я предлагаю. – Да, Мира! – отозвался Боровский. – Вы продолжаете глушить пещеры, закрываете зону, возвращаетесь к себе на дачу и занимаетесь делом, ради которого пришли в этот мир, вместо того, чтобы заниматься ерундой, которой вы до сих пор занимались. – А Юлька? – не понял Оскар. – Через час после заглушки зоны ты о ней и не вспомнишь. Встретишься с матушкой на Туровском автовокзале, и будешь вспоминать, где видел такую тетку. А тетка будет ехать не с «похорон» дочери, а с покупками из универмага. И Юлька о тебе не вспомнит, когда выйдет из леса. Если когда-нибудь пересечетесь, начнете с начала, только не прохлопай момент. – Она меня не узнает? – Я попробую сделать так, чтобы мир, в который она придет, оказался максимально близок к вашему, но я не волшебник. – Чем ближе к пещере она будет находиться в момент стабилизации, тем больше информации ретранслируется с ее собственной памяти, – сообщил Натан. – Но в пещеру заходить опасно. – Я объясню это ей. – Она меня никогда не узнает… – отказывался верить Оскар. – В противном случае мы будем сидеть здесь всю жизнь и кряхтеть над проблемой, которая никак не решается, – объяснила графиня, – а девчонка будет мерзнуть у обочины и вечно помнить о вас, негодяях. Чем плохо мое предложение? Новая память, новая история, новая жизнь. В любом случае это лучше, чем неопределенность. – Нам мог бы помочь Валех, – вспомнил Боровский, – провести ее сквозь пещеры. – Он хоть раз вам помог? – Помог. – Хорошо, если я встречу Ангела, я его попрошу. – Мира эти существа опасны! Мы можем говорить только с Валехом. Ни в коем случае не приближайся к Ангелам, тем более с просьбой. – Ничего они мне не сделают, Натан Валерьянович, пока у меня их оружие. Они же не идиоты. У меня еще книжка есть… – Мира достала из кармана халата неприкосновенный запас: – Карманное издание. «Земля перед концом света», – процитировала она. – Модный американский автор. Им понравится. Ангелы страсть как любят читать про страшный Армагеддон для всего человечества. Это им бальзам на душу. – Не подходи к Ангелам, Мира, и Юлю попроси не делать этого. На переходных частотах они могут появляться свободно. Ни в коем случае не надо говорить с ними. – Какие еще будут указания? – Поговори с Карасем, – попросил Оскар. – Пусть даст мне еще две недели. – Зачем? – Хочу понять, чем мне не нравится твое предложение. – В любом случаем, девочку мы уже потеряли, – сделал вывод Натан. – Разумно будет дать ей устроиться в другом мире. – Я ведь прошла то же самое, – напомнила Мира. – Ничего, живу. – Вас с Деевым вывел из дехрона Валех, – напомнил Оскар, – потому что Учитель просил! Не то, что просил!.. Угрожал и шантажировал! – Ладно, Оскар!.. – Подождите, Учитель! Валех вывел вас, и что получилось? Ты хорошо устроилась? В петлю кидалась, маму родную не узнавала! Вспомни, что с тобой было. Ты хочешь, чтобы Юлька так жила? Она не дикая кошка, как ты. Она тепличный ребенок. Я не могу отправить ее в неизвестность! – Хочешь, чтобы она зимовала в бытовке? Главное, всем будет известно, где она мерзнет. – Перестаньте! – приказал Натан. – Все! Хватит разговоров! На сегодня разговоров хватит!
Совсем не такой прием воображал себе Арик Кушнир в Туровском аэропорту. Вместо роты почетного караула с лимузином, его ждал хмурый Оскар Шутов и обвалянный в грязи внедорожник. Арик не собирался ехать в такую глушь. Он предупредил, что по делу принимает только в Москве и только в конце ноября. И то не факт, что заказ, который приготовили физики, окажется выполнимым, но Оскар его аргументы не принял. Он строго придерживался инструкций графини: «Дави на него, – советовала подруга, знавшая Арика с юных лет, – дави, прессуй, не уступай ни грамма! Никаких компромиссов даже в мелочах. Гни, пока не сломается. Не верь, что Арик будет лучше работать в Москве. Нет, рано или поздно, он, конечно, будет работать, но сначала сводит друзей в рестораны, соберет у себя любителей преферанса, проиграется вдрызг… а ты будешь ждать. Потом Арик займет под проценты и устроит оргию с участием проституток. Одна из девиц обязательно стащит из квартиры что-нибудь ценное, и Арику будет трудно войти в колею, а ты опять будешь ждать. Запереть его на замок! – советовала подруга. – Оставить без интернета и поставить жесткие сроки». Совсем не такой прием на уральской земле рисовал себе Арик. – Инструменты будут, какие скажешь, – сообщил Оскар. – Что еще? Квартира… в Женькиной перетусуешься. Там замок крепкий. – Я думал, нашей самочке кровососа нужен только рубин. Что еще ей от меня нужно? Кровь мою будет пить стаканами? Хоть бы приехала встретить. – Я буду пить твою кровь, – предупредил хмурый Оскар. Арик начал проявлять беспокойство: – Она всю жизнь мне душу мотает. Родилась, поганка, через месяц после меня. Только этот месяц я спокойно и прожил. Думал, в Америке отдохну. Она меня там достала. Не понимает, что у меня тоже дела! Знаешь, какие бабки мы с Максом зацепили? Предлагал тебе, оставайся в Хьюстоне, зачем тебе «совдеп»?! С бабками надо жить! Жить! – подчеркнул Арик. – А не искать приключений на задницу. Искать приключения можно без бабок. Короче, ты не знаешь, чем закончилась консультация! Даже не позвонил! Рассказываю: я сделал все, как советовал Макс: продал контору, взял кредит и вложил в земельные участки в Оклахоме. Макс показал место, где через год алмазы найдут. Правительственная программа будет принята. Через год, говорит, за каждый вложенный доллар сотню иметь будешь. Что ты думал? Не успел я оформить купчую, как первую кимберлитовую трубу нашли. Знаешь, что такое кимберлитовая труба? – Рад за тебя, – ответил Оскар. – У тебя не случилось ли чего? – Случилось. – Сколько тебе одолжить? – Ведро твоей крови. – Э… погоди. Будет тебе вместо ведра мешок денег побольше того, что ты притащил во Флориду. Копинский сказал, дело надо провернуть за год, потом прибыль на убыль пойдет. – Что? – дошло до Оскара. – Ты связался с Копинским? Ты в своем уме? – А что? Реальный мужик. Не то, чтобы связался, но мы встречались по делу… и не по делу встречались. Что такое? Все-таки бывший соотечественник. – Арик, ты поссорился с головой! – А что? – забеспокоился Арик. – Ничего. Я разве тебе не сказал: держись от него подальше? – Про тебя – ни слова. Я тебя не знаю, ты меня не знаешь. Он никак не связал меня с тем инцидентом… – Ты поссорился с головой, Арик! – повторил Оскар. – И это мягко сказано. Один из нас троих идиот, но это точно, не я и, тем более, не Копинский. Разумеется, он все связал. Разумеется, копает под меня, а тебя использует, как болвана. – Нет! – Моли бога, чтобы это было так. Если Копинский копает не под меня, а под тебя, то ты попал, друг мой, на такие бабки, что скоро останешься без алмазов и без штанов. – Ничего подобного! Я останусь в штанах и в алмазах! – Копинский бесплатно не копает. – Но я же честно плачу проценты. – Все двести процентов? – Мы договорились на пятьдесят. – Значит, остальные он возьмет сам. И налог на тупость не забудь приготовить. Напомнить, сколько я заплатил, чтобы забыть о нем навсегда? – У нас же с ним договор. – Бедный Арик, – покачал головой Оскар. – Не знаю, чем тебе помочь. Я, конечно, заплачу тебе за работу. А как жить дальше – спросишь у самочки кровососа. – Сколько заплатишь? Что за работа? Может, я заплачу, чтобы вы оставили меня в покое? – Кубок с камнями будем делать из серебряного подноса, и оплетать его проволокой. Я покажу. – Мастерская нужна. – Мастерской не будет. – Паяльником такие вещи не делают! – Привезу тебе аппаратуру, какую скажешь. – В квартиру? Кто из нас не дружит с головой – большой вопрос! – Сроки жмут! – Надо посмотреть, что за кубок. Греаль что ли? – догадался Арик. – Не…т! Греаль я делать не буду! Мы так не договаривались! Нет, что угодно, только не это. Разворачивай тачку, я возвращаюсь в аэропорт!
