-- Хочешь, я расскажу тебе историю? -- предложил Ладо, устраиваясь на ступеньке рядом с Мидианом.
-- Не хочу.
-- Давным-давно Вселенную населяли боги. Они летали друг к другу на "молниях" по быстрым коридорам, говорили на своем языке, изучали науки...
-- Я сказал, мне не до историй.
-- Но однажды боги зажгли черную звезду, которая протянула лучи до края бездны. Вселенная исчезла, а вместе с ней...
-- Ладо! В конце концов... Теперь не время выслушивать сказки.
Мальчик надулся.
-- Это не сказка. Это история.
-- Глупая история.
-- Твоя история, дядя Мидиан.
-- Вселенная не может исчезнуть. Это не привидение. Вселенная может стареть и менять форму. То, что ты называешь "ареалом", огромно. Ты не можешь представить его размеры. И я когда-то надеялся, что мы не одиноки, но чем дольше изучал пространство, тем больше понимал, что поиск может продолжаться вечно. Видишь ли, мальчик, черная звезда, которую боги "зажгли" на твоей планете, управляет временем, но она не может оживить наши фантазии о параллельных мирах .
-- Прошлого и будущего не существует, -- возразил Ладо. -- Есть разные Вселенные. Это вы стареете и теряете форму, потому что подчиняетесь несуществующему времени. А его нет. Если б оно было, папа Ло наконец-то бы умер, а я состарился. Приведи мне хотя бы одно доказательство тому, что время есть.
-- Пожалуйста. Мы наклонили антенну. И это было в прошлом. Мы сделали это для того, чтобы в будущем поднять корабль...
-- Нет, нет... -- спорил Ладо. -- Все может измениться. Придут манустралы и заберут твою "молнию ".
-- Но лифтовая площадка у меня, и я не собираюсь ее отдавать.
-- Манустралов это никогда не волнует. Все, что есть у тебя, есть и у них. Они закроют твою Вселенную и откроют свою.
-- Этого я им не позволю.
-- Манустралы не будут ждать позволения. Они никогда ничего не ждут.
-- Посмотрим.
-- Они прогонят тебя ото всюду.
-- Тогда я буду жить на солнечной орбите, навещать тебя раз в году и отмечать в календаре каждый прожитый год.
-- Не важно. Когда придут манустралы, они найдут тебя и там.
-- Послушай, Ладо. Я не сильно обижу тебя, если скажу, что не боюсь манустралов?
-- Манустралов боятся все. Просто ты еще с ними не познакомился. И, между прочим, каждый год, когда ты станешь меня навещать, календарь будет новый.
-- И ты не вспомнишь меня?
-- Я помню тебя дольше, чем живу. И никогда не смогу забыть. Как мне объяснить, чтобы ты понял: время на Альбе не идет из прошлого в будущее...

Мидиан приводил многие доказательства. Одно убедительнее другого, но мальчик расправлялся с ними одинаково ловко. В конце концов пришелец поймал себя на том, что сам не верит в ту ерунду, которая базируется на фундаменте его строго последовательного научного мировоззрения. Он испугался того, что мировоззрение перестает быть научным, а значит, его карьере приходит конец. Его потенциал исчерпан, поскольку он, закоренелый прагматик, утратил свойство доверять очевидным вещам. И если жизнь когда-нибудь начнется сначала, он с удовольствием посвятит ее сочинительству сказок для детей, которые, так же как Ладо, не обременяют себя пониманием сути, а верят в то, что кажется правдоподобным.
Истекали последние сутки до урагана. Не зная почему, Мидиан принимал их, как свой последний срок. Он просиживал часами в пустом отсеке. Его упрямый организм регулировал гравитацию и микроклимат, но голова так и не нашла способ обходиться без языка, которого не знал ни один альбианин. Он возвращался в свою пещеру подавленный и сосредоточивался на решении неразрешимых задач. Его покой то и дело нарушал Папа Ло, пролетая мимо в поисках одному ему доступных фантомов. Однажды это были несуществующие рукописи, в другой раз -- отсутствующий коридор... Когда Папа напал на след манустрала, Мидиан увязался за ним, дабы взглянуть на это непотребное чудовище и убедиться в том, что на этой планете ему бояться некого. Но это был очередной обман чувств. Папа нервничал, даже Эфа он терял в подземельях, несмотря на то, что завладел микрофоном связи Мидиана и всегда имел возможность воспользоваться профессорским даром переводчика. Папа Ло крайне редко находил в себе желание формулировать мысль. Чаще всего мычал и махал руками. Папа Ло искал предметы, на которых мог остаться какой-нибудь графический знак, имеющий отношение к Языку Ареала. "Это самый сложный язык, -- предупреждал он, -- его смысловой архив не каждому дикарю будет ясен". Он находил лишь пустые камни.
