Нервный Эсвик был привязан мертвым узлом к каменной колонне. Он искусал себе руки и сожрал горсть камней в знак протеста. Но перекусить поводок профессор ему не позволил.
-- Может, все-таки бурить с грунта? -- предложил Мидиан.
-- Ни за что! -- отвечал Эф. -- Не для того я лез в эту клоаку, чтобы тратить силы по пустякам. Этот гаденыш поведет нас, никуда не денется.
-- Объясните ему, что в газовые подземелья пойду я один. Бахаут, объясните ему вы, что нет никакой опасности.
Эсвик-Эсвик злобно таращился на Эфа, а биолог собирал рюкзак.
-- Бахаут!
-- Что? Я могу вколоть ему успокоительное, если вас устроит.
-- Я хочу понять, с чего он взбесился?
-- С того, -- объяснил профессор, -- что много было желающих подлезть к "молнии", но никто из них не остался жив.
-- Скажите ему, что я умею обращаться с такой штукой. Придумайте, что сможет его утешить...
-- Лучше бы нам поторопиться, коллеги, -- беспокоился профессор, -- ураган уже гуляет вовсю. Хорошо бы успеть зайти на южные широты...

Мидиан занял место замыкающего колонны и не пожалел. На рюкзаке биолога сгорела изоляция, и термооболочка излучала тепло, которое любой хронически замерзающий человек с радостью променял бы на почетное место предводителя. Он шел, озираясь по сторонам и поражаясь масштабам подземной инфраструктуры. С орбиты это напоминало толстую сетку червячных нор. Но внутри возникало принципиально иное ощущение. "Несколько тысяч поколений рыли катакомбы, -- рассуждал Мидиан, -- зачем? Только ради того, чтобы спрятаться от пришельцев?" В его экспедиции не хватало психосоциолога. В истории он не мог припомнить аналога происходящего. В любом случае ему не хватало аналитика, обладающего более доступным для него складом мышления, нежели профессор. Но главное, чего не хватало его замыслу, это времени для последовательного и систематического осмысления событий. Он почувствовал приближение ураганного кольца, точнее, увидел, что каменный рукав коридора завернулся за его спиной и выпрямился, как звериный хвост. Прибор зафиксировал первое смещение координаты. Мидиан не переставал размышлять о могильнике, в который он угодил благодаря неизвестно каким обстоятельствам. Он разглядывал рюкзак, возвышавшийся над головой Бахаута, словно плечи великана, лишенного головы, и ставил перед собой одни и те же вопросы. Почему ураганная энергия в районе могильника достигает апогея? Почему он шел туда, если все, что ему было нужно от этой ненормальной планеты, залегало в противоположной стороне? Во имя чего он преодолел сотни километров, чтобы попасть в могильник, и чуть не умер ради того, чтобы выбраться оттуда? Допустим, Эф прав, он преследовал аркаров. Вероятно, иначе и не могло быть. Но почему?
-- Бахаут, -- спросил он, -- вы видели плиту могильника с орбиты?
-- Возможно. Вы и сами просматривали геосканер.
-- Мы не делали увеличение в этом секторе?
-- Вряд ли, а что в нем такого?..
-- Эта точка не может быть энергетическим центром?
-- Центром чего?
-- Может быть, ураганной аномалии.
-- Не думаю, -- ответил биолог, -- эта аномалия опоясывает планету по экватору. Скорее я бы представил ее плоскостную природу, чем точечную.
-- Почему именно в могильнике возникает энергетический дисбаланс?
-- Спросите об этом у ваших прожженных кальсон, -- вмешался в разговор Эф, -- в них информации больше, чем у вас в голове.

Для работы Бахаут выбрал ровный участок в ложбине, размытой ручьем. Он извлек из поклажи детали локатора, собрал их и установил в строгой вертикали к центру планеты.
-- Хотите сами попробовать? -- предложил он Мидиану. -- Смелее, начните с конусообразного ракурса луча.
На мониторе локатора появилась просветка глубинных туннелей.
-- Возьмите мою маску, ведь вы так и не видели ее... Излучение, предупреждаю, очень активное.
Мидиан занял место у панели прибора, отвел луч на глубину, и сумерки подземелий озарились синевой. Этот свет наполнил пространство пещеры, окрасил лица в мертвецки безжизненные тона и напугал Эсвика до спазмов желудка. Такой красоты Мидиан не видал прежде. Под ним был океан удивительно яркого света. Ни с чем не сравнимого, ни на что не похожего, холодного и величественного, как предания каранайских переселенцев. Мурашки пробежались по коже астронома.