Глава 4
– Не знаю, – сказала Юля, – надо подумать над вашим предложением. Если бы неделю назад... Тогда я еще боялась опоздать в институт к началу семестра. Теперь так смешно вспоминать... Теперь я думаю совсем о другом. Вы влюблялись когда-нибудь очень сильно? Не так, чтобы просто понравился парень, а так, чтобы дышать невозможно… чтобы воздуха без него не хватало? –…Мою «лав стори» в приличном обществе лучше не рассказывать,– предупредила графиня. – Каждая «лав стори» достойна того, чтобы ее рассказать. – Кроме моей. – Вам так кажется. А я бы послушала. Я уверена, что ваша история необыкновенна. У такой женщины, как вы, не может быть банальных историй. Я только здесь начала задумываться о вещах, которые раньше почему-то в голову не приходили. Когда я впервые увидела Оскара, я даже не поняла, что случилось. У меня и до него были парни. Все одинаковые. Скучные и пресные. Все говорили об одном и том же, думали об одном и том же. Все одинаково наглые и тупые. Я даже решила, что это нормально, даже не искала в них ничего особого. Теперь я ни на кого из них смотреть не смогу. В моей жизни без Оскара просто не будет смысла. Кто я такая без него? Зачем я такая? – Ты достаточно самостоятельная девочка, чтобы найти смысл в любой жизни. На свете много интересных парней со вздорным характером. Ты просто не там их искала. – Характер меня не пугает, – ответила девушка. – Меня пугает серость и тупость. А у Оскара глаза умные. Вы заметили, какие у него глаза? Это же такая редкость для парней. И для людей вообще. Я не знала, что бывают такие. Просто увидела и… все! Попалась. Мама говорила: с таким мужем все равно не уживешься, а я знаю, что уживусь. Я знаю, зачем живу, когда с ним… а вы говорите, что будет лучше. Ничего не будет лучше, будет по-другому, а по-другому уже было. – В лучшем случае, ты здесь застрянешь на несколько лет. – Яша вчера картошку нашел в деревне. Мелкую, как фасоль. Мы ее пекли на углях и сожгли половину. Там еще сушеные яблоки и эти… как их… – Юля закрыла лицо руками. – Пусть он придет сам, пусть скажет, что отказывается от меня… – Он ни за что не откажется от тебя, Юлька. Похоже, что вы совсем друг друга не знаете. Оська – самурай! Если он уперся рогами в проблему, он выстоит до конца. До самого харакири. Даже не надейся, что он тебя бросит сейчас. Он тебя бросит потом, когда вы обрастете благополучием. Принять решение должна ты. Тебе сидеть в лесу на мелкой картошке в ожидании чуда. Я даже не смогу принести тебе теплой одежды, потому что ты уже одной ногой в другом мире. – Значит, он забудет меня навсегда? – Скорее всего. – Мне кажется, что так уже было. Когда я впервые увидела Оскара, я ведь именно так подумала… что знаю его давно, что мы уже раньше были знакомы... С вами не бывало такого? – Нет, не бывало, – ответила графиня. – Я не так ленива, чтобы жить с одним парнем сто лет подряд. Я нахожу удовольствие в разнообразии. – А я думаю… Даже если мы друг друга забудем, то когда-нибудь опять встретимся, и опять будем думать, где мы виделись раньше? Такое возможно? – И опять не познакомитесь по-человечески. Если б вы нашли возможность узнать друг друга поближе, ты бы понимала, что Оскару сейчас гораздо тяжелее, чем тебе. – Скажите, пусть не волнуется за меня. – Если я еще раз произнесу эту фразу в присутствии твоего парня, он даст мне по шее и будет прав. – А он?.. Он готов меня отпустить, если я приму такое решение? Он так сказал? – Сказал, что ты – коза. – Я знаю, что я коза,– согласилась Юля. – А что-нибудь еще сказал? – Он просил у военных месяц отсрочки, но, если б все зависело от военных! – Тогда скажите, что я буду ждать, сколько надо. Скажите, что я верю… нет, не верю, а знаю. Верят, когда хотят себя убедить. А я знаю, что он успеет собрать генератор. Скажите, что я в этом не сомневаюсь. А если не получится… – Что, если не получится, Юля? – Пусть придет попрощаться со мной, прежде чем забыть навсегда.