Всякие мрачные мысли посещали голову Мидиана. Но среди них не было ни одной, имеющей отношение к навигации Ареала. Папа не мог догадываться о глубине стоящей перед ним проблемы, и Мидиан не видел смысла его огорчать. Команды навигации действительно могли оказаться универсальными, но требовали безукоризненной точности. Это значит, что перевод на Язык Ареала должен быть абсолютным. Переводы профессора, как правило, грешили вольностями, а планета не изобиловала артефактами той эпохи.

Надеясь на чудо, Мидиан пробовал вскрыть панель телепатическими приемами того же универсального пилотажа. Но устройство "молнии" отличалось от его корабля гораздо сильнее, чем казалось на первый взгляд. Безжизненная внутренность полусферы все меньше производила впечатление управляющего пульта. "Он самый, -- успокаивал его Ло. -- Клянусь, темное царство Босиафа". Самого Босиафа Папа фамильярно называл "Суф" и добавлял, что Суф ни разу не делился с ним секретами ремесла, что при появлении Суфа на пульте панель разворачивалась сама на полный диапазон. Сам же Ло, несчастный долгожитель, управлял в своей жизни только верблюжьей упряжкой. Папа Ло точно знал, что вскрытие панели на этой посудине зависит от допуска навигатора. Но Суф знал способ обмануть машину.
О богах старик вспоминал неохотно. Воспоминания о них, всех без исключения, вызывали у него приступ дистрофического головокружения. И, извлекая из памяти очередной персонаж "пантеона", Ло обязательно опирался на стенку. Великого Анголла -- верховное божество -- он вспоминал как "малыша Голли" и безмерно скорбел о том, что не уберег его в нежном возрасте от дурных влияний. Случалось, малыш Голли вскрывал панель на треть. А великий Фарей -- покровитель ветров, которого Ло иначе как самоуверенным тупицей не величал, случалось, в ударе вскрывал на одну осьмушку, и этого вполне хватало, чтобы заложить программу полета. Остальные боги не вызывали в нем острых переживаний. Юлевана он звал Баю и презирал за чрезмерную хитрость. Прочие и вовсе не стоили того, чтобы помнить имена. Единственное существо, снискавшее Папино уважение, и то было богом наполовину. Это создание, как утверждал старик, из ничего слепило биосферу мертвой планеты и умыло руки. Но имени его, за давностью лет, вспомнить не мог. Альбиане звали сие божество Кисаритом. Так этот самый Кисарит, не имея никакого отношения к навигации, разворачивал пульт не хуже Суфа.
Никаких практических рекомендаций из Папиных речей Мидиан не извлек. Папа отвратительно относился ко всему, чего не понимал, и в технических науках силен не был. Ни в этой, ни в прошлой, ни в позапрошлой "Вселенной".
Странная возня творилась в библиотеке. Каждый проникший в нее альбианский абориген что-то искал или старался делать вид, что ищет, прекрасно понимая бесплодность усилий. Папа Ло лично размахнулся тощей пятерней на рыжую колоннаду первопоселенской эпохи, ушибся и ушел отлеживаться в свои покои. Со временем в библиотеку стали проникать слишком откровенные чудеса, и Мидиан, по примеру Ло, старался избегать шумных компаний. Но однажды, в последний день своих размышлений на ступени "янтарного" прохода, он наткнулся на существо совершенно немыслимой наружности. Упитанная зеленокожая рептилия с человеческой головой топала на него из темноты, сотрясая пол и задевая потолок роговыми наростами на макушке. Увидев замешательство Мидиана, рептилия остановилась, пригнула голову, чтобы разглядеть под шлемом глаза пришельца.
-- Меня попросил Папа.
