Али вернулся поздно вечером. Раскрасневшийся от морозца. С двумя хозяйственными сумками, битком набитыми красочно упакованной едой, не иначе, как от валютного супермаркета. Узрев на кухне небольшое сборище единомышленников из самого Матлина, матлиновой тетки Тамары и матлиновой матушки Нины Петровны, он слегка растерялся и, свалив сумки в угол прихожей, запутался в шнурках ботинок.
-- Вот и Алик вернулся, -- отозвались пожилые дамы, -- Алик, присоединяйтесь к нам, пожалуйста.
Алик не заставил себя уговаривать и, едва успев отделаться от ботинок, ринулся на кухню и приложился к тарелке так, будто "приехал не из Санкт-Петербурга", а из блокадного Ленинграда.
-- Бедненький, -- пожалела его Нина Петровна, -- с самого утра ничего не ел. Вы, Алик, к нам в командировку?
-- Агум, -- выдавил он сквозь порцию пережевываемого салата.
-- Феликс почти ничего о вас не рассказывает. Вы вместе работаете?
-- Мама, дай ему поесть, -- вмешался Матлин.
-- Может, хоть твой друг нам объяснит, где ты пропадаешь годами.
-- Что вы, Нина Петровна, неужели Фелька вам ничего не рассказывал?
Фелька подавил в себе желание треснуть ему подзатыльник.
-- Представьте себе, такой он у нас молчун. На космос, видите ли, работает.
-- Да! Так оно и есть... Не расскажет. После такой работы на космос они все становятся страшными молчунами. Нет, чтоб соврать. Я вот соврал сегодня раз десять и ничего, жив. Представляете, сказал, что мне семнадцать лет, -- поверили! И почему я не сказал, что пятнадцать?
-- Сколько же вам на самом деле, Алик?
-- Не поверите, Нина Петровна, я уже совсем старый мерин. Двадцать пять скоро.
Нина Петровна и тетка Тамара снисходительно ухмыльнулись.
-- Надолго ли вы к нам?
-- Я? -- переспросил Али, отправил в рот солидную порцию пюре и тщательно ее пережевал.
-- Как славно, -- спохватилась тетка Тамара, -- что вы приехали ко дню рождения Феликса, мы так долго не собирались вместе, а скоро юбилей.
-- Когда? -- обрадовался Али.
-- Послезавтра. Как же? Феликс и этого не сказал?
Феликс повернулся к окну, чтобы недовольной гримасой не испортить аппетит окружающим.
-- Он у нас Весы, -- объяснила Нина Петровна, -- типичные Весы. Сколько ни читаю его гороскоп -- все точно.
-- А я Близнец, Близнец, Близнец...
-- Тогда вам двадцать пять еще не скоро.
Алик тяжело вздохнул и подтянул к себе миску с салатом.
-- И ахнуть не успеете, как время пролетит. Если буду здесь, всех вас приглашаю.
-- Не надейся, -- возмутился Матлин, -- я не собираюсь продлевать твое командировочное удостоверение.
От Алика за столом была одна сплошная польза. Во-первых, он сжирал все подряд со зверским аппетитом и расхваливал, не скупясь на комплименты. Чуткие сердца хозяек таяли от удовольствия, не обращая внимания на его "питерские" манеры; во-вторых, в-третьих, в-четвертых и в-пятых, все внимание с момента его "выхода на арену событий" было приковано к нему и только к нему. О существовании Матлина было забыто тут же и напрочь. Ему даже удалось под шумок расслабиться и чистосердечно поверить в питерского друга Алика, которым матушка и тетушка настолько увлеклись, что чуть было, не усыновили. Уж его-то они расспросили обо всем: где учился, в кого влюбился, почему не женился и откуда, собственно, взялся такой черненький и хорошенький? Непременно кто-то из родителей южных кровей? А когда дамы спохватились, что уже двенадцатый час, Али вызвался непременно их провожать, и дело шло к романтической прогулке под звездным небом. Но положение спас матлинов отчим, приехавший за подгулявшими сестрицами на машине.
Нина Петровна, целуя на прощанье своего пропащего Фелю, не смогла удержаться от выстраданных чувств:
-- Твой Алик, конечно же, прелесть. Ты всегда умел находить друзей, но я жду, не дождусь, когда в этой квартире появится такая же симпатичная девушка... Кстати, Леночка в положении, ты их с Петей завтра пригласи. Они так беспокоились о тебе. Хоть поболтаете.
Петя был двоюродным братом Феликса, сыном тетки Тамары, а кто такая Леночка и почему она беспокоится о нем, будучи в положении, Матлин понял не сразу. Тетка Тамара, готовясь стать бабушкой, обострила у своей сестры ту же давнюю мечту, равносильную стихийному бедствию. И первое, что пришло в голову Матлина, когда церемония прощания завершилась лязгом дверного замка: "Господи, какое счастье, что Али не женщина. Я думал, что хуже быть не может".
-- Где ты шлялся, -- набросился он на Али, -- откуда ты все это притащил?
-- Ты доволен? -- Али светился от счастья.
-- Тех денег, что я тебе дал, на это не хватало.
-- Кто тебе сказал, что это были деньги? -- возмутился Али и выложил на тумбочку все до последней бумажки. -- На, мне посоветовали оклеить ими сортир. -- Вслед за "сортирными" купюрами из карманов дырявых вельветовых брюк посыпались долларовые бумажки вперемешку с новыми российскими, которые отличались от старых разве что количеством нолей.