Никакого месяца на сборку генератора отпущено не было. Было отпущено две недели на изготовление адаптера, который позволит Оскару безопасно общаться с Юлей. Начальник Карася подписал приказ лично, и Натан Валерьянович сообразил, что история приобрела фатальный характер. В ближайшие две недели решится все: будет этот мистический роман иметь тенденцию к сериалу или не найдет отклика в сердце читателя. Аллегория задней обложки встала перед Боровским во всем своем безобразии. В мыслях он уже приготовил таблетку с ядом, положил в карман и отправился искать работу. Натан Валерьянович приготовился к тому, что остаток жизни будет предельно собран, чтобы принять решение вовремя: не раньше, чем его пригласят на беседу в большой кабинет, и не позже, чем чиновники получат согласие человека, от которого ничего не зависит. Валерий Петрович приехал в лагерь, чтобы ознакомить физиков с приказом. – Две недели! – подчеркнул он. – Ни часа больше. Ровно две недели вокруг зоны будет стоять оцепление. Потом придется закончить работу. В тот же час Оскар покинул лагерь. Теннисный турнир в Нью-Йорке давно завершился, выигрыш Мирославы остался невостребованным, графиня соблюдала спокойствие, но по истечению двух недель в зоне был замечен субъект, по всем характеристикам похожий на хронопришельца. Субъект был вооружен лазерным ружьем. Спокойствие сменилось тревогой. Мира испугалась сама и напугала товарищей. – Да, зона разрастается в глубину, – сделал вывод Натан. – Не видя инохронала, нельзя сказать, кто он и какие у него намерения. Имеет ли он возможность выйти в наше пространство? Опасен он или нет, тоже сказать нельзя, но Юле с Яковом надо быть осторожнее. Костры не жечь, по лесу не бродить. Не исключено, что стрелок послан за ними. Валерий Петрович, удалось ли вам связаться с семьей Бестужевых?.. – Бессоновых-Южиных, – уточнил капитан Карась. – Такой человек проживает в Турове, значит, родственники найдутся. Не переживайте за родственников раньше, чем открылось наследство. Лучше поторопите ученика. Время истекло. – Не надо никого торопить, – возразила Мира. – Какая разница, сколько дней держать оцепление? А если начнется война? Начальство опять поставит нам сроки? – Если вдуматься в ситуацию, Валерий Петрович, – вмешался Федор, – проблема действительно нестандартная… – Почему до сих пор не в отпуске? – спохватился Карась. – Кто за тебя будет... Я за тебя буду отпуск гулять? – Виноват… – Пойдем-ка, побеседуем… – капитан вывел подчиненного из автобуса. Мира дождалась, пока они отойдут подальше. – Не хотела вас огорчать, Натан Валерьянович, но стрелок в лесу не один. – Говори, Мира… – Я испугалась до смерти. Не знаю, как это понимать. Рассказываю, что видела: огромная изуродованная голова с таким же огромным глазом. И туловище к нему… И это ползет. Впереди на туловище одна рука, широкая, как клешня, и ногти срослись лопатой, а позади, я извиняюсь, мужские гениталии по траве волокутся, тоже размеров немаленьких. К тому же гениталии в таком виде… Боюсь, Натан Валерьянович, что это… ползет на романтическое свидание. Мне страшно за Юльку. Не торопите Оскара, пожалуйста! Пока не погашено поле, не все потеряно. В любой момент может осенить идея, но будет поздно. Я, конечно, предупредила ее, чтобы запирали дверь в бытовке, но мне неспокойно. Яшка не тот мужик, на которого можно положиться в дикой природе, и… честно вам говорю, мне не нравится тот мир, в который они попадут. Натан Валерьянович покачал головой. – Убежать, если что, они смогут? – спросил он. – Смогут даже уйти быстрым шагом. Другое дело, если подползет незаметно. Оно вонзает в землю клешню и подтягивается. Я увидела, когда оно подползло вплотную. Честно говоря, чуть не убила с испугу. Ствол навела, потом чувствую… не получается. Живое все-таки. Оно меня не увидело, оно увидело заряженный ствол и вытаращилось на него одним глазом. У меня было такое чувство, Натан Валерьянович, что сейчас кинется… Прижмет клешней и горло перекусит. Там не рука, а груда мускулов. Я боюсь, как бы оно не заползло в бытовку, когда Юлька спит. – Где ты видела это существо? – Оно ползло по оврагу вдоль дороги. Может, надо было все-таки прибить, чтобы не мучилось? Но так ведь оно… кажется, не мучилось. Просто ползло. Я не знаю, что делать. – Ничего, Мира, – ответил Натан. – Ничего теперь не сделаешь. Это катастрофа. Это мне наказание за всю мою непутевую жизнь, за безалаберность и безответственность. – Да, бросьте вы, Натан Валерьянович!.. – Нет, Мирочка, я знаю, что говорю, – Натан поднялся со стула, нашарил в кармане ключи от машины «убывшего в отпуск» Федора, и включил автоматическую систему контроля. – Я еду в Туров, посмотрю, чем занимается Оскар, – сказал он. – Нет!.. – Ты остаешься здесь за старшего. В зону никому не ходить. К пульту никого не пускать. Дежурить круглосуточно до моего возвращения. Начнут выскакивать непонятные окна – звони. – Натан Валерьянович, пожалуйста, можно я поеду к Оскару, а вы подежурите. Я ничего не понимаю в ваших «окнах»! – Все ты понимаешь, Мира! – возразил Боровский. – Не разберешься сама – Густав подскажет. – Густав в отпуске! Натан Валерьянович, можно я… – Ты останешься здесь и попробуешь договориться с ребятами о сроках. У тебя это получится лучше, чем у меня. А я буду полезнее в мастерской.
В сумерках Натан Валерьянович въехал в Туров и заблудился. Город обезлюдил. Погасли окна домов. Случайные пешеходы шарахались от небритого мужчины с испуганными глазами. Нужная улица обнаружилась только к утру, но на домах отсутствовали номера. Боровский бросил машину на перекрестке, пошел пешком и заблудился опять. Среди одинаковых стен и темных окон он ориентировался только на звук молотка, стучащего по металлу, звонко и монотонно. Натан пересек квартал, вернулся на звук и решил, во что бы то ни стало допросить местных жителей. «Если люди работают, – подумал Натан, – значит, не спят, значит, помогут найти и дом, и подъезд, никуда не денутся». Боровский приблизился к дому. Стук доносился из квартиры на втором этаже. В форточку валил пар. В подъезде сильно воняло газом. Натан поднялся на второй этаж. Нумерация квартир отсутствовала так же, как нумерация домов, стены лестничной площадки был исписаны бранными словами в адрес жильцов, нарушающих общественный сон. Обивка двери изорвалась, в замке торчала записка. На полу вместо коврика лежал экскремент. Натан Валерьянович заподозрил, что явился точно по адресу. Он ткнул пальцем в звонок, подергал за ручку. Стук сменился вопросительной паузой. Натан ждал. Тот, кто находился за дверью, ждал тоже. Натан постучал по дермантиновым лохмотьям кулаком. – Оскар! – крикнул он. – Ты здесь? Открой сейчас же! Реакции не последовало. Ситуация сильно озадачила Натана. Если в квартире не Оскар, почему боится открыть? Если Оскар, тем более, почему боится? Учитель не поверил, что ученик станет держать его на пороге. Еще меньше Натану Валерьяновичу верилось, что ученик решает проблему адаптера и приемника с помощью ударного инструмента, но предчувствие Натана не отпускало. Он более настойчиво постучал по драной обивке. – Оскар! Я знаю, что ты там. Прошу тебя, открой дверь. Осторожные шаги приблизилась к двери. – Натан Валерьянович, это вы? – раздался незнакомый голос. – Да, это я! Открывайте немедленно! Кто там? – Не могу! Оскар уехал и запер меня за ключ. – Кто вы? – Я Арик Кушнир. Вы можете взять лестницу на детской площадке и приставить к балкону… Натан Валерьянович спустился вниз и оценил обстановку. С балкона свесилась чумазая физиономия Арика. Его руки были испачканы сажей, на шее висел клеенчатый фартук… – Вон там, – указал Арик в тень дворовых деревьев, – спрятана лестница. Если не сперли. Натан Валерьянович встал на выступ фундамента, схватился за декоративный элемент, подпирающий снизу балкон, и уперся ботинком в подоконник первого этажа. – Куда прешь, обезьяна! – зашипела хозяйка квартиры. – Я полицию позову! – Не бойтесь, Натан Валерьянович, – шептал сверху Арик, – Оскар полиции уже заплатил. Залезайте скорее. Оба ботинка достигли подоконника, но поскользнулись, и профессор физики некоторое время раскачивался на элементе декора, стараясь зацепиться ногой за опору. Арик свесился с перил и схватил профессора за рукав. – Давайте, Натан Валерьянович… – торопил Арик, – соседи проснутся вас растерзают! С помощью Арика Боровский дотянулся до решетки балкона, перевалился через перилла и вполз в квартиру. Дверь была молниеносно заперта на ключ. – Где Оскар? В комнате стояла одинокая раскладушка, матрас валялся в углу. На матрасе стоял компьютер Оскара. Вокруг были раскиданы бумаги и чертежи. – Поехал за золотом, – объяснил Арик. – Проходите, пожалуйста, на кухню, здесь света нет. Оскар в припадке разбил последнюю лампу. Мы скоро закончим, Натан Валерьянович, не волнуйтесь. Будет золото – быстро закончим. Он думал, что получит «реальное» золото из «реального» серебра с помощью «реального» кристалла, а оно реально не получилось. Теперь он уехал за «нереальным» золотом, чтобы делать из него «реальное», а я думаю, опять ерунда получится. Вот, жду. Свою работу я почти сделал. Осталось только проволоку раскатать и наложить по схеме. На кухне горела лампа. Газовые баллоны стояли в углу, шланг от них простирался по полу. На столе лежал обрезок блюда, подаренного Саре Исааковне таинственным Сотником. Из хлама возвышалась полированная серебряная чаша с дырками по окружности, украшенная бороздами, похожими на орнамент. Боровский вынул из кармана золотые часы, подаренные бабушкой Сарой, и положил на стол ювелира. Натан понятия не имел, какое золото использовалось для их изготовления, но интуиция подсказала: если есть на свете золото «реального мира», то оно лежит у него в кармане. Лежит без малого четверть века. Много раз Натан закладывал часы в голодные годы, много раз терял, забывал, даже сдавал в химчистку с пиджаками. И каждый раз часы возвращались к нему. Об этом Натан Валерьянович подумал только теперь. Подумал и понял, что подарок Сары Исааковны ждал нужного часа. – Не жалко? – удивился Арик, рассматривая часы под лупой. – Вещь-то ценная… – Используй ее, – сказал Натан. – Постарайся закончить работу как можно скорее. – Ну, я не знаю. Оскар сначала должен проверить металл. – Не надо проверять. Металл подойдет. – В чертежах его опять же надо разобраться. – Я разберусь в чертежах, – пообещал Натан. – Поторопимся, дружочек. Время не терпит.