-- Пожалуйста, пожалуйста, -- ответил Мидиан и отступил, освобождая дорогу. Мимо него проволочился хвост с острой зазубриной, и Мидиан отступил еще дальше.
Существо ощупало рыжий камень колонны и, вскарабкавшись на нее, уперлось хвостом в пол, выдавив из зазубрины ядовитую лужицу. Оно прилипло к камню, обхватив его и скорчив натужную гримасу, завибрировало так, что крошка полетела с соседних стеллажей, а Мидиан, в свою очередь, немедленно отправился на поиски Ладо.
-- Нет, это не манустрал, -- огорчил его мальчик. -- Это Чач, его пригласил Папа.
-- Он уже вышел из ураган или еще не зашел?
-- Чач -- тамацип. Ему нечего делать в ураганах.
-- Скажи своему брату по разуму, что если он развалит колонну, перекрытие потолка может не выдержать давление верхнего яруса.

Когда Ладо с Мидианом явились на место событий, было поздно. Рыжие плиты валялись на полу со щебнем и крошкой. Чач, насупившись, разгребал когтями свалку, извлекал слипшиеся пласты, разрывал их, грустно разглядывая темные пятна, которые когда-то были исписаны не иначе как символами Языка Ареала. От интеллектуальной работы Чач пыхтел и сопел. Утомившись однообразием, он полез на следующую колонну.
-- Зря он надеется, -- вздохнул Ладо.
-- Скажи мне, мальчик, что, кроме времени, могло уничтожить ваши библиотеки?
-- Как ты умеешь все вывернуть наизнанку, дядя Мидиан. Сам подумай, могут ли рукописи сохраняться там, где время теряет направления? Разве мы не сохранили бы все, находясь в его потоке?
-- Как вы мне надоели, -- рассердился Мидиан и, выбрав каменный пласт потемнее, пошел искать Эфа.

Профессор рассердил его еще больше.
-- Мальчик прав, -- сказал он, -- время хранит, пространство разрушает. -- И даже не взглянул на окаменелую рукопись.
-- Кажется, в технопарке, по дороге сюда, вы утверждали обратное?
-- Неужели?
-- "Янтарный ковчег"! "Янтарный ковчег"! -- передразнил профессора Мидиан. -- Защита от времени, изволите ли понимать...
-- Я такое говорил?
-- Нет, не говорили. Вы неприлично громко орали это, нарушая общественный порядок.
На крики Мидиана прибежала парочка альбиан, задействованных на раскопки, и устроилась наблюдать.
-- Известно ли вам, друг мой, что умный человек отличается от глупого способностью менять свои убеждения?
-- Тем же самым лживый лицемер отличается от добросовестного ученого, -- отвечал Мидиан. -- Куда девалась информация, вписанная в эти книги? Если вы не способны ее восстановить, по крайней мере, объясните мне, где она?
-- Вообще-то, -- рассуждал профессор, -- человеку свойственно с возрастом умнеть. Но, похоже, время покинуло не только планету, но и ваш рассудок...
-- Профессор, ответьте, прошу вас! Здесь не место и не время выслушивать лекции. Или вы объясните, где найти информацию на Языке Ареала, или мы будем на тросах тащить "молнию" из подземелья до орбиты... пока не надорвемся.
-- На тросах можно не успеть, -- испугался Ладо. -- Скоро начнется ураган, потом придут манустралы.
-- Я с ними разберусь.
-- Нет, ты не сможешь. Они не позволят тебе забрать "молнию".
-- Запомни, Ладо! -- вышел из себя Мидиан. -- Запомните все! "Молнию" я не отдам даже самому Босиафу! Во всей Вселенной не найдется твари, способной забрать у меня корабль.
Ладо умоляюще посмотрел на профессора.
-- Дядя Эф, я уже не могу...
Профессор размахнулся рыжим осколком рукописи и разбил его о каменный пол.
-- И я уже не могу! -- закричал он. -- Информация с вашей пустой головы стирается лучше, чем с этих булыжников. Как вы собираетесь воевать с манустральной тварью, если не способны удержать в памяти даже внешность аркара? Вы знаете, что за ураган начнется, когда они действительно придут?
-- Не придут, -- возразил Мидиан, -- мы отодвинули антенну точно на место.
-- Придут. Папа полон решимости отправить вас в Ареал. Все еще только начинается! Он не только перевернет антенну, но еще и установит ее так, чтоб очистить вам мозги от всякой дури.