-- Я вижу... -- прошептал он, опасаясь спугнуть фантастическое видение. -- Клянусь, Бахаут, вы недооценили ее размер. Если это корабль, наша станция поместится в любом из его отсеков.
-- Обратите внимание, как он зажат в шахте, -- говорил биолог, -- словно замурован в камне. -- Но Мидиан не мог его слушать. Теперь он не мог думать ни о чем, кроме сияющего шара. Он казался таким близким и недоступным, что любой навигатор сошел бы с ума от наплыва противоречивых чувств. -- Попробуйте настроить луч на внутреннюю просветку, -- советовал Бахаут, -- уменьшайте радиус конуса... Дайте-ка я сам... -- он попытался отпихнуть от панели Мидиана, но тот остался на месте, повинуясь сомнамбулическому притяжению.
"Молния" просветке не поддавалась ни под каким углом, что, безусловно, добавляло ей авторитет, но не упрощало задачи. Бахаут благополучно исследовал пазухи грунта, плотность пород, вычисляя оптимальную траекторию. Синий свет освещал путь его заманчивым планам. -- Полторы сотни километров -- и мы вплотную подойдем к газовым подземельям. Не отчаивайтесь, Мидиан, может, в ближнем ракурсе она покажет свою начинку.

Эсвик-Эсвик упирался конечностями в стенки каждого люка. Бахаут отыскивал самые широкие ходы, чтобы абориген проще поддавался транспортировке. Профессор выбивался из сил, чередуя пинки с уговорами. Экспедиция чаще делала остановки. Но настал момент, когда готовые вертикальные спуски стали редкой удачей, туннели сузились, а Эсвик стал просто невыносим.
-- Если б вы внимательно слушали мой курс, Мидиан, вы бы знали, в чем заключается главная причина успешного достижения цели. Вы бы знали, друг мой, что каждый разумный субъект, сообразуясь с принципами такой же разумной природы, сам задает себе статистику побед и неудач. Ваше феноменальное везение заключается в том, что вы все еще живы. На вашем месте я много раз бы подумал, прежде чем вожделенно глазеть на незнакомую технику.
-- Я хорошо подумал, профессор, не сомневайтесь.
-- Не сомневаюсь, что вы уверены в этом. Но мой опыт наблюдения за вашей персоной...
-- Все, -- перебил их Бахаут, -- остановка.
-- Отдыхаем? -- спросил Мидиан.
-- Если устали -- отдохните. Надо сделать пробы. Не исключено, что скоро нам предстоит прокладывать путь в сплошном монолите.
Мидиан присел над экраном химического индикатора.
-- Кальций? -- удивился он.
-- Невероятная эрудиция для астронома, -- посмеялся биолог и раздавил на сенсорной панели крошку серого каменистого вещества.
-- Я еще и навигатор, -- оправдывался Мидиан, -- а навигаторы, привычные к медосмотрам, кое-что понимают в химическом составе своего организма. И костей в частности.
-- Смотрите-ка, ваша правда... -- согласился Бахаут, -- свалка прессованных костей. -- Он размолотил буром пласт породы, залепивший проход вниз, и поднес к свету. На сколе ясно обозначилась окаменелость бедренной кости.
-- Еще один могильник? -- спросил Мидиан.
-- Похоже, вы напали на кладбище предшественников, -- объяснил профессор, -- любителей поковыряться в "молнии".
-- Да бросьте... Это жители верхних ярусов спускают сюда мертвецов.
-- А мертвецы, -- уточнил биолог, -- чуть останутся без присмотра, тут же толпой бегут к "молнии" и намертво вязнут в проходах. Я говорил, что подступы к шару герметично закупорены. Как вы думаете, чем?
-- Допустим, -- согласился Мидиан, -- но зачем? Какой смысл устраивать массовый забег, если ничего не понимаешь в космической технике?
-- Они поднимали дирижабли, -- объяснил профессор, -- и тоже считали себя навигаторами. А кем считаете себя вы?
-- Они не видели разницы, -- согласился Бахаут, -- между надутым шаром и "молнией богов". Они верили, что все круглое должно летать. Вам хорошо видно, чем это кончилось?
Мидиан почесал затылок, из которого посыпалась каменная крошка пополам с песком.
-- Вот интересно, -- удивился он, -- почему им хотелось удрать с родной планеты?
Только Эсвику удалось грамотно воспользоваться неожиданно возникшей минутой молчания. Он вырвал поводок из ослабевшей руки профессора и задал такого стрекача на верхние ярусы, что никто из очевидцев не решился пуститься в погоню.