Физиков в лагере заждались все, кроме Миры. Графиня никому не велела беспокоиться насчет пропащих: чем дольше физики сидят в мастерской, тем вернее получится инструмент. Валерий Петрович прощался с погонами, но терпел. Федор сочувствовал шефу, но в отпуск не ехал. Чтобы разрядить обстановку Мира развлекала их сплетнями светской жизни: – Я смотрю на турнирную сетку, – рассказывала она, – и начинаю вычеркивать игроков круг за кругом. Кто из них для кого неудобный противник… у кого травмы… кто гриппом переболел, кто путался с топ-моделями… Я наблюдаю их не первый год. Я же знаю, кто выходит на корт трусами трясти, а кто стоит насмерть. Я знаю про них даже то, чего они сами не знают. Валера, это сложная наука! Я никого не обманываю. Десять лет назад, на спор, я называла четвертьфинальную восьмерку. С той же вероятностью называю сейчас. Не веришь – спроси американских коллег. Дело не в том, что я пользуюсь запрещенными источниками. Дело в том, что я знаю теннис, в отличие от букмекеров. Они боялись меня тогда – боятся сейчас. – Речь не о букмекерах, – заметил Валерий Петрович, – а о твоей безопасности. Чем меньше мои коллеги собирают информацию о гражданине, тем спокойнее гражданину. Ты провоцируешь своим поведением. – Общество дураков всегда будет относиться к умному человеку, как к провокации. – Тем не менее, – Валерий Петрович обратил внимание на часы, – в обществе дураков надо вести себя на порядок разумнее, чем в обществе равных. Мне неприятно отвечать на вопросы о людях, к которым испытываю личную симпатию. А что поделать? Наши физики до сих пор не вернулись, а завтра утром надо отчитаться перед начальством. Что мне делать в обществе отчетов и директив? – Смени работу, Валера! – Придется. Предупреди наших физиков, что через неделю они буду иметь дело с другим куратором, а я отправлюсь в отставку. – Тогда снимай оцепление, – порекомендовала графиня, – и делай вид, что работа идет по плану. Физики приедут – все равно заставят убрать народ. Местных вы уже запугали. Они не сунуться в лес до следующего лета, а солдатикам вашим, чего доброго, перепасть может. – Откуда такая уверенность? – Оттуда… – ответила Мира. – Вот эта уверенность именно оттуда, откуда ты думаешь. – Ты разбираешься не только в теннисе? – Я разбираюсь в том, что говорю, и не говорю того, в чем не разбираюсь. – Оцепление надо снять только с северной стороны, – предложил Федор. – Новый генератор они направят так же, как старый. Главное, чтобы медведи не проснулись на северном полюсе. – От этого генератора на всех полюсах льдины треснут, – пообещала графиня. – Мое дело предупредить – вам отвечать за последствия. Подумаешь, угробите солдатиков – призовете новых. Только жалко мальчишек. Живые все-таки. У капитана Карася вспотела спина, он пошел курить на дорогу, Федор остался с графиней. – Все-таки я не пойму, – жаловался он, – что за люди эти физики? С моделями не путаются, гриппом не болеют, а что у них в голове – совсем понять невозможно. Как вы считаете, они отличаются мозгами от простых людей? – Я не знаю, что такое «простые люди», – ответила Мира. – Никогда не встречала. Покажи мне хоть одного. – Тогда скажите: сколько будет, если к трем прибавить один, потом еще раз один, потом пять, а потом одиннадцать. – Очко, – посчитала графиня. – У простого нормального человека – «очко», – согласился Федор. – А у физика двадцать. И ведь ржут с меня оба. – Как ты считал? Еще раз… – Я вывел из леса сначала троих, вычеркнул из списка. Потом еще один попался, потом бригадир. После бригадира вывели еще пятерых. А на следующий день их там одиннадцать. И главное, что по списку все совпадают. Вы можете объяснить, как это получается? – Не путай людей в зоне со счетными палочками. Там всякое могло получиться. – Я сойду с ума, если не пойму! – Не сойдешь. Если ты до сих пор не сошел с ума, общаясь с покойником, то от лишнего живого человека тем более вреда не будет. – Кто это покойник? – Натан Валерьянович. Разве ты не знаешь, что он умер несколько лет назад. Его бывшая жена до сих пор ухаживает за могилой. Надеется, что еще раз пригодится. Представляешь себе задачка для жены профессора: одного мужа похоронила, другой в командировку уехал. Был один, стало два, а дома мужика как не было, так и нет. А что у тебя? Один лишний на два десятка. Смешно… – Не понял… – Спроси у Валеры. Твой шеф присутствовал на похоронах. – Теперь вы надо мной издеваетесь? Графиня вздохнула. – Я думаю, что кого-то из твоих спасенных поле продублировало, соответственно, продублировало и память о нем, а потом все вернулось на место. Лишний исчез, а тебя заклинило, потому что много времени провел в зоне. – Опять не понял. – Автор, который придумал нас с тобой, сам не силен в математике. Предыдущая глава пошла в печать с ошибкой, надо как-то выкручиваться. Вот он выкручивается за счет таких баранов, как ты, потому что физики, в отличие от тебя, умеют относиться к математическим казусам с юмором. Так понятнее тебе будет? – Нет, не понятнее, – ответил Федор. – Я и с Валерьянычем ни черта не понял. Пойду у шефа спрошу. – Поди, спроси. – А как эти казусы объясняются с точки зрения математики? – Причем здесь математика? Тот, кто придумал наш мир – писака! Понимаешь? Писака – не математик. Ему плевать на двадцать первого лишнего. И на то, что физики отраву пьют, стараясь подогнать логику под Его тупость – тоже плевать. Будет нужно – Он их из могилы выкопает и костюмчик отчистит. Понял теперь? – Вот теперь точно ничего не понял, – признался Федор.