-- Тогда пусть Папа объяснит, как мне вести корабль с "чистыми" мозгами?
-- Каким-то образом до сих пор вам это удавалось!
-- Ах, вот как! -- обиделся Мидиан. -- Интересно было наконец-то узнать ваше истинное мнение обо мне.
-- Вы еще не узнали моего мнения о тех, кто допустил вас к навигации.
-- Может быть, вы сами желаете попробовать? Раз в жизни, профессор, возьмитесь за какой-нибудь рычаг!..
-- Боюсь, именно это мне придется сделать.
На шум стали собираться зрители. Из дыры в потолке свесились усы Макролиуса. Даже Чач, проходя мимо, не отказал себе в удовольствии занять место в партере. При этом его морда зависла точно над ареной событий. Эсвик-Эсвик выбежал на зрелище и встал скамейкой за спиной профессора. Папа Ло пытался прогнать зевак, но от этого их становилось только больше. Можно было подумать, что на Альбе нет более интересного зрелища, чем склока двух пришельцев.
-- Когда вы, наконец, сделаете над собой усилие и сформируете элементарные навигационные команды, -- выступал Эф, -- вместо того чтобы совать шлем в каждую трещину.
-- Чем я, по-вашему, занят все это время?
-- По-моему, вы все не можете наиграться с лифтом.
-- Вы думаете, расшифровать управляющую программу проще, чем баролианскую письменность? -- кричал Мидиан, в то время как Ло тщетно пытался подсунуть под него дисковую площадку. -- Вы думаете, что стоять за пультом проще, чем за кафедрой? Какую бы ахинею вы ни изобразили на экране, влюбленные студенты будут от вас без ума. А я должен думать над каждым символом, потому что отвечаю за ваши жизни и не имею права ошибиться.
-- Потому что боитесь признаться в том, что не способны делать самостоятельные полетные программы и завидуете мне...
Толпа наблюдателей набилась в помещение невероятно плотно. Те, кому не хватило места, припадали ушами к стенам смежных помещений. Все, кто по просьбе Папы Ло работал на "растряске" библиотеки, уже были здесь. Здесь внаглую находились даже те, кто проник без разрешения. Последним, кто уплотнил своим телом толпу, оказался Бахаут. Местные аборигены не сразу признали в нем пришельца и неохотно пропускали вперед, но биолог был решительно настойчив. Половину пути он преодолел по спине кого-то из родственников Чача, далее проследовал на четвереньках по головам и опустился на пол между Эфом и Мидианом.
-- Молчать! -- скомандовал он. -- Не сметь без моей команды открывать рот.
Мидиан вспыхнул гневом и уже готов был лезть в драку, но челюсть словно судорогой свело раньше, чем она успела закрыться. А вслед за ней одеревенело и все остальное.
-- Какой срам! -- воскликнул биолог. -- Какой неслыханный, несусветный позор! -- и поднял руки, обращаясь к толпе, словно это была студенческая компания, забредшая на грядки с посевом. -- Сейчас мы все, аккуратно и осторожно, разойдемся. Сначала те, кто стоит в проходах, затем...

Так и не сумев сомкнуть челюсти, профессор с Мидианом молча наблюдали, как аборигены выстраивались у дверей и поочередно уходили прочь. Папа Ло и тот занял очередь на выход, но вовремя спохватился.
-- Ты, -- указал Бахаут на Ладо, -- сейчас объяснишь мне, в чем возникла проблема. И пока я ее решаю, никто не произнесет ни звука.
Мальчик объяснял обстоятельно, полушепотом и очень беспокоился, что Бахауту, с которым почти не общался прежде, придется долго рассказывать, почему для них нежелателен контакт с манустралами. На удивление, биолог разобрался в обстоятельствах скандала раньше, чем Ладо закончил монолог.
-- То есть ты хочешь сказать, что "молнию" надо поднимать в кольце ближайшего урагана.
-- Тогда вы будете невидимы для них. Манустралы придут с другой стороны кольца.
-- Точно так же мы должны вернуться?
-- Только в кольцо. Когда-нибудь папа Ло найдет Ареал. Вы отправитесь к богам и скажете, что он устал... Чтобы они его отпустили.
-- А потом вернемся снова через кольцо...