-- Вот и все, -- мрачно констатировал Бахаут, -- еще одно транспортное средство стартовало на солнечную орбиту.
-- Если пойдете его разыскивать, -- заявил рассерженный Мидиан, -- оставьте мне свой костюм. Обещаю, что заберу вас, если, конечно, выживу.
-- Не выживете, -- заверил биолог, -- вы двое суток будете ползти по загазованным туннелям и, если случится чудо и фильтры выдержат, заживо сгорите на обшивке шара. Я делал замеры температур. Вы сгорите, даже не приблизившись к обшивке. Если в безопасной зоне мы не найдем выносные площадки лифтов, не рассчитывайте, что я стану вам помогать в самоубийстве. Скажи ему, Эф...
-- Бахаут прав.
-- Вы опять за свое, профессор. Хорошо, я готов выслушать ваши предложения.
-- Предлагаю все-таки отдохнуть, -- сказал биолог, -- на этой глубине мы по крайней мере в безопасности. Кончится ураган, будем выбираться к солнцу.
-- ...Которое светило миллион лет назад. Мы прошли ураган. Поднимите луч локатора к грунту, посмотрите... Ни станции, ни машины, ни лагеря в этом времени не существует. Скажите ему, профессор...
-- Мидиан прав, -- сказал профессор.
-- Можно выйти на верхние коридоры. По крайней мере, там есть пища и воздух.
-- И что, всю жизнь будем обгрызать с камней плесень? От каждого урагана убегать вниз -- и так ближайшие сто лет?
-- Мидиан опять прав, -- подтвердил профессор.
-- А ты держал бы крепче свою каракатицу, -- проворчал биолог и воткнул бур в следующий пласт. -- Этим инструментом мы сильно не продвинемся. К тому же запас энергии в батарее не бесконечен. -- Эф и Мидиан в четыре руки схватились за глыбу, чтобы тянуть ее вверх.

-- Дядя Мидиан! -- долетело сверху неожиданное эхо и разбежалось по коридорам. -- Где ты?
-- Ладо! -- отозвался Мидиан. -- Стой, я поднимусь к тебе.
Мальчик встретил пришельца галереей выше.
-- Ты потерял свой корабль?
Мидиан поправил на себе лохмотья. Таким беспомощным он предстал перед мальчиком-аборигеном впервые и заколебался, стоит ли держать фасон или самое время просить о помощи?
-- С чего ты взял?
-- Эсвик-Эсвик слушал ваши разговоры. Он решил, что вы собираетесь принести себя в жертву...
-- Ни в коем случае.
-- Тебе так нужна эта "молния"?
Мидиан зачем-то огляделся по сторонам.
-- Очень.
-- Ты умеешь ею управлять?
-- Я умею управлять всем, что летит.
-- Никому не удавалось заставить ее летать.
-- Послушай, Ладо. Не знаю, какие предрассудки ты перенял от отца, но поверь, если на этой планете и во всей вселенной есть человек, способный поднять "молнию", то он перед тобой.
Ладо отвел взгляд, а затем недоверчиво покосился на пришельца.
-- Ну, еще, -- смутился Мидиан, -- наверно, Босиаф. Не имею удовольствия быть лично знакомым.
Взгляд Ладо сделался еще более подозрительным.
-- Хорошо. Зовите ваших профессоров, идемте за мной.

То, что это не простой мальчик, Мидиан догадался давно и теперь имел возможность еще раз в этом убедиться. Обиталище Ладо располагалось в самой "освоенной" части экваториального пояса и поражало признаками цивилизации на фоне всеобщей неустроенности подземелий. В его пещерах стены были ровными. Выложенные геометрическим порядком выступы и переходы говорили о том, что человеческая рука не пренебрегла прелестями симметрии. Аккуратные ступеньки были вычищены, каждый новый участок пространства отличался от предыдущего не только цветом и запахом, но и дизайном интерьера, состоявшего главным образом в кладке стен. В этих кладках биолог сразу заподозрил окаменелые библионы. Отныне ему на каждом шагу мерещились залежи всего на свете: от костей до целых городов, погребенных под толщей песка. При свете декорации подземелья, возможно, сошли бы за роскошь. Мидиан несколько раз одалживал маску, чтоб оценить вид, как благодарный гость, расставшийся с надеждой когда-либо узреть порядок в кромешном хаосе. Жилище Ладо он представлял себе гораздо менее просторным. Теперь же он затруднялся представить себе истинные размеры владений босого ребенка. Час как кончился ураган, а они все шли и шли вперед между вычурных объектов, слегка похожих на абстрактную архитектуру.