Натан Валерьянович подтвердил правоту графини: оцепление надо снять, увести людей как можно дальше от зоны и на день эвакуировать население поселка. Лишние приборы отключить. Оставить один телефон для связи с Розалией Львовной и одну розетку для приготовления кофе, чтобы никому в голову не пришло идти в лес за хворостом. Согласно инструкции, капитан Карась должен был запросить разрешение штаба на испытание генератора нового поколения, но пессимистическое спокойствие профессора было слишком убедительным: – Одна двадцатитысячная вероятности, что таким образом нам удастся решить задачу. – Что ж… Я останусь на испытании, – предупредил Карась. – Посмотрим, что можно сделать. Всех остальных прошу подчиниться распоряжению господина Боровского и покинуть карантинную зону. – Кроме меня, – уточнила Мира. – Вы же знаете, Натан Валерьянович, что я никуда не уйду. Так зачем же тратить силы на уговоры? – Мира, послушай меня, девочка… – Нет, вы меня послушайте, мосье Боровский. Я действительно никуда не уйду. Все, что здесь происходит, касается меня не меньше, чем вас. – Подействуйте на нее, Валерий Петрович, – взмолился Боровский. – Валера, подействуй на Федора! Он опять торчит в лагере! Если ты сейчас же не выгонишь его в отпуск, свихнется парень! – Что я могу сделать для тебя лично, Мира, мы поговорим отдельно, в другой ситуации, в другой обстановке, – пообещал Натан, оставшись наедине с графиней. – Ничего, Натан Валерьянович. Разве что жениться на мне. – Мне сейчас не до шуток. – А я не шучу. К Жоржу я не вернусь! Лучше к черту меня пошлите. Я на лезвии бритвы, Натан Валерьянович. Если вы на мне женитесь, мы будем иметь дело с оскорбленным ревнивцем. Если он догадается, ради чего я вас домогаюсь, он выдерет нас из сюжета вместе с переплетом и сдаст в макулатуру. В последнее время я занимаюсь только тем, что вас прикрываю. Однажды его терпение лопнет, и он заинтересуется вами всерьез. Имейте в виду: как только милашка Джи узнает, что вы способны собрать Греаль, вы забудете страшного человека из ГБ как прошлогодний прыщ. – Во-первых, мы не способны собрать Греаль!!! – рассердился Натан. – Ни один человек не способен на это, и довольно пустых разговоров! А во-вторых, – продолжил Боровский, понизив тон, – Георгий знает больше, чем тебе кажется. Опасно недооценивать этого человека. – Ему в кошмаре не снилось, что есть на свете люди, которые могут повторить Греаль. Как только приснится – вам крышка, а мне – гарем! – Ты не права! – Послушайте меня, профессор! Жорж не воспринимает всерьез ни вас, ни Оскара, ни меня. И это наша удача. Пока он невысокого мнения о человеческом интеллекте, у нас развязаны руки. Пока он уверен, что вы мне симпатичны как мужчина, нам ничего не грозит. В крайнем случае, боднет рогами забор… – Ты поедешь с Федором в город! – приказал Натан и топнул на графиню ногой. – Нет, я поеду на башню с вами! – возразила графиня и топнула ногой на профессора. – И я поеду, Натан Валерьянович, – сунулся в лабораторию Федор, но капитан Карась отвел его от автобуса, посадил в машину и приказал очистить территорию.
Вечером Оскар закончил тестировать прибор. Желающие могли войти и ознакомиться. Скромных размеров чаша, зеркально отполированная внутри, украшенная камнями и оплетенная золотым узором, была установлена на крупный красный кристалл с симметричными гранями, как на низкую табуретку. В чаше светился туман, вращалась небольшая лужица жидкости. То замирала, то раскручивалась. Два кристалла, закрепленных на корпусе чаши, светились тусклым светом, а третий – подмигивал, словно передавал сигналы морзянки. Боровский критически осмотрел изделие. – Так и будет вибрировать? – спросил он. – Может, заменить его зеркалом? – Разорвем контур, Учитель. Совсем ничего не получится. – И так не получится – и так не получится. Оскар достал из кармана зеркальце и осторожно погрузил в воду. Красный луч в ту же секунду пробил крышу навылет, без свиста и шороха, в мистической тишине, нарушенной взволнованным дыханием очевидцев. Свидетели застыли, глядя на потолок. Боровский накрыл изделие черной тканью. – Оставьте нас, – попросил он и Мирослава с капитаном Карасем удалились. – Почему падает мощность в контуре? – Потому что чует открытый дольмен, – ответил Оскар. – Настраивается на частоту. Может, разгоним, Учитель? – Максимум на три метра. Если импульс не накроет человека – все это бесполезная трата сил. А какой смысл подходить к человеку близко, если генератор настраивается на внешнее поле? Он поменяет настройку на границе, и ты ее ничем не зафиксируешь. Не получится, Оскар. Зря мы потратили время. Такой работой можно заниматься от полного отчаяния. – Мы добавим мощности с батареи. Может, накроем? Натан Валерьянович махнул рукой. – Лучше бы ты помолился, Оскар. Ты обращаешься к мыслящей субстанции на своем языке и хочешь ей доказать, что она обязана выполнить твою просьбу. Ты так наивен, что мне за тебя страшно. – Давайте попробуем, Учитель. Сегодня ночью мы точно будем знать, разгонится или нет. – Не знаю, правильно ли мы поступаем, но перед тем как испытать эту вещь, я должен тебе признаться… на всякий случай: не знаю, как ты, а я понятия не имею, как работает эта техника и как человеку надлежит обращаться с ней. – Я тоже, Учитель. Давайте вместе помолимся. Только быстрее.
Опустевший поселок выглядел зловеще. Электричество отключили на центральном рубильнике. Не горело ни окошка, ни фонарика, только сирена едва слышно выла за лесом, и трещал мобильный телефон в кармане у Оскара. – Отключи его… – попросил Натан. – Не могу. Мне все кажется, что позвонит Юлька. Никаких других телефонов она не знает, только этот. – Дай мне, – предложила Мира. Бледный Оскар отдал мобильник графине. – Звонит один дебил. Блокирую номера – бесполезно. Звонит и звонит. – Расслабься, – пообещала Мира. – Все уладим. Графиня решила, что сама пообщается с неизвестным, когда результаты эксперимента станут очевидны не только для Натана Боровского. Валерий Петрович остановил машину подальше от водокачки, высадил физиков, проводил до объекта и вернулся, чтобы не мешать. Мира осталась у башни. Обошла вокруг, поглядела наверх. Вечность начала свой отсчет. Утро должно было наступить, но не наступило, потому что время зависло на мертвой точке, словно достигло зенита и решило передохнуть, прежде чем начать обратный отсчет. В окне, глядящем на север, не происходило событий. Мелькнула тень, и все улеглось, но утро так и не наступило. Утро не насупило до тех пор, пока Натан Боровский не спустился вниз в отвратительном настроении. Он бы не заметил графиню, если б в ее кармане опять не затрещал телефон. – Отключит его кто-нибудь или нет?! – рассердился он. – Не велено было… – Ах, не велено! Почему ты здесь, Мира? Холодно, иди сейчас же в машину! – А Оскар? – Пусть придет в себя. Не трогай его. – Совсем ничего не вышло?.. – спросила вдогонку Мира.