-- Да, если захотите. Вы можете выбрать себе любую Вселенную. Можете найти свою... Но папа Ло думает, что в Ареале вам понравится, что боги вас не отпустят.
-- Мне бы очень понравилось, -- признался Бахаут, -- если б один из этих скандалистов поднял "молнию". Хоть через кольцо, хоть мимо кольца. Меня бы устроила любая осмысленная попытка это сделать.

Установив на площадку лифта ошалевшего Мидиана, Бахаут не спеша выбрал цель на панорамной разметке.
-- А ты куда лезешь? -- прикрикнул он на профессора. -- И так тесно.
Но профессор с площадки не слез и звука не проронил. На пульте "молнии" он первым сошел со ступени и начал расхаживать по кругу, демонстративно презирая товарищей.
-- Не волнуйтесь, -- настраивал Бахаут заторможенного навигатора, -- расслабьтесь и подумайте о том, что в худшем случае лифт нас вынесет на безопасное расстояние.
-- Не вынесет, -- огрызнулся Эф, -- эта штука с базы. Значит, имеет планетарный радиус действия.
-- В самом худшем случае, -- продолжал Бахаут, -- мы быстро отыщем вашу машину и переждем ураган на орбите.
-- Не отыщем, -- ехидничал Эф, -- она осталась в другой Вселенной. Вместе с лагерем и всем вашим скарбом.
-- Когда мне понадобится консультация эфолога, я непременно дам знать.
Профессор злорадно усмехнулся.
-- Сами придумали вертеть антенну. Я вас этому не учил.
-- Я тебя еще раз предостерегаю: не надо мне портить настроение перед ураганом. -- Биолог повернул Мидиана панелью скафандра к розовым лучам и взглянул на разметку хронометра. -- По крайней мере, два часа придержи себя за язык. Кажется, в библиотеке развалили новую стенку и очень активно ее растаскивают. И Ло там... Пойду взгляну. А вы можете подраться, пока никто не видит.

Как только лифтовый столб унес Бахаута из отсека, Мидиан отыскал в темноте разгуливающего профессора.
-- Короче говоря, так... профессор. -- Сказал он. -- Если они найдут образец Языка и ваш перевод сработает, я клянусь, что в жизни не скажу слова поперек. И в придачу уступлю костюм Бахаута. Если они не найдут Язык, я буду делать и говорить то, что считаю нужным, даже если это вам не понравится. Но если они найдут Язык, а вы не сможете адекватно изложить на нем команды навигатора, я возьму вас за горло и буду душить, пока собственными глазами не увижу, как ваше тело покинет ядовитый фантом омерзительной эфологической дури, отравляющей рассудок юным питомцам Пампирона.
-- Ха! -- сказал профессор, что означало: "Не тебе, молокососу, распоряжаться содержимым моего тела".

Бахаут вернулся и застал переговоры на том же уровне взаимопонимания, но с меньшим накалом страстей.
-- Ничего они не нашли, -- сообщил он, -- однако ураган начинается раньше, чем я думал. И, надо вам сказать, неплохо начинается. Что-то мы все же не предусмотрели с этой антенной авантюрой. Не припомните, Мидиан, на ваших платформах не случалось так, что антенна сбивалась сама?
-- Она требует очень тонкой настройки, -- ответил астроном. -- Ею занимались специально обученные люди с экстрасенсорным чутьем. Операторы прозвали их манусами. -- От неожиданности Мидиан поперхнулся. -- Манусы. Думаю, где я слышал это слово?
-- Что-то мне не нравятся ваши провалы памяти... -- признался Бахаут. -- И что, с этими манусами легко можно было договориться?
-- Это не входило в мои обязанности. - Ответил Мидиан. -- Понятия не имею.
-- Вот что я придумал, друзья мои. -- Бахаут подвел Эфа с Мидианом к панораме площадки. -- Эти твари сначала полезут в могильник. Мы должны увидеть их раньше, чем они нас, а потом уже думать, как действовать. -- Вступив на площадку, Бахаут повел пальцем вдоль черной петли аркарного коридора. -- Знать бы еще, откуда они берутся. Ну и ураган! -- удивился он. -- Лучше отсюда не высовываться. -- Внезапно лицо биолога вытянулось и застыло каменной маской. -- Нет, с этими...договариваться бесполезно.