Ладо проводил рукой по плоскостям стен, цепляясь пальцами за трухлявые швы между кладкой, и словно разговаривал сам с собой.
-- Это не то, сейчас... Идите за мной. Вот она, акрусианская эпоха. Ну да, вам это ни о чем не говорит. Сюда, сюда... -- Он остановился перед конической тумбой и, положив на нее ладонь, развернулся к Мидиану. - Цифовский рукописный период. Все, что смогли сохранить. Пошли. -- Следующие два зала мальчик прошел не останавливаясь. -- Это не то, это ерунда, это вас не касается... Вот. - У входа в коридор возвышалась рыжая стена, утыканная дырами, словно норами гигантских насекомых. -- Здесь начинаются архивы первых поселенцев. Потом -- эра освоения, а сразу за ней -- анголейский период. -- Он выжидающе посмотрел на гостей и продолжил путь. -- Баролианская эпоха, -- сказал он, указывая в угол квадратной залы, где друг на дружке кучей валялись почерневшие куски янтаря. Один из них попался мальчику под ноги, и он ловко зафутболил его на общую кучу. -- А вон там... -- он указал на узкий проход, заканчивающийся винтовой лестницей. Но пришельцы уже не слушали и не следовали за ним. Они стояли вокруг груды янтаря в немом оцепенении, не решаясь выразить вслух нахлынувшие чувства. Ладо принес в общую кучу еще пару пластин, подобранных им в коридоре. -- Здесь не вся Баролианская эпоха, -- объяснил он, -- половину мы с Макролиусом растеряли в урагане. Ладно, я буду внизу. - Его босые ноги зашлепали по ступенькам, стараясь извлечь максимально громкое эхо, но вдруг притихли. -- Тебя трудно понять, дядя Мидиан. То с отцом познакомь, то "молнию" отдай, то еще чего-нибудь придумаешь.

Незаметно для товарищей, Эф скрылся в темноте коридора, выждал время и, убедившись, что его не хватились, пошел самостоятельно гулять по залам подземной библиотеки. Он побрел наугад, ощупывая ветхие "кирпичи" и растирая пальцами отбитую крошку. "Вот оно что, -- шептал профессор, -- вот оно, оказывается, что..." Он обогнул коридорами то место, где Бахаут с Мидианом разгребали залежи янтаря, заглянул в соседнее подземелье и не обнаружил разницы -- все пространство оказалось заставленным такими же геометрическими скоплениями окаменевших фолиантов. Он прошел насквозь высокие залы библиотеки и не увидел ее конца. Каждое следующее собрание камней ему казалось больше предыдущего. Вскоре он заметил, что пространство подземелья имеет слабовыраженную кольцевидную форму. Каждый новый круг казался вдвое шире предыдущего, и профессор начал сомневаться, что сумеет без труда отыскать дорогу обратно. "Вот оно, оказывается, в чем дело", -- повторял он всякий раз, обнаруживая новый уровень залежей. Он спускался на этаж, другой и не видел перспективы достичь дна. Высота лестницы, как выразился бы его товарищ астроном, выходила за пределы телескопического разрешения. Он отправился по той же лестнице вверх и, просунув голову в скважину между ярусами, понял, что высота сооружения намного превышает расстояние до поверхности грунта. "Вот оно как", -- рассуждал профессор. Он вернулся к Ладо и застал его сидящим у ниши в стене. На коленях мальчика покоилась усатая морда пантера, а из ниши торчали окаменелые ступни человеческих ног.
-- А это что за эпоха?
-- Это папа, -- сказал Ладо.
-- Папа?
-- Да, мой папа. Он спит. А что?
-- Сколько веков назад он уснул?
Ладо погладил мохнатую щеку Макролиуса.
-- Между прочим, он иногда просыпается.
-- Мне будет позволено взглянуть на папу?
Мальчик вежливо отодвинулся и перетащил за собой морду сонного зверя.
-- Я хотел разбудить папу, когда дядя Мидиан закончит перебирать янтарь. Только папа видел "молнию" изнутри. Только он сможет помочь вам вернуться.

Профессор вытянул поперек прохода ящик, на котором покоились сушеные, коричневые мощи старика, запеленатые во влажную ткань с резким запахом водорослевого отвара. Его тощее лицо с выпирающими скулами и слипшимися веками производило странное впечатление, потому что не было похоже ни на мумию, ни на покойника, ни уж тем более на коматозную субстанцию, временно непригодную к жизни. Единственное профессор понял сразу, не будучи знатоком анатомических наук: от жизни это существо отделяет такая же длинная дистанция, как и от состояния полного окаменения.