Небо посветлело. Облака, висевшие ночь без движения, медленно тронулись с места. Прохладный ветерок подул после ночи апокалиптической тишины. – Знаешь, что нужно делать, чтобы люди верили в Тебя? – обратилась Мира к Господу Богу. – Нужно делать хотя бы что-нибудь. Хотя бы изредка. Она поднялась на вышку и застала Оскара на ступенях в позе студента, провалившего главный зачет. У его ног мерцала лоханка, украшенная кристаллами и обвитая золотом. Возле окна громоздились ящики с проводами... – Как только в моем поле зрения появится еще один Глаз, – пообещала Мира, – ты сразу его получишь. – Оскар кивнул. – Обещаю, что рано или поздно его добуду. – Завтра Карась закрывает зону, – напомнил молодой человек. – Завтра у меня даже памяти о Юльке не будет. – Если у тебя есть идеи, я вытряхну из Карася столько времени, сколько нужно. – Мы сделали больше, чем могли. Не тянет он на двух кристаллах. Учитель был прав: не тянет! Я выбрал все сроки. Ради чего? Ради того, чтобы дождаться в зоне стрелка? – Он не похож на стрелка. Он похож на охотника. – Не утешай меня. – Оська, ты же боец! Ты обязательно что-то придумаешь. Не отказывайся от завтрашнего дня. Все может измениться! – Для себя я все уже решил. – Что решил? – Выжму из этого «горшка» все, на что он способен. А там видно будет. – А на что он способен? – поинтересовалась графиня. – На что угодно в радиусе полутора метров. Этого достаточно, чтобы уйти в лес на Юлькиной частоте. Я не могу оставить ее там одну. – Вот тебе раз! А Натан? – Я предложил. У него семья, ты же знаешь. – Да, – согласилась Мира, – Розалия Львовна сделала свое черное дело. Клянусь, у этой женщины была миссия на Земле, и она справилась с ней. Натан разрешил тебе уйти к Юльке? – Он не верит, что это возможно. – А я верю, поэтому никуда тебя не пущу! Только не говори, что ты смертельно влюблен! Не смеши меня в такой ужасный момент! – Да, я не схожу с ума, – подтвердил Оскар. – Может быть, я совсем любить не умею, но предавать не умею тем более. Не впитал с молоком матери такую способность. – Конечно, это не мое дело. Может быть, я не знаю всех обстоятельств… но, что касается твоей матери… – Никто не знает обстоятельств. Но я знаю точно, что не оставил бы своего ребенка никогда. Даже если бы мне угрожала смертная казнь. Не только я такой. Учитель тоже. И это нормально. Или ты не считаешь, что это нормально? – Во-первых, не зарекайся. Во-вторых… «казнь» угрожала тебе, а не ей, и это существенно меняет дело. Если бы что-то угрожало твоей матери, возможно, она бы тебя не оставила. Любой бы человек тебя понял, если б мать вышла замуж и развлекалась, пока ты скитаешься по приютам. Но она двадцать с лишним лет пряталась в психушке, боялась назвать свое имя, чтобы не подставить тебя. Пряталась, пока с ума не сошла. Думаешь, она за себя боялась? – Мне тошно об этом думать. – А я бы поменялась с тобой родителями, не думая, потому что твоя мать, в отличие от моей, дала тебе то единственное, во имя чего стоит жить. То, чего не купишь и не украдешь. То, с чем можно только родиться. Однажды мне представилась возможность выпросить это, а я поступила по своему и никогда себе не прощу. – Если ты про Греаль?.. – Про твой талант, дубина ты неотесанная. – Таланта на две копейки, – уточнил Оскар, – самомнения на миллион. – Я бы за полкопейки с тобой поменялась родителями. Если б у меня была такая мать, как у тебя… Мне б ее гены, я бы… Я бы надела Автору на голову его дурацкий роман и написала свой! – Меняйся… – Значит, ты твердо решил предать Натана Валерьяновича вместо Юльки? – Учитель сказал, что не будет работать с Греалем ни при каком раскладе. – Он сказал это двадцать раз, не отрываясь, между прочим, от работы. А ты сказал, что будешь… и тут же собрался слинять. – Учителю не оставили выбора: либо он вернется на кафедру и прикинется дураком, либо его подпишут в проект, в котором ни один нормальный человек работать не хочет. Учитель выбрал кафедру и меня зовет. Там нас обоих живьем склюют... но это неважно. Учитель мне больше не доверяет, вот что самое страшное. Мы больше никогда не будем работать вместе, поэтому мне все равно. – Чушь. Он доверяет тебе больше, чем кому-либо. – Ты не знаешь… – Оскар, но ведь никто не знает, что будет там, куда ты собрался бежать. Кем ты там будешь? Зачем ты там появишься? Не верю, что Юлька тебе заменит то, чем ты жил до сих пор. Ты предашь в первую очередь самого себя. Сейчас чувство вины толкает тебя на подвиги, а потом тебе с этим жить. Себя измучишь, заодно и Юльку. – А что хорошего у меня было в этой жизни? – спросил Оскар и грустно поглядел на графиню. – Может, там у меня не будет сумасшедшей мамаши, которая решит спасать человечество. Может, там все сложится по-другому. Здесь у меня нет никого. Там, по крайней мере, будет Юлька. – А дядька? Он так долго тебя искал, так был рад, что нашел... – Дядька искал не меня. Он ни разу не спросил, кто я такой… чем занимаюсь, чего мне хочется в жизни? Дядьке надо, чтобы все его родственники были занесены в генеалогическое древо. Пронумерованы и рассортированы. Знаешь, чем он занимался, пока я жил у него? Искал во мне черты фамильного сходства. – Ты не дворянский отпрыск? – поинтересовалась Мира. – Какая знакомая история! – А я всегда знал, что у нас с тобой больше общего, чем кажется. Дядьку Кирилла не интересует даже собственная дочь. Главное, чтобы окончила колледж и вышла замуж за хорошего парня, а что у девчонки в голове – не имеет значение, главное, чтобы волосы не стояли дыбом. Я съездил в Америку и убедился, что мои родственники счастливы без меня. Кирилл показывал фотографии отца… говорил, что тот неправильно жил, от этого был несчастен. Никого не слушал, всю жизнь куда-то рвался, на что-то наделся и плохо кончил, а я на него ужасно похож лицом. – Мне сказали, что ты вернулся из Америки счастливым человеком. – Мира, я ни одной минуты своей жизни не был счастлив, – признался Оскар. – Я даже не знаю, как выглядит это счастье. – Значит надо перечеркнуть свою жизнь? Оскар, люди идут в дехрон, когда терять нечего. Еще ни один человек не решил своих проблем за счет чужого мира, потому что есть разница: решить проблему или избавиться от нее. Ты же начал собирать Греаль. – Не Греаль, а верхний каркас. К тому же без третьего Глаза… даже неизвестно, может ли он работать. Мирка, я старался так, что мозги кипели: и так думал, и так… чуть с ума не сошел. Чтобы вывести Юльку из леса, надо подойти к ней вплотную. Если я войду в зону с живым каркасом, поле погасит меня на произвольной частоте. Погасит раньше, чем я сделаю шаг. Если войду с «дохлым» и запущу его там, он настроится на дехрон, а не на нашу реальность.