Мидиан вскочил на площадку и вгляделся в черный туннель. В направлении могильника, колонной друг за дружкой, маршировали трое пришельцев, в одном из которых он узнал себя, в другом -- биолога, в третьем -- очаровательного профессора в набедренном украшении, маскирующем его мужское достоинство.
-- О, боги! Только не это... -- прошептал Мидиан.
По каждому аркарному коридору мелкими партиями выдвигались троицы пришельского вида. Одна другой шустрее. Очень скоро сосчитать их количество стало невозможно. Они лезли ото всюду, стремились только в могильник, и замыкающий субъект в набедренном "бикини" нагло крутил на указательном пальце здоровый металлический ключ.
-- О, боги! О, боги! -- запричитал Бахаут. -- Это именно те ребята, от которых надо держаться подальше. -- И, вытолкнув из лифта Мидиана, стал трясти его за плечи. -- Давайте же убираться отсюда! Сделайте же хоть что-нибудь. Вы же видите, что происходит. Какая там у вас первая команда? Я сам буду переводить. Только не молчите.
-- Поворот корпуса по вертикальной оси до точки опоры.
-- Как вы сказали?
-- Я сказал, поворот к стартовой позиции.
-- Успокоился бы ты, -- вмешался Эф.
-- Поворот по вертикальной оси до точки опоры, -- безнадежно повторил Мидиан. -- Диск на старт.
-- Что вы имеете в виду, когда говорите "диск"? -- спросил профессор. И Мидиан постучал по полу.
-- Силовой контур запуска двигателя должен опоясывать центральный диск. Это оптимальное расположение, профессор. Иначе не бывает.
-- Хорошо, извольте! -- он произнес фразу, из которой Мидиан не понял ничего, но поверхность полусферы, покрывающей отсек, посветлела и окрасилась туманными разводами.
-- Давайте же, -- торопил Бахаут.
-- Повторите это еще раз, -- попросил Мидиан, -- и еще: "автоконтроль пусковых систем", "пауза контроля", "балансир на вертикальную разметку", "пуск базового ускорителя".
Профессор перевел и выжидающе посмотрел на навигатора.
-- "Погасить контур". "Аварийная защита на максимум". "Вращение на три четверти". "Стабилизатор радиальный". Ну... терять нечего, "старт".
-- Эта зараза на оболочке гаснет, -- сообщил Бахаут, -- но ничего не движется. И никакого давления на камень. Может, еще раз?
-- Еще раз: "проверка силовой защиты", "вращение на три четверти", "старт".
Серые разводы поплыли по кругу полусферы. Биолог затаил дыхание, видя, как грунт с макушки "молнии" бесшумно скользит вниз, рассыпается и расплющивается. Планетарная кора сжимается под напором, расползается вокруг глубокими трещинами.
-- Что дальше? -- спросил профессор.
-- Притормозите ее, -- советовал Бахаут, -- иначе проскочим мимо кольца.
-- "Вращение контура на две четверти", -- распорядился Мидиан, -- А вы, Бахаут, смотрите, как меняется скорость.
Замедление было очевидно, даже на панораме полусферы.
-- Корпус вращается против ураганного кольца. Вы можете "положить ее набок"?
-- "Пол-оборота контура по горизонтальной оси", -- сказал Мидиан и дождался, пока Эф повторил команду. Над полусферой обозначилась шахта. Корабль медленно оседал на дно. Вверх полетели куски грунта.
-- Она перевернулась! -- воскликнул Бахаут.
-- Так и должно быть, -- успокоил его Мидиан. -- Какая вам разница? Кружится голова?
Песок облепил оболочку и облаком поднялся вверх, белея на ослепительном сиянии обшивки. Над ним возник взъерошенный шар планеты в клочьях песочного тумана.
-- Если не секрет, -- спросил Мидиан, -- профессор, как вы это сделали?
-- Не преувеличивайте моей заслуги, молодой человек.
-- И все-таки. Что за язык? Сто лет буду думать -- не пойму, как оно сработало?
-- Это мой язык. Я его придумал для своей науки и преподаю на нем. А вы, дорогие коллеги, начиная с сегодняшнего дня будете изучать его под моим руководством. Если понадобится -- сто... Если понадобится -- тысячу лет.