-- Чтоб мне провалиться! -- воскликнул Матлин. -- Я надеюсь, ты ограбил государство, а не честных тружеников?
-- Никого я не грабил.
-- Может, хочешь сказать, что научился зарабатывать?
-- Не хочу... зарабатывать.
-- Выкладывай, паразит, откуда деньги?
-- Не твое дело.
-- Ах, вот как! -- Матлин ухватил его за шиворот и слегка тряхнул. -- Ты мне, сучий сын, что обещал? Я должен знать, чем ты здесь занимаешься! Или я тебя на цепь посажу...
-- Выиграл, -- пропищал Али, высвобождая свой мятый шиворот, -- выиграл у наперсточников на вокзале двести баксов.
-- Чего? -- Матлин чуть не сел мимо табурета. -- Ну да! Опять врешь? Это в принципе невозможно!
-- Не вру, -- огрызнулся Али и забился в угол прихожей.
-- Ты понимаешь, что это мошеннический трюк? У них выиграть нельзя!
-- Очень даже можно. Только надо мошенничать лучше их. Я поставил твою куртку за десять баксов.
-- Мою единственную приличную куртку!
-- Вот и я подумал, что это твоя единственная приличная куртка. Надо же было ее отыграть.
-- И что, они так сразу отдали тебе деньги?
-- Не сразу, постепенно.
-- И за угол тебя не повели?
-- Повели.
-- Надеюсь, по мозгам-то ты получил?
-- Они знаешь, какие гады! Чуть без штанов меня не оставили! Я просто обязан был рассчитаться!
-- Господи, как тебе это удалось? Сколько ты выиграл?
-- Триста. Сто они отобрали. Они хотели все отобрать, но двести я "загнул"...
-- Как это?
-- Так же, как они. Они меня научили. Целый день парились...
-- Да уж, -- вздохнул Матлин, -- иди-ка ты, парень, сюда.
Али недоверчиво отклеился от угла.
-- Иди, иди, не трону. Садись-ка, -- Матлин подвинул ему табурет и дождался, пока он усядется, -- ты бегать хорошо умеешь?
-- Можно попробовать.
-- Возьмешь завтра все деньги и пойдешь на другой вокзал. Играй, сколько дадут, а как поведут за угол -- беги изо всех сил, можешь испариться на месте. Ради такого дела разрешаю. У нас с тобой теперь будут большие расходы.
-- День рождения?
-- В том числе и день рождения.
-- Ты пригласишь меня, своих знакомых и...
-- На женщин не рассчитывай. Или ты за этим сюда притащился?
Али обиделся.
-- Я что-то сделал не так? Что-то не то сказал? По улице не ходи, к людям не приставай. Дай мне жить! Я же обещал, что ничего не случится.
Феликс еще раз пересчитал выручку: девяносто долларов и целая охапка "деревянных", ценность которых на вес определить затруднился.
-- Живи пока, -- решил он, -- а там видно будет. Пусть теперь кто-нибудь скажет, что мы мало зарабатываем в своей космической индустрии, -- и сложил все это хозяйство на полочку в прихожей, куда в старые времена выгребал из карманов двушки и "метрошные" пятаки.
Следующим утром Али плотно позавтракал, потеплее оделся и отправился на заработки. А Матлин, заперев за ним дверь, уселся на полу и включил панораму Перры в тот момент, когда Суф вылезал из ее хвостового отсека.
-- Сломалось что-нибудь?
Суф кивнул.
-- Мы прогулялись немного. В себя прийти не можем.
-- Перегрелись?
-- Не могу понять, что с ней. Отключается. Сама. Будто боится чего-то. Пока я не разберусь, ты ей лучше не управляй.
-- Что-нибудь интересное на орбите наблюдается?
Суф недовольно фыркнул.
-- Ваши летают. Американцы летают, контейнер с дерьмом летает... без указания государственной принадлежности.
-- Надеюсь, ты в ЦИФ его не потащишь?
Суф еще раз фыркнул.
-- Я ушел с орбиты. Не могу смотреть на эти конструкции. Руки чешутся...
-- Скажи лучше о главном. С болфом что-нибудь прояснилось?
-- Имей терпение.
-- Свяжись хоть с кем-нибудь.
-- Из заповедника нельзя. А знакомых бонтуанцев у меня пока нет. Надо подумать.
-- Пока думаешь, приглашаю тебя завтра на свой день рождения.
-- Это еще что такое?
-- В этот день я родился. Это мой праздник.
-- Это, по-твоему, повод для праздника?
-- Представь себе. Будут гости и даже выпивка. Так что, давай, подгребай к орбите.
-- У тебя будут люди?
-- Так... несколько человек, один гуманоид и одна мадиста.
-- Ну, уж нет. Я плохо разговариваю, и парик на мне не удержится.
-- Не волнуйся, я предупрежу, что у тебя лишай и контузия речевого аппарата. Мое дело пригласить, а твое дело уважить меня или обидеть, -- Матлин подтянул к себе телефон, записную книжку и начал обзванивать старых знакомых, лелея в душе надежду, что никого из них не окажется дома.
-- Они же нас в момент раскусят.
-- Давай, давай, -- ободрял его Матлин, -- тебе больше трех суток на Перре нельзя. Окосеешь, кто болф поведет? Я не поведу.
-- Нет. Нечего нам с твоими людьми смотреть друг на друга. И говорить нам тоже не о чем. Даже не проси.