– А если Юльку подвести к границе зоны? – Граница ее мира сейчас уже, чем нашего. Если она ее перейдет – назад не вернется. Я думал даже пробить коридор из твоего ствола, и подвести ее ближе к границе через коридор, но мы так мало знаем о кристаллах. Можем просто ее убить. – Можем, – согласилась Мира. – Надо искать третий Глаз и учиться работать с тем, что имеем, а времени нет. Карась прикроет шарашку в ближайшие дни. – Есть еще один выход. – Какой? – Совершенно отчаянный. – Говори! – Есть кое-кто, кто точно сможет помочь и знает, как это сделать. – Кто? – Если ты не боишься рискнуть, можно проверить, насколько ты дорог Автору этого романа. Это Он оторвал пространство от времени в нашем мире, чтобы вмешиваться в нашу жизнь как угодно. Нужно заставить Его сделать кое-что и для нас. На Его месте я бы для тебя похлопотала. – Предлагаешь поставить Автору ультиматум? – Оскар, Он единственный может решить проблему без Греалей и третьих Глаз. У этого существа развязаны руки. Он сделал этот мир таким, как ему удобно, и манипулирует им, как хочет. – Что для этого нужно сделать? – Что угодно, но при одном условии: надо верить, что Автор реально существует! Сможешь? – Нет, – признался Оскар и опустил голову. – Не смогу. Может быть, я не прав. Может быть, права ты, но я не смогу поверить ни в Бога, ни в Автора. Твоя теория – классная, согласен, но я не верю… Я могу верить только в то, что понимаю своей головой. – Двадцать один спасенный строитель – это ты своей головой понимаешь? – Это особый случай. Я бы попробовал ультиматум, если бы смог понять логику того, о чем ты говоришь. – Даже не пробуй… – сказала Мира. – Там нет логики. Не можешь поверить – не берись. Как просто все было в Слупице: разбудили покойников – покидались камнями, улеглись спать. Брошенные дольмены опаснее всего на свете. Дежурил бы здесь Привратник, разве б он допустил такое безобразие? Вам действительно нужен Ангел, который хочет помочь человеку. Ищите своего Эккура, и пока не найдете не делайте выводов, даже если они очевидны. Но сначала мы с тобой должны решить головоломку здесь и сейчас. Бесхозный дольмен – не катастрофа, а лишний икс в уравнении. Надо что-то придумать. – Пойдешь со мной – попробуем решить проблему с той стороны. – С той стороны? – удивилась Мира. – С той стороны из тебя получится второй Валерьяныч! Юлька родит тебе пятерых дочерей, и ты будешь кормить их. – Я – не Валерьяныч! – обиделся Оскар. – А Юлька – не Розалия. Кто тебе сказал, что я собираюсь жениться? Я просто не могу ее бросить одну. Все уладится, и я начну работу с начала, если ты, конечно, будешь со мной. – Без Натана? Без камней, которые мы с таким трудом собрали? – Однажды собрали – соберем опять. Я думал об этом. Я представляю, откуда берутся камни, нужно просто время. Просто много времени и немножко мозгов. – А если ты не будешь физиком, а будешь артистом? – Я обязательно буду физиком, – пообещал молодой человек. – Я всегда буду физиком, даже если появлюсь на свет черепахой, я буду физиком все равно. Ты сделаешь из меня физика. – Ты уверен, что вспомнишь, кто я такая? – Тебя – вспомню, – пообещал молодой человек. – Оскар, Оскар!.. – Если ты будешь со мной, я горы сверну. Я сам надену этот роман на голову кому надо. Не знаю, для кого еще я смогу это сделать. Только для тебя… – Я этого не слышала, ты этого не говорил! – предупредила графиня. – Нет, ты послушай. Вряд ли я еще раз решусь говорить на такие темы. – А я не решусь делать физика из черепахи, потому что не живодерка! Ты мне нужен такой, как есть, здесь и сейчас, со всеми своими комплексами и дуростями. Камни, книга плюс Натан Валерьяныч, – напомнила Мира, – два раза в жизни так не везет даже самым тупым идиотам-физикам. – Вот! Именно тогда, когда есть все, а ты ни на что не способен, начинаешь понимать свое ничтожество. – Действительно, ничтожество, – согласилась Мира. – Если бы твою голову умножить на усидчивость Натана да напитать моим энтузиазмом… Наш Автор позабыл бы алфавит и отправился на биржу труда. – Наш Автор несчастен больше нас, потому что мы загнали его в тупик. – Наш Автор стоит на пороге открытия, – заявила Мира, – еще пара-тройка абзацев и станет ясно, что ничтожество всех ничтожеств – это Он Сам, великий и всемогущий повелитель маленьких человечков. Он обязательно это поймет, если ты не сбежишь. Представляешь, как он мечтает избавиться от тебя? – Прости, у меня просто нет выбора. Я не могу оставить там Юльку. Я человеком считать себя перестану. Сначала я уйду к ней, а потом посмотрю, что можно сделать. Вдруг я встречу Привратника, который согласится помочь. – За услуги Привратникам надо платить. – Вот именно. Юльке заплатить нечем, а я поторгуюсь. – В прошлый раз, когда мы с барбосом выбросились в пустыню… Правда, что Натан просил Валеха? – Просил, – подтвердил Оскар. – Обещал, что будет проповедовать постулаты квантовой механики в том виде, в котором они утверждены Академией наук. – Валерьяныч подписался под теорией заговора против человечества и молчал? Держал слово, пока не надорвался. – Валех же вас вывел. – Куда? Разве он вывел нас в ту жизнь, из которой мы уходили? Ты прав: я сходила с ума и прыгала в самолеты, которые должны разбиться. Знаешь, почему? Потому, что в той жизни оставила главное: человека, который был для меня всем. И ты, если сторгуешься с Привратником, потеряешь только талант, остальное барахло останется при тебе. И такая же сумасшедшая мать и такой же геральдичный дядька. Только Натан Валерьянович не будет протежировать твою карьеру, потому что… делать ему нечего, протежировать кого попало. Никогда не торгуйся с Ангелами, Оська, прошу тебя. По-всякому будешь в убытке. – Твой режиссер – это твоя фантазия, – напомнил Оскар. – Сама призналась, что выдумала его. – Такой же фантазией для тебя будет Греаль. Ты даже вспомнишь, как он выглядит на картинках, а Натан Валерьянович найдет фамильное блюдо в сундуке у Розалии Львовны, а камни продаст от греха подальше. – Не надо считать Учителя трусом. – Я считаю твоего Учителя многодетным отцом и понимаю, что зря на него давила. С самого начала надо было прессовать тебя. – Идем со мной. Я тебе обещаю, что буду работать. – Нет, эту черту я больше не переступлю ни за что. И тебя не пущу. Хватит! – Я обещаю!.. – Оскар, очнись! Если я пойду с вами, на Земле не останется ни одного человека, уверенного в том, что Греаль существует, и в том, что люди держали его в руках... Нет! Такого подарка Автор от меня не получит. Я провалю с позором его роман! Даже в самом паршивом издательстве он не выручит за свою писанину дохлого таракана! – Автору нравится макать меня в дерьмо в конце каждой главы. Если ты отнимешь