-- Бахаут, -- крикнул он в лестничный проход, -- бери свой рюкзак и иди сюда.
Впервые за историю экспедиции сумка с драгоценными приборами выпала из рук биолога и лязгнула о каменный пол возле бездыханного тела старца. Несомненно, внутри что-то разбилось. В другой ситуации Эф испытал бы злорадное удовольствие, но теперь его опасения за сохранность аппаратуры были на редкость искренними.
-- Каков будет диагноз, доктор? -- спросил он.
Из рюкзака посыпались коробки с химикатами, и Бахаут прежде всего аккуратно сложил их на место. "Непрошибаемый практицизм", -- отметил про себя Эф и дождался, пока биолог закончит ознакомительный осмотр нетленных останков.
-- Глубокая кома, -- гласил диагноз.
-- Наиглубочайшая кома, -- уточнил Эф, -- глубже не бывает.
-- Глубже я не встречал, -- согласился Бахаут.
-- Как насчет того, чтобы привести его в чувство?
-- В чувство? -- не поверил ушам биолог. -- То есть разбудить? В смысле вернуть в сознание?
Ладо насторожился.
-- В любом смысле, лишь бы он мог реагировать, думать, говорить, -- настаивал профессор, наблюдая, как Мидиан сполз с лестницы и застыл, опустившись на нижнюю ступеньку. -- Что, собственно, плохого в том, чтобы вернуть в чувство и вступить в контакт с этим во всех отношениях приятным человеком?
-- Так вот, прямо...
-- Прямо или косвенно, это смотря на что ты способен. В конце концов, ничего плохого не случится, если ты, наконец, займешься работой, ради которой тебя взяли в экспедицию. Давай же, нечего на меня таращиться. На мне цветы не растут.
-- Здесь? Без камеры и оборудования?
-- Именно здесь. Давай воспользуйся хоть раз мозгами и придумай что-нибудь для походных условий. Поройся как следует в своем вонючем рюкзаке.
-- Вы хотите сами разбудить папу? -- спросил Ладо.
-- Сейчас дядя доктор вылечит твоего папу, -- заявил профессор и выжидающе уставился на Бахаута.
-- Вы хотите разбудить, -- уточнил мальчик, -- или вылечить?
-- Папа еще и болен? -- удивился Эф.
-- Очень сильно болен.
-- Может быть, ты знаешь, что это за болезнь?
-- Знаю, -- ответил мальчик, -- это редкая болезнь. Доктора называли ее "бессмертием".
-- И куда же подевались ваши доктора?
-- Умерли, конечно. Не бойтесь, это не заразно.
Мидиан оторвал себя от ступеньки, но понял, что поспешил и остался наблюдать события с расстояния.
-- Знаешь что, дядя Эф, -- мальчик убрал с колен морду Макролиуса и приблизился к телу отца, -- будет все-таки лучше, если разбужу его я.

Сушеные конечности старца дернулись, как только Ладо прикоснулся к его лицу. Эф с Бахаутом попятились в стороны. Прижавшись губами к уху старца, мальчик прошептал что-то и, подождав, повторил еще и еще раз...
-- Если он закодирован, -- советовал Эф, -- не торопись. Надо вспомнить каждый звук досконально точно.
-- Папа не закодирован, -- объяснил Ладо. -- Он недоверчив. Предание гласит, что трое пришельцев, пройдя ураган, встанут у порога гробницы. С тех пор сколько пришельцев к нам ни залетало, каждый злоупотреблял преданием, чтобы разбудить его.
-- Разве нас не трое? -- спросил профессор.
-- Трое, -- согласился мальчик.
-- Разве мы не пришельцы?
-- Но папа знает, что у порога гробницы может стоять только аркар.
Мидиан сделал еще одну попытку возвыситься над ступенькой, приблизился к Ладо и задрал дырявый рукав фуфайки, под которым едва различимые линии царапин образовывали буквы неизвестного алфавита.
-- Скажи своему отцу, что это слово я срисовал с камня там, где могут стоять только аркары.
Мальчик опять склонился над изголовьем отца, и тощие конечности мумии снова дернулись.
-- А если он не поверит, -- добавил Мидиан, -- я отнесу его туда сам. Ты разбуди, а уж мы найдем способ убедить его.
-- Не получится, -- ответил Ладо. -- Папа не понимает вашего языка. Вы не сможете говорить без переводчика.