у него зарплату, он будет это делать бесплатно. Может быть, там, куда я уйду, не будет никакого Автора? – Вот это ты выброси из головы, – предупредила Мира. – Вот об этом ты думать не смей. Не будет Автора – не будет тебя. Никому не будет до тебя дела. Будешь обижаться, что некому макать тебя в дерьмо. Оскар, там, куда ты стремишься, нет для тебя ничего. Тебе принадлежит только тот мир, в котором ты живешь. У других миров свои хозяева и свои задачи. – В другом мире начнется другой роман. – Ромео и Джульеты из вас с Юлькой уже не выйдет. Вы уже поломали друг другу жизнь. Самое умное, что вы можете сделать теперь, это отказаться друг от друга, пока не поздно, но умными людьми вас обоих не назовешь. Я тебе скажу, что будет дальше: дальше вы будете жить долго и люто ненавидеть друг друга, не понимая причины ненависти, как живут вокруг миллионы таких же, как вы, дураков. Ни один психоаналитик вам не откроет причины. Ему в голову не придет, какой шлейф тянется за вами из параллельного мира. – Ты найдешь меня там? – Каким образом? – Не знаю. Если ты меня не найдешь, я войду в пещеру, выйду под Красной звездой и умру от огня. – Скатертью дорога! – пожелала графиня. – Встретимся в аду. Попросимся в один котел и там продолжим работу. Оскар, что я не сказала для того, чтобы ты передумал? – Пообещай мне две вещи: что поможешь Женьке найти Эккура, и узнаешь все про Копинского. – Про Копинского я что-то слышала, – вспомнила Мира. – А про Эккура догадалась бы без тебя. – Про Копинского ты слышала от Арика. – Нет, от Жоржа. Только не могу вспомнить, что именно. Каким боком вы вылезли на Копинского, если не секрет? – Что ты слышала про этого типа? – Да… ничего такого особенного. Было б особенное – помнила бы. – Он не стащил у Жоржа ничего ценного? – Попробовал бы. Да нет, вроде бы не стащил. А что? – Это Копинский увел у меня ружьишко. Из-за него Учитель мне больше не доверяет. Теперь он цепляется к Арику, вкладывает его деньги в какие-то участки в Оклахоме. Говорит, что там алмазы найдут, но я-то знаю, что ему нужны не алмазы. – Что? – воскликнула Мира так громко, что лестница задрожала от эха. – Какие алмазы? В какой Оклахоме? Вы в своем уме? – Копинский сказал мне странную вещь: в этой жизни тебе ружье уже не понадобится. Я тогда не подумал… А ведь он прав. В этой жизни мне не нужно уже ничего. Предупреди Учителя. Я не смог ему рассказать. – Оскар! Никаких общих камешков с друзьями Жоржа у вас быть не может! Держитесь от них подальше! У вас с этими чертями не должно быть ничего общего, иначе все пропало! – Хорошо, что мы с тобой понимаем друг друга. Плохо, что так поздно. Почему мы никогда не говорили раньше? – Потому что я дура, Оскар! – Не говори о себе так. Я считал всех женщин курицами, пока не встретил тебя. – Правильно делал. Ты представить себе не можешь, какая я курица! И память у меня куриная… вспомнила, откуда знаю Копинского! Он собирает информацию для Жоржа. Помнишь, вырезки из газет, по которым вы нашли меня? Перстень, который подарил мне Ханни, помнишь? – Не знаю, кто тебе его подарил. Ты не рассказывала. – Копинский делал для Жоржа подборки материалов. Жоржу бы терпения не хватило. Вот, где я прижму их обоих! Обещаю, тебе… клянусь, что алмазы в Оклахоме быстро закончатся, а ты пообещай, что не совершишь глупость. – Ты сделала все, чтобы меня отговорить, – успокоил Оскар графиню. – Никто бы лучше тебя не сделал. – Значит, не все. Что я еще не сделала, Оскар? – Мобильник опять трезвонит… Не слышишь? Отключи его! Сделай так, чтобы он больше сюда не звонил. – Кто тебя домогается? – Понятия не имею. И знать не хочу. – А спросить?.. – Не умею общаться с дебилами. – Жди… – попросила Мира и спустилась на улицу. – Личный секретарь господина Шутова слушает, – ответила она. – Можете оставить информацию… Как поживает? Прекрасно поживает, – Мира прикрыла дверь башни, чтобы не раздражать Оскара, – и вам желает того же… Планы? Планы у нас обширные и деньжата имеются. Чем господин Шутов может быть вам полезен? Что просил передать? Вам не с кем поболтать? Поговорите со мной… – Ты жена его что ли? – спросил незнакомый голос. Мире показалось, что звонящий прилично пьян. Натан Валерьянович общался с Карасем в машине, Оскар продолжал приходить в себя. Мира чувствовала благодарность к анонимному алкоголику, который дал ей возможность заморозить процесс. Графиня за нервный день растратила дар убеждения и чувствовала бессилие даже в разговоре с пьяницей. – Нет, не жена. А твое какое собачье дело, милый человек? – И женится не хочет? – Представляешь! Никто не хочет жениться на мне несчастной!.. – Некрасивая что ли? – Почему сразу некрасивая? Не видел, а говоришь. Еще не знакомился, уже поссориться хочешь. – А чего… Можно и познакомиться. Ты, тетка, запиши адресок, – посоветовал неизвестный, – возьми деньжат и приезжай в гости. – А деньжата зачем? Нищий что ли? – Ну… Как догадалась? Умная? – Да нет, зачем? Нормальная дура. Возьму деньжат и приеду. – Давай, приезжай. Выручать меня надо, тетка, слышишь? Проштрафился я маленько, в долгах я... – Что ж ты, драгоценный мой, сделал такого хорошего, чтобы тетка тебя выручала? – Ну, я ж не за так… Я же камешек твой верну. – Чего? – Камешек, говорю, с фотки… Ты потеряла что ли? Ты потеряла – я нашел! А мне чего? Раз людям надо – значит надо. Ванька ж слово держит. Ты адресок-то черкни, а то ж не знаешь, как меня разыскать. Никто не знает, где я тепериче обретаюсь, а буржуи проклятые разнюхали и ездят, и ездят… Я говорю, зачем вы ездите сюда? Отъе…тесь вы от меня на…уй! А они говорят: держись, Иван! Ты для нас… это самое… я забыл. Словом таким меня назвали, вроде бы как особенный я получаюсь. Ты давай приезжай, не тяни… – Ванька! – встрепенулась Мира. – Ты случайно не Гусь? – Я то Гусь, а ты, что за птица? – Ты, голубчик, обещал позвонить, когда достанешь кристалл… – Ну, так Ванька Гусь слово держит. Так что? Приедешь знакомиться? Приезжай, тетка. Я мужик холостой. – Ванька! Гусь! Повтори еще раз: к тебе попал красный камень? – Ну… вроде он. То есть, похож… на того, что на снимке. Я же говорю... Тупая что ли? – Я могу приехать за ним сама? – уточнила Мира. – А то! Нужен – едь. Чего испугалась? – Разве Оскар не предупредил, чтобы ты не давал камня в руки кому попало? – А кто это? – Мужик, – насторожилась Мира, – ты кому звонишь? – Тебе. Какой номер дали – туда звоню! – Погоди! Не вешай трубку! Ванечка, только не вешай трубку! Графиня распахнула дверь. – Оскар!!! – закричала она и взбежала наверх. В башне не было ни души, только кабель от маяка тянулся к трансформатору, и серебряная миска, украшенная камнями, светилась тусклым туманом. Светилась, пока не